...Буквально на глазах происходит смена эпох. Пятнадцать-двадцать лет назад все россияне были участниками драмы, рассказанной Инной. Сейчас эта драма уже нуждается в антураже фантастики, - похоже, иначе наше самое ближайшее историческое прошлое не сможет быть воспринятым молодым читателем. Судьба моих сверстников, еще вполне дееспособных, живых, помнящих и работающих, - стала ФАНТАСТИЧЕСКОЙ ИСТОРИЕЙ.
Воспринимаю этот факт с очень странным чувством. Как будто зашла в палеонтологический музей, и на месте стандартного динозавра обнаружила собственный семейный портрет в интерьере.
Я понимаю, что такой эффект вряд ли автором подразумевался. Скорее всего, Инна писала свой рассказ о загипнотизированном обществе вообще. Вряд ли имея в виду нечто вполне конкретное.
Но всё-таки - всё-таки! - не слишком ли преждевременно насущная реальность переходит в область вымысла?
* * *
Мне автор симпатичен своим неравнодушием, но я вынуждена отнестись к рассказу Инны как к одной из начальных попыток творческой самореализации. Пусть автор не сочтет мои замечания излишне требовательными и придирчивыми: я делюсь с ним читательскими сомнениями, и, может быть, он захочет учесть их в следующий раз.
В целом - такой рассказ может иметь место в ряду великого множества подобных. Но я исхожу из того, что не рассказ сам по себе должен иметь перспективы, а автор. Потому и пытаюсь усомниться в том, что еще одному пишущему человеку, вполне способному работать с пространством идеи как с цельным явлением, нужно тратить время на прохождение через путь, уже многократно пройденный и реализованный другими.
* * *
В первую очередь мне не хватает в рассказе Инны конкретной картины социального удушения человека. В рассказе символические акценты расставлены как знаки дорожного движения: лозунги; славословие в адрес Правителя; мутирующие сограждане, не осознающие происходящих с ними изменений; внутреннее инакомыслие единиц; потребность эмиграции; наконец - сама эмиграция как единственный выход и спасение души (с чем я принципиально не согласна). То есть автором разработана канва движения идеи рассказа, но недостаточно убедительна картина ее материального воплощения. Например: синеватое потрескивание невыключаемого защитного поля одного из персонажей для меня, читателя, не есть тот зримый факт изменения человеческой сущности, который убедил бы в мутации. Ну не могу я поверить, что синих искр достаточно для того, чтобы делать далеко идущие выводы. Мне нужна очевидная и недвусмысленная картина предательства человеком самого себя. Что двое еще вчера влюбленных людей сегодня не согласны друг с другом в главном - тоже не доказательство. Может, возлюбленный героини всегда был не таким, каким она предпочитала его видеть? Что вполне, по совести говоря, естественно: такое происходит сплошь и рядом и вовсе не означает, что кто-то из двоих действительно изменил себе. Так что вопрос, за что именно "Сэйк ненавидел мутантов", на самом деле остается открытым.
* * *
Подобная задача решается путем вовлечения в контекст реальных мелочей: кто-то походя пнул бездомное животное, толкнул падающего, написал подметное письмо, подслушивал под дверью... Атмосфера подозрительности и неустойчивости наиболее успешно создается именно предающей мелочностью окружающих.
У Инны письмо носит декларативный характер. Что, конечно же, отражается и в стилистическом конструировании ткани прозы.
Примеры:
"Каждый день заходит спор об оплате хотя она неизменна и остается таковой вот уже с полгода - хотя кто бы мог подумать."
Ох! - хочется вскричать мне, - полгода - не повод для выводов об инфляции! Тем более в полицейском государстве, где о подобных фактах узнается слишком поздно, когда нефть (или Камни, как в рассказе) исчерпана, а реальный курс валюты скрывался лет так семь-пятнадцать-двадцать-тридцать от всего трудоспособного населения страны.
"Остается ТАКОВОЙ" - у нас статотчет или все-таки художественная проза?
"Стрим упорно не могла дышать запахом родного двора через защитное поле" - "упорно не могла дышать через" - это как? "Не могла дышать" - означает, что физиологически была неспособна; а если "упорно" - тогда, конечно, не "не могла", а "не хотела".
Следующий пассаж:
"- Я, наконец решила лететь на Большую Землю, - опустив глаза, сказала Стрим родителям. Они только что пообедали, и теперь спокойно пили иммуножидкость.
В комнате повисло тягостное молчание. - Когда? - спросил хриплым голосом отец. - В четвертую луну по старому и вторую по новому исчислению. - Так скоро?! - ахнула мать."
Памятуя о тоннах прочитанной в свое время фантастики, я согласна пропустить "имунножидкость" как технологический элемент незнакомой мне цивилизации. Но вот "четвертая луну по старому и вторая по новому исчислению" - для моего воображения уже загадочный ребус, своего рода тригонометрическая функция, предложенная для самостоятельного вычисления. Далее - опять "луны": "всего семь лун", и тут же еще и "Это было в первую луну Желтого сезона". А еще через абзац читатель с облегчением догадывается, что все перечисленные типы лун, а именно: "четвертая по старому", "вторая по новому", "седьмая", "первая луна Желтого сезона" не имеют, в сущности, никакого значения в контексте - они лишь обозначают время, месяцы, и ничего больше. Но Инна напоминает себе, что пишет не просто так, а именно фантастику. И по этой причине она не может преодолеть стремления наполнить текст хоть каким-нибудь инопланетным декором. Иначе - какая же это "фантастика"?
Да какая угодно. Декорации - это совсем не то, из чего на самом деле складывается хорошая фантастика. Жанр в первую очередь требует смелой идеи, легко допускает ментальную игру, и совершенно неважно, где именно и в каком времяисчислении происходит действие. У Оруэлла, писавшего на избранную Вами, уважаемый автор, тему, действие происходит на конкретной и грешной земле, но притом пробирает до подкожной дрожи.
"Значит Пространство не заканчивается Местноземьем" - ей-богу, не хочу обижать автора, но "Местноземье" - хуже "имунножидкости". Это слово искусственно и глубоко вторично, оно очевидно свинчено из российского "нечерноземья" и фэнтезийных "Средиземья" и "Земноморья", а если покопаться в памяти, то можно припомнить и еще пару-тройку аналогов.
* * *
Зато фраза "она боялась не принять изменений, а еще больше, что изменения ее не примут" - мне показалась состоятельной: точно, глубоко, афористично (если убрать угловато-мешающее "еще"), прозрачно, по существу и ничего искусственного. И так оно и есть. Это уже проза.
* * *
Фантастика - коварный жанр. Для автора в первую очередь потому, что в нем, на фоне уже существующих классиков, охвативших огромный объем идей, очень трудно избежать вторичности; а главное - тем, что допускает возможность письма нехудожественного при условии активного развития идеи.
Автору, избравшему столь сложный путь, предстоит трезво определиться в собственных реальных возможностях: что именно больше допускает его внутренняя палитра и творческий инструментарий - фэнтези (скажем, - Урсула ле Гуин), сказки (блистательный и тонкий Бредбери), антиутопию (незабвенный и до сих пор не изжитый Оруэлл), жизнь изобретения (начиная с "Земли Санникова" или Беляевской фантастики), технократическую фантастику (Кларк), ироничную ("Звездные дневники Йона Тихого" Лема), алхимию идеи (Шекли), экшн (Гарри Гаррисон) - намерено перечисляю именно классические образцы, ибо до сих пор, на мой взгляд, они остаются непревзойденными ориентирами жанра. Если не дается ясный язык притчи, но активно работает - рождается, закручивается, развивается, проходит полигон парадоксов - жизнь идеи, то и нужно, быть может, предпочесть именно тот материал и те формы, которые может предложить такое поле: целесообразнее избегать повествовательности, ограничиваться в лексическом отношении малым, но зато тщательно разработать сюжетную конструкцию, наиболее ёмко воплощающую все перипетии идеи. Если этот этап будет отработан добросовестно и многовариантно (с тем, чтобы выбран был в итоге наиболее играющий сюжет), то соответствие прозы начнет подтягиваться к задаче само: автору будет уже неинтересно уклоняться вширь, он будет торопиться изложить главное и экономно.
* * *
Перечисленные ошибки - не трагичны, они достаточно типичны для стартовой позиции.
Декларативная проза - не столько прямой недостаток, сколько, скорее, свидетельство того, что форма произведения выбрана не совсем соответствующая. На идейном уровне - материала в рассказе Инны на повесть или роман. Для зрелого художника, конечно. Если же автор еще не совсем в себе уверен, есть иной путь: попробовать в этой теме - как в теме музыкальной - разместить несколько новелл, с условием, что каждая - вполне самостоятельное произведение, но при этом от новеллы к новелле идея дополняется новым качеством, которое ее развивает. Если обращаться к материалам конкурса, то приблизительно так строил порядок своих рассказов Сергей Серегин, доказывая своей прозой невозможность полетов и духовной высоты и тем самым утверждая, что любая попытка свободы в человеке обречена на поражение. Инна, конечно же, подобную задачу решала бы иначе, но принцип развития одной темы каждый раз на новом материале и в новых "предлагаемых обстоятельствах" мог бы оказаться и более удачным, и обогащающим творчески.