ПРО СИБИРСКУЮ ДЕВОЧКУ

1. 

Творенья обескрылены с зарею,
И пальцы мглу сырую теребят...
Тиха и странна дева над рекою,
А снизу - ой, струей холодной яд...

Вступление такое вот... О Янке
Немного слов. Что в песнях исцелит?..
Средь ровно-душных - сизой чужестранке,
К кому не вызван доктор Айболит.

Ой, Янка, боль, безмерная усталость,
Измученность расплывчатой войной,
Печаль... Что так бессильно смотрит жалость?!..
И ты - куда?.. Чьих рук... какой судьбой?.. 

Уходит в неизвестность, в черно-белом
На память оставаясь в снах кассет.
Чем это было, что поет и пело?
И что в конце - всё в ужас или в свет?

Дымятся избы, и микрорайоны
И дали - с прежней болью... Мать-Сибирь...
Кажись, девчонка не любила троны, 
Что в цепи мордобоев тянут мир.

Домой - без сил, избившись об пороги?
Но вот куда - домой, вот в чем вопрос...
А правда же, конвои и дороги
Не только деструктивно били в нос?!..

...Попадали с доски игрушки в тире,
Сметал буран фанерную страну...
През зеркалом стою в сыром мундире,
Я только что с войны... Нет - на войну!..

2.

Лечила птичек, кошечек,
Жалела деток, мошечек,
И сочиняла песенки,
Прыг-скокая по лесенке.
И только по ступенечкам,
По шпалочкам, по фенечкам -
Всё песенки протяжнее,
Грустинки всё затяжнее...
Метель, снежинки белые
Смешинки-сказки смелые 
Все заметали, плакали
То песнями, то драками. 
И выросла панкушею! 
Но только равнодушия 
До панка недостало ей,
Чужая боль стонала ей...
Гитарный ритм - нервишечки
Срываются... А вышечки 
Над полем все мерещатся,
Печали-речки плещутся.
В сердечке - сны и песенки,
В реальности - деперессии
Её периодически 
Хватали - истерически
За грудки - сделать страшное 
Шепча. И врукопашную
Её хватали, лишь за дверь 
Друзья уйдут: "Моя теперь!.."
Вздыхала и свыкалася,
С депрессией тягалася.
Брала гитару. Капало 
Всё с крыши - сердце плакало.
И плач от сердца - струйкою,
На струны - ветродуйкою,
И "А-а-а..." протяжное,
И "О-о-о..." отважное...
И панки перехрипшие -
Стихали, словно мыши с ней...
За то, что провод с болью масс
С сердечком рядом шёл как раз -
Клеймят без основания
Самоубийцей раннею.
Но что ее снесло от нас
В недобрый тот у речки час,
Нежданно и нечаянно -
Хоть бы не то отчаянье!..
...Лечила птичек, кошечек,
Жалела деток, мошечек,
И сочиняла песенки,
Прыг-скок - ступеньки лесенки...


3.

Тот, кто Янку толкнул - человек или бес?
Или - кладочка тоненька, ночь, темнота?..
Не узнаешь, что лесом завьется окрест,
И о чем обезмолвлены след и тропа.

А за струнами хвойно-сибирских лесов -
Рассыпаются цепи, подковы звенят... 
Тридевятое царство - там нет дохлых слов,
Тридесятое - то, где бессилен лишь яд.

Добралась ли она до заветной черты,
Где нет боли, но жизнь солона во красе?..
Обрела ли покой сверх неверья в мечты,
Искупала ли струны в бродячей росе?

Пробивает ли птицей туманный рассвет,
Или мышкой летучей, зарытой живьем?..
Происшедшее - в прошлом, туман смазал след,
Реконструкций чем больше, тем уже проем.

Шишку скушал безногий и дальше ползет,
Умирают мечты, да вдруг вновь - по полям...
Ай да свет, ой да бред, белый дым, горький мед,
Ой да есть над чем плакать слезой куполам.

То что было, пробило - то светом ли, тьмой -
Не пронюхать в архивах, не восстановить,
Не пройти по сугробам с дорожной сумой,
Не пробить белым лбом, топором не пробить.

Тот, кто Янку убил - исчезат во мгле,
Чешуей под мостом, после пьянки - домой,
Собирает грибы по остывшей золе,
И завидует жизни с сумой и тюрьмой.

...Словно пыльным мешком, как читаешь, раскрыв:
Умер Летов! Нежданность - вот смерти девиз.
Молодым - хоть и столько коллег пережив.
Хоть понятно, но кредо трагедий - сюрприз...

Слышишь жизнь, что в груди? - Рисовать, рисковать
Нам еще. Раскрываться ветвями и плыть.
На любовь запасной парашют променять,
Может быть. N мгновений еще - жить-пожить. 

Сжать золу в кулачок - и под корни цветам...
Кто убил - в прошлогодних снегах тает нить.
Стынет след. А в просвет - та же мысль: что-то там?..
...Хоть бы нам невзначай никого не убить!.. 


4.

Не сажайте в банку паучков,
Не таскайте сумки старичков, 
Не душите кошек - никого...
Не копай и ям ни для кого.

Горсть земли - да по кафелю...
Опускаются руки. А сзади - беда.
Отсырела вся вафелька -
То в отместку от мира... Вода...

А просторы сибирские 
Все поют о недоле, о боли земли...
А мольбы монастырские -
Чтоб кого-то еще удержать на скале...

Светом, снегом - к первому ручью,
Криком, бегом - к дальнему жилью...
Что случилось там, у Инь-реки?
Знают ёлки, бревна, судаки...

Струны преданно числятся,
Грустный странного калейдоскопа узор,
Сон с реальностью мыслятся,
Строй картин черно-белых... Сибирский простор...

В кадров ряд улыбаешься -
Без картинной отваги - что ценно! - и мглы.
Шутишь вот, забавляешься,
Сцена ж - лодка метаний и мачта скалы.

Горько-горько - кушать стон-хвойняк,
Ой да - эндогенный депресняк...
Из него творила что могла -
В общий смысл своё перевела. 

Даль этапом метелится,
А улыбка всё та ж, из-за срыва струны.
То ль мычит, то ли телится
Даль веков и судеб, серо-бурой весны...

А надеть бы вот валенки -
Да и в даль, в кров хлевов, деревень и небес.
Подарить на завалинке
Бы тебе пару слов, дружный взгляд, медный крест...

Не стреляйте в белых лебедей,
Не стегайте мыльных лошадей...
И людей тем более не бей -
Может, будет Янке веселей.