Тарасов Анатолий Алексеевич : другие произведения.

Обременяемый ценностями

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Предлогаю свое произведение, издателям и читателям.

О себе...

   Пишу давно, в основном, гуманистические фантазии. Пробую разные формы в зависимости от замысла. В последнее время тяготею к фантасмагориям. В этот сборник включил как новые, так и старые вещи.
   "Перед началом" - журнальный вариант. Вставка "Под знаком огня" тоже сокращенная. Но уже готов более полный вариант (2,5 листа). В нем появляется линия сыска (Слабиков и Усачев), высвечивается образ Алексеевой, колдуньи-аспирантки. Он мне нужен для новой авантюрной фантасмагории "Химера престолонаследия". Эта история (А.П. Страхова) может быть отделенной или же вмонтированной в повесть "Перед началом". Там есть место, где дух говорит Петрову, что он еще узнает его судьбу (Страхова). Тогда мист. детектив станет объемнее, усложнится его архитектоника.
   "Обременяемый ценностями" немного незавершен, но хочу оптимистический финал. Повесть тоже сбита, выбран сокращенный метод. Объясняется это тем, что мои последние публикации в коллективных сборниках: составители напоминают об объемах. Образцы уже апробированные, тоже показываю. По ним можно судить о каком-либо развитии, а мнения специалистов для меня очень важны. В разработке еще несколько сюжетов.
   С уважением
   Тарасов Анатолий Алексеевич.
   Псевдоним - Павел Антарнов.
   Тел. в Москве 345-04-24.
   В Новомосковске 3-67-06, код 762.
   anatoliy-tarasov@yandex.ru
  
  

ОБРЕМЕНЯЕМЫЙ ЦЕННОСТЯМИ

(На семейной крутизне)

   Вначале задумывалось легкое чтиво в стиле юмористической фантастики. Мистика, сглаз и другое загадочное должны были увлечь читателя. Н ов процессе создания появляется некая трагикомическая составляющая. Иные положения не только смешны, но и драматичны.
   Это прежде всего разгадка образа беженки Лели. Она, оказывается, из семейки современных Боржия и ходячее горе-злосчастие. Смешной, но незадачливый Гришка-Недопесок, учитель-бандит, престарелая Матрена, считающая, что грешна язычеством и духоборством. Про Барабашку (дух деде Вилена Пахомовича) и говорить нечего: судьба его трудна. А тут еще Недопесок с шабашниками осквернили усадьбу, потревожили его захоронки. Разошелся неприкаянный дух... Возможно, эти характеры сделают то, что дописываю, полноценным романом.
   Сквозная идея строится на высказывании Миллы Йовович: "Живу одна, но исповедую семейные ценности". Наш герой Дрюков посмеялся над словами актрисы, которая ему нравилась, но поторопился. Жизнь, как бы в насмешку, загоняла на семейную крутизну, а ценности обременяли все больше...
   Начало нового века, тысячелетия. Подмосковный предприниматель Тимофей Дрюков вроде бы в гайдаровском Гольфстриме. Родители в разбеге, но двадцатипятилетний парень сумел избежать армии, стать хозяином палаток и лотков. Начинал, конечно, с челночества.
   Но что-то сломалось. Старший продавец Зина, его доверенная и любовница, напрягает своими проблемами. Мать, дочь, а ему-то что? Ему эти заботы до фени, он не хочет жениться, свободой дорожит. Но это еще цветочки, у него исчезла "крыша". Целую группировку словно в кислоту закинули. И появились новые вымогатели, жестокие Монголоиды во главе с ханом. Ловкач в шоке, когда понимает, что несчастья именно на его голову.
   Почему? Как? Вспоминает недавнее прошлое. Фиаско с интеллигенткой, первой любовью, бизнес, который захватил его. Не до женитьбы, да и доступные тела рядом, в подчинении. Зина была первой, она на десять лет старше, вроде не имела права невесты, но все же... Назло ей он возвышает Каланчу до уровня фаворитки, затем школьницу. Все соглашаются спать с хозяином, несогласных увольняет. Как феодал с крепостными, но появляется красавица-беженка Леля. У нее нет защиты, он наглеет, но и влюбляется одновременно. Ночь, побег девушки и цепь неприятностей. Родни хватает, но помощи нет.
   Осколок бывшей "крыши" по кличке Учитель поучает бывшего птушника-лицеиста. Рассказывает, как захватчики полонили банду не без помощи чародейства. Шаманка-якутка вроде навела нечистых. А ее обидел Гришка, дальний родственник Тимофея. Бандит-недоучка денег требует для борьбы.
   Дрюков догадывается, что беда направлена именно на него, остальных как бы не коснулась. Череда неприятностей, чертовщина. А он ни во что, кроме баксов, не верил. Нажива его любовь.
   Идет к цыганке, потом, по совету московского оптовика-социолога, посещает ясновидящую. В вещем сне видит лес, нору, засеки. И понимает, что убежище его ждет в глухой деревне, подальше от Москвы.
   От деда Вилена остался дом в Глуховке, место скрытое. Но есть еще наследники - московская ветвь. Умело отсекает возможные претензии тетки и двоюродной сестры, хотя пытаются ему навязать свои проблемы.
   В деревне свой мир, природа, могилы предков. Престарелая Матрена помогает ему, радуется, что не забыли деревню. Она близка к природе, что-то колдует, но и кается, что грешила, как христианка. Потом она попросила его прикоснуться к мощам святой Матроны, что хранятся в монастыре недалеко от Таганки. Нелегко ему будет выполнить это поручение. Его не крестили, в храмы он не ходок. Но надо! И "Учителя" тут же встретит.
   Недобитый воин просит благословения у всех подряд для борьбы с нашествием. Кажется, возле ночного клуба видит Лелю разодетой, с олигархом под руку. Она?! Обознался, конечно. Это тетка и двоюродная принудили его по ночной Москве бродить. Ошалели бабы!
   Усадьбу надо обновить, но в городе об этом знать не должны. Гришка с бригадой шабашников появляется вовремя, ему дорога в город заказана, не выдаст.
   Горе-строители пьют, самовольничают, ломают без надобности сооружения и нарываются на неприятности. Неведомая сила вредит, разгоняет ушлых мужиков.
   Тимофей их прогоняет, находит новых. Опять помехи. И только у третьей бригады из Молдавии все получается. С молитвой трудятся и не только...
   Полоса неприятностей не кончается. Налоги, упреки. Зина, родня надоедливая. В новой пристройке не может спать, чье-то присутствие ощущает.
   На трассе встречает Лелю в виде путаны. Она рассказывает о своей подлой семейке, как Лукрецию из нее делали. Убегает, ее ловят, подкладывают тому, кто неугоден. Тимофей чуть ли не силой увлек ее в постель и поплатился за это. Сознается, что был увлечен и даже мог предложение сделать.
   Верится с трудом... Но Леля смело идет к Баскаку, которому Дрюков дань привез, обещает снять с парня сглаз. И верно, исчезает орда.
   Или посещение монастыря и мощей по просьбе Матрены помогло? Не зря же "Учитель" на это надеется. И оптовик-москвич, приятель-социолог, серьезно это воспринимает. Он, кстати, не без юмора, помогает найти бригаду гастербайтеров из нелегалов. С облавы омоновской оба поживились дешевой рабочей силой.
   Монголы исчезли, новые появились. "Учитель" бритоголовых собрал, уже не бандитские понятия им прививает. Умеренный национализм и робингудство.
   Тимофей серьезно думает о бизнесе в родовом селе. Тут надоело, Зина не сама, так дочь ему подкладывает. Мечтает о семейке, видимо. Деньги есть, можно в дачи, подсобное хозяйство вложить. Матрена рада: у них в роду были и офени, и духоборы.
   Недопесок с пьянью пытается "красного петуха" подпустить, но нарывается на такое!.. В ночи их гонят языки пламени...
   Тимофей хозяйничает, до яблонь добрался, и дух деда возмутился. Стуки назойливые, вроде шифра, по ночам. Матрена считает, что только Петруня, друг деда Вилена, поможет им. Посещает старика, узнает многое о судьбе предка, названного в честь Ленина. Скрыл, что из раскулаченных; война, окружение, служба надзирателем в ГУЛАГе.
   Контакт есть! Дед требует не трогать яблонь, хороших поминок, извинений, христианских обрядов. И родню собирать иногда тут.
   Тимофей торгуется, ведь Барабашка его дед, свои проблемы отстукивает тюремной азбукой с усложнением. Дух идет на уступки, дает явки старых воров и бандитов, ныне авторитетных. Под яблоней - захоронка с компроматом.
   И вот Дрюков в семье старых уголовников, "крышу" дают, но заставляют жениться на Зое, далеко не красавице. Но куда деваться?..
   И новые сложности: теща, подленький Любимчик. И снова Леля, которая губит клан. Тревога, поиски Зои.
   Семья свята. У Тимофея появляются чувства к жене, скоро ребенок будет. Умница, красавица. С трудом находит Зою, она его не помнит.
   Но все улажено. Семейные ценности обременяют. Бизнес с родней, надо дедов пристраивать, Гришку дух выпустил, отец с матерью сошлись... Но своя ноша не тянет. Это даже интересно!
   Финал юмористическо-оптимистический. Экономически активная личность еще многое сделает. Легализуются преступные доходы, создаются рабочие места...
  
   Павел АНТАРНОВ - псевдоним
   Тарасов Анатолий Алексеевич, 345-04-24
   anatoliy-tarasov@yandex.ru
  
  
  
  
  
  

ПЕРЕД НАЧАЛОМ

   Конец девяностых, Россия выживет или погибнет. Но есть предсказание П.А. Флоренского: "Я верю, что..." Оно вселяет оптимизм.
   Судьба современника, попавшего в беду, нового русского по социальному статусу, это тема мини-романа. Одновременно это и драма нескольких поколений. Идея в том, что правохранительные органы не в силах защитить человека, но если он этого достоин, то в действие могут вмешаться иные силы, пока непонятные...
   Основная коллизия - исчезновение (для следствия и близких) и странное похищение (для самого героя) предпринимателя и производственника Константина Петрова. Действие происходит в подмосковном городке.
   Официальное следствие начинают сотрудник прокуратуры Д. Усачев и опер В. Слабиков. И вскоре понимают, что оно очень сложное. Вероятно, "глухарь", догадывается Усачев, а Слабиков, идущий по следу пропавшего, в столице нарывается на пули. Угрожают и Дмитрию. Усачев вновь обращается за помощью к странным монахам, бывшим силовикам. Они хотят восстановить обитель возле Оки. Случайно познакомился. В расследовании дела Страхова ("Под знаком огня"), кажется, помощь пришла от них... Следствие в тупике, жена Петрова ничем помочь не может, зомбирована.
   А Константин пока еще жив. Придя в себя, узник начинает саморасследование. Кто? За что? Через воспоминание читатель узнает кое-что из жизни персонажа, его характере. Хотелось, чтобы за него начали переживать. Произведение может найти себе читателя среди среднего класса и возраста.
   Дух - образ странно погибшего соседа, доцента Страхова, появляется в видениях. И после обращения несчастного к высшим силам. Тут и продолжение бесед о судьбе страны, и поддержка.
   Люба, жена Константина, - отдельная линия. Это она в кабинете Усачева впала в истерику. Из семьи религиозных фанатиков, под колпаком у матери и тетки. Из-за них и ушла от мужа. А вот умершая бабушка была совсем другой.
   Семья имеет тайну: загадочные записи монаха, замученного в лагерях. Вещие слова подтверждены событиями, они помогли семье выжить. Любу не подпускают к пророчествам, прячут от нее листки. Но она чувствует, они помогут спасти Константина. Дух бабушки приходит на помощь. Есть подсказка, поддержка святого.
   Люба меняется, активно включается в поиски супруга. Посещает странные катакомбы, встречается с Сергием. Женщине обещана помощь, но и ей надо себя совершенствовать, и она ставит на место своих овчарок, мать и тетку. Ей помогают и другие.
   Петров, проходя через испытания, очищается, кое-что воспринимает по-новому. Воскрешение Руси само по себе не произойдет, надо действовать. Откровения отца Павла Флоренского дают надежду. Хотелось, чтобы люди знали о них, верили и действовали согласно предсказанию. Оно в эпиграфе и в тексте.
  
   Тарасов Анатолий Алексеевич
   Псевдоним Павел Антарнов, тел. 345-04-24
   anatoliy-tarasov@yandex.ru

ОБРЕМЕНЯЕМЫЙ ЦЕННОСТЯМИ (На семейной крутизне)

Оптимистическая фантасмагория. Журнальный вариант.

   ... Но где же его "крыша"? Спаянная "понятиями" криминальная группировка. Коренастые пацаны с железными мышцами. Крупная бандитская семья не могла уместиться в ванне с соляной кислотой. Но о них ни слуху, ни духу. Он так привык, что отстегивал им процент, как член их коллектива. Он, предприниматель-кормилец и не может жить иначе! Плати, и будешь цел. Где же они?.. Об этом не хотели говорить воры, молчали в милиции...
   Новые беспредельщики, узкоглазые. Широкоскулые вначале подпалили одну из палаток, а потом назначили ему встречу на трассе.
   - Вы что, мужики? - Тимофей Дрюков попытался найти с ними общий язык.
   - Платишь дань мне. Я Баскак! - кривоногий монголоид не был расположен к дискуссии. - Заявишь, пожалеешь. Сгорят твои магазины, сгорит шатер.
   - Вы кто, орда?
   - Великая степь, понял урус.
   -У меня доход не велик.
   - Мы знаем, - вымогатель показал ему копию его налоговой декларации. Дрюков остолбенел. Знаем о твоем наваре, неверный.
   - Откуда?
   - Нас тьма, за нами степь. А долг богатой Руси перед маленькой Монголией велик.
   - Я то тут причем?
   - Твои предки Мамая обидели. Плати за всех! И за Гришку-кобеля тоже. Он имел нашу женщину.
   - Недопёсок? - удивился Дрюков.
   - Щенок-перестарок. Пес! - выругался Баскак. - Деньги сюда через две недели.
   С тем и расстались. В милиции то ли ничего не знали, то ли притворялись.
   Ничего не могли сказать и знакомые предприниматели. А Гришка-Недопесок, похоже ударился в бега. Недоделка нашкодил покруче, чем кот, что котлету со стола спер. Недопёсок имел слабость к низкорослым женщинам, вьетнамкам, чукчам. Мотаясь по Северам, заводил подружек и бросал. Здесь у него была бурятка или якутка. Крутил амуры, пока не попался. Неужели из-за него наехали? Глупость! Гришка был хорошим посредником, переговорщиком. Подростковая шустрость его выручала. Нет, что-то здесь не так! Дрюков перебирал в памяти события, как товар на полках. Шоколадом казалась жизнь на старте коммерции. Попал в благодатный гайдаровский Гольфстрим, что потек среди разбитых ледяных глыб экономики. Золотые рыбки перепродаж давно позеленели. И у них, удачливых, скапливались в захоронках. Тимофей Петрович Дрюков к двадцати трем годам стал ударником шальной перестроичной пятилетки. Родители, вероятно, завидовали, но они в бегах. Архитекторы либерализма могли рекламный ролик про него снимать. Из челноков - в малые предприниматели за короткий срок! Друзей нет, зато приятелей, как жвачек в упаковке. Родителей рядом нет, зато дальней родни больше, чем пустых бутылок после свадьбы сына мэра. Супружество для Дрюкова - камазовский бетонный груз для его красавицы "Газели". Женские тела рядом, только знак подай.
   "Милка с дурью, хоть и звезда голливудская" - усмехнулся Тимофей, прочитав интервью с Йовович. - Живет одна, но исповедует семейные ценности. Неплохо устроилась. А мне на фальшивые безделушки плевать... Я сам от армии отмотался, без посторонней помощи. А с долгами у меня свой счет...
   Опыт в интимной сфере рос вместе с новыми лотками и палатками. Услуги хоть тут, не отходя от кассы. Вернее, после снятия кассы, что он, как хозяин, делал по вечерам. Заполучить на ночь одну из своих продавщиц, не составляло труда. У всех медкнижки, бояться нечего. Уже несколько опробовал.
   Первой была пышнотелая, светлокожая Зина. И потому она имела право собирать иногда деньги по вечерам вместо него. Разведенка за тридцать, в торговле профессионал. Бухгалтерское дело изучала вместе с дочерью, студенткой колледжа.
   Безотказная, ласковая в постели, темперамент средний. На его свободу, судя по виду, не зарилась. Охотно готовила себе сменщиц по графику. Для новеньких - испытательный срок не только за прилавком, но и в холостяцкой квартире хозяина. Вот такой капитализм у нас.
   - Леля, - представилась новенькая, из беженцев, как ему доложили, и стыдливо потупила глазки. А Тимофей сразу запал на семнадцатилетнюю красавицу. Влекла своей свежестью, прекрасными губами, изгибами юного тела.
   - Зинаида все объяснит, - Дрюков ничем не выдал своего интереса к девчонке. - Она старшая во всем.
   Неделя заканчивалась, но Леля не приходила к нему домой.
   - В чем дело, Зина? - придав голосу строгость осведомился Тимофей.
   - Не хочет, упирается, - его первая, доверенная и проверенная отвела взгляд в сторону.
   - Плохо убеждаешь. Или свое затеяла?
   - Скажешь тоже. Хотя чую, не нужна она нам!
   - Считает плохо? Воровата?
   - Да нет, с этим все как раз в порядке...
   - Договаривай, Зина!
   - Не знаю... Какая-то не наша, неправильная.
   - Э, дорогуша! А ты ревнуешь, боишься за свое место?
   - Обижаешь, Тима. За тебя, скорее, волнуюсь.
   - Ну, ты мне не мама. Она в бегах. И не жена!
   - Знаю.
   - Тогда организуй, уговори.
   - Недотрога с виду!
   - Целая, думаешь?
   - Этого я не скажу вам.
   - Выполняй работу.
   - Попробую, - неохотно ответила Зина.
   Такого отпора Дрюков не ожидал. Незаметно пригляделся. Губки пухлые, манящие, груди и бедра тоже. Ломается, цену себе знает. Придется выбрать время и побеседовать самому. В салоне личной Газели, к примеру. Вот и ее смена закончилась.
   - Могу подвезти, Леля, - Дрюков открыл дверцу.
   - Спасибо, не надо.
   - Садись, поговорим! - тоном, не терпящим отказа произнес он.
   - Если хозяин настаивает...
   - А тебе деньги не нужны?
   - Что вы! - испуганно воскликнула девушка.
   - У нас и премии есть. Зинаида говорила?
   - За хорошую работу.
   - Да и вообще, ближе к проблемам. Поехали, подробнее объясню.
   - Спасибо, не надо. Устала.
   - Отдохнем, расслабимся.
   - А без этого нельзя, - умоляющим голосом прошептала новенькая. - Прошу вас.
   - И я прошу. Но в насильниках не числюсь. Подумай, Леля.
   - Хорошо. А я о вас подумаю, Тимофей Петрович, - в глазах девушки мелькнуло нечто, похожее на сострадание.
   - Что?
   - Я не хочу принести вам неприятностей.
   - Что, родня строгая?
   - Да нет. У старенькой бабушки зарегистрировалась. Никого больше нет в вашем городе.
   - Тогда чего же?.. Не больно, и мамка не узнает. - Дрюков хотел ее облапать.
   - Не хочу так! - Леля резво выпрыгнула из кабины.
   - Уклонистка! Но я не отступлю... - Дрюков помедлил. Но не вздумай хвалиться, что отстояла свою честь! Сразу уволю! И даю на неделю рассрочку. Время пошло.
   - Да, хозяин.
   Сопротивление девчонки лишь усилило страсть. Одновременно появился какой-то иной интерес. Что-то загадочное в ней, в глазах искры. Ночью, в его постели могут быть открытия. И он не отступится, как тот купец из песни. Понравилась по-настоящему, первый раз в жизни, не считая младших классов.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

* * *

   Вопреки его воле, срок данный Леле, продлился на две недели. Непростые заботы оторвали его от преследования красотки.
   Две палатки, выросшие, словно грибы за деревней деда Вилена, только усилили его амбиции. Пора было магазин ставить, а он все же мастер-фломастер по образованию. Подсуетиться пришлось побольше, чем перед призывом в армию.
   Новая торговая точка, суда по всему, устраивала всех, кто кормился с его малого бизнеса. Последнему красному оперу свернули шею, как цыпленку. "Купи-продай" овладевало массами.
   В администрации их подмосковного городка сидели люди, забывшие о комсомольской юности, как о чем-то чужом. Они радели о местном бюджете, не упуская из виду и личной выгоды... Чиновник, не думающий о себе, опасен и непорядочен, считали они.
   Авторитеты из его криминальной "крыши", с виду железной, набросили немного на новое строение. Им и за это спасибо! Милиция и санитарная служба прикормлены самым натуральным образом - продуктами. А пожарному инспектору - огнетушители в виде пенных марочных напитков. От другого у него давление зашкаливало, дым из глотки.
   Неожиданно заартачился главный архитектор, хотя и о его конторе не забыли. Гришка-Недопесок взялся уладить дело миром.
   - В бутылку лезет? - спросил Тимофей у посредника. - Земля не его. Переговорщик, хитроватый мужичок-недоросток из дальней родни, покачал головой: - Ветеринарный характер.
   - Он же из мазил?
   - Но мечтал лечить животных. Исцелять и рисовать их портреты. Как Шилов.
   - Какая собака его укусила? - спросил Тимофей.
   - Скорее, где зарыта. На лапу не берет, сообщил Гришка.
   - Но куриные окорочка любит!
   - Да, но пустырь, где ты хочешь магазин строить, для него особое, священное место.
   - Что несешь, Недопесок! - Знаю, там бродячие собаки балдеют, но они только "за!".
   - Подкормим, понятно. А о том, что архитектор хоронит там любимых животных, ты не знал?
   - Вам, песцам, виднее...
   - Хомячков, крысуль, морских свинок и кошечек... - Гришка не обижался на прозвище, привык.
   - И падеж этих тварей велик, - догадался Дрюков. - И надо компенсировать потери.
   - Конечно. Через общество подарить ему щенков, кота английского, свинку.
   - Хряка не хочет! - обозлился Дрюков. Он уже понял, что горе-художник дядей-краном поднятый и замоноличенный в кресло архитектора, обойдется ему недешево. Да и крану, будь он башенным или козловым, на рельсах, придется подмазать колеса. Земельный вопрос всегда сложен, говорил преподаватель истории и обществознания. Из-за него в России вечные бунты, революции и спады сельскохозяйственного производства.
   - Гони баксы, я подберу кого-то из наших. Лиса или нутрию. Хорька и тебе могу добыть, - Недопесок тоже умел издеваться. У него подростковость во всем, черты лица мелкие.
   ... Вспомнив о неприступной продавщице, Дрюков решил изменить тактику. Леля стоила того, чтобы за ней поухаживать. Но Зинаиде, конечно, это совсем не нравилось. Губы надула.
   - Кто хозяин? Я или ты, Зина? - он решил поставить старшую на место. А то захочет еще, чтобы ее дочь своей признал.
   - Как знаете, - пышнотелая обиделась, но сдержалась.
   Дрюков заказал машину, повез Лелю в ресторан! С такой не стыдно и людям показаться. А одному из надоедливых корешей сказал, что это его невеста. Зарделась девушка от таких слов, потом потупилась. "И правда девственница", - подумал Тимофей, прижимая ее к себе во время танца. - И дрожит неспроста. Волшебная ночь впереди.
   В холостяцкой квартире все убрано, приготовлено. Тут уж Зина постаралась.
   - Подарочек тебе, наборчик, - Тимофей продолжал ухаживать, оттягивая долгожданный, сладостный момент.
   - Может не стоит? - вновь покраснела девушка, когда он начал ее раздевать,
   - Стоит, Леля! Тебе, кажется, не надо уходить отсюда поутру.
   - Что вы, Тимофей Петрович! Вы меня совсем не знаете.
   - Но вижу насквозь, милая.
   - Вы господин! Но я не хочу! - она вырвалась, хотела бежать.
   - Двери блокированы, окна с решетками, - предупредил Дрюков. - Да ладно тебе. Он силой увлек ее на диван.
   - Пожалеешь, - шептала она уже больше по инерции. Она всхлипывала, брыкалась, потом отдалась с жаркой страстью. Это была гетера, дарившая неземные ласки. Такого наш петушок еще не видел. Тело юное, непотасканное, но делает все мастерски.
   Потом Леля застонала, слабо прошептав: "Влип".
   Потом она бешено хохотала, бормотала непонятное. И, кажется, на других языках. Со страстью набросилась и довела хозяина до изнеможения. Снова безумный смех. Потом затихла, как бы затаилась. Он уснул.
   Утром Дрюков проснулся один. Девушка нашла-таки способ выбраться из квартиры до рассвета. И исчезла, не получив расчета. Ее не было в городе, поиски были напрасны. Тимофей нервничал, много курил, подобно офисным бездельникам. Утешения не давал и его гаремчик.
   Что-то порушила в нем эта непонятная девушка. Не уходила из памяти, хотя и была беглянкой неблагодарной.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

* * *

   Вымогатели-кочевники были неумолимы, находили его везде, напоминали о сроках выплат. Где живут, неизвестно, но знают о тебе все. За ними словно мародеры, последовали другие неприятности. А он один. Мать и отец сродни бильярдным шарам, которые всегда в игре. Редкие звонки по телефону неизвестно откуда и переводы под день рождения. Впрочем, деньги перестали посылать после первых поездок в Турцию за товаром. Знали, что крутился волчком, не богател.
   Новый магазин принес больше хлопот, чем выгоды. Торговый отдел замотал проверками, в налоговой появились новые лица с голодными взглядами.
   Зина ворчала, утопая в бумагах, привлекла дочь, учившуюся на бухгалтера. Малолетка строила ему глазки, но называла "дядя Тима". Какой он ей дядя?
   В одну из майских ночей к нему постучался незваный гость.
   - Кто? - Дрюков спал один и никого не ждал.
   - Учитель, - хрипло донеслось из-за двери.
   - Педагогам и медикам Бог подает, - ответил хозяин и впустил заросшего щетиной атлета. Бывший студент, член исчезнувшей "крыши" мог что-то объяснить.
   - Чужих нет? - тревожно спросил гость.
   - Не привозили.
   - Тогда дай пожрать!
   - Ты в бегах? С Колымы? - Дрюков полез в холодильник.
   - Колбасу всю! - братан выхватил коляску "Полтавской" и впился в нее вставными зубами. Напившись и наевшись, попытался толковать научным языком. Так он делал всегда, даже в процессе вымогания денег.
   - У монголов и раньше была разведка. Под видом купцов, - сообщил "учитель".
   - Не знаю. Иго было когда-то татаро-монгольское, - неуверенно сказал Дрюков.
   - А еще лицеист, - с укором произнес недоучка.
   Тимофей потупился. Его учебку из строительного ПТУ переделали в лицей. Это была дань моде, но учить лучше не стали!
   - Татары, в общем, для слов, - продолжал осколок группировки. - Родовая знать и шаманы монголами заправляли. И эти, потомки... Перессорили авторитеты удельные и навалились.
   - Как Мамай на Киев! - поддакнул бывший лицеист.
   - Два с плюсом, - устало произнес учитель. - Агентура в виде переселенцев, якутка - резидент.
   - Якутка! - Дрюков сразу вспомнил Гришку.
   - Но работает под калмычку, хотя на самом деле бурятка, - уточнил студент, - ставший бандитом.
   - Паразитка!
   - Методика Нестора Махно, защитника крестьян, - сказал гость.
   - Это тот, из Лаптева?
   - Что? Нет, не анархист. Но тачки и тачанки у них всепогодные.
   - Наехали? - догадался Дрюков.
   - Стрелка в глухом месте, мы буксовали в дождь. У них и огневая мощь солидная.
   - Пулеметы?
   - И гранатометы. Но очередями и взрывами они больше пугали.
   - Не понял?
   - Разметали нас плотным огнем и накинули арканы на тела. Очень ловко.
   - Зачем?
   - В полон забрали. Или уморим, или выкуп возьмем.
   - Значит, ваши бойцы в плену?
   - Вероятно. Но товарищ Сталин объявит их предателями и ничего за них не даст.
   - Сталин воевал с татаро-монголами? - удивился Дрюков.
   - На поле Куликовом, - съязвил "учитель".
   - А ты?
   - Увернулся от петли, мордой в грязь, уполз в канаву.
   - И что дальше?
   - История учит, - беглец ощутил вдруг себя наставником молодых. - Наша сила в единстве. Москва, правда не торопится с ратью.
   - Почему?
   - Там свои раздоры, смута. Удел наш не богат. Но все, малый бизнес, нам поможет.
   - Как всегда? - уныло произнес Дрюков, понимая, что придется раскошелиться.
   - Деньги на борьбу - это святое! - тоном революционера-экспроприатора заметил "учитель". - Мы в подполье, но скоро Коба тоже прискачет.
   За окном притормозил автомобиль и гость прислушался. Говорили, вроде, грузины.
   - Мне пора. Готовимся к битве. И не жалей средств на правое дело.
   Тимофей вздохнул, расставаясь с кровными, но промолчал. Дешево отделался. Потому что не бились враги на его территории. Но он вовлечен? И почему отнекиваются остальные? Милиция делает вид, что ничего не знает? Неужели орду навели именно на него и его непробиваемую с виду "крышу". Парни из железа, авторитеты - знатоки попались на червяка? Что-то не то.
   Выходит, Тимофей разволновался так впервые, беспредел напал на него одного? Неужели такое возможно? Кажись этих узкоглазых никто не знал, кроме него и его бывшей соломенной крыши? Чушь! Нет, это уже какая-то чертовщина! Дрюков не верил ни в бога, ни в черта, но сейчас готов был перекреститься, но не умел. Монголы и там, и тут, они есть, и их нет. Кто-то навел на него эту гадость, вне сомнения. Тем более, что порчу и сглаз он немного признавал. А если... Он почувствовал прозрение. Если все из-за недоделки Гришки, то не такой уж он бессемейный. Один, а эти ценности грузом наваливаются.
   Подростковость тертого мужичка кого-то сильно разозлила. Вероятно, узкоглазые, бесчисленные матери-одиночки рассердились. Шаманка среди них, мужиков своих на колесных коней и в поход. Подлец Недопесок, недоносок! От него беды, порча, сглаз, чертовщина... Все из-за него. Такие недоделанные, видимо и древнюю Русь под иго подвели. Шаманок злобили...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

* * *

   Положение, в котором он оказался, не могло продолжаться вечно. Какая-то чертовщина! Парень начал верить в то, над чем раньше насмехался. Сглазы и все прочее. А тут еще торгующие цыгане, с которыми у него хорошие отношения. Они золотом промышляли, собирали лом, скупали монеты, сотовые. Грелись в его палатках, иногда просили еду в долг, но всегда отдавали. В основном это были женщины, вожак появлялся редко, как и другие мужчины.
   - Тимофею наше уважение! - бородатый цыган всегда старомодно с ним здоровался.
   - Привет, - невесело отозвался предприниматель.
   - Что так? - черный глаз сверлил душу. - Ясно.
   - Не понимаю.
   - Порча на тебе. Сильная тьма на все дело.
   - И что делать, если так? - заинтересовался Дрюков. Эти цыгане знают заговоры, снадобья.
   - Узнать, кто навел, за что? И потом кумекать.
   - А как?
   - Какать не надо. Приходи к нам. Вещая Рада карты разложит.
   - Гадание. Позолоти ручку, - поморщился недавний челнок. - Все мы проходили на вокзалах.
   - Рома сказал. Ничего не надо. Ты нашим детям не отказал, когда туго. Верно? Тебе скажут, что карта покажет.
   - Спасибо, зайду.
   Цыгане жили оседло, целым поселком за гаражным городком. Были у них лошади и другие животные. Это чувствовалось на подходе к табору.
   - Садись, дорогой Тимофей. Я знаю, - Рада быстро раскинула карты. Дрюкову стало не по себе. Ну разве могут эти картинки что-то объяснить? И тем более, предсказать. Наврет и только.
   - Валетик, валетик. Попалась дамочка и все от нее. Все страшное идет от них. Король пик и не узнал бы о тебе, если не красавица. А зачем на таких позарился? Порченая, рок такой, род.
   - Ничего не понимаю, - парню захотелось уйти.
   - Не спеши, конь накормлен. - Цыганка словно угадала, что он только что выгодно заправил свою "Газель". Ну, это несложно.
   - Лошадка резвая, козочка. Товар по точкам развозит, обскачешь всех на ней.
   - Почему не везет? - напомнил Дрюков.
   - Карты говорят, в кибитках злые. Но навела дама, очень красивая.
   - Да? - Тимофей ухмыльнулся. - Если это якутка или бурятка, любовница Недопеска, то кто тогда дурнушка.
   - Там еще будет туз. Нет, он невиден. Будет другая дама, она поможет. Два туза, козырные. У них шестерки, семерки озорные. Восьмерки красные, на каждой погоне четыре - это потом суп с котом... И опять эта дама красавица. Постоянно на твоем пути, сам того пожелал...
   - Наплела, наколбасила, - Дрюков поднялся с места.
   - Карты не врут. Будет у тебя счастье, но беспокойное. Табор образуется на крови.
   - Что?!
   - Родство кровное соберет разных, - объяснила Рада. - Терпи и лови удачу.
   - Спасибо за обещанное. С меня сладкое, пусть ваши подойдут к магазину. Зинаида выдаст.
   - Какой золотой! Щедрый, будет тебе радость. Рада сказала, значит будет.
   - Посмотрим! - Дрюков торопился к автомобилю. Сам за рулем, шофера пока не брал. Зачем лишние расходы? За продавцов в пенсионный фонд платить придется. Это точно! На нелегалках больше не выгадаешь. Черный нал всегда есть, но штрафам от того не легче.
   Цыганка тоже, наговорила. Родство. Да, родни много, но вся бесполезная. Или завидующая и просящая. Тот же Лоб, сын кого-то из троюродных по матери. Встречает, бритоголовый детина, и свое гнет. Тим, Тим, давай провожу. Сопровожу, чтобы не обидели и о встрече договорился.
   - Зачем? - вначале Дрюков еще спрашивал.
   - Чтобы долг отдать, - отвечал наглец Лоб. - Вы же дадите мне сегодня немного?
   Давал, не ждал возврата. Потом перестал, но Лоб все равно приставал. А вот где он сейчас, этот родственник? У них целая банда, а его не защитили. Лоб пропал, как орда появилась. Поджали хвосты и попрятались. А Монголам опять платить. И "учитель" требует на сбор сил опять. Где взять, если ты не Роман Абрамович?
   Зинаида переживала за него, возможно и за себя. Утешала как могла, на ночь пришла обновленная, запахов духов эротических слышен из-за порога.
   Ласкала горячо, по-новому, видимо, ознакомилась с пособиями. Пышные груди, соблазнительные бедра постоянно в движении, но соблазняли плохо. Вяло, устало реагировал молодой самец на любовную игру. Ушла раздосадованная, явно неудовлетворенная. Что на нее нашло? Конечно, за Лелей ей не угнаться. И другим тоже. Его помощница словно подслушала мысли.
   Вечером заявилась ее дочь, принесла бумаги. Девчонка понимает бухгалтерское дело, учится отлично. Сегодня малолетка не торопилась уходить и, кажется выпила винца для храбрости. Вертелась перед ним, ножки хорошие показывала. Потом разделась до трусиков и юркнула под одеяло. На то место, где мама лежала ночью. Хороша. И татуировочка на месте.
   - Этого не надо! - Тимофей оценил ее юное красивое тело, но не поддался на соблазн.
   - Я хочу! Хочу тебя! - выкрикнула студентка с отчаянием.
   - А я нет.
   - И не уйду!
   - Тогда я уеду, а ты оставайся. Цветочки польешь.
   - Да ну вас! - шестнадцатилетняя соблазнительница бросилась вон.
   В том, что это происки Зины, парень не сомневался. Выходит, она имела на него виды? Членом возможной семейки его считала? Знаем такие треугольники, довольно крепкие. Юная жена и любовница - теща. Фантазии понятны в отношении одинокого хозяина. А что? Могло бы у них и получится, если бы не Леля. Мать дочерью управляет твердо, это очевидно. Вот так, считали его членом своей спаянной семейки, а он не поддался на соблазны.
   По рекомендации "учителя", Дрюков зашел к ясновидящей. Она помогала оригинальным способом. Дала ему травки и положила в постельку.
   - Вещий сон многое прояснит, - пообещала целительница. Сон, действительно, был сказочным. За ним гонялась копна сена, он убегал в лес. Он бобер, у него домик с выходами в воду и на сушу. Овраги, завалы не подпускали охотников к запруде. Кони не шли, всадники срывались. Потом он младенец-бобренок, куча родственников. Все его милуют, целую губы. Молодая цыганка ему монетку дает. Потом выход через нору, на кладбище. Голоса, шепот. Большое птичье гнездо на него пикирует. Оно гонится за ним, но могилы мешают.
   Проснулся в поту, не все вспомнил. Но ясновидящей хватило нечетких, обрывистых образов.
   - Совпало с другим методом, - сообщила она. - Кочующее перекати-поле, иначе, горе-злосчастье преследует.
   - Почему?
   - Сам напросился, как кажется грешков многовато для юноши.
   - Пожалуй, - соглашается Дрюков.
   - Родовое проклятие не на тебе, на другом. Вам же генетическая поддержка будет. По линии своей и ветви той, что единственной станет.
   - Что же мне делать?
   - Судьба сама знает. Следуй по предначертанному... Ну, попробуй ангела-хранителя уговорить, чтобы не ушел до срока.

* * *

   Его бизнес получал все новые раны и ему самому угрожали. Без запасной норы не обойтись, да и сон был в руку и в ногу одновременно. Знал, в какую сторону бежать, строго на юг. В дальнем Подмосковье, среди лесов и речек затаилась родовая деревня по отцовской линии "Глуховка", само название говорило о том, что место скрытое, труднодоступное колесному транспорту. Но Тимофей знал близкий путь от железнодорожной платформы через просеку. В детстве возили его на побывку к бабушке и дедушке, пока родители не разбежались в противоположные стороны. Распался строительный трест; мать - табельщица и отец - монтажник легко освободились от семейных пут, державшимися усилиями парткома и профкома.
   Дед Вилен Пахомович пережил свою жену на целых семь лет, завершив нелегкое свое земное существование там, где когда-то появился на свет. Вдовому старику долго бы не протянуть, если бы не оставшиеся в деревеньке старушки. Кто в родстве, кто в невестах когда-то числился. Престарелая Матрена взяла шефство над парнем; она приходилась ему дальней родственницей. Хозяйничала в меру сил, пенсии хватало. Сетовал Вилен, что городская родня почти носа не показывала. Один Тимоха, как дед называл его, наведывался время от времени. Только на похороны не успел.
   У деда было два сына. Старший, умный, как водится в сказках, жил в Москве, женился, появилась дочь Людмила. Но воздух столицы и интриги сильно укоротили жизнь дяди. Отец Тимофея, Петр Виленович, оказался ветреным и легким на ногу. Командировки, общаги только усилили свободолюбие. Да и жена была создана не для семьи. Расстались легко, отправив сына в свободное плавание по океану жизни.
   Наследниками строений и земельного надела являлись отец Тимофея и в какой-то мере дочь дяди. Если, конечно, дед не оставил завещания или дарственной. Так объяснили юристы.
   Дрюков бывал иногда в квартире возле Пролетарки. Тетя Клава и ее дочь Люда принимали его хорошо. Привозил подарки, несколько раз ночевал у них. Они даже невесту ему присмотрели, москвичку с Волгоградского проспекта.
   Жили без мужиков, поэтому и хотели хотя бы его иметь рядом. Странная парочка. Идут рядом, не поймешь, кто мать, а кто дочь. Худощавая, моложавая, немного истеричная тетка могла смело сойти за дочь. Люда была томной, флегматичной, ей давали больше двадцати восьми. Женихи были, но предложений не делали. Хотя и с хатой, и работала на знаменитом Микояновском мясокомбинате. Должность хорошая, и дом под боком. Ни метро, ни троллейбус не нужны. И покушать есть что, и выспаться можно. Не то, что другие трудяги-москвичи, которые по два часа до работы добираются. Им таких окороков, как у Люды, век не нагулять. Добродушная двоюродная сестра содействовала и тому, что в комбинатских оптовках Тимофей был своим. Подмосковный предприниматель им нужен, он и другим сюда дорогу укажет. Амбиций у давнего поставщика Кремля достаточно, об этом и реклама утверждает. Мям, мям, покупайте Микоян! Интересно, как Стас Намин, внук Анастасии на это реагирует?
   - Усадьба пустует, а вам, москвичкам, нужен свежий воздух, - Дрюков начал издалека, с хитрой подлянки.
   - Чего? - Люда уставилась на него с бараньей тупостью. Воздух мясокомбината ей казался самым благотворным.
   - У нас кондиционеры, - тетка задергалась. - Путевки в профилакторий на Клязьме всегда есть. Верно, Люда?
   - И на море, и на Кипр! - подтвердила толстомясая. - Каждый год туристы мы.
   - Я, слава Богу, еще работаю. И на хорошем счету в фирме, - с гордостью сообщила Клавдия.
   Ей, по сравнению с дочерью, приходилось одолевать несколько остановок в наземном транспорте; зато в сторону центра.
   - Дед скончался, некому огород и сад содержать.
   - Еще корову, свинью завести предложишь! - вскрикнула тетка. - Да мне дух свекора противен. Не загонишь в колхоз!
   - Свиньи, быки, - с уважением произнесла Люда и причмокнула. - Но они у меня в виде туш и накладных.
   - За сто километров от Москвы комаров болотных кормить! - Клавдия задергалась. Не зря судачили, что мужа довели до инфаркта не только товарищи по работе. И слышать не хочу!
   - Далековато, - согласился Дрюков.
   - Поэтому не агитируй нас, Тима, - примирительно произнесла Людмила.
   - Пропади он даром, огород! - добавила тетка. - Спину ломать.
   - Извините, тетя Клава. Я так, по дурости, - сказал Тимофей.
   Он был рад гневу, они не претендовали на наследие.
   - Нам не надо, - заметила Люда. - А ты что думаешь?
   Дрюков давно подготовился к такому вопросу.
   - Осмысливаю ваш разговор о той девушке, москвичке. У нас в городе давят малый бизнес.
   - А то, - обрадовалась тетка. - Мы тебе и тут найдем применение.
   - Если брак будет стойким, - не очень уверенно заметила Люда. Ей, возможно, будет завидно, если у Тимы получится.
   - Но я не тороплюсь, - это уже был реверанс сестре.
   - И правильно делаешь, - повеселела толстуха. - А в деревне...
   - Соседи предложили продать им землю. Дешево.
   - Так отдай, - сказала Люда.
   - Нет уж! - встрепенулась Клавдия. - Возьми сумму, любую!
   - И я разделю ее на нас троих, - сказал Дрюков. - Бумаги составят, мы подпишем.
   - Вот молодец, Тимчик, - обрадовалась тетка. - По совести с нами. До денег они жадные и до подарков. Дрюков предусмотрел все. Продажа фиктивная, все останется за ним. Матрена дарственную сделает.
   Древняя баба Матрена не по годам сметлива. Поняла и одобрила его замысел. Этих теток она и сама не хотела тут видеть.
   - Может и не понадобиться, - задумчиво произнесла долгожительница.
   - Почему, баба Матрена?
   - Писал Вилен завещание, но бумаги спрятал. Он у нас такой, захоронщик.
   - Не в гроб же забрал, - усмехнулся Тимофей.
   - Ты, Тимоша, не богохульствуй, не гневи покойника. Не было с ним бумаг. А что насочинял, не знаю. Но нотариуса сюда он приглашал, за большие деньги. Не хотел тот ехать. И я не уследила, был он или нет.
   - Нотариус с печатью? - насторожился Дрюков.
   - В том-то и суть! Сельсовет не знает.
   - Это уже сложнее, - нахмурился Тимофей. - Найти бы бумаги.
   - Попробуй! У него строений сколько! Чердаки, сараи, погреб насыпной и подпол. Он мог за забором, в овраге коробку заховать. В дупле, где дикие пчелы, или осы! Лес-то вот он, в пяти шагах.
   - И ты видела бумаги?
   - Ворох целый.
   - Ну ладно, дарственную ты подпишешь. Купила и мне подарила. Администрация согласна. По закону.
   - Слово не нарушу, но услуга за услугу, Тимоша.
   - Конечно, - парень насторожился. Матрена ведь тоже его семья, его род. И другие имеются. Холостяк вроде, а среди своих.
   - Попрошу тебя, Тимоша, не о малом, о великом, - торжественно произнесла долгожительница.
   - Пожалуйста.
   - В Москве храм, а там мощи святой Матронушки. На Таганке, знаешь?
   - Проезжал, такая очередь к ней. Тебя туда довести?
   - Не волнуйся. От меня дотронешься, весточку передашь. Выстоять придется.
   - Сделаю, - пообещал Дрюков.
   - Знаю, что так. Это и тебе пригодится, обмануть не сможешь.
   - Я и не собирался, - Дрюков покраснел, но понял, придется.
   - Не только я, она и Сталину подсказала, и многим помогла. И тебе поможет...
   Чтобы создать из подворья крепость, его надо переделать. Дрюков начертил для себя примерный план. Сарай, насыпной погреб оставить. Не надо щеголять роскошью, быть бельмом на глазу у бедных соседей. Он так поступит. Внешне неказистые строения внутри будут отделаны под евро. Полуподвальный этаж и подвал с запасными ходами - не для посторонних. Неприступность территории будет начинаться со скромного забора, даже плетня. Есть такие преграды из веток, к которым подойти боязно. За ними - канавка, кусты крыжовника и колючая проволочка между ними. Попробуй, залезь!
   За крепкой, но с виду хлипкой, деревянной дверью - решетка, потом железная дверь. Ставни на окнах. Подземные переходы в гараж, насыпной погреб и тайный лаз за территорию. Никто знать не должен о нем.
   Радужные планы вначале приостановила русская печь. Дымила, не хотела разгораться.
   - Капризна, как твоя прабабка, - пояснила Матрена. Пахом клал, с нее характер брал.
   - Кто?
   - Прадед твой. Печь обхождения требует, кому попало не дается. Ты ей березы сухой, а то и смолистую ветку дай.
   - Елки колючие, даже валежник, - возразил Дрюков.
   - А ты, Тимоша, на дрова не скупись, сам не ленись!
   - Разберу все к черту! Переделаю.
   - А как им не понравится?
   - Кому?
   - Пахому, Вилену и другим.
   - Что?
   - А то.
   - Пугаешь меня тенями предков, баб Матрен?
   - Ты татями пуган, а тут семья указать может.
   - С кладбища придут. Покойники с косами. Да? Черта ссдва!
   - Не чертыхайся! - Матрена перекрестилась. Вилен был у нас горяч, своенравен. А если еще с папашей там сойдутся.
   - Где, у котлов?
   - Хватит тебе, бесстыдник!
   - Каюсь, грешен! - Тимофей произнес первое, что вспомнил. - А что за имя у него, Вилен?
   - В честь Ленина дали. Думали, убережет середняков оно.
   - И что, помогло?
   - Куда там! Такие невзгоды, что батраку позавидуешь.
   - Думаешь, из-за имени?
   - Того не ведаю. Ильич вначале землю раздал, а потом опять крепостное. Да ну их, этих переломщиков.
   - Ладно, - Дрюков решил перейти на новую тему. - Строителей не посоветуешь.
   - А что советовать! Маломерок сам напрашивается.
   - Кто? - не понял Тимофей.
   - Гришка-недоросток.
   - Так он где-то рядом?
   - Объявлялся и еще обещал. У него и бригада.
   - Эта незавершонка в городе напоганила всем. Мал, но шустер.
   - Зато там не появится долго.
   О доме не расскажет. Свойственник все же.
   - Подумаю...
   То, что Гришка не разболтает, его устраивало. Да и работа может быть дешевой. Материал он достанет, на складах свои лицеисты Гоп-шлепа. Так называли его заведение, сменившее вывеску ПТУ на модное "Лицей".
   Заснуть в родовой избе он, правда, не смог. Старая, деревянная постройка. Дух особый, спертый воздух. Говорят, что дома болеют, быстро старятся без жильцов. Особенно деревенские. Кто-то скребется, чмокает. Скотины нет, может крыса, черви?
   В летнем домике, на чердаке, где он спал в детстве, тоже неуютно. Потом, шепот неизвестно откуда. Шорохи... Домовой, наверное, проснулся, чешется. Ничего, он бассейн построит, баню. Пусть моется. А пока в родную "Газель", на сиденья. Привычно, удобно. заснул под утро, и снилась ему дорога...
   - А вот и мы! - небритый, нетрезвый проходимец вылез из-за кустов, согнувшись и принюхиваясь.
   - Привет, Недопесок! - Тимофей напустил на себя строгий вид.
   - Сердишься? За что?
   - Якутку забыл? Синяя орда из-за нее напала.
   - Не понимаю.
   - Сбежал же не просо так.
   - Не просто из-за алиментов, - насупился Гришка.
   - Меня подставил под саранчу. Не стыдно.
   - А если не только из-за меня?
   - Из-за кого же еще?
   - Родителей своих в расчет не берешь.
   - Но они далеко, в разбеге.
   - И знаешь почему?
   - Сцепились, разошлись...
   - Для вида. Аферюги они еще те, твои папа и мама.
   - Работяги! - произнес Дрюков.
   - Были, пока в кооператив не влезли. И пошли шальные деньги.
   - Не знал.
   - Деньги хапали, объекты сдавали на бумаге. Дорвались до корыта монтажник и нормировщица.
   - Не знал я, - удивился Дрюков.
   - Скажи спасибо, не мафию частную накололи. То бы и тебя не пожалели.
   - Кого же?
   - Государство обокрали, сговорились с кем надо, поделились.
   - Вспомнил: кто-то ими все же интересовался.
   - А ты ничего не знаешь? Квартиру тебе приватизировать я помог...
   - Что-то не верится.
   - А тебе и не надо. И от армии тебя отмазывал я.
   - Что?
   - За деньги, что они мне отстегивали, купил врача и офицера.
   - Ну нет! Тут я сам крутился! - запротестовал Тимофей. - Притворялся, пасту пил.
   - Конечно. А врачи тебе верили. Ловчила ты хороший, но без смазки бы не выскользнул.
   - Ладно, верю тебе, Григорий, - Дрюков произнес это примирительно. - Строительные навыки не забыл?
   - Обижаешь, начальник, - Недопесок выпятил грудь, словно на нем красовались ордена и медали. - Бригадир на Всесоюзной ударной, орденоносец.
   - Цену набиваешь?
   - Могу бумаги найти, - Григорий, похоже, обиделся по-настоящему.
   - Верю! И родители говорили.
   - Что?
   - Ну, как ты деньги экскаватором грузил на тачки со своими комсомольцами.
   - Шутили. Комсомольцы для вида. Основной состав такой: стройбат и уголовники.
   - Какие?
   - Условноосужденные и условноосвобожденные. Но работали прилежно.
   - А показуха?
   - Была, естественно. Соцсоревнование, трудовое соперничество. Дефицитом премировали через ЦК ВЛКСМ.
   - Везло же вам!
   - Еще как! Командировки во все концы. Уважение, внимание.
   - И везде дети незаконнорожденные. Целые классы на Чукотке.
   - Любили, поэтому и рожали, - с гордостью изрек Недопесок. Кто от него рожал, известно. Но Дрюков не стал это обсуждать.
   - Специалисты есть? - осведомился Тимофей.
   - Сам владею смежными профессиями, и мужиков подберу. Дешево и качественно все сделаем. С нуля до крыши. Под ключ.
   - Надо прикинуть. Спать на соломе, шурупы не есть.
   - Аккордно-премиальная система еще себя не изжила, - разошелся Григорий. - И труженику надо расслабляться время от времени.
   - Что ты имеешь ввиду?
   - Пашем трое суток, не пьем, не едим. Зато потом два дня - нас не трогай.
   - Ну и организация труда. Запойщики перегрузятся. Вначале с помощью лопаты и лома, потом стаканами.
   - Хочешь сроки, готовь бутылки! - категорично заявил родственник.
   - Пожалуй, я других поищу, - сказал Тимофей.
   - Ты что! Мне не доверяешь? Мы щавелем и хренком закусим, но без питья не работаем.
   - Сомневаюсь в твоей бригаде. И на самогон не рассчитывайте.
   - Хорошо. Пусть будет звено, трое, кроме меня. Один пятерых стоит.
   - Хочу посмотреть на коллектив, - Дрюков уже прикидывал, во сколько бутылок ему обойдутся такие работнички.
   - Завтра соберу. Инструмент свой. Кое-что из материала имеется.
   - Украденного у прежнего работодателя. Учти, со мной эти штучки не пройдут. Учился не зря - предупредил молодой хозяин, а у Гришки зачесался нос.

* * *

   Малый бизнес его доконает! Челноком навьюченным было легче. Кому-то должен, обязан, обложили, как волки оленя. И деревенское наследие на мед не похоже. Надоело!
   Плюнув на все, Дрюков вскочил в рейсовый автобус и ринулся в столицу, к тетке и сестре. Пусть сватают, жениться на москвичке и переменит жизнь. В метро пойдет, если надо, забот меньше, а деньги, те же. Чихать на все! Доходов все меньше, того и гляди сожрут.
   О возможных крутых склонах на семейной стезе не хотелось и думать. Главное, это место в жизни, где заднице удобно. А в Москве и туалеты теплые. Но напасти, оказалось, опередили его и там, или ждали его приезда.
   Толстовский эпигон написал, возможно, бы так: все смешалось в просторной дохрущобе столичных Дрюковых. Клава поздно узнала о беременности дочери от лица кавказской наружности. Как будто кто еще мог польститься на тридцатилетнюю веснушчатую толстушку. Подъехавшего Тимофея сразу же вовлекли в домашние разборки.
   - Она думает, что хозяйка! - негодовала тетка. - Я сама еще рожу, если надо. Завтра Семен подъедет.
   - Я не имею права на выбор? - выкрикивала Людмила. - От кого хочу, от того и рожу.
   - Дура, черного принесешь!
   - Зато меня любят! Ей завидно.
   - Семен будет жить здесь!
   - И Нурек тоже!
   Мать решила ударить лимитой по варягу, а привитая на Пролетарке семейная ветвь трещала в подломе. Суховатой оказалась.
   К вечеру появились и мужички, их сразу развели по комнатам. Гостя приглашали по очереди, знакомили. И разговора не получалось. Рязанский Семен почему-то знал о доме в деревне, интересовался. Это Дрюкову не понравилось.
   Нурек сразу засунул нос в его дела! Что за торговля? Сколько палаток? Так он ему и сказал: "Нам такая родня, что копна под колесами". После этого и ночевать не захотелось, доконали родственнички.
   Впервые ощутил тесноту в трехкомнатной квартире. Попытался примирить, получил сдачи. Холостому, мол, не понять создающих парные ячейки. Как на оживленном столичном переходе в час пик: пешеходы и водители в вечном антагонизме. Нет, эта карусель не для его головы. Такие родственницы последние надежды отнимут. Сослаться на дела и скорее слинять из дома. Горячая точка, кухня, вот-вот взорвется.
   Поднаплел про некую подружку по лицею, которая перебралась в столицу. Очень, мол, хочет его принять в новой квартире в Марьино. Поверили, позавидовали, там, говорят, дома хорошие. Лужков туда массовое переселение организовал.
   Ночная столица - наиболее раскрепощенное время суток. Тут есть все, и есть люди, живущие только после ноля часов. Сейчас он им завидовал. Ворам и путанам, барменам и крупье. Ему бы их мелкие, шляпочные заботы!
   Ночной клуб вырос перед ним внезапно, его невозможно не заметить. Не таит своей порочности, не то, что он в деревне. Мигает, привлекает. Иномарки паркуются, охраняются. Сервис по первому разряду.
   Живут же! Тусуются, оттягиваются по полной программе. Тимофей вдруг ощутил свою ничтожность. Мелкота с пузиком, ножки короткие, головка не кучерява. Слышал такое от той, что отвергла его. Музыканша не захотела быть с ним даже когда деньги появились. Возил, торговал шмоткам, а ее еще больше злил. Не любила! Зато послушные продавщицы - его гаремчик. Все, кроме Лели. Неблагодарная, а не забывается. В какой стороне беженка?..
   Шикарная иномарка подкатила лихо, с вызовом. За ней еще одна, видимо, с охраной. Здоровяки умели бить и погулять. Помогли выйти седому мэну и его юной спутнице, сопроводили. Один впереди, двое - по бокам. Тыл водители прикрыли. Персону берегли профессионалы, значит важная. Но та, что рядом с боссом?
   - Леля! - девушка обернулась, и Дрюков не удержался от вскрика.
   Красотка словно услыхала его голос, замедлила шаг, что-то сказала своему спутнику. Тот взял ее под руку, повел по ступенькам. Но перед дверью девушка все же оглянулась. Возможно, почувствовала взгляд Дрюкова. Или все показалось?
   - Неужели она? - Тимофей устремился к двери, но был остановлен дюжим охранником у ковра, положенного на асфальт.
   - Куда? - детина умело преградил ему путь. Его товарищ тоже смотрел с презрением на подмосковного предпринимателя. В джинсах, куртке, без галстука. Таких здесь не жалуют.
   - Мне почудилось... Я могу...
   - Ну и иди домой, - охранник грудью оттеснял его от дорожки. - И на тачке приезжай.
   - Я хотел узнать. Я заплачу. - Дрюков полез в карман.
   - Не надо! У нас по пригласительным сегодня, - устало произнес крепыш в форме. - Игровой зал сбоку, тебе туда, парень.
   - Конечно, - опомнился Тимофей. - Извините, думал, знакомая.
   - Бывает, - понимающе ответил охранник. - Справки не даем!
   - Обознался, - Тимофей пошел прочь. Конечно, это не Леля, но как похожа! Есть же двойники. Куда беженке до этой девицы! Она не путана, кадривший ее тут обходителен с ней. Эта, скорее, принцесса.
   Ладно. Домой, с самой ранней электричкой. Не за рулем, можно и подремать.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

* * *

   - ... С устатку, мужики перестарались, - оправдывался Григорий.
   - Вам, видимо, незавершенки нравятся. Тянете резину, - сердито выговаривал Дрюков. - Осваивать средства не торопитесь.
   - Исправимся, вот увидишь, Тимоха. Ударно потрудимся. Мужики, за работу.
   - Смотри. И от проекта ни на сантиметр, - предупредил Тимофей. Бригада с жаром принялась за дело, а он уехал.
   Через три дня, под вечер, хозяин вновь появился на стройке. И сразу заметил: что-то не так. Батыево разорение. Как выражался "учитель", находившийся в подполье. Носилки валяются, разбросаны доски.
   - А что это? Вот гады! Опять за свое, - Дрюков злился все больше. - Самоуправство ваше выше крыши!
   Горе-строителям наплевать на заказчика, на его план. Снесли половину сарая, который он приказал не трогать. Завалили плетень. Он-то хотел пристройку вписать в старые сооружения, комфорт оздоровительного центра скрыть в полуподвале. Башенка в два этажа будет под цвет дедовой хаты. Еще он заказал зеленую сетку, дикий хмель, виноград скроет его новшества.
   - Эй вы! - гневным голосом Дрюков хотел найти виновников. Никто не отзывался.
   После тщательных поисков он обнаружил одного из них, того, что в наколках, храпящего под сосной.
   - Спишь! - работодатель толкнул спящего ногой.
   - Чего? А ну, вали отсюда! - горе-строитель явно его не узнал.
   - С кем разговариваешь?
   - Ломом объяснить? - работник протер глаза.
   - Где остальные "тяп-ляп"?
   - Попрятались от испугу. А я корзиной укрылся.
   - Что? От кого? - у Дрюкова мелькнула нехорошая мысль. Не нашли ли убежище враги?
   - А, это ты, хозяин, - бывший зэк только сейчас узнал его.
   - Где остальные? Зачем сарай снесли? Плетень?
   - Мешали котлован копать, - пояснил работник. - Мы и хату летнюю хотели развернуть.
   - Что? Офанарели от пьянства! Кто разрешил?
   - Григорий, он старшой! - мужик потянулся к пустой бутылке, выругался, что пустая.
   - Где он, эта незавершенка природы?
   - Может в дупле, может у вдовушки из Казахстана. Ну у той, что отец казах русскую жену прогнал.
   - Опять за свое! Недоделанный пакостник. Бабы косоглазые, кривоногие. И водка.
   - Ну, у этой ножки что надо, - заверил пьянчуга. - В мать пошла, здешнюю бабу.
   - Оборзели! Зови Недопеска!
   - Да вот он и сам! - ударник былых пятилеток отступил на второй план. Позднее, к нему подтянулись и другие.
   - Это как понимать? - Тимофей напустился на родича.
   - Вне разумения, Тимоша.
   - Ты что несешь? Ездил в город, болтал?
   - Ты чего? Мне еще голова нужна для тела.
   - Где она, твоя голова? Ты бригадир, за материал с тебя вычту. Напились, разбросали все.
   - Думаешь, нам это под силу? - Недопесок стал показывать то, что хозяин еще не заметил.
   Три огромных бревна перетаскали в лес, метров за пятьсот. Гвозди забиты в огромный дуб на высоте третьего этажа.
   - В дуб дюбель только из пистолета войдет, - объяснил Гришка.
   - А цемент? - тупо спросил Дрюков.
   - Рассыпали в виде буквы Х, - нехотя признался Недопесок.
   - Что?!
   - Гравитация, телепортация, - Григорий козырнул терминами фантастов. Он это умел, заглянув в журнальчик, спертый у ротозея.
   - Опять чертовщина? - Дрюков понял, что этим алкашам слабо такое сделать.
   - Леший из леса.
   - Зачем проект изменил?
   - Чтобы удобнее. Старались к твоему приезду. Обязательства повышенные.
   - Осел! Я все продумал. Зачем летник курочить?
   - Мешала сараюшка. С нее и началось. Подкопали, подвинули, оно и выскочило.
   - Какое оно?
   - Смерч неизвестный. Все раскидал, даже нас приподнял и бросил.
   - Врешь ты все! Пьяная горячка. Бред.
   - Озорничает полтергейст, - не сдавался ударник! - Или домовой пьяный.
   - Гвозди обезьяны вбивали. Цемент слоны рассыпали. Когда это было?
   - Точно, в городушки. На Петров день это случилось, - Гришка обрадовался объяснению. Шалили ребята.
   - Но парней ты не видел?
   - Какие парни на деревне. Первый парень, это я!
   - А в деревне один дом! Работы прекращаем. Ущерб за ваш счет.
   - Ты что, Тимоша? Последние рубахи с нас снимешь.
   - Потные тряпки не нужны. Чтобы духу вашего не было здесь!
   - Пожалеешь, Дрючек. Верно, мужики? - Гришка обернулся к товарищам.
   - Нарываетесь, - бывший зэк поддержал его. - Неустойка за счет него.
   - Моральный ущерб, - сказал Недопесок. - Верно, ребята?
   - Не свалите по-хорошему, уйдете по-плохому.
   - ОМОН вызовешь? Машина застрянет, - нагло заявил Гришка.
   - Зато кони пройдут. Тех, кто за бурятку с тебя кожу снимет, - Дрюков достал мобильник, набрал номер Зины. - Нет, они тебя между двух берез за ноги. Алло, абрек!
   - Пошел ты! Собираем инструмент, - Гришка явно напугался. Знал кот, чье мясо съел.
   - Хана срочно! - Дрюков забивал недоуменные вопросы Зинаиде... - Есть подарочек для него.
   - Пошел ты! - огрызнулся Недопесок и бросился в заросли. Его и хрен укроет листом.
   - Еще посчитаемся, - бывший зэк схватил топор и последовал за бригадиром. Глухо ворча, ушли и остальные, наскоро собрав железки.
   Конечно, порча из-за него, Недопеска. Теперь Тимофей не сомневался. Шаманку обидел, обольстил. Колдовство, не иначе и тут.
   - Духов оскорбили, - появившаяся Матрена как бы угадала его мысли. - Озорничали, пили, двигали, что не надо. Предупреждала же.
   - Ты думаешь?
   - Да я знаю. Они не утихомирятся. Слышала сейчас про красного петуха говорили.
   - Козлы облезлые!
   - Метить будут, себя погубят. Управа на них есть, тебе беспокоится нечего. Заступятся предки.
   - Думаешь, дедуля?
   - Вилен Пахомович, а может и его родитель! Горячим тоже был середняк. Там встретились, сообщились. Не знает недоделанка, с кем связался. С какой семейкой. Писец и есть...
   - С крутой, - Дрюков согнулся, он ощутил на себе груз тех ценностей, которые неповедывала Мила, живя одна. Вот бы кого закадрить, но куда ему до нее.
  

* * *

   Набрать новую бригаду в наше время не сложно, но Дрюков, уколовшись родственно-производственными отношениями, не торопился. Хорошо, если Недопесок не появится в городе и не расколется. Об убежище никто знать не должен. И пьяных, своевольщиков, как сказала Матрена, нечистая сила не примет. Объяснила просто то, над чем ученые мозги сушили.
   Выход подсказал московский приятель-оптовик.
   - Завтра облава, гастербайтеров-нелегалов ловить станут.
   - И что они?
   - От депортации хоть в болото.
   - Да, - задумался Тимофей.
   - Секретные сведения. Но я подловлю рыбки в мутной воде. Тебе рабы-таджики нужны?
   - Хотел домик подправить, - осторожно заметил Дрюков. Этот хозяин оптовки умен, социолог по специальности. Знает мудреные слова.
   - Присоединяйся. Засядем за забором. Даровая работа. Только... Паспорт забери, но расплатись...
   - А то что?
   - Научен, - усмехнулся социолог. - Есть высший суд.
   - Хорошо. Мне бы мусульман, непьющих.
   - Будут тебе и сунниты, и шииты. Лови момент, но про утечку информации молчи. Я же тебе, как своему.
   - Я не дурак, - Дрюков сделал вид, что обиделся. - Ценю, что ты мне на реализацию товары даешь.
   - Я понял: у тебя или свадьба, или стройка. И пошел навстречу.
   - Спасибо, - Дрюков растрогался. - Но до свадьбы, как до Антарктиды...
   - А ты хотел туда по путевке? - усмехнулся оптовик.
   - Нас скорее бесплатно на Чукотку отправят. - Тимофей вспомнил рассказы Гришки о Чукотке. Там ему и прозвище дали: Недопесок, это щенок песца, немного подросший. Откуда у родственника мелкие черты и страсть к женщинам, коренным жительницам Сибири?
   - А я серьезно. Там фашисты кое-что наделали с помощью внеземной технологии.
   - Что? Там же лед?
   - Тарелки из подземных озер вылетали и лучами жгли американцев.
   - Наговоришь. Это все сказки журналюг.
   - Не скажи. Ты, видимо, с загадочными явлениями не соприкасался.
   - Нет! - соврал Дрюков.
   - А я видел кое-что и знаю людей, кто этим занимается. Ну, да ладно, до часа икс.
   - До завтра? - уточнил Дрюков.
   Они дождались-таки звездного своего часа, вернее, сладких, но тревожных минут. Успели по шоколадке съесть. Социолог-торговец нервничал, смотрел на часы и ругал какого-то генерала. Вот, мол, его люди на минуту опаздывают. Звонил по мобильнику, получил сообщение с трассы от каких-то наблюдателей. И снова набрал номер.
   - Заводи машину, - приказал Дрюкову.
   Тимофей и сам предложил использовать свою "Газель". Обязан хозяину оптовки и легче будет увезти живой товар в надежном автомобиле с подмосковными номерами. Риск, конечно, есть, но кто не рискует...
   - Известие об облаве чуть-чуть опередит ОМОН, - пояснил товарищ. - Мы перехватим самых шустрых, а, значит, наиболее работоспособных.
   - Эй, сюда! Маршрутка подана! Получилось удачно. Тех, кто успел, посадили в машину и повезли глухими переулками. Оптовик-социолог указывал путь, прекрасно ориентировался в этом районе столицы. Все продумал, ни одной машины ДПС на пути. Или просто везло.
   - Делим по-братски, Тимофей Петрович, как договорились, - важно сказал предприниматель-москвич. - Забирай своих и на окружную...
   - Мне четверых хватит.
   - Бери пять, - великодушно разрешил социолог. - Они из одного кишлака. И все специалисты. Верно, парни?
   Москвич добавил несколько фраз на языке нелегалов, и те сразу оживились.
   Столковались быстро, но свой проект выпускник лицея объяснил подробно. В "гоп-шлене" учили не только мату и маркам цемента. Он даже изменил кое-что, сруб под русскую баню ближе к забору. Сарай для дров повыше, загородит кирпичную вставку, его личные покои с секретным подвалом. И дров пусть заготовят, в лесничестве он все оплатил. Стена из поленьев!
   Строители с юга рьяно взялись за дело. Убегали не пустыми, инструмент кое-какой успели прихватить. Уехал довольный, но в городе возникла тревога.
   Нагрянул раньше, чем обещал, и увидел испуганных людей.
   - Прости, хозяин, - старший стал на колени. - Шайтан тут. Не дает работать.
   - Как?
   - Рвет молоток, в гнездо бросает, лопату на дерево. Уходим, аванс не надо. Спасибо.
   - Продукты забирайте с собой, - разрешил предприниматель. - До станции подвезу. Дрюков понял, что найти новых людей будет непросто. И без совета людей, про которых говорил социолог, не обойтись. Впрочем, надо еще попробовать. Вовремя Матренина живая почта сообщила, что какие-то мужики за лесом попов дом строили.
   - Вы откуда? - спросил Дрюков у пожилого, смуглого бригадира.
   - Не румыны, из братской Молдовы. Зовут меня Ион, состав интернационален, как в Афгане.
   - Уважаю, - Дрюков пожал ему руку. - А этот кто, ра.....
   - Гагауз, - ответил бригадир. - И украинец есть.
   - Условия обычные.
   - Согласны! - Ион не стал торговаться.
   План его они уяснили быстро, а бригадир даже посоветовал.
   - Тимофей Петрович, а не надо ли вам запасной ход со второго этажа в подвал?
   - Дельно, - задумался Дрюков.
   - Видел я в других местах. И ход дальше полуподземный. Мы траншею, потом накроем по блиндажному: земля, кусты...
   - Врубился в план, - похвалил Дрюков. Жалко, если и эти испугаются.
   - Человек вы торговый, вам надо быть готовым. А пристройка без вызова - просто гениально. Зачем злить соседей в наше время?
   И я так думаю. Фон старой хаты, строений, забора.
   - Кустами, сетью, под которой танки прячут. Камень незаметен. Дровами выложим стену, под ним еще выход в лес.
   - Да, не зря вас пригласили дом попа строить.
   - Батюшке, - уточнил Ион. - И мы ведь христиане, хоть и бывшие советские люди.
   - Договорились, под ключ! - наниматель опять пожал ему руку, сомневаясь, что это удастся.
   Приехал через три дня. Кое-что сделано. Немного растеряны, но молчат. Снабдил продуктами, напомнил, что связь через Матрену. Мобильник ей он купил сразу после истории с Гришкой.
   Следующий приезд его обрадовал и заинтриговал. Обновление и строительство шло небывалыми темпами.
   - Даете! Как удалось, Ион?
   - Откроюсь... Поняв суть, поступили так. Трое работают, один молится. Конечно, скорость не та. Подошла моя очередь, задремал после молитвы. Оно и начало. Трясет, бревна катает. Я опять за святое слово. Разошелся, стал исповедоваться. Все объяснил. Афган, развал Союза, наше положение. Почему мы здесь и кто мы такие.
   Устал, хотел дух перевести. Ветер налетел, потом стих, и как бы вздох, глубокий... Снова волна воздуха, но очень теплого, родного для нас. И чудо... Молился, а шифер на пристройку сам собой ложится, ровно... И бревна, словно лебедка-неведимка помогает поднять. Не мешают, помогают духи.
   - Дела. Я хоть и жлоб, Ион, но премию вам сделаю. Вы же хороши люди!
   - И домовой твой понимающий.
  

* * *

   За все в этой жизни над платить и не обязательно баксами. Сейчас у него обязательство перед Матреной, и увильнуть просто невозможно. И дело не только в совести: без нее затея со вставками и пристройками не стоила и пробки от пивной бутылки. И, вообще, он испытал влияние сил, покруче просто человеческих. А у престарелой из его рода есть контакт с ними или с загадками природы.
   Нет, Тимофей не обманывал троюродную прабабку. Несколько раз пытался выстоять полукилометровую очередь в монастыре, не хватило духу. И не вотрешься, как в иное учреждение. К мощам святой Матрены Московской его кто-то словно не пускал. Ему и в церкви не по себе, не мог более десяти минут находиться, задыхался. Колокол, как хэви-метал.
   - Не крестили, в этом суть, - пояснила Матрена. - но я прошу, к Матренушке, от меня. Приклонись, хоть и помехи будут.
   - Что? - Да я стойкий. Дрюков теперь из-за самолюбия выстоит очередь. Конечно, он выяснил, когда народу поменьше. Неудобно, кто-то как бы оттягивает поводком, но он упрям, сам добился всего, умел извернуться, словчить. Утонешь, если не научишься грести. Но тут напасти с чертовщиной. Надо заручиться поддержкой знаменитой святой бабушки. Креститься - потом. А сейчас на Таганку, за пивком, но к пролетарцам лучше не соваться. Мама и дочь, кажется, в положении, ну и семейка. Но ему их заботы ни к чему, лишний груз.
   Выстоял, приклонился, прошептал привет от Матрены из Глухова. Уходя, вздохнул с облегчением, но, видимо, поспешил. Учитель, явно маскирующийся под рассеянного интеллигента, схватил его за рукав. Он-то что тут забыл?
   - Денег нет, платежи, - Дрюков на всякий случай выдал дежурную фразу.
   - Это потом, - бывший студент поправил очки. - Разбили нас вместе с Московской ратью.
   - Неужели?
   - Совсем неожиданный маневр, скорее, в стиле викингов. И дело в том, - братан огляделся с опаской и приблизил губы к уху Дрюкова. - Чародейство у них. Шаманки, как у предков.
   - И что?
   - А то, лицеист, что мы воюем без благословения. А братья, пацаны в плену у ворогов.
   - Точно?
   - Гадали и мне, через сон. Нас Сергий не благословит, к патриарху не пойдешь.
   - К монахам сходи.
   - Дурак ты, сучок-дрючек! Кто наши разборки освещать будет.
   - И ты тут?
   - К праху прикоснусь, к иконам притронусь. Они не кусаются.
   - И опять за старое? - уходя произнес Дрюков.
   - Этого тебе не скажу, отрок. - "Учитель" принял строгий вид и отвернулся.
   Сразу после Москвы в деревню на электричке. Пешком пять километров одолел легко. Лето, да и легкость в ногах. Порадовал Матрену так, что прослезилась.
   - Я ненадолго. Надо домой, в город, - поправился Дрюков.
   - Сегодня не уезжай, Тимоша, - попросила престарелая.
   - Но мне надо!
   - Гости будут, с красным петухом. Он еще не кукарекал.
   - Что?
   - Это так Матронушка наша Сталину ответила. Чтобы из Москвы не уезжал.
   - Вот как. Но я хотел.
   - Шмель прожужжал, четыре самурая придут из-за реки.
   - Кто?
   - Ну, мелкий со своей бригадой. С петухом, хотят тебе подпустить.
   - Точно. Ну, японо-мать, Недопесок!
   - Японка ему больно сделала, враз откатился, - сказала Матрена. - И других чаще глазами брал, языком врал.
   - Если так, то я их встречу, - возбудился молодой хозяин.
   - Ишь, загорелся.
   - Газовый баллон, топорик, пила...
   - Карауль. Но сдается мне, заступятся родичи, - загадочно произнесла старушка, но Дрюков не придал значение этим словам. Он готовился достойно отразить диверсию, если они все же посмеют. Постарается не заснуть, и огонь зажигать не будет, пусть думают, что его нет.
   Шорохи, ночные переговоры не спавших птиц, все, как обычно. Как тут не задремать у окошка в засаде? Очнулся, когда луна появилась во всей своей красоте, но, видимо, четверка метателей тоже ждала силену. Она как бы подталкивала их в спины.
   - Сука! - знакомый голос того, что сидел, нельзя было не узнать. Он шел налегке, с фонарем. - Чуть ногу не подвернул.
   Тимофей не видел все отчетливо, но догадывался обо всем. Конечно, заправились самогоном, шли гуськом, спотыкаясь, пугаясь. Гришка крался сбоку, подбадривал обещаниями допить. Двое с канистрами, сюрприз ему, бывшему заказчику.
   - Сначала факел, потом пиво, - бригадирский голос обиженного родственника. Остальным это не понравилось. - Баню спалим, глотнем.
   Дрюков понял, что их цель - деревянный сруб. Не только ему, досадить молдаванам хотели. Уничтожим, мол, вашу работу. Видимо, выглядывали, потом готовились.
   Согреться выпивкой, разве это плохо в прохладной ночи? Уговорили, приложились к горлышку по очереди. Помочились, ругнулись и приступили к делу.
   Пролить подходы к срубу, плеснуть на него, это еще полдела. Тимофей едва сдерживался, чтобы не броситься с колом на поджигателей, или на вилы предводителя, остальных осветить газом. Пусть один, его дело правое.
   - Вот гады! - Дрюков услышал чирканье спичек. Они не зажигались. Но Недопесок вынул зажигалку, поднес к тряпке, смоченной в горючем. Небось, солярку воровали у тракториста или бензин у шофера. Вспыхнул факел, зловещая рожа негодяя с мелкими чертами лица стала отчетливо видна. Дрюков приготовился к бою. Какая там помощь, Матрена правда, намекала.
   - Старт! - Гришка дал приказ нескольким язычкам огня, побежавшим к новому строению. Остальные поддержали его кашлем и руганью. Услыхав нелестные эпитеты и метафоры в свой адрес, молодой хозяин обхватил вилы. Но его опередили неведомые покровители и союзники. Огни вдруг развернулись и бросились на поджигателей. Мужики вначале обалдели, потом показали огню спины. Бегуны из них плохие, язычки лизали им пятки, подпекали тощие зады.
   - К воде! К озеру! - Гришка хотел опередить приятелей. Резво, как подросток, он рванулся в сторону спасительной воды! Болотце недалеко, там помощь. Галдя и спотыкаясь, команда бравых алкашей кинулась за вожаком.
   Словно дымовая шашка раскрылась перед Гришкой, не пуская его к болотцу. Едкий дым лез в глаза, сбивал дыхание. Предводитель свернул влево. Троица устремилась за ним, язычки огня превратились в стрелки. Одна указывала путь, две бежали по сторонам, не давая выйти из коридора. Пламя явно куда-то загоняло этих баранов, но было могущественнее овчарок. Оживший кусок тряпки, факел катился сзади, перекрывая отступление, мячиком пружинил.
   Компания добежала до оврага и как бы исчезла в нем. Ни криков, ни огонька. Все стихло, погасло. И только полная луна как бы подмигивала кому-то.
   Тимофей наблюдал за светопреставлением, позабыв о своих намерениях. Это не коса, не топорик. Компания убегает, нет уползает куда-то к оврагу. Они, наверное, кажется, кувыркаются. И вдруг все стихло. Ни криков, ни стонов. И ему, выскочившему на улицу, ничего не ясно. Следов огня нет, запахов гари тоже. Будто ничего и не было вообще, может, ему все это приснилось? Укусил руку больно! И перекрестился, видел, как это делается, и к батюшке, что в восстановленном храме служит, непременно наведается.

* * *

   Условное место сдачи дани: палатка возле заправки на трассе, походило на предыдущее. Только встречи Баскак назначал на разных дорогах. Все как обычно, дальнобойщики, плечевые, заправщики в спецовке.
   - Ты? - Дрюков столкнулся с девушкой, выходившей из харчевни.
   - Я, - Леля, видимо, не сразу его узнала. И, судя по виду, познала многих после него.
   - Что делаешь? - вопрос прозвучал странно. Но девушка оглянулась, отвела его в сторону, за деревья. - Опять беженка? А тогда, в Москве, была ты.
   - Увы, - согласилась Леля. - Всегда в бегах. Поймали, а я снова удрала.
   - От кого?
   - Моей подлой семейки. Она покруче семьи Борджиа.
   - Не знаю таких, - Тимофей напряг память.
   - Были такие в Риме... Папа Александр VI, он же Родриго Ленциоли в юности стал кардиналом, потом отравителем.
   - А ты здесь причем?
   - Из меня Лукрецию стали делать.
   - Какую?
   - Дочь папы, жила с ним, с братьями, замужем была три раза, - пояснила Леля.
   - И твой род такой?
   - Пожалуй, не хуже. Индульгенциями, правда, не торговали. За счет членов разбогатели.
   - Как? Травили?
   - Окуривали, но больше охмуряли.
   Отец за счет своего члена стал членом многих советов. Женщин подкладывали нужным людям. Учили гетеризму сами, в узком кругу.
   - Мать куда смотрела? - Дрюков понял, что смолол явную чепуху.
   - Ей самой нравилось спать с разными и нужными. Бабку моложавую, и ту привлекли. Братья, сестра, все в оргиях бывали. Кровосмесители.
   - А ты?
   - Сопротивлялась, убегала. Искали, находили. Но не били.
   - Несчастная, - Дрюков протянул руку к ее головке.
   - Кто, я? Да я лучше всех, - Леля отстранилась. - Но я заразная и ты, Дрюков, подхватил ее.
   - Врешь? - Тимофею вдруг расхотелось ее гладить. - Я проверялся недавно, как торгующий продуктами.
   - И они ничего не нашли? - засмеялась Леля.
   - Естественно! Тебе весело?
   - Конечно! Я ходячее горе-злосчастие, и мне это нравится. Заражаю бедами.
   - Что ты несешь?
   - В тот раз такого магната разорила. В сотню богачей входил.
   - Имеешь в виду?
   - Именно так. Кто со мной переспит, получит бобо. И ты попался, хотя я не хотела тебе несчастий.
   - У меня были серьезные намерения.
   - Догадалась, поэтому не допускала. Скажешь, не случились с тобой горести после ночи со мной?
   - Еще какие! - теперь Дрюков верил во все непонятное не только ему.
   - Вот видишь. Кто виноват?
   - Сам, - признался Тимофей. - И забыть не мог. И после тебя остальные преснятиной кажутся.
   - Хочешь добавки? - предложила Леля. - Только теперь и с дарами Венеры, знаешь о них?
   - Кто не слыхал, - буркнул парень. - Но я бы мог увести тебя, лечение, новая жизнь вместе.
   - Лукреции врачи не нужны! И меня игра затянула, не скрою. Хочешь горя побольше, иди в кусты.
   - Спасибо, у меня дела.
   - С косыми? - догадалась девица.
   - Которые налетели из-за тебя?
   - Точно так. Спал со мной, стал членом членнастей семьи. На нас скоро атомную бомбу кинут.
   - А ты спасешься?
   - Если захочу. Мальчик из-за меня пропал. Влюбился, нам было по четырнадцать, - в голосе Лели впервые проступила жалость.
   - Теперь ты вышла на большую дорогу со своим оружием?
   - Торгую телом и непристойностями. Не бойся, хорошие тут не ходят! Девчонки плечевые так и говорят. Мужик порядочный к нам не пойдет, на сиденье не затащит, в рот не засунет.
   - И все же стоит попробовать исправить. Начать жить по-другому, - неуверенно сказал Дрюков.
   - Тебе стоит - Во! - воодушевилась Леля. - Сейчас я попробую. Я твоих Монголов так удовлетворю, что тебе полегчает.
   - Не надо! Они опасные!
   - Плевать! Я у сатаны в любимицах.
   - Не хочу! Не пущу!
   - Вот поэтому и пойду. А ты выжидай.
   - Спасибо, Леля! Я все же с Баскаком расплачусь.
   - Как знаешь. Но сегодня сам хан появится. Устроим танцы животов в шатре.
   - Как хотите! - Дрюков кинулся прочь, кляня всех на свете и себя в первую очередь.
   - Сниму порчу, помолись за меня, Тимочка.
   - Знаю где и как! - прошептал Тимофей. - Захочет наша святая и тебе будет помощь.
   - Меня не отдадут так просто. Прошу, свали на время и ничего не делай! А обо мне и сам забудешь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

* * *

   Странное затишье он истолковал по-своему. Подвох, не иначе. Коварные захватчики притаились, чтобы навалиться на несчастных с новой силой. Только ли на него и нескольких или на всех? Это Дрюкову так и не удалось выяснить? Молчат запуганные торгаши, а может он один оказался в воронке?
   Тогда обещание Лели имело под собой почву? Сразу после встречи с ней прекратились звонки наскоки. Ни слуху, ни духу от раскосых налетчиков не осталось. И как бы не было их вовсе. Есть о чем задуматься. И если он все же крещеным станет, то сразу узнает, как за грешницу молиться. Свечей не пожалеет.
   Радоваться, конечно, рановато. Свято место пусто не бывает, никто из мелких предпринимателей без внимания не остается. Поддержку малому бизнесу всегда окажут.
   ЧОП из бывших правоохранителей вскоре заявил о своем желании охранять. Договор официальный, но цены далеко не рыночные. Намеки такие же, как и от братвы. Не захочешь воспользоваться предлагаемыми услугами, горько пожалеешь. У них и с МЧС контакты, инспектор из пожарных сказал, что его точки вулканически. Тектонические разломы, лава может все уничтожить. Совсем оборзели эти оборотни с брансбойтами и в касках.
   Лоб-племянник с таинственным видом передал привет от своего "гуру". Сам бритоголовый, якобы, посвященный. Учитель хочет видеть старого друга и надеется на поддержку благородного начинания. В каком виде это должно происходить, догадаться нетрудно. Хотя педагог мог кое-что объяснить о странностях и переменах.
   - Великий гуру ждет! - парень в белой одежде провел Дрюкова в дом за высоким забором.
   - Привет, - Тимофей осекся под странным отсутствующим взглядом.
   - Обучение и воспитание молодежи требует жертв, - изрек "Учитель". Мы не может ждать милости от бюджета. Взять у него...
   - Я готов.
   - Нет, нет ты еще на половине пути... Просто не откупишься.
   "Потребует много, разорит", - подумал Тимофей. - Ты нужен нам весь. Но дух твой еще не созрел. Наслоение мешает.
   - Сколько надо?
   - Это потом. Ты должен вникнуть в суть.
   - Хорошо. Но скажи, где же те? Грозные, жадные.
   - Кто именно?
   - Узкоглазые, монголы?
   - Я не понимаю вас, юноша, - с невинным видом произнес наставник.
   - Ну те, что ваших положили. С кем сражались, искали благословения.
   - Вы это о чем? Какие наши? - изумление "Учителя" было таким искренним, что ему нельзя было не поверить.
   - Нападали кочевники, дань брали.
   - А, это что-то из истории. Да, в тринадцатом веке случалось подобное. Но сейчас, в нашем веке.
   - А я думал.
   - Ошиблись, спутали время, - взгляд стал невинным, как у младенца. - Но мы вам поможет. Не зная истины, всегда блуждаешь.
   - Спасибо, не надо.
   - Ваш племянник говорил о странностях. Реинкарнация берет свое... Вы были дружинником или купцом?
   - Я хочу пожертвовать на хорошее дело. - Дрюков отстегнул пуговицу, достал деньги из тайничка.
   - Мы благодарны! - Мы всегда с вами! - гуру отвернулся и как бы забыл о нем.
   Размышляя, Дрюков случайно натолкнулся на гипотезу. Она полностью в теме, по телеку о ней болтают. Находили людей пропавших, забывших, кто они на самом деле. За тысячи километров от дома. Кто-то словно стеркой по мозгам, убирал из памяти все сведения о личности. Определяли человека по фото, на опознаниях, но он о себе ничего не помнил. Может, ученого братка тоже обработали? Кто и зачем? Не помнит или притворяется?
   А племянник вообще удивил его. Чуть позже появился и заявил, что покинул братство. и уже все узнал.
   - И почему?
   - Своего хочу и баксов?
   - А дух, совершенство?
   - Плевать, дай маней, дело начну.
   - Я же отвалил.
   - Ему, не нам.
   - А Вы?!
   - Уже я, дядя! Набираю кодлу, нужны деньги на оружие и регистрацию.
   - Где? В налоговой, в администрации?.. Помочь?
   - Ты че, офанарел? В Москве, у вора в законе надо засветиться. Уважить, на общак отвалить.
   - Получить лицензию?
   - Вот именно.
   - Я сейчас пустой, позже, - пообещал Дрюков, а сам решился на греховное. Сравить их всех надо: ЧОП, "Учителя" и новых беспредельщиков. Устроить бучу и свалить в сторону. Торговые точки придется или дать в аренду ментовской жене, благо, такая имеется. Слинять надо.
  

* * *

   - Если так, бесплодные, я вас на дрова, - с помощью ножовки и топора он разбирался со старыми яблонями. - Вначале обрезание, чтобы поумнели. Потом и корчевать начнем.
   Сопротивление деревьев было слабым, пощечина ветками.
   - Оборзели без деда Вилена. Кудрявые, кучерявые. Он спал с вами, и вы давали яблоки.
   Шелестели листьями, что-то пытались доказать.
   - Вымахала, дылда, яблоко не достать. Старая антоновка тебе по пояс, но у нее старость. Ее с корнями.
   Анисовка, что помоложе, метнула в него единственным плодом с червяком внутри и задрожала.
   - Ах, так! А это не пробовала? - молодой хозяин тюкнул топором по ветке.
   Дерево изогнулось, как бы отстраняясь от острого метала. Верхушка закачалась и тут началось.
   Ветки, помоложе и погибче изгибались луком и били по спине. Двери сараев одновременно открылись и сердито захлопнулись. Лестница на которую пытался встать Дрюков, дернулась под ним, и парень оказался на земле. Топор и пила улетели в сторону, спасибо, не под него. Это были знаки.
   - Ладно, угомонитесь, - Тимофей потер ушибленное колено. - Мы с вами одного сада. Вспомнилась вдруг сказка про гусей-лебедей: яблонька укрыла девочку. И ему, возможно, от быков придется убегать. Ход под деревьями, к забору, под крыжовником молдаване сделали. Ползком через насыпной погреб, в лес, а там блиндаж тайный. Решетки чужого не пропустят. Если что, то и под бассейном отсидится, как бобер из сна.
   - Хорошо, подстригу, крону вам оформлю. Прививку организую, помолодеете, барышни. Кормить буду.
   По поведению деревьев понял, успокоились. Но ведь не сами базар устроили. Какой-то веселящийся дух всем заправляет. Ежики по ночам приходить стали, но это добрый знак. Из них сторожей сделать? Приучить? Спит днем колючий сторож.
   Одному с домом управляться сложно, но кому довериться? Если только Зине с дочкой, но они обижены на него. А перспектива сельского бизнеса очевидна. Дорога в соседнее село, за лесом, будет проложена. Скупить землю и продать москвичам, нужным людям. А отсюда - экологически чистые продукты. Грибы, ягоды и все остальное...
   - Славно придумал, - поддерживала его Матрена. - Прадед Пахом так бы точно сделал.
   - Возрождение села?
   - Да, Тимоша, - долгожительница прослезилась. - Тут жизнь, не то, что в городе.
   - Ты жила там?
   - И на заводе в Москве работала.
   - Теперь они закрылись.
   - Слыхала. А Пахом, справный мужик, медом занимался, рыбу разводил.
   - Деньги были?
   - Труженик. Зимой извозом целковый добывал. У нас и песок есть, и камни возле реки.
   - Строительные материалы?
   - Да если не революция, когда голытьба голову подняла.
   - Быть мне купцом! - засмеялся Дрюков. - И не маленькой гильдии, как сейчас.
   - Это верно. Только смотри, не гневи Вилена.
   - Кого?
   - Дух неуспокоенный. Судьба тяжелая, имя клейменое, в честь Ленина. Ты и так его растревожил своей перестройкой.
   - Думаешь?
   - Знаю. Озвереть совсем ему другие не дадут, тот же Пахом. Да и Матронушку я просила. Тебе бы креститься. И жениться на нашей, деревенской.
   - Модна религия, но я пока не готов, - признался парень. И к браку тоже.
   - Избаловался ты, Тимоша. И девку стоящую трудно найти.
   - Но на где-то подрастает, - усмехнулся Дрюков. - А дух. Чувствую присутствие. особенно по ночам.
   - Ты не бойся, тебе ничего не сделает. Родная кровь.
   - Кажется, напрашивается на разговор. Стрелку забьем.
   - А ты не увиливай. Знаешь, пошевели его сам. Яблони потревожил, он осерчал. В насыпном крае погоняй, на чердаке золу пошевели. Печь поругай. Надо же выяснять.
   - Так и сделаю! Приеду на двое суток. Улажу дела.
   Получилось так, как он и хотел. Звуки с чердака были понятны. Словно кто-то кряхтел, поднимал груз, плевался, сморкался через пальцы. Манеры деда в детстве видел, когда привозили в деревню. Но тогда бабушка была жива, осаживала его. И дядя, отец Людмилы, упрекал.
   - Барабашка ты мой дорогой! Чего хочешь! - Тимофей кричал и стучал по чугунку. - Появись, если ты призрак. Шабашник не ты, а Гришка. И куда вы его упрятали? Ни слуху, ни духу.
   Стук он услыхал не сразу. Вначале он был тихим, с паузами. Нерешительные, но отчетливые звуки.
   - Вот стукачи! По другому вы, видимо, не можете. Упреками он будто рассердил того, кто был по ту сторону, в ином измерении. Громкие звуки. Настоящая морзянка, о которой Тимофей знал от бывшего моряка. Взял бумагу, записал, как мог. Показал в городе бывшему радисту, но тот развел руками. Такого шифра не знает. В справочниках нет.
   Стук стал более нетерпеливым, нервным. Потом были странные звуки, будто оружием бряцали в кино. Точно. Дед Вилен рассказывал тогда о службе. Через день на ремень. В карауле сутки, потом строевая, огневая, политзанятия. Хорошо, что ему удалось этого избежать. Хотя, отсрочка временная, еще доберутся. На палке Вилен показывал ружейные приемы, потом - на воздушке из тира. Дядя из Москвы привез, ворон отгонять с огорода.
   - Того и ожидала! - Матрена не удивилась его сообщению.
   - Почему?
   - А что он еще мог? С винтовкой, с наганом зэков сторожить. Или с топором в колхозах шабашить.
   - На пенсии?
   - Конечно.
   - Плотник, столяр, я помню.
   - Слесарь и каменщик. Но грехов на нем. Трем поколениям отмаливать, если святые не заступятся.
   - Матрона?
   - И другим я поведала, прошу учесть...
   - Смягчающие обстоятельства, - нашелся Дрюков.
   - Именно они. Время тяжелое. В Гулаг не по своей воле забрел.
   - А как?
   - То Петруня помнит.
   - Ну ты,бабан, у нас еще Арина Родионовна.
   - Такой не помню. После выхода на госпроверку строго проверяли. Кого сразу в наши лагеря, на север.
   - А дед Вилен?
   - В рубашке родился.
   - Судьба.
   - Петр Фомич, Петруня в Сталиногорске остался.
   - А ты Ленина не любишь, баб Матрен?
   - Когда землю крестьянам раздал, поцеловать хотелось. А потом опять крепостное. Хотя говорили, что уже без него творить стали.
   - Сталин?
   - И другие. Нехристи всякие.
   - Архипелаг ГулаГ, - с видом знатока сказал Дрюков. - Но шифр его непонятен.
   - Чего не знаю, того не знаю. Были бумаги, но запрятал все. Цифрами слова скрывал. Тебе только Петруня сталиногорский поможет.
   - Кто этот загадочный тип?
   - Друг закадычный его. Поди жив, письмо не так давно было.
   - Найти бы его!
   - А что искать? Недалече, стоит Оку переехать. Городок-то переименовали. Да на конверте все есть, заскочи, не прогадаешь.
   - Вспомнил, в тех местах стиральные порошки делают. Не пустой вернусь, - сказал Дрюков, прочитав адрес.
   - Молодец, купец!
   - Нравится мне эта суета, - признался парень. - Уж не только деньги, стройка жизни захватывает.
   - Купец третьей гильдии. Но своих не обижай, наемных.
   - Ни в коем разе, - ответил Тимофей. - Я теперь не тот, что раньше. Стоящих людей не обижу.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

* * *

   По трассе "Дон" мчатся приятно. Это чувствовала не молодая уже опытная "девятка", но настроение автомобиля передавалось и водителю. Чуть в сторону и вот он, город, где дед провел около пяти лет. Скопление горняков, энергетиков и химиков, детище пятилетки.
   Благодаря зелени, городок успешно оборонялся от промышленного негатива, особенно жилой район. Северной, заводской части доставалось больше. Много воды, теплая река, цирканал и знаменитое Иван-озеро. Все узнал из Интернета, собираясь отыскать престарелого Петруню, Петра Фомича. Кроме того, Дрюкова интересовала продукция местных предприятий, навел справки об их оптовых складах.
   Ему повезло: давний приятель и сослуживец деда проживал по старому адресу, на улице Березовой.
   - Внук, получается? - прищурившись, крупный седой старец разглядывал гостя.
   - Да, Тимофей Дрюков, - парень предъявил паспорт.
   - Ксиву не надо, липа нынче кругом, - произнес хозяин. - Я один, жену схоронил, но дочери рядом. Внуки. Но тебя не помню.
   - Вилен Тихонович мне дед, - пояснил гость.
   - А. Так бы сразу и сказал. Жив курилка, но письма не шлет.
   - Умер он, год назад, - несколько виновато произнес Тимофей и потер кулаком глаза. Трюк удался.
   - Видно, любил дедушку. И то, похож, вот он документ - лицо.
   - Говорят, в породу...
   - Молодец Вилен... С таким именем долго прожить не каждому дано.
   - Верно, Петр Фомич.
   - А ко мне проездом? Места интересуют?
   - Отчасти и это...
   - Только не верь басням о том, как строилось все тут.
   - Почему?
   - Соцгород Бобрики ссыльные и раскулаченные закладывали. Восстанавливали татары, немцы Поволжья и лагерники.
   - Дешевая сила.
   - Зэка-то, еще бы. Пленных немцев недолго держали, своими лагеря кишели. И мы с Виленом сюда по воле особистов залетели.
   - Вот как!
   - Верю, дед твой умолчал о многом, бумаги заховал или сжег. А у меня все цело: фотографии, грамота, - расчувствовался Петруня. - А чаю хочешь?
   - Конечно. А я с гостинцами, - вспомнил Дрюков. - Говорят вы колбаску любите и мармелад. Я заодно и водочки с пивком, и шоколад для вас.
   - Богато живешь. Торгуешь?
   - Есть немного, - скромно отозвался Тимофей.
   - Ладно, устаивайся, повеселел хозяин.
   - Во, дед с наградами! Красавец на фото! - воскликнул гость.
   - А ты о муках его что-нибудь знаешь? - строго произнес хозяин, подавая закуску.
   - Не говорил он мне.
   - Конечно, Вилен такой! А проклятие в самом имени заложено.
   - Что?!
   - А то, что и с Лениным. Хоронить его надо, а не выставлять напоказ.
   - При чем же здесь Ленин?
   - В двадцать втором он родился, назвали в честь вождя. Мода такая была, вроде талисмана. Чтобы кулацко-середняцкое происхождение подправить.
   - Вот как.
   - Тебе не понять. А я из барака в коммуналку, сейчас в хрущевке век доживаю.
   - Трудное время пережили.
   - Да мы с Виленом в один котел угодили. В сорок первом его призвали, в сорок втором - в окружение угодил.
   - Партизанили?
   - Куда там, маскировались. Офицеры стриглись под солдат, партбилеты под осины закапывали.
   - Почему под осины?
   - Иудами не хотели быть, боялись своих и чужих.
   - Читал, кино видел.
   - Под рядового - надежнее, евреям, конечно, не позавидуешь.
   - Сейчас наоборот, - вставил Дрюков.
   - Глупости... Пахомович не был партийным, но документы закопал под сосной. Имя-то Вилен - сокращенно Владимир Ильич Ленин. Не фрицы, так власовцы бы сразу доперли. К стенке или в концлагерь.
   - В плену вы не были? - Тимофей чувствовал возбуждение, словно и сам был рядом с дедом.
   - Повезло! Шлялись по лесам, с боем вышли к своим.
   - Молодцы!
   - Только особисты так не считали. Госпроверка по всем правилам. Ладно, помянем моего товарища. Водочка-то отменная!
   - Другой не держим! - соврал Тимофей.
   - Закусим не чем Бог послал, а ты привез. Уважил.
   - Да это вы, - смутился предприниматель, не зная, как приступить к главному делу. Расчувствовался, что на него не очень похоже. Достали воспоминания или гены, как сейчас любят говорить.
   - А ты не поверишь, - захмелевший старик стал более откровенным. Немцы отпустили меня вначале, те, что передовые, не СС. Иди, Иван, до муттер, войне капут. Пора работать на Рейх. Я еще соврал, что моя деревня рядом.
   - Вот вы какой, Петр Фомич.
   - Да, мы бедовые. Но госпроверка это не учла. Будто и трофей мы не притащили. Дрюкова твоего так дрючить начали. Это тебе хотя бы понятно?
   - Еще бы, - с горьечью ответил молодой гость. - Меня все имеют с такой фамилией. Вздохнуть не дают.
   - Верно, - Петруня положил ему руку на плечо. - Судьба. А Вилена особист за имя упрекнул. С такими, мол, сокращениями и в дезертиры. Надо было пасть смертью храбрых.
   - Амбразуру грудью, - вспомнил Тимофей урок истории.
   - Конечно. А нет - лагерь ждет, не дождется.
   - И вас?
   - Да, но по-иному. Нас в охранники определили, сюда, в Сталиногорск направили, проверили и доверили.
   - Биография у вас. А почему Сталиногорск?
   - Так город именовали пока Хрущев его в новую Москву не переиначил.
   - Проскочили...
   - Как сказать. Лучше бы снова на фронт, чем в часть НКВД. Тут - собачья жизнь, в стукачи записали, требовали своих закладывать.
   - Невезуха снова.
   - Изловчились, Вилен чуть сам не сел из-за принципа. Но политрук вступился, имя свое дело сделало.
   - После войны легче стало?
   - По пять лет оттрубили, детей на подсобном хозяйстве вырастили. Потом кто куда после смерти Иосифа Виссарионовича.
   - Вы его чтите, Петр Фомич?
   - Во сне вижу чаще чем жену покойную. Да, Вилен приснился недавно. Он, вроде, тех, кто через цирканал и Ключевку сбежать хотел .
   - А было такое?
   - Конечно. Молодые заключенные, инженеры, все рассчитали. С ГРЭСА вместе с горячей водой на свободу захотели. И ушли бы, коли не Вилен. Покурнал он их вдоволь и вытащил на солнышко за ушко. За побег бы с нас шкуры сняли, и семьи в Казахстан отправили.
   - И я бы не родился.
   - Конечно. Разъехались, когда дембель, лагерей поубавилось. Вилен в колхоз, я на жилкомбинат устроился. Писали до поры. Так, что не поймет чужой.
   - Вот балда! - Тимофей стукнул себе по лбу. - Чуть не забыл, Петр Фомич. Только вы, пожалуйста, не смейтесь.
   - Проси, - дед сильно повеселел от угощения, помолодел, вроде. - Мы закваски сталинской, пулю на лету хватали.
   - Тут мистика, - осмелевший Дрюков изложил хозяину историю о странных звуках, о том, что шифровальщики бессильны.
   - Куда им! - встрепенулся старик. - Кишка тонка. А Вилен нарочно, чтобы ты Петруню навестил, это устроил.
   - Так вы верите мне?
   - Ха! Да мы еще не такое видели и слышали.
   - Барабашка почти...
   - Читали. И понять нашего не сложно. Стучит Вилен тебе не по фене, а по-умному.
   - И что это значит?
   - Особенный шифр. Конечно, от зэков переняли. У них тюремная азбука. А мы ее читали.
   - Сложно?
   - Проще пареной репы.
   - Неужели?
   - Алфавит знаешь? Вот. У каждой буквы ряд и место.
   - Интересно.
   - Стучи в стену, в потолок. Можно фонариком посигналить, цифрами написать. Даже свечой, если ладонью ее прикрывать, можно пользоваться.
   - Додумались же.
   - Мы, правда, для своей пользы его подделали. Заковырки такие, что не врубишься сразу.
   - Осилим вместе с вами.
   - Но не сразу. Дело серьезное, если с того света барабанит. Он еще тот, наш чекист поневоле. А ты не за рулем?
   - Угадали.
   - Тогда я тебя не выпущу, а машину пацанам сдай.
   - Что?!
   - Под охрану, не бойся! Мальцы за мороженое, за жвачку приглядят.
   - За пиво.
   - Этого не надо! Малолетка в зоне самый отчаянный. Воры их не задевали понапрасну, приучали умело.
   - Подростков обучали?
   - И вовлекали. А у тебя колеса целы будут, если пацаны пообещают. Меня они уважают, авторитеты тоже.
   - Естественно.
   - Отдохни, потом стуки разберем. А тебе потом коды передам.
   - Секретные?
   - Еще какие?
   - А в Глуховку не хотите? Я бы вас свозил и назад доставил.
   - Туда доставишь еле живого, а назад - груз двести, - усмехнулся старик.
   - Не понял?
   - Это те, кого в гробах домой везут. Солдат наших.
   - Знаю, из Чечни парня привозили.
   - Больно, не надо, - Петруня взялся за грудь. - Сейчас девок кликну, караул у твоей тачки выставлю усиленный.
   - Девок зачем?
   - Чтобы часовые не спали. Я устав УГ и КС изменить хочу. Девка под вышкой не всегда помеха. Спать не дает часовому.
   - Их призывать тоже?
   - К этому все идет при такой жизни. На девок одна надежда. У меня внучка служит.
   Он не спросил Дрюкова об армии, но тому заранее стало стыдно. Впервые что-то заиграло на совести.
   - Эй, Валька! А где Колька? В роще футболит. Зови всех ко мне. Есть дело прибыльное.
   - У меня для них еще шоколад есть, - расщедрился Дрюков на целую упаковку. Что-то нашло на него в этом городке. Потом попросит показать места, где дед Вилен службу нес. Семью завел, когда разрешили.
  
  
  

* * *

   Задумчивым возвращался Дрюков в свою фазенду. Хорошо еще, что трассу "Москва - Дон" основательного обновили. Меньше опасности, особенно летом, для растроганного внука Барабашки.
   Тимофей переживал за деда, печалился о судьбе усопшего. Такого еще не было. Страдания, словно его собственные: война, проверки, строгий режим... А если все вернется, их бизнесменов фиговых, как выразился Петруня, рассортируют по Гулагу. А все эти наезды, рэкет, ему тоже несладко. И может зря политики сторонится, выборы игнорирует? Как бы хуже не случилось. Надо что-то менять.
   Теперь, обладая шифром, Тимофей смог разбирать послания с того света. Вначале шла полная галиматья или дух проверял его? Замашки лагерника-охранника проявлялись и раньше; это не нравилось сыновьям и особенно их женам. Выживший из ума старик был неприятен.
   "Яблони не смей... Ладно, корчуй все. Кроме антоновки у сортира. Погрбе сохрани. Я не был стукачом и ты не смей! Слышь! И чтобы нашу почту не засекли.
   - Все исполню, - отстучал Дрюков.
   А потом на духа словно что-то нашло. Ругань сплошная, и, кажется, забыл кто он.
   - Ты, подлец!
   - Я внук твой.
   - Власов тебе дед, шкура полицейская.
   - Обижаешь.
   - Предатель, изменник Родины! Почему не пал на баррикаде за Союз?
   - Пошел ты!
   - Дезертир, спекулянт.
   - А ты шабашник, барабашник. В колхозе тяжело, в лесничество перешел. Сдал бригаду, я все знаю.
   - Клевета! Ты щенок без сапог.
   - Дедовщина не пройдет! И пошел ты.
   Дрюков прекратил связь и, рассерженный, уехал в город. Выждал неделю, не появлялся. А дед во сне пришел, как бы с повинной, сторожем в магазин устраивается. И как бы не хотел, чтобы его узнавали. Дреневым назвался.
   Новая информация была более миролюбивой. Как старший на сверхсрочной службе, орденоносец, дух просил привести могилки в порядок. И помянуть всех в разных церквях.
   - Это в моих силах, - охотно отозвался Тимофей. - Кстати, а Гришку куда дели!
   - Не твоего ума, с ним опер разберется.
   - Пусть так.
   - Напомни всем, чтобы меня поминали, жену мою и родителей.
   - Исполню.
   Потом были наставления, обозлившие Тимофея. Опять эти семейные ценности, которыми он не торопится обременять себя. Образец плохой: собственные родители. У многих разводы, Недопесок - отец кукушат, московские бабы грызутся, кормя младенцев. Жуть. И все хотят на нем свою поклажу возить, как на верблюде-челноке. А он согласился всех уговорить, чтобы деда с бабкой поминали... Попробуй, исполни. У родителей адрес - СНГ, остальных только подкупом сумеешь уговорить. Привередливым старикам не угомониться, это точно. За весь род, не просто за одну семью, Тимофей Дрюков в ответе.
   В городе новые веяния: палатки непригодны, их надо сносить. Предпочтение отдается магазинам "шаговой доступности". Они, мол, соответствуют санитарным нормам, есть вода, тепло. Все, вроде бы, верно, к очередной избирательной компании подурочено.
   Логику немолодого избирателя понимали. Палатка, киоск, это все спекулянты, капиталисты. А вот магазинчик в подвале или в бывшей квартире на первом этаже, почти государственный. Зарегистрированы ООО, иные под крышей местной администрации. Кто истинный хозяин не докопаешься, но вывеска ЗАО "Пищеторг" напоминает обывателям сладкие советские времена. Хотя и шаром покати на полках, зато какие цены на продукты, которые все же имелись. Впрочем, подмосковному городку досталось побольше, чем какому-нибудь поселку на орловщине.
   И не один Дрюков горько пожалел о том, что не приходил голосовать, не того в представители власти пропустили. Так нам и надо! Чиновник своего не упустит.
   Криминал тоже не желал оставаться без денег. Группировки разделила линия фронта непрекращающейся гражданской. А мы, мелкие предприниматели, как в кино. Белые - грабят, красные - реквизируют. Разговоры о сильной центральной власти пугали.
   Расслабиться бы в деревне, после бани за забором. Пес чужому не даст забраться, запоры надежные. Да нет! От неугомонного Вилена, вернее, от его остаточной субстанции, как говорили специалисты, новые поручения.
   Отметить день смерти и рождения В. И. Ленина, это наказ. Помочь старикам в своей деревне - очередное поручение. Оказывается, есть обиженные троюродные предки на том свете. Им, вот, тоже хочется, чтобы вспоминали.
   - Все вам! Вам! - не выдержал Тимофей. - А нам что остается! Беспредел! Галимая коммерция! Народ спивается, пивная белочка молодняк глушит. На игле миллионы. Мужики до пятидесяти не доживают. Козлы верховодят, баранов в бойни заводят. Ваши зоны давно университетами стали для молодняка, а ПТУ там сократили. Специальности "быка", "братка" в почете, шулера.
   Отстучал, сгоряча кулаком по стене, и в лес. Там хотя бы еще жизнь осталась.
   Вернулся, выпил вина, стучать и кричать начал. Рассказывал о том, что организованная преступность в законе. Хотел хозяйство возродить в честь прадеда Пахома, продукты в город. А не дают. Взяточникам все равно откуда мясо: из Польши или Турции. Окорочка из Америки прут, туда - газ, нефть, золото, алмазы. На земле своей я не хозяин, я, муравью завидую! Вот так! Мне передали, что закажут. Кому-то мешают мои точки и планы возрождения деревни. Крыши худые, ненадежные, не защитят от свинцового града. Вот так, дедуля! Я никто, ничтожество у которого деньги в товаре. Сожгут склад - и я банкрот.
   Очнулся, стукнул, нет ответа. Обидел, озадачил своими проблемами? Или напугался чего Барабашка. У них там свои разборки, может, перекрыли канал связи?
   Через две недели, в лунную ночь, внезапно раздался стук. Четкие, отлаженные, деловые фразы озадачили Дрюкова.
   ... Под яблоней, антоновкой, сундук кованный, там записи секретные. Тебе завещание, мне прощение. Найдешь про братьев Зобовых, отложи. Много там того, о чем бы забыть хотели. Бумаги спрячь, езжай к ним. Адреса есть, найдешь, они известны. Скажи, от Вилена пришел. Малява будет.
   Атанда , скажи им. Про записи намекни, с собой не бери.
   Твой дедушка Вилен.
   Совсем неожиданные строки, видно, долго над ними сидели. Блажь. Дурость, говорят, духи все обманщики. Но про Зобовых спросит, в Москве особенно.
  

* * *

   Высокий забор окружал кирпичный трехэтажный дом и подсобные строения. Частное владение богатого человека в престижном уголке Подмосковья уже никого не удивляло... На то и революция: кто был ничем, тот стал всем. К особым приметам можно было отнести следующее. Усадьбу окружал малинник, он стоял плотной живой изгородью. И мордастые охранники скорее напоминали парней, что ночами ждут прохожих в подворотнях. Кусты сладкой ягоды, только ухоженные, красовались и на участке. Это была прихоть хозяина, старого бандита. "Малина" - условное название этого гнезда, откуда они - разбойники совершали налеты.
   Официальным главой семейного клана был Дед, но заправлял от его имени прилизанный, одетый как денди Любимчик.
   Сейчас каждый занимался своим делом. Любимчик в своей комнате считал приход, сокрушался расходам. Особенно тяжелы людские потери. Парней убивали и сажали, а женщины клана рожали девочек.
   Дед посапывал на теплой лежанке: русская печь только для него, по индивидуальному проекту. Рыжий кот лежал на больном месте и мурлыкал. Дикарь только его и признавал.
   - Кто там? Замочу! - старый налетчик открыл глаз. - Жрать хочу. Он кряхтя приподнялся, еда была на столе. Насладиться диетой долгожитель до конца не успел.
   - Деду, ваш брат приехал, - Любимчик сказал это тихо.
   - Опять со своими законами, - проворчал уголовник с солидным тюремным стажем. - На зоне я все, как надо. На воле - ворочу, как хочу.
   - Он этого не понимает.
   - Потому, что вор подневольный, им закон управляет. - Зови.
   Снова, как и в давние времена, у братьев нет единодушия. Да, они любили друг друга, выручали, но раз и навсегда расходились в методах криминального производства. То же касалось и распределения. Воровской общак не устраивал младшего, старший жил строго по уставу. Жены незаконные, дети тайные, как у католических кардиналов средневековья.
   Родившись после революции в неблагополучной семейке с интервалом в полтора года, братья не нуждались в колонии А. С. Макаренко, но шли в ногу со временем. Старший - стахановец, быстро овладел профессией "карманник". Заодно и от смежной не отказался - "форточник". Дошел до "медвежатника". Должности занимал высокие и на воле, и в зоне. Наставлял и младшего, беспредельщика. Но тот упрямо двигался своим путем. Его "поправляли", но не сильно. Уважали не только из-за брата, восхищались лихостью налетов, смелостью решений. Новые времена внесли изменения и в уголовную среду. Они делили не акции, а территории. И здесь вооруженные "внучки" Деда были на высоте. У старшего тоже своя группировка, но в нужное время они объединялись и составляли мощный семейный клан. Соперникам не было пощады, а с органами занимались девушки-внучки с юридическим образованием и экономическим. Сидели по своим "хатам", имели государственные должности для прикрытия. Сицилийци завидовали.
   - Жрать будешь? - Дед спросил старшего в надежде, что тот откажется.
   - Пошамаю. Надо новую челюсть проверить, - ответил гость.
   - У меня кисель из клюквы, братан.
   - Мне бы орехов, - сказал старший.
   - Чтобы законы свои грызть, - Дед распорядился, чтобы вору принесли что-то потверже киселя.
   - Вор в законе, это элита. Мы знаем, как надо.
   - Мне слово "закон" поперек горла, - брат-бандит поперхнулся. - Как и устав. Это с ментовским запашком. Ты опять по делу?
   - Да нет. Папаню помянуть бы надо. Родительская суббота.
   - Другое дело, - повеселел младший брат. - Обсудим дела семейные. Ты опять за то, чтобы с сицилийцами породниться?
   - Надо же на мировом уровне укрепляться. У них парни, у нас невесты.
   - Несерьезные эти макаронники. Я бы с триадами покалякал.
   - Нравятся тебе эти китайские беспредельщики?
   - Конечно! Скоро вся земля этими лимонами зарастет.
   Дед продвигал идею, навязанную Любимчиком. Ото утверждал, что будущее за желтой расой. Но у китайцев больше мужчин, чем женщин. "Триаду" это тоже коснулось. Они пока не очень сильны в КНР. Но время идет, коммунизму в Китае не бывать, он становится буржуазным. Значит усилится влияние криминальных структур, особенно в местах расселения. Надо смотреть в будущее. И японцев привлекать.
   Дед излагал не очень складно, с матком, но старший не прерывал. Конечно, союз с итальянцами и китайцами очень интересен. Его тайная советница, любимая внучка была социологом и политологом. Он прочил ее в депутаты. Женщины, умеющие брать чужое, это тоже неплохо. Может поэтому и рождаются все больше девочки. Хватит стрелков хоронить из своих да и чужих жалко. Времена меняются. Конечно, заправлять надо им, мужикам, но девок-воинов тоже нельзя сбрасывать с вагонов. Папаню с паровоза скинули, уголь воровал. Зато маманю. Скупчицу краденного, не могли поймать за рукав. Кричала, что одинокая, многодетная, вдова революционера большевика. Безногого партийца она специального подцепила и споила, чтобы именем прикрываться. Помянут и ее когда надо.
   - Деду, к вам какой-то фраер стучится, - охранник-мордоворот возник в двери совсем не вовремя.
   - В субботу? Один!
   - На "Газели" и с товаром.
   - Хочет сдать на хранение? - повеселел бандит.
   - Или приданое привез, - добавил вор. - Гусь не знает, куда заехал.
   - Сказал, что высокочтимые уважаемые братья Зобовы ему оба нужны, - добавил охранник.
   - Отобрать и пешком с пинком, - сказал бандит.
   - Погоди, а малява при нем, - вор решил разобраться.
   - Вот, - мордастый подал кусок бумаги, пожелтевшим от времени.
   - Что? - старший дернулся, словно током ударили. Младший остолбенел, с трудом разобрав каракули. - Потом приказал. - Веди в баню, печь топи.
   Так называлась постройка для приема гостей низкого ранга. Тех, кому в дом вход заказан. Старики выгнали всех, кроме Любимчика. Но девушка с ухом все прослушивала.
   Незваный гость, парень лет двадцати пяти, роста невысокого, но плотен. Видно, что питается хорошо. Лицо приятное, хоть и не красавец.
   - Говори! _ бандит строго посмотрел на гостя.
   - Я Дрюков Тимофей, внук Валена Пахомовича, - скромно ответил парень.
   - Подарки от него? - спросил вор.
   - От нас. Атанда!
   - Жив еще курилка? - недоверчиво осведомился законник.
   - Как сказать, - замялся Дрюков. - Похоронила, а он не успокоился.
   - Пургу несешь! - рассердился бандит.
   - Погоди, - что в записке.
   - Перо в бок за эту записку. Забыто давно, - заворчал младший.
   - Погоди. Еще есть бумаги? - спросил старший с нескрываемым интересом.
   - Целые стопки. Записи лет за пятьдесят.
   - Вот пес с наганом! - выругался бандит.
   - Сказывается мне, ты от ментов, - произнес вор. - Или еще от кого?
   - Да нет, от деда.
   - Утюг ему к роже! - выкрикнул бандит. - Пацаны, паяльник прихватите.
   - Я за помощью! Монголы замотали! - закричал Дрюков. - Я крышу ищу! Я с подарками.
   - В подвал петуха! - Дед-бандит не внял знакам Любимчика.
   До подвала Тимофея не довели, началось землетрясение. Потом дымом обволокло забор, к малиннику ползли огненные змейки.
   - Извини, Вилен! Пахан ты наш! - закричали братья в один голос. - Верим! Верим!
   Дрюкова освободили и провели в дом, как перед этим почетного гостя из Чикаго.
   Любимчик не терял время. Девушка Зоя, его двоюродная сестра, уже влезла в Интернет, потом в сайт налоговой службы. Все, что надо о Дрюкове узнали. Любимчик попросил дедов на секретное совещание.
   - Все ясно! Какая сила за ним стоит? - спросил он.
   - Нечистая, - ответил Дед.
   - Хуже атомной, - добавил брат.
   - У него сведения, о которых никто знать не должен. Верно?
   - Парень толковый, компьютер подтвердил. Нужна сильная крыша, а это вы? Верно?
   Молчание толковалось как согласие или раздумье.
   - Нам нужны свои предприниматели, капитал застоялся. И наши невесты от застоя крови на стены лезут. Верно? Девственницы скоро кирпичи колотить пятками начнут. Предлагаю женить его на Зое. А уж она за ним приглядит.
   - И за бумагами? - встрепенулся брат-вор.
   - Именно из-за сочинения о нас, - согласился бандит. - Даешь зуб, что не сдаст?
   - Зойка его, как капусту, ладонью изрубит. И в компьютер засунет, - сказал Любимчик. - Да и куда рыпаться, один он. Без жены и детей. Дух вашего Вилена его сюда и погнал. И, возможно, что судьба. Извините, предки, но иметь своего "духа" за кордоном земной жизни не помешает.
   Там, глядишь, душманы встретятся чернопопые, которых вы научили вести себя по понятиям в нашей стране. За это, я пробил, Вам героев хотели дать, но отложили.
  

* * *

   Сватовство - ирония судьбы, а он в нем - шут гороховый. Кольцо обручальное жжет палец, а невеста Зоя насмешками закаливает.
   - Замужем за мафией, смотрел? - большие карие глаза нареченной выражали презрение, собранные в боевой пучок русые волосы как бы сообщали: перед ним они никогда не будут распущены.
   - Не помню.
   - У тебя и с памятью плохо, несчастный женишок. Обручение медом не покажется, так и знай. До свадьбы не дотянешь. - Зоя приняла боевую стойку, сжав кулаки.
   Дрюкову стало невесело от такого приема, но он заставил себя улыбаться.
   - За что вы так, Зоя?
   - Потому, что ты раб в моих глазах, презренный баснописец, но не Эзоп.
   - Но Зоя.
   - Жизнь по-гречески, но тебе она каторгой покажется, субчик. Забрался в семью, хитрец.
   Крепкая, грудастая, самоуверенная девица дерзко смотрела на неожиданного жениха, показывая, что он не принц ее мечтаний.
   - Не ждал такого приема.
   - Еще бы! Тебе что наплели? Томные барышни, мол, в теремах истомились. Готовы любому соискателю на шею бросится...
   - Ну, не совсем так!
   - Не ври, Любимчик в этой манере поет.
   - Кто?
   - Кузен. А мы бандитки еще те! И на приданое не надейся, торгаш. Тут с тебя еще калым потребуют, как на Востоке. А ты - торгаш.
   - Предприниматель.
   - Мелкий бизнес смешон. Меня мультимиллионер добивался, ничего не получилось.
   - Не отдали?
   - Сама не пошла! - гордо ответила Зоя.
   - Насильно мил не будешь, - с грустью произнес парень и не заметил, что выражение лица девушки несколько изменилось. Он догадывался: его отказ равносилен гибели. Или они этого добиваются?
   - Семья у нас коммунально-криминальная, чужаков так просто не принимают, - сообщила невеста. - Ты, видно, по блату, но мне это еще отвратительнее. Вали, знать тебя не хочу!
   Унижения на этом не закончились, скорее, это была прелюдия к основному действию. Для Дрюкова, мелкого хозяйчика, это особенно обидно. Сам нанимал женщин, девушек, мог любой пользоваться. А тут такое... Соврать, что у него куча детей незаконнорожденных, что СПИДом заразен? Не поверят, проверят. Отпереться не удастся. Любимчик красноречиво на большой колодец показал!
   - Утопим, если что! А я твой благодетель, догадался?
   - Конечно.
   - Служить мне! Только мне! - тонким голосом прикрикнул прилизанный парниша.
   - Каким образом?
   - Во-первых, информация. Думаешь, через Атанду к нам проник и все получил? Нет.
   - Постараюсь.
   - Смотри у меня!
   На данной семейной стезе одни ямы, ловушки, скользкие узкие участки над пропастью. Дрюков умел выкручиваться, но сноровки порой не хватало.
   Мать невесты с виду забитая женщина, видимо, решила отыграться на кандидате в зятья. Эксплуататорша еще та. Взяла его как бы в аренду вместе с автомобилем. Обращалась как с личным водилой.
   Но это еще не все. Замашки рекитира - полбеды. В свое время мастер приписок в СМУ, она засунула курносый нос в его бумаги. Фыркнула. Потом предложила оплатить билеты племянника из Владивостока, его жене и детям. Билеты в расход внесешь, в липовые бумаги все равно вносить накладные, счета фактуры. Знаю я вас, мошенников.
   - У меня расчет, - попытался возразить Тимофей.
   - А у меня колодец, - пригрозила мамаша. И еще кучу обязанностей поднаволила.
   Залетел Дрюков, не до ухмылки и балдежа, карасем в хитроумную социальную ячейку, в сети угодил. Захлебывался в водовороте кипящих семейных разборок, вот-вот утонет.
   Потом насосом себя почувствовал, через который каждый свои права качает. У одних они "по закону", у других "по понятиям", у третьих, вообще, по загробному праву. Как с грязным комбинезоном обращались, били о камни, кипятили в баке, выжимали в четыре руки.
   Дрюков лихорадочно искал выход, проклиная старорежимную дедову протекцию. Так просто не сбежишь, везде найдут, в асфальт закатают. Лбы, тоже женихи, на него с неприязнью поглядывают. Кто-то Зойке нравился, но вот его подсунули, нежеланного, нелюбимого.
   Прикинуться больным, белобелетчиком не удалось, но Дрюков поспешил в родной военкомат. Вот где его спасение!..
   - Хочу долг отдать?
   - Что? - насторожился офицер. - Вы у меня не занимали.
   - В армию хочу!
   - Вы что? - на него смотрели как на сбежавшего из психушки.
   - Служить надо всем!
   - Извините! - строгий майор нашел его личное дело. - С такими диагнозами вы в войсках не нужны. Если только в тайландскую армию... Хотите?
   - Вы чего? - новоиспеченный волонтер выпучил глаза.
   - Там почти все защитники СПИдом заражены. Такие, как вы просто находка.
   - Шутите? - Тимофей вздохнул.
   Видимо, немало заплачено за отсрочку. Не врал, выходит, Недопесок. Офицер, конечно, слово чести, укрепленное суммой в зелени, не нарушит. Да он ли, тот ли? Главное, бумаги у него надежные, неподъемен он для призыва.
   Хождение в женихах оказалось более трудным, чем путешествие Афанасия Никитина. Дрюков кинулся в другую крайность.
   - Можно к вам? - он подкараулил деда-вора, когда тот прохаживался возле малинника.
   - Чего тебе?
   - Хотел вас попросить?
   - О чем?
   - На дело пойти хочу? Оправдать доверие.
   - А нар не боишься?
   - Зону? Наоборот, хочу там побыть, чтобы жизнь понять.
   - Похвально, - одобрительная ухмылочка осветила морщинистое лицо.
   Второго братца, матерого уголовника поймать было сложнее: Любимчик ошивался рядом, опекал старика.
   - Налет? Это дело! - бандит сразу оживился. - А Зойка как же?
   - Брак в зоне. Это сейчас принято.
   - Заочники, - проворчал старик. - Но мокрухи тебе не надо. Я подумаю.
   - Мне бы банк, музей для начала.
   - Монетный двор не хочешь? - старик закашлялся.
   Подоспевший Любимчик посмотрел подозрительно, а Тимофей перевел разговор на иную ноту. Деды, мол, испытать меня хотят, на дело послать задумали.
   - Тебя и Рабиновича заодно, - хихикнул Любимчик. - Проверочка, конечно не помешает. Но ты пока мне здесь нужен. Постараюсь тебе отсрочку выбить, потом за нее мне верной службой отплатишь.
   - А нельзя ли в секретную командировочку? - нашелся Тимофей.
   - Куда тебя?
   - За кордон! Ближнее или дальнее зарубежье. У меня челночные связи остались.
   - Гм. Об этом стоит поразмыслить. Дай мне явки.
   - Дрюков попался, выложил все связи заграничные. Любимчик довольно похлопал простофилю по плечу:
   - Молодец! Теперь знаем, где искать беглеца.
   - Да я и не думал, - возразил Тимофей и сделал обиженное лицо. Потом, опомнившегося простака изобразил. А сам опасался более серьезного: как бы Глуховку не обнаружили. Таился, от всех скрывал фазенду, хорошо, что Гришку и его мужиков неведомая сила загнала, видимо, туда, где Макар телят не пас. Это предположение Матрены, и он его не оспаривал.
  

* * *

   Престарелая родственница была удручена, но отнюдь не тяжестью своих лет и не болезнями.
   - Что-то печалит, бабань? - осведомился Дрюков.
   - Есть такое, милок.
   - Воспоминания?
   - Жаль ребят непутевых, - призналась Матрена.
   - Каких?
   - Работничков твоих прошлых. Гришу.
   - А! Гоп-шлеп и тяп-ляп.
   - Ну, мастера они не последние. Вот пьют много.
   - Получили по заслугам.
   - Больше положенного, - старушка покачала головой. - И мы с тобой к тому руки приложили.
   - Сами доигрались.
   - Тяжелое время у них.
   - Муравьи и листья передали?
   - Догадлив, - вздохнула Матрена.
   - Тем более, я их пить не заставлял.
   - Да и я не неволила, но вину свою чувствую.
   - В чем же?
   - Половинчатая я, грешница.
   - Да брось ты!
   - Язычница во многом, природа на меня влияет.
   - Колдовство?
   - Ведунство, от офеней кое-что получила.
   - Кто такие?
   - Мудрецы были, тороватые мужики тоже. Наш род от них.
   - Не знал.
   - Замаливать мне надо грехи в трех поколениях. Дед-то шалит не по божьей воле.
   - Черт его нанял?
   - Сподобил, может, и лукавый, - задумалась Матрена. - Но Вилен за домового старается. Его работу делает. А не положено.
   - А где же штатный? - усмехнулся Дрюков.
   - А кто его знает, Тимоша. На побывке или наш чекист его выжил с места.
   - Загадка миров, - глубокомысленно изрек Дрюков.
   - Это так. А наши ребята в неволе, леший старается, но не по своей воле. Слушай! Отстучи депешу нашему злыдню.
   - Какую?
   - Пусть милость проявит. И Гришка ему все же свойственник.
   - Не послушает! - покачал головой парень.
   - Упрямый хрен на сале. Во! Мы ему хренка с квасом посулим.
   - Он же без тела, - напомнил Тимофей.
   - Постучи!
   - Взятки не берет, - сказал Дрюков.
   - А мы подарком, к дню колхозника, Победы.
   - Прошло все. Да не мучайся, ты, бабан!
   - Это они в страданиях. А я подвела, упредила. А он, хорош гусь, огнем их прижег. Урка бессердечная!
   - Попробую, - неохотно согласился Тимофей.
   Обращение к Барабашке ничего не дало. Матрена ходила в лес, обращалась к старшим духам, шептала заклинания к дубу спиной, с него птица большая сорвалась, замахала крыльями.
   - Колдуешь, баба ?
   - И по росе, и при луне. Проку мало. Идолы бессильны, острогом леший заправляет, но своей воли не имеет.
   - К начальству надо, - пошутил парень.
   - Как ты сказал?
   - К главному. В высшую инстанцию обратиться. К президенту, возможно.
   - Смех, смехом, а надоумил, милок. Заводи машину.
   Дрюков понял, что на свою шею нашутился. Капризы у старушки еще те, не отвяжешься.
   - Мотор надо проверить, баб Матрен.
   - Заводи, хитрец, вези меня в храм, что в соседнем селе.
   - Туда, - вздохнул Тимофей и обрадовался. - Слава Богу не в столицу, не в Храм Христа Спасителя.
   - Не бойся, не утружу, - догадалась престарелая. - Но иконы нужны иные, свечи как положено поставим.
   - Закажем и молебен, - согласился Тимофей. А что? Обращение к Всевышнему никогда не помешает. У него и своих проблем - целый камаз, а не расскажешь о них чужим. Даже Матрене не все знать надо о его переменах и провалах. Тут, в Глуховке особый мир, сюда чужие колеса, подошвы и неприятности он допускать не хочет. Скроет деревушку как от старых, так и новых знакомых. Получается, и дед поможет.
   - От напасти молитва убережет. Может, Господь смилуется, прикажет вызволить глупых. Они, сдается, все прочувствовали на сто лет вперед.
   - Какая зона, - изрек Дрюков.
   - Лесная, подвальная, - поправила Матрена. - Ты заводи, не отлынивай!
   - Я готов! Поехали! - обиделся Тимофей. - Я слово держу.
   - Молодец, купец! Сразу видно, из офеней твои корни. Я потом тебе кое-что поведаю о них. Это не просто торгаши бродячие были, как некоторые считают.
   - Спасибо!
   Хлопоты не оказались напрасными. Не успели вернуться, гроза началась. Молнии по лесу били, гром страх наводил. Война, не иначе. А Матрена крестилась, к привезенной иконке преклонялась.
   Дождь прекратился и из-за мокрых кустов показалось измученное лицо Недопеска.
   - Вызволили! - Матрена всплеснула руками. - Гришенька, тебе хлебца?
   - А... - неузнавающе поглядел на всех исхудавший, ободранный родственник. Он схватил хлеб и бросился снова в лес, потом выскочил на поле и зайцем понесся по тропе неизвестно куда. Видели потом и других, убегающих от кого-то или торопившихся к кому-то...
  

* * *

   Хорошо еще, что с палатками все налажено, хозяин Зине доверяет, мотается по делам. Укоренение в родовой деревне удалось скрыть от всех, внедрение в семью Зобовых кто-то подметил. Дошло до его помощницы, Зина стала дергаться. Уйдет. Кому доверишь свой малый бизнес? Планы по Глуховке пока только в голове. Там еще дух что-нибудь выкинет.
   Любимчик пристает, толкует об аккомодации, ассимиляции. Ничего, мол, слюбится, стерпится, держись меня, не пропадешь. Кажется, убедил дедов в том, что от Дрюкова больше пользы на воле. Кажется, прения дошли до ушей его невесты и вызвали неподдельную реакцию.
   - Ловкач ты, женишок, - кажется впервые у нее появился интерес.
   - Ты о чем?
   - Да уж не о твоих хитростях с барышом. Я, кстати, дипломированный налоговик.
   - Что?
   - А ты меня все дурочкой считаешь? Дурнушкой.
   - Да нет. Ты очень даже ничего, красавица. Если не злишься. Так ты не обманываешь?
   - Налоговую академию окончила с отличием. В Москве, на Рязанке. Знаешь о такой?
   - Слыхал...
   - И поработала немного.
   - А сейчас?
   - У меня свой бизнес, не чета твоему.
   - Везет же некоторым.
   - Тебе в особенности. Но в инициативной пронырливости ты простак.
   - Что имеешь в виду?
   - А то. Фишку с военкоматом решил провернуть, потом в зону, до востребования. Как раньше... Солдат царю отслужил и больше не крепостной. Но Любимчик испугался.
   - Чего?
   - Твоего возросшего авторитета, если зону освоишь. Твоего возможного влияния.
   - Не думал об этом.
   - Средний ум не сразу суть схватывает.
   - Куда нам за вами. А захочу и сам сяду.
   - Точно?
   - Не веришь?
   - Допускаю, что ты меня провоцируешь. Быть женой узника, а дяди могут силой заставить, меня не прельщает.
   - Расквитаюсь за оскорбления, - повеселел Дрюков.
   - Подлец! Негодяй!
   - Не совсем, Зоя! Не сяду, чтобы тебя не топить. Я вижу, что ты не свободна.
   - Благороден, Дрючек.
   - И знаешь... Силой обвенчают, я наглеть не стану, свободна полностью.
   - Великодушен! А что? Раньше барышни шли замуж за нелюбимых, даже старцев, чтобы насладиться вольностью.
   - И тебе так. Может веселой вдовой вскоре станешь.
   - Ну этого не надо... Любимчик опасен, если на пути встанешь. Неадекватно все же ты мямлишь порой.
   - Рядом с тобой как-то смышленей. А знаешь, Зоя, можно мы дружить будем, если брак липовый?
   - Фиктивный, под гнетом.
   - Да.
   - Гм, это мне уже нравится. Значит, тела моего не домогаешься.
   - Не скрою, влечет. Я же не слепой. Но ум сильнее притягивает.
   - Дождался. В гости ко мне приглашаю. Сестры будут, кузен-ученый. Скромные тихие наследники крутых старцев.
   - И такие есть?
   - Конечно. Представлю, как жениха. Для конспирации.
   - Спасибо!
   Зоя знала о нем гораздо больше, чем можно было предположить. Представляла, шутила. И была более естественной, даже женственной. Он волновался, прижимал ее в танце, она, кажется, тоже что-то чувствовала. Потом оттолкнула, насмешкой на место поставила. Но ему уже не было обидно, да и разговор с ученым кузеном увлек. Чуть не рассказал про "Барабашку-деда", парень интересовался такими явлениями. Зато мимо невесты информация даром не прошла.
   - Рассказывай! - потребовала она.
   - О чем?
   - Друзьями кто хотел быть?
   - Все ты видишь.
   - А ты не понял? Запомни - твое спасение в правде. Мне солгавший - не пловец в этой среде.
   - И даже Любимчик не спасет?
   - У нас и на него управа есть.
   - Куда мне податься?
   - Только к нам! Ты же одинок, Тимка, но это твой козырь в нашей группе.
   - Имеешь в виду?..
   - Сестры, кузен, еще другие. Не такие уж мы и бесправные. Нас на учебу гнали, оплачивали, нужные связи требовали заводить. Но и мы не тупые, мы перспективу знаем. У Макаренко это называется "завтрашняя радость", система перспективных линий.
   - Придется. Начну с Атанды , слова непонятного. И с того, как я у вас появился.
   - И помни, ложь наказуема!
   - Конечно. К старым уркаганам я попал по рекомендации мертвого деда.
   Он рассказал все, без утайки, и ему сделалось легко. Нашелся человек, которому удалось выговориться. Как в детстве, когда признался в проступке и был прощен.
   - Вот это декларация! - воскликнула Зоя.
   - Разоряющая.
   - Что с тобой? - лицо девушки изменилось, печаль, сострадание в глазах. Плечи опущены, словно сумка тяжелая на них.
   - Погоди, - Зоя о чем-то думала.
   И вдруг он понял, невеста приняла на себя часть его ноши, она, пусть непроизвольно, разделила ворох проблем пополам.
   - Я зря! Я перегрузил тебя! - Дрюков осторожно привлек Зою к себе, погладил. Теперь он понял, какой золотник ему судьба преподнесла. Умна, проницательна, обаятельна. И может сочувствовать другому. Хотя он для нее не такой уж и посторонний, если разобраться. Или он в ее глазах не совсем безнадежен?
   - Срочно едем?
   - Куда?
   - В твое имение, господин, в Глуховку.
   - Зачем тебе?
   - Надо! Сделаем вид, что свадебные подарки мне выбираешь. Я даже чмокну тебя при родичах, пусть думают, что Зойка сдалась на милость победителя.
   - А с Зойкой мы просто подружились...
   - Встретились два одиночества, - предупредила девушка, отстраняясь. - Но костер разгораться не хочет. Ты понял меня, Тима?
   - И поддерживаю. Без чувств все ненастоящее.
   - Прозреваешь, пацан. Едем к деду на свидание.
   - Там еще Матрена и десятка два стариков с моей стороны.
   - Смотрины, блин, стоящие! А если духи с кладбища еще нагрянут...
   - Нет, они тихие, скромные предки. Один Вилен из-за имени мается.
   - И это судьба. Интересно, но я никому. Верь мне, я не болтушка.
   Деду отстучали, и он, кажется, обрадовался. А Матрена, увидав Зою, расплылась в улыбке и утащила ее куда-то. О чем судачили, ему не сказали. Потом они гуляли, томясь и стесняясь чего-то.
   - Зоя, я кажется влип, - сознался Дрюков.
   - Что?
   - Без тебя не смогу больше, ей богу. Ты, как хочешь, но я впервые такое говорю.
   - Ты же опытнее, я больше в одиночестве осваивала, - призналась девушка. Искусственные игры.
   - Предлагаю настоящее...
   Они спали вместе, и им было хорошо при всеобщем благословлении. Зое нравилось тут, она хотела иметь это загородное гнездо, как и он, в тайне от родни. От этого зависело благополучие не только их двоих.
   - А мама твоя? - поинтересовался влюбленный.
   - Мы ее в космические туристки определим, - засмеялась Зоя, - она мечтала, с парашютом прыгала.
   - Неужели клюнет?
   - А я и не сомневаюсь! Пообещаем, запишем куда-либо.
   - Умница моя! Неожиданная и настоящая! - Тимофей привлек Зою к себе. Знают будущее духи, внуку дед плохого не желал! Это очевидно.
  

* * *

   Гриша решился на невиданный поступок. В вагоне он вспоминал.
   ... Их долго гоняли по лесу, язычки пламени меняли формы по мере преследования незадачливых поджигателей. Привыкшие созидать, пусть и с брачком, были наказаны за злой умысел. Уже нет живого места на задницах, а волчьи языки лижут, жалят огнем, потом становятся зажигательными стрелами, луками-искрами. Вместе с потом проступало и запоздалое раскаяние, сдобряемое матком. Но за нецензурщину добавлялась порка: изгибаясь, тонкие стволы исполняли роль розг.
   Наконец им нашли загон - глубокий овраг с обрывистым склоном, поросшим шиповником и крапивой. Скатились, и огонь их не преследовал.
   - Как на дне колодца, небо в копеечку, - Недопесок имел опыт в очищении колодцев, его, маленького мужичка, часто опускали вниз.
   - Хуже опущенных, - проворчал щетинистый, который сидел, но от ругани воздержался. Двое других, коренастый ворчун и молчальник-блондин молчали. С неприязнью поглядев на Гришку, ворчун, что-то бормоча, полез наверх, словно по лесам на крышу объекта. Умел он это делать споро, наращивая леса по необходимости. Но попытка пьющего ударника не увенчалась успехом.
   Глина хваталась, оставалась в ладонях и имела отвратительный для смельчака запах старого сала на сковородке и пережаренного лука. Трава скользила, словно на ледяную гору лез. Блондин хотел поддержать, но споткнулся. Крепыш выругался и получил крапивой по рукам. Шиповник стал непреодолимой стеной, за ним кто-то ухал и мяукал.
   - Это филин, - тоном знатока заметил Гришка, ощущая на себе косые взоры. Ясно, виновник он, крайнего другого не будет.
   - Нас, как крыс в зону, - бывший узник недобро глядел на Недопеска. - И бугорок у нас сладкий от винца.
   - Ты что? - вздрогнул Гришка.
   - Сажают их по четыре, как нас, - щетинистый будто не слышал родственничка Дрюковых. - Они ссучатся от голода, на жрачку выбирают кого поменьше, послабже... Раздирают на куски, потом следующего. Остается крысоед, на своих кидается. Его выпускают, от него грызуны бегут во все стороны.
   - От тебя, если ты останешься, пьянь шарахаться будет, - произнес крепыш.
   - Или от тебя, - усмехнулся бывалый, попробовавший тюремной баланды.
   - Не хочу!
   - Почему?
   - Без выпивки и корешей зачем жить?
   - И то верно, - согласился бывший зэк. И еще думаю, Недопесок нас вовлек. Его сожрем, нам амнистия будет.
   - Ух, г, - молчаливый кинулся к бригадиру и вцепился зубами в поджаренное бедро.
   - Вкусно? - спросил коренастый, продвигаясь поближе.
   Гришка взвыл, пополз по склону, стал рыть нору, пытаясь спрятаться в ней.
   - Ягоды, братцы! - Много ягод и сливы ветка, - обрадовался Недопесок. Рвал найденные дары леса и совал всем, чтобы не покушались на вкусное его мясо.
   - Отсрочка! Но барашек за нами! - щетинистый набросился на ежевику, голубику и чернику. Молчаливый угощался малинкой и глупо улыбался. Видимо, каннибализма незримые надзиратели допускать не хотели.
   - Зуб даю, это передача, - заметил щетинистый, - По статье положено.
   - И колбаски могли бы дать, - проворчал коренастый, - Котлеток.
   Гришка принял намек в свой адрес, ему не хотелось быть обглоданным. Он рванулся по склону, сорвался, покатился вниз. Очухался, стал на колени и перекрестился. Обрывки молитв перемешались с завыванием, услышанным у шамана. Все, что помнил, шепотом отсылал небу. Лбом бился о землю, выкидывал руки к небу. Вспомнил индуиста, соседа по общаге, воспроизвел движения последнего.
   Большая черная птица застыла над узниками, как бы снимая их для кино.
   - Нечистая сила, - молчаливый блондин с ужасом смотрел на пернатого исполина. - Этот беркут послан дьяволом. Это ты его вызвал, Недопесок! - Он снова кинулся на Гришку, зубы у него крепкие, не та гниль в дырках, как у других узников.
   - Ворон! Черный ворон, я не твой! - пропел щетинистый. - Он пахан, нет, хозяин зоны. Вы, мужье, на колени! Уважение птице, эта триста лет торчит на свете. Хвалите, просите помощи. Мы отработаем, воронок, гнездо построим. Твоей вороне ягод, детишкам конфет, если выйдем. Мы не падаль, мы проспиртованы.
   Ворон плавно скрылся из глаз, но прилетели гуси, принесли котелок с водой, ночью сова флягу с похлебкой доставила. Смотрела, как едят при луне и ухала, удивляясь зверскому аппетиту двуногих.
   - Молился не зря, - осмелел Гришка, долизывая остатки, - Супок с картошечкой!
   - Молчи, урод, - процедил щетинистый. - Но дело ясное. Пугали, чтобы не ругались, молился кто как может. Без прокурора нам век воли не видать, а он, видно, на небе.
   - Согласен, - крепыш вдруг подполз к бывшему бригадиру и проникновенно произнес:
   - Прости, Гриша за все. Я тебе вторую щеку подставлю, а ты ударь по первой. Так положено христианам.
   - Не буду! - отодвинулся Недопесок и поняв момент чувственно произнес:
   - Ребята, простите, Бога ради! Я вину на себя беру, если суд. Я вовлек, затащил, уговорил. Я и только я. И домового я рассердил, хоть Матрена и предупреждала. Надо было по плану согласованному, как Тимка начертил. Не злить хозяина, не трогать сарая, деревья не пилить. Простите! Господа, простите!
   - Тоже мне, лесоповальщик выискался. Меня не слушал, грушу завалил, - проворчал коренастый без всякой злости. Осуждение потухло в глазах остальных, ведь виновник признался во всем.
   Не знали, сколько дней и ночей провели на дне оврага. Обустроились, туалетную яму с ветками вырыли. От дождя - шалашик под кустами. Каялись вслух, вспоминали грехи молодости и проступки зрелости, птичек ягодками угощали. А потом стали плести им гнезда. Блондин оказался настоящим мастером по плетению корзин, вершей и тому подобного. Говорил, что и лапти изготовит, если ему лыко принесут. Пернатой обслуге это явно пришлось по вкусу. Взмывали высоко в небо, что-то кричали.
   Гроза налетела внезапно, напугала людей и птиц. Огненные стрелы били по лесу. Потоки воды заливали овраг. Наводнение напугало вначале.
   - Утонем, ребята! - молчаливый сокрушенно качал головой с белыми прядями.
   - Не то! - обрадовался Гришка, - И вода прибывает, мы все ближе к краю.
   - И верно, - всплываем, согласился ворчун. Воденому доверено нас освободить, не иначе.
   - Но я же плавать не умею, - признался блондин.
   - Не дам утонуть, - Недопесок, уже плавая, поддержал блондина за живот.
   - Это испытание перед волей, - догадался щетинистый и поднырнул под блондина, вытолкнул его из воды! - По очереди, не дадим захлебнуться. Во, радуга. Это ворота на волю, их открыли.
   Всем стало ясно: явление извещает о свободе. Вода на уровне земли, все, и помиловали. Но мужики теперь были другими, не теми, кого скинули в яму. Обнявшись на прощание, они не стали соображать, а рванулись в разные стороны. И каждый видел свой путь и знал, что должен совершить в ближайшее время. Такая отсидка не помешала бы многим, но им, счастливчикам, повезло. В глухой деревне, где колдуны когда-то водились, где осели потомки офеней, имели силу позабытые древние духи. А почему именно здесь одному Богу известно, а мысли его неисповедимы и величественны.
  

* * *

   Новая забота, тоже из разряда семейных ценностей, скрывать неожиданное, втайне долгожданное от всего мира. Спрячешь такую находку в своем внутреннем мире, но надолго ли? Золотник, которым являлась его Зоя, самородок, судьбой предназначенный именно для него, нелегко хранить в сейфе своей души.
   Вписавшись в его незамысловатый бизнес, невеста, а теперь еще и любимая, нашла упущения и точки роста. Ее проекты были на удивление просты, но бесподобны!
   - Жених и невеста по принуждению, страстные любовники, - удивлялась Зоя. - Это что-то новенькое.
   - Моя любимая, жена моя единственная! - ликовал Дрюков.
   - Тише, услышат.
   - Кто?
   - Мыши, кот на крыше, - Зоя закрывала ему рот ладонью.
   - Я свадьбы не дождусь!
   - А я помех опасаюсь...
   Любимчик, словно о чем-то догадываясь, стал изводить Тимофея поручениями. И женитьбу как бы оттягивал, опасаясь возможного повышения рейтинга нового родственника. А уж умница, его суженая старалась вовсю, свой кружок из кузенов и кузин ориентировала на это. Опасаясь за своего милого: Любимчик мог запросто западню устроить. И как его козней избежать?
   Прилизанный выскочка велел Тимофею появиться на "стрелке", что возле большой дороги. Зоя попыталась отменить задание, не получилось. Велела беречься, долго не отпускала от себя.
   - Опоздаю, предупредил Дрюков.
   - И будет повод, у моих ног, скажу, лежал, каблуком придавлен, - нашлась Зоя. - Нет, тебе, Тимоша, надо опоздать на это мероприятие. Обязательно!
   - Но я не один еду, я слышал.
   - Их тоже задержат, это мы устроим, - пообещала возлюбленная. Успокоила.
   И верно, встреча не обошлась без стрельбы, а опоздание спасло его. Но Любимчик отнесся к этому с подозрением, сказал, что разберется. Велел всем в харчевне возле трассы собраться. Дрюков, ощутил на себе косые взгляды парней, понял, что опасения милой не были напрасны. Кому-то из претендентов он своей старорежимной "атандой" дорогу перешел, не иначе. А прилизанный играл на противоречиях, как Паганини на скрипке. Это сравнение ученый кузен придумал, сестры обыграли образ, пытаясь найти противоядие к проискам коварного братца.
   Тимофей не успел выйти из автомобиля, как услышал брань. Два братка кого-то не поделили, кажется, плечевую. Каждый тащил в свою сторону, надеясь урвать хотя бы половину добычи. Бычки сильные, и каждый под своим "дядей" ходил. Девчонка упиралась, поливая их матом. Волосы в беспорядке, сама навеселе. Такие на трассах пасутся.
   - Леля, - Дрюков узнал красавицу в опустившемся существе, но постарался скрыть свои эмоции. Прежних чувств не осталось, да и были ли они вообще? Плотская потребность, временный эффект новизны. Теперь он знал, как это назвать, общаясь с грамотными родственниками. Неприязнь, жалость и вдруг спасительная идея... Использовать ситуацию во благо себе и немного помочь несчастной путане. Эти же и измордовать могут.
   - Разорвете! - выкрикнул он издали. - А любимый руководитель приказал доставить в целости и сохранности.
   - Что? - бычки не сразу обернулись на голос, но среагировали на одно из прозвищ Любимчика.
   - Избранного дедами крестника злить не советую, - добавил Дрюков. - И так после мокрого развода паханы не в себе. Парни сообразили, не стали рвать девчонку, но конвоировали ее до самого домика.
   Тимофей пошел на трюк, отвернулся, не желая быть до конца узнанным. И не только парнями, но и заколдованной девицей. Сделал вид, что с машиной возится, алиби вполне подходящее для него.
   Осторожно, не привлекая внимание, постарался определить результаты своего экспромта. Кажется, попал в десятку. Леля сразу взялась за прилизанного, и тот не устоял перед ее чарами. Знал бы, на кого нарвался.
   И еще показалось Тимофею, видимо, почудилось, что перекати-поле, приносящая несчастье, вздрогнула, узнав его голос. Что-то пробормотала, не оборачиваясь, но очень схожее с обещанием монголов известить. Иго тогда исчезло, как и не бывало. Неужели, эта встреча, судьбоносная, как говорил умный кузен. Он утверждал, что все в жизни прописано свыше и запланировано.
   И что тогда получается? Горе-злосчастие появляется, дабы спасти его от возможной беды? Или, наоборот, Леля вовлечет его в очередной провал? Любимчик очарован, он на седьмом небе, а что с остальными? Что будет с Зоей, их будущим счастьем? Неужели!..
   "Я сам все испортил! Что я натворил!" - прозрение пришло с запозданием. Установки Зои - непременно везде опаздывать обернулись бедой. Кровожадные мысли появились от общения с канистрой. Поджечь эту харчевню со всеми собравшимися? Или разогнаться на своей новой иномарке, протаранить дверь, погибнуть самому. - Ха! - Это не в его стиле. И поджечь вряд ли удастся. Но его могут схватиться в любую минуту. А если Леля разоткровенничается. Заложит его? Нет, только бежать, рвать когти. Бензин из канистры нужен мотору, колесам... И возможно, что-то уже происходит, если бредовые откровения Лели не сказка. Конечно, нет! Тогда надо спешить. Скорее Зою спасать, самое дорогое. Ее и тот росточек, как призналась любимая, подавший знак в ее теле. Господи, болван же он! Скорее!
   Мрачная картина предстала перед ним. В малиннике словно похозяйничали медведи и слоны. Обломки, пепелище. Межусобная война перешла в мировую криминальную. Группировки сражались за право управлять преступностью всего мира. Ведь были наполеоновские планы у Любимчика, как говорила Зоя.
   Мог и ОМОН взять штурмом твердыню старых уголовников. Приказали, и группы обученных бойцов уже в комнатах. Дедов вяжут, имущество описывают... А его любимую...
   Иномарка вдруг дернулась и остановилась без всякой причины. Приборы ничего не показывали, и Тимофей приписал это действию таинственных сил - застучало сердце, впервые такое. Вместе с Зоей выбирали эту машину, переводили безнал в материальную сущность, как она выразилась. Намечались еще некоторые операции со счетами, которые она курировала.
   - Зайка моя! - вырвалось у Тимофея. - Я успею.
   Тревога нарастала. Вызвал эвакуатор и стукнул себя по лицу. Почему сразу не позвонил Зое. Никто не отвечал, будто такого номера не было совсем на мобильнике.
   Тревожное предчувствие нарастало, оно превращалось в устойчивое беспокойство. Не дождался техпомощи, напросился в чужую тачку. Скорее! Скорее!..
   Действительность превзошла все его ожидания: никакого признака жилья. Место то же, он не мог ошибиться, не пьян, но шикарного особняка, обсаженного малиной разных сортов, как бы не существовало вовсе.
   Это то же, что и у солдата, когда сожгли родную хату. Захмелевший Петруня ставил затертую пластинку, там была такая песня. Все! Лелина сила сделала свое дело, девчонка перестаралась, лаская Любимчика. Нет, это он, гад, набросился на путану, пытаясь победить свою импотенцию. У него, видимо, получилось, но Тимофею теперь чихать на него. Зоенька, где ты, моя милая, самая главная. Тоска сдавила грудь, основная семейная ценность потеряна. Как жить теперь?
   Насмешка судьбы. Место, где должен был находится дом, совсем пустое. Остатки какого-то погреба. Бурьян, колючки, крапива. Бесполезно искать, расспрашивать старожилов из ближайшего поселка. Скорее всего, его примут за психа или перепившего парнишку. Но что же делать? Все с нуля? Но он не может больше без Зои, он полное ничтожество без нее... так не пойдет! Где-то она должна быть среди перемещенных лиц. Он не успокоится, пока не найдет свою единственную. Куда направить колеса старой, испытанной тачки? С кем посоветоваться? Жизнь без Зои невозможна...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

* * *

   Такой крутой поворот судьбы равносилен непоправимой аварии. Дрюков с трудом приходил в себя не без помощи таблеток, будто выброшенный из кабины водитель, попавший в ДТП. За руль своей проверенной тачки сесть не мог. А ведь Зое "девятка" нравилась. Милая, где ты? Таких переживаний он от себя не ждал. В каком измерении ты сейчас? Жива ли? Чувства "наваривались" до чудовищного процента по лексике торгашей.
   Нашел специальную литературу, понял, что сидеть сложа руки и ныть не надо. Причины и следствия. Но раз во всем виновата Леля, то с ее поисков и надо начинать. Это горе-злосчастие не исчезает при каждом новом чуде, оно появляется вновь и вновь. И значит надо брать себя в руки, садиться за руль и искать. В Москве, возле казино, среди богачей и ловкачей. И ту бабку, у которой она тут временно проживала, потормошить. Остались ли какие бумаги, вещицы?
   Его активные, но пока безрезультатные поиски не остались незамеченными. Две пары глаз: голубые и карие следили за ним не без злорадства. Зина и ее дочь ревниво отслеживали сумасбродные затеи хозяина. Догадывались, а может и чувствовали: у него кто-то появился, намерения серьезны, но причем же тут смазливая беженка? Не ее ли он скрывает как будущую хозяйку? Ну уж этого Зина никак не могла допустить! Да она скорее ЗАГС подожжет, но не даст им расписаться.
   От такого отношения и верблюдица станет на дыбы, а старшая продавец Зина не лишена коварства. Хорош гусь! Груз забот взвалил на ее нежные плечи, а сам носится за какой-то соплячкой. А чем ему ее дочь не хороша? Выручает их ЧП по профессиональному. А Тимка будто этого не замечает. Несправедливо! Но она ответит на вызов своим залпом из бутылок шампанского.
   - Я ухожу от вас, хозяин! - месть Зинаиды была страшной.
   - Что? - не сразу понял Дрюков. А сообразивши, побледнел и нос почесал.
   - Хватит в дурочках ходить! Наряжаться полной идиоткой!
   - Так нельзя, Зина.
   - Тебе все можно! Я может к Лукичу перейду. Зовет. - Она назвала главного конкурента, совсем не предвидя последствия. Думала, что загнала его в болото, тряслась от удовольствия. А сделала себе хуже и дочери.
   Дрюков мобилой себя вдруг почувствовал, он разрывался от входящих. Он решил завершить то, что еще с Зоей задумали. Получайте все!
   - Лукич, у меня к тебе предложение! - Тимофей действовал опережающе.
   - На мешок баксов? - хитрый конкурент считал зелень на весах.
   - Пожалуй. Хочу тебе свой лучший магазин загнать!
   - Издеваешься? - толстяк и потомственный торгаш был неглуп. Его точки по документам принадлежали столичному ООО. Он хорошую крышу наладил давно и ??????? запасливым, все опасался денежной реформы.
   - Мне не до шуток, Лукич! Со всем народцем. Продавщиц забирай, ведь на Зину ты давно глаз положил.
   - Не нужна! Своими обойдусь! - отрезал Лукич. Он, наконец-то, понял, что Дрюков его не разыгрывает. И о цене они договорились быстро.
   Палатки Тимофей продавать не стал. Решил сдать в субаренду жене милицейского начальника. Условия взаимовыгодные для обеих сторон. Удивилась не только новая хозяйка, но и другие. Но ему все равно. Жить не хотелось без Зои и того родного живого комочка, который появился в результате их чувства. Под сердцем носила его любимая, только где они? Дышать без них не может, а не то, что успешно торговать. Надо еще через воров дедов поискать. Молчат урки. Ничего, мол, не знаем. А его чекист-дух как бы затаился. Или свои деда Вилена замели?
   В Глуховке тоже начинались удивительные вещи. Молчал Барабашка, на стуки не реагировал, скрывался.
   - Попросили, видимо, Вилена! Или согнали, - предполагала Матрена.
   - Неужели?
   - Говорю тебе, домовой вернулся. Вилен замещал его, исполнял обязанности. Самовольно или по согласию. Этого не скажу тебе, Тимоша.
   - Наехали на деда! У них свои разборки, - догадался Тимофей. Тот свет пусть загадочен, но галимый расклад и там имеется.
   Вскоре подоспел сюрприз от Гришки. Недопесок появился в деревне сразу с тремя женщинами: якуткой, буряткой и получукчей. И с целым выводком ребятишек. Сказал, что это его семья, и деревню они возродят совместными усилиями..
   Такие покорные только две жены; бурятка, остроглазая и сметливая, оказалась иной.
   - Давай нам работу! - требовал Недопесок, разместив свою семью по трем заброшенным хатам. - А я пока ремонтом займусь. Пошли ребята! Подростки оказались работящими, большого папу слушались безропотно.
   Многоженец учил их строительным навыкам, уделяя женам положенное внимание. В деревне только охали, а Дрюкову пришлось раскошелиться на материал и закупить скотину для трех параллельных хозяйств с одним паханом. Он даже отвлекся на время, а потом взгрустнул еще больше. Ценный груз родственных обязанностей не тянет, если у тебя все нормально и ты, к тому же, старшой. Но без Зои все не в радость. Накликала ему судьбу Мила Иовович, звезда, которой он любовался на кинонебосклоне.
   Но тут вновь чертовщина, вернее, ведьминская бабавщина. На полянке, где обычно Матрена освежалась в росе, он услышал мяуканье. Коты так обычно за территорию борются. Слабые - на дерево, а сильные - внизу.
   Но тут схватились, похоже драные две кошки. Бурятка, младшая жена Гришки, сидела на ветке и шипела. Матрена норовила достать ее палкой и что-то бормотала. Потом обе мяукали, хныкали.
   - Брось! - выкрикнула престарелая.
   - Убери клюшку! - донеслось с дерева.
   - Да я тебя! , сбрось ее.
   Дерево задрожало, заходила ветка и молодуха оказалась на земле.
   - Чужая, шаманка! - Матрена двинулась на бурятку. Орда!
   - Да, я посвящена. Во мне гены великого хана. Айда на вас! Копыта в твое корыто.
   - Смолой на вас! - престарелая распустила волосы и стала читать. Шаманка сделала защитное движение. Они сблизились, но поединок проходил бесконтактно. Читали, заклинание шептали. Это было забавно, и Дрюков повеселел.
   - О, великий предок! - взывала якутка. - О, духи тайги!
   - Бог наш всемогущ! И природа, - ответила престарелая. - И кто тебя звал?
   Две ведьмы не поладили, это Тимофею понятно. Им бы еще духа дела Вилена для остроты. Трава за Матрену, но ветер, похоже, за шаманку. Он с востока, догадался Тимофей. Где-то он читал, что татарам и монголам ветер родины помогал. Потом, ночами, и полумесяц. А нагоняли воздух со степей женщины кочевых племен, которые были всегда рядом с нукерами. Запомнил и это, и что шаманки имели власть над мужчинами. Еще эти басурмане семьи с собой таскали в походы, кочевники.
   Шум и гам приближались со стороны деревни. Недопесок вывел свой выводок по грибы. Заодно хотел показать и страшный овраг-острог. Детские голоса отрезвили соперниц, да тут и Тимофей вспомнил, что он все-таки не последний среди всей этой кодлы.
   - А ну, кошки! Я вас сейчас! Бобик, ко мне! - Дрюков засвистел, подзывая пса.
   Женщины заметались, поспешили разбежаться в разные стороны. Или детское появление на них подействовало, или грозный окрик Тимофея. Свидетелей они явно чурались, а напоминание о Бобике противных кошек испугало.
   Впрочем, что ему до них? Его горе в омуте не утопишь.
   Покорится ли пришлая местной? Об этом он не особенно задумывался. Столкновение чародейских сил его лишь временно позабавило. Зоя! Вот кто волновал его, лишая сна и бодрости духа.
  

***

   За невестою своей, королевич Елисей, - читал Дрюков. - Гроб качается хрустальный... Спящая царевна.
   Герою сказочному легче, а ему у кого спрашивать? Все эти гадалки и чародеи только денег требуют. Толку никакого! Ему жена Зоя дороже любой королевы. Но куда опять направиться в поисках?
   Казалось, что неуловимая Леля специально убегает от него, ускользает стремительной конькобежкой. Понятно, не хочет ему вред причинять. И может ли она вернуть ему недолгое счастье? Отправить в то измерение, где находится любимая и ребенок в ее чреве? Читал, размышлял.
   И вновь надоедал старым ворюгам, спрашивал о братьях. О матерых уголовниках кто-то слыхал, но это скрытное прошлое криминального сообщества. Среди пенсионеров, кормящихся с общака, такие не числятся. Это ему сообщили доверительно, проверив и потребовав мзду. Коррупция и у них появилась.
   Они с Зоей не успели счет открыть в банке, а жаль. Деньги, возможно, вывели бы на получателя. Особенно вклады в Сбербанк и Внешэкономбанк. Но этот вариант отпадает.
   В Глуховке заметили его терзания, но не знали, чем помочь. Матрена, помирившаяся с шаманкой, усердно молилась. Ия, сметливая бурятка, не напрасно призналась, что является потомком океан-хана. Рвалась в хоромы Дрюкова, потом артачилась.
   - Погоди! - она вырывалась из цепких рук мужа-многоженца. - Не мой черед! Иди к Буре.
   - Нет, дойдем до Тимофея. Ночью говорила, что шаманить можешь. И ему поможешь.
   - Мало ли чего баба в таком состоянии не сболтнет. Отстань!
   - Ия, я прошу тебя! Хочешь, разгоню остальных? С тобой одной останусь? - посулил Недопесок.
   - Спасибо! Теперь, однако не надо! У нас дети сдружились. Ладно, писец, айда! Уломал маленькую березку.
   Шаманка подумала следующее: потревожить своих духов, а она это могла. А те в свою очередь, повлияют на деда. Хитрая оказалась сибирская аборигенка.
   - Разозлить, как тогда, - вмешался Гришка. - Он же отдыхает там, где-нибудь за печкой. Знаем мы таких.
   Решили-сделали, попытка не пытка. Недопесок опять яблоки задел, пристройку для вида ломать решился. Ия колдовала, призывая кочевников к захвату территории. Орда! Айда сюда, мани-ма ! - кричала она. Била в барабан, заклинание шептала. Возмутила своих предков, и Вилен не выдержал очередного похода степняков? Или Гришка со своим гвоздодером его доконал? Но дед вновь заявил о себе, а Матрена авторитетно подтвердила. Вилен пошел в самоволку, запрет нарушив. Барабашка обозначил свое присутствие, а внук стучал ему просьбы. Никакого ответа. И только в конце какая-то чертовщина: Либ собака точка ру. собака даб и все суки! Поиск либ...
   - Матерится, старик, - сплюнула Матрена. - Детей хотя бы постеснялся. Пострелят полный двор, а он бога гневит и там. Фу, нехристь! - она понимала по-своему.
   - Погоди! - Дрюков хлопнул себя по лбу. - Я знаю. Срочно в село, где Интернет на почте! И торопился не зря. Поиск принес ощутимые результаты. Зобова Зоя значилась среди творческих работников, были указаны телефоны в Москве.
   Через знакомых, хоть и не сразу, Тимофей выведал адрес этой особы. Марьино, Марьинский парк, Поречная 71, квартира 174. Она или просто фамилия? Но шанс появился, надо ехать. Этот район столицы сейчас окраиной не назовешь. Конечно, не Текстила или Люблино, которые ближе к центру, но по размеру старые районы превосходит. Многоэтажные, элитные и обычные новостройки на приличной площади, и река на исходе из города. Дом найти несложно, но попасть в квартиру просто так невозможно. Домофоны, двери в коридоре. И соседи друг друга не знают и знать не хотят. Это вам не провинция, где все всю подноготную о жителях дома знают.
   Он дождался-таки ее у подъезда, волнуясь, словно пионер при первом свидании. Похожа, похожа.
   - Зоя! - женщина обернулась. Она и вроде не она. Животик заметен, но это еще ничего не доказывает.
   - Я Тимофей! Не узнаешь?
   - Извините, не припомню! - она торопливо прошла мимо. - Вы не из литобъединения? - это она сказала, уже поднося магнитный ключ к домофону и звякнув связкой.
   - Нет, я...
   - Тогда звоните в редакцию, присылайте текст по электронной почте.
   - Вот и все! - Дрюков уныло побрел прочь. Купил газету в киоске и потом пожалел об этом. Ощущение безнадежности смешалось со злостью и завистью. Опять эта Мила Иовович! Его любимица оказалась верной своим идеалам. Голливудская звезда отвергла ряд заманчивых предложений ради семьи и ребенка. Но это еще не все. Она отказала главному из наших режиссеров, сыну известного поэта, поставив его в сложное положение. Но неловкость испытал Тимофей. Режиссера он уважал, фильмы смотрел с удовольствием. Знал он из прессы, что киношник предводитель дворянства тоже ценит семейные ценности. Это у них в роду, дети гордятся строгим, но справедливым отцом. Конечно, в статском советнике ему пришлось играть подлеца, впрочем, имевшем свои оправдания. Это ладно! Но ему-то почему так не повезло? Только на эти ценности, ощутил приятную тяжесть. Да ну их всех! Живут себе в удовольствие, а он страдает.
   И снова он в Марьино, терпеливо дожидается редактора отдела. Навязчивость подобных типов Зое, кажется, хорошо знакома.
   - Опять вы! У меня муж ревнивый. Или сразу милицию вызвать? - женщина в таком положении особенно эмоциональна, несдержанна. Он прочитал это в медицинской книжке.
   - Зоя! Нет ведь никакого мужа! - в отчаянии закричал Дрюков. Он накружился возле редакции и узнал все, что мог.
   - Что?! Как ты смеешь! Это вас не касается! - всхлипнув, она вошла в истерику. - От кого? Ты бездарь! Графоман! Мстишь за рецензию! За отказ. Но надо же понимать свои возможности.
   - Зоя! Я прошу вашей руки! - Дрюков бросился перед ней на колени. - Я готов служить вам вечно.
   - Иуда! Завистников! Ох! - она поскользнулась, и Тимофей вовремя подхватил, довел до двери. Слабенькая или утомленная солнцем.
   - Я поняла! Вы - маньяк! Новый марьинский потрошитель, непризнанный гений. Давайте рукопись, прочитаю. - вдруг смягчилась редактор.
   - У меня ее нет, - оправдывался Дрюков.
   - Тогда прочь! Вон отсюда, искатель трон.
   Вскоре она исчезла. На работе сказали, что редактор уволилась. На квартире она не появлялась. Где? И тут его осенило. Срок! Сохранение и роды! Только где она собирается произвести на свет их потомка? В том, что это его ребенок, Тимофей не сомневался. Нашел книгу, такое на потомков не распространяется и только беременность, вероятно, удержала ее в этой реальности. Детей Бог в обиду не дает!
   Он терпеливо ждал и не напрасно. Зобова родила девочку, а забирали ее из больницы мужчина, очень похожий на прилизанного Любимчика и его жена, напоминающая Зину. Очень неплохо заключаются браки в сдвинутом искаженном времени. Он почерпнул это из увлекательной книги.
   Он прицепился к такси, выследил ее пристанище в старом доме на Никольской. А тут старушки во дворе, стоит их только подслушать. Квартира от бабушки, на Зою завещана. Она стала выходить на прогулку, Тимофей только следовал за ней. На Таганке не разгуляешься особенно, если ты мать-одиночка. Он стал посылать переводы, они доходили. Подарки передал через посыльного, через почтальона.
   - Опять вы? - назойливая опека в конце концов была замечена. Но он хорошо подготовился. На ее сайт поступило его объяснение, несколько раз переписанное, прочувствованное.
   - Да, я вам писал!
   - Я вас любила, - задумавшись произнесла молодая мать. Да, новый рассказ недурен! Фантастика, мистика! Я бы рекомендовала его в журнал "Если" или сразу в издательство. Объемом он не подходит.
   - Зоя, я не писатель. Это все правда! Поверь мне!
   - Подарки? Переводы! Откуда такая навязчивость? Вы не можете иметь отношение к ребенку! Мы раньше не встречались.
   - Господи! Святая Праведная Блаженная Матрена Московская Помоги мне! Я верую!
   Дрюков на днях снова посетил монастырь, прикасался к мощам. И редакторша, видимо, бывала там. Взгляд стал серьезным, потом затуманился.
   - Она больше женщинам благоволит, - начала Зоя.
   И тут случилось!.. Малютка привстала в коляске и показав пальчиком на Зою, сказала: - Мама! Ма-ма! Пальчик нацелился на Дрюкова и детский голосок внятно произнес: - Папа! Мой папа.!
   Зоя вдруг зашаталась. Схватилась за грудь. Потом дернулась, как бы стряхивая с себя что-то или кого-то. Глаза закрылись, потом резко и широко распахнулись, недоуменно оглядывая все вокруг.
   - Тимочка, милый! Я вспомнила! Я все теперь знаю.
   - Любимая! - Дрюков не мог удержать слез.
   ... Большой сбор в деревне был не хуже, чем в пионерской дружине. Понаехали все, кто мог. Родители Дрюкова вновь соединились, да, оказывается, и не расходились вообще. Истек срок давности их проступка. Подоспела финансовая амнистия. Явились и пролетарцы, и другие, со стороны Зои. Похожие на прежних, но другие. Обременяемый заботами Тимофей, не ощущал их тяжести, груза, ибо он был приятным и бесценным.
  
   Павел Антарнов (Тарасов Анатолий Алексеевич)
   Тел. 345 04 24 (Москва), (762)3-67-06 (Новомосковск)
   anatoliy-tarasov@yandex.ru
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"