История, которую я вам поведаю, может показаться для многих фантастической, невероятной, иначе говоря, не имеющей ничего реального под собой. Честно говоря, и для меня она была таковой и я в первое время даже не поверил Виктору Анатольевичу, рассказавшему нам, школьникам, в один из весенних вечеров далекого 1983 года в своей старой обшарпанной квартире на Обсерваторской улице. Но спустя много лет я нашел, причем случайно, кое-какие подтверждения к этой истории, и это заставило задуматься, может, не так уж это и небылица? И об том хочу сказать своим читателям, узнать их мнение...
Итак, Виктор Анатольевич, источник информации, свидетель тех событий. Кто он? Наш учитель истории и обществоведения, преподавал в старших классах. Сам он - худой, жилистый и высокий старик со шрамом на лице, седой шевелюрой, грустными, но очень живыми глазами. Его фамилия - Серых, он появился в Ташкенте в 1956 году, когда началось массовое освобождение заключенных из ГУЛАГА, но как он туда попал никто не знал, что порождало массу слухов среди его недоброжелателей, которых, увы, было в педагогической среде. Как-то он обронил, что родом из Белоруссии, но туда ездил редко, видимо, никого из родни не осталось, посещать было некого, кроме могил; думаю, что тогда фашисты сожгли его деревню, в том числе и родителей, братьев и сестер. И ему, в те пятидесятые годы, было уже все равно, где жить, однако Узбекистан он выбрал потому, что здесь был такой же климат, такое же дружелюбное население и такие же вкусные плоды и овощи, как в стране, в которой, как выяснится по том, прожил почти четыре года... В какой именно? Об этом чуть позже...
Виктор Анатольевич был нашим любимцем - скрывать этот факт незачем. Потому что излучал радушие, доброту, порядочность, хотя в сталинских застенках могли выжить только звери или очень жестокие и коварные люди. Был очень галантен и внимателен к женщинам, любил рассказывать анекдоты или смешные истории, хотя сам редко смеялся, просто улыбался. Он прекрасно знал историю, особенно Древнего мира, мог часами рассказывать о Древней Греции, ее героях и царях, мифах и путешественниках. Мы заслушивались его историями, потом бурно обсуждали те или иные моменты событий, которые были отмечены в летописях, сказаниях. Лишь случайно я узнал, что Серых закончил факультет истории Ташкентского педагогического института и по распределению был направлен в нашу школу.
Семьи у него не было, Виктор Анатольевич считался убежденным холостяком, хотя что за этим скрывалось, мы не знали. Ведь в молодости был достаточно симпатичным и статным, и многим женщинам нравился, однако никому не предлагал руки и сердца. Но зато он любил нас, школьников и всю душу вкладывал в наше воспитание и образование. В свою очередь, больше всего нравилось нам, старшеклассникам то, что он увлекался приключениями, и часто для нашего класса организовывал двух- или трехдневные походы в горы Чимгана, в долины Ташкентской области на археологические раскопки, в Бухарские степи, чтобы посмотреть на джайранов, в города-музеи Самарканд, Хиву, Бухару, где вместо экскурсоводов посвящал нас в тайны истории Средней Азии. Именно он научил нас собирать палатки, разжигать костры, готовить походную пищу, наблюдать за звездами, ориентироваться по карте и компасу и даже стрелять из лука и метать пращи, сам это он делал профессионально, мы только диву давались, откуда этот старик овладел таким боевым искусством. Сам же любил передвигаться на мотоцикле "Восход", хотя давно очередь на машину "Жигули" у него подошла. И он же был инициатором Клуба таинственных явлений, который собирался раз в две недели у него дома, и там мы обсуждали необъяснимые и поэтому притягательные истории, например, о "летающих тарелках", снежном человеке, Атлантиде, Ноевом ковчеге, экзотерических знаниях древних, календаре майя, пирамидах Мексики и Египта и многое другое. Виктор Анатольевич слушал нас внимательно и в свою очередь приводил те или иные аргументы, делал схемы и рисунки, поясняющие его мысль.
Но две наши старые училки - Наталья Моисеевна по математике и Елена Андреевна по русскому языку и литературе - его не "переваривали", считали, что он трус и человек с нечистой совестью. "Тогда, когда наши братья, отцы и деды воевали на полях Великой Отечественной войны, получали ранения и гибли, этот трус отсиживался в тюрьме, - злобно говорили они в учительской комнате своим коллегам (это я услышал в тот момент, когда зашел забрать классный журнал, и меня они не заметили, так как находились в соседнем кабинете). - Он совершил специально какое-то преступление, наверное, украл что-то из колхоза и схлопотал тюремный срок. А когда началась война, то сидел на Дальнем Востоке в колонии, чтобы не попасть на фронт..." Тогда мы не знали, что такое сталинские репрессии, ибо в брежневскую эпоху говорить об этом не считалось нужным, более того, красный тиран рассматривался как организатор всех социалистических побед, и его ошибки с лихвой покрывались успехами. Не знали, и что такое Холокост, ибо об этом тогда говорилось в СССР мало, однако наши училки, еврейки, думали, что если было бы больше солдат, то и победа над фашистской Германией пришла быстрее и меньше погибло бы советских и зарубежных евреев. То есть Серых мог бы стать героем, но не стал.
И действительно, в праздники 23 февраля и 9 мая он сидел за столом в скромном черном костюме без каких-либо знаков доблестного труда или ратного подвига, ибо не имел отношения к этим значимым датам страны, тогда как военрук Марат Латипов и учитель физкультуры Эркин Махмудов бряцали множеством орденов и медалей на груди - они прошли от Кавказа до Венгрии весь боевой путь танкистами. Даже у учителя труда Сергея Терещенко, который был призван в армию только в марте 1945 года и был на войне пехотинцем всего два месяца, и то у него было две медали, и его чествовали как ветерана Великой Отечественной. Виктора Анатольевича руководство школы и районо как-то игнорировало, даже смотрело как-то косо, недружелюбно, словно в чем-то обвиняло, но не говорило, и его поздравляли только мы, школьники, так как любили, и понимали, что тот все равно военнообязанный и не его вина, что был в те годы "местах не столь отдаленных". Кстати, я однажды его спросил, за что он попал в ГУЛАГ, на что тот, кисло усмехнувшись, ответил: "Посчитали предателем родины...", но подробностей не сообщил. Меня это шокировало, да только я не поверил сказанному.
Но все изменилось весной 1983 года. В один прекрасный день апреля в школу ворвались высокие чиновники, которых ранее никогда не было здесь, что даже директор школы Рано Ибрагимова изумилась и испугалась. Судите сами, это были начальники из Центрального комитета Компартии Узбекистана и Совета министров, министерства народного образования, штаба Туркестанского военного округа, даже из небольшого республиканского министерства иностранных дел, о существовании которого в Ташкенте мало кто знал. Человек сорок - не меньше! Десятки правительственных "Волг" у стен школы. Стояла суматоха, все бегали и кричали, чего-то требовали. Началась срочная уборка территории, вывешивание стендов и плакатов. Отменили уроки и нас всех отправили по домам, правда, мне и еще троим приказали остаться, так как должны были участвовать в музыкальной сценке. Пригнали военный оркестр, на флагштоки повесили флаги. Оказалось, ждали зарубежных гостей.
Действительно, в три часа приехали две машины в сопровождении мотоциклистов ГАИ, и оттуда вышли семеро человек в солидных костюмах. Это были глава миссии Греческой Республики, аккредитованный в Москве, и его трое подчиненных, а также кто-то из МИДа СССР. Под торжественные звуки они прошли в школу и поднялись в просторный актовый зал. Ох, там было полно народа - учителя из ближайших школ, сотрудники райкома партии, исполкома, военкомата и другие. Из школьников только нас несколько человек, которые сжимали гитары и ожидали своего часа. Никто не знал цели визита, но были готовы ко всему.
Посол поприветствовал всех собравшихся, сказал, что он впервые в Узбекистане и видит, какой это красивый край с добрыми и счастливыми людьми. Все хлопали ему и кричали о нерушимой дружбе советского и греческого народов. Ждали какого-то пояснения, почему дипломаты выбрали именно эту ташкентскую школу, а не другую, и какова цель их визита. И вскоре это прояснилось.
- Вы, наверное, интересуетесь, зачем мы прибыли сюда? - начал на ломанном русском языке посол. - Нам нужно выполнить миссию, которая возложена на нас греческим правительством. Это торжественная и весьма почетная миссия... Скажите мне, пожалуйста, здесь присутствует Серых Виктор Анатольевич?
Все замерли. На лицах многих промелькнуло выражение недоумения и страха. Они не знали, почему этот дипломат спрашивает об учителе истории, который мало кому известен даже в Куйбышевском районе Ташкента. Сам же Виктор Анатольевич встал, немного бледный, но внешне спокойный.
- Это я, - произнес он.
Посол и его сотрудники аж засияли от счастья. Они подбежали к нему и стали трясти ему руки, при этом вежливо склоняя головы. Тут посол произнес на греческом:
- Уважаемый господин Серых. Я имею поручение от моего правительства передать вам высшую награду - орден Спасителя - "Тахма ту Сотирос"[1]. Вы награждены за участие в партизанском движении и подвиги, которые совершили во время Второй Мировой войны на территории нашего государства! Вы один из спасителей нашей страны от фашизма! Ваше имя вчертано в историю Греции, и мы гордимся вами, как гордились бы своими соотечественниками.
Никто не понял этих фраз, потому что даже сопровождающий из союзного МИДа, как оказалось, знал только английский, а греческий был ему непонятен. И тут еще больше поразились все, когда Виктор Анатольевич отвечал им... на греческом:
- Большое спасибо, господа. Я тронут вашим вниманием. Я выполнял свой интернациональный долг! Тогда мы все были солдатами и воевали с "коричневой чумой". Поэтому эта награда - это награда и всем тем, кто был тогда со мной с оружием в руках в те грозные и суровые годы.
У меня аж уши запотели от изумления. Я видел, как вытягивались лица учителей и начальников всех рангов, когда посол стал пояснять все на русском:
- Господин Серых участвовал в подполье и партизанском движении во время Второй Мировой войны на территории Греции. Он был заместителем командира отряда, который воевал у побрежья Средиземноморья, и уничтожал германских и итальянских фашистов. Его подвиги отмечены нашим государством. Этот орден Спасителя ему вручается за те бои, а также за операцию по спасению евреев, которых хотели уничтожить подразделения СС, специально высланные для этой миссии. Тогда благодаря Виктору Анатольевичу и другим партизанам удалось вывести из Греции более двухсот евреев, за что они благодарны. Насколько мне известно, правительство Израиля также наградило господина Серых орденом, однако из-за... гм, некоторых политических проблем между Москвой и Тель-Авивом вручение откладывается на некоторое время. Однако мы не намерены больше тянуть с этим, и сегодня же вручим заслуженную награду герою.
О-о, вы бы видели лица Натальи Моисеевны и Елены Андреевны, которые покрылись красными пятнами и не могли произнести ни слова от стыда. Даже чувствовали себя неловко наши фронтовики, ибо не знали, что их коллега не отсиживался в те годы в хлебных и теплых местах, а вел войну с фашистами, правда, на территории другого государства - но разве это плохо? А тем временем под аплодисменты и восторженные крики посол вручил нашему учителю высшую государственную награду Греции.
- Товарищ Серых, расскажите, как все это было? - вдруг произнес какой-то партийный шеф. - Почему о ваших подвигах вы нам не рассказывали, почему скрывали? Мы не знали, что есть такой герой!..
- Не считал нужным, - пожал плечами тот. - Меня правительство отблагодарило... когда я вернулся в СССР. Меня обвинили в измене родине и отправили на двадцать лет на Дальний Восток, и лишь в 1956 году выпустили, проведя процедуру реабилитации. Но мой фронтовой стаж не засчитали...
Реакция на сталинские застенки была неоднозначной. Некоторые считали, что это было оправдано сложностью тех лет, и нечего обижаться на Советскую власть. Другие же - у которых кто-то в родне был необоснованно репрессирован - тяжело вздохнули и промолчали. Обсуждать тогда эту тему было политически некорректно, особенно в присутствии иностранного посла и сотрудников его миссии.
- А как вы попали в Грецию? - проскрипел неизвестный мне мужчина с настороженными глазами. Неприятный тип. Уже сейчас я думаю, что это был человек из КГБ. - В те года не так-то просто было попасть в Западную Европу...
Видимо, намекал, а ты, братец, не перебезчик, не предатель?
- Я не власовец, не бандеровец, не беспокойтесь! - несколько резко и грубовато произнес наш учитель. Его глаза гневно сверкнули, и тому чекисту стало неудобно аж. - Я был призван в армию шестнадцатого июня 1941 года, и через шесть дней попал страшный "котел". Толком тогда ни стрелять, ни владеть оружием не умел - а что вы хотите от восемнадцатилетнего пацана? - и поэтому серьезного отпора не дал. Меня оглушило миной, и очнулся я тогда, когда фашист, прочесывающий местность у нашей заставы, нашел меня лежащим на траве и ткнул автоматом. Так я попал в плен. Сначала Дахау, потом Аушвиц - страшные концентрационные лагеря, машины смерти... Однако там я познакомился с греческими коммунистами, которые тоже были сосланы в концлагерь. Их друзья из подполья помогли нам бежать весной 1942 года, и вскоре нам, переодевшись в сельских тружеников, удалось через Югославию добраться до Греции, где вступили в партизанский отряд. Там я находился до мая 1945 года. Потом вернулся в СССР, а контрразведка "Смерш", основываясь на директиве Сталина, что все попавшие в плен - предатели родины, вкатила мне уголовное дело, суд приговорил меня к двум десяткам годам колонии...
В тот вечер мы ушли ошеломленными. Серых не отпускали долгое время. Его после того памятного дня таскали в ЦК партии, потом в Совет Министров, в Союз ветеранов, в Узсовпроф и другие органы и организации, заставляли читать доклады и делиться воспоминаниями. Газеты одна за другим публиковали о нем статьи. Короче, своего учителя мы увидели только через месяц, когда его наконец-то отпустили и о интерес к нему немного приутих. Однако это был не зазнавшийся человек, как это могло быть с тем, на кого вдруг обрушилась слава и почет, а все тот же добрый и веселый педагог. Наши училки-еврейки были влюбленны в него по уши, а ветераны первыми жали руку и спрашивали о здоровьице.
Ладно, история не в этом. Мы также собирались у него дома на заседания нашего Клуба и обсуждали разные явления, о которых читали или слышали. И Виктор Анатольевич продолжал высказывать свои гипотезы, основанные на исторических, физических и математических данных. Не скрою, нам приятно было находится в старой квартире, где на этажерках находились тома, стопки журналов, макеты древних кораблей и современных ракет, на стенах висели компасы, секстанты, карты и фотографии. Кстати, там же в стеклянном квадрате были старые мотоциклетные очки с зелеными линзами, видимо, весьма памятным для него, но что бы это значило наш учитель умалчивал, как мы его не упрашивали; с некоторыми своими воспоминаниями Серых делился не всегда охотно.
Однажды мой друг Димка Ананасов принес свежий журнал "Техника - молодежи". Там была статья о таинственных находках в Китае.
- Виктор Анатольевич, вы слышали что-нибудь о терракотовых воинах? - спросил он, листая журнал.
Тот ответил, что впервые об этом слышит. Впрочем, это было понятно, ведь из-за сложности взаимоотношений СССР с Китаем информации о той стране были скудными,отрывочными и чаще всего однобокими. В данной статье говорилось, что в марте 1974 года во время бурения местными крестьянами артезианской скважины к востоку от горы Лишань были обнаружены захоронения сотен полноразмерных терракотовых статуй китайским воинов и их лошадей. Археологи считают, что они были захоронены вместе с первым императором династии Цинь - Цинь Шихуанди.
- Это тот, который объединил Китай и соединил все звенья Великой стены, - задумчиво произнес наш учитель истории. - Это было в 210-209 году до нашей эры...
В статье также отмечалось, что строительство некрополя началось в 247 году до нашей эры и длилось более тридцати восьми лет. На возведении огромного комплекса трудилось более семисот тысяч рабочих и ремесленников. Отмечалось, что со слов великого китайского историка Сыма Цяню, огромное количество драгоценностей и изделий ремесленников было захоронено вместе с императором.Также с ним были заживо погребены сорок восемь его наложниц. Около восьми тысяч скульптур пехотинцев, лучников и конников были спрятаны под землей.
- В статье говорится, что ученые в тупике, ибо не понимают, для чего создавались эти терракотовые воины, каково их назначение, - тем временем излагал суть статьи для всех сидевших в комнате Ананасов. - Более того, они поражены, как изготовлены эти статуи. Четкие детали всего тела, рельефы одежды, даже глаза, веки, пальцы отражают реальность человеческого строения. Такое невозможно и поныне, при современной технике слепить из эластичной массы или выбить из камня. Такое впечатление у ученых, что это - окаменевшие люди...
- Стоп, не торопись, Дмитрий, - вдруг произнес, нахмурившись Серых. Он взял журнал и стал всматриваться в цветные фотографии этих археологических находок. Потом прочитал, что экспертами из всего мира рассматривается множество версий, пересказывать которые нет смысла, да и не упомню я их всех. Впрочем, любой из читателей может поднять архивы журнала и найти ту статью. Только на одном из гипотез внимание учителя заострилось, оно показалось ему правдоподобным.
- Китайский историк Суньян из Пекинского университета считает, что Цинь Шихуанди планировал захват части территории Средней Азии, чтобы расширить империю, и поэтому отправил туда двадцатитысячное войско. Однако где-то на территории Узбекистана армия была разбита. Оставшиеся в живых воины привезли восемь тысяч окаменевших соратников. Они рассказывали о том, что всего лишь один воин одолел всех при помощи волшебного оружия... И великий император приказал статуи похоронить рядом с ним, чтобы те защищали его по пути в загробный мир...
- Да-а, Виктор Анатольевич, интересный миф, - хмыкнула одноклассница Инна Меликсетова. - Окаменевшие воины, волшебное оружие... Получается так, что на территории нашей страны было какое-то сражение, о котором нет никаких данных, нет летописей, свидетельств... Я в учебниках истории Узбекистана ничего подобного не читала!
- Получается и так, что где-то здесь хранится то самое оружие, способное превратить живую плоть в камень, - поддержал я, жуя конфету "Барбариску". - Интересная легенда. Жаль, что нет фактов под нею... Сказка... Скорее всего, этих глиняных воинов испекли в печах где-то недалеко от горы Лишань, а этот историк Суньян сочинил легенду, чтобы привлечь внимание туристов к Китаю...
И тут Серых как-то странно посмотрел на меня. Нет, это не было выражение злости или презрения, наоборот, какое-то недоумение, что я ляпнул то, что внешне является правдой, но в тоже время какая-то глупость. Потом он отложил в сторону журнал, налил себе в пиалу зеленого чаю и стал неторопливо отхлебывать, о чем-то думая. Мы замерли в напряжении, ибо понимали, что наш учитель чего-то знает, скрывает и только думает, следует ли ему посвящать в тайну, о которой знать не должны многие.
- Виктор Анатольевич, не тяните, - произнесла Мумтаза Касымова, наша отличница и первая красавица, по которой вздыхали многие мои товарищи. - Расскажите, что вы знаете... Нам же жутко интересно...
Ее поддержала Дильфуза Юсупова, комсорг класса, невысокого роста девушка:
- Да-да, расскажите... Если это тайна, то мы ее сохраним. Даю честное слово комсомолки! Мои товарищи тоже дадут такое слово...
Виктор Анатольевич рассмеялся:
- Вы меня поймали. Действительно, это тайна, и она не моя... И она имеет отношение к этим терракотовым воинам...
- Но вы полчаса назад сказали, что впервые слышите о них! - воскликнул Сергей Маракаев, веселый парнишка. - Из этого журнала узнали об данном факте!
- Все правильно, - подтвердил учитель. - Я не скрываю, что о терракотовых воинах услышал от вас, из этого журнала. Но могу предположить, что кроется за ними...
- А-а-а, это только ваше предположение, - разочарованно произнес Димка. - Я уж-то думал какая-то история из вашей жизни.
Учитель опять налил себе чаю и сказал:
- А это и есть история из моей жизни. Она произошла за тысячи километров от Китая - в Греции, где я воевал в партизанском отряде. И в них есть одно общее...
- Терракотовые воины?
- Именно. То, что произошло со мной в том далеком 1944 году, имеет косвенное или прямое отношение к археологическим находкам в Китае... У нас не было терракотовых войн, но было то, что похоже на них...
- Ох, расскажите, - попросили мы.
И учитель не стал нам отказывать.
- Как вы знаете, весной 1942 года я очутился в партизанском отряде бывшего майора правительственных войск Папололуса. Служил он в пехотной дивизии в составе армии "Эпир". Это был серьезный мужик, отчаянный, смелый, как и все греки. Любил музыку и танцы, однако это не мешало ему быть твердым и решительным командиром. Он вел нас в атаки, когда мы устраивали засады или боевые операции против фашистских соединений, которые располагались на территории Греции, а также их пособников из числа местных граждан, полицаев. Скажу я вам, Папололус ненавидел итальянцев и немцев, которые захватили его родину, и мечтал освободить Грецию от них...
Как вы знаете, греческая операция немецкого командования носила название "Марита", и началась она шестого апреля 1941 года с территории Болгарии по салоникскому направлению. Группировка немецких войск - а это шесть дивизий, в том числе одна танковая - имела большое превосходство в живой силе и технике над армией "Восточная Македония", которая опиралась на укрепления линии Метаксаса вдоль границы с Болгарией. И все же греческие войска в течение трех дней оказывали противнику упорное сопротивление, используя преимущество горной местности. Только баланс складывался не в пользу защитников - девятого апреля данная армия вынуждена была сдаться. Папололус мне рассказывал, что перед самой войной у его высшего начальства были капитулянтские настроения, они не верили в успех в войне с Германией и Италией, а также их сателлитами. Правительство тогда сменило генералов в армии "Эпир", однако это не сменило общего морального тона. И это сыграло свою негативную роль в поражении всей войны. Было много депатов в правительстве, даже их премьер закончил жизнь самоубийством. Двадцатого апреля генерал Цолакоглу выслал парламентеров к германским войскам и вечером подписал с командиром дивизии СС "Адольф Гитлер" генералом Дитрихом соглашение о перемирии. Только на следующий день оно было заменено на капитуляцию греческих вооруженных сил. В плену оказалось свыше двухсот тысяч греческих солдат. Король Георг Второй покинул страну. Союзнические силы из Великобритании, Австралии, Новой Зеландии вынуждены были отступить к Египту и Криту.
Через пять дней после заключения этих документов немецкие войска заняли Фивы, а на следующий день с помощью воздушного десанта захватили Коринф, двадцать седьмого они вступили в Афины, а к исходу двадцать девятого достигли южной оконечности Пелопоннеса. В мае 1941 года в ходе операции "Меркурий" был захвачен и греческий остров Крит, но народ не был побежден, не сломили фашисты его духа, веры в независимость и свободу. И именно там, у Пелопоннеса, я со своими товарищами - греками, югославами, англичанами, болгарами, кипритианами и палестинцами - вел войну с фашистами, которые привольно чувствовали себя здесь после этой "молниеносной" войны. Но все изменилось после поражения захватчиков у нас, под Москвой, теперь гитлеровцы стали другими, поняли, что не так-то легко победить Советский Союз. И это вселило также уверенность и среди греческих партизан, что победа будет за нами и свобода вновь придет в Грецию[2].
Тут наш учитель замолчал, отпил полпиалушки, после чего продолжил, смотря на наши горящие от интереса глаза:
- Ладно, расскажу о том случае... Я быстро научился воевать, ибо была для этого жизненная необходимость. Выучил греческий и итальянский языки, понимал английский. Проявил свои способности как командир, и вскоре был в составе руководства партизанского отряда из семидесяти человек. Мы действовали вдоль побережья Средиземноморья, у порта Аттика и города Паралла. Наносили удары по складам оружия и провианта итальянских и германских войск, уничтожали их дозорные группы, небольшие карательные экспедиции. Меня же посадили... э-э-э... в моторизованную часть, точнее, я передвигался с группой на мотоциклах, и это было эффективно в мобильном и военном смысле. Вот эти очки, - тут Виктор Анатольевич указал на те самые мотоциклетные очки, - именно с тех времен... За нами тоже шла мощная охота со стороны их армий и спецподразделений Гестапо и Абвер.
Но эта история, которая связана как-то с терракотовыми воинами Китая, произошла в июне 1944 года. До ноября, когда страна была освобождена от оккупантов, еще были месяцы. Мне поручили с группой из двадцати человек обеспечить эвакуацию двухста польских евреев, которых чудом вывезли из Варшавы, из региона, контролируемого нами, в Египет. Для этого под покровом ночи подошли три рыбацкие шхуны. Все происходило по плану, без каких-либо помех... но это нам так казалось на тот момент. В реальности наши планы были известны Гестапо, скорее всего, какой-то предатель скинул информацию.
Было около восьми часов вечера. Тепло, от моря шел легкий бриз. Евреи с нехитрым скарбом находились у деревушки, в пятистах метрах, ждали сигнала от нашего дозора, который осматривал местность и готов был ликвидировать тех, кто представлял угрозу - полицаев, местных ультраправых. Мы их получили по цепочке от других партизан, сопровождавших от самой границы Болгарии. Если все нормально, то должны были быстро доставить к шхунам и помочь взобраться на борт. А дальше уже забота рыбаков и тех англичан, которые обязались защищать их на море. В тот момент никто не рассчитывал, что наши планы известны врагу, и что вскоре появятся гитлеровцы, которые в это время находились в других районах страны.
В этот момент Виктор Анатольевич встал, подошел к стене, где висела карта Европы, и стал тыкать в контуры Греции.
- Мы находились здесь... Очень удобная пристань, рядом небольшие поселки, леса. И мы были уверены, что все пройдет быстро, потому что к этому моменту у фашистов мало было ресурсов и гнали их отовсюду: и из Союза, и из Южной и Северной Европы. Сами понимаете, не особенно обременяли себя страховочными мероприятиями, и как оказалось - зря. Двести человек - это масса, которую трудно скрыть. Естественно, нас выследили, да и наводка была от стукачка. Рота эсэсовцев под командованием оберштурмфюрера Ханса Гартенвайнера - иначе называемая как "айнзацгруппа" - уже дожидалась нас неподалеку. У них были три бронемашины, четыре грузовика с солдатами, несколько огнеметов, все вооружены автоматическим оружием и гранатами. И все они - отъявленные негодяи, убийцы, прошедшие школу в карательных миссиях в Югославии и Северной Африке. Сам Гартенвайнер набирался опыта в Бухенвальде и в антипартизанских операциях зондеркоманд в Белоруссии...
- А у вас?
- А у меня только двадцать человек, и оружие наше - пара автоматов МП-39, пистолеты "вальтер", "парабеллум", пять винтовок, около десятка гранат. Честно говоря, мы не рассчитывали на серьезный бой, на столкновение с таким числом карателей. Думали, что можем наткнуться на пятерых-семерых полицаев - не больше! А тут более сотни профессиональных головорезов! - Серых вздохнул и вернулся к столу. Мы молчали и ждали, что последует дальше.
А дальше складывалось плохо. Дозор из пятерых партизан, ушедший вперед, ничего не обнаружил и световым сигналом сообщил, что можно двигаться, опасности нет. Я дал команду беженцам подниматься и быстро двигаться к деревне. Десять человек шли, прикрывая их со всех сторон, чуть отстали еще пятеро, чтобы в случае чего дать отпор тем, кто может неожиданно ударить в спину. Но мы были все-таки расслаблены, тут я в этом вам, ребята, признаюсь, и не знали, что оберштурмфюрер именно этого момента и ждет, когда мы, успокоенные, ослабим внимание, будем более беспечными.
Так мы прошли четыреста метров. Шли тихо, хотя все равно не заметить нас было сложно. Первым заподозрили неладное сами евреи, один из которых, обладающих особым слухом, вдруг произнес по-польски:
- Я слышу немецкую речь... и звуки моторов...
Его слова были непонятны грекам, но зато смысл уловил я.
- Где? - встревожился я, оглядываясь. Уже смеркалось, ничего не было видно у кромки леса. Я поднял автомат в то направление, куда указывал длинным пальцем еврей, наверное, скрипач по профессии, ибо он нес футляр с музыкальным инструментом.
- Оттуда они идут, - и поляк махнул рукой в сторону опушки. - Я слышу...
У музыкантов особый слух, и доверять им стоит. Я быстро сориентировался. Возвращаться в лес уже бесполезно - не успеем, если враг действительно нас поджидает, то попадем под его огонь. Нужно идти в деревню и там обороняться. Хотя сколько там этих фашистов, и сумеем ли мы защитить подопечных? Стало ясно, что в данный момент мы очень уязвимы, и что это засада, ибо эсэсовцы не разгуливают вечерами по этим местам, опасаясь партизан. Они прибыли специально, по нашу душу, и им было известно о наличии небольшой группы сопровождения.
- Бегом в деревню! - тихо крикнул я, толкая впереди стоящего мужчину. Тот побежал, увлекая за собой женщин, детей. - Никому не звука! Быстро, быстро!
Меня они поняли, и прибавили шаг. Мы уже приблизились к первым домам, когда все началось. Вначале вспыхнули фары приближающегося бронетранспортера. Оттуда ударил по нам крупнокалиберный пулемет. Трататах! Трататахххх! Первой очередью скосило человек пять, остальные попадали на землю, спрятались на камни, кое-кто успел заскочить за кирпичные кладки зданий. Женщины завопили, дети заплакали. Начиналась паника, страх сковывал движение и дыхание у всех. Но не у нас, привыкших воевать, только в этот момент осознавали сложность положения. От пуль в щепки разлетались стволы деревьев, крошился камень. В ответ я стал стрелять из автомата, хотя при такой дистанции это малоэффективно. Да и чего стоит автомат против пулемета? Потом по нам ударил такой массовый огонь, что поднять голову было невозможно. Фашисты патронов не жалели. Гартенвайнер был неплохим стратегом, потому что спланировал операцию так, что лишились преимуществ, которые имели, находясь в горах и лесу. У деревни нас легче было уничтожить.
Мои друзья отвечали выстрелами из винтовок, и, кажется, сумели подстрелить троих фашистов. Когда первый бронетраспортер вылетел на дорогу, то я, размахнувшись, бросил под днище противотанковую гранату. Мощный взрыв подбросил машину, и все сидевшие на нем попадали на землю. Многие из них были ранены и контужены, но пулеметчик точно был убит, так как пулемет больше не произвел ни единого выстрела.
- Шайзе[3]! - послышались ругательства с противоположной стороны. Враги выражали свое недовольство не просто словами, но и плотным огнем с борта двух других бронетраспортеров. Фашисты попрыгали из машин и теперь бежали в нашу сторону, продолжая стрелять. То там, то сям прочерчивали темноту огненные полосы - это работали огнеметчики, выкуривая спрятавшихся за камни. Несколько человек бежало, горя, и их скашивали прямыми выстрелами догоняющие их эсэсовцы.
Мы старались их удержать короткими очередями, ибо с боеприпасами у нас было не густо. Было ясно, что долго нам не продержаться. Евреи ползком пробирались к домам, жители которых открывали им двери и пытались спасти за стенами. И тут ко мне подполз Иоаннис Катадронис, партизан из числа местных крестьян. Очень грамотный и настойчивый мужик.
- Нам нужна помощь, - хрипло сказал он. Пот градом катился с его лба. - Или нас тут на фарш пустят.
- Это и я понимаю, - произнес я, сильнее вжимаясь к земле - пули так и свистели над нашими головами. - Только откуда? Папололуса нам не вызвать. Наш отряд далеко, и по численности и вооружению нам не сравнится с эсэсовцами. Если только местные жители не возьмутся за ружья. Хотя сколько тут их? Два-три десятка, и у кого есть оружие - пару семей могут им располагать.
Тут Иоаннис тихо прошептал:
- Зато то тут живет рыбак Беранос... Вон в том доме, - и он махнул на полуразвалившуюся хибару, что была в сорока метрах от нас. - Надо идти к нему. Это старик, в нем наше спасение... Только бы уговорить его...
Для меня это имя ничего не значило. Как старик мог помочь от эсэсовцев, если он, конечно, не родственники самого Гитлера? И я об этом сообщил товарищу, одновременно следя, как передвигаются враги среди камней. Тот вначале недоверчиво посмотрел на меня, а потом до него дошло, что я - не грек, не здешний, многого не понимаю. И пояснил:
- Он потомок Персея... Знаешь, кто это?
Об этом человеке я уже слышал. Еще со школьной скамьи. Извиняюсь, что отвлекусь немного от основных событий, но это важно, чтобы понять смысл дальнейшего рассказа. Итак, в мифах Древней Греции сообщалось, что некий оракул сообщил царю Акрисий, который повелевал Аргосом, что он умрет от руки человека, являющийся сыном его дочери Данаи. От страха царь заключил Данаю в медную башню, однако бог-громовержец Зевс проник к ней в виде золотого дождя и там овладел ею. Через некоторое время царская дочь родила Персея, являющегося полубогом, хотя и смертным. Узнав об этом, Акрисий приказал бросить Данаю с сыном в ящик, заколотить и утопить в море. Морской бог Посейдон не принял эту жертву и выбросил ящик на берег острова Серифос. Насколько я помнил, Персей вначале проживал в доме рыбака Диктиса, но тамошний царь Полидект, узнав, что юноша - полубог, отправил за головой Горгоны Медузы. С ее помощи он хотел привлечь к себе внимание Данаи.
Путешествие было смертельно опасным, и тут не обошлось без помощи богов Олимпа. Афина и Гермес подарили Персею меч, шлем, крылатые сандалии и медный щит. По дороге к месту битвы юноша посетил трех ведьм - сестер Грайи, которые на троих имели один глаз и один зуб. Там пришлось ему пустить в ход свою хитрость и изворотливость, благодаря чему стал обладателем ценной информации, волшебного мешка и шапки-невидимки. После он достиг места, где жила Медуза и вступил с ней в бой, который выиграл благодаря наличию крылатых сандалий, а от окаменеющего взгляда горгоны его спас щит, который на полированной части отражал окружающий мир, и Персей знал, где его враг находится в каждую секунду. Он изловчился и отрубил Медузе голову, положил ее в волшебный мешок и скрылся от преследования других чудовищ при помощи шапки-невидимки.
Интересное было дальше: когда Персей возвращался домой, то в Марокко превратил в камень титана Атланта, поддерживающего небесный свод неподалеку от острова горгон (некоторые считают, что это ныне гора Атлас); а где-то на территории Эфиопии спас от кровожадного морского чудовища Кето[4] принцессу Андромеду, которую приносили в жертву. Чудовище пало от взгляда той самой головы, которая находилась в волшебном мешке и сохранила все магические свойства взгляда Медузы. После этого Андромеда стала супругой Персея. Затем они вместе отправились в путь, и вскоре достигли Серифа. Там юноша узнал, что его мать скрывается в храме от настойчивых домоганий Полидекта и заступился за нее. Одного взгляда Медузы было достаточно, чтобы царь и его стражники, а также тех, кто оскорблял или унижал Данаю, обратились в камень.
Кстати, через некоторое время Персей и Даная пожелали навести своего деда и отца, однако Акрисий, помня еще предсказания оракула, отказался впускать их в царские палаты. И все же он умер именно от рук Персея, хотя убийство было на самом деле несчастным случаем: во время Олимпийских игр герой швырнул диск, который отклонился от курса и попал в Акрисия, который был среди зрителей. Самого Персея убил Мегапенфен, которому оставил Агрос на царство.
Конечно, это интересно читать в свободное от боев время, в тишине, обдумывая каждую строку. Но сейчас ли мне было до той древней легенды? - об этом я с некоторыми эмоциями сказал партизану. Эсэсовцы уже приближались, стреляя по всему видимому пространству, и на чудо рассчитывать не приходилось.
- Так ты меня не понял! - с отчаянием и с какой-то злостью произнес Иоаннис. - Этот человек может нас спасти! Только нужно его уговорить!..
- Как может нас спасти старик, предком которого ты считаешь мифического человека? Позовет Зевса? Попросит у него молнии, которыми мы разнесем в пух и прав бронемашины и роту фашистов? Не говори мне глупости! Мне людей спасать надо, и мою группу! Сказками займемся в другое время!
Чувствовал, что этот бой может стать последним для нас, и такая злость меня брала, что хоть взрывайся сам. И тут я услышал то, что поразило меня:
- Он является хранителем артефакта... Головы самой... - тут Иоаннис перешел на шепот: - Самой... Медузы Горгоны. Ты слышал что-нибудь о ней?
Слышал ли я что-то об этой женщине? Конечно, разве такое можно не знать? Даже в те минуты тексты из детских книг - помимо моей воли, как-то автоматически - всплыли в моей памяти. Медуза - это имя женщины, а Горгона - это вид чудовища. По приданиям, она была вначале человеком, единственной смертной горгоной из трех сестер, но зато самой красивой, что даже захотела состязаться с самой богиней Афиной. Естественно, той это не понравилось, и богиня науськала на нее собрата - бога морей и океанов Посейдона. Когда Медуза явилась в храм Афины, чтобы бросить ей вызов, то попала в руки Посейдона, который прямо там изнасиловал. Афина превратила волосы горгоны в змей, а вместо стройного тела дала змиеподобную, чешуйчатую. Таким образом, она стала чудовищем. Не удивительно, что потом она помогла Персею расправится с Медузой - вот уж женская ненависть и коварство.
Кстати, во время того поединка горгона была беременной. Когда Персей ее обезглавил и улетел, то с потоком крови из тела Медузы вышли тоже полубоги - великан Хрисаор и крылатый конь Пегас. Я также слышал, что капли крови, попавшие в пески Ливии, превратились в ядовитых змей, уничтоживших все живое вокруг, а то, что попало в океан, стало кораллами. Интересная история... но ничего не имеющая общего с реальностью. Я с таким же успехом мог рассказать греку сказки про Бабу-Ягу и Кощея Бессмертного, Василису Премудрую и Ивана-дурака, а потом заявить, что эти персонажи спасут нас от "коричневой чумы".
- Иоаннис, не городи мне ерунды, - зло прошипел я. - Ты выбрал неудачный момент для изложения древних мифов свой родины. В момент, когда решается наша судьба, ты хочешь, чтобы я поверил в твою сказку? Что существовала Харбида и Сцилла, герой Язон и Геракл, боги Олимпа, циклопы и сатиры?.. Может, про Атлантиду еще мне расскажешь, блин?
Грек не понимал слова "блин", а я ему никогда не пояснял, что это не просто кулинарное изделие - эмоциональное выражение. Рядом разорвалась граната, брошенная эсэсовцем. Она не причинила нам вреда, зато Иоаннис выстрелом из "вальтера" уложил метавшего снаряд. Потом он вплотную подполз ко мне и продолжил:
- Старший сын Персея - Перс стал родоначальником персидского народа, уж в существование персов ты веришь?
- Ну... Про Персию я-то знаю... Ныне это Иран...
- Тогда поверь и в мифы Греции. Знай, что лишь время стерло все в нашем сознании и мировоззрении, но они описывали реальность, которая была здесь много веков назад... Все изменилось, в том числе и вера, и цивилизация, и боги... Для нас мифы - это нечто нереальное, но жившие пять тысяч лет назад думали иначе...
Тут я задал ему вопрос:
- Хорошо, скажем, я поверил тебе... Слушай, а почему, когда итальянцы, а потом немцы напали на Грецию, то Беранос не использовал магическую силу Медузы? Ведь он мог спасти и свой народ, страну, и всю Европу от фашизма! И раньше владелец головы горгоны - предок Бераноса - мог спасти от Османской империи!
На это у Иоанниса не было ответа. Я видел растерянность в его глазах.
- Не знаю, друг, не знаю... Но мне известно, что к Бераносу обращались партизаны, но только он ответил им отказом. Точнее, не совсем отказом, там что-то произошло... Папололус разговаривал с ним, но подробности прошли мимо меня...
- Тогда почему ты думаешь, что сейчас этот старик нам поможет?
- Потому что у нас иного выхода! Мы сможем уйти от врага, скрывшись в лесу и горах, но наши подопечные - эти евреи - не спасутся! Их точно всех уничтожат!
Я посмотрел вперед - там наступали фашисты, используя преимущества наступающей темноты, потом обернулся назад - там прятались от выстрелов две сотни евреев, а также огрызались редкими очередями охранявшие их партизаны. Не нужно быть гением, чтобы спрогнозировать будущее положение. Нас просто раскатают в лепешку. Поэтому даже это несерьезное и невероятное по сути предложение мной было взято в расчет. Когда тонешь, то любая соломинка принимается как средство спасения.
- Веди меня, только быстро! - приказал я, и Иоаннис с удовлетворением кивнул.
Мы где ползком, а где бегом пересекли обстреливаемое пространство и оказались в деревне. Я дал команду партизанам занять оборону и отстреливаться, пока я не предприму другие шаги. Что именно не сообщил, понимая, как это выглядело бы глупо с моей стороны, заяви им я о Медузе Горгоне. Дом, где проживал рыбак Беранос, был старым, одноэтажным, сделанным из белого камня. Зато весь в цветах. Во дворе висела рыбная сеть, дверь оказалась закрытой.
Катадронис постучался, настойчиво, при этом сказав:
- Беранос, это партизаны, мы от Папололуса! Открывай, быстрее!
В деревне все слышали выстрелы и попрятались в домах. Видимо, не был исключением и рыбак. Однако он дверь нам открыл. Это был сгорбленный старик с седыми руками. Морщинистое лицо, седые волосы и такая же борода, греческий нос, подслеповатые глаза. Наверное, сорок лет назад он был красивым мужчиной. Одежда на нем не отличалась особой изысканностью. Бедный человек, что тут сказать. Даже не поверишь, что он - потомок могучего полубога. При этой мысли я непроизвольно улыбнулся, хотя обстоятельства были противоположны веселью.
- Чего вы хотите? - спросил он, пытаясь разглядеть нас при свете еще тусклой луны и вспышек от выстрелов. Старик постоянно вздрагивал от шума боя, видимо, боялся схлопотать пулю. Впрочем, остерегаться ее следовало и нам.
- Мы хотим поговорить, - ответил Иоаннис, без приглашения заходя в дом. Я последовал за ним, держа автомат наготове.
Беранос, посмотрев на наше оружие, только вздохнул, но не протестовал. Он подошел к столу и зажег масляную лампу. Света от нее немного, а нам многого и не требовалось. Я огляделся. Обычная деревенская обстановка: стол, стулья, кровать в углу, шкафчик с посудой, да еще сильно пахнет рыбой. Судя по всему, Беранос жил один, потому что следов женской половины не ощущалось.
- Фашисты насели на вас? - спросил старик, указывая на улицу, где происходила перестрелка. - Вы кого-то сопровождали? Я видел из окна много чужестранцев... Это не греки... Откуда-то из других земель.
- Мы охраняем евреев из Варшавы, - ответил я. - Наша задача - спасти им жизни...
Услышав мою речь, рыбак сразу понял, что и я не грек. Все-таки акцент выдавал во мне чужого.
- Ты кто? - поинтересовался Беранос, делая шаг назад. Меня он опасался.
- Меня зовут Виктор, я из Советского Союза!
- А-а, русский, значит... Коммунист? Хотя мне все равно, я не имею никакого отношения к политике. Так что вам нужно?
Ответил за меня Иоаннис:
- Нам нужна Медуза Горгона...
От этих слов старик вздрогнул:
- Почему вы решили, что голова у меня?
- Потому что я слышал это от твоей дочери Марии, которая была нашей связной в партизанском отряде. И об этом знаю не только я, но и Папололус, так что нечего отнекиваться, Беранос.
Видимо, аргумент был силен, потому что рыбак вздохнул и сел на стул.
- Папалолус был у меня. Он тоже хотел голову горгоны...
- Так почему ты не дал ее? Ведь мы спасаем нашу Грецию от врагов! Разве твой предок Персей не хотел того же - освободить страну?
Старик усмехнулся:
- Вы верите в мифы? Партизаны тоже верят в сказки древней Греции?
Тут Катадронис хлопнул по столу:
- Старик, сейчас не важно, верю я или нет. Нам нужна голова Медузы, и мы не уйдем, пока ее не получим.
- А ты, русский, веришь в Медузу Горгону? - повернулся ко мне Беранос.
Я пожал плечами:
- Я поверю, если это поможет спасти людей. И если мой товарищ не врет насчет этого артефакта, то только она, Медуза, способна это сделать.
Старик не стал больше спорить или отнекиваться.
- По легенде Персей передал голову Медузы самой Афине, которая носила на своих доспехах на груди, - проскрежетал Беранос, гладя свою седую бороду. - Еще есть версия, что головой владел сам Александр Македонский, и его победы - это побед на самом деле Медузы Горгоны... По третьей версии, она находится в земляном холме около площади Аргоса, и великие киклопы[5] превратили ее в мрамор и водрузили у храма Кефиса...
- Но это не так, как я понял? - еще не веря в эти слова произнес я. - Головы Медузы там нет, у этого храма? Или иначе мой товарищ не привел бы меня сюда.
Старик метнул взгляд на Катадрониса, который тревожно глядел в окно. Там мелькали фары автомашин и вспышки выстрелов. Эсэсовцы уже входили в деревню. Партизаны продолжали отстреливаться, не имея возможности сдержать врага. Горел один дом, подожженный огнеметчиками.
- Нет, ее там никогда и не было... Там только копия... Ты знаешь, русский, Персей после случайного убийства своего деда не захотел стать царем Аргоса, он испытывал чувство вины, хотя и Акрисий был далеко не добрым, он ведь и дочь свою не пожалел. Герой уехал в Тиринф, где прожил много лет. Он же основал Микены... На горе Апесант близ Немеи впервые принес жертву Зевсу. Только Персей был убит, ибо все-таки был полубогом, смертным человеком, его взяла с собой Афина, разместив среди звезд. Но его дети остались на Земле. С Андромедой Персей родил дочь Горгофону и шестерых детей... Я - потомок Горгофоны, и голову Медузы он отдал ей... Только женщина могла хранить Медузу, таково было наставление Афины...
И тут у меня похолодело внутри. Я боялся лишний раз вздохнуть, словно мог отпугнуть надежду:
- И эта голова у вас?
- Да, она хранится в том самом волшебном мешке больше пяти тысяч лет... У моих родителей не было дочерей, и я не мог быть хранителем. Даже моя покойная жена не могла быть им, поскольку не имела кровного родства со мной. Поэтому я должен был передать голову горгоны своей дочери, а она - передать потом своей дочери, и так до бесконечности... Но моя Мария погибла от рук итальянцев. Она шла по дороге от города, а тут агенты Бенито Муссолини схватили ее, стали пытать, а потом расстреляли... Я нашел тело бедной крошки спустя трое суток...
И тут Беранос заплакал, закрыв морщинистое лицо такими же морщинистыми ладонями. Это было немного неожиданно, но вполне естественно. Лишиться единственной дочери - это трудно пережить. Мне было жаль его. И все же я тронул его за плечо, потому что надеялся использовать это чудо, если оно, естественно, таковым является:
- Старик, а где это голова? Торопись, фашисты уже близко. Нам нужно спасти людей...
Рыбак встал, медленно прошелся к углу комнаты. Потом повернулся к гостям:
- Она у меня здесь, под полом. Только...
- Что только?
Старик помедлил с ответом:
- Ладно, смотрите сами, потом думайте, что и как, - и он опустился на одно колено, откинул коврик, под которым блестело кольцо. Потянув ее на себя, он открыл деревянную крышку на полу, засунул руку в проем и достал бордового цвета мешок.
Я немного оторопел. Если этот тот самый волшебный мешок, о котором говорилось в мифе, то он неплохо сохранился. На нем были вышитые линии и рисунки, что обычно бывает на росписях древних времен. Судя по всему, внутри что-то находилось круглое. Катадронис прошептал молитву, с волнением смотря на предмет.
Беранос привстал, держа в руках мешок и сказал:
- Смотрите... Только все-таки не на ее глаза...
Я понял, почему. Ведь если глядеть в глаза Медузе, то можно окаменеть. Однако в этот момент меня одолевали сомнения, казалось, что я участвую в каком-то саморозыгрыше. Подтачивала мысль, что мы здесь дурака валяем, вместо того чтобы отражать атаку фашистов и спасать людей. И все же... К счастью, у меня были мотоциклетные очки с темными стеклами, которые всегда хранил в сумке с патронами, и на них была одна надежда. Я их надел и повернулся к старику:
- Доставай... эту голову...
Тот не стал спорить, он положил мешок на обеденный стол и развернул концы.
У меня сперло дыхание. Потому что я действительно увидел человеческую голову. Или... Нет, нет, это была голова, женские черты. Вообще-то меня не это удивило - раньше приходилось мне видеть отрубленные головы - эсэсовцы зверствовали по всей Европе и об их изощренных пытках и убийствах знали многие в мире. Мое внимание приковало другое... Я был очарован увиденным. О боже, какое изящное, красивое лицо, думал я, разглядывая Медузу. Тонкие губы, прямой нос, бледная кожа, узкий подбородок, закрытые веки с длинными ресницами. Только вместо волос росли... длинные змеи. Это было невероятно! Голова усеяна змеями. Как такое возможно?
- Это... Это настоящая голова? - прошептал я, чувствуя, как у меня подгибаются колени. Какой-то суеверный страх пробился в груди, хотя я всегда был атеистом. Иоаннис смотрел на Медузу с широко открытыми глазами, его губы беззвучно двигались. Ведь он только слышал об этом мифе, но никогда в реалии не видел горгону.
Старик ответил:
- Да, русский, это голова Медузы Горгоны. Можешь пощупать ее, она настоящая. Не подделка, не из папье-маше... Когда Персей умертвил Медузу, то явилась Афина, собрала ее кровь в два кувшина и дала знаменитому лекарю Асклепию, который потом лечил людей от множества болезней... Сейчас в голове нет крови, так что не бойся испачкаться, русский...
Я, дрожа, приблизился. На крайний случай передернул затвор автомата, словно надеялся противопоставить мощь оружия силе волшебству. Потом протянул руку и прикоснулся. Голова никак не отреагировала. Я чувствовал теплоту кожи, словно горгона была живой или, словно секунду назад лишилась тела и не успела охладиться. Только змеи-волосы оказались холодными и скользкими, тоже не шевелились... Нет, это не было искусственным изделием, как мне вначале показалось, это действительно настоящая голова. Странно, что она не гнила, ведь, судя по всему, не была иссушена. Мне вспомнились уроки истории, когда мой учитель Иван Сергеевич рассказывал, что в Южной Америке индейцы сушили головы свои врагов и потом вывешивали в деревне. Эти головы хранились десятилетиями, не теряя очертаний и казались живыми. Может, такой же трюк?
- Как она сохранилась? - прошептал я.
- Волшебный мешок, что дали Персею сестры-ведьмы Грайи, - пояснил Беранос. - Он позволяет вечно сохранять то, что в него положено. Если, русский, и твою голову отрезать и поместить сюда, она останется в полной сохранности.
Меня такое предложение не обрадовало, и на это я ответил:
- Спасибо, как-нибудь обойдусь без магических вещей, да и голова мне пока нужна... Почему она не реагирует на нас?
- Это спрашивал и ваш командир Папололус, который хотел отобрать голову и применить против врагов. Я не знаю, поскольку эту тайну знала только моя мать, а она должна была передать ее дочери или внучке, а не продолжателю рода по мужской линии. Признаюсь, я раньше часто доставал горгону и любовался ею, не страшась того, что могу окаменеть, если она проснется... Знаю только, что она спит более двух тысяч лет, и никто пока не пытался ее потревожить.
- Почему, Беранос? - спросил партизан, не смея приближаться к магическому артефакту.
- Наверное, ее сила настолько страшна и велика, что вреда будет больше, чем пользы, - подумав, произнес рыбак. - Так что я не знаю, как вам помочь. Медуза спит, и поэтому вам бесполезна.
Минуту назад я не верил в существование горгоны, но сейчас, увидев ее, понял, что она - единственный шанс и только благодаря ее магии мы сумеем одолеть фашистов. Только как? Ведь никто из нас не знал, как ее разбудить. И как это сделать быстрее, ведь время против нас!
- Я и кричал, и тормошил голову, и поливал холодной водой - все бесполезно, - словно читал мои мысли старик. - Уверен, нужно знать заклинание...Может, оно написано в каких-то летописях.
Искать эти записи в данную минуту было невозможно. Приходилось рассчитывать на другое... Я не мог оторвать взгляда от лица Медузы. Это была совершенная женщина! Если такое прекрасное лицо, то какой же великолепный стан должен быть! Нужно заметить, что змеи нисколько не уродовали черты лица, наоборот, они придавали какую- то изящность. Рыбак поймал мой взгляд и растолковал правильно:
- Да, ее волосы были красивыми, что даже Афина, превратив их в змей, не сумела затмить их... Богиня была страшно ревнивой, раз совершила такое заклятие... Эх, женщины... какие они коварные...
У меня же было иное мнение. На эту историю я смотрел с другой стороны:
- Как же у Персея хватило решительности убить горгону? Да, Медуза была хищницей, но ведь она стала такой из-за коварства богов, это они превратили ее в такое создание! Ее вина лишь в том, что она бросила вызов богине - и за это она стоит похвалы! Ведь смертная не убоялась самой богини! Это достойно уважения! И все же... Ведь Персей мог победить иначе!
Старик с изумлением посмотрел на меня, явно не понимая, к чему клоню:
- Как мог? Ты о чем, русский?
- Он мог полюбить ее и вернуть ей прежний облик, - ответил я, почему-то уверенный в этом решении. - Если я был бы Персеем, то пришел к ней не с мечом, а с открытым сердцем... И, может, решил проблему совсем иначе... Во всяком случае, без гильотирования. Ведь Медуза была женщиной и относится к ней следовало как к женщине!
И с этими словами я прикоснулся к голове Медузы, как бы желая зафиксировать свою мысль.
То что произошло в ту же секунду имело роковое последствие. Точнее, оно имело для Иоанниса, который смотрел на горгону. Веки Медузы открылись и яркие зрачки вспыхнули в полутьме. Это было нечто мощного импульса в красном спектре! Взгляд оказался настолько пронзительным, что мгновения хватило, чтобы мой товарищ замер, и его хрип повис в воздухе, словно его обрубили. Даже при свете лампы я заметил, как человек быстро менял естественный цвет в белый мраморный.
- Она проснулась! Она проснулась! - в страхе закричал рыбак, падая на пол и закрывая голову руками. - О великий Зевс, пощади! Что ты наделал, русский!
Меня же спасли от опасного взгляда мотоциклетные очки, а также то, что стоял все-таки сбоку. И все же повернувшись спиной к горгоне, я подбежал к Иоаннису. Увиденное потрясло меня до глубины души. Грек превратился в камень. Да-да, это не шутка. Катадронис был мертв. Я щупал его пальцем, и чувствовал холодный мрамор. Одежда, кожа, пистолет - все каменное. Не знаю, как это произошло и вообще, как это возможно! Тысячи мыслей копошились в моей голове, создавая хаос. Я не мог сосредоточиться, ибо продолжал не верить происходящему. Это какая-то мистика!
Бросил взгляд за окно. Там уже мелькали фигурки эсэсовцев, я слышал отрывистую немецкую речь:
- Шнель, шнель! Быстро атаковать, не оставлять в живых никого! - кричал, наверное, оберштурмфюрер. - Огнеметчики - вперед! Спалить деревню дотла!
Потом повернулся к голове. Медуза смотрела на меня, ее губы шевелились. Змеи на голове приподнялись и раскачивались в разные стороны. Это было страшное зрелище, особенно при тусклом свете маслянной лампы. И в этот момент до меня дошли ее слова:
- Ты действительно полюбил бы меня? Такой страшной?
Меня бросило в пот: мертвая голова разговаривала со мной. Это было невозможно, и все-таки это происходило наперекор всему моему восприятию мира. Моя атеистическая натура рушилась как здание от мощного цунами. Ведь с материалистической точки зрения, точнее, с медико-биологической объяснить происходящее было невозможно. И тут мелькнула мысль, что следует ответить, иначе меня может ожидать участь Иоанниса.
- Нет страшных женщин, есть мужчина, который не хочет понять красоту женщин! - выдавил из себя я. Не знаю, как я в этот момент сумел ответить. Скорее всего, это реагировало мое подсознание. - Нужно смотреть на внутренний мир человека, ибо внешний - как одежда, его легко скинуть!
Мой ответ, видимо, озадачил Медузу. Она несколько секунд молчала, после этого спросила:
- Ты знаешь, кто я?
- Знаю...
- И не боишься?
Я вздохнул, успокоился и ровным голосом произнес, показывая рукой за окно:
- Там мои враги. Они пытаются убить людей. Моя задача - их спасти. Поэтому у меня нет сил пугаться тебя, о горгона, потому что есть ответственность перед ними. Пока я жив, то обязан сделать это. И мне нет дела до собственной смерти...
- Даже ценой своей жизни ты желаешь им помочь?
Я не врал:
- Даже ценой своей жизни... Я один, а там - двести человек. Несоизмеримые цифры.
Горгона, как мне показалось, усмехнулась:
- Какое тебе дело до других? Люди всегда убивали друг друга! И боги Олимпа им в этом помогали. Чем больше страданий, эмоций, тем больше нужды у людей в богах и их помощи! Все боги - лицедеи, а люди - лишь слабые их копии!