Как мечтал твой Бог, создавая тебя и всё вокруг для тебя.
Три закадычных друга лет двенадцати сидели на длинном бревне возле дома дяди Васи - местного фельдшера - и с хрустом уплетали чипсы, запивая их кока-колой. Треск от ломающихся под молодыми зубами тонких ломтиков высушенного картофеля стоял такой, что даже собаки из ближайших домов притихли, с тревогой поджав уши.
Коричневая шипучая жидкость иностранного производства с весело лопающимися пузырьками, проникая в желудки, растворяла всё на своём пути. Она напоминала горную речку, огибающую пороги и создающую водовороты, которые втягивали в себя скрытые от чужих глаз детские страхи.
Возникающие словно из-под земли водопады низвергающимися потоками выплёскивали наружу подростковые мечты о будущей счастливой жизни. Солнце, речка, летние каникулы не могли создать для друзей ничего другого, кроме как мираж прямой дороги с раскатанным зеркальным асфальтом, без колдобин и трещин. Будущее им представлялось увеселительной прогулкой по шоссе с односторонним движением, без регулировщиков, на один только зелёный свет.
"Катастрофически полезная" еда была куплена троицей в ближайшем сельском минимаркете, полки которого изобилием красочных упаковок напоминали скорее новогоднюю ёлку, чем магазин продуктов. Друзья не знали прошлого. Советский союз, перестройка, лихие девяностые смотрели на ребят лишь с фотографий старых пожелтевших газет, зачем-то связками хранимых на чердаках местных жителей. Может, их припрятали для розжига печки, да так и забыли, когда в деревню провели наконец-таки газ. А возможно, газеты хранили для сдачи в приёмные пункты, в надежде, что вернутся старые добрые времена обмена макулатуры на книги. Иногда брежневские годы на мгновение показывали нос в рассказах старших и тут же надолго прятались обратно в головы людей, живших в так называемый застойный период спокойного советского прошлого и хорошо его помнивших.
Сейчас всё было по-другому, а молодым любителям быстрого перекуса казалось, что окружающий мир был таким всегда. Разнообразные гаджеты, интернет, Wi-Fi, для них являлись чем-то незыблемым, вечным столпом, существовавшим в том или ином виде и при Петре Великом, и при Горбачёве. Хотя в расстановке периодов правления первого и второго государственных деятелей в хронологической последовательности им иной раз случалось ошибаться. Ничего страшного. Для пацанов это было непринципиально.
- Петя, а кем ты станешь, когда закончишь школу? - спрашивал у друга белобрысый Игорь, беря в руки очередной хрустящий кусочек.
Пётр посерьёзнел. Сдвинув брови домиком, он посмотрел в голубое небо, будто там был написан ответ на этот вопрос. Безоблачное пространство счастливым куполом с отцовской нежностью укрывало ребят, создавая атмосферу значимости разговора.
- В Москву подамся, в университет, - отвечал не в меру взрослый с виду пацан.
В Петином мозгу однажды увиденное по телевизору здание МГУ на Ленинских горах ассоциировалось с направлением, по которому должен идти уважающий себя молодой человек, тянущийся к знаниям.
- Нет, учёба - это не про меня, - со смекалистой искоркой в глазах рассуждал Игорёк, - я в бизнес метнусь. У кого деньги, тот и на коне! - продолжал мечтать подросток, взбалтывая напиток и пытаясь выпустить из него наружу сотни неспокойных пузырьков, - фирму открою и буду торговать оптом вот такими же чипсами.
Пакетик в руках Игорька вдруг превратился в символ будущей безбедной жизни. Он поднял его кверху, словно флаг всех предпринимателей. Импровизированный штандарт был рассмотрен со всех сторон, начиная с полосочек штрихкода и заканчивая громким названием: "Хрустяшки со сметаной".
- Заработаю кучу денег, построю большой дом, куплю джип..., - задумчиво произнёс кандидат в местные олигархи, мысленно отдаляясь от друзей.
Упаковка чипсов, переливаясь под солнечными лучами, манила своим сверкающим образом, соблазняя ещё не окрепшую мальчишескую душу. Игорь, видимо, хотел бы и дальше продолжить перечислять блага, которые сулило общество потребления. Но белобрысая фантазия иссякла, закончившись на автомашине.
- А я с мамкой-папкой останусь, буду им по хозяйству помогать, - вклинился в разговор третий друг - Санёк. Он был ниже всех ростом, коренастый и почему-то всегда пребывающий в хорошем настроении. В этот момент звёзды, которые из-за дневного времени не были видны на небосводе, чуть успокоились. Третий решил всё же оставить их в целости. "Пусть другие хватают, я как-нибудь без них обойдусь", - думал про себя Саня.
- Ты что, всегда будешь прятаться за родительской спиной? - удивлённо спросил Игорь у парнишки. Ему было не понять отсутствие амбиций у друга. Тот лишь улыбнулся и пожал плечами, не желая отвечать на вопросы, на которые он, по-видимому, не знал ответа.
Разговор троицы мог продолжаться ещё долго, но на небо, откуда ни возьмись, набежали тучи, похожие с виду на животастых ГИБДДешников, перегораживающих дорогу. Полил мелкий моросящий дождь.
- Тук-тук-тук, тук-тук-тук, - чеканили морзянку сущности из будущего. Капли падали на головы ребят, прогоняя мечтателей по домам в деревне, затерявшейся где-то на российских просторах.
- Тук-тук-тук, тук-тук-тук, - и вот уже нет никого на сером бревне с облезлой корой.
- Э-хе-хе, - послышался вздох из-за забора. Грубый, словно потрескавшийся от времени голос поднимался из-за деревянного частокола и таял, исчезая в водяных хрусталиках - слезах Бога, плачущего над прозаичностью жизни.
А за границей видимого мира, у себя в огороде на пеньке, сидел тот самый шестидесятилетний фельдшер Василий Петрович Спиридонов. Он слышал разговор троих молодых людей и думал о собственной судьбе. Рядом, на неказистом столике, сколоченном из досок, стоял стопарик самогона и лежал сочный солёный огурец. Капельки дождя изредка попадали в рюмку и понижали градус жгучего напитка. Но находящийся на пороге пенсии работник медицинского фронта не замечал смешивания жидкостей. Мужчина смотрел то ли на большой куст белой сирени, распустившейся перед самым Днём России - непонятным для него праздником, то ли глубоко в себя - в поисках перекрёстка, на котором он свернул куда-то в сторону от своих мальчишеских мечтаний.
Сирень напоминала ему полную женщину Стасю - бухгалтера из местного сельсовета, почему-то деловито крутившую ручку арифмометра - давно забытой механической настольной машины для вычислений. Вращая ручку то по часовой стрелке, то против неё, мадам производила статистический расчёт: каков процент вероятности стать Ломоносовым или Рокфеллером у тех пацанов, сидевших на бревне, и вообще, у всех, кто сейчас хоть одним глазком пытается заглянуть в своё будущее. Арифмометр, пыхтя и скрипя своими шестерёнками, упорно показывал одни нули...
Где-то после сотой попытки умножения и деления Василий Петрович вздохнул ещё раз:
- Э-хе-хе, - и стопочка была опрокинута.
Дождь заканчивался. Солнце выглядывало из-за туч, радостно подмигивая фельдшеру. Жизнь, секунду назад казавшаяся никчёмной, наливалась новыми яркими красками. Впереди было целое лето. Лето, которое дядя Вася должен был прожить с уверенностью, что он никогда не разлучится со своей мечтой... А после лета? А после лета - как повезёт...