Уже несколько месяцев как влюблена в "Шерлока". Все как полагается: пересмотрела три сезона много раз,читаю фанфики, смотрю фанвидео, поклоняюсь Гэтиссу и Моффату, восхищаюсь сценарием, цитирую сериал к месту и не к месту. Называю художника по костюмам Сару Артур умницей и горю желанием пожать руку Дэвиду Арнольду и поблагодарить его за прекрасную музыку. Отдельное спасибо за кастинг: каждый актер на своем месте, другого и представить нельзя. Из всех главных исполнителей один лишь Эндрю Скотт в роли Мориарти вызывал легкое недоумение. Нет, я оценила и приняла несколько необычное виденье главного злодея. Субтильный, с повадками гея, истеричный и немного ненастоящий. И актер ни в одном оттенке не ошибся, но меня его игра оставила равнодушной. Я никак не могла понять причин его успеха в этой роли, и мне оставалось лишь кривиться от бурных восторгов ошалевших поклонниц, требовавших "оживления" Мориарти.
Короткометражка Sea Wall (Дамба) попалась мне случайно в одной из групп "умного" кино. Со словами: "О, Мориарти, дай-ка гляну", - я запустила видео, уверенная, что меня хватит на пять, ну максимум 10 минут, а потом я сыграю в "Шерлока", протянув: "Ску-у-ука!", и выключу. Поначалу зрелище мало привлекало, и я с трудом удерживала свое внимание на происходящем. Декорации - то ли офис, то ли фотостудия, то ли кабинет в большой квартире. Камера чувствуется так, будто ты в нее смотришь, как при разговоре в скайпе. По другую сторону экрана - молодой мужчина, взъерошенный, щуплый, немного нервный, не очень симпатичный. Похож на воробья-инвалида. Это он включил камеру и теперь хочет мне что-то рассказать. Слушать его - нет никакого желания, но из жалости приходится уделить ему и время и - чего уж там - притворного внимания. Начинает говорить - несвязанные фразы, налезающие друг на друга слова, сумбур, ничего непонятно. Он постоянно теряет нить повествования, перескакивает с одного предмета на другой, рассказывая о каких-то людях. Кто они ему, почему они нужны в этом рассказе - бог их знает. Хочется плюнуть и оставить его одного со своими непонятками, но актер не дает этого сделать. Незаметно для зрителя он уже зацепился и требует внимания к себе. Сначала на минутку, потом еще на одну, и вот уже фильм смотрится на одном дыхании. Фабула становится ясна и понятна, хочется сочувствовать и сопереживать герою, который рассказывает о своей семье, заставляя тебя глупо, но нежно улыбаться при описании любви к жене и ребенку. Наивные и трогательные слова вызывают дурацкое умиление и думается: "Хм, даже меня, старую грымзу и брюзгу пробрало. Надо Любе отправить - пусть тоже умилится" Но едва я додумываю эту мысль, что-то происходит. Герой снова начинает нести какую-то чушь про дыру у него в животе. Неудачно что ли покушал, а это типа метафора. А герой уже вспоминает один день на море, забавные игры его дочери (о, как Эндрю показывает маленькую прелестную девочку), его речь становится все более несвязанной, и из этого потока не сразу понимаешь, что произошла трагедия. Не остается и следа от прежнего умиления, герой обрывает речь, он плачет. Становится так тяжело, будто это ты нес на руках это тело, трогал липкие от крови волосы, и ты, а не герой видел в бумагах "человеческие останки", а теперь сходишь с ума и разговариваешь с камерой.
Я не уверена, получился бы такой эффект, если этот текст сыграл другой актер. У Эндрю получилось: один на один с бездушной камерой (в театре есть хотя бы реакция) он позволяет зрителю прожить жизнь другого человека, почувствовать чужое огромное счастье и неизмеримую боль.