Два слесаря были высокими качками, как на подбор, похожи друг на друга как братья, им легко удалось выгнуть дугой пятимиллиметровую сталь на замках, косяки, которые держали замки - в щепку, баррикада осталась висеть лишь на холодильнике с одной стороны, но сейф с пианино хорошо ее блокировал.
Вот что я не учла! Колесики на холодильнике! Хотя мой новый тренажер и тормозил движение, но холодильник начал медленно поддаваться.
Сволочь Вознюк уже просунул в щель руку с удостоверением:
- Я участковый Вознюк! Открывай!
- Не имеете права! Где санкция? Кто подписал? Какой вы участковый, если не знаете законов - нельзя вламывается без санкции и без вызова? Наш участковый - Калитюк.
- Калитюк поручил мне.
- В чем я виновата?
И тут мы с ним переговорили. Я показала ему свои удостоверения, это ему оказалось пофиг, у него уже тогда был задуман подлый план.
Он все-таки пролез сквозь дверь, я кричала из окна людям: " Помогите! Ломают дверь!" - надеялась, что подойдет из соседнего подъезда полковник Нечаев, ждала, что вмешается, хотя бы по своим каналам. Но он не пришел. Никто из прохожих тоже не среагировал.
Я звонила сыну, маме, было плохо слышно.
112 мне отключила связь с УВД.
И тут Вознюк начал, как червяк извиваясь, просачиваться в комнату, поломав много хороших вещей, разбив посуду, начал разбирать баррикаду для остальной банды. Те были крупнее и не могли пролезть в ту же щель.
Пока бандиты лезли, Вознюк потребовал документы. Все мои документы были в норме. - Счас тебя в психушку отправим!
- За что в психушку? Я не меняла замок! Можете проверить!
- Ты же из окна кричишь!
- Ну и что?
Он приказал слесарям меня не выпускать и пошел сочинять свою клизму.
( И я даже не знала, что этот гад написал - об этом позднее, чтобы только зарыли меня в дурке, и навсегда)
Слесари, после его ухода сразу же отобрали мой телефон, начали требовать паспорт, залезли в сумку, где я всегда при себе держала деньги на переезд.
Была уверена, что не тронут, все-таки люди служебные.
И сказала:
- Дайте мне сумку, там деньги!
- Деньги! - эти двое переглянулись и вцепились в меня мертвой хваткой.
Один залез в сумку, забрал паспорт, документы, сберкнижки, начал шарить по карманам, я из последних сил не отдавала им, все, что помогло бы навсегда уехать из преисподней.
10 тысяч долларов лежали на дне в пластиковой полосатой косметичке, а она сама в синей авоське на дне большой сумки с которой я никогда не расставалась. ВСегда я брала с собой эту сумку, и в магазины, и когда надо, к чиновникам, никто не знал, что в ней к 11 октября накрутился круглый миллион.
...Бандиты повалили на пол, начали шарить по телу, поднимать подол, хихикать, потом начали душить.
Душили капюшоном, скрутив его вместе со шнурком вокруг шеи, я уже начала терять сознание, как другой сказал: че душишь - нашел.
И тот, который душил, поднял меня за скрученный вокруг шеи капюшон, и даже оторвал от пола, до уровня своих глаз. На всю жизнь запомню глаза убийцы. Я поняла, что такой уже убивал и не раз, а я для него еще один зверек в петле.
Он отпустил.
- Уведи ее отсюда, пусть в подъезде подышит.
- Меня вытолкали из комнаты, а сумка осталась в руках главного. Он остался, чтобы ему не мешали вышарить все остальное.
В дверях заметила Балашову с ее "сожителем". Сколько торжества в глазах! Сбылось то, чем она все время угрожала.
Слесарь повел меня вниз сдать в дурку. На втором этаже стоял дед Меркулов, плохой дед, под восемьдесят, бывший стукач.