Лето, июнь 1990 года. Жара полыхает в Ташкенте, не смотря на утро; даже под кронами чинар и дуб не скрыться от палящих лучей солнца. Миллионный город работает как отлаженный механизм, хотя всю советскую страну давно уже сотрясают забастовки, разгул преступности, митинги политических сил, но это там, в других частях Союза, а в Узбекистане относительно спокойно. Здесь, как всегда, открыты двери кафе и столовых для посетителей, магазинов и мастерских - для клиентов, трудятся в кооперативах и на заводах тысячи людей, врачи лечат, на базарах продают мясо и овощи - все течет обычным руслом. Но не все так прилежны. Увы, некоторые не считают важным вовремя приходить на свой трудовой пост.
Серафим Осокин, сорокатрехлетний слесарь ЖЭКа номер пять и не просыхающий алкоголик с тридцатилетним стажем, как всегда был 'под мухой' (если это не назвать покрепче - 'под драконом'). Только что он вместе со своим коллегой по ремеслу (и в слесарне, и в алкоголизме) Батыром Мирбабаевым у него в квартире приняли ударно-ядерную дозу спиртного - три бутылки 'Распутина' неизвестно чьего разлива, десять бутылок пива 'Балтика номер три' и какое-то дерьмо, которое на этикетке читалось почему-то 'Баян-Ширей'. Конечно, такого количества алкоголя не мог выдержать обычный организм, но не зря же Серафим с десяти лет стал тренировать себя в этом виде спорта, достигнув определенных достижений. Вот и сейчас он без особых осложнений залил себя по уши 'горючим'. Но все испортил одеколон, который Серафим выпил по настоянию друга. Именно 'тройной' так пнул по желудку, что у слесаря подкосились ноги, учащенно забилось сердце и стало муторно, от чего он устремился в туалет, на ходу сбивая вазу со стола и картины со стены.
Теперь его движения напоминали не стойкого и уверенного матроса во время шторма, а неопытного акробата, делающего первые шаги по веревке и готового свалиться в любой момент вниз.
- Батыр, мне хреново, - прохрипел Серафим, стараясь добраться до заветной комнаты, которая ему теперь казалась прекраснее Собора Парижской богоматери. Хотя внешне туалет напоминал самый обычный общественный сортир - заляпанный черт знает чем унитаз, проржавевшее смывное устройство, обвалившаяся со стен кафель и штукатурка. Тусклая лапочка освещала это убогое место, но ее света не хватало, чтобы разглядеть за унитазом веник, какие-то банки с химреактивами.
Но Серафима никто не слышал - Мирбабаев мирно валялся на полу, в руке сжимая все-таки добитую бутылку 'тройного одеколона'. Из его рта исходил такой ядовито-смрадный запах, что никакой дезинфекции не требовалось, например, чтобы очистить комнату от домашних насекомых. Как бы в подтверждении рядом с ним в кайфе лежали две мухи, которые попали в заспиртованную атмосферу и теперь в судороге дергали лапками. Батыр блаженно улыбался, даже не помышляя, что рабочий день давно начался, и дежурная в ЖЭКе матюгается, поскольку десятки звонков по поводу аварий и неисправностей, а слесари между тем неизвестно где пропадают. К счастью, у Мирбабаева не было телефона, и поэтому никакой связи с работой не существовало и никто не мог побеспокоить.
У Серафима, между тем, ситуация приобретало крутой оборот, иначе именуемая как революционная ситуация: то есть, когда все внутри клокотало, но еще не вылилось в конкретное действие. А чем это может закончиться, Осокин осознавал и поэтому ускорил свое движение к туалету. Его усилия не прошли даром. Едва он влетел туда, как последовала сама революция.
- Ах, чтоб тебя! - неизвестно в чей адрес выругался слесарь, чувствуя, как содержимое желудка транзитом последовало из нутра к горлу и фонтаном вырвалось наружу. Это было необычайное зрелище, даже в День независимости невозможно было увидеть такого салюта. Честно говоря, Серафим бы с удовольствием понаблюдал за подобным как зритель, но ни как участник, причем в самой главной роли.
А сейчас четыре соленых огурца, три неспелых кислых помидора, лепешка, кусок охотничьей колбасы - все это в свежепереваренном виде очутилось на стенах, полу и немного в дырке унитаза. До потолка взрывной силы оказалось недостаточным, и поэтому он остался чистым.
Но Осокин на это не смотрел. Его продолжало изворачивать наизнанку, словно революция в желудке перешла в ракетно-ядерную войну. В голове все помутилось. Ноги и руки дергались в безумном танце, которым могли позавидовать самые пещерные аборигены.
Серафим подумал, что нужно все-таки быть точнее и всю блевотину лучше сбросить в унитаз. Ведь убираться здесь придется ему, а не кому-либо другому. Он склонился и прицелился точно в дырку, ожидая очередного спазма желудка. И тот не стал долго испытывать терпение хозяина и выдал хорошую порцию пушечных выстрелов.
К удивлению слесаря, реакция произошла в совсем ином месте. Вода в дырке унитаза вдруг забурлила, будто там ожил вулкан, и брызнула во все стороны, облив лицо Серафима. Осокин автоматически отпрянул, выставив вперед руки. Но это не спасло его от какой-то бледно-розовой слизи, которая выпрыгнула из унитаза и обволокла его голову, как марлевая повязка медсестры.
Теперь у алконавта[1] была совсем иная проблема, причем похуже, чем желудочная революция. Слизь разъедала его лицо сильнее всех известных на Земле кислот. Вначале растворилась кожа, обнажив красные мускулы и сухожилия, затем стала исчезать и это мясо. Серафим орал благим матом, зовя на помощь Мирбабаева, маму и супругу, которая лавно не признавала его как мужа и не делила с ним ложе. Но никто не пришел. Соседи думали, что это Мирбабаев, как всегда, в белой горячке и сейчас отгоняет чертиков, а между тем сам Батыр продолжал травить воздух в комнате своим дыханием, не слыша предсмертных криков.
Тем временем слизь проела глазницы и влезла внутрь черепа. Мозг был уничтожен за какие-то минуты. Затем слизь стала распространяться дальше по телу, вскоре покрыв ее полностью. Со стороны глядящий на этот процесс человек подумал бы, что Серафима обвернули в целлофановый пакет. Только это был смертельный пакет.
Фактически, слизь можно было рассматривать как самостоятельно живущий желудок, хотя внешне она немного напоминала медузу. Неизвестно, обладала ли она разумом или нет, однако переваривала слесаря значительно быстрее, чем это мог представить самый изощренный писатель-фантаст. Закончив с пищей, слизь протекла обратно к унитазу и скрылась в канализационном стоке.
Когда Мирбабаев отодрал прилипшие глаза и побрел в туалет, чтобы отлить ненужную жидкость, то возле унитаза он обнаружил чисто обглоданный скелет, одетый в одежду Серафима...
- Это еще что такое? - недоумевал он, пытаясь вспомнить, откуда мог взятся этот скелет. Может, вчера они с Серафимом зашли в какую-то медицинскую лабораторию и стянули учебное пособие для студентов? Но из памяти ничего не всплывало. Батыр помнил три бутылки водки, черт знает сколько пива и любимый свой одеколон. И как вошли в квартиру, готовили закуску и травили матерные анекдоты - тоже не выветрилось из головы. А что было до этого и после... тут полный провал.
- Серафим! - стал звать напарника он, желая поинтересоваться у него, откуда взялась в квартире это хрень. - Эй, ты, старый пердун, где ты?
Никто не отозвался. Квартира казалась пустой, как склеп.
Мирбабаев, качаясь, склонился над скелетом. Тихо к нему стало приходить осознание того, что он видит. Ведь на скелете была одежда Осокина, вонючие оранжевые носки. Даже часы на левом руке его...
Тут Мирбабаев почувствовал, как походело у него внутри. Мороза было достаточно, чтобы застудить алкоголь в организме, и мозг мгновенно протрезвел. Парень вскочил и в страхе попятился назад. Ему становилось плохо. Ведь как милиции объяснишь это? Кто поверит ему?..
- Наверное, я сошел с ума, - прошептал Батыр и, не будучи верующим, перекрестился.
Глава вторая. Распитие в школьном туалете
Ученик девятого 'Б' класса Хусанов Баходыр был известным на весь Хамзинский район лоботрясом и хулиганом - от его имени вздрагивали все работники районо, не говоря о мелкой шушере, что выгуливалось родителями во дворах, улицах и парках. Пропустить занятия ему было таким же легким делом, как грызть семечки, которыми он, кстати, часто пачкал школу. Его любимым занятием было натянуть на голову целофан и прыскнуть внутрь дихлофос, чтобы вдыхать пары ядовитого вещества и кайфовать, или положить на нос тряпочку, смоченную в бензине, и тоже уходить в нирвану. Он бы не отказался и от анаши, которую иногда ему давали попыхтеть из 'косяка' соседи-студенты, но сейчас все они находились на летней зачетно-экзаменационной сессии, и Баходиру приходилось искать иные доступные способы. И алкоголь был одним из них, благо в магазине 'Богурсок', что у троллейбусной дороги, продавал табак и водку его знакомый, тоже школьник-недоучка. Вообще, спиртное считалось им самым лучшем изобретением и достижением человечества, и вот первым самогонщикам следовало, по их мнению, поставить памятники, а не всяким там Христофорам Колумбам, Джордано Бруно или Юрию Гагарину. Пьянка - это тоже было своеобразное космическое путешествие, только в мир, где ракеты были не нужны.
Вот Баходир и сегодня решил провести свое время в алкогольном космическом полете, но не один, а с экипажем - такими же как он бездельниками, как и он. Уроки были скучными, и тратить на них часы не было желания. Для этого он отправил одного 'алконавта'-одноклассника по имени Нариман Маннанбеков в ближайший 'комок'[2], к своему знакомому, а когда тот вернулся с пакетом, то заперся в туалете с ним и с третьим товарищем - Вадимом Кочетовым, любителем поиграть в футбол и покер. Предварительно Баходыр заставил одного из сидевшей на унитазах мелюзги принести со столовой стаканы, а когда тот, дрожа, исполнил это, грозным голосом пригрозил, что если он еще раз увидит в уборной пацанят, то поотрывает им приборы, с помощью которых они энурезят, то есть по-простому дуют в трусы.
Те не заставили себя долго ждать и через секунду смылись с уборной, позабыв натянуть штаны. Ужас встретить грозных парней школы был слишком велик, чтобы они решились пожаловаться учителям или родителям. Такова уж была слава Хусанова и его боевой команды.
Довольно гогоча им вслед, оболтусы уселись на крышки унитазов, достали по сигарете и задымили. Это были их любимые болгарские 'ВТ', которые все почему-то расшифровывали как 'Вечерний Ташкент', видимо, из-за местной городской газеты. Баходыр хмыкнул и быстро распечатал бутылку 'Столичной'. Нариман, матерясь с целью придания себе солидности и важности, из спортивной сумки достал банку маринованных огурчиков и разломил лепешку.
- Закусон готов, шеф, - провозгласил Вадим, распаковав колбасу 'Золотая салями', которая, как говорила молва, была изготовлена из ослятины. А ребятам было все равно, они лопали и казы[3], и говядину, и свинину, и рыбу, и могли также испробовать змей и лягушек, если бы им кто-то такое предложил. Ведь к водке любая закуска годилась.
- Молодцы, братаны, - похвалил их 'уголовный' авторитет и быстро разлил спиртное по стаканам. Первые сто грамм прошли, как полагается, без закуски. Вторая и третья порции были проглочены словно лимонад. Салями-ослятина прибавила вкус на язык.
- Хорошо пошла, - хмыкнул один из лоботрясов и склонился над унитазом, чтобы сплюнуть горькую слюну. Смачный харчек, на девяносто процентов состоящий из спирта, попал прямо в дыру. - Люблю я 'Столичную', это тебе не 'Жириновка'!
- Да, - согласился другой. - От 'Жириновки' голова гудит и ничего в голову не лезет на уроках!
- Ха, - хмыкнул Баходыр. - Можно подумать, что в твоей голове есть место для знаний. Ты знаешь, чему равен катет, например?
- Нет, а ты?
- Какой-то там гипотенузе, тьфу, слово-то какое тупое! Так ты на занятие идешь?
- Не-а, сейчас химия, а я терпеть не могу нюхать всякие там вещества и решать задачки, что получиться, если железо смешать с кислородом, - сказал Вадим и опять сплюнул в унитаз. И тут его глаза полезли на лоб. Потому что вода почему-то забурлила.
- Это еще что такое? - изумился он и присел, чтобы внимательно вглядеться в розовую пену, которая стала появляться на поверхности воды. - Я что, кислоту сплюнул? Что за бурная химическая реакция с выделением розовой субстанции?
- А ты, оказывается, все-таки в химии разбираешься, - буркнул Хусанов, тоже заинтересовавшись необычным явлением. - Опять, наверное, канализация засорилась. Здесь трубы давно проржавели.
- А что это за розовое вещество? - недоумевал бездельник, увидев, как из дырки всплывает что-то непонятное. - Что-то на медузу похоже...
- Параша чья-то, - хохотнул Нариман и матюгнулся. - Кто-то обсирался медузами, ха-ха-ха, ты это классно схохмил, братишка! - Но через секунду ему было не до смеха. Ибо произошло то, что никто предугадать не мог.
Дело в том, что из унитаза со свистом выпрыгнул розовый комок, который мгновенно присосался к лицу Вадима.
- А-а-а! - заорал тот, вертясь, как юла. Он пытался руками отодрать слизь, но едва его пальцы вошли в розоватый студень, то тотчас его кожа и сухожилия были растворены и переварены. Обратно вернулись оголенные кисти, которые привели лоботрясов в смятение - нечто подобное они видели в кабинете биологии, где стояли пластмассовые макеты органов человека.
- О боже! Что это? - испуганно произнес Баходыр, чувствуя, как ноги буквально пригвоздились к полу. Он не мог сделать и шага, настолько был потрясен. Тем временем слизь разъела лицо товарища. Казалось, теперь она покрыта не кожей, а розоватой пленкой, было видно, как двигались оголенные челюсти, и только красные мышцы еще скрывали череп. Прошло еще несколько секунд и уже появилась белая кость... Нариман стоял со стаканом в руке и не мог ничего вымолвить, ему казалось все как в кошмарном сне. Баходир же тупо смотрел за происходящим, и разные мысли роились в его голове. Он не находил ответа, что это значило, его слабый мозг буксовал или, если выразиться компьютерным языком, 'завис' как от сбоя программы.
Между тем, одноклассник уже ничего не издавал, он тихо присел на колени и затем медленно повалился на пол. Его руки дергались в судороге. Розовый комок обглодал все, что было на его голове - волосы, сухожилия, мозги, кровеносные сосуды, а тем полез под одежду, продолжая поглощать легкие, сердце, печенку, пищевод, трахеи...
- Что это? Как это? - выдавил из себя Маннанбеков, делая шаги назад. Он не мог поверить, что только что пивший с ним водку товарищ уже мертв.
Тут у Баходыра на лице появилось выражение какой-то осмысленности. До него стало доходить, что какое-то существо съедало Вадима, и делало оно без какого-либо страха. Школьник хотел было схватить этот розовый студень и отбросить в сторону, но тут до него дошло: а ведь и его эта чертова штука может так же сожрать, стоит только прикоснуться. Вон, уже полтела исчезло под студнем. Лучше не рисковать - мелькнула мысль, и Хусанов решил не совершать подвиги.
Он сделал также шаги назад и тихо сказал:
- Сваливаем отсюда...
- А он? - Нариман показал на обглоданный скелет. Студень, увеличившийся в размерах в той же пропорции, сколько поглотил пищи, сполз с одежды и неторопясь взобрался на унитаз. Видимо, оно было сыто, раз не стало нападать на остальных пацанов.
- Бултыкс! - и розовое существо прыгнуло в дырку и скрылось в трубах.
- А что он? Ему мы уже ничем не поможем, - прошептал Баходыр, рожжа всем телом. Ему хотелось блевать, и это он сделал бы с удовольствием, чтобы унять страх и ужас. Он понимал, что ему придется давать ответ не только старому ворчуну-директору и вредной завучу школы, но и своим родителям, и родителям Кочетова, а также наверняка милиции, в детской инспекции где он давно состоит на особом учете. А там вряд ли поверят тому, что он сейчас видел...
Глава третья. Происшествие в бане
Старший налоговый инспектор Чиланзарского района Вадим Иванович Сиропов, седоватый и полноватый мужик, обернувшись полотенцем, со стаканом водки и соленым огурцом на вилке, зашел в сауну. Вообще-то он явился в баню с проверкой хозяйственной деятельности, однако этим сегодня он не собирался заниматься, это можно потом. Налоги не убегут, как не исчезнет та пачка денег, что хозяин заведения ему даст в качестве взятки. Сейчас следовало немного отдохнуть, развлечься после тяжкой трудовой недели - одна проверка строительного кооператива сколько нерв стоила. Ведь за казалось бы за простыми строителями никого нет, мол, это сами работяги самоорганизовались, и с них стоило подоить немного бабла. Однако на самом деле все было не просто - за кооперативом ширмовались люди из облисполкома и мафии, которые прокручивали немаленькие бюджетные суммы, и лишний интерес мог стоить потери здоровья и много чего еще другого. Когда это выяснилось, то Сиропову стало не по себе, но благо были коллеги, которые быстро развели ситуацию, и Вадим отделался двумя синяками под ребрами и строгим предупреждением не рыпаться.
Поэтому инспектор хотел иной обстановки, более приятной. В помещении сидела обнаженная Ольга, местная проститутка, которая обслуживала клиентов особого рода. К особым относились налоговики, ментяры, прокуроры и партийный актив. В таком заведении, естественно, никто не читал Устава КПСС или Уголовного кодекса, сюда приходились с целями, далекими от строительства коммунизма, - наслаждаться, наслаждаться и еще раз наслаждаться, решая попутно всякие там прибыльные дела.
- Ты меня не возьмешь с собой в сауну? - игриво спросила Ольга, играя грудями как футбольными мячами. - Может, и я там подогреюсь...
- Обойдешься, - буркнул Сиропов. - Ты лучше подготовься, я сейчас подниму температуру своей кровушки, остужусь в бассейне и к тебе... Говорят, это эрекцию усиливает...
- Тогда я жду, - хмыкнула дамочка и хлопнула стакан конъяка, что принес официант из кафе напротив (вообще-то баня и кафе работали вспарке и под одной крышей - в прямом и переносном смысле). Она-то знала, что с эрекцией у этого мужика не очень - не впервые обслуживала налоговика, но ей было наплевать, ведь платили деньги за часы, а не за количество эякуляций.
Тем временем кряхтя и охая - давали себя знать помятые ребра! - Сиропов подошел к закрытой комнате - парилке, царству темературного наслаждения. Прежде чем войти, следовало стакануть водки, что он и сделал с великим удовольствием. Огурец захрустел в зубах - неплохой рассол, нужно в следующий раз заказывать именно это, подумал он. Положив пустой стакан и вилку на стол, Вадим Иванович пробормотал что-то про мать тех, кто профессионально мутузил его в строительном кооперативе, вошел в парилку и тщательно закрыл за собой дверь. Там едва тлела сорокаватная лампочка, освещая лишь горячие камни и ближайшие деревянные полки, на которых сидели или лежали обычно отдыхающие. Правда, сейчас здесь никого не было. Температура стояла чуть выше ста градусов Цельсия - не ад, но и уже и не холодные полярные края. Конечно, было бы неплохо тут потискать округлости Ольги, как это делал раньше, но сейчас налоговику было не до нежностей - давали себя знать отбитые бока. А в такой ситуации никого рядом видеть не хотелось.
'Черт бы побрал того мужика, что треснул меня в живот, у него кулак или свинец? Или, может, кастет был? - со злостью рассуждал он, поудобнее рассаживаясь на уже горячей полке. - Ох, а у того мордоворота, что было в пакете - утюги с напильниками? Можно же было пояснить ситуацию без спарринга, я же не боксер, сказали бы, что работают под Гафуром - было бы все в порядке... Вот гады...' Сиропов с тоской думал, что даже у его прибыльной профессии есть негативные стороны, особенно когда натыкаешься на тех, на кого, казалось бы, нюх давно должен быть отточен. Гафур - это 'авторитет', под ним вся городская милиция, говорят, даже замминистра внутренних дел ему подарки шлет и знаки внимания. Половина кооперативов платят дань его преступной группировке, и на до же - нарвался на личное предприятие главного бандюгана столицы!
Температура все поднималась, а Вадима Ивановича сотрясала дрожь, словно он замерзал. Даже парилка не спасала от холодных эмоций. Посмотрев на раскаленные камни, он взял ковш, набрал воды в тазике и плеснул. Пш-ш-ш! - зашипели камни, и густой пар окутал помещение, даже лампочка казалось погасла. 'Жар костей не ломит', - подумал Сиропов. Обычно он сидел здесь минут двадцать, доводя организм до поджаренного состояния, а потом голым выскакивал из парилки и с криком 'Ё... твою мать!' прыгал в бассейн с холодной водой. Резкая смена температуры вызывала шок у организма, зато какие ощущения, какой кайф! После шла еще стопочка водки и закусон, а далее начинались эротические игры.
Да только ныне все случилось по-иному. Внезапно Сиропова стошнило. Неизвестно, от чего, может, водка оказалась паленной, а может все-таки те мордовороты нанесли вред внутренним органам налоговика, и теперь пошла реакция, да только все, что ел он, тот час выплеснулись на горячие камни.
- Пш-ш-ш-ш! - ответили те, как всегда реагируя на водянистую массу, и противная вонь блевоты окутала комнату. Но Вадим Иванович не останавливался: изо рта фонтаном била непереваренная пища и желудочный сок - красивое зрелище, если смотреть со стороны и не быть участником сцены. В его голове стоял полный туман, мысли исчезли, и только инстинкты оказались сильнее. Обезумев, мужчина выскочил из парилки и бултыхнулся в бассейн, надеясь, что это поможет остановить ему непроизвольные спазмы желудка, вернет спокойствие телу.
Однако все оказалось до точности наоборот. Холод вызвал очередные судорожные движения, и вскорее остатки еды плавали на поверхности вроды. У Сиропова даже сил не было держаться на воде, он начинал медленно тонуть.
- Ой, что это? - вскричала Ольга, которая подбежала к бассейну и испуганно смотрела, как толстый налоговик барахтался на поверхности, пытясь удержаться на плаву. Он облевал практически все помещение, и учитывая, сколько он съел сегодня на обед, то немало из этого теперь висело на потолке, плавало в бассейне или стекало по кафелю стены вниз. В помещении стоял нестерпимый остро-кислый запах.
- Что с тобой, Вадим?! - продолжала вопить проститутка, не зная, что ей следует сделать - лезть в воду и спасать тонущего, хотя в успехе она не была уверена, так как сама плохо плавала и удержать толстого мужчину не так уж просто, или бежать к администрации бани и звать на помощь. Хотя пока она оденется и добежит, душа Сиропова отделиться от тела, а дальше что искусственное дыхание, что припарки, что массаж - один безрезультатный итог. К несчастью, никто не додумался держать в бане спасательный круг.
Пока женщина металась в нерешительности, тут произошло событие, которое поставило окончательную точку над 'и'. Сиропов, барахтаясь в воде, случайно дернул за рычаг, который открывал клапан спуска воды. Маленькая воронка образовалась у самого дна, естественно, вода вытекала не столь стремительно, чтобы не позволить утонуть кому-либо, однако эта дало шанс другому существу, которое, как видимо, блуждало в канализационных трубах в поисках жертвы. Ни Ольга, ни сам Вадим Иванович в состоянии стресса не обращали внимание за окружающим пространством и поэтому сначала не заметили, как из дырки бассейна всплыл розовый студень. Он чем-то напоминал медузу, хотя это, безусловно, не было медузой, не скатом, не другим подобным морским организмом.
Но студень оказался таким же хищником, как те, что обитают в теплых морях, он подплыл к налоговику и обхватил его туловище. Видимо, жжение от его прикосновений было таким сильным, что Сиропов наконец-то перестал дергаться, уперся ногами о кафельное дно бассейна и обратил внимание на того, кто разъедал кожу и мышцы. Его лицо изменилось от изумления.
- Ой, что это? - вскричал он, пытаясь отодрать от себя слизь. Его пальцы спокойно прошли через желеобразное существо, и тотчас они растворились, лишь остались костяшки. Вадим Иванович приподнес то, что раньше было кистью рук к глазам и несколько секунд ошеломленно смотрел на них, не веря своему зрению - не было на фалангах пальц ни кожи, ни мышц, ни нервов, ни кровеносных сосудов. Это напоминало что-то из области фантастики или... точнее, ужасов. А кто мог поверить в такое? - в бассейне человек подвергается атаке неизвестного существа.
- Мамочки мои! - обалдела и женщина, пытаясь понять, что происходит. - Что за гадость? Откуда здесь взялась эта... медуза?
Сиропов решил, что это или глупая шутка со стороны дирекции бани, или месть Гафура, который не простил ему налогового наезда на кооператив, но в любом случае в этом повинна проститутка, которая играет по их правилам. Скорее всего, это она напустила сюда что-то против него.
- Это ты кислоту разлила в бассейне, шлюха? Или паразита на меня стравила, гадина такая? - орал он, но не столько от гнева, сколько от боли - ведь слизь поедало его живьем. - Убери от меня эту чертову штуку! Быстрее, а то хуже будет!
Ольга зажала себе рот, чтобы не закричать от ужаса, потому что сквозь розовую пленку она уже видела внутренние органы: печенку, селезенку, сердце... Еще минута, и студень поглотил то, что считалось гордостью любого представителя сильной половины человечества: половой орган расстворился так быстро, словно его никогда и не было. В другой момент это бы рассмешило проститутку, да только сейчас было не до смеха. Ее трясло саму от страха. Потому что студень уже полностью обволок тело мужчины и продолжало растворять его в себе.
- Убери это от меня... - уже не кричал, а шипел Вадим. - И я прощу тебя... нико... му не... ска... жу... - последние слова с трудом давались ему.
При этом происходила какая-то химическая реакция, вода кипела, как от высокой температуры, поднимался сизый дым, пахло чем-то паленным. Ольга почувствовала, как комок подкатил к горлу, еще немного, и она блеванет от потрясения. Потому что студень в считанные минуты съел человека, оставив скелет, который медленно пошел ко дну. Слизь разрослась до огромных размеров, и она вдруг выпругнула из бассейна и направилась к Ольге, видимо, планируя полакомится следующим объектом.
Женщину сковал страх, и она не могла пошевелиться. Даже сердце перестало стучать, кровь застыла в жилах. Слизь подползла к ее ногам, прикоснулось... а потом стремительно прыгнуло обратно в бассен и устремилось к дырке. Мгновение, и оно всосалось в канализационный сток...
Только осталась обнаженная Ольга, которая медленно повалилась на пол от потери сознания, а в помещении еще долго висел какой-то сизый туман и чувствовался запах рвотных остатков. Все, что произошло пару минут назад, казалось нереальностью...
Глава четвертая. Много вопросов - ни одного ответа
Капитан милиции Ровшан Ильчибаев сидел в кабинете и перебирал бумаги и фотографии. В его голове стоял полный туман. Обычно такое состояние бывает, если слишком перебрать со спиртным, но Ровшан уже год как не пил, поклявшись у могилы отца, что завязывает с пирушками и мальчишниками. Он тогда заявил, что берется за ум, и начинает серьезную жизнь. Да, начинать все заново в тридца два года не просто, но ведь когда-то нужно начинать, чтобы не скатиться в пропасть по наклонной плоскости. Начальство итак косо смотрело на него: алкоголик в органах - это удар по престижу милиции, это разговоры среди людей, это недоверие со стороны пострадавших и даже презрение от преступников. Однако терпели, потому что Ильчибаев считался одним из грамотных и эффективных сыщиков, ему приходилось распутывать такие дела, где поднимали лапки другие профессионалы. Не одно убийство или грабежи были раскрыты им, не один бандит, зарежанный им в опасной схватке, сел за решетку, и не десятки тысяч рублей, украденных из сберкасс, возвращены государству. Но вряд ли капитан мог расчитывать на повышение по службе, пока бутылка считалась его лучшей подругой.
И Ровшан решил завязать со всем этим, поставив в известность друзей, чтобы никто никогда не смел звать его на пьянки. 'Я теперь другой', - твердым голосом сказал он, и все поняли, что так оно и есть. С тех пор дорога ему на такие посиделовки был заказан. Но это было в прошлом.
А сейчас перед капитаном стояла сложная задача - понять, что же произошло в квартире номер пять дома тридцать три по улице Гоголя, в школе номер сто семьдесят пять по улице Жуковского и в бане-сауне 'Восточный отдых', что недалеко от горисполкома. В трех случаях были скелеты - вот что объединяло эти происшествия. В двух случаях были прямые свидетели, утверждавшие, что видели нападение на друзей или знакомых какого-то розового организма. Ровшан еще раз перечитал объяснение проститутки Ольги Миросенко: '...это было розовое существо, бесформенное, напоминало чем-то медузу. Оно всплыло откуда-то из бассейна и стала пожирать товарища Сиропова...'
Милиционер хмыкнул - розовое существо, надо же придумать такое - медуза в бассейне! Он и его коллеги допросили всех работников бани, даже слесарей, производивших ремонт труб, вызвали в кабинет городского УВД, но никто ничего сказать о студне-медузе не мог, в их записках так и было написано: 'розовых существ или медузоподобных не встречали, не видели, ничего не знаем'. Директор 'Восточного отдыха' Сергей Ежков, в прошлом журналист областной газеты, клялся, что это поклеп выжившей из ума женщины, никаких хищников они не держат - и его можно было понять, ведь убийство в бане - это не игрушки, тут обеспечена плохая слава, слухи пойдут, подмоченная репутация учреждения и, как результат, клиенты переметнуться к конкурентам...
Да, можно было бы считать это коллективным сговором, но к чему оно? Кому помешал Сиропов, этот налоговый инспектор, который отдыхал на другом участке города, который не являлся подшефной ему территорией? Ильчибаев раскрыл папку, где находились досье на некоторых работников налоговых служб - это были только донесения от 'стукачей', то есть людей, которые тайно информировали милицию о тех или иных лицах. Документы доставил коллега из одного управления, что ведет работу с такими агентами. Следует сказать. Что в последние годы папки опухли от таких донесений - все больше и больше людей втягивались в коррупцию и в нелегальные связи с преступным миром. Впрочем, чему удивляться - весь Союз трясет от этого.
Так вот, они утверждали, что старший инспектор Вадим Иванович был известен своей любовью к взяткам, брал он много и нагло, но и копался умело, мог выявить любую тайную махинацию, что-что, а специалист считался высочайшего уровня, не зря проработал старшим бухгалтером на Навоийском горно-металлургическом комбинате, где добывали золото. Именно там он познал все секреты своей профессии и знал, как можно спрятать концы в воду, чтобы никакая ревизия не могла найти их. Но тот, кто знает, тот и находит. Ставки у Сиропова считались высокими, но не сравнимыми с теми, которые могли последовать за сокрытие от налогообложения, хищения, растраты и т.д., и поэтому все всегда соглашались на мзду.
В последние три дня Сиропов инспектировал строительный кооператив под названием 'Бунёдкор'... 'О-па, - вдруг вспохватился Ровшан. - Так ведь это объект Гафура Рахимова, уголовного 'авторитета'... Так он покусился на святая святых? Может, это месть Гафура?' Быстро пробежавшись глазами по информашкам сексотов[4], он выяснил, что Вадима слегка наказали, но отпустили с миром. 'Если ему указали, что он полез не в свое дело, и на этом воспитательная работа закончилась, то зачем потом убивать?' - неудомевал милиционер. Что-то тут не стыковалось. Можно было сказать, что ребятки Гафура расчленили тело, но ведь был целым скелет. Просто не было внутренних органов, то есть потрохов, мускулов, кожи и прочего.
'А вообще, Сиропов ли это? Его ли скелет? - мучительно размышлял Ровшан. Можно было предположить, что налоговика зарезали и где-нибудь закопали, а вместо него подкинули скелет с медицинского института - пойди и разберись, кому он принадлежит... Но к чему эта публичность? Ведь можно убийство скрыть, и не так просто будет найти труп и убийц. А тут все иначе... Да, Ольга могла и соврать, приплести что-то про розовый студень, но только эта фантастическая история никак не вписывается в обычные методы работы мафии, возглавляемой Гафуром. А потом, что-то подобное происходит в тот же день в других местах, и это не имеет никакого отношения к проверке строительного кооператива.
Вздохнув, Ильчибаев открыл другую папку. Здесь были протоколы и отчеты следственной группы в школе номер сто семьдесят пять. Трое пацанов баловались водкой в туалете. 'Надо же, до чего докатилась молодежь - распивают алкоголь прямо в учебном заведении', - покачал головой капитан и сам вздрогнул. Гм, ведь и он увлекался недавно спиртным, уж не стоит сильно косить на ребят. Но им-то по пятнадцать-шестнадцать лет! Рановато взялись за нетрезвую жизнь...
Итак, двое школьников, в числе которых хулиган Баходыр Хусанов, стоящий на особом учете в инспекции по делам несовершеннолетних, заявляли, то какое розовое существо выползло из унитаза и сожрало их одноклассника по имени Вадим Кочетов. То есть здесь было совпадение в том, что убийцей назывался некий мифический организм, и что он, тварюга, выполз из канализационной системы, и что растворял в себе человека как какая-то кислота... 'Что еще? - бил кулаком по лбу Ровшан, стараясь связать воедино все факты. - Ну... что пацана звали тоже Вадим, как и Сиропова... Но это еще ничего не доказывает... И что они распивали алкоголь!' Тут он схватил вновь пояснение Ольги и перечитал. Да, точно, женщина утверждала, что налоговик, прежде чем зайти в парилку, пил водку.
И что это дает? Ну, пили водку, а что дальше? Два скелета - и ничего ясного. Пацаны вряд ли могли убить своего товарища, нет мотивов, да и разделать бескровно тело практически невозможно. Полосни любого ножом - и море кровища по стенам и потолкам помещения, а тут ничего, туалет чист в этом смысле. То же самое с бассейном. Ну, вода, правда, стекла в трубу и ее на экспертизу не возьмешь, но ведь стены чисты... точнее, там много блевотины, но ни капли крови, даже криминалисты не соскребли ничего такого. Вряд ли проститутка могла распотрошить налоговика до скелета, тут и опытные хирурги-препараторы не смогли бы сделать...
Между тем, родители Кочетова в панике, они уверены, что это Хусанов сбивал с правильного пути их сына, а потом, когда тот отказался пить, просто порезал... Но чем? Орудия убийства не нашли, крови нет, органов тоже нет. Один чистый скелет... 'О боже', - вздохнул Ровшан, вставая со стола. Он подошел к подоконнику, взял кружку, налил в него из графина воды, потом засунул в него кипятильник. Мощная спираль вскипятила чай за две минуты. Осталось только бросить туда заварку и три тонких ломтика лимона. Ах, да, чуть не забыл! - милиционер из сахарницы специальными посеребренными щипчиками достал три кусочка рафинада.
Перемешивая ложечкой содержимое кружки, он вернулся на место и открыл третье дело. Это тоже касалось убийства, и такого же странного. Некий алкаш-слесарь Мирбабаев утверждал, что нашел в своей квартире скелет в одежде Осокина, сорокатрехлетнего работника ЖЭКа. Представленные документы с места работы свидетельствовали о постоянном нарушении этими двумя типами трудового режима, в числе которых опоздания, прогулы, брак в работе, злоупотребление с алкоголем... 'Стоп, и тут пьяницы!' - подумал Ровшан и хлопнул рукой по столу. Кое-что уже очертивалось, но все равно в общем картина была туманной. Батыр заявлял, что распивал с товарищем водку и одеколон, и что было дальше не помнит. А потом возле унитаза обнаружил странный скелет. Про розовую слизь в протоколе ни слова. Ну, оно и понятно, ведь Батыр был в отключке, не видел, как пожирали товарища.
Что же можно сказать? Согласно документам, ни оперативники, ни следственная бригада не нашли того неизвестного организма, ни орудия убийства, ни распотрошенных органов, ни-че-го подозрительного или внушающего подозрения. Не было мотивов убийства, не было даже бытовухи, когда спорящие хватаются за ножи или скалки и наносят друг другу смертельные раны. Все убитые пили алкоголь, и до конфликтов дело не доходило, и в двух случаях были свидетели, как умирали жертвы... от слизи... медузы...
'Можно ли сочинить этот бред? - Ровшан откинулся на спинку стула. - Вряд ли. В трех делах - события, в которые вовлечены абсолютно незнакомые друг другу люди. Что может быть общего, к примеру, у свидетельницы Ольги Миросенко с такими же очевидцами Баходыром Хусановым и Нариманом Маннанбековым, или с алконавтом Батыром Мирбабаевым? Они живут по разные концы Ташкента, никогда ранее не встречались, они относятся к разным социальным группам, нет ничего схожего в мировоззрении и жизненного опыта. Ну, за исключением асоциального поведения... И все же трудно поверить, что они сколотили банду, чтобы потрошить людей... Зачем им это? Их объединяют только трупы... э-э-э, точнее, скелеты, которые, как они утверждают, принадлежали погибшим персонам. И общий рассказ о розовой слизи'.
Если бы это было убийство, то оно идеально по способу совершения, не оставляет никаких следов и возможностей для обвинения. Скелеты можно разобрать, положить в сумку и выкинуть на свалку, и никто никогда бы не нашел их. Но если эти четверо и убийцы, то зачем сами вызвали милицию и сообщили о смерти товарищей? Значит, они действительно стали свидетелями этого страшного события. Тогда получается, что история с розовой тварью - это правда? Значит, в канализационных трубах города живет какое-то существо, нападающее на людей. 'Но что это за существо?' - мучительно размышлял Ильчибаев. Ему ничего раньше не приходилось слышать. Да, по предмету биология в школе он не был отличником, ему нравились совершенно другие науки - история, география, обществоведение. Но жизнь сложилась так, что следователю нужно знать и биологию, и химию, и физику, потому что они помогают раскрывать преступления. Однако пролистывая в памяти страницы школьного учебника, ничего такого не всплывало, за исключением каких-то амеб, инфузории-туфельки, гидр, динозавров, планктона и зебры. Только все эти животные имели другие цвета, не розового, во всяком случае...
В это время прозвенел телефон. Ровшан поднял трубку.
- Капитан Ильчибаев у аппарата, - усталым голосом произнес он.
Послышался ехидный голос секретарши Умиды Турсуновой, двадцатисемилетней дамы с кривыми и волосатыми ногами, но густой шевелюрой и толстыми губами, которая охраняла подступы к начальнику Управления внутренних дел Ташкента. Вообще-то эта дамочка хотела найти себе жениха среди удачливых стражей правопорядка, поэтому сумела пролезть сюда, но мало кто из них заглядывался на нее - то ли ноги ее отталкивали, то ли статус работающей под самим шефом пугал. В любом случае, она сидела здесь уже больше трех лет, время шло, а никого на примете не было. Может, от этого она стала более сварливой и злой. И сейчас Турсунова излучала сарказм:
- А куда ты денешься, Ильчибаев, конечно, будешь у аппарата... Тебя привязать к телефону шнуром также легко, как наручниками...
- Чего тебе? - несколько грубо спросил капитан. Он не любил и не уважал эту женщину. Слишком капризна и высокомерна была - ее папа, говорят, работал в обкоме партии, и поэтому она тут ходила с задранным носом, хоть паруса ставь и отправляй в плавание.
- Шеф вызывает к трем часам, не опоздай, - кратко ответила Умида и бросила трубку. Она имела такие же чувства к этому следователю, он давно был вычеркнут из списков потенциальных женихов, в частности, из-за любви к спиртному. Впрочем, она знала, что Ровшан уже год как не притрагивается к бутылке, но все равно планы относительно него не строила, Ильясов был не из богатой семьи и нужных связей не имел.
Капитан вздохнул. Понятно, на четвертом этаже будет совещание, и генерал-майору Джахонгиру Ильясову требовалось крови. Ведь с кого-то спросить нужно за эти три загадочных преступления. Наверняка, сейчас в его кабинете сидит все руководство, которое начнет задавать вопросы, ответы на которых Ровшан не знал. Особенно мучает в таких случаях замполит Акмаль Анварович Саидов, который был прислан в органы внутренних дел по партийной разнарядке. Раньше он работал в Институте философии и права, где защитил докторскую диссертацию, и считался лучшим специалистом по социалистическим правам человека, и в любом расследовании он видел несоблюдение Устава КПСС и идей коммунизма. Его вопросы - это вопросы непрофессионала, какие-то общие, глупые и совершенно не относящиеся к делу, но именно они раздражают больше всего. Это понимал и сам Ильясов, но вынужден был терпеть заместителя по политической работе.
Еще раз вздохнув, Ильчибаев встал, взял папки с документами и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь на ключ - таков был порядок. Времени до совещания было много - около пяти часов. И промежуток следовало заполнить следственными мероприятиями.
Глава пятая. Ответы вызывают еще больше вопросов
Для начала он решил посетить супругу погибшего Серафима Осокина, некую Викторию Ивановну Осокину. Согласно данным из паспортного стола, она проживала на Чиланзаре, квартале одиннадцатом, совсем недалеко от станции местро 'Чиланзар'. Можно было, конечно, воспользоваться услугами общественного транспорта, но на это ушло бы много времени, поэтому лучше попросить кого-то из коллег подбросить туда. К счастью, лейтенант Рашид Хашимов, высокий и худощавый парень двадцати пяти лет, который тоже был привлечен к расследованию, согласился отвезти на своем новом 'Москвиче' - детище московского автопрома и французского 'Рено'.
Уже садясь в салон, Ровшан поморщился: все-таки топорное это изделие - 'Москвич', даже западные дизайнеры не смогли сделать из дерьма конфетку. И вряд ли фраза главного коммунистра страны Михаила Горбачева, что советские машины должны диктовать автомобильную моду в мире когда-либо исполняться, как и то, что в СССР будет построен коммунизм. 'Мы уже спотыкнулись в социализме, что дальше некуда, - хмуро думал капитан, смотря по сторонам. - как бы не вернуться в сталинизм - тогда точно страна второго мясника не переживет'.
Город давно жил своей рабочей суматохой, мельтешением и казалось бы беспорядочным движением - на то Ташкент и был столицей республики. Здесь открывались кафе, рестораны, кооперативы, магазины, автомастерские, заполняя рынок товарами и услугами, и только тут люди могли еще отовариться за счет 'деревянных' рублей, - единственный позитивный результат советских реформ. Хотя нужно сказать и обратной стороне медали: вместе с частной инициативой всплыли и криминальные силы, появились организованные преступные группировки, контролирующие цеховиков, кооператоров, индивидуальных ремесленников, а также занимающихся наркобизнесом и скупкой-продажей краденного. В последние годы усилились автокражи, это когда угонщики предлагали хозяевам выкупить машину, в ином случае ее перегоняли на Кавказ, там перебивали номера на двигателях и продавали, или просто разбирали на запасные части. Сам Ровшан разоблачил немало таких преступников, но в сети попадалась 'мелкая рыбешка', акулы преступного мира оставались недосягаемыми, например, по некоторым данным, руководил этим некий 'авторитет' по имени Салимбай. Это, естественно, вносило досаду в жизнь любого честного милиционера.
Хашимов, крутя баранку, рассказывал какие-то анекдоты, сам же смеялся им, но Ильчибаев слушал его в полуха, он был погружен в свои мысли. Его никак не покидала мысль, что бы это значило - скелеты. Конечно, судебная экспертиза свое слово внесет, но это будет всего лишь дополнение к следствию. Хотя оно может или перечеркнуть выводы, или подтвердить их. Но самое главное - у милиционеров не было никаких результатов, сплошной ноль по всем направлениям. Конечно, с родственниками погибших и свидетелей поговорили оперативники, однако это были пустые допросы, не имеющие практической ценности для следствия.
Зачем же ехал к Осокиной капитан? Ну, это и для протокольной формальности, все-таки, слесарь был самой первой жертвой того утра, и для того, чтобы все-таки выцедить что-нибудь из разговора. А вдруг Серафим на самом деле был убит бандитами, а его коллегу-алкаша Мирбабаева оглушили или припугнули, что он сразу память потерял? Может, он что-то говорил супруге, обычно работяги не держат секретов от своей второй половины, делятся слухами и проблемами.
За магазином 'Шухрат' Рашид свернул налево, а Ровшан стал рассматривать нумерацию дома. 'Ага, вот, это здесь, подъезжай туда', - сказал он, показывая на пятиэтажный панельный дом, именуемый как 'хрущевка'. Говорят, эти здания возводили в 1960-х всего на 25 лет эксплуатации, однако сроки те давно прошли, а жилья все не хватало людям, и поэтому жили в том, чем располагали, никто ничего не сносил. Вообще многие кварталы Чиланзара были обстроены этими 'хрущевками', и район носил название пролетарского, ибо здесь селились рабочие и техники промышленных предприятий. Советско-партийная элита обживала центр города - это улица Германа Лопатина, территория ЦУМа (которые в народе называли 'Царское село') и квартал Ц-1 (упоминаемое как 'Дворянское гнездо'), и это считалось престижными местами.
Синий 'Москвич', подпрыгивая на ухабах - дорога здесь была полуразрушена из-за некачественного асфальта (воровали ведь!) и его обслуживания, - подкатил к розовато-грязному дому. С окон свисали на растяжках постиранное белье, тазики, кадушки с цветами. По дворику бегали, играясь, детишки, которым не хватило путевок в пионерские лагеря, а на лавочках сидели старушки, судача о том, о сем. Увидев двух мужчин, бдительная общественность в их лице поинтересовалась, мол, куда они, чего хотят, и кем кому приходятся.
- Мы из милиции, - ответил Хашимов, показав удостоверение.
- Ах, так вы к Виктории Ивановне, ох, какое горе, какое горе, - запричитали бабуси. - Да, ужасно. Ведь Серафима-то зарубили, говорят, лесничим топором, а потом расчленили бензопилой, ужас, ужас! Нам сообщили очень сведущие люди, что в городе объявилась банда цыган, которые занимаются людоедством, их табор стоит у Чарвакского водохранилища, и каждую субботу они приносять в жертву украденных пятилетних детей и поедают, запеча на костре...
Лейтенант с улыбкой слушал эти сказки, но не хотел ничего такого говорить, чтобы могло потом интерпретироваться в очередную чушь, а Ровшан тем временем осматривал подъезд - оттуда тянуло сыростью. Со стен свисала скорлупившая синяя краска, на потолке чернели пятна от спичек и сигарет, кое-где были расписаны матершинные слова.
А старушки продолжали:
- Совсем одна осталась Виктория, совсем одна... Хотя и ее муж был не сахар - пил беспробудно, алкаш чертов... Он на прошлой неделе спьяну мою дверь обоссал, ирод, - ругалась одна из пожилых дам в клетчатом платье. - Я его ругала, веником била, а он писает и писает, ничего не соображает...
- Да, часто валялся в огороде под 'мухой', - рассказывала другая старушка. - Виктория Ивановна так плакала, так рыдала, видя безобразия мужа. Она просила его не пить, начать трезвую жизнь, а Серафиму хоть бы что - пил и дальше. Всю жизнь женщине сломал, стервец этакий...
Ровшан выслушал эту тираду и взял на заметку. Хотя ничего особого в словах соседей Осокиных не было - такова была жизнь большинства жителей Чиланзара. Поблагодарив за столь ценные сведения и за содействие в расследовании преступления, милиционеры поднялись на пятый этаж и постучались в квартиру номер восемь.
Дверь открыла сорокалетняя женщина с белокурыми волосами, симпатичная, но изможденная. У нее были большие голубые глаза и ямочки на щеках. Даже старый засаленный халат не скрывал стройноту тела, а ножки были такими изящными, что хоть надевай на них чулочки и фотографируй для рекламы женских изделий. Лейтанант невольно засмотрелся на них, сглотную слюну, но тут Ровшан ткнул ему в бок локтем: не отвлекайся. Но женщина уловила взгляд Хашимова и усмехнулась, видимо, ей не впервой приходилось сталкиваться с мужской реакцией на ее красоту и чрезмерным вниманием. Сам же Ильчибаев подумал, как повезло этому Серафиму, если такую птичку поймал.
- Вам чего, товарищи? - спросила она тихим голосом. Своим видом она демонстрировала скорбь и траур, хотя у Ровшана было чувство, что это не так. Конечно, погиб муж, но стоит ли он тех слез, если уж говорить откровенно? Женщина прожила с пьяницей почти двадцать лет - не каждый выдержит, а если и была любовь, то давно испарилась с алкогольным угаром.