тогда мы надевали маски,
смеялись льдом, прозрачным и чужим,
без сожаления смывали свои краски, 
дышали воздухом, столь мутным и глухим, 
что в нем слова мертвели тут же, сразу,
они терялись, задыхались и
бросали с болью раненую фразу:
"глаза горят, но в них уже не ты"...
избитый разум спотыкался о незнанье,
никто не замечал, что он давно ослеп.
нас маски призывали к покаянью,
а мы со злостью обрывали след
всего, что было нам столь близко,
теплом чего хранили обнаженной тишь.
импровизацию мы называли риском, 
а сами - исчезали лишь.