Тарасенко Алексей : другие произведения.

Черный крест. Часть 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Черный крест. Часть 3. Проект "Бомба". Февраль 2004-ого года.
  Черный крест 3. Проект "Бомба".
  
  Часть 1.
  
  1.Первый- тот первый, который стал Первым в 2065-м- мне сказал:
  -Бог помощь!
  И, так сказать "Бог помощь" оказалась- 12 человек, которых я сам имел возможность набрать- откуда захочу. Конечно, это все с небольшими оговорками- двоих человек, конечно, прислали из КГБ- я даже знаю, почему, хотя, впрочем об этом уже давным-давно знают все. Эти двое- приставленные ребята, для того, чтобы смотреть что я делаю, да как.
  Ну так Бог с ними.
  Новый Первый человек, безусловно, интереснейший, но мне не вполне понятный. Он ведет странную (для меня во всяком случае) политику- с одной стороны- окончился российский "православный ренессанс"- и в этом я первого полностью поддерживаю, с другой стороны активно проводится политика "извлечения из прошлого полезных уроков", но при этом, в то же самое время Россия отказывается от очень существенных территориальных претензий. И довольно не разумно. Мы, к примеру, сильно претендуем на Аляску- входя при этом в серьезный конфликт с Америкой, но в то же время даем сильные послабления Польше и Восточной Германии. Это плохо, потому как если империя не растет, она распадается, нужно расти, чтобы не умереть...
  США заявляют о том, что ими будет предпринято активное военное противодействие России в случае, если концентрация российской военной мощи на Аляске не уменьшится и не дойдет до определенного конгрессом США как "необходимого" минимума.
  Россия в то же время говорит о компенсации за годы пользованием Аляской.
  Что из этого выйдет- не понятно.
  2. Мне же- как самому бесполезному человеку в Армии достается то, что достается всем, кто Армии бесполезен- преподавательская работа. Мне дают странный довольно- таки предмет- "поиск развед. информации"- и отсылают преподавать его в Высшее Училище офицеров связи.
  Когда я возмущаюсь насчет того, как мне это все вести- мне дарят старый учебник по предмету: и... Вперед! Товарищ!
  Преподавательская работа дает небольшой приработок к зарплате- а так как в ГБ мне все равно со своим "Черным крестом" делать нечего- я берусь за новое поручение с радостью.
  По началу преподаватели училища путали меня с курсантами и постоянно спрашивали, почему я в гражданском, но потом попривыкли к своему такому новому странному коллеге. В основном они меня все пытают насчет проекта "ЧК"- так я охотно делюсь с ними информацией! Все равно в это поверить нормальный человек не может- так можно говорить правду!!
  Мне постоянно говорят о том, что я слишком много говорю, то есть те, кто слушает меня в курилке или в преподавательской после на меня активно стучат, но я знаю limit . Я точно знаю, когда нужно остановиться и когда нужно молчать.
  За это меня и терпят. А то давно бы устроили несчастный случай.
  Но я им нужен.
  Тем более, что то, что по- настоящему интересно, я сказать все равно никому не могу- гриф "СЕКРЕТНО".
  А секретно вот что: вновь- после пяти лет протирания штанов в ГБ "сверху" приходит приказ "развернуть" работы по проекту, вновь- уже в который раз -поступает приказ начинать собрать информацию. Все, что собрали- систематизировать- сканировать, но оригиналы- уничтожать.
  Сразу после приказа на возобновление проекта в "активной части"- сбор повсюду информации, где ее только можно найти- мне было велено набирать свою команду. Был даже дан кем-то (как будто бы они там наверху знают) лимит на людей, которых можно привлечь - 12 человек. Итак, девятерых- я взял лейтенантов- выпускников Высшего (моего родного) Пехотного Училища, и еще троих- девушек из Училища Связи.
  Просматривая личные дела девушек почему-то подумал, что их завербуют гб-исты стучать на меня, но все же прежде, чем шлепнуть- в случае необходимости, по отвязным традициям гб-шных агентш - от них можно получить хоть немного, но секса. А что нужно такому шибздрику перед смертью, как не немного...
  3. Ребят - пехотинцев я стараюсь натренировать на поиск и уничтожение пораженных действием черного креста людей, хотя почти уверен, что таковых в природе уже и нет. Сначала я стараюсь скрыть от ребят, для чего их готовлю.
  Необходимо быть переутяжеленными в амуниции, действовать плотными группами, спина- к спине- вооружение- на грани станкового- скорострельное, крупнокалиберное. Это конечно, совершенно не совместимо со стремительными бросками и рывками, которые при всем этом я еще требую совершать.
  Ребята долго молча делают то, что я от них требую, недоумевая, потом у них начинается ропот, но после, поняв, что "серьезного разговора" не избежать, я говорю им все на чистоту. Показываю фото и фильмы- все те , которым посчастливилось выжить после последнего "окончательного уничтожения" проекта.
  Ребята не верят. Они в шоке.
  Такое может быть?
  Приходится просить помощи у высокого начальства- и в моем присутствии один генерал подтверждает ребятам приказ- быть членами проекта "Черный крест" и беспрекословно выполнять приказы начальника проекта.
  Чтобы снять напряжение, отпускаю ребят в увольнение.
  Глядя, как они уходят из тренажерного зала- там, гад состоялась встреча с генералом- понуро так уходят, обескуражено- я почему-то думаю, что
  Никто из них не выживет.
  Почему я так думаю? А потому что еще никто, соприкоснувшись с Черным Крестом не выживал.
  А Эдуард? Я вспоминаю старого друга, с которым не виделся- ах, Бог знает, сколько!
  А Эдуард еще не подходил очень близко...
  Так близко... что руку лишь протяни- и тебе ее отцапают.
  То же не аргумент. Я-то точно знаю еще одного человека, который близко подходил, а? И выжил ведь?
  4. Но пока суть да дело, пока проект как огромная машина, которую невозможно остановить еще не заработал- я по своей инициативе- на свой страх и риск изготавливаю копии с той информации, которая есть по проекту. Потом копии уношу к себе домой, прячу.
  Затем возникает необходимость заучаствовать в этом деле кого-то еще. Да... и мне на помощь, как всегда приходят мои верные друзья.
  
  Правда... мертвые.
  
  Я еду к вдове Саши Рекуданова. У меня куча носителей- там в основном видео...
  Наташа вот уже шестой год живет на государственной даче с ребенком. Дачу дали на срок -до совершеннолетия ребенка. Это теперь такая забота о родственниках погибших и ветеранах. Подмосковье, жара, август.
  Где-то поет соловей.
  Наталия встревожена- я еще никогда не приносил ее семье ничего хорошего. Мы разговариваем. Она уже раз в пятидесятый спрашивает меня, как погиб ее муж, не мучался ли перед смертью? Я уже в который раз говорю ей, что мне больно о том вспоминать, и успокаиваю ее- нет, не мучался...
  -Пуля... понимаешь, пуля прошила ему горло... он даже понять не успел, что мертв. Страшная смерть.
  Наташа вскакивает со скамейки- блюдце со смородиной летит мне в лицо.
  -Прости, Нат, не уберег.
  Она плачет.
  Ты не виноват в том, что он погиб. Просто ты все время врешь мне, как он погиб.
  Его взяли в плен и замучили?
  Ему попали в живот и он несколько суток корчился от боли?
  -Почему ты мне не веришь?
  -Потому, что в прошлый раз ты говорил, что пуля попала ему прямо в сердце, позапрошлый раз говорил, что его у тебя на глазах разнес на куски фугас, в поза- позапрошлый раз- он наступил на мину, и осколок попал в висок...
  -Ах...да...
  А я будто все и забыл. Мой разум в тумане. Что было в моем прошлом?
  Наташа говорит мне: пойдем- и мы снова вместе идем с ней на могилу Саши. Воинское кладбище. Золоченый истукан с мечем в правой руке, с распростертыми крыльями, левой рукой гладя ребенка- такого же золоченого истукана- по голове- охраняет тишину и покой этого отгороженного высоким забором и охраной места. Вход- только родственникам и тем, у кого есть допуск.
  А там под плитой Сашиной могилы Наташа прячет диски.
  -Если захочешь забрать- они здесь. Ко мне больше не заходи. Пока не решишься сказать всю правду.
  5. Уезжая, я вижу как откуда-то -только я отправился- появилась мама Саши....
  ...............................
  На выезде из около дачного леса мне дорогу перебежал заяц. Тени деревьев на кладбище, надгробья- совершенно не в "революционном" духе- все напоминает мне серость и темень "объекта 112". Готика. Мрак. Страх. Мне даже кажется, что рядом где-то бродит чудище с красными глазами.
  -Я!!
  Я!!
  Я воскрес!!!
  И его невозможно уничтожить. Он сам себе крест.
  Как зеркала- мягкие и гибкие обвились вокруг меня. Закружились тени, деревья, темное- появились тучи- небо...
  Я стал выползать из броневика на грунт проселочной дороги. А потом очутился на поляне. Как? Зачем?
  Не помню.
  Только окровавленная шкура зайца в руках.
  Когда я вернулся к машине, мне пытались оказать первую медицинскую помощь проезжавшие мимо ветераны- они заинтересовались, почему стоит у обочины дороги брошенный военный бронеавтомобиль. Вежливо, очень вежливо, но в то же время очень твердо и очень решительно отказываюсь от помощи.
  Ветераны, несколько смущенные, то ли этой ситуацией, то ли моей черной формой -поехали дальше в сторону военных дач, ну а я же поспешил в Москву. На тот день был намечен- по утвержденному графику- просмотр личных дел выбранных мною кандидатур девушек-связисток из Училища Связи.
  Я вспоминаю, как будучи курсантом смеялся: это каким это их там связям учат?
  Потом перестал. Ну... после той непристойной истории с "антисексом".
  6. Факультет военной истории. Что ценного в выпускницах этого факультета? Умеют копошиться в архивах. Да вот так. Работать с массивами данных- даже бумажных- такие умения сейчас на вес золота. А то все обычно на мониторе. Люди годами не берут в рук книг.
  Представляют Екатерину. После пятнадцати минут общения , сказав, что достаточно, отправив ее за дверь я говорю главному преподавателю факультета что она не годится.
  -Больно кипятком писает! Просто фонтанирует энергией. Первый признак непрофессионализма.
  Преподаватель молча показывает мне приказ о том, что Екатерину необходимо взять в проект непрекословно. Просто по приказу.
  Пытаюсь изобразить возмущение- как? Что? Кто смеет вмешиваться в мои дела? Но сам про себя соображаю:
  Так... запишем... вот он- первый стукач из ГБ. Спрашиваю, правда ли то, что девушка училась эти пять лет в училище, а не прислали ее вчера?
  Главный преподаватель божится, что это так...
  Эге.. так я тебе и поверил, пень старый.
  -Следующая!
  Кандидатур- 15 штук. Я еще выбрал... и кстати, по началу- Екатерину- сам. Когда ее успели обработать в ГБ?
  7. Итак начинается сколачивание первой группы. Трое парней- пехотинцев, и одна девушка- специалист с исторического факультета. Днями напролет занимаемся тем, что тренируемся действовать вместе в боевой обстановке. Первая группа это- Екатерина, Иван, Николай, Ерема.
  В моде снова старо русские имена. Некоторые в этом усматривают некие протестные настроения в обществе против существующих порядков.
  Затем мне приносят сообщение о расформировании- закрытии института Изучения Религиозного опыта Земли. Проект де-факто становится частью ГБ. Просто еще один отдел. Ну, это просто улаживание формальностей. На самом деле все уже давно так, как есть сейчас. Закрытие дел старого института происходит через несколько дней после того, как оставшиеся материалы института перевезли в ГБ-шное хранилище аж на самой Лубянке.
  8. Потом- медленно, но верно, главное- не ошибиться, кадры решают все- я продолжаю набирать девушек в свою группу из Училища Связи. Из оставшихся кандидатур отсеиваю нескольких, как вдруг мне вновь сообщает старший преподаватель, что одна из мною отвергнутых кандидатур- то же находится "под приказом", то есть мне ее никак нельзя отвергать.
  Что это?
  А я здесь случаем не лишний?
  Итак... еще одна девушка. Имя- Даша. Так же как и Екатерина- склонна к развитию дичайшей активности и говорению многих слов. Писает кипятком. Мне не нравится, но приказ есть приказ.
  Даже забавно- вот поставлю ее вместе с Екатериной в одно дело- и пусть своим кипятком друг на друга писают. Вот будет конкуренция. Такие люди способны соревнование устроить из ничего на пустом месте. Хлебом не корми, дай изобразить из себя лидеров.
  Башки дурьи!
  Начало новых тренировок- уже в новой группе ребят с новой девушкой.
  Я на самом деле планирую вот что- создать три группы по четыре человека- да и позасылать их всех по командировкам- на добычу информации. Хоть за границу, хоть в России. Тем более, что Россия теперь вот какая большая. Нас ограничивает лишь то, что область поиска материалов- конечно Запад. А не Восток страны и прилегающих государств. Сам же я тем временем буду сидеть в Москве и всю полученную информацию систематизировать и анализировать.
  Тем временем несколько раз посещаю архив ГБ на Лубянке и обнаруживаю полное отсутствие информации по Черному кресту. Ничего. Все сгорело в пламени атомного взрыва. Лишь отдельные, не по моему проекту, сведения, застрявшие некогда в иных архивах и инстанциях, будучи по каким- либо причинам переведенные из института.
  Что за надобность?
  Но все-таки - сколько же материалов- над которыми мы трудились чуть ли не сутками- погибло!
  А что? Ты сам это все и осуществил.
  
  Снова почему-то начинают кровоточить десны. А я, работая с молодежью, чтобы не смущать ее тем, что я в возрасте 30 лет поседел- стал бел, как снег- начинаю снова- по-солдатски брить голову наголо.
  
  Иногда я просыпаюсь в незнакомом для меня месте.
  9. А в канун празднования годовщины революции- меня вызывает к себе Главный. Итак, это было 8 ноября.
  Главный старается быть похожим на Сталина, он одет во френч и курит трубку. Но при этом более высок, активен, более тороплив и приказы отдает резкими короткими предложениями: Здравствуйте! Проходите! Садитесь! Чаю хотите? Курите. Если хотите.
  Главный достает трубку. Ага! И трубка у него не сталинская. Тонкая- голландская, на конце худобной прямой безизгибной трубочки- некая "чашечка"- более похожая на наперсток.
  На стене- думаю, для меня персонально- чтобы приятно было- повешен портрет моего легендарного деда. Парадный мундир- с "новой Анной на шее"- революционной медали "за отвагу", которая награждаемому вешалась на ярко- красной ленте на шею.
  Дед улыбается. Уверен, как только я отсюда уйду, портрет снимут.
  Через какое-то время- с опозданием- после несколькоминутного разговора с Главным о том- о сем- ни о чем- в кабинет входит запыхавшийся человек весьма интеллигентского вида. Очки запотели. Человек некоторое время отдышался, а после, получив небольшой выговор за опоздание (раньше, наверное, за опоздание к Главному на прием могли снять со всех должностей- разжаловать до рядового) представляется (мне):
  -Андрей Калина, директор Московского Института физики и математики!
  Я представляюсь ему ответно прибавляя- вру, конечно, что мне типа
  Очень приятно.
  Мы смотрим на товарища Главного. А Главный держит паузу. Наконец, после того, как я уже было начинаю заинтересованно рассматривать интерьер приемного кабинета, Главный, видимо это заметив начинает:
  -Понимаете, Алексей, после проведения вами некогда во Франции операции по уничтожению того, что нам всем известно...
  Правительство и Генеральный штаб приняли решение не закрывать проект "Черный крест", но лишь до поры- до времени его как бы... заморозить.
  Особенно сильным такое желание стало после трагической гибели так сказать старой гвардии ученых, занятых этой проблемой, а так же после той ужасной катастрофы, которая произошла в Институте оккультизма по до сих пор не установленным нами причинам.
  В определенный момент даже нам стало было уже казаться, что продолжать работы по данной проблеме не имеется никаких возможностей по причине, во первых: гибели большей части сотрудников, занимавшихся этой проблемой, и во- вторых - по причине утраты большинства бесценных материалов проекта.
  В последнее же время- не большим года обнаружилось, что кое- какие все же материалы по проекту остались- в частности книга с которой вам приходилось работать, последняя ее вырванная станица (ее, оказывается в сове время сдал в архив ГБ на Лубянке Князев), а так же...
  А так же
  Небольшое количество вещества- пыли, в которую превратился крест после его такого успешного, проведенного вами уничтожения.
  
  Так... здорово, у них есть эта пыль . как она действует на человека- я знаю.
  Далее главный дает слово Калине и тот вкратце- в двух словах разъясняет, что пыль изучена в Институте физики и математики...
  
  Короче, если ее смешать с динамитом, то получается взрывчатка, мощнее обычной- той массы, что смешали с порошком- во много раз!
  Но это- пока лишь чисто теоретически. На практике же испытания еще не проводились. Хотя наработки по созданию зарядов во взрывчатые вещества которых была бы замешана пыль ЧК- уже есть.
  Все просто чрезвычайно боятся испытаний. По прогнозам сила взрыва самого небольшого заряда может обернуться катастрофой.
  
  Минимум же нам не известен. Да и стоит ли тратить драгоценные остатки пыли, чтобы создавать немощные, никому не нужные бомбы?
  Затем меня ставят на место и объясняют роль, которую мне доведется играть во вновь возобновленном проекте- собирать информацию. Разведка- это пол дела. Победы и поражения- почти всегда дело одной лишь разведки.
  Главный говорит о том, что в Институте физики и математики- будут вестись разработки новой бомбы, я же- в своем отделе должен заниматься поиском и сбором любой информации, которая могла бы только помочь.
  
  Итак, я со своим отделом- лишь информационная составляющая часть проекта разработки новой сверхмощной бомбы. Главный говорит о том, что в тот момент, когда наша стана проводит миролюбивую либеральную внешнюю политику, в тот момент, когда глобальная безопасность планеты зависит от ядерных ракет России и США, в тот момент, когда сверхкомпьютеризированные войска - будь то артиллерия, авиация, танковые войска или просто пехота могут быть "ослеплены" ударами лишь нескольких выводящих из строя электронику бомб, в тот момент, когда пехота и авиация постепенно начинают вновь оснащаться- ввиду независимости от компьютеров- оружием века 20-ого... в тот момент, когда снова- как во Второую мировую войну во время стычек на земле различных армий вновь играют огромную роль договоренности о том какое оружие сторонам никак нельзя- применять...
  
  В общем, нам нужно новое, суперсильное оружие, какого нет у нашего врага. США говорят о недопустимой концентрации наших войск на Аляске. Они говорят даже о возможности применения против нас ядерного оружия.
  Главный хмурится и начинает меня сверлить взглядом:
  -А вы знаете, на что нацелены наши ядерные ракеты?
  -На американские военные объекты.
  -А ракеты США?
  После паузы он сам отвечает на свой же вопрос- на наши мирные города.
  Я не смею заикнуться насчет того, что...
  А не перенацелить ли нам свои ракеты так же на их города?
  Нет.
  Я должен усиленно, так чтобы ни у кого не было сомнений в моей искренности, показывать, что сильно возмущен подлостью Америки.
  И вот.. у нас будет новая бомба. Калина- разрабатывает два сверхмощных заряда, мы их помещаем в шахты- глубиной до 5-8 километров, а в случае необходимости- одновременно- до долей секунды- приводим в действие.
  Калина прерывает Главного радостным взвизгиванием:
  -Мы снимем мантию земли с ядра легче, чем снимают кожуру с мандарина!!!
  
  Далее следуют технические детали. Синхронно- даже через спутник передать сигнал к одновременному задействованию зарядов не удастся. Поэтому, взрывы будут назначаться каждые пять минут. Но за минуту или две до задействования механизма старта активации- должен поступать сигнал "отбой". Если конечно, будет отбой сигнала к активации зарядов.
  У меня дыхание перекрыло- то есть Земля с момента создания двух бомб, шахт и закладки туда бомб- будет каждые пять минут находится на грани гибели?
  
  Не беспокойтесь, этим занимаются надежные люди...
  
  Итак, мы угрожая Америке возможностью привода в действие зарядов- обеспечиваем новый виток неприменения атомного оружия. Далее... на земле- в обычных вооружениях - особенно декомпьютеризированных- мы имеем подавляющее превосходство. Обезопасив себя от угрозы ядерного удара- мы открываем себе путь для бесконтрольного применения обычных вооружений.
  Американские же войска будут выводится- ну, это, конечно только в том почти невероятном случае столкновения с Америкой- из строя электронными бомбами, которые обеспечат выход из строя всей электронной оснащенности американской армии.
  
  Мне хочется задать вопрос о том, что мы всех завоюем для того лишь, чтобы потом "либерализировать" ситуацию?
  Но я опять молчу.
  Мне кажется, Главному нравится то, что я так молчалив. Я почти не задаю вопросов.
  
  Потом Главный отпускает Калину и мы вновь остаемся наедине.
  -Поймите, Алексей,- вдруг после паузы говорит он- этот проект даже для меня в свое время стал камнем преткновения. Вот ты живешь, ни во что особенно такое не веришь- и тут те на! Оказывается все это- дьявол, ангелы, смерть, ад- все это правда?
  
  Но пока мы должны жить. Особенно на счет наших планов не распространяться. И делать бомбу.
  
  Иди, и достань мне ее!
  10. Сначала я еду на Лубянку- забрать из архива книгу, так некогда беспощадно порванную Князевым. Даже последний лист. Затем- на базу- в бункер, находящийся на месте бывшего МИСИ на Ярославском шоссе. Вход в наши казематы- лифт под землю- через старое- почти доисторическое деревянное здание справа от главного фасада. Оставив книгу там на рассмотрение Кати и Даши- те чуть ли не дерутся за право прочитать первой- уезжаю- предварительно зашед в спортзал- посмотреть на тренировки ребят - на юго-запад, в институт Физики и математики к Калине.
  
  Калина встречает меня чуть ли не у дверей института. Учебные корпуса, здания лабораторий- и совсем неприметная дверь в глубине гардеробной. Улыбающийся старичок- вахтер, затем- за дверью- двое солдат при оружии. Проверка пропусков, степеней допуска. Лифт под землю.
  
  Калина долго говорит разные мне непонятные научные штучки, но после небольшой экскурсии по лабораториям решается показать черный порошок креста.
  В этот момент что- то защемило мое сердце. Я чуть ли не заплакал, хотя, думаю, внешне был непоколебим. Я вспомнил свою первую командировку во Францию, "объект 112", погибших боевых друзей.
  Что случилось со мной с тех пор? Что произошло? Сейчас я держу связь только с вдовой одного из них. Так... раз в год- на очередную годовщину его гибели- встречаемся, поминаем...
  Эдуард далеко в Ирландии. Он служит помощником коменданта Дублина. Пишет редко.
  А больше никого. Я как-то счастливо сумел огородить свое сердце от всех тягостей, и горестей что со мною произошли. Или же нет? Может мое сердце разрушилось под их ударами и я стал просто нечувственен к боли?
  Не знаю. Я помню лишь то, что кроме одного все мои товарищи мертвы. И мертвы они- по причине, которая таится под страшным названием "Черный крест".
  
  Калина показывает мне платиновый цилиндр со стеклянным окошком- внутри порошок. Он даже не боится открыть цилиндр- и делает это прямо перед моим носом. Я даже немного вдыхаю этого порошка в себя снова...
  Какое-то покалывание на концах клыков.
  -Совершенно не нужно бояться того, что несколько мили- мили- мили- граммов порошка улетучатся -Калина доволен, как бурундучок, запихавший себе за щеки морковку- специальное статическое покрытие внутренней части цилиндра обеспечивает электрическое притяжение частиц порошка внутрь контейнера.
  Далее Андрей говорит о том, как создаст бомбу, и какой мощности она будет. Он чуть ли не визжит от восторга, рисует мне на какой-то ученической доске непонятные формулы, говорит о небывалой мощи.
  Но потом...
  -А на две бомбы порошка-то и не хватит...
  я удивлен, но с другой стороны и обрадован- то есть проект закроют?
  -Нет, конечно, просто не хватит того порошка, который у нас есть сейчас...
  
  Ах-ах-ах!!! А как же- Главный вам ничего не сказал? А я-то уж был подумал о том, что вы оставшись с ним, что называется с глазу на глаз обсуждаете это...
  Приходится тревожить Главного. Но он снисходит и по телефону сообщает, что
  Порошок был эвакуирован в Россию с "объекта 112" в двух контейнерах. Один контейнер сейчас в распоряжении профессора Калины в Москве, а другой... а другой пропал еще во Франции. И где он- никто не знает.
  А вот нужен- ну, позарез.
  Вот все и проясняется. То есть в проекте- я не главный. Хотя от чего ж? А не доверяют, вот что. Главный Калина. Им нужна информация. А потом- р-р-аз!! Им не нужна информация. А нужен пропавший еще во Франции контейнер с порошком черного тела креста. Иначе не создать бомбы. Вот оно что.
  
  Уходя, а рекомендую Калине понюхать порошку.
  Ну... как можно, бесценный порошок будет пропадать зря!!!
  -Зря не пропадет. Вот увидите. Не пожалеете.
  11. Своим ребятам- пехотинцам сообщаю радостную новость- они-то уж было соскучились в тренировках по работе. Я вижу, как горят их глаза. Как у голодных, но азартных волков- вот, скоро добыча, скоро появится возможность проявить себя- звания, награды, ранняя пенсия, комфортная жизнь. И за что это? А выполняй приказы со рвение и... убивай, убивай, убивай проклятых врагов своей державы! Дави их беспощадно!!!
  Скоро мы пойдем в дело. Я остаюсь в Москве (это я им вру, потому как знать много им не положено- пока). Они- те, кто уже участвует в группах - поедут в командировки. Две группы. Три парня. Одна девушка. Остальные- кто остался- будут помогать мне в Москве.
  Я даю выбор Екатерине- куда ехать в первую командировку. Унижаю перед ней Дашу, что бы та не расслаблялась - не давая той выбирать . Катя на удивление просится в не престижную Польшу, а не в Германию, тогда оживляется Даша и с радостью принимает от меня приказ ехать в ГДР.
  Но пока есть еще несколько дней перед отправкой- мы осваиваем новое оборудование, выделенное нашему отделу. Какое-то время ездим с парнями- таскаем необходимые вещи с Лубянки к себе в "логово".
  Как-то так раз я как бы нечаянно обронил между ними:
  -Смотрите, ребята, там, в командировке- не передеритесь из- за девушек!
  Но они меня не поняли. Молодцы, то есть своей "антисекс" принимают регулярно и правильно. Или очень хорошо умеют играть. То же не плохо.
  На лубянке мне выдают под расписку "последнее достижение" от друзей из ГДР- специальный сканер, позволяющий без расшивки сканировать листы книг почти в абсолютной фронтальной проекции , не смотря на загиб листов в место сшива книги.
  К сканеру полагается программное обеспечение, которое имеется только лишь на немецком языке.
  Аннулирен!
  Нахт копиррен!
  Компьютеры виснут, и Катя берет на себя их "развесить" обратно. Срочно сохраняем всю немногую имеющуюся информацию на различные носители.
  -Необходимо срочно отформатировать все жесткие диски!
  Екатерина писает кипятком, бегает туда- сюда с деловым видом и кучей дисков. Даша старается от нее не отставать. Они ругаются, иногда кажется. Что они скоро вот- вот вцепятся друг другу в волосы.
  А однажды накрывается интернет. Катя довольно долго сидит за ним и вот...
  
  Потом как-то очень рано утром- а в книге прибытия было поставлено почему- то время более позднее- да кто следит! - застаю ее за тем, что она что-то делает с проводами линии связи.
  Заметив меня Катя вздрагивает, но потом улыбается:
  Вот, пытаюсь починить. Голубой провод волокна секретной линии- минуя специальные устройства защиты напрямую идет в сетевую карту Катиного компьютера.
  Не говорю ей, что должен- по идее куда следует сообщить. На что это мне? Сообщать я не буду. Ее мне навязал комитет- так пусть и разбирается во всем этом, коль если уж она молодой выдвиженец ГБ.
  На самом деле я думаю, что, может быть - это ей необходимо по непосредственной работе- для слежки за мной. Буду ли я ей в этом мешать?
  Отнюдь.
  
  Вот по этому-то я и хочу их всех отправить подальше- чтобы не смотрели за мной. А то противно. Пускай поездят, поразвлекаются.
  12. Пока молодежь будет ездить- я займусь делом. Товарищ Первый говорил о том, что второй цилиндр с порошком вполне мог бы оказать и в России. Ну, не знаю. Во всяком случае, как мне кажется поиски нужно начинать сначала- то есть из Франции. Вот только отправлю ребят- желательно поездом- чтоб на подольше - и сам самолетом в Париж, смотреть на восстановленную- на 35 метров выше прежнего - Эйфелеву башню. По проекту Александра Посохина.
  В Москве на связи останутся двое ребят- пехотинцев, которым пока для охраны не досталось девушки, а один еще - поедет со мной. Тело охранять... за пивом гонять...
  Итак я делаю запрос на получение информации о командире эвакуации имущества Армии с объекта 112 после известных нам событий.
  Да. Он жив и он в Париже. Но связи с Парижем нет и не будет потому как во Франции вооруженный мятеж и все силы- в том числе и все каналы связи задействованы на подавлении мятежа в южных провинциях Франции.
  Придется ехать самому.
  13. С интервалом в час с Белорусского вокзала уходят поезда с нашими группами ребят. Сначала уезжает Даша, потом Катерина. Даю им "мудрые наставления" на дорогу. Они улыбаются и машут руками из уже отъезжающих поездов. Я делаю очень радостную мину, но когда лица ребят исчезают из поля зрения маску снимаю.
  Я поворачиваюсь. На меня смотрит Сергей- парень один из оставшихся в Москве. Вполне возможно его выберу себе в охранники.
  -Ну... что мы еще не закончили в Москве? - лицо Сергея озаряется улыбкой- видимо понял, что в Москве и ему уже не долго сидеть осталось- а в Москве, дорожайший ты мой Сережа мы с тобой еще не успели выбрать еще одну выпускницу Училища Связи в наш с тобой отдел.
  Едем туда!
  14. В этом институте я еще не видел девушки не пытавшейся показать особо кипучую деятельность.
  Она тихо и скромно вошла в кабинет:
  -Здравствуйте!
  Мне ее настоятельно не рекомендуют, но именно по- этому я и выбираю ее из общего списка. Вот наконец тот. Кто нужен- простой, спокойный человек. Она смотрит на меня своими светлыми немного мутно- размытыми глазами не отводя взгляда.
  -Да... вот теперь вам, Юлечка, придется немного поработать у нас.
  Преподаватели возражают- прямо в ее присутствии, говорят о "совершенно средних показателях".
  -Как раз то, что нам нужно. Идемте, Юля, я покажу вам ваше новое рабочее место.
  Еще с одним распределением определились.
  Уже на следующий день мои всегдашние предположения об особой сообразительности "усредненных способностей" людей подтверждаются- Юля находит в гдр-овском книжном сканере гб-шный стандартный особо мелкий беспроводной микрофон прослушки. То ли завалился нечаянно на каком-нибудь складе... то ли еще что...
  Но Юля говорит (шепотом) что...
  -Он работает !- отгибая- легко- легко своими тонкими пальцами оболочку: горит красный диодик! - она продолжает шептать, но еще тише.
  Ну что ты будешь делать? - я подношу микрофон ко рту....
  -Аа-а-а-а-а-а-а-а-а!
  А потом ей- она- неожиданно для меня подхватывает:
  -О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-!!
  Мы ухахатываемся, а затем я кидаю микрофон в корзину для мусора.
  Она говорит, что не понимает зачем Екатерина стала менять все в наших компьютерах- в этом не было необходимости.
  Я же отвечаю. Что
  Мне, Юлечка, в Париж, по делу. А вы тут пока без нас разбирайтесь в чем хотите и как хотите. Я вам доверяю. Только не забывайте с ребятами ходить в тренажерный зал на спайку- боевые занятия по моему методу.
  Нас же с Сергеем ждет Париж.
  15. За день же до нашего отъезда- я пытаюсь - при всем своем скудоумии вникнуть - хотя бы в простые- детали новой фазы "моего" проекта. И тут я замечаю одну потрясающую вещь- для изготовления нужного количества бомб порошка из контейнера должно хватить даже с небольшим запасом. Но они говорят- у них нет достаточного количества порошка. Получается, что по сравнению с изначально полученным количеством сейчас- порошка меньше.
  Это то же понятно. Там всякие изучения, эксперименты.
  Но потом, вчитываясь в цифры я вижу, что контейнер с порошком, тот, который имеется сейчас в распоряжении Калины в Москве- на половину пуст.
  Чего-то они темнят.
  
  Часть 2.
  
  01. Мой дом скучает без меня. Я это чувствую. Серые- без обоев стены, старый темный линолеум...Раскладная- полупоходная мебель. Старая, скрипящая раскладушка. В последнее время я бываю дома не часто. Я просматриваю список звонков на телефоне. Боже мой! Мне уже месяц никто не звонил. Везде разбросаны газеты и журналы в крайнем беспорядке. Даже на моей "красной площади" валяются жухлые осенние листья с деревьев и чьи-то окурки. Откуда окурки- вроде как понятно, но вот какими такими неведомыми московскими ветрами сюда нанесло листья деревьев, находящихся далеко внизу- я никак не могу понять.
  Я поднимаю старый поэтический журнал с пола.
  Жизнь во тьме, где света нет
  Для людей земных - секрет...
  Тянут нас грехи ко дну,
  Провалился я во тьму!
  Я иду на кухню выбрасывать журналы в помойку.
  Несколько недель назад, когда рабочие делали проход в мою квартиру из соседней, такой же почти как и моя однушки - один из рабочих случайно заглянул в мой холодильник на кухне. Я тогда еще долго не мог понять того изменения, которое произошло в отношении меня со стороны этих работяг, но после, спросив, узнал для самого меня прелюбопытнейшую новость- в моей морозильной камере лежит... труп собаки.
  -Это вам наверное по работе? - несколько извиняющимся тоном спрашивал парень, соединяющий в одно две электропроводки квартир.
  Пришлось соврать, что да.
  По-моему, это снова началось.
  Мои глаза снова начинают поблескивать красным. А зубы заостряться.
  02. В моем очередном ночном кошмаре я снова вижу себя зверем. Зверь осматривает новую территорию на тот счет, нет ли где иных претендентов. И если раньше таких почти никогда не находилось, то теперь я чувствую присутствие другого.
  Я нахожу большой кусок мяса по запаху и иду к нему в предвкушении первых- самых сладких глотков крови. Но подойдя близко я вдруг замечаю, как мою пищу уже ест чужак. Не так ест, как я, а с неким мною давным-давно испытанным, ко мне уже не приходящем упоением и радостью. Сначала я хочу просто бросится со спины на своего конкурента- обидчика, но после, немного успокоившись, решаю понаблюдать за ним.
  Конкурент же, вдыхая ноздрями воздух, отвлекшись от пищи, видимо учуял мое присутствие.
  Затем он резко оборачивается ко мне и обнажает клыки:
  Р-р-р-р-р-р!!!
  Это Калина. Дальше же должна была быть схватка, но ее исход я так и не узнал, потому что проснулся.
  Я хорошо помню, что произошло с одним мне знакомым но старым и усталым зверем. Его поверг более молодой и агрессивный.
  
  У меня нет страха, я лишь становлюсь немногим более осторожным. Это мы посмотрим еще, кто кого.
  03. Солнечные дни и мои плевания в потолок. Когда ты активно участвуешь в проекте, то у тебя огромное количество преимуществ- хотя бы то, что людей, которым ты подотчете- минимум. Можно расслабится и позволить себе отдохнуть.
  Я сижу на балконе. Просто расхаживаю по дому, с интересом заглядываю в некогда не мою соседнюю квартиру. Я благодарен службе обеспечения при Первом- это они
  Вам ведь кабинет, наверное, нужен
  Вовремя сообразив при съезде старого соседа решили присоединить соседнюю квартиру к моей. Помогли с устройством проема. Вот только мусор за рабочими мне пришлось выносить самому.
  Ну так что ж?
  Я наслаждаюсь солнцем и осенней листвой. Все так тихо и спокойно. Я даже и предположить не могу, что совсем скоро покину этот дом- и... навсегда.
  04. Наслаждение, тишину и покой прерывает Юлия. Она сообщает, что ребята прибыли в Польшу и Германию и уже начинают поставлять первые сведения.
  Уже по первым сообщениям я начинаю догадываться о том, на сколько разные эти Катя и Даша. Если Катя больше уделяет внимание той информации, которую получает из найденных книг и архивов, то Даша любит добывать различные материальные материалы.
   Вынужден прерваться со своим высыпанием и срочно ехать в свой бункер. Там я забираю Сергея- по моему приказу он уже несколько дней "сидел на чемоданах"- и отправляюсь на Лубянку оформлять командировку.
  
  Ля Пари....
  05. Транспортно- десантный самолет , в который нас с Сергеем еле впихивают- забит до отказа молодыми, прошедшими ускоренный курс военной подготовки десантниками. Они все при оружии, шутят и улыбаются друг другу.
  Очень скоро в курительную комнату и в туалет выстраиваются две длинные очереди. Лететь далеко и долго, так что все пытаются провести это время с наибольшим комфортом для себя.
  Эти парни пока еще не знают, что такое боевые действия. Они летят усмирять бунт в Южной Франции и я вижу, как блестят их глаза в предвкушении действия.
  Кто выживет- получит награды звания и льготы.
  Кто нет- залп над погребальным костром и посмертную медаль за отвагу. Родственники даже не узнают, где ты погиб. Это не положено.
  Для парней, сидящих радом- я видимо штабная крыса, не нюхавшая пороху. Ребята безобидно- но все- таки и так нельзя- начинают подтрунивать надо мной и Сергеем. Успокаиваю Серегу, который уже было лезет в драку- разобраться, а ребятам рекомендую: "если уже успели обзавестись друзьями, -так поспешите попрощаться". Они замолкают, а я им сообщаю статистику потерь в ВДВ- двое из трех- насмерть.
  -Ну, а теперь, после вашего укороченного курса подготовки- я думаю все изменится- будет где-нибудь трое из четырех. Не знаю, почему, но я как бы даже радуюсь своим ловам.
  Дальше летим в тишине. Во всяком случае- вокруг нас с Сергеем. Ребята угрюмы.
  Ну и пусть не расслабляются!
  
  Французские партизаны действую в противогазах, чтобы не подвергнуться воздействию успокаивающего "розового газа". Тогда наши войска начинают перед применением розового газа распылять аэрозоли, которые при соприкосновении с фильтрами противогазов вступают с ними в химическую реакцию, сопровождающуюся выделением дыма. А потом- снова применяется розовый газ.
  Дети Шарля де Голля усмиряются. Французские врачи фиксируют небывалый рост опухолевых заболеваний мозга при абсолютно нормальном состоянии больного.
  Ну... разве что кровоточивость десен...
  06. В Париже полная неразбериха, не имея возможности выступать в открытую, Сопротивление устраивает ежечасные диверсии, взрывы и саботаж .постоянно убивают каких-нибудь госслужащих, которых считают продажными агентами России и пятой колонной.
  Если раньше за человеком, работающим по заданию КГБ присылали встречающих, размещали в гостинице и иногда даже предоставляли в личное пользование автомобиль, то теперь такого нет и в помине. Из нашего военного аэропорта мы добираемся с попутными военными автомобилями, в самом Париже нам приходится воспользоваться метро! Наш солдат- охранник на станции предупреждает нас, чтобы мы были крайне осторожны в метро и не поддавались на провокации.
  Все откуда-то знают, что идет сильное и многочисленное сопротивление нашим силам во Франции, но при этом никто не может сказать, где находятся повстанцы.
  Уже находясь в офисе ГРУ- сильно потрепанном не весть когда бывшими здесь взрывами- сидя в коридоре на прием к девушке секретарше, которая должна выяснить, куда мы можем с нашим вопросом обратится- видим по телевизору, стоящему на пустых ящиках из под грана- передачу из Москвы. Новости.
  Начальник российских оккупационных сил Франции уволен со своей должности и разжалован за неудовлетворительное состояние дел на подконтрольной территории, как не справившийся со своими обязанностями.
  07. Секретарша крайне удивлена- Вам необходимо знать, кто контролировал отправку военного имущества ГБ с "объекта 112" в Москву, которая произошла несколько лет назад???
  Я смущен, но что делать?
  -Девушка, у меня приказ. Дело срочное.
  В конце концов вырубается компьютерная сеть и нам ничего не остается, как начинать пешком обходить кабинеты в поисках концов. Приходится сидеть в очередях- здесь все такие же "умненькие" как и мы, и имеют допуски- пропуски ничем не хуже наших.
  В конце концов один молодой офицер "что-то припоминает" о том, что ему, дескать два дня назад говорили о нас. Офицер предоставляет в наше распоряжение- другого ничего нет- что бы вы думали?...
  Мотоцикл с коляской!!!!
  И отправляет- сделав на ксероксе копию карты с маршрутом- на некий вертолетный аэродром- расположенный на каком-то стадионе- к какому-то офицеру Курехину.
  По дороге- ведет Сергей- нас один раз обстреляли из жилых кварталов- cудя по звуку выстрела- из мелкокалиберной винтовки. Сергей в ответ выстрелил несколько раз из своего пистолета в воздух.
  Поблуждав некоторое время, поглазев на "беспечных" парижан, орущих нам: рюски! Убырайтесь! Мы наконец прибываем на место.
  08. На аэродроме нас почему-то принимают за лазутчиков и, разоружив отводят на гауптвахту. Мы говорим о том. Что нам необходим Курехин, но над нами только смеются.
  Где-то через час ситуация проясняется- в городе восстанавливают телефонную связь- и нас, правда, не извинившись, выпускают из камеры. Человек, открывший ключами дверь с порога представляется: Это я -Курехин...
  Ми слова повергают Курехина в шок.
  -Как? Мы тут еле успеваем затыкать дыры- то тут, то там, а вы претесь из самой Москвы только лишь для того, чтобы выяснить куда девались платиновые контейнеры, снятые несколько лет назад с какого-то старого замка, которого, как вы говорите уже и в помине нет?
  Я делаю мину, типа... "ну, извините".
  Курехин зовет нас идти за собой в небольшое белое одноэтажное здание., и мы выходим на свет божий из тьмы подвала гауптвахты. Несколько солдат в это время закрывают там стальные ставни на окнах.
  
  На другом же конце летного поля- это очень хорошо слышно- идет настоящий бой. Мы отличаем звуки пальбы Калашниковых - что автоматов, что пулеметов, М-40, а еще несколько раз мягким тенором ухает пушка с нашей БМП. Да, видимо, обстановка и вправду обострилась.
  
  Постояв немного на улице- пока Курехин что-то говорил нескольким подошедшим к нему солдатам- мы вынуждены были лечь на землю, потому как в стоящие уже за нашими спинами здание гауптвахты попало несколько пуль, прилетевших невесть откуда. Затем мы встаем для того лишь, чтобы нова залечь в пыль грунтового покрытия площадки перед летным полем-
  Берегись! Пули со свистом и жужжанием пролетают совсем близко от нас. Тогда мы где ползком, де перебежками- продвигаемся к зданию, как он говорил "конторы". Там Курехин нас проводит в свой кабинет. Случайна пуля- прилетевшая в то время, пока солдаты еще не успели закрыть наружные ставни, попав в окно уничтожает компьютер Курехина, и нам приходится с ним спускаться в подвал, де находится его бумажный дубликат компьютерного архива. Курехин постепенно "отходит" и просит одну из телефонисток дать нам чаю. Пока он копошится на полках- даже пришлось встать на стремянку- мы отдыхаем. Нам вернули пистолеты. Но мы их вынули в тот момент, когда вокруг засвистели пули. Мой пистолет- весь в пыли, забит ствол. Стрелять нельзя. То же самое, к сожалению, у Сергея.
  Звуки боя, происходящего на улице постепенно приближаются к нам и становятся отчетливо слышны даже через стены этого подвала.
  Это какой же силой надо обладать, что бы так вот на долго иметь возможность сопротивляться нашей армии? Мы недоумеваем. Но наш разговор прерывает Курехин. Он возвращается с толстой архивной книгой:
  -Ну вот... один контейнер пронумерован как 12431472 и отправлен в Москву, второй пронумерован... 12431472/2- отбыл в Ростов-на-Дону, конечный пункт- станица Песчаная... К-краснодарский край!
  -?!?!?!?!?!?!?!
  09. Мне хочется побежать - нужна срочно связь с Москвой. Информация о втором контейнере- ни для кого не секрет, конечный пункт назначения- вот он... Наверняка об этом осведомлены и Калина и даже Главный!!
  Так зачем же мы сюда перлись?
  Пока мы соображаем, как быстрее вернуться в офис КГБ, в архив вбегает рядовой и докладывает Курехину, что с севера к аэродрому приближается группа партизан...
  -Штук сто!
  Я прошу выдать нам автоматы- и мы выбегаем на улицу. На улице быстро образуется группа человек в тридцать- включая нас- и мы, слушая постоянно Курехина выдвигаемся навстречу приближающемуся врагу.
  
  Потом мы стреляем в эти силуэты, мелькающие среди деревьев на расстоянии от нас метров 200- 250. Трудно понять- кто это? Враг- нет? Странно, но вокруг меня время от времени кто-то падает сраженный пулей. Мы теряем людей, хотя и не без пользы- партизаны, судя по всему залегают, и, отстреливаясь, пятятся назад. Когда же мы решаем уже оставить наши позиции у "конторы" спрятаться в самой конторе- Курехин дает приказ двум рядовым снова открыть жалюзи- сзади к нам подходят еще солдаты с офицерами. Человек, наверное, шестьдесят- семьдесят. Бой стихает, и мы слышим:
  Отбой!
  10. Наш мотоцикл был изрешечен и сгорел. В офис КГБ мы возвращаемся на попутных танках.
  
  Мдамс... а я надеялся в Париже по ресторанам походить, в роскошной гостинице пожить. К черту! Теперь этот город- военная казарменная дыра и совсем не похож на себя несколько лет назад. Не смотря на усталость мы с Сергеем принимаем решение в тот же день возвращаться в Москву.
  
  Обратно мы летим на том же самом десантном самолете, на котором прибыли в Париж. Только теперь он до отказа забит ранеными, сопровождающими их санитарами и врачами, а так же металлическими ящиками с черной надписью:
  200
  
  На каждом ящике, сверху- есть окошко. Я даже знаю, что если окошечко это открыть, то через стекло увидишь лицо...
  Почему-то не от близости мертвых тел, а от мысли имеющейся возможности посмотреть в их лица- мне становится тошно. Врач, когда я его прошу, дает мне таблетки. Две. Одна- от тошноты, другая- снотворное. И я улетаю.
  
  Конечно, мне снится, что ребята из ящиков поднялись и сели рядом со мной. Мы говорили, о чем-то смеялись. Один из них, почему-то воспринимал то, как он погиб- как нечто веселое. Он улыбался.
  Я очнулся в Москве, и был остановлен Сергеем при попытке отыскать автомат:
  -Командир! Здесь люди спят! Ты им прямо по ногам ходишь. А автоматы мы еще в Парисе сдали, забыл, что ли?
  
  Свежее такое осеннее солнечное утро... открывается задняя дверь и начинается разгрузка. Раненных выносят, они стонут. Некоторые- бредят. Те, кто бредят....
  То же разговаривают с ребятами из ящиков!!!!
  
  А на летном поле уже ждут своей очереди на погрузку новые десантные подразделения для отправки во взбунтовавшуюся Францию. Я вспоминаю слова французов: вы увязните в нашей стране так же, как когда-то в ваше увяз наш Наполеон!
  11. Мы с Сергеем измочалены, мы грязные, мы устали. По- этому первое, что я делаю в своем бункере глядя на наших ребят, хорошо так пахнущих парфюмами, в том числе и Юлию- та это устраиваю им разнос!
  Почему вы не в спортзале?
  Почему не тренируетесь?!
  Юля сообщает, что пока меня не было, от Кати И Даши пришло несколько сообщений.
  
  Я сажусь, успокаиваюсь и говорю, как бы оправдываясь, что меньше суток назад- Серега не даст соврать- участвовал в настоящем бое. А я вот уже несколько лет как не стрелял всерьез, по людям.
  Она сканирует меня своими полуводянистыми глазами:
  -Заходил Калина, он говорил, что вы зря едете во Францию. Он говорил, что вы лучше бы у него расспросили, что делать. Все- таки- как он сказал- теперь вы одна команда.
  Я обращаю внимание на красные пятна на моем столе...
  
  Это Калина оставил. Юля не стерла, потому, что не заметила. У него видимо, шла носом кровь?
  Юля говорит, что Калина закрывал нос платком, который был сначала белым, но потом у нее на глазах стал темным.
  12. Я обзваниваю всех офицеров, хоть как-то связанных с моим проектом и спрашиваю каждого- была ли у них раньше информация о станице Песчаная? Кто-то отвечает, что да, кто-то наоборот, ничего не знают. Другие предпочитают отмолчаться или же обойтись отговорками по которым ясно, что человек имеет какую-то информацию, но не хочет говорить сейчас о том, что что-то знает.
  Тогда из одного отдела приходит папка со всеми бумагами о проекте с того момента, как во Франции был ликвидирован последний человек "пострадавший от еще не объясненного наукой феномена".
  В бумагах говорится о перемещении двух цилиндров с пылью по России- один из них попадает в Москву к Калине, другой направляется в Краснодарский край в Станицу Песчаная- по такому-то маршруту. Просматривая фамилии распоряжавшихся об этом начинаю понимать- это друзья некогда ликвидированного Пашкевича. Из Петербурга они присылают приказ один из цилиндров направить в Краснодарский край.
  На сколько я знаю, примерно после этих событий произошло разоблачение "шпионской группы" в Питере. Как писали тогда газеты, Пашкевич был невольно вовлечен во вражескую сеть и не догадываясь о том, стал пособником саботажников, шпионов и провокаторов.
  То есть все, кто был в курсе судьбы второго платинового цилиндра были в свое время осуждены и приговорены к расстрелу. Я звоню еще осведомленным ребятам, и они мне сообщают, что расстрелянная в Питере группа была таким вот образом наказана за отправку порошка- пыли не в Москву.
  -То есть вы хотите сказать, что вам известно в чьих руках цилиндр?
  Долгое молчание, потом ребята говорят, что дел по горло и чтобы я перезвонил попозже.
  -Когда?
  Гудки.
  К вечеру того же дня звонок от одного из многочисленных замов товарища Первого. Он сообщает мне то, что я уже знаю, информацию, добытую мной ценой целого дня висения на телефоне.
  -Второй цилиндр- контейнер был отравлен из Франции прямиком в эту станицу. Ребята, на тот момент имевшие полномочия, и отдавшие приказ о переброске столь ценного груза "не туда", впоследствии были разоблачены и ликвидированы. Еще эти ребята перед арестом успели уничтожить большую массу материалов по проекту "ЧК". Так что сегодня, производя по уже отшлифованной технологии "розовый газ", мы толком не знаем, с чем имеем дело. Просто это работает- и все, и мы это делаем.
  А вам сначала нужно было проконсультироваться с нами...
  Сейчас же направляйтесь в Краснодарский край. Вас там примут свои люди, вы человек в определенных кругах известный. Попробуйте найти концы.
  13. Просматривая бумаги, любезно предоставленные мне, вдруг натыкаюсь на любопытную информацию. Порошок "ЧК" был частично направлен на изучение и для лабораторных опытов, после чего были выявлены его свойства усиливать мощь взрывчатых веществ.
  После чего возник проект "Бомба". А еще часть порошка была направлена на нужды проекта "Черный лес".
  
  Вот.
  А дальше текста не было. Следующая страница отсутствовала. Была кем-то отсортирована.
  Тогда я сам звоню заместителю Главного чтобы задать вопрос- проект "черный лес" осуществляется в станице Песчаная? И что за Песчаная- ее на карте мне найти не удается?
  Мне отвечают, что второй проект- "Черный лес", или как его еще иногда называют "ЧЛ" к Краснодарскому краю вообще не имеет никакого отношения, и вообще осуществляется в другом месте.
  Еще мне сообщается, что мне присвоили новое звание (за что?), сшили новый мундир и на него поцепили медальку.
  -Гордитесь! Сам приказал!
  Я говорю что-то типа, что Россия- превыше всего
  
  Через час- с приказом обязательно тут же надеть (никогда еще не получал подобных странных приказов) мундир привозят в МИСИ-шный бункер. На нем поблескивает новая медалька, новенькие металлические пуговицы. Все кто со мной поздравляют и мы позволяем себе расслабится- посылаем Юлю в буфет за шампанским.
  Рано утром нам улетать, и я ночую в своем кабинете.
  
  Мы едем, едем, едем, в далекие края!
  Россия- кроме Москвы и Питера- уже начинает забывать о том, как в небе пролетает множество транспортных военных самолетов. Везде мир и мирное строительство- с пальцем на спусковом крючке. В те далекие края, куда мы собираемся с Сергеем, транспортные военные самолеты уже не летают года три как! Приходится просить нам подыскать места в гражданском пассажирском самолете и два часа сидеть на раскладных стульчиках в проходе. Я слегка горблюсь, одеваю очки и изучаю папку с документами, кладу ее перед собой на портфель. Меня то и дело задевают пассажиры, направляющиеся в хвост самолета по нужде.
  Еще один раз меня обливает кофиём стюардесса.
  А я вспоминаю старые, написанные кем-то давным-давно стихи:
  Черный лес накрыл нас сводом,
  Черный лес пил нашу кровь...
  Что это за новый, мне неизвестный проект? Ну, думаю, точно не что-то, что страшнее "снимания шкурки" с Земли.
  14. Если во Франции от беспорядков случилось много беспорядка в штабах наших войск, то здесь все идет по прежнему, как в добрые старые временя. Рослые ребята в штатском встречают нас у трапа и сажают в броневик. Стальные люки открыты. На улице тепло, можно даже сказать жарко, едем с ветерком, хорошо.
  Часто приходится обгонять по обочине медленно плетущиеся военные колонны. Встречавшие нас, кажется, несколько обескуражены, когда видят передвижение этих бронетанковых подразделений. Во всяком случае, мне так показалось.
  Сергей поглядывает по сторонам, мне кажется, что он несколько напряжен, когда же мы, проехав не много- не мало три часа наконец въезжаем в эту Песчаную- минуя еще одну бронеколонну - где-то вдали раздаются выстрелы. Мы различаем хлопки калашей, абаканов, пулеметов калашникова и выстрелы из снайперсокй СВД. Затем слышны выстрелы танковых пушек.
  Сопровождающие нас ребята какие-то угрюмые, и мне становится как-то не по себе. Рука просто на рефлексе тянется к кобуре:
  Чего это они?
  По взгляду Сергея понимаю ,что он сейчас хочет сделать примерное то же самое, что и я. Серега умеет читать по губам- я это знаю. Тогда, уловив момент, пока наши сопровождающие отворачиваются от нас, чтобы рассмотреть очередную колонну войск находящуюся уже в станице, я передаю ему "сообщение":
  Будь готов действовать!
  Он подмигивает мне в ответ и показывает фосфорную гранату "Лимонка"- уже снятую с предохранительного кольца.
  Я ему показываю в ответ пальцем : ВО!
  Не успев толком разглядеть эту уже мне надоевшую частым мельканием своего имени "Песчаную" станицу, мы покидаем ее. Домики- огородики, садики... даже совсем не верится, что в таком вот абсолютно мирном по виду месте может находится кто-то, кто бы принял и был бы заинтересован в таком странном грузе, как пыль от некогда грозного, мистического, оживляющего мертвецов черного креста.
  За станицей мы больше не встречаем военных колонн и спокойно и быстро продолжаем путь. Затем, еще поколесив- покуролесив по дороге часик- другой мы наконец пребываем на место, где нам, наконец, предлагают выйти.
  15. Машина остановилась у здания школы, какой-то, видимо, большой деревни (это я определил по размеру школы). Нас просят пройти внутрь, а разные многочисленные посты охраны вокруг и внутри школы, зная, видимо хорошо кто сопровождает нас- пропускают внутрь безо всяких пропусков.
  В школе совсем нет учеников, зато полно военных, нас сопровождают в спортивный зал, пропускают внутрь и просят садится. В зале ровными рядами стоят ученические стулья для старших классов.
  Везде снуют вооруженные до зубов пехотинцы, офицеры, связисты устанавливают какие-то датчики, инфракрасные порты большого радиуса действия и антенные кабели.
  Мы удивленно переглядываемся с Сергеем- в самом центре "мирного" Краснодара- какие-то вояки вне казарм устроили что-то типа учений, что ли?
  Я ничего не понимаю.
  На память приходит только почему-то заметка из одной центральной газеты, где говорилось, что проблемы с обеспечением продовольствием жителей России происходили по причине недопоставок Краснодарским и Ставропольским краями.
  Да... нам тогда еще пайки урезали существенно- на одну треть. Но потом ведь ситуация как-то рассосалась? Пайки снова увеличили- правда, не до прежнего уровня, все пошло снова своим мирным чередом.
  Тут я вижу, как с каким-то пехотинцем разговаривают два седовласых старика, одетых в военную, мне не известную форму.
  Кто они?
  Сергей шепчет мне, что это, судя по всему- казаки...
  Я удивляюсь, потому что в свое время казачье войско, будучи контрреволюционным, было распущено и запрещено. Их форма была строжайше запрещена не только к ношению- к хранению, несколько лет тюрьмы!
  Затем нас приглашают пройти в актовый зал, где наши сомнения окончательно развеиваются- если мы не находимся в самом сердце заговора, то точно уж в одном из его штабов.
  На входе охранник изымает у нас оружие, и предупреждает, чтобы мы велит себя "хорошо".
  16. Мы читаем лозунги, коряво начертанные на красных полотнах белой краской: "Православие и самодержавность!", "Народность!", "Да здравствует монархия!", "За Веру, Царя и Отечество", и в конце концов- "Долой нерусский москальский протестантизм!"
  Сомнения развеиваются- это путч, попытка государственного переворота, хрен знает что еще. Не известно, бунтари рассчитывают на взятие власти по всей стане, или же только здесь?
  Мне становится страшно за себя и Серегу. Знают ли эти люди, что я внук того самого- главного революционера? Я много читал о казацкой беспримерной жестокости в отношении особенно военнопленных... эту дурь из них еще очень долго вытресали в армии, намеренно распределяя казаков служить порознь.
  Сергей шепчет мне, что мы могли бы разузнать, кто здесь главный заговорщик и рвануть его гранатой, которая у нас при себе- Сергею удалось ее как-то незаметно протащить под носом у охраны.
  Я же говорю. Что нам важнее узнать, где находится черный порошок и доставить его по возможности в Москву. Ведь эта штука- в руках у бунтовщиков!!
  Еще через время нас просят подойти к одному очень из всех выделяющемуся офицеру- он долго смеряет нас взглядом, а потом сплевывает сквозь зубы и цедит:
  Москалы!
  Мне кажется, что Сергей колеблется- не рвануть ли ему гранату, ослушавшись моего приказа, взяв инициативу на себя?
  У меня замирает дыхание! Только бы не вздумал это осуществить!! Нет, только не это!! Но... понимает ли он, насколько дело, с которым приказали нам справится важнее устранения пусть и важного бунтовщика?
  Сергей, - я это чувствовал, я это видел в его взгляде, жестах, слышал в словах- передумал.
  У меня от сердца отлегло.
  Или же я боялся умереть?
  17. Главарь бунтовщиков- а у него и фамилия соответствующая- Разин, приглашает нас в свой кабинет. Не глядя на нас, не смотря в нашу сторону, ходя от стены к стене с сомкнутыми за спиной руками, производя вид фанатика, с горящими странным огнем глазами, Разин начинает говорить:
  -Я знаю! Нам сообщали! Из самой москалии, наш человек. Вы приехали для того, чтобы забрать порошок, изготовленный по вашему проекту "ЧК"?
  (Здесь он, конечно, допустил ошибку, потому как порошок никто специально не изготавливал).
  "Ну так вот, слухайте сюда очьшень вниматнльна!"- Разин, кажется, задыхается от гнева - передайте же вашему Петракову ( фамилия товарища Первого)- что ни хрена он не получить! И если шо- так наш хлопцы из вашего порошку уже зробили такую бандуру (видимно, он имел в виду бомбу), шо от масквы только мокрое место останется!
  Тогда я прошу его дать мне возможность вернуть хотя бы пустой цилиндр в Москву. Разин отказывает, так как говорит, что в цилиндре еще есть порошок, и он может очень им понадобится. Тогда я прошу его просто взглянуть- при свидетеле моем- Сергее на этот цилиндр.
  Видимо, чтобы от меня просто побыстрее отвязаться, Разин соглашается. Нас ведут в подвал несколько солдат пехоты. На пороге же кабинета я оборачиваюсь к Разину, и говорю ему, что угрожать уничтожением мирному городу- аморально. Там много ни в чем не повинных женщин, детей и стариков!
  Разин говорит мне, что аморально- это как раз то, что "масква робить"- хлопче, ты про "Черный лес" слышал? А то ведь дело Кремля, а? Вот где аморалка- так аморалка!!
  Все многочисленной казачье воинство, находящееся в кабинете Разина начинает одобрительно качать головами:
  Так! Правильно атаман речь держит! Да, так!
  В это время в комнату вбегает нарочный и громко- еще не отдышавшись сообщает, что к деревне приближается бронеколонна.
  -НЕ НАША!
  Разин хватает автомат и начинает что-то приказывать своим людям, но за поднявшимся гамом его слова уже не слышны мне...
  Нас же сопровождающие пехотинцы толкают прикладами в спины- ну, идем, что ли?
  18. В подвале же я снова начинаю дрейфить- не хотят ли нас здесь пристукнуть.? Хотя... вернули пистолеты. Я снова губами говорю Сереже, чтобы он на стороже был.
  Готовность номер один!
  Боже мой! Вот ведь что происходит- мы живем, как внешне кажется в единой и неделимой стране, а тут оказывается уже несколько лет существует как бы "параллельная" Россия? Это ужасно. Я все- таки надеюсь, что этот беспардонный бунт скоро все-таки подавят.
  В подвале тускло мерцает свет редких и неярких лампочек, свисающих на проводах. Один из пехотинцев показывает нам на клетки, в которых находятся громко тявкающие овчарки- голодные. И мне на минуту кажется, что простые жители этих мест не испытывают такой уж неприязни к москвичам, как их Разин... да, кто знает их точно?
  Душа человека- потемки. Пехотинцы идут сзади, а мы с Сергеем- впереди. Затем мы наконец подходим к какой-то синего цвета комнате- сейфу и один из наших сопровождающих - повернувшись к нам спиной начинает ее открывать старой конструкции ключами. В комнате даже нет никакой гидравлики, тяжелейшую дверь нужно открывать- вручную!
  Нам говорят, что это нам надо, вот мы и откроем.
  19. Цилиндр я заметил тут же, а пока парень открывший нам дверь ключами еще не успел протиснутся между нами вперед, я просто говорю Сергею:
  пора!
  Серега выхватывает свою гранату, вынимает из нее кольцо и орет пехотинцам:
  -Ну ШО, суки? Вместе помрем, а?
  Пехота пятится назад.
  Я беру цилиндр и сообщаю всем, что
  Мы забрали все, что нужно, и теперь возвращаемся в свою москалию, вы уж нас извиняйте.
  Потом -откуда-то снаружи слышится страшный грохот. А Сережа бросает гранату. В подвале гаснет свет, а собаки начинают жалобно скулить...
  Как если бы снаружи прогремел мощный взрыв. Вспышка гранаты освещает на полсекунды пространство вокруг., так что я имею понятие о том, кто и где находится. Меня ранило расплавленным фосфором, и я, кажется потерял на некоторое время сознание. Когда же очнулся- все пехотинцы лежали вокруг с перерезанными глотками, лужи крови. Снова горел свет.
  Сергей был ранен ч руку, держался другой, сквозь пальцы просачивалась кровь такими густыми и жирными каплями.
  И лишь на мне ни царапинки!
  Когда я пытаюсь помочь лежащему Сергею встать, он отшатывается:
  -Нет! Нет, пожалуйста!
  Я спрашиваю, что с ним, хватаю под не раненую руку и волоку к лестнице, ведущей из подвала. Оглянувшись, замечаю на полу лежащий окровавленный нож Сереги. Ну, времени и возможности подбирать его нет. Вот молодец! Положил один в темноте пятерых! Ну... немного головой в тот же момент ударился, бывает. Но каков, а?
  Затем по теплу, разливающемуся по телу благодатью понимаю, что сам ранен- у солдат, нас сопровождавших- правда, не заметил, наверное то же были ножи. У меня на груди- длинный такой порез- прорван новый мундир- оттуда торчат куски какой-то проволоки, и сочится кровь.
  В обнимку с Сергеем, поддерживая друг друга, мы пробираемся к выходу. А там... снаружи слышатся звуки ожесточенного боя.
  Видимо, колонны, встречаемые нами по дороге в деревню- как раз направлялись сюда для уничтожения бунтовщиков. И как только им так быстро удалось дорогу найти? С момента нашего въезда в песчаную прошло чуть больше двух часов, а танки, которые мы видели- уже здесь.
  И это - не смотря на то, что скорость танков значительно меньше, чем скорость того броневика, на котором мы ехали.
  
  Часть 3.
  
  01. Пока мы выбираемся по лестнице вверх, на все лады расхваливаю Сергея:
  -Молодец! Как ты их! Одним махом- пятерых побивахом!!
  У меня перед глазами картина развороченных (видимо, гранатой) клеток, в которых находились овчарки- вокруг их кровь и части их тел. У меня только совсем небольшой вопрос- как это такая слабая граната, как фосфорная, могла повредить собак, находящихся в клетках на другом конце коридора подвала, в то время как не причинила вреда тем, кто был ближе? Вот у меня- лишь небольшой ожог от попадания на кожу фосфора.
  Сергей странно реагирует на мои расхваливания. Он смотрит на меня полубезумным- полуотреченным взглядом и ничего не говорит. Мне же кажется. Что взрывной волной от гранаты мне немного повредило челюсть- я дышу ртом, но когда пытаюсь закрыть рот, мне кажется- даже не знаю, как это описать- что у меня не смыкается челюсть. Это уже было когда-то... Когда зубы время от времени заострялись и удлинялись.
  Мы выползаем из подвала наружу где идет самый настоящий бой. Кроме того, над тем местом происходит странное светопредставление- как будто бы- я об этом знаю только по рассказам- северное сияние. Небо переливается зеленым светом, создавая некое сюрреалистическое впечатление. Только спустя большое время я узнал, что это происходило вследствие взрыва самолета вместе с бомбой, созданной в Краснодарском крае путчистами, бомбой, в которой во взрывчатое вещество был подмешан наш черный порошок. Взрыв же произошел над землей на высоте 5 000 метров и никому никакого вреда причинить не смог. Видимо, концентрация пороша в бомбе была незначительной, а там... кто знает?
  Первая волна атакующих- видимо разбилась о мощное сопротивление обороняющихся- и в дело вступили штурмовые вертолеты, проходящие группами над зданием школы, вслед за ними на здание обрушиваются модификации турбовинтового самолета Второй мировой войны ИЛ-2 и самолета "Юнкерс". Самолеты утюжат школу из пулеметов и сбрасывают небольшие бомбы. Полупрозрачными клубами обволакивает здание розового цвета газ. Я уже видел несколько покинутых атакующими танка и несколько лежащих на земле трупа пехоты. Путчисты ощетиниваются во все стороны стволами и поливают огнем прилегающую территорию, тогда мы залегаем в какой-то дымящейся и пахнущей гексогеном воронке. После авиаудара атака на школу возобновляется с удвоенной энергией. Несколько танков зацепив своих подбитых бронированных собратьев вытаскивают их, раненых с поля боя. Другие атакуют, вслед за ними в атаку идет масса пехоты неимоверной силы. Вокруг свистят пули и мы с Сергеем, накрыв головы руками вжимаемся в самое дно этой неглубокой воронки. Всего лишь в ста метрах атака, так и не достигнув цели, останавливается. Танки медленно продолжают ползти вперед, а пехота начинает окапываться. Через несколько минут начинается артобстрел школы- по лазерным целеуказателям. Потом в школу влетает несколько противопехотных осколочных ракет. Потом- несколько с напалмовым наполнителем, здание начинает полыхать, как свечка. Пехота снова поднимается в атаку и хватает всех, кто покидает уже горящее здание. Тогда мы, высоко подняв руки вверх, покидаем нашу горячую коптящую дымом воронку: Не стреляйте! Мы- свои.
  Среди пленных, из которых нас быстро вычленяют и отправляют к офицеру на дознание и выяснение личностей, я замечаю Разина. Он уже не так крут, каким был еще час назад. На нем- ни царапины. Видимо, отдавать приказы другим, посылать их на смерть, подгоняя гневными криками- это одно, но вот самому принять участие в бою- это другое. Я думаю, Разин во время боя где-то прятался.
  Офицер, ведший допрос меня, через какое-то время начинает устраивать нашу дорогу домой через Ростов-на-Дону. Не знаю еще, зачем, но пока мы на служебных авто добираемся до этого города, втайне ото всех открываю- пока его еще не опломбируют- цилиндр- контейнер с порошком- и часть порошка- совсем немного- пересыпаю в маленький пластиковый пакет. Пакет прячу во внутренний карман мундира.
  02. В Москве я звоню Калине, но мне говорят, что он отсутствует. Он в служебной командировке. Подозревая, что любопытный для меня проект "Черный лес" так и останется для меня чем-то непонятным до конца жизни ,если я вовремя не подсуечусь, я говорю секретный пароль, по которому человек на проводе понимает, на сколько я в курсе дела, и затем спрашиваю, куда уехал в командировку Калина. То, что он в командировке- я просто догадываюсь, но через это я получаю дополнительную "дозу" доверия от секретаря, "находящегося по ту сторону телефона"-тот думает, что я "очень" в курсе и отвечает, что профессор Калина находится в Новосибирском академгородке. Еще до этого мне удалось выяснить, что проекты "Бомба" и "Черный лес" для экономии времени и специалистов осуществлялись территориально недалеко друг от друга. Проект "Черный лес" давно закрыт, а Калина в командировке, конечно, по вопросам разработки бомбы. То есть работы, связанные с бомбой проводятся не только в Москве, но и в Сибири. Следовательно, можно думать, что проект "Лес" осуществлялся где-то то же там, поблизости. Мне говорили, что теоретические разработки ведутся в Москве- здесь наиболее мощные компьютеры для этого, опыты- в Сибири. Лазерные пушки России. Как известно, давно блокируют территорию вокруг Новосибирска на предмет "обработки" своими лучами спутников других государств, проходящих там на орбите.
  03. Юля говорит мне, что в мой некогда новый мундир, видимо, был вмонтирован передатчик, позволяющий знать о моем местонахождении. Сетка проводов, тянувшихся внутри мундира и так торчавшая наружу после того, как мундир порвался- это антенна.
  В ответ же я прошу ее оформить доставку цилиндра в Новосибирск. Адрес получателя- код проекта "Черный лес". Это я сделал с умыслом, если что- скажу, что Юля ослышалась, и написала код проекта "Черный лес", вместо кода проекта "Черный крест". По уведомлению от получателя- я узнаю, где территориально находится проект "Черный лес". Еще так же я прошу Юлю поставить на бланке доставки код, соответствующий уровню секретности перевозимого материала- с сопровождающим.
  В конце концов эта комбинация удается. Из Новосибирска приходит уведомление, что цилиндр должен быть привезен сопровождающим, а не просто перемещаться по почте комитета как просто посылка. Итак, первое- на бланке- код места отправителя. Второе- появляется повод съездить, посмотреть, где находится получатель, то есть где разрабатывался мне интересный проект "Черный лес", о котором я ничего не знаю.
  Потом мне звонят из секретариата товарища Петракова и сообщают, что мне вручена очередная награда и что мне, вследствие того, что мой черный мундир был порван "во время исполнения служебного долга", вместе с приколотой к нему медалью скоро прибудет в бункер на Ярославском шоссе- адрес, где мы находимся. Мундир мне конечно вручают торжественно- двое посыльных из секретариата Первого- с речами по бумажке и теплыми рукопожатиями. В момент вручения со мной находятся вместе только лишь Юля и два парня из ее группы, Сергей же в это время был в Центральной Военной Онкологической Клинике. Во время боя недалеко от станицы Песчаной у него, оказывается был микроинфаркт.
  После того, как посыльные ушли, я прошу Юлю проверить мундир на предмет находящихся в нем, зашитых передатчиков. Она все внимательно осматривает, прощупывает, но ничего не находит.
  -Чисто!
  То есть это говорит о том, что раньше за мной хотели следить, а теперь- нет. И мне даже как-то обидно стало. Неужели я в глазах Главного потерял ценность. Или же наоборот, стал пользоваться большим доверием?
  Через день- как положено, мне звонят из секретариата товарища Петракова и спрашивают, получил ли я мундир, все ли хорошо- и так далее. В конце нашего не очень продолжительного разговора секретарь по наградам как бы невзначай спрашивает мен, где сейчас находится цилиндр с порошком черного креста. Я отвечаю, что в особом хранилище КГБ на Лубянке.
  И это- абсолютная правда. По приезде в Москву я его сразу же туда и отнес.
  Только я при этом говорю правду не всю- вскоре я собираюсь забрать цилиндр- и отвезти его в Новосибирск Калине. Вот о таких моих намерениях в секретариате и не догадываются. Кстати, сопровождающим груз я попросил Юлю записать Сергея, я же еду с ним- как его начальник.
  04. Затем начались передряги в которых я не был виноват- в Москву без проблем возвращается из Германии (ГДР) группа Дарьи. Через еще несколько дней должна вернуться со своими ребятами Катя, но мне звонят и сообщают, что эта группа уже несколько дней в Москве.
  Юля подтверждает, что именно столько же дней от Екатерины не поступало никакой информации. Я делаю вид, что возмущен, спрашиваю- почему ты мне не сообщила, но Юля в ответ говорит, что все она сообщила... куда надо.
  Затем я начинаю судорожно искать ребят - где же они находятся в Москве, и через несколько часов таких телефонных поисков к нам заявляется следователь по внутренним расследованиям КГБ.
  05. Следователь с порога говорит мне, что "ваша группа по сбору информации" под руководством Екатерины Королевой расформирована, парни разосланы служить в разные концы нашей Родины, а Королева...
  Она арестована и дает сейчас показания на Лубянке.
  Затем мне говорят то ,во что я могу лишь с большим трудом поверить, но под давлением фактов моему сопротивляющемуся разуму приходится сдаться- да, судя по всему наша Катя-...
  -Она неоднократно ездила в Польшу. Там она познакомилась с одним парнем, с которым у нее была связь. Тот парень был агентом польской разведки и шантажом вскоре принудил ее к сотрудничеству. Какое-то время- это когда еще Пашкевич был жив, Екатерина была связным между высокопоставленными сепаратистами на нашем юге и польской разведкой. Но что такое польская разведка? Там почти все поголовно- двойные агенты. И работают они на второго хозяина- Англию и Америку- с большим рвением, чем на свою страну. Потом же появился порошок... Питерские радетели "нового курса"? бывшие соратники Пашкевича- посылают своим друзьям в Краснодарский край один из цилиндров, но, как только они это делают, их арестовывают, судят, получают от них всю информацию и казнят, исключительно ввиду сверхсекретности той информации, носителями который они были. С властями же, представленными не Пашкевичем они работать почему-то наотрез отказались.
  Рассказав своим польским хозяевам о цилиндре, Катя заинтересовывает их в проекте "ЧК", и начинается не только поддержка со стороны Польши наших южных сепаратистов, но и обмен данными по этому проекту.
   Но уже тогда за девушкой следим мы и по своим каналам сливаем ей дезу о том, что вы, Алексей Алексеевич- назначенный тайный правительственный агент по переговорам об урегулировании ситуации, а "ЧК" это лишь прикрытие для вас. Вы едете в станицу Песчаная для того, чтобы получить второй цилиндр с порошком черного креста, а сепаратисты думают что вы- переговорщик. Это им Катя сообщает. Они вас принимают и везут в штаб, а на вас нами подаренный мундир с вшитым сложнообнаруживаемом передатчиком координат местонахождения. Одновременно в том месте проводятся маневры больших скоплений войск, плавно переходящие в погоню за сигналом от вашего мундира. Вы находитесь, передвигаясь, больше часа в таком-то квадрате- а мы направляем туда наш удар. Один из штабов погиб, захвачен один из лидеров сепаратистского сопротивления.
  Так... меня использовали, как приманку, как подсадную утку.
  Но следователь продолжает: понимая, что после разгрома одного из штабов южных сопротивленцев Екатерине больше за рубежом не поверят , мы решаем ее арестовать- все равно толку от нее теперь никакого, дезу через нее не сольешь, а что если ее польские дружки решат ее ликвидировать?
  Нужно брать, и брать как можно скорей, чтобы выяснить, что она знает.
  Одним из косвенных подтверждений моих слов- следователь встает и закуривает "Армейскую-" является проникновение Екатериной в нашу секретную сеть минуя необходимое для этого контролирующее оборудование. Б этом нам сообщила товарищ Юля.
  Думаю, от таких благодарностей Юля сейчас об-икается.
  Еще следователь сказал мне, что зря я так беспощадно отношусь к гб-шному имуществу- встроенным микрофонам нам всяким и т.п.
  -Знаете, сколько они стоят?
  06. Итак, группы ?1 сейчас нет, трое ребят сняты с проекта и разъехались по окраинам России, группой номер два руководит Даша- так же как и Катя засланный гб-шный казачок. Но вот только если Катю "заслали" для нахождения штаба сепаратистов, то зачем же здесь Даша? Говорят, что она чей-то протеже. Интересно. Ну так вот, группы номер три не существует вообще, один из парней- мой телохранитель, руководитель группы- сидит на связи в московском бункере, двое других парней помогают Юле.
  Встречаемся после небольшого перерыва с прибывшей обратно в Москву дашиной группой. Даша отчитывается о проделанной работе. В основном это просто книги, материалы, какие-то предметы, где просто так или иначе упоминается словосочетание: "черный крест", или же используется изображение черного креста. Конечно все эта информация процентов на сто, скорее всего, не имеет отношения к настоящему черному кресту вовсе. Но у Даши, как мне кажется, правильный, глобальный подход к проблеме: сгребать в кучу все и сразу, а потом, сидя в уютном кабинете, рассортировывать ее.
  Да и не виновата она, что ее руководитель посылает ее в Германию, в то время, когда настоящая информация по настоящему "ЧК" почти полностью находится в России.
  Я хвалю Дашу и ее парней, тем временем размышляя, куда бы мне подальше отправить еще этих ребят, чтобы только не быть так плотно "под колпаком". Сравнивая же маршруты передвижения наших групп в Европе замечаю, что они - вплоть до границы с Германией идут плотно- от пункта в пункт, друг за другом. Высадившись на Польской границе, дальше- с запозданием на сутки группа Даши по пятам преследует группу Екатерины. Как на охоте. Группа Даши неоправданно долго задерживается в Польше, продвигаясь следом за Катей.
  Не спрашивая о том, что это значит, говорю Даше, что если уж все так- то пусть уж она тогда займется выколачиванием с Лубянки материалов, добытых в командировке Катей.
  Вот и дело нашлось!
  Я же тем временем поджидаю Сергея из госпиталя, для того, чтобы вместе отправится в Новосибирск.
  07. Молчаливый и угрюмый, волком смотрящий Серега выписывается. Что-то с ним не то. Мы пришли с Юлей в госпиталь на встречу ему- а он даже не улыбнется... Юля передает Сергею цветы и апельсины.
  -Ну что же? - мы садимся в легковую машину и уезжаем к себе "в офис". По пути- забирая цилиндр из хранилища ГБ. Когда меня спрашивают для каких целей, смело отвечаю, что для целей транспортировки в Новосибирск Калине. Даже могу показать соответствующий документ. Но мне говорят, что этого не нужно.
  Я как-то уж сильно начинаю превышать собственные полномочия, ну так что ж? Пусть думают, что я проявляю служебное рвение. На самом деле у меня в голове звучит старая немецкая песня, когда- то кем- то переведенная. Давным-давно ее крутили по радио много- много раз:
  Черный лес- сомкнулся сводом,
  Черный лес- пил нашу кровь,
  Черный лес- наше проклятье,
  И входим мы в лес страха вновь!
  Провожавшая нас на аэродром Юля- когда Сергей с нашими сумками отрывается далеко вперед- с улыбкой передает мне маленький пластиковый пакет с порошком. Мне кажется, она о чем-то догадывается:
  -Это твое? Забыл в старом мундире, когда отдавал его на выброс.
  08. Мерно гудит этот гражданский наполовину пустой самолет... в какой-то момент в салоне ослабляют свет и мы начинаем дремать. Ночь, за иллюминатором- сплошная тьма, не видно ничего. Я смотрю новости по встроенному в спинку соседнего кресла телевизору.
  Наши войска готовятся выступить из Аляски на юг- в Канаду, для интернациональной помощи французским борцам за свободу. Америка высказывает свой протест и концентрирует на границе с французской частью Канады значительные бронетанковые силы. Идет мощная концентрация сил.
  Через какое-то время что-то том сработает, и уже запущенный механизм оказания "военной помощи" начнет работать вхолостую- наши войска так и останутся на северной границе Канады, выстроившись вдоль основных существующих шоссейных дорог.
  Вокруг той самой школы, из которой мы извлекли цилиндр перед ее разрушением, сейчас возведено ограждение. Там стоят войска и постоянно ведутся только очень медленно- работы по разборке строительного мусора. Инженерные войска делают вид, что что-то ищут в этом мусоре. По-этому можно быть спокойными- в ближайшее время все, кто интересуются нашим проектом о судьбе второго цилиндра не задумаются- они просто будут думать, что тот находится в завалах.
  Кстати, это- моя идея, я подал ее Первому. Но эффективна она будет конечно толь ко тогда, если в нашем стане не заведется еще какого-нибудь агента иностранной разведки, пусть даже и подконтрольной нам страны.
  09. Думая о сепаратистах на юге, о том, как мы приникли в их штаб, о том, как мы добыли этот контейнер с пылью- я замечаю, что Серега очнулся от своего тревожного- со вскакиваниями и вскриками сна и понуро тупо смотрит в спинку впередистоящего кресла. Тогда я решаюсь начать с ним разговор. Я спрашиваю, как это взрывная волна брошенной им фосфорной гранаты уничтожила собак в клетках, находящихся в противоположном конце подвального коридора, и в то же время почти никак не задела нас?
  Сергей смотрит на меня, как на безумного. Ну а меня это начинает уже по немногу раздражать: я слегка развожу в стороны руками: дескать - чего, парень?
  -Ты ничего не помнишь? - в его глазах гнев, как будто сильно честный человек уличил другого в подлейшей лжи: ты ничего не помнишь?
  Я же говорю, что меня слегка оглушило, что я, наверное, потерял сознание, а когда очнулся- то все наши враги были уже готовы. Я подумал, Серега, что это ты сделал, и стал на все лады тебя расхваливать.
  Тогда он как-то странно так посмотрел на меня, и сказал лишь, что: "Это все сделал ты, в каком-то, в каком-то приступе".
  Я спрашиваю: и прутья клеток то же раздвинул?
  Ну да, типа того. В этот момент моя прежняя симпатия к этому парню почему-то улетучивается. Мне начинает казаться, что он для меня слишком опасен. Он знает мои слабые (или сильные?) стороны, стало быть ему нельзя доверять. Но, с другой стороны, он видимо обо всем этом молчит, держит в секрете, между нами. А мог бы уже и доложить- сидеть бы мне тогда кроликом подопытным в какой-нибудь лаборатории товарища Калины!
  А может, уже и доложил? Просто указаний на мой счет об уничтожении или задержании еще нет... как бы то ни было некие прежние отношения- на очень дружеской ноге уже просто не возможны.
  Так сразу его отправить от себя нельзя- будет подозрительно. Но... но тогда- что же делать?
  10. Итак, наш самолет приземляется в Новосибирске. Никто нас не встречает, потому как не ожидают нашего визита, и приходится за собственный счет брать такси. Итак... я называю адрес, и сначала- изображая бумажную "ошибку по переписке" мы едем посетить проект "Черный лес". Примерно через час задремавшего меня будит водитель говоря: "Все! Дальше не поеду- запретная зона". Мы благодарим его, расплачиваемся и выходим. Вид уставшего Сергея меня смущает и я берусь нести свою сумку сам. Мы доходим до ближайшего охранного поста и вынимаем документы. Нам подгоняют служебный зеленый "газик" и мы после непродолжительное время едем сквозь лес к небольшому серому бетонному двухэтажному зданию, стоящему посреди густого соснового леса. Видимо, степень секретности объекта сейчас уже резко снижена- мы пересекаем всего два внешних кольца оцепления- колючая проволока, небольшие не очень высокие заборчики из рабицы- совсем немного вышек с пулеметами, половина из них -пусты. Я даже почти уверен, что на тех вышках, где пулеметы все-таки есть - пулеметы не заряжены. Обычный военный "бывший секретный" объект, который уже давно оставили большие начальники, использовав его, дав работу своим секретарям по "ускоренному свертыванию". С другой стороны- "сворачивание проекта" продолжающееся уже больше трех лет- много даже для сверх перегруженной бюрократической системы, такой, как наша.
  Как я и думал, в этом сером здании оказывается довольно пусто. Внизу у будки КПП мы докладываем скучающему офицеру о своем деле и он отсылает нас на второй этаж в кабинет- в сопровождении солдата.
  В кабинете- как это уже привычно - сидит женщина серо- мышечного цвета, зашуганного вида с чайником, компьютером и большими книжными полками. Мы говорим ей о контейнере, о том, что должны его передать Калине, и она, как я и предполагал раньше- отправляет нас в другое место. Но, к сожалению, вместо адреса- чтобы нам доехать самостоятельно, но на самом деле с целью узнать о месторасположении, она нам любезно предоставляет машину с водителем- который нас довезет. Отказываться было бы глупо- требуя дать нам координаты проекта мы навлекли бы на себя подозрения, и я изображаю большую обрадованность такой любезностью с ее стороны.
  Понять, конечно этих людей не сложно- на закрывающихся объектах обычно чрезвычайно скучно от того, что делать целыми днями нечего. Водители должны обслуживать гаражи, при этом никуда не ездя, телефонисты- телефонные линии, почти не получая никаких звонков, компьютерщики, которым отключают доступ в общую военную сеть, ну и так далее..
  Парень- водитель внизу, в подземном гараже несколько замешкался, когда мы к нему пришли, а после, сказав, что он долго ремонтировал машину- и теперь ему нужно переодеться- исчезает.
  -Я быстро!
  Пока он очень "быстро"- минут пятнадцать (видимо, еще в туалет сходил) переодевается- я аккуратненько- бесшумно поднимаю капот его автомобиля и делаю ему "козу". Серега по-заговорщески оглядывается по сторонам.
  Затем водитель возвращается- и мы быстро выезжаем из зоны проекта "Черный лес".
  Можно сказать, что ничего особенного заметить в этом месте я так и не сумел, хоть и старался быть наблюдательным. Просто кусок огороженного леса, просто одно бетонное здание. Ни того, что там делали, ни масштабности проводимых работ понять было не возможно. Охраняемый объект- как охраняемый объект. Ничего особенного. Проехав минут сорок по лесу, пока достигли окрестностей города, я всего лишь подмечаю, что проект располагался в пригороде.
  11. Конечно, в самом центре города машина глохнет. Парень и так и сяк пытается ее завести- но тщетно. Водитель пытается связаться со своим центром при помощи рации, но я его останавливаю, прошу больше не беспокоиться, дать мне адрес, где находится Калина- а дальше мы сами доедем. Парень чиркает нам что нужно почти сломанным карандашом на клочке бумаги, и мы, пожав руки, расстаемся с ним навсегда.
  Итак, если что- на месте мы можем оказаться и сами, без машин сопровождающих, и т.д. теперь мы знаем, где располагаются в Новосибирске эти объекты.
  Но Калины на месте нет!
  Девушка в секретариате говорит, что:
  -Он в командировке- в Канаде- она замолкает, немного бледнеет, а потом поправляет сама себя: то есть на Аляске, конечно!
  На это я делаю вид, что "в курсе".
  -Но он скоро вернется! - девушка щелкает по клавиатуре, не отрываясь глядя в монитор. Монитор "бликует" у нее на лице зеленым цветом букв информации с черного фона.
  Тогда мне приходится наконец сообщить о своей бурной деятельности в Москву. Оттуда меня ругают и говорят, что я поступил неправильно, что мое задание закончилось тогда еще, когда мне удалось раздобыть цилиндр с черным порошком. Играю под дурачка: а разве я не должен был доставить контейнер на место? Мне отвечают, что нет. Тогда ссылаюсь на разговор тет-а-тет с Первым. Это он мне так сказал! Думаю, что если он сейчас сам даже постарается вспомнить, что он мне говорил насчет второго контейнера- так вряд ли вспомнит в подробностях все. То, что я его должен достать- он помнит точно, ну а инструкции насчет его доставки- довольно- таки расплывчаты. Тогда Москва говорит, чтобы я оставался на месте до получения дальнейших указаний.
  12. Нас размещают в местной гостинице, а я в это время думаю только о том, что в Москве Петраков вполне может вспомнить, что же он мне на самом деле говорил о том, что делать с контейнером. Мне дают маленький номерок с маленькой кухней- нишей и мизерным душем. В тот же момент, как я развалился на кушетке, желая хоть немого поспать, раздается телефонный звонок. Опять Москва. Начальник СМЕРША, он говорит, чтобы я оставался на месте до прибытия Калины, но контейнер немедленно сдал в хранилище ГБ.
  Эти слова, да еще от самого начальника карательных органов, подействовали на меня панически. Мне подумалось, что меня ждет арест. Если же арест- а это скорее всего, то мне нужно срочно доделать то, что я уже так долго не могу закончить- окончательно закрыть проект "ЧК".
  И тут я понимаю, что если решать действовать, то действовать нужно сейчас и немедленно, и еще я понимаю, что моей платой за мои действия будет моя же жизнь.
  Или отказаться от всего этого? Отдать контейнер в хранилище, сослаться на Первого, дескать, он мне приказал, чтобы я после того, как найду контейнер- до ставил бы его Калине- и конец. Дальше пусть сами? Может быть, и пронесет. Но а что если нет? Вот предположим, что начальник СМЕРШ-а и вправду считает, что меня пора "брать", меня возьмут, а я что? Только одни лишь намерения, но ничего не осуществил? А расплата, уничтожу ли я проект, или одни только намерения покажу- а думать о том, что я вознамерился ликвидировать проект у предвзятого СМЕРША поводов есть предостаточно- одна- и это пуля.
  Мне становится настолько тягостны мои мысли, что я, обессилев только от одних своих раздумий, падаю на кушетку и засыпаю. Рядом за стеной, в своем номере, я слышу как стонет в сонных кошмарах Сергей.
  13. Давно я не видел снов. Все эти призраки, чудовища, вампиры- ужасно надоедают. Когда у тебя приключений в избытке- от них чрезвычайно устаешь. Так вот, я от них устал. Лучше б они вовеки оставались бы для меня- независимо от реальности- только сказкой, пусть и жутко страшной, но от этого не менее жутко далекой. Сон мой тревожен, пугает меня и чрезвычайно напрягает. Во сне я будто бы парю над землей созерцая то, что происходит внизу- а там глобальное уничтожение, черные деревья, обезумившие от страха люди, которые носятся туда- сюда- раздираемые страшнющими животными с огромными зубами и когтями, больницы, переполненные людьми на ходу мутирующими - и никто не может им помочь, но ради того, чтобы остановить эпидемию их живьем засовывают в крематорийную печь- пока еще слабы, дабы потом не пожалеть, когда их слабость исчезнет. Везде мутация и разрушение. Люди мечутся в поисках спасения, но в тех местах, где думают, что найдут безопасность- в темных углах развалин и подвалов- их как раз и ждет не безопасность, а новая засада чудовищ. Бессильная армия, которая поначалу взяв ситуацию под свой контроль через некоторое время теряет контроль даже над самой собой- отдельные группы военных сорятся за боеприпасы, потому что боеприпасы -это жизнь, это возможность продлить себе жизнь еще хоть на день, отстреливаясь от чудовищ массированным огнем. Так вот, эти разрозненные, с начала большие, но потом несущие чудовищные потери группы военных ссорясь друг с другом тратят такие драгоценные в эти времена боеприпасы, сражаясь друг с другом. Более- менее безопасными центрами стабильности становятся склады боеприпасов, если их в сове время успели обеспечить надлежащей многослойной охраной. Но даже там отсутствие продовольствие вскоре губит всех, кому удалось еще избежать когтей чудовищ.
  И в конце своего сна я вижу свет, на фоне которого появляется и движется ко мне черный крест. А потом голос:
  -Этот крест- не мой!
  И я просыпаюсь. Музыка небесных фанфар, наводившая на меня ужас моментально оборвалась, я обратил внимание на время, которое я спал- всего полчаса, но я выспался.
  Я хватаю контейнер и выбегаю из своего номера.
  14. Такой красивый сосновый лес- недалеко от этого академгородка, некогда такого знаменитого! Ясный день, прозрачный воздух, светит солнышко. Хорошо. От моего дыхания уже проявляется в воздухе небольшой пар. Да... В Москве, наверное, такого еще нет- не на столько холодно. Я стараюсь аккуратно взломать сургучевую пломбу контейнера- у меня получается! Две рваные границы двух половинок печати- если их снова соединять вместе- получаются один- в один, так, как если бы печать не ломали и вовсе. Открыв цилиндр, я , глубоко вздохнув, начинаю высыпать его содержимое на землю, в воздух, порошок клубится- как жирный черный нефтяной дым, но только значительно более прозрачный, красиво переливаясь изумрудным, фиолетовым и оранжевыми цветами.
  Все! Рубикон пройден. Жребий брошен. Возврата назад быть не может. Прощения не будет. Но мне от этого почему-то только легче на душе.
  Теперь-то я совсем не сомневаюсь, что меня арестуют и расстреляют. Раньше я юлил и изворачивался, желая спасти свою шкуру, теперь же нет. Теперь мне осталось лишь одно- до конца уничтожить все, связанное с проектом.
  Я возвращаюсь назад, где прошу меня доставить в Главное хранилище КГБ в Новосибирске.
  В хранилище женщина, сидящая на приемке мимолетным взглядом просматривает контейнер:
  -Так! Печать цела- все в порядке- и определяет ему номер.
  Все. Теперь Рубикон пройдет уже окончательней некуда. Я всучил этим чувакам пустой контейнер. С этим платиновым цилиндром мы расстаемся навсегда. Странно, но я к нему как-то за это время уже прикипел. Но что делать? Не вечно же мне ходить с ним за пазухой?
  15. Новости говорят о том, как наши войска перешли северную канадскую границу в самом центре этой страны, для помощи французской Канаде, желающей самоопределения. "Все народы имеют право на самоопределение"- заявляют наши представители по этому вопросу на конференции в Вене. Движутся к городу находящемуся посередине канадского шоссе, соединяющего западную и восточную части страны. Там недавно нашли нефть видите ли, а до этого никак не могли найти. Во всем виновата новая русская сверхэффективная технология глубинного бурения.
  Навстречу нашим войскам движутся американцы, но они не успевают первыми войти в город, и вот перекресток двух канадских артерий- с севера- на юг и с запада- на восток- в наших руках. Затем, как по повелению волшебной палочки американцы отходят назад- к своей старой границе. Войны и кровопролития удается избежать. Американские угрозы об ограниченном использовании атомных маломощных зарядов- как-то быстро смолкают. Все становится таким, как будто бы так было всегда- русские в самом центре Канады- ну и что?
  В перерывах между новостями я сплю. Иногда мы с Сергеем ходим в столовую есть, но в основном- то меня нет, то его нет- по одиночке. Мне снятся кошмары, мне снится казнь, пытки, страшный СМЕРШ и прочее.
  Проснувшись несколько раз в горячем поту я думаю, что сдаваться в руки этих людей живым не нужно. А сейчас меня удерживает в жизни только одно- мое дело. Очень смешно, если так можно сказать, но я добью свое дело- сведу его на нет- и тем самым ведь и жизнь свою закончу?
  16. Через два дня такой жизни- мне кажется, что я пытаюсь отоспаться на несколько жизней вперед- в новосибирский академгородок приезжает товарищ Смирнов- начальник СМЕРШ-а. Он находит меня и вызывает на беседу в свой временный кабинет. Я снимаю с предохранителя своего пистолет и предусмотрительно расстегиваю кобуру.
  Но, вопреки моим ожиданиям- меня не арестовывают с порога, а даже наоборот. Мы разговариваем со Смирновым, он же мне сообщает, что по словам Главного-
  -Вами проделана огромная работа...- Смирнов, кажется, весел, он улыбается, шутит, активен чуть более обычного (еще в Москве мне довелось встретить его в Кремле на разных совещаниях, тогда он произвел на меня хорошее впечатление, он почему-то показался мне человеком добрым, или хотя бы во всяком случае беззлобным).
  Еще он говорит, что я, как непосредственный участник проекта имею право- как он считает- присутствовать на полигоне в Новосибирске, где буде проведен скоро некий эксперимент. Вот только Калина пребудет из Канады. Мы выпиваем немного за встречу- и расходимся. Я немного и горько посмеиваюсь над Смирновым, я представляю его , когда он узнает, что я так сильно насолил калине в продвижении проекта. А ведь от успеха проекта зависит теперь не только судьба Калины, но, как это и не странно - судьба Смирнова. Когда же обнаружится, что в контейнере нет порошка, его голова то же будет в кустах.
  17. Через несколько часов приезжает Калина. Меня зовет к себе Смирнов и мы вместе отправляемся к Калине. С дороги, уставший Андрей приглашает нас вместе со Смирновым к себе в дом (он живет в отдельно стоящем доме бывшего небольшого одноэтажного общежития аспирантов на отшибе академгородка), но пока просит прощения- ему надо передохнуть. Он, как мне показалось, не сотря на чрезвычайную усталость весьма доволен собой.
  Пока же он отсыпается, мы вместе пьем чай со Смирновым. Потом играем на бильярде. Я звоню в номер Сергею, и он присоединяется к нам. Вспомнив, прошу извинения у них- и иду в туалет, чтобы там, заперевшись в отдельной кабинке поставить пистолет снова на предохранитель- и застегнуть кобуру. Потом, проиграв еще час- полтора, рассматривая радужные круги перед газами, прошу у всех разрешения пойти отдохнуть. За этим мне удается еще несколько часов поспать, прежде, чем позвонил Андрей Калина.
  Они довольны чем-то, и я догадываюсь, чем. У них все идет в гору, и как же они буду жестоко мстить человеку, который обречет их на то, чтобы всю оставшуюся жизнь- висеть на краю бездонной пропасти!
  18. Во время ужина у Калины- он ужинает не как все в городке- в столовой- ему приносят в его "дом", все становится на свои места. Все так же, как я и предполагал раньше. Итак, на одну сверх бомбу порошка хватило. Не знаю, куда делся порошок, которого еще и из первого контейнера должно было бы хватить на вторую такую же бомбу, но знаю только- что весь остаток вышел на проект "Черный лес". Проект оказался неудачным, и его прикрыли. Порошка же уже не вернуть. Судя по газетам и новостям- в центре Канады нашли нефть наши бурильщики "глубокого бурения". Конечно не было никогда там нефти и не будет, туда летит Калина- и, заметим, надолго. Думаю, что Калина полетел в Канаду с первой бомбой для установки внутрь пробуренной скважины. Часть проекта удалась. Американцы, угрожая тактическими атомными бомбами получили ответ, что если они атакуют нас такими бомбами, то сдетонирует наша- новая- сверхмощная бомба. Тогда им пришлось заткнуться и отойти на исходные позиции. Теперь же Калине нужно быстро- по уже освоенной технологи создать бомбу номер два- для которой я нашел уже порошок, и поставить ее в какую-нибудь глубокую скважину на территории российской Сибири или же Урала. И тогда все . Американская угроза применения атомного оружия отпадет. Можно обычными вооружениями завладеть США.
  Все. Весь мир в кармане.
  Но порошка уже нет.
  И я точно знаю, что это их сильно разозлит.
  19. Калина на ужине говорит то же самое, о чем я и предполагал. А семи пядей во лбу, обладая такой информацией быть не нужно, чтобы догадаться о том, что происходит. Смирнов же, переведя разговор на себя, от себя и имени Калины приглашает меня присутствовать на демонстрационных испытаниях некоего оружия. Я принимаю приглашение и мы выпиваем еще вина. Они долго меня расспрашивают о моей карьере, о том, как я видел черный крест, как его уничтожил и как долго еще потом боролся с различными монстрами в совей жизни. Конечно же, много я им не говорю- про являвшуюся мне некогда девушку- призрак, про призраков своих боевых товарищей, про свои кровоточащие десны и про красные зрачки. Зачем им это знать?
  Смирнов же снова напрягает меня сказав, что на завтрашних испытаниях оружие будет опробовать настоящий... смертник! Давно в нашей армии такого не было. Нравы вроде как смягчились, но видимо важное дело, что позволили использовать человека- осужденного на смерть.
  
  А меня гложет сомнение- уж не меня ли определили на эту "почетную" должность Смирнов и Калина?
  
  Часть 4.
  
  01. Поздним утром, когда я еще спал -часов этак в десять, ко мне в дверь постучали. Я открыл, там были шофер и один сопровождающий. Когда я изъявил желание взять с собой Сергея, мне сказали, что насчет другого какого- либо лица никаких распоряжений не было. Меня все это дико напрягало, и я постучался к Сергею в номер, чтобы перекинуться с ним парой слов. Но его на месте не было. Мне пришлось ехать одному и не поговорив с Сергеем. Мы спустились вниз, но пока мои сопровождающие спускались впереди меня по лестнице, я снова незаметно для них снял пистолет с предохранителя и расстегнул кобуру. Может, смертник, о котором говорили Смирнов и Калина- это я? Они просекли мою "контрпроектную" деятельность, и решили одним разом со мной покончить?
  02. Когда же мы ехали в машине- длинной, начищенной до блеска "Чайке", я спросил о том, куда мы едем. Один из них ехидно так улыбнувшись, ответил, что в лес... Другой же прибавил, но так, видимо, чтобы я этого не слышал- "в черный, черный лес!"
  Мой слух в такие напряженные моменты чрезвычайно обостряется, как, впрочем и другие органы чувств. Через какое-то время мы прибываем на место, и по странному стечению обстоятельств- первыми. Меня это все чрезвычайно напрягает, и ситуацию немного разряжает приезд Смирнова, он выскакивает буквально из машины, и заметив, что я стою дин на автомобильной площадке, быстро подходит:
  Здравствуйте! - он пожимает мне руку. Извините, что я задержался, Калина же с нашими - и не нашими оружейниками вскоре должен прибыть.
  Затем Смирнов спрашивает меня, насколько сильно я доверяю своему Сергею, и получает ответ, что "в последнее время у нас с ним возникают взаимонепонимания".
  -Так почему же вам не сменить себе помощника?
  -На вами подосланного?
  Мы смеемся, но потом Смирнов говорит мне, что сегодня утром Сергей заходил к нему и рассказывал о "некотором происшествии"...
  -Я ему говорю- ты что? Нужно начальником гордиться- завалил пятерых бунтовщиков в минуту. Он же мямлит, что типа, вы на него напали, рвали на куски каких-то овчарок- что с парнем, а? По моему- он бредит. Что-то с ним не то.
  Я же отвечаю, что Сергея не видел уже около полутора суток. Я прошу Смирнова дать мне по возможности связь с Москвой, и уже через несколько минут я из его автомобиля приказываю Юле в Москве отозвать Сергея приказом домой- и занять его там каким-нибудь делом.
  03. Затем приезжает на большом, двухэтажном автобусе Калина и человек девять- представителей нашей оборонной промышленности, увидев нас, курящих на автомобильной площадке Калина радуется, представляет нас делегации от военных заводов. Они здороваются за руку со Смирновым, но затем Калина представляет делегации меня- да, дескать, товарищи, вот и он, наш, так сказать не малоизвестный в определенных, так сказать, узких кругах. Широко улыбаясь все здороваются со мной, после чего Калина приглашает всех в это маленькое, двухэтажное здание, в котором я уже успел побывать. Мне везет (как утопленнику, конечно, но хоть чуточку) и в этот день в здании иная смена, нежели была в день, когда я туда прибыл. А то если бы вдруг меня кто-нибудь узнал, типа: "ах, а мы ведь с вами уже виделись!" это могло бы вызвать совершенно не нужные мне сейчас подозрения. В этом домике, оказывается, есть довольно большой и светлый банкетный зальчик. Все угощаются завтраком от Калины, жуют довольные, их пухлые щечки набиваются, как у хомячков. В какой-то момент я поворачиваюсь к большому зеркалу, расположенному вдоль одной из стен, и замечаю вдруг, насколько я отличаюсь от этих номенклатурных людишек- в отличие от них всех я худ, подтянут, на мне красивый черный мундир КГБ, но в то же время по моему немного осунувшемуся, немного припухшему сверхбледному лицу можно констатировать, что жизня меня помяла. Ну так а что? Сколько я ходил под пулями? Сколько раз они просвистывали- прожжуживали прямо над моей головой. И все ничего, я жив, им всем на зло. А теперь уже и делаю то, на что никто из всех присутствующих не способен, да, честно говоря, и все вместе они на это не способны- я иду против системы.
  Я плачу за это своей жизнью.
  03. После этого "легкого"- как говорил Калина- завтрака, когда два раза подавали поднос с бутербродами с черной икрой, мы уже все, погрузившись в "делегационный" автобус едем на (как мне говорит Смирнов) полигон. Так, оказывается, здесь еще и полигон есть? Пока мы недолго едем, я замечаю, что листья деревьев и хвоя сосен леса, расположенного вокруг дороги, по которой мы едем- приобретают слишком темный цвет. Да что там! Они просто похожи на черные!
  На полигоне нас располагают в большом железобетонном бункере, выдают какие-то светозащитные очки, бинокли, подзорные трубы и монокуляры- все это на всякий- как говорят случай защищено специальными светозащитными насадками.
  Когда мы стали смотреть туда, куда нам говорил смотреть Калина, то мы увидели вдали- километрах в трех от нашего бетонированного укрепления- обозначенную для заметности двумя большими оранжевыми флагами бетонированную стандартную позицию для одного пехотинца. Затем к позиции подъехала БМП, оттуда, под присмотром двух человек вышел- облаченный в стандартную защиту пехотинца человек. Через какое-то время БМП стала отъезжать, а когда машина оказалась на достаточном удалении, видимо по связи с человеком на позиции калина произвел команду.
  Товарищи! Сейчас вы увидите, какой разрушительной силой обладает обычная ручная осколочная граната "Лимонка", взрывчатое вещество в которой усилено по нашей технологии. На самом деле, точно сказать насколько мощным будет взрыв- сказать пока трудно. Сейчас вы присутствуете во время эксперимента, на котором это и выяснится. Единственное, что можно сказать достаточно точно- так это то, что на нашей позиции безопасно. Затем он командует: действовать!
  Человек на позиции бросает за бетонную стену своего окопа гранату- в сторону каких-то не то специально сделанных, не то естественных развалин, после чего, этот человек накрывает себе голову руками- и прижимается к самому полу своего окопа- в тот горизонтальный угол, где сходятся стена и пол.
  Задержка.
  Секунда.
  Вторая.
  Третья.
  Лимонка с особо долгой задержкой.
  04. Вспышка!
  место, куда упала граната, как будто накрывает колпаком- полусферой диаметром метров триста. Гигантские массы почвы вздымаются вверх почти вертикальным столбом, после чего, перенесенные со своих мест, опадают несколько метровым слоем несколько в стороне. Человека, кидавшего гранату в сторону развалин полностью засыпает несколькими метрами почвы. Но никто на это не обращает внимания. Все "гости" кидаются на Калину и обвиняют его в шарлатанстве. Они говорят, что это был взрыв не гранаты, но нескольких тонн взрывчатки, заложенной в развалинах. Калина предлагает всем убедится на месте. Снова подают автобус и мы едем на место взрыва. По дороге Калина объясняет всем, что он может создать оружие по силе превосходящее атомное, но при этом не излучающее радиацию.
  Он чуть ли не кипел, как чайник: вы только представьте себе! Мы сбрасываем бомбу в пятьдесят Хиросим, а после- совершенно без лучевого вреда для нашей пехоты- бросаем ее в стремительную атаку на ошеломленного врага! В ответ приглашенные только демонстративно цокают языками и говорят, что "все, что вы нам говорите- несерьезно".
  Мы-то думали! А вы!
  При выгрузки из автобуса, Калина и его гости идут сразу на место взрыва, я же направляюсь к тому месту, где только что- несколько минут назад находилась пехотная позиция. Двое солдат, вышедших из только что подъехавшего БТР-а руками в перчатках отрывают там рыхлую почву, накрывшую позицию.
  Ко мне подходит Смирнов и мы вместе наблюдаем. Через несколько минут солдаты извлекают из- под слоев почвы человека, бросавшего лимонку.
  Пока солдаты отряхивают этого человека- происходит окончательное обрушение некогда бывших домов, в сторону которых была брошена "усиленная" граната. Слышится страшных скрежет и треск. Потом я отворачиваюсь от развалин и вижу непосредственного исполнителя очередного эксперимента Калины.
  05. Не далеко от меня стоит Катя. Она тяжело дышит и смотрит в землю. Наверное, прежде, чем отправить ее на это задание, ее чем- то накачали- вид у нее отрешенный, взгляд абсолютно отсутствующий.
  Смирнов говорит, что: "Это вот и есть наш смертник". За шпионаж в пользу зарубежных разведок Екатерину приговорили, конечно, к смертной казни. В таких случаях обычно применятся формулировка: смертная казнь, а не: "смертная казнь через что-то". То есть человек приговаривается, его увозят- а как казнят, и казнят ли вообще- точно сказать нельзя.
  Это все мне через спину сообщает Смирнов. Я поворачиваюсь к нему- он улыбается. Все так же. Он говорит мне, что с предателями из комитета обходятся круто- сначала "мы их долго пытаем перед смертью- паяльником там, молотком, пассатижами- где-то в течении суток.
  Потом- пуля в лоб".
  Я обескуражен, мой страх, видимо, очень заметен на моем лице, Смирнов говорит, что это все, конечно, шутка.
  Просто пуля в затылок. Или в лоб. Как приговоренный пожелает.
  Мне несколько жаль Катерину, и, не смотря на мои прежние антипатии к ней- я по развалинам догоняю Калину, что бы спросить о ее дальнейшей судьбе:
  -Вы ведь собирались отпустить ее в случае, если она выживет?
  Калина признается, что он обещал ей жизнь, в случае, если она останется жить, но при этом он совершенно не предполагал, что это возможно.
  Предполагал- не предполагал, а тем не менее него на этот случай- откуда-то припасена еще одна "Лимонка". Постепенно, замученный недоверчивыми гостями калина начинает орать на них- а как они посмотрят на это? Калина приказывает одному из солдат одеть веревку, продетую в гранату- на шею Екатерине. Пока я трясу калину за грудки: прекратить- прекратить! Он мне успевает сообщить, что
  Ну уж если и после этого тебе удастся выжить- с проходной куда хочешь- уходи!
  Эта граната то же с большой задержкой, а не совсем понимающие , что происходит гости пятятся назад- подальше от нас и Кати, пытаясь по возможности спрятаться за спины друг друга.
  Но все- таки, как бы я виноват во всем- расплачиваться мне- последний взгляд в своей жизни Катя обратила ко мне. Глаза в глаза. Я хотел было отвести взгляд- но не успел. В ее же взгляде- усталость, гигантская усталость от жизни. Мне даже подумалось, что настолько уставшему от жизни человеку, настолько раздавленному, может и жить в тягость, и не надо?
  Может, все и к лучшему? Я не понимаю, что за граната у нее на шее, может быть то же мощная, может быть обычная... но все же пытаюсь спрятаться, убежать- отбежать подальше, я толкаю Калину от себя, в тоже время его не отпуская. А в этот момент...
  06.Екатерина исчезает, как исчезает изображение с выключенного телеэкрана. Просто суживается в воздухе до ничего. Калина вырывается и бежит вперед- к месту этой самой странной, когда- либо мною видимой экзекуции.
  Калина поднимает с земли маленький шарик и протягивает его мне- ну вот, все, что от нее осталось. Затем он поворачивается к этим представителям военных заводов и говорит, что еще не такое может! Они, по всей видимости, в шоке от этой на их глазах произошедшей экзекуции - и сплоченной кучкой спешат к автобусу.
  Конечно, казнить кого-нибудь на глазах у людей, от которых ты так зависим- дело нехорошее. Но в конечном итоге все зависит не от Калины и не от военных заводов, не от Смирнова. ГБ или ГРУ или еще кого. Даже не от главного .
  Мне кажется теперь, что давление столба воздуха надо мной, врезающегося в стратосферу, то, что мы называем давлением, и то, от чего мы так часто страдаем, особенно, если давление "скачет", возросло с того самого момента, как я рассеял этот черный порошок в лесу. Раза в два. Не меньше. И это- называется ответственность. Ответственность за то, что я решил сделать. Дело, сделав которое, я, наверное, погибну. Но если и выживу, я думаю, то все, кто узнает о моей жизни, скажут, что лучше бы я умер.
  До двухэтажного дома обратно мы добираемся все на том же автобусе, но почему-то уже под охраной нескольких БМП. На броне сидят- на каждой машине- несколько солдат, во все стороны ощетинившись дулами автоматов. В автобус на ходу, когда тот уже тронулся, но двери еще не успели закрыться влетает один пехотный офицер, и они о чем-то оживленно беседуют с Калиной. Я сначала пугаюсь, что не по мою ли это душу товарищи, но время идет, и вроде как меня все не заарестовывают пока. Ну и это хорошо. До меня доносится лишь, что
  -В этой зоне опять чрезвычайная активность волков...
  я же все думаю, когда эти придурки наконец обнаружат отсутствие порошка в сданном мною контейнере?
  Ах- ах! Скорей бы все кончилось. Так тягостно ждать однозначной и неизбежной развязки. Но... но кажется, на сей раз безо всяких поблажек мне пить эту чашу одному и до дна.
  Я поглаживаю рукой пакетик с черным порошком, спрятанный у меня в нагрудном кармане.
  07. В банкетном зале Калина снова приходит в себя и уговорами пытается остановить возмущенных, требующих, чтобы их отвезли на аэродром "представителей производств". Снова подают подносы с бутербродами с икрой- замечаю, что икрой бутерброды намазаны гуще- и даже - с утра- шампанское. Промышленники не верят, но успокаиваются и говорят Калине, что должны подумать, Калина давит на них аргументом типа-
  Щас Первому позвоню и вас всех пофамильно перечислю!!
  Но эти ребята воробьи стрелянные, калачи тертые. Они не говорят, но явно имеют в виду что
  Первые приходят и уходят, а армия живет и побеждает за счет военной промышленности. А военная промышленность- это мы!
  Итак, все постепенно- уже без эмоций, обещая "очень подумать" разъезжаются. Мы же со Смирновым остаемся утешать Калину, а он наливает себе шампанского. Потом он предлагает шампанское и нам. Смирнов не отказывается. Какое-то время мы разговариваем как- бы ни о чем, но после все равно не можем удержаться и переходим на дела. Калина говорит мне о бомбе, которую создали повстанцы на нашем юге с применением порошка по информации, переданной им с позволения нашего КГБ через Екатерину:
  -Они создали бомбу- внутри корпуса контейнер с порошком- вокруг взрывчатое вещество. Бомба мощная, но не достаточно, но не так, как могла бы быть, если бы порошок был просто перемешан со взрывчатым веществом.
  Самолет с этой бомбой был сбит нашими ПВО на юге- после чего бомба сдетонировала, и несколько дней на Ставрополье и в Краснодарском крае было "северное сияние".
  Затем он рассказывает о нашей бомбе, заложенной в глубокую скважину в Канаде- тротил в равной пропорции перемешан с черным порошком по всему отделению для взрывчатого вещества. Это делает нашу бомбу более компактной- но при этом жутко мощной. Только вот одна загвоздка- бомба, заложенная в скважину в Канаде- и поставленная там на боевое дежурство, рассчитана не на глубину скважины- как в Канаде проделали- а на нашу скважину, в Новосибирске. Вторая же бомба- доя Канады непосредственно, еще не изготовлена.
  Калина говорит о том, что я должен- по приказу из секретариата Первого- сопровождать с ним контейнер до Канады. Я отвечаю, что слушаюсь, а калина добавляет, что все необходимое для изготовления бомбы для скважины в Канаде имеется на месте.
  -Но перед тем, как поехать в Канаду- Калина так сладко, как ребенок- делает "потягушечки" - пред этим я хочу сходить на охоту. Поохотится то бишь.
  Затем он приглашает меня и Смирнова, и говорит, что к тому времени постарается пригласить еще нескольких человек- из тех, что сегодня присутствовали на испытаниях на полигоне.
  Вечером же мне доставляют "бумажный эквивалент" приказа ехать в Канаду с Калиной, переданного мне утром словесно.
  Я звоню в Москву и узнаю у Юли, как добрался Сергей.
  -Займи их всех там чем-нибудь, ладно? - это начальник пытается найти дело для нескольких своих простаивающих подчиненных.
  Юля же в ответ спрашивает: "А чем?". Тогда я говорю всем, чтобы отдыхали. Скорее всего отправлять ребят опять в спортзал- глупо уже.
  Вечером, за ужином у Калины, где кроме меня были еще и Смирнов, а так же двое представителей "отечественной промышленности", я, как бы невзначай, когда уже выпили вина, спросил Калину, а где мы собираемся охотится? Он мне назвал место, название которого мне ровным счетом ничего не говорило, но, на следующее утро найдя карту Новосибирска и его области, я обнаружил, что место, названное Калиной- бывшая помойка, а сейчас благоустроенный заповедник- граничит непосредственно с огороженной территорией проекта "Черный лес".
  Итак, у меня появился шанс узнать, что же там происходит. Да, но только как это все провести, когда я наверное, все время буду под прицелом чьего-нибудь внимания?
  08. К моему счастью, кадровый и потомственный разведчик, добытчик информации, человек, которому по сути своей профессии положено во всех и во всем сомневаться- Смирнов- на охоте присутствовать не может. У него дела в Москве. Я облегченно выдыхаю- будет легче оторваться, и что-нибудь придумать в оправдание своего отсутствия, когда я буду- если удастся проникнуть- на территории "Черного леса".
  На следующее утро- очень рано- часов в семь -на трофейном американском- натовском "Хаммере" подъехал Калина. Его персональная машина, которую водил он сам, отказавшись от солдата- водителя, была не по- военному отполирована, окрашена в темно- серый цвет и имела затененные стекла.
  Выпал первый снег. Когда кто-то говорил на улице, было видно, как изо рта говорящего идет пар.
  Мне еще показалось, что Калина- уже в это раннее утро- был навеселе. Или просто все ночь "веселился"? Трудно сказать, к этому времени с ним в машине уже был один из "лояльных" представителей военного комплекса- заместитель директора по особым вопросам Харьковского оружейного завода. Какое-то время мы колесили по Новосибирску- в поисках "гражданской" гостиницы, где на последнем этаже- для "специальных" людей расположился в уютном, но небольшом номере заместитель директора Ижевского оружейного завода. К моменту нашего приезда он уже успел встать и ожидал нас у порога.
  На самом деле "дружба" директоров этих заводов и калины основывалась, конечно на их исключительной близости к товарищу Первому.
  Трохин- человек из Ижевска прямо на пороге подарил мне очень красивый, но довольно тяжелый двуствольный охотничий самозаряжающейся карабин, разработанный на основе старого, но очень надежного "калаша". На карабине располагался очень хороший, хоть и с пластмассовым корпусом, оптический причел. И прицел, и ствол и приклад карабина был покрыт резьбой- на металле даже с посеребрением. Я поблагодарил. Пока же мы ехали в машине на место, мне удалось хорошо разглядеть резьбу- особенно меня заинтересовала художественная работа по пластмассе. На карабине был выгравированы различные животные, на которых обычно охотятся в России- кабаны, волки, лисы, медведи и зайцы- ну, прямо как в детских сказках. Позади животных располагался фоном хвойный- еловый лес, позади же елей виделись верхушки- синих елей Кремля! На самом заднем плане виделся Кремль с его башнями и красной площадью.
  Я тяжело вздохнул. Моя любимая Москва! Увижу ли я тебя еще когда-нибудь?
  Увижу. Но красную площадь и Кремль я вижу в последний раз. Даже на картинке.
  09. Один день, конечно, полностью посвящается "подготовке к охоте". Целый день все пьем, в конце концов я падаю под стол и даже ударяюсь обо- что-то больно головой. Более мощные мои товарищи по питью смеются и организовывают как они говорят, "операцию по спасению Тарасенки". Операция кончается тем, что все оказываются под столом. Мы смеемся. Еще до того, как Калина заявил, что "вздрогнув, начнем разговляться" мне удалось убедиться, что я нахожусь все- таки в компании добропорядочных людей. Калина, то ли в шутку, то ли всерьез- видимо еще не отошедши от предыдущей ночи, во время которой он пил неизвестно с кем, заявил - при этом имея вид "глубоко посвященного" начальника, что если мы захотим, то из отдела информации проекта можно будет вызвать четверых "развязных" телеграфисток! Возникла повисшая как бы в воздухе пауза, после которой все разом заявили, что нам такого не надо. Человек из Харькова даже позволил себе сказать Калине, что он не смотря ни на что "думает еще о небе". Еще до того, как началась наша активная подготовка к охоте, нам всем- Калина не участвовал, делая многозначительный вид человека о чем-то глубоко задумавшемся удалось разговориться. Я тогда еще проникся симпатией к этим ребятам, и подумал о том, что такие вот вполне симпатичные люди занимаются такими опасными и непредсказуемыми делами. Думаю, они участвовали в проекте просто по приказу, не зная при этом об очень многих сторонах дела.
  10. Мы провели день и пол ночи у камина в большом светлом зале двухэтажного белого особняка, находящегося в глубине территории заповедника, непосредственно примыкающего к территории проекта "Черный лес", то есть, как я потом- ушедши с веселья к себе в комнату спать- определил посмотрев копию военной подробной карты местности- мы находились непосредственно у самой границы того самого "Черного леса".
  Прежде же, чем уже начинать расходиться- а расходимся мы долго- примем- и в койку- и так раз шесть- семь, - я, набравшись смелости, спрашиваю Калину- как погибла Катя. Он долго не понимает, о чем я- по виду- искренне, а после посмотрев на меня взглядом: "ты что, шпион?" объясняет, что энергия, выделяемая взрывчатым веществом, в котором присутствует "пресловутый порошок", при определенной концентрации, в определенный пропорциях, для околобесконечного собственного увеличения начинает поглощать саму себя, и в определенных условиях себя просто сама же и сжирает до нуля- чтобы саму же себя воспроизвести. При этом происходит сжатие всех материальных масс и объемов, в которых заключаются взрывчатые вещества, и объектов, непосредственно соприкасающихся с контейнерами для этих взрывчатых масс. Взрыва не происходит. Энергия жрет себя и свой контейнер.
  Очень красиво. И очень непонятно.
  Но затем Калина делает ошибку. Уже в тот момент, когда я думаю о том, что проект "ЧК" закрою сам, но при этом ликвидации наверно не должны подлежать люди, имеющие к проекту отношение, а лишь материалы и носители, он заявляет, что знает, как в лабораторных условия производить черный порошок.
  Я спрашиваю- как бы невзначай, есть ли у него по этому поводу наработки, он же отвечает, что нет.
  Он многозначительно тычет пальцем вверх, затем тем же указательным пальцем несколько раз стучит себе по лбу: тут. Все пока только тут.
  Приговор вынесен.
  По пухлым губам Калины, течет слюна.
  
  Утром же- спасибо, что не очень рано- без стука, изображая бурное веселье нас всех стал будить Калина в сопровождении какого-то молодого офицера- пехотинца. Выйдя же на улицу мы обнаруживаем вокруг особняка такое количество нагнанной пехоты, что Трохин даже спросил Калину- "мы собираемся на войну"?
  Калина же деловито отвечал, что эти люди будут загонять лис. Или "еще чего...ну, что попадется".
  Спустя какое-то время мне пришлось это увидеть воочию- группа морпехов, постреливая холостыми патронами с трудом пробиралась в лесу без дороги на разведывательном транспортере, шум мотора которого- так специально сконструировано- был еле- слышен шагов с десяти. Не пехотной элите- простым пехотинцам- пришлось еще хуже- они просто шли по лесу стройными цепями и орали во всю глотку, лишь изредка постреливая из автоматов.
  Не вне дорог, а по специально устроенным дорогам для охоты на своем "Хаммере" по позициям нас развозит Калина. Вид у него был при этом- не дать, не взять- как у полководца, расставляющего свои войска перед генеральным сражением. Мне, в отличие от моих "соохотников" достается позиция без крыши и стен- просто площадка, на которой нужно притаившись лежать и ждать момента. Прежде, чем уехать устраиваться на позиции самому- Калина кидает мне стеганное одеяло- чтобы подстелить, и говорит, куда мне смотреть, откуда ждать лису, и что делать, когда я ее замечу. Я устраиваюсь, подложив под ствол валявшийся рядом чурбан.
  11. Пока же есть время я разглядываю в оптический прицел (настроив его на самую большую дальность) окрестности. Далеко- далеко впереди меня- метрах, наверное- в четырехстах я вижу плотные ряды колючей прилипающей проволоки- по несколько рядов, полтора метра в высоту. А за ними только лес, и мне совсем не кажется, что он черный. Но дальше- территория этого проекта. За колючей проволокой поблескивают парами красные огоньки.
  "Охранная сигнализация"- думаю я, слыша приближение к себе сзади "загоняющего" шума, - это правильно, вместо того, чтобы гонять зря пехоту- объект охраняется электроникой.
  Только вот об этой охранной системе я еще не слышал. Странно, а вроде должен быть в курсе. Огоньки вдали "помаргивают", видимо заслоняемые отсюда неразличимыми, колышущимися на ветру ветками деревьев.
  Где-то воет волк, и я немного ежусь, то ли холодно, то ли просто неуютно. Ветер колышит деревья, и некоторые сосны скрипят как старые давно несмазанные двери.
  12. Затем наконец-то по мне пробегает стая лис. Лисы собираются в стаи? В общем-то животных, которых я увидел, наверное назвать лисами можно было бы лишь с большой натяжкой- огромные тела, больше походившие на "корпуса" собак, мощные лапы, о том, что это некогда называлось "лиса" можно было узнать лишь по характерной вытянутой морде да по проблескам рыжеватости на шкурах- в некоторых местах. И где эти телевизионные- из научно0 познавательной передачи для детей зверушки, в одиночестве петляющие извиняющимися ужимками по лесу с низко наклоненной головой и заискивающим, зашуганым взглядом? Некоторые из них, не заметив меня- или заметив, только я им по фене- пробежались по мне, я почувствовал на своей спине и голове их мощную поступь. Знал бы, попросил бы морпехов каску дать! Кожа на голове, раненная через фуражку начала тут же, хотя и не сильно кровоточить. После же того, как это "стадо" в сорок- не меньше особей проследовало по мне в сторону "черного леса", я открываю огонь. Карабин имеет возможность стрелять лишь одиночными выстрелами, но сразу из двух стволов. Я чувствую непривычно мощную отдачу в плечо. Я нажимаю на курок так часто, что выстрелы почти сливаются в монотонный звук автоматной очереди. В оптический прицел я вижу, как от лис отлетают куски мяса, как разлетаются их черепа- вырванные глаза, отстрелянные лапы, у одной темно- красная кровь хлещет фонтаном из того места, где только что была голова. Пули разрывные, они попадая в зверя, заставляют его подпрыгивать на месте- высоко вверх, выделывая в болезненной судороге невероятные сальто- мортале.
  Любой бы зверь в подобной ситуации струсил бы. Но эти...Стая разворачивается , некоторое время не смотря на мою непрекращающуюся прицельную пальбу "сканирует" взглядом местность вокруг, после чего, заприметив меня- бросается в атаку! У меня же кончаются патроны, а запасных магазинов нет. Я судорожно пытаюсь извлечь из кобуры своего старого приятеля "Стечкина", но пока я это делаю лисы приближаются ко мне с неимоверной скоростью, я наконец вынимаю пистолет, снимаю его с предохранителя, загоняю первый патрон в ствол, после чего еще думаю, как мне поступить- попытаться убежать, отстреливаясь, попробовать влезть на дерево или же просто оставаться там, где я нахожусь?
  Когда же эта "могучая кучка" сокращает расстояние между нами метров до двадцати, так что я четко вижу их раскрытые, брызжащие слюнями бешенства пасти и глаза полные жаждой крови- позади меня раздаются выстрелы. Человек двадцать пехоты почти одновременно начинают интенсивный огонь по животным длинными очередями, пули пролетают надо мной так близко, что мне на какое-то время даже начинает казаться, что стреляющие меня не видят. Не смотря на сильный огонь, все-таки двум лисам удается напасть на меня и мне приходится их поочередно убить- в упор из пистолета. Я забрызган их кровью.
  "Поле боя" усеяно телами погибших животных. Везде валяются из внутренности, дымящиеся куски шкур, кости. Все это залито густо кровью, очень "щедро", как заливается мороженное вареньем. Звери не выстояли, погибли, перед смертью передав нам привет с того- ужасного света.
  Быстро появляется Калина и на расспросы офицера, не желаем ли мы из лис сделать чучела, не желаем ли оставить себе трофеи- их шкуры, говорит, что:
  -Ну все-все, хватит. Расходитесь. Пехотинцы, видимо очень довольные тем, что удалось в кои- то веки пострелять по живым мишеням- разворачиваются и отходят. Мы же с калиной садимся в его машину и едем забирать с "позиций" остальных охотничков.
  13. Когда мы возвращаемся обратно в тот дом, где накануне так сильно пили- нас обнаруживаем там уборщика "дядю Васю"- как его нам представляет Калина. Какое-то время все отдыхают после этой охоты, я на долго залезаю в ванну. Потом мы все вместе несколько часов играем в карты, а после дневного сна снова устраиваем "ужин", который продолжается до двух ночи. Во время ужина нас особо забавит дядя Вася своими неправдоподобными рассказами о том, как он со своим батальоном долго вытравливал югославских партизан в горах- лет двадцать назад, а затем все расходятся спать. Все устали. У себя в комнате обнаруживаю, что пакетик с черным порошком, который я ношу в нагрудном кармане мундира порвался и я весь в этом порошке! Тем миллиграммы, что еще остались, я старательно пересыпаю в другой пакет, предварительно положив его в газету и сложив это несколько раз.
  Ночью же ко мне стучится дядя Вася и спрашивает меня, нет ли у меня в комнате собаки? я, ошалев от столь неожиданного вопроса отвечаю, что нет, тогда он говорит мне, что "где-то здесь воет собака", я же вслух предполагаю, что собака может быть за окном. Тогда дядя Вася предлагает мне пальнуть из окна несколько раз, на что я ему отвечаю. Что у меня нет патронов к карабину. Патронов же для "друга Стечкина" осталось только два и я их не хочу тратить, пока мне не выдадут новых.
  Тогда Василий спускается на первый этаж, видимо будит кого-то из гостей Калины и они еще около получаса развлекаются тем, что палят в ночной лес трассирующими пулями. Потом слышно, как поднялся Калина, орет, что ему мешают спать и тогда все стихает.
  Я, совершенно обессилев, погружаюсь в сон.
  14. Мне снятся мои старые, давно погибшие фронтовые друзья и еще то, что они назначили мне долгожданную встречу. Я иду на встречу в какой-то мне не известный темный парк. Там я их наконец-то встречаю и мы переговариваемся с ними через какой-то нелепый кустарник. Через время- миг- вечность? - не помню, мне кажется, что эта преграда между нами- ошибка и я, для того, чтобы мои друзья приблизились ко мне, просто на просто руками поднимаю эти кусты, в образовавшийся проход ребята проходят. Время от времени я ловлю на себе мимолетные взгляды их горящих красным глаз. В некоторых я читаю благодарность, что-то типа: так держать!
  Затем все они исчезают во тьме, а я возвращаюсь домой.
  15. Я просыпаюсь на кухне внизу от звуков борьбы и выстрелов. Где-то в темноте слышатся крики дяди Васи и гостей Андрея Калины, затем их ругань. Вбежав в гостиную я понимаю, что- не вероятно- но факт- в доме... волки- их наверное- дюжина- не меньше, они устроили облаву на людей и очень агрессивны. У камина я хватаю кочергу для размешивания углей и, включив везде, где только можно свет пытаюсь пробраться к кому-нибудь в комнату- лишь бы не оставаться одному. Пробежав по одному абсолютно темному коридору- в котором видно лишь мелькание светящихся пар красных глаз- я нечаянно натыкаюсь на растерзанное тело дяди Васи- затем открывается дверь, за которой располагался Калина- и он меня втаскивает внутрь- очень вовремя- дверью мы защемляем волчью морду, несколько раз бьем по ней, но волк все равно рвется к нам, и отступает, только получав моей кочергой прямо в глаз! Нам удается закрыть дверь, и пока Трохин ее держит, мы с Калиной устраиваем из мебели его "номера"- здесь две комнаты с одним выходом в коридор- что-то наподобие баррикады. Несколько волков, не смотря ни на какую пальбу с нашей стороны подряд два часа ломают дверь, а после- в окно я увидел то, чего ни один человек еще не видел со времен сотворения- обошедши дом кругом еще несколько волком пытались забраться к нам в окно, ловко перепрыгивая с ветку на ветку близко стоящих к дому деревьев! Мне приходится долго отбивать их атаки кочергой, а потом троих из них Трохин разносит в клочья из своего карабина.
  Калина бросается к телефону, но тот не работает, вскоре мы слышим предсмертные вопли второго представителя оружейных заводов. Такое впечатление, что его пытают, он вопит долго и очень неистово, все это продолжается где-то около часа, а потом начинает потихоньку светать. Тогда волки, как по приказу, снова сбившись в сплоченную группу уходят из дома, мы все падаем на пол, прежде, чем обессилев уснуть, Калина и его друг- приятель срочно перезаряжают карабины и снимают их с предохранителей. Чтобы экономить порядком растраченные патроны, Трохин ставит свой двуствольный в режим стрельбы из одного ствола. Мы быстро засыпаем.
  Но больше мне ничего не снится. Я как бы проваливаюсь во тьму и меня убаюкивает вой ветра за окном и предрассветная тишина.
  Где-то вдали завыл волк. Он оплакивает своих погибших товарищей.
  Откуда я только это знаю?
  16. Утром к машине, стоящей на улице мы пробираемся перебежками. Пока один бежит- размахивая карабином на боевом взводе- другой сзади его прикрывает. Я- посередине, Трохин выдал мне несколько магазинов к карабину и я теперь при оружии.
  Спокойно добравшись до автомобиля, загружаемся, посматривая друг за другом и определив - оп армейской стандартной практике для себя секторы обстрела.
  Машина быстро заводится и Калина рвет ее с места в карьер. Пока едем по дороге на выезд из заповедника замечаем- по кровавым отпечаткам волчьих лап, что стая волков, напавшая на нас ночью двигалась по этой дороге- но не в сторону черного леса, а в обратном направлении.
  -Боже мой! - вскрикивает Калина- там дальше по дороге дом лесника, а у него дети, жена !- он прибавляет газу еще больше, хотя мы и без этого довольно опасно быстро движемся по скользкой дороге.
  17. Это называется в прямом смысле слова "зверство". В доме лесника все перевернуто кверху дном, там везде кровь, останки тел и снова кровь. Сам он лежит в груде своих внутренностей с абсолютно обглоданной головой- лишь только череп с оставшимися в глазницах глазами белеет на темном полу. В его руках карабин, которым он, видимо, так и не успел воспользоваться. То же самое было с его женой и старшей дочерью. Лишь тщательно прочесав весь дом мы через минут пятнадцать находим его малолетнего сынишку- целого- невредимого, без единой царапины. Поняв, видимо, что лучше в такой передряге не орать парень смотрит на нас, плотно закрыв рот. Потом спрашивает:
  -А где моя мама?
  Ну что ему ответить? Оставив мальчика с Трохиным, я, отведши в сторонку, хватаю Калину за грудки, выхватив пистолет и приставив его к горлу Калины спрашиваю: что бы ты ответил, а? Ведь это все твои эксперименты туту мы встретили, да?
  Он сразу отвечает, что просто решил попробовать, что будет, если смешать порошок с каким-нибудь газом и распылить его над лесом. А у меня перед глазами деревья из моего сна- с зеркальными листьями, в которых я вижу свое искаженное отражение.
  Мы грузимся в машину уже вчетвером, а заметив, что с расстояния метров сто к нам направляются снова невесть откуда появившиеся волки- плотно захлопываем двери, закрываем их изнутри и даем газу. В приспущенное стекло Трохин еще какое-то время отстреливается, а калина ругается, что "прорвались! Через несколько рядов колючки прорвались!". Затем он делает вызов по рации, и уже на выезде из леса нам встречается первый грузовик с пехотой. Я снова ставлю карабин на предохранитель.
  
  Часть 5.
  
  01. В тот же самый день мы вместе с Калиной улетаем в Канаду. Мы следуем из Новосибирска- в Улан- Удэ, оттуда в Хабаровск, затем во Владивосток и уже оттуда- на военном огромном транспортнике на Аляску в Ном. Самолет забит до отказа, но хоть- слава Богу- не людьми а только оборудованием, в салон для пассажиров, расположенный рядом с кабиной летчиков нас не допускают, потому как он до отказа забит какими-то ящиками с лекарствами. Лекарства должны находится постоянно в одном температурном режиме, а люди? Самолет большую часть своего пути совершает на головокружительной- четырнадцать тысяч метров высоте. Мы кутаемся в несколько одеял, которые нам еще на аэродроме выдали, и стараемся спать. Еще употребляем разного рода химические грелки- пакеты, но они быстро кончаются. Хорошо, хоть накануне мы сильно устали, так что уснуть в такой обстановке не представляет для нас затруднение. Мерный гул моторов даже как-то убаюкивает.
  Недалеко же от Нома- мы уже не спим, ожидаем, когда наконец будет посадка, разливая чаек из "долгоиграющих" армейских термосов- наш самолет сопровождают на расстоянии не более трехсот метров слева и справа два американских истребителя. Чрез какое-то время к этому эскорту присоединяется наш штурмовик, и американцы уходят.
  Потом не совсем мягкая посадка в Номе, когда на нас с Калиной обрушивается огромное количество коробок, плохо закрепленных к каркасу фюзеляжа.
  В общем, когда нас встречают "ребята": добро пожаловать в снова русскую Америку! - то уже никакой радушный прием, никакая еда, теплый дом и теплый час с медом и ромом нас не спасают. Мы с Калиной заболеваем, у нас обоих поднимается температура и около четырех дней нам приходится проваляться в местной уютной, хоть и небольшой гостинице. Один номер с двумя комнатами на двоих. Все эти дни я почти не выхожу за свои двери, время от времени приходит доктор, а еще раз в сутки я спускаюсь вниз в нашу офицерскую столовую. Судя же по кашлю из соседней комнаты- Калине то же не очень комфортно. У меня же очень "стреляет" правое ухо, и из-за этой боли- начинают к тому же болеть зубы. Приходится глотать обезболивающие и снотворные таблетки, а потом ходить- как в тумане.
  Но доктор нас очень усиленно пичкает препаратами и через три дня мы, хоть еще и не вполне удовлетворительно себя чувствуем- встаем на ноги, чтобы продолжать путь.
  Еще несколько суток добираемся на попутных вертолетах ровно туда, куда еще они летают, потом же приходится пересесть в джип. Первый раз в жизни- как он сам говорит- калина согласился, чтобы его вел шофер. Калина же продолжает спать. Примерно один раз на сто километров нам попадаются небольшие российские колонны техники.
  И все они идут на восток.
  02. Затем мы договариваемся с Калиной, что будем спать- поочередно- то на заднем сидении один, а другой в хаммеровском багажнике- то, поменявшись, - наоборот.
  Машина трясется и тем самым убаюкивает. Из одного сна я погружаюсь в другой. И хоть в багажнике и сквозит холодом из щелей, но все- таки можно развалится в полный рост.
  Я вынимаю из внутреннего кармана пакетик с остатками порошка, открываю его, чуть- чуть вдыхаю... порошок еще остался, но его очень мало.
  Я слаб, мне нужна помощь, пусть даже так, но мне сейчас нужно стать хоть чуть- чуть сильнее и решительней. В последнюю ночь нашего пути, после того, как на очередной небольшой российской военной базе у нас в очередной раз сменился шофер, я, нечаянно ночью проснувшись ночью, перегибаюсь чрез багажник и смотрю на спящего с раскрытыми глазами Калину.
  Два красных огонька в темноте.
  Водитель, заметив, что я приподнялся спросил, нужно ли мне что. Пришлось соврать, что мне нужно выйти.
  На улице лишь печальные и протяжные завывания ветра и снег. Темная ночь куполом сомкнулась над шоссе и нашим автомобилем с включенными фарами. Я смотрю на небо с его безучастными звездами и светящей холодом Луной. Кажется, что от ее холодного света эта ночь становится еще холоднее.
  Я слегка отливаю под елочку черной струей.
  Значит, все нормально, порошок подействовал, снова не будет смыкаться челюсть и глаза будут гореть красным огнем. Зато появится решительность и сила для последнего рывка.
  Для самого последнего рывка. Лишь бы только это все не оказалось книгой, у которой вырвана последняя страница.
  03. Несколько дней пути на восток, ночуем и едим то в машине, то на военных базах и проверочных постах. Водители никогда не спят и постоянно, без остановок и перерывов ведут автомобиль, иногда нам удается в расчете до следующего пункта заправится топливом у армейских бензоколонок, иногда- "присосаться" к проходящему мимо грузовику с цистерной, но в основном, там где есть мобильная бензоколонка- втроем с водителем выстроившись в цепь по очереди из рук в руки передавая канистры, запасаемся топливом впрок.
  Мы с калиной не изображаем из себя особых начальников , хотя и могли бы и особо не садимся на шеи водителям- если в пути кончается дизтопливо- очень часто сами вылазим из автомобиля, снимаем с крыши прикрепленные канистры и заливаем баки.
  Иногда мы это делаем по одиночке, иногда вместе. Хоть по Уставу это и положено на вражеской территории делать вдвоем- один заправляет, другой- с оружием прикрывает, но какое сопротивление можно встретить в такой глуши?
  Лишь снег, ветер, разбитая нашими многочисленными танками дорога, короткий день, тьма и лес вокруг.
  Смотря на лес, представляю его старым, величественным и красивым готическим замком. Значит, это еще одно подтверждение того, что порошок действует.
  Щеки изнутри, касаясь острых зубов- кровоточат. Раньше это меня тревожило, теперь- радует. Я становлюсь сильнее.
  04. Через несколько дней пути сворачиваем на юг. Пересечение шоссейных дорог Аляски- с востока на запад и дороги, ведущей на юг- в Канаду от центра Аляски- наша большая база. 3000 человек, ремонтные базы, службы радиолокационной разведки, склады обмундирования, оружия и боеприпасов. Госпиталь и огромный аэродром. Здоровенное здание штаба собранное из быстровозводимых специальных пластмассовых конструкций. И... ледяная пустыня вокруг. Завидев еще километров с трех вдали огни базы, водитель радостно оживился- ему скоро обратный путь а нам дальше. Теперь уже в Канаду.
  На базе отмечаемся в местном КГБ- офицер сонного вида, грустно так посмотрев на нас говорит нам, что знает, что должны проследовать Калинин и Тарасенков, Калина отвечает, что наши фамилии несколько другие, но это офицера на смущает- радистка плохо расслышала. Здесь пока еще по пути следования вдоль дорого ретрансляторов не понаставили. Нам предлагают передохнуть день- другой, и поселяют в офицерское общежитие. Опять все те же небольшие комнатки- квартирки, где, во всяком случае, можно хорошо выспаться в тепле и поседеть в комфортном, твоем сортире, на который по очереди еще никто не претендует, как в казарме. Отсидевшись два дня в общежитии, мы с очередной бронеколонной следуем дальше. На российско-канадской границе довольно забавно наблюдать канадских пограничников, которые "обязаны" проверять документы у наших танкистов и водителей БТР-ов. Наш же бронеавтобус пропускают безо всяких досмотров. В автобусе сидят какие-то вооруженные солдаты, постоянно выходят - входят, меняются. Такое впечатление, что канадская территория- это какой-нибудь военный городок где-то в середине России. Во всяком случае, для нас с Калиной трофейный "Хаммер" был более удобным в пути, нежели этот автобус- в "Хаммере" можно было развалится на заднем диване и в багажнике. В автобусе же такой возможности не было. Автобус то переполнялся людьми донельзя, то кроме нас с Калиной и водителя никого не остается. Один только путь изматывает нас донельзя, щурясь, мы встречаем медленно восходящее солнце из- за верхушек сосновых чащоб.
  И тем не менее, то, что мы двигаемся все время на юг чувствуется. Кажется, что становится теплее, и мы немного взбадриваемся. В конце концов в один из вечеров останавливаемся на очередном КПП, откуда утром- как нам говорит водитель- три часа ходу до той самой "нефтяной" скважины.
  Формально, войска присутствуют в Канаде для защиты нового нефтяного месторождения, на разработку которого Россия получила контракт. Одновременно мы расчленяем страну на две части и начинаем активно помогать "французам".
  К небольшой комнате на полу на матрасах вповалку спят одновременно человек девять. Мы, забив себе матрасы- положив на них свои вещи, идем в местную столовую- по армейским талонам получить ужин. В столовой к нам подсаживают пленного американского танкиста- (по статусу ему положено- он офицер) обедать в офицерском отделе столовой, который до сих пор не может отойти от того, как его взяли в плен- над его колонной сработала электронная бомба- скорее ее можно охарактеризовать как большую срабатывающую на высоте пятидесяти метров от земли батарейку- и все компьютеры и электронные приборы в машинах перестали работать. В самых последних танках американской армии от компьютеров зависело даже открывание- закрывание люков. Наши люди затем по полсуток извлекали американцев из их танков при помощи домкратов. А ведь как все хорошо- нажал кнопочку- и люк сам открылся. Не надо напрягаться...да, но только при этом должна работать вся электроника и компьютер.
  Потом мы попросили охранников дать возможность спать пленному вместе с нами в одной комнате.
  Он до трех ночи учил нас играть в покер. Пока учил, обыграл нас несколько раз- получил около шести пачек трофейных сигарет!
  05. Рано утром на вертолетную площадку рядом с КПП, где мы находимся садится небольшой человек- рассчитанный на трех пассажиров и одного пилота. Это прислали за нами, вернее сказать, за Калиной его замы с шахты. Еще несколько часов тряски по дорогам отменяется. Спросив, нет ли еще кого, кому надо на "объект шахта", садимся в вертолет, весело на прощание маша руками пленному американскому танкисту, без охранников вышедшему нас провожать. Ему теперь предстоит долгий путь на юг в расположение первых военных частей США- на обмен. Там наши ребята из СМЕРШ-а обменяют его на какого-нибудь нашего парня.
  06. Сверху объект "шахта" вообще не видим. Его как бы и нет. Мы приземляемся в голом поле, которое оказывается не просто поле- притом покатое, а местная взлетно-посадочная площадка. Высадив нас, вертолет тут же начинает подниматься и, подняв в воздух вперемешку снег и землю, улетает. К нам со стороны небольшого соснового лесочка подбегает вооруженный автоматом офицер и просит пройти. Какое-то время мы идем по лесу, затем еще несколько минут ходим- бродим по путанным тропинкам в самом лесу.
  Наконец, приходим на место. Небольшая бетонная коробочка, торчащая из земли. Небольшая металлическая дверь. Невдалеке - не смотря на хорошую маскировку- я все же различаю- располагается вентиляционная шахта. Из шахты валит пар. То есть из этого можно понять, что эта вентшахта - вытяжная. Как нас учили- нужно запомнить. На всякий случай. Сразу за дверью- узкий коридор- метров пять в длину, в конце коридора- пулеметное гнездо, а прямо перед ним- поворот направо, затем налево- и дверь, ведущая через коридор, огибающий огневую точку дальше. Дальше- небольшой, освещенный сверху дневным светом зальчик, где как и на входе- в пулеметном гнезде дежурит один пехотинец. В зал ведет коридор- а в самом зале лишь одна дверь- лифтовая. Сопровождающий нас офицер знаком (как и Калина) всем охранникам, и нас пропускают при этом ничего не проверяя.
  06. В лифте калина говорит, что самые верхние этажи его бункера- расположенного рядом с шахтой- находятся на глубине около ста метров под землю. Я отвечаю ему, что почти все время, как закончил училище и пошел служить- сижу по таким вот норам. Калина улыбается и говорит, что он то же.
  -Мы похожи на червей... или кротов. Мы должны жить так, чтобы наверху люди, которые по- настоящему ходят п о з е м л е, могли спать спокойно. Все будет в порядке. Неожиданно и безнаказанно никто на нас не нападет. Не посмеют.
  Мне показалось, что Андрей немного завидует обычным, ни к чему такому не причастным людям. А я? Я -нет. Мне что-то уже все равно. После того, как мы ночью легли спать- наигравшись в покер с пленным американцем- я во тьме, среди этого солдафонского храпа снова видел ее. Она пришла снова. Почему-то на этот раз мне кажется, что попрощаться. Она, видимо понимая, что я умею читать по губам, что -то шептала мне, но я не расслышал, что, а читать по губам мне было просто лень. Она еще не закончила, а я от вернулся от нее к стене и уснул. А она еще сидела, я, сквозь сон еще видел ее тень на стене. Но мне уже было все равно. Больше меня ее появления не тревожат. По барабану. По барабану все. Плевать.
  Засыпая, уже улетая в свой сон, который примечателен тем, что является одним из моих последних снов, я, стараясь говорить как можно тише, прошу ее больше не появляться:
  -Не приходи больше, ладно? Мне это все надоело. Скучно. Прощай.
  07. У них это называется "кубрик". Комнатка два на три метра, где с трудом размещается вдоль одна металлическая кровать. Хоть дверь есть- можно закрыться. Есть унитаз и умывальник. Унитаз - за тонюсенькой перегородочкой. Моя комната находится в ряду таких же крохотных комнат для "научных работников" в отсеке для ученых. С остальным комплексом здесь общие- только лестничные клетки ведущие на много этажей под землю. В соответствующие перерывы, на площадки лестничных клеток выходит огромная масса народу- покурить. Все это сборище довольно- странно выглядит, освещенное дневным светом сверху.
  Толпа морлоков.
  Сначала было- рука на изготовку- у кобуры- я сказал Калине, что пора бы ему забрать у меня цилиндр с порошком. Но Калина говорит, что передачу цилиндра лучше всего устроить на глазах восхищенных "молодых ученых"- завлабами и лаборанток- почитателей его, Калины, таланта. То есть торжественно. Тогда откладываем на 11 часов утра следующего дня. Еле сдерживаю улыбку. Просто готов был прыснуть!
  Мне перед развязкой ужасно хочется побывать на земной поверхности, но даже Калина не имеет такой привилегии. Полная секретность.
  Мы находимся в несколько изолированном "научном" отсеке комплекса. Поужинав в компании калины и еще нескольких его ребят из его лаборатории, выяснив, что для того, чтобы вторая- специально изготовленная для Канады бомба встала на боевое дежурство нужно лишь одно- насыпать в нее смесь из взрывчатого вещества и порошка, что бомба, предназначенная для боевого дежурства в России- под Новосибирском вот- вот будет вывезена, лишь ее место займет другая. Задав вопрос- что специально для разных стран нужны обязательно разные бомбы?- и получив ответ, что да- разной мощности, рассчитанные на скважины разной глубины- я прошу всех меня простить и отправляюсь спать.
  Так! Завтра, скорее всего, конец. И проекту "Черный крест" и мне самому. Калина знает способ промышленного получения черного порошка, но еще все не записал- в расход! Одна бомба здесь готова к применению? - в расход и ее! Взорвать. Вторую не возможно создать- главный компонент в отсутствии.
  Даже не знаю, чего мне больше сейчас хочется- сделать до конца это дело, или же попробовать спасти свою жизнь? Но нет, я гоню эти мысли подальше от себя. Я должен.
  Мне даже придется бороться за собственную жизнь, чтобы сделать свое дело- уничтожить проект. А когда я все доделаю до конца- если удастся, то совокупность всего что я сотворил потянет на тысячу высших мер! Странно это- выживать, чтобы сделать дело, которое убьет меня!
  Вместе со мной, наверное, погибнут все триста работников шахты.
  Их можно назвать последними жертвами, принесенными на алтарь свободы мира от страшного влияния "Черного креста".
  Я представляю себе алтарь- и на нем многочисленные человеческие жертвы, кровь льется рекой. Это меня возбуждает. Да! Да! Хорошо! И я, как жрец некоего культа, принесший эти жертвы- с наслаждением, доводящим до нечувствительности, пью кровь своих жертв, уже начиная разжигать огонь, пожирающий их мясо.
  08. Я просыпаюсь от того, что мне страшно. Мне холодно и страшно. Закутавшись в одеяло я иду курить на лестничную клетку, а там- дикое задымление! Заткнув нос одеялом- бегу к дежурному по воздухоподаче. Паренек весело сообщает мне, что
  -А у нас так каждую ночь!- и предлагает покурить у трубы с решеткой, куда втягивается воздух из каптерки дежурного по вентиляции. Пока паренек отворачивается, я, определив, где здесь труба, по которой воздух идет в жилые комнаты- приоткрыв немного одну из затворок- высыпаю туда содержимое- все, что осталось пакетика черным порошком. Все у меня больше нет порошка. Только слабая черная пыль ,да и то ели различимая. Пакетик кладу обратно в карман.
  Завтра будет весело. Поблагодарив, направляюсь обратно к себе- досыпать. Но, сами понимаете, когда такие дела... заснуть, даже если тебе все равно, трудно. Сижу всю ночь- до утра, уткнувшись в потолок. Лишь под утро- часов в семь, совершенно измочаленный, снова отрубаюсь.
  Мне снится, что я отдаю Калине цилиндр, а в цилиндре порошок... есть! Ничего не произошло и мы продолжаем жить, как прежде.
  Все отлично.
  Я вздрагиваю, просыпаясь, нет, все не так. Далеко не так. Даже специально смотрю в цилиндр- пусто. Сон меня утешал.
  А что? Ведь даже если в цилиндре что-то и было бы, по правде сказать- нужно это изничтожить? Я думаю о том, что скажу Калине, что цилиндр не открывал, что как взял его в Песчаной- так и привез сюда, а внутрь не заглядывал.
  Ах, жить хочется! Но отступать уже поздно. Сам же себе- зная свою любовь в последний момент сворачивать, - и сжег мосты.
  Девять часов. Я иду умываться, бриться. Затем завтрак и подготовка к торжественной передаче порошка от военных- науке! Для меня же- последний парад наступает! Я должен просто блестеть! Точу последние две пули- для Калины (пули- разрывные), и смазываю- в последний раз своего "друга Стечкина". Не подведи, мужик...
  Калина в подземной столовой еще удивляется, почему это сегодня на завтрак так мало народу явилось. Обычно- толпа, аж компота на всех не хватает, кому-то приходится ждать, пока новую партию концентрата водой разбавят. Но я-то знаю...
  Подземное многоэтажное сооружение бункерного типа как бы вымерло. Только изредка где-нибудь послышится скрип металлической двери, чьи-то голодные вздохи да то, как чьи-то острые и прочные как сталь когти обо что-нибудь скребутся...
  08. В 10. 55 везде, кроме главной лаборатории выключается свет. Но научные "светилы" этого не замечают- они все здесь уже как полчаса и за двери никто из них носа не кажет. Даже покурить. Все слушают речи Калины, его лекцию. То, что это его выступление- последнее в его жизни, даже он сам не знает.
  Ах, если бы хоть кто-то догадывался о том, какие силы тьмы дремлют еще снаружи лаборатории. Но знаю только я. Сдерживаю их своей волей, как самый старый и опытный зверь...
  Ровно в 11 я открываю двери. Калина торжественным жестом указывает на меня, говоря, а вот и наш цилиндр, в котором находится материал для нашей будущей чудо- бомбы. Лаборанты и лаборантки- все в белых халатах, почти все поголовно в очках восхищенно слушают Андрея Калину- поворачиваются ко мне, несколько десятков пар глаз разглядывают парня в черной кгб-шой форме. Я достаю из своего зеленого защитного цвета ранца, с черным серпом и молотом- платиновый цилиндр. Несу еще несколько метров на вытянутой вверх руке- я улыбаюсь- Андрей, примите!
  Андрей в ответ несколько минут- не говоря что я сделал, говорит, что я очень-очень-очень сильно помог науке, единолично разыскивая чуть ли не по всему свету порошок.
  Вот оно! Вот оно! Вот оно!! Еще чуть- чуть, еще немного- Калина ломает сургучевую пломбу и смотрит в цилиндр.
  Пауза.
  09. Пока он все никак не может словами передать то, что его так потрясло- он хватает ртом воздух- как рыба, выброшенная на берег- я от себя пытаюсь вставить слово. Итак, я говорю, обращаясь при этом не только к Калине, но и ко всем его помощникам и помощницам по изготовлению сверхновой сверхмощной бомбы:
  -Андрей! Что ты хочешь?
  -Ты хочешь, чтобы с Земли сняли мантию, как кожуру с переспелого мандарина? Или ты хочешь смешать черный порошок с розовым газом и развеять его над землей, превращая людей, животных, насекомых, рыб в машины по добыче мяса на беспощадное пропитание?
  -Ты хочешь, чтобы все закончилось, прекратилось?
  Ты желаешь, что бы лета перестали?
  Но он слишком ошеломлен. Он опускает свой длинный нос в контейнер- и я вижу, как его глаза чуть- чуть начинают отблескивать красным.
  -Я вот долго думал... Я думал, почему у мутировавших людей и животных глаза светятся в темноте красным светом...- мои слова не понимает из присутствующих, пожалуй, никто- лишь он...
  -Ну и почему же?- Калина больше не ошеломлен. Он выпрямился у устремил на меня свой взгляд. Даже, скажем так, не свой взгляд, но звериный взгляд- сверлом в зрачок- насквозь, так, чтобы мозги на сверло намотать...
  Но и я спокоен. Пусть в нем на полсекунды и проснулся зверь, это уже ничего не изменит.
  -Просто это отблеск огня. Адского огня, идущего с самого дна самого ада.
  ..........................
  Моей воли больше нет, чтобы сдерживать зло, рвущуюся сюда из- за дверей -скребыхание, топот, вскрики и вздохи наконец обретают видимые и осязаемые черты. В лабораторию, где находятся- один гб-шник, один "светило" бомбительной науки и кучка его сотрудников- человек пятьдесят мужчин и женщин- входят звери. Это то, во что превратились за эту ночь остальные обитатели бункера.
  Сотрудники Калины как-то пятясь задом все разом пытаются спрятаться у него а спиной, но даже за такой спиной- спиной такого гения, едрит его налево - полусотне человек никак не укрыться.
  А у них даже пистолетов при себе нет. Калина настроен решительно, и будет драться до конца, да он уже и не человек, в полном смысле этого слова, но вот остальные... я предчувствую бойню и кровь. Кровь меня возбуждает, как зверя. Но их смерти меня огорчают, как человека.
  Все
  больше моих сил нет. Моя воля на этом кончилась, я отступаю назад, а звери в несколько прыжков достигают "мяса". Меня сшибают с ног и я падаю под какой-то стол.
  Калина в один прыжок преодолев метров 12, жмет на охранном пульте экстренную кнопку SOS, после чего, оставив своих почитателей на закусь зверью- делает ноги. Я, на ходу расстегивая кобуру, пробираюсь через толпу жестоких монстров, рвущих на части человеческие тела. От меня пахнет зверем, меня не трогают, они все еще помнят болезненное влияние моей воли, но я понимаю, что если сейчас же всю эту бодягу не накрыть медным тазом- от них ,в конце концов, достанется и мне.
  10. Сколько б я не бежал, как бы не несся, он- впереди, у меня нет даже доли секунды прицелится, но все же я знаю, куда он бежит,- а это лучше, чем остаться с ним один на один в бункере. Включился аварийный генератор. Светит неровный, моргающий и мигающий свет. Тени вокруг от завалов мебели и оборудования- то удлиняются, то исчезают вовсе, но я все равно вижу его. Пусть на чуть-чуть- но вижу, куда он бежит.
  Мелькнул белый халат- вниз по лестнице-, его спина- потом он сворачивает по коридору налево. У поворота притормаживаю- чтобы быть готовым к тому, что он меня подождал, - но нет, миновав поворот я снова вижу его белую спину на конце другого коридора, грохот бегущих ног по металлическому полу.
  Он проносится по лестницам вниз- все ниже и ниже, уже несколько этажей.
  А затем- тишина. Отсюда не слышно даже, как наверху пируют вампиры, пожирая мясо еще живых людей и запивая это кровью.
  Я вхожу в огромную залу- минуя небольшую металлическую дверь, и вижу наконец- то ее.
  11. Бомба висит на нескольких толстых стальных тросах под сводчатым- выдолбленным в массиве скалы потолком. Огромный зал, в той части которого, куда уже почти не доходит свет - черная дыра.
  Скважина.
  Бомба, в случае боевой тревоги опускается в скважину- глубоко- глубоко под землю (хотя я находясь здесь и кажется, что глубже уже некуда), по специальным тросам, потом по отсчету назначенного времени она должна рвануть вместе со своей сестрой- бомбой, той, что должны были расположить в России.
  Та бомба- номер два, на которую я смотрю- должна была по замыслу вернуться в Новосибирск, а здесь, если бы не я, создали бы еще одну, более мощную.
  А вот хрен вам!
  
  Я смотрю наверх - метров сорок пустого пространства, прежде чем начинается потолок. Огромный венткороб, идущий сквозь зал, лебедки, пульт управления- стол с компьютером.
  
  Калина, сидя как лягушка, когтями вцепившись в металл вентиляционного хода, думает, видимо, что я его не заметил. Он расположился почти под потолком, и даже если его клыки, с которых капает бешенная слюна вперемешку с его кровью и когти и не порвут меня в минуту на части- он сможет мне просто массой своей- упав на меня сломать мне хребет.
  Он и падает, только я отскакиваю. Он падает с потолка не потому, что сам так спланировал, но потому, что моя пуля с тупым концом- больше я не заряжаю пистолеты холостыми- бьет его в грудь. Очень болезненно- тупая пуля.
  Он ломает себе кости, он расшибает себе голову, но на всякий все- таки случай я подхожу к нему поближе и добиваю его снося полчерепа.
  Потом я кладу свой старый пистолет на пол. И он, и я отстрелялись. Спи теперь спокойно мой друг, тебе нашлось достойное место, рядом с мертвым зверем, на глубине более сотни метров под землей.
  Калина с его идеей искусственного производства порошка канул в небытие. Не знаю зачем, но я мочусь на его мертвое тело.
  Калины больше нет, порошка больше нет.
  Осталось лишь одно "вместилище" материи оставшейся от черного креста- многотонная бомба- мама. Царь- бомба.
  Активизируя компьютер, я отсылаю ее в скважину.
  12. Пока она "уходит", я сажусь на пол в самом центре залы- недалеко от тела того, что осталось от Андрея калины и своего пистолета. Из бункера пытаются проломить металлическую дверь звери. Из вентшахты пытаются проломить стенки спецназовцы, пришедшие по тревоге. Я помогаю спецам- отковыриваю -раня себе руки- металлические листы:
  -Ребята! Ребята! Скорее! Тут такое!- пока они выбираются внутрь бункера- я пытаюсь забраться в вентшахту.
  Я все думаю, сколько времени понадобится бомбе на то, чтобы опустится на расчетную глубину и взорваться. Когда спецназовцы- в противогазах- с автоматами вперед себя осматриваются в зале- а я уже внутри вентшахты ищу путей наверх, наружу, на землю- звери сокрушают, наконец, двери и врываются в залу.
  Атака. Спецназовцы, паля перед собой, бросаются на зверей, звери же , размахивая тем, что был некогда человеческими руками- бросаются на спецназовцев.
  Кровь и огонь! Вверх взмывают человеческие и нечеловеческие останки. Фонтанирует темно- красная и черная кровь.
  А потом...
  А потом, как будто бы кто- то высосал из бункера и шахты- скважины воздух. Просто вдохнул его в себя- и все. Кто-то, кто находится внизу. Вех прижимает давлением к полу. Даже меня, хотя я и нахожусь уже внутри вентиляционного короба- приспосабливаясь к люльке, на которой сюда спустились ребята из отряда немедленного реагирования.
  Потом я понял. Бомба- должна была взорваться- но так же, как в случае с Катей- произошел обратный эффект- энергия, чтобы высвободить еще больше энергии жжет энергию, и как бы нечаянно поглощает ее всю. Бомба всасывает в себя не только высвобожденную огромную энергию, но и корпус бомбы, но и воздух вокруг.
  Пук!!!
  Воздух высвобождается обратно, и его огромные массы со свистом и гигантской скоростью из глубин земли летят в обратном направлении. Все, кто был в зале, оказались раздавлены на потолке.
  А тот, кто был в вентшахте, выбрасывается наружу- пролетев вверх больше ста метров.
  13. Хорошо, хоть снаружи вентиляционный канал не имел железобетонного перекрытия- лишь настил из досок, хорошо прикрытый- для маскировки массой еловых ветвей. Меня подбрасывает на двадцать, наверное метров вверх, я бьюсь о дерево, мне хлещет по лицу эта хвоя, иголки- шишки там разные- но я падаю на землю все- таки живой.
  Когда же, выпучив глаза- аж через противогаз видно - наставив на меня стволы суперлегких "Абаканов"- ко мне приближается еще одна группа "специалистов"- стометровый- в высоту, подземный бункер обрушается. Мы все скопом летим обратно вниз. Мы все снова на сто метров летим вниз.
  Мне это напоминает обвал могилы. Все, кто падает, ломают себе кости, но остаются живыми. Снег и маскировочные завалы деревьев с густой кроной амортизируют еще один удар.
  Все. Калины нет. Порошка нет. Бомбы нет. Вампиры все раздавлены обрушившимся бетоном.
  
  Проект "Черный крест" закрыт. На этот раз -сто пудово окончательно. По нему много материалов, бумажек- да только что они без вещественных доказательств? Пшик!
  Я смеюсь, хоть и кровь хлещет изо рта. Наконец-то. Меня не пощадят, но я сделал все, что мог. И даже больше- все, что должен был.
  Ко мне приходит успокоение, а когда надо мной зависает сверхлегкий эвакуационный вертолет, я даже позволяю себе от усталости потерять сознание.
  14. Мне на голову капает вода, но это все по хрену. Иногда я писаюсь в штаны, но это мне то же по хрену. Меня кормят только кашкой и таблетками, но недостаток мяса я компенсирую себе ловлей крыс. Сквозь решетки в камеру для буйных военной психиатрической больницы врывается холодный зимний подмосковный ветер.
  Выть по ночам мне то же запрещают.
  Тишина. Здесь по ночам должна быть тишина.
  Иногда- (по пятницам) дают попить сладкого чаю. Но чай из пустырника.
  Смирнов, когда меня привезли в Москву сказал мне, что мне сильно повезло.
  -Я давно понял, что ты предатель и сволочь- когда узнал, что ты в еще Новосибирске весь черный порошок из контейнера вытряс! Мы давно на тебя Главному докладывали- что ты человек не надежный, а он все- внук, понимаешь ли, такого деда!
  Меня щадили за заслуги деда. Но они меня- я это понимаю по их озлобленности- недооценили. Не знали, что я выкину. И просчитались. Они думали, что я на серьезные дела не способен. А вот вам!
  И еще... у них долго не было прямых доказательств того, что я планирую уничтожить проект. А когда появились- было уже поздно. Третья мировая война повернулась вспять.
  Но Главный- не в пример того, под кого он так усиленно косит- решил меня пощадить- записать в шизики, полечить- поуспокаивать и года через два выпустить с Богом. Но когда я выйду- мне грозит лишь работа сторожем на каком-нибудь складе- и пенсия по шизоидной инвалидности. Мне, как "выпускнику" шизоидной академии дадут однокомнатную квартирку с кухней-нишей и душем вместо ванны где-нибудь за МКАД-ом, и свой Филевский парк я буду вспоминать разве что только в сладких снах.
  И это то же только за то, что мой дед был- ого-го!
  Другой бы на моем месте пропал бы. О том, что он существует, товарищ Первый просто бы не догадался.
  Ну да ладно.
  
  Иногда ко мне приходят посетители. Приходила заплаканная мать вместе с рассерженным отцом. Приходил- на по-быстрому - пролетом из одной части оккупированной Земли- в другую Эдуард...
  -Че раскис-то, Леха? Да ладно! Мы-то еще повоюем!
  Как будто он не навоевался.
  Наташа Рекуданова приносила пирожки.
  Она снова спрашивала меня о том, как погиб Саша, а я снова забыл, что врал ей про гибель ее мужа в прошлый раз.
  Иногда заходят Комиссаров, Панков и Прокофьев. Но эти ребята все больше молчат.
  Ну... хоть хлеба не просят.
  Лишь она больше не заявлялась. Я ее отвадил. Своим невниманием к шепоту ее губ.
  15. Уже весной, значительно скостив мне срок пребывания в больнице, перед выпиской, меня- в последний раз под конвоем привезли к Первому.
  Он долго говорил о том, как был молодым восхищенным юношей, который ловил как откровение свыше слова моего деда на каком-то там выступлении. Он вспоминал старые времена- годы борьбы:
  -Сколько же гадов тогда нам пришлось победить...
  далекая революция расчистила нам дорогу в будущее. И теперь некогда молодые люди, начинавшие свой политический путь с моим дедом- который тогда уже был, прямо скажем, развалиной- постарели, и должны передать дела молодым.
  В этот момент я вспоминаю Калину и его готовность все взорвать. Вот она- энергия молодости! Гори все синим пламенем. Не красивый из него зверь получился- даже неудобно как-то, очень уж волосатый и немного кривоногий.
  Я слушаю всю эту дребедень про патриотизм, про страну, про мою дальнейшую судьбу... я киваю головой, когда Первый говорит о том, что бы я выйдя из Кремля первым делом сходил к мемориальной могиле деда- цветочки положить.
  
  Но тогда меня прорывает. Я не могу! Я не могу молчать и высказываю Главному все, что думаю про систему- я говорю ему о проекте "Черный крест", о проекте "Черный лес", о людях- монстрах и чудовищах- лисах, волках и зайцах, я говорю ему про кровь и человеческие внутренности , вынутые вампиром наружу из живого человека для пожирания, я говорю ему про тайные операции поиска и уничтожения вампиров, в которых выживал только я один и то благодаря лишь тому, что сам нанюхался этой дряни...
  Петраков поворачивается к Смирнову:
  -Что? Это правда?
  Смиронв улыбается- шизики они ведь убедииииииииииительна говорят всегда, товарищ Первый!
  -Ну... выдумки все это ,вы- дум- ки! - Смирнов поворачивается ко мне и повторяет еще раз, подло глядя мне прямо в глаза: выдумываете вы все, молодой человек, выдумываете!
  Меня выводят, и я, оглянувшись, вижу Петракова со спины- он пыхнул трубкой:
  -Жаль парня. Совсем сумасшедший. Совсем.
  Главный покачивает головой. Смирнов ему поддакивает- мы за ним наблюдение установим, если что выкинет- снова лечится отправим. Куда-нибудь подальше от Москвы- на курорт какой-нибудь. В Сухуми, например, на Сталинскую дачу.
  Петраков похож на человека, из милосердия пытавшегося помочь другому. Но дальше- он уже не властен что- либо изменить. Все. Черта.
  16. Последний привет из ада. Во мне последний раз просыпается зверь, и разорвав смирительную рубашку- кидается в сторону Первого. Смирнов выхватывает пистолет- но зверь гнет дуло колесом.
  Затем я хватаю чернильницу самого Сталина и бью товарища Главного ею в висок. Но потом- все. Успокоение. Я бы и рад бы, чтобы зверь еще проявил себя, но нет. Он оставляет меня и на этот раз навсегда.
  Больше глаза в темноте не светятся. И челюсть смыкается.
  17. Смирнов говорит мне, что это он пошутил, когда говорил, что его ведомство не применяет пыток. Он вынимает из ящика своего стола напильник, пассатижи и молоток.
  -Еще как применяем!
  Я смеюсь, что "надеюсь теперь Первого будут охранять, как надо". Смирнов скалит зубы, что я теперь по закону не шизик. А преступник, что покушение на Первого даже шизоиду стоит голову.
  Затем он снова убирает молоток, пассатижи и напильник в ящик стола., а достает отвертку-
  -Коль уж такой сильный. Может мне ручку привинтишь? И мы вместе чиним ему его лубянский стол.
  -Чего ты выкинул? Коль уж облажался, но тебе, блин, и жизнь и свободу оставили- сиди, молчи, падла... так нет же...
  Затем мы идем с ним в тот самый кабинет, где пол кафельный. Ребята- конвоиры мне даже не надевают наручники- так, идем- как бы прогуливаемся вместе со Смирновым, а затем прощаемся.
  Парнишка- курсант говорит мне, что я могу сказать последнее слово, и что я должен повернуться к стене. Я поворачиваюсь, отвечая, что сказать мне нечего.
  Проходит несколько секунд молчания, после чего я вдруг вспоминаю, что мне есть как- раз что сказать, и я даже рот открываю, что бы произнести
  Передайте Петракову мои наиглубочайшие извинения...
  Но не успеваю. Картина как-то резко меняется, и перед моими глазами уже не просто кирпичная стена, а все та же кирпичная стена- но с каким-то красным пятном. А рядом с ним белые сопли и какие-то белые кусочки чего-то, по видимому, твердого.
  А потом я вижу эту стену снизу. Так, как если бы смотреть на нее лежа, упершись носом в пол.
  
  Через несколько минут один из тюремных охранников начинает смывать водой из шланга кровь со стены. Вода, весело журча, вперемешку с моей кровью и мозгами, а так же с кусочками черепа стремительно исчезает в канализационной дыре в полу.
  
  Затем в кирпичной стене невесть откуда появляется- как бы из некоего тумана- дверь, и я спокойно, не смотря на блюющего рядом в ведро курсантика, - встаю, и, открыв ее, выхожу.
  
  
  До свидания, товарищи. Не поминайте лихом, я старался быть хорошим парнем!
  
  К О Н Е Ц
  
  
  Послесловие.
  Если вам, кода будете в Москве удастся найти свободное время- не почтите за труд заглянуть как-нибудь на воинское кладбище номер семнадцать.
  Там в одной из ячеек кремированных за табличкой "Тарасенко Алексей" стоит серебряный цилиндр, в каких обычно помещают прах погибшего на войне солдата.
  Иногда сюда, к этой ячейке приходят люди. Мать погибшего, отец. Один раз в три года заходит- проездом из командировки в командировку- с каждым разом все более устающий Эдуард Григорьев. Когда он тут появляется, то он или один, или вместе с одной женщиной. Ее зовут Наташа. Наташа- жена некогда погибшего Саши Рекуданова. Они кладут перед ячейкой гвоздики и о чем- то тихо переговариваются. Эдуард, если прислушаться, говорит расстроенной Наташе, что :
  -Ну, все- таки друг наш общий! Бывший...
  А Наташа, недовольная, что-то ему возражает:
  -Все, кто имел с ним дело- в могиле!
  
  В одно из таких посещений Наташе показалось, что рядом ячейкой появилась- как из воздуха- девушка, что-то неслышно шепчущая. Когда же Наташа на полсекунды перевела взгляд- девушка- куда-то исчезла.
  Наташа еще подумала- привидится же всякое!
  Но ни Наташа, ни Эдуард, ни родители Алексея, ни даже та девушка, которая появляется из воздуха и ведать даже ничего не ведают о том, что в серебряном цилиндре, стоящем в ячейке за табличкой: "Тарасенко Алексей", праха Тарасенко Алексея нет. Да и не было никогда!
  Все дело в том, что во время кремации тела Тарасенко произошел взрыв. В старом и грязном мундире, в нагрудном кармане, лежал пакетик. Так вот, соприкоснувшись с огнем...
  При кремации трупа присутствовал начальник СМЕРША товарищ Смирнов.
  Взрыв огромной силы снес с лица земли здоровенный и мрачный военный кирпичной постройки крематорий, к ужасу окрестных жителей разбросав трупы, готовящиеся к сожжению, в радиусе нескольких сот метров. Некоторые из них мрачно так свисали с балконов и крыш небольшой этажности жилых домов, стеклянными глазами с неким как бы укором живым сканируя пространство вокруг себя.
  
  Итак, даже Смирнов погиб. Это был последний человек, который знал о проекте "Черный крест" правду.
  Товарищ же Первый умер еще до кремации Тарасенки от сильной головной боли в виске, и его похоронили с большими почестями (как положено) у Кремлевской стены.
  
  В день похорон Петракова, аккурат, сразу после того, как по всей стране единовременно отгудели в течении пяти минут гудки многочисленных заводов и фабрик прошел первый весенний дождь.
  Он шел, растворяя еще лежащий повсюду снег, тем самым как бы ознаменовав начало новой эпохи в жизни великой страны.
  Новой жизни без проекта
  ..........................................
  ЧЕРНЫЙ КРЕСТ
  
  Февраль 2004 года.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"