Аннотация: Рассказ о детском предательстве и о том, как пресекали молодёжные вечеринки в деревне
Мне тринадцать было лет, когда пошла учиться в пятый класс, война-то ведь оттянула, я год не училась. Школа в соседней деревне была, за двенадцать вёрст. Я жила на квартире, хозяйка, мать моего сверстника Андрея, взяла нас на эту квартиру. Помню, в пятом классе мы уже на вечёрку ходили, годов-то было уже порядком. И вот был День конституции 5 декабря, и мы уговорились на 5 декабря домой в свою деревню не ходить, а на вечёрку пойти. Мать Андрея куда-то ушла или уехавшая была. Я одела это платье впервые, в школу я в нём не ходила: белое, тёмные полоски вдоль, на ногах у меня тоже нормально было одето. Напротив в квартиру мы пришли; свету же не было, лампа-рипалка на печке была, на колпаке. Там в одной комнате малышня в карты играли.
Потом-то мы узнали, кто донёс. У кого я жила на квартире, у неё сын Андрей в Шенкурске учился, хоть с одного году со мною он, но не пропускал года, так он в Шенкурск поехал учиться. И их отпустили на День конституции домой, давали с неделю отдыха - каникулы - учителям и ученикам. И вот он приехал домой. Это он на нас донёс, потому что, когда я собралась пойти на эту вечёрку, я ему сказала: "Андрей, пойдем с нами", говорю. Он хороший парень такой, хозяйский сын. Я жила у них, как дочь, во всём помогала по хозяйству, и скота кормила, и полы мыла, и белила - всё делала. Как работница жила, но за это я ничего за постой не платила. Я его пригласила: "Пойдём, говорю, мы сегодня у Галки собираемся, вечеринка будет". А он: "Я не пойду и тебе не советую". Он не хотел, чтобы я уходила, видно, глаз положил на меня. Он пошёл через дом от нас, там парень старше на два года нас жил, и там жила во второй комнате директор школы Мария Васильевна Боёва. И всё доложил. Продал нас. Ой!
И вот, я помню, кадриль плясали: четыре человека - одна и четыре человека - вторая четвёрка. Ну, а Миша Семушин на печке сидел, в гармошку играл кадриль. И только мы одно колено проплясали, вдруг открывается дверь - директор школы! Она в этой же деревне жила. Андрей заложил нас - только на него грешили. Он со злости на меня пошёл к парню, и они нас продали. Мы только расплясались; рипалка была на колпаке на печке - темно в квартире. И меня впервые паренёк взял за руку плясать кадриль. Мы, кто плясал, всю квартиру поперёк заняли.
И вдруг открывается дверь - директор школы входит и с ней учительница по естествознанию. Как вошла Мария Васильевна и стала в дверь, как будто палку вставили. Кто малышня, которые и в школу ещё не ходили и которые сидели на печке, в другой половине, играли в карты, так те ныряли туда, под ноги - их не задерживали. А мы, самые взрослые, куда нам бежать-то, некуда было бежать. И вот Боёва стояла в двери, а учительница по естествознанию, она такая была плоская, её ребята прозывали Плаха, она каждого к огню поворачивала. Ну, а мы, четыре человека и четыре человека, как встали, мы уже не сели на те места, откуда встали, мы, как стояли, так там и остались стоять. Ну, нас конечно всех.... И всё. Это был День конституции. И домой нас не отпустили и нам прогулы всем поставили, по три дня. Кому-то праздник, а кому-то нельзя кадриль плясать. И вот так это событие у меня в памяти на всю жизнь осталось.
Со слов Тарасовой Анны Михайловны записал и отредактировал её сын, Тарасов Александр Васильевич