Начало, прямо в том виде, как оно читателю предлагается:
"Теперь как на наше отделение заходишь - большой фикус. Листья мясистые, аппетитные. В остальном как обычно: две клизмы..."
Уважаемый автор, прислушайтесь в читательскому воплю отчаяния и постарайтесь, чтобы в будущем "аппетитные мясистые листья" не соседствовали в Вашей прозе с "двумя клизмами"!
Я из жизненного опыта очень хорошо знаю, что медики - народ с весьма своеобразным чувством юмора, и что по понедельникам ими на вполне равноправных гастрономических качествах могут восприниматься как аппетитные и листья фикуса, и клизмы, "и вкусный сыр", которым Вы очень оптимистично завершили трудовой день из нескольких строчек. Но всё-таки, всё-таки! - настаиваю на своем читательском праве не есть всё подряд.
А это был еще лишь понедельник.
* * *
Вторник: "Знаменитость! Теперь уже, правда, без желчного пузыря. На экране он моложе, но все равно хорош". Экран, надо полагать, в рентгенкабинете? Во всяком случае, без снимка никто удалять желчный пузырь не возьмется. Именно там хорош Ваш герой? Или, может быть, УЗИ? Или еще где-то?
Что автором подразумевался банальный телевизор, я догадалась лишь после четвертого перечтения.
* * *
Среда: "Весь день сидела на диете. Потом съела ватрушку, потом еще одну (очень есть хотела). Выдавали спецодежду. Кто и зачем придумал прозрачные халаты?" - ну, о-очень содержательная проза.
* * *
Четверг столь же богат, как и день предыдущий. Зато в пятницу обнаруживается, что наша за ночь похудевшая на одну ватрушку медсестричка страдает, похоже, глюками: "Конюх волосами на груди зацепился за кактус - на работу не вышел. Вечером прием. Два десятка мужчин в смокингах, многие мачо, а я одна, а мне еще обнову не подвезли... Я на натуральное море больше смотреть не могу - глаза слезятся".
Оказалось, автор пошутил. Выражает классовое неприятие богатых, которые тоже, говорят, плачут. Ладно, мы, читатели, - низшая каста в литературе, и перепады творческого давления приучили нас терпеть и не удивляться.
* * *
"Борис Аркадьевич: "Даша, работайте вдумчиво. Вы же хотите стать врачом". Не хочу я врачом. И медсестрой не хочу. Я...я...я поэтесса! Долго сидела в чате", - я очень надеюсь, что упомянутая Даша никогда не будет врачом. Просто заклинаю ее не стать врачом ни при каких обстоятельствах.
* * *
Долго раскачивается автор, описывая юную медицинскую леди. Временами, несмотря на грубый гренадёрский юмор, что-нибудь проявляется почти удачно: "Даша! В твоей жизни случится еще много плохого, наверняка будет и полное дерьмо, но только никогда, никогда больше не пей с патологоанатомами. А то утром очнешься в морге, в простыне с чужого плеча и будешь гадать, была ли у тебя ночью личная жизнь или как-то обошлось". (Уточняю, что мне симпатична реплика про личную жизнь, а не стандартный пассаж о морге.)
* * *
Финал: "Прилетали пришельцы. Хотели меня выкрасть, да тарелка мала. Полетели за тазиком. Парсек за парсеком. Вернутся, а я уже старенькая совсем".
* * *
В общем, читателю ясно: автор решил поиронизировать над беспросветным будущим рядовой российской медсестры и довел ситуацию до абсурда. Оснований возражать ему у меня нет. Но и наполнить ничем он меня, читателя, не может, - хотя бы на уровне профессионального литературного умения фильтровать приходящие факты в пределах выбранного жанра.
Во-первых, слишком много места отводится традиционному женскому нарциссизму. Понимаю, что якобы таков образ, но ведь и с этим качеством возможно поиграть в более разнообразном спектре ситуаций. Очевидно, что юная медицинская леди не может не лепить себе партнера из всего, что подворачивается под руку - при отсутствии других интересов занятие вполне естественное. Но если его принять как основную сюжетную линию, проходящую через абсурд ежедневного быта, то ведь и её можно сделать намного более богатой и непредсказуемой, да и вообще оттянуться в свое удовольствие.
Во-вторых, первые полторы дневниковые недели, на мой взгляд, в принципе пробуксовывают на месте: привозят пациентов и увозят, какие-то ватрушки, диеты и итальянские рекламные журналы (вообще героиня удивительно прожорлива и никогда не забывает упомянуть в дневнике, что именно ей удалось на дню съесть); врач, имеющий намерения, обращает внимание на медсестру, которая почему-то оказывается поэтом, хотя стихи пишет как раз врач. Один несчастный фикус во всем этом потоке радует.
У меня интерес к тексту - недолгий - появился со списка предполагаемых покупок, на который героиню вдохновила грядущая зарплата: стало действительно смешно и горько. Очень знакомые и трагикомические пунктики. Правда, вместо парфюма мне приходится тасовать пасьянс из бытовой химии, но разница лишь в ценах райских излишества и в нашем с героиней возрасте.
* * *
В принципе, если уж говорить о "Дневнике" всерьез, то он нуждается в жестком отборе фактов, в их четком смысловом построении совсем не от балды, как это получилось у автора, и, конечно, в редактуре - чтобы читатель не затруднялся в определении, где у автора грубое чувство юмора, а где грубый ляп. И, безусловно, в пополнении разнообразием. Чувство юмора, пусть и в зачаточном состоянии, у автора наличествует, хотя оно часто удивительно неразборчиво и временами откровенно сконструировано. Но пусть будет такое, чем никакого - женщинам, по моим наблюдениям, оно дается в муках и с трудом. Ирония - это пожалуйста, а вот ЧЮ в их прозе явление нечастое. Однако в том виде, как рассказ написан к данному моменту, он, на мой взгляд, не перешел границ внутрисетевого и, прошу прощения, междудамского легкомысленного стёба.