Еще один рассказ о случайности, воспрепятствовавшей единственно точному выбору любви. Еще один камешек, брошенный в океан бесчисленных повествований на эту тему.
Случайность ничтожная, но оказавшаяся роковой: влюбленная девочка резко отвергла ухаживания влюбленного мальчика только лишь потому, что не умела танцевать вальс. А мальчик не понял, почему отвергнут, так как девочка не объяснила. И - жизнь героя связалась обязательствами перед другой, нелюбимой женщиной.
* * *
У меня возникает неизбежный вопрос чисто женского свойства: что ж это за любящий такой, который, получив резкий отпор, столь быстро позволил себе ретироваться? В чем, собственно, проявляет себя его любовь (или влюбленность - до любви нужно молодому человеку еще долго расти)? А было ли чувство вообще, и было ли оно столь истинным, как настаивает автор?
То есть на самом-то деле чувство юноши направлено лишь на себя - ему отказали во внимании, а он и рад уступить, лишь бы состояние самоуважения не потревожилось. Если следовать логике героя, то уже не может быть ни семей, ни детей, ибо кто из нас не получал незаслуженного отпора... Поверхностная позиция для писателя, уважаемый автор.
* * *
Психологически момент скованности и несвободы из-за нестоящего, незначительного пустяка, предопределившего нежеланное будущее, замечен автором точно. Беда в том, что рассказов такого рода столь много, что нужно искать новые формы воплощения вечной идеи. Если уж вообще писать на эту тему. Ибо на самом-то деле ничего ужасного в жизни героя не произошло - он вполне удовлетворен тем, что имеет. Во всяком случае, ничто не беспокоило его до тех пор, пока раздосадованная супруга не выдала тайну случайной развязки, произошедшей в уже далеком прошлом. Если б она не проговорилось - изменилось бы хоть что-нибудь в самоощущении героя? Вряд ли. Или очень нескоро. Так что не слишком много значило в его жизни стремление любить и быть любимым. Так что, в сущности, рассказ написан ни о чем. И нет необходимости Вашему герою вообще беспокоиться - он получил именно то, чему мог соответствовать, - недобрую и случайную супругу. И его это почему-то устроило. Так о чем, собственно, разговор?
Потому, думаю, и сама проза, при всей условно среднестатистической грамотности, реализовалась вне живой художественной ткани: предметы, состояния, люди, их диалоги пребывают на простейшем бытовом буквальном уровне.
А разговор мой возник оттого, что автор, на мой взгляд, ориентирован на литературу прошлого (пусть совсем недавнего, но уже бесповоротно - прошлого), ограничивавшуюся простой фиксацией факта как такового. Любого факта, без особо пристального к нему внимания и стремления дать ему оценку. У этой литературы эволюционная задача была именно такова - собрать библиотеку всех фактов, имеющих место в человеческой жизни. Каким бы ни казался мощным ресурс материального бытия, но наступил момент его исчерпанности. И современные художники, ринувшиеся - все поголовно - сомневаться в ценности жизненного факта и отрицать его значимость для человеческой души, интуитивно откликаются подступившей проблеме. Прозу порождая притом неправедную. Но это другой разговор, для которого в "Вальсе" нет материала, и посему он в данной рецензии не уместен. Но если автор обратит внимание на замечание, то, может быть, потрудится поискать иное наполнение для творчества и не захочет в тысячный раз повторять недавно исчерпанный литературный путь.