Чистка сортиров - занятие особенное. Чистильщиков не соблазнишь деньгами. Они делают это для души, просто потому что не могут иначе. Желание изысканной чистоты посещает их в самом необычном месте - за стеной Псковского кремля, за высокой дверью Лувра, за углом Исакиевского собора, - а сама чистка приносит облегчение сравнимое разве что с противоположным процессом и позволяет на время забыть о сортирах как о факте жизни. Остальные, нормальные, люди тоже любят чистые сортиры. И эта любовь тоже сокрыта в глубинах души, более того - она есть первейшая человеческая потребность. Почти такая же как и наполнение желудка. Но требуемая степень чистоты у всех разная. Некоторые знатоки процесса считают, что она определяет ни много ни мало уровень культуры. Поэтому самые утонченные поборники чистоты гнушаются ставить себя на один сортирный уровень со всеми остальными. Сбившись плотными кучками избранных, они посещают главный, Великий Сортир, отполированный до безукоризненного сияния веками и усердным трудом многих поколений борцов за гигиену. Сладострастно припав к его холодному возвышенному мрамору, они отдаются трепетному желанию, воспаряя над остальным быдлом, которое грязно толчется в своих убогих санузлах.
В главный нужник так просто не попадешь. Убирать Первое Отхожее Место - невероятная, практически недосягаемая честь. На вход туда стоит огромная, не то что живая, уже посмертная очередь, но поскольку главный нужник только один, а поколения страждущих геометрически плодятся с каждым столетием, взыскующая чистоты очередь давно уже отлилась в мрамор и стала неотемлемой частью Великого Сортира. Поэтому самые нетерпеливые золотари стараются придумать что-нибудь эдакое. Они изворачиваются наизнанку, обманывая наивных, ничего не подозревающих поборников, внушая им что истинная чистота может быть только в их клозете, особенном клозете, не таком клозете как у всех. Но в конечном итоге им это не удается. Не потому что таких умников тоже стало как сортиров - на каждом углу, а просто потому что нужник - он и есть нужник. И ничего тут не придумаешь.
Честные же старатели до крайности уперты и необычайно привередливы. Они все еще мечтают изобрести что-то новое в своем древнем ремесле, постичь некое таинство единения поставщика и потребителя, помарки и отбелки, извести и органики. Они запираются в туалете неделями, драют давно сверкающие грани, а потом в сердцах снова пачкают их, яростно царапая содранными в кровь ногтями. В то время как посетителям нужно совсем другое. Посетителям, с детства привычным к созерцанию загаженного пола бесплатной уборной, вовсе не требуется блеск до рези в глазах. Главное, чтобы не вляпаться в чужое дерьмо, которое нет-нет, да и выплеснется в общей толкотне. И в этой вечной санитарной борьбе экономика отхожего места, без всякой помощи вдохновенных стерилизаторов, вполне успешно удовлетворяет народные чаяния, делая идеальную чистку сортиров абсолютно бесполезным хобби. Нахрен не сдавшимся человеку, спешащему по своей важной, неотложной нужде.
Но светлая надежда - родная сестра высокого устремления. Бескорыстные поводыри от придорожного куста к Хрустальному Храму верят в свою паству. В то, что она способна взалкать своего личного, неповторимо чистого. И признание придет. Неотвратимо, как сортир.
А пока... пока отхожие места нуждаются в чистке. И за это платят.