"... Все вокруг знакомо и одновременно ужасно чуждо. Обстановка, прямо скажем, напоминает склеп эдак тысячелетней давности. Стены, везде, где их выхватывают из темноты небольшие масляные светильники, покрыты толстым слоем паутины, пыли и копоти. Они уходят вверх и теряются во мраке, так что определить высоту потолка невозможно. Эта темнота, словно живая. Она не расступается перед светом, она ПОЗВОЛЯЕТ ему присутствовать здесь. В углах помещения, если только это действительно углы, иногда заметно какое-то движение, но жизнью и не пахнет. Я одна... И я не могу сдвинуться с места, хотя ничто меня не удерживает..."
Глаза распахнулись сами собой. Мой давний друг - единственный в моей жизни кошмар - уже не заставляет меня нервно вскакивать среди ночи и метаться по комнате, в поисках защиты. Уже давно нет. Просто сердце испуганно бьется в ребра, и липкий пот приклеивает рубашку к телу. Какое-то время я, молча, лежала в темноте, ожидая, пока комок в груди поймает свой нормальный ритм, выровняется дыхание. После чего откинула одеяло и подошла к окну. За тонким стеклом открывалась картина до того пасторальная, что клочья кошмара немедленно расползлись по тайным закоулкам разума и перестали о себе напоминать до поры. Добро. Я смотрела на тихую деревенскую улочку, темную, ибо фонари здесь по ночам не зажигали - для чего? Все равно здешние обычаи не предполагают ночных дел. Люди здесь встанут с рассветом, чтобы приступить к своим ежедневным заботам. А нескольким парочкам, тихо хихикающим по кустам сирени и черемухи, темнота только на руку.
А еще, на рассвете, скорее всего, дверь в избу, в которой мне выделили ночлег, подопрут колом потяжелее. Потом вперед выйдет волхв, вознесет молитву богам, да и подожгут мою домину... Ведь не пожалеют избу, стоящую на отшибе, словно для этих целей и подготовленную...
Отчаявшиеся люди позвали меня, мирно ехавшую мимо, на помощь. Мол, дочка старосты, меньшая, вторые сутки мучается, да никак не разрешится. Младенца-то я приняла. Девка, вроде крепкая и здоровая, ребенка выродить самостоятельно оказалась неспособна. Слишком уж большой оказался, видать в отца-детинушку. Исцеление дается мне очень трудно, но уж тут помочь требовалось и срочно. И рана внизу живота затянулась, и несчастная от боли рехнуться не успела. Разве не благо? Уж не знаю, за кого меня приняли эти деревенщины изначально, но теперь явно прозрели. Ребенка уносили с лицами, хуже, чем на тризне. Да и к новоиспеченной мамочке что-то никто не поспешил с улыбками и радостью. Наказали мне на ночлег ступать в дом крайний по улице, и подались вон, все кто был. Даже ужина снарядить не подумали. Обидно...
Кабы теперь еще и дитя на костер мой погребальный не кинули. Как же, нечистая плоть. Почти нежить в глазах этих узколобых деревенщин. А саму роженицу, как пить дать, еще и по углям пустят, дабы очистила себя и чрево свое...
Что ж, видят боги, не впервой.
Я опустилась на кровать, расслабилась и прикрыла глаза. Найти нужную ниточку проблемой не было, так же, как и потянуть за нее, одновременно посылая Зов. Все так просто, что я могла бы сделать это даже находясь в гуще битвы. Но мне нравилось ощущение тихо подступающего тепла, медленно заволакивающего комнату и погружающего меня в невидимый кокон паутины.
- Лис... - выдохнула я в темноту. Кокон вокруг меня немедленно сжался, становясь обжигающе горячим и распался, едва прикоснувшись к коже и одежде. Я почувствовала запах горелого. Рубашка местами украсилась паутинкой прожженных дорожек.
- Да, малыш. - Голос, напоминающий треск сухих веток, чуть заметный в воздухе запах дыма, смолы и еще чего-то терпкого, заставившего горло сжаться и сглотнуть. Взгляд я ощущала даже с закрытыми глазами. Так может смотреть только демон - обжигая, почти причиняя боль, но такую нежную. - Тебе явно не нужна помощь сейчас. Я не чувствую опасности.
- Нет. Никакой опасности эти деревенские не представляют. По крайней мере, серьезной. - Я открыла глаза и посмотрела на демона. Горло сжалось повторно, но уже без всяких запахов. Ядовитая красота демона заползала в самые укромные уголки сознания, выжигая каленым железом все посторонние мысли. Высокий, но тонкий и несколько хрупкий, наверное. Лицо с плавными, но весьма хищными чертами, прямой нос и красивый изгиб губ, темные брови вразлет. Он напоминал капризного и избалованного молодого человека, беззащитного, но очень гордого. Я видела другие его ипостаси. Эта - его любимая. Я знала, как могут менять цвет его глаза. Сейчас карие, глубокого благородного цвета, в порыве ярости они становились озерами лавы. Говорят, слезы демонов огня оставляют на их лицах шрамы от ожогов...
- Тогда чего ты хочешь от меня? - Цветные волосы - рыжие, с прядями цвета золота и цвета заката - казалось, жили своей жизнью, слегка пошевеливаясь на несуществующем ветру.
- Ответ. Я всегда хочу ответ. - Смотреть демону в глаза, выдерживая его взгляд, я научилась далеко не сразу. Но, найдя в себе силы однажды, уже не отступала.
- А я всегда говорю тебе, что не время. Потом ты всегда злишься. Доказываешь мне что-то. А я не обращаю на это внимания. Знаешь, малыш, - демон усмехнулся, и по углам комнаты словно рассыпались шипящие угли, - иногда мне кажется, что ты просто хочешь меня увидеть.
- А мне иногда кажется, что ты не демон, а осел упрямый. Нет, ты прародитель всех самых упрямых ослов. - Слова демона вонзились куда-то очень глубоко, вызвав такую волну протеста, что захотелось по-детски кинуться на этого негодяя с кулаками. Здравый смысл подсказывал, что бросаться так на демона неразумно. Как минимум.
Новый смешок, новое шипение...
- В гневе ты была бы прекрасна, если бы научилась гневаться. Позови меня, когда понадобится реальная помощь. Для развлечения существуют смертные мужчины.
Сказав это, Лис растаял, словно его и не было. Только полупрозрачное дымное марево под потолком, да пара подгоревших пятен на деревянном полу доказывали, что мне не приснилась эта беседа. Впрочем, я не нуждалась в доказательствах.
- Опять рубашку испортил, гад... - Я с тоской оглядела испорченный наряд. Паутинка темных полосок распускалась веером от ворота к подолу, складываясь в причудливый рисунок. Ни одной сквозной дырки. - Впрочем, неплохо. Эстет...
Я решила, что уже не усну сегодня. Да и возвращаться в свой любимый и единственный кошмар не хотелось. Однако, как только я откинулась на подушку, чтобы обдумать свой дальнейший путь, глаза немедленно закрылись, и я провалилась в мир сновидений. Впрочем, если что мне и снилось, то я не запомнила. Темное подземелье сегодня меня больше не беспокоило. Спасибо и на том.
Резкий звук вернул меня в реальность. На всякий случай, я прислушалась, не открывая глаз и не шевелясь. Так и есть. За дверью слышались приглушенные голоса и возня. Звук, разбудивший меня, был ударом чего-то тяжелого в дверь. Видимо, пресловутый кол. Значит все как всегда. По личному опыту я знала, что метаться, что-то доказывать и просить одуматься - великая глупость и занятие бесполезное.
Я поднялась с постели и достала из-под лавки свою дорожную сумку. Торопиться некуда. Процесс сожжения меня затянется. Неспешно я стала переодеваться в походное. Плотные, но тянущиеся во все стороны, брюки - изобретение мастериц с востока - облегают ноги почти как вторая кожа, но не стесняют движений. Длинная рубашка из хорошего льна - нижних сорочек я не признаю, но люблю, когда тела касается приятная ткань. Высокие сапоги бычьей кожи с серебряными пряжками и металлическими пластинами в голенище - хороший заступ от удара и фиксация ноги. На руки привычно скользнули наручи из толстой кожи и с такими же металлическими пластинами. Широкий пояс подчеркнул талию и поддержал спину. Магия - это хорошо, но я не привыкла полагаться на ее абсолютную защиту. Машинально проведя рукой по сумочкам и мешочкам, висящим на поясе, я убедилась, что все на месте. Многие амулеты и ингредиенты зелий я предпочитаю держать под рукой. По волосам я просто провела гребнем несколько раз, оставив их распущенными. Густая волна цвета заката укрыла плечи и спустилась ниже поясницы.
В приличном обществе мой внешний вид вызывает осуждение и шок. Но, будучи ведьмой, я могла бы себе позволить еще и не такое. Однако, я слишком люблю комфорт и удобство в дальних переходах. Да и приличное общество мне как-то давненько не попадалось. А деревенские, хоть и более консервативны во взглядах, перечить мне не пытаются. Просто сразу жгут.
Оглядев себя и решив, что готова, я тихо подошла к окну. Надо же, как приколачивали доски, я не услышала. Наверное, потому, что на ночь думала только о подпертой двери. В щель между досками я увидела небольшую толпу серьезных и сосредоточенных людей. Староста стоит в первом ряду, два его сына сноровисто раскладывают солому и хворост вокруг избы. Несколько человек держат в руках еще не зажженные факелы. Правильно, искру для огня должен высечь волхв. Кстати, волхва пока не видно. Не торопится он что-то. Значит, я успею спокойно позавтракать. Без посредника богов никто не начнет, а уж пока он еще наговорится.
Я достала из сумки ломоть позавчерашнего хлеба и сыр. Хлеб уже успел подсохнуть, но я не стала придираться к этому. Запив нехитрый завтрак водой из ведра в сенях, я снова подошла к окну. О, вот и главное лицо мероприятия. Ну, после меня, конечно. Местный служитель богов мне не понравился сразу. Высокий, тощий как спичка, с длинными седыми патлами аж до колен, в длинном одеянии, подпоясанном куском веревки. Лицо старика напоминало высушенную грушу - темное, сморщенное, какое-то все невыразительно. Только глаза - два темных провала, горят, словно факелы зажигать будут от них. Он опирался на длинную палку с каким-то вороньим гнездом из трав в навершии. Посох, непременный атрибут. Чаще всего - просто украшение, традиция. Чтоб деревенские больше уважали.
Что-то мне в этом волхве показалось странным. Однако процедуру он начал вполне обычно. Вот старец вышел вперед, подойдя почти вплотную к дому, вскинул посох и воззвал к богам. Сейчас он расскажет, какая я вся нехорошая, грязная и нечестивая. Хотя нет, слишком уж слог высокий. Скорее просто подлая и злая. Потом обратится к жителям деревни, призывая и уговаривая их сделать то, ради чего, собственно, все и затевалось. Традиции... Не сами, мол, казним ведьму, боги велят. А в богов мы верим.
Где-то в уголке мыслей возился червячок сомнения. Что-то было не так. Но я никак не могла уцепить хвост этой мысли и разобраться. Старик все говорил и говорил, толпа почтительно молчала, не вмешиваясь в молитву. Да и вообще как-то вяло реагируя на происходящее. В какой-то момент волхв оторвал взгляд от безмолвного неба и посмотрел в мою сторону. Да, прямо так, через доски. В глаза. Я резко почувствовала, что он прекрасно видит меня. А еще его зрачки стали огромными, сделав глаза двумя черными провалами. Без белка.
Я резко отшатнулась от окна, наконец понимая, что именно было неправильно. Это не волхв. По крайней мере, уже давно им не является. Передо мной стоит человек моего класса. Ведун. Если только он еще человек, в чем я сильно засомневалась, глядя ему в глаза. А ощущала я его силу. Самым краешком сознания.
И в тот же момент, пока я раздумывала над сущностью, стоящей передо мной, стало как-то внезапно холоднее. Я выдохнула, и изо рта пошел пар. А еще я перестала слышать, что происходит снаружи. Страх пробежал мокрым пером по лопаткам, где-то в животе смерзся ком льда. Я вернулась к окну, чтобы убедиться - так и есть. Люди по-прежнему стоят полукругом у дома, словно и не замечая изменений, произошедших с волхвом. А посмотреть было на что. Он стал еще выше ростом, но согнулся, как дерево на ветру. Кожа плотнее облепила и без того худое лицо, сделав его окончательно похожим на голый череп. Руки, казавшиеся из широких рукавов, тоже истончились, пальцы стали длиннее, в основном из-за выросших на них когтей. Хороший такой маникюр, как раз в горло цепляться. Балахон окончательно провис на тонком теле, сложилось ощущение, что он пуст.
Я посмотрела в сторону горизонта. Медленно, очень медленно, но край неба алел. Рассвет. Какая нежить выползет из своей норы прямо перед рассветом, если целая ночь возможностей позади? Значит живой. Что ж, это плюс. Но, судя по внешнему облику, живет давно и силу из Проклятой метки черпает не глядя. Это минус.
Губы ведуна шевелились, он продолжал читать заклинание, а я все стояла, не в силах отвести от него взгляд. Вот старик с силой вогнал посох в землю развел руки в стороны. Стало еще холоднее. Абсолютно автоматически я прошептала несколько слов, вызывая теплую сферу вокруг себя - не люблю холод. Ничего не произошло. Я повторила формулу, добавив силы. Ну, то есть, попытавшись добавить. И поняла, что никакого отклика от привычных потоков вокруг не ощущаю. Вот теперь дело принимало нешуточный оборот. Без магии я вдруг почувствовала себя совсем беспомощной. Если силы ведуна хватило, чтобы перекрыть меня полностью, то не спасет и сталь легкой сабли, лежащей на лавке рядом с сумкой.
Откуда-то потянуло дымом. Щели между досками на окнах замерцали оранжевым. Грела мысль, что сжечь он меня все-таки не сможет. Защита огненного демона не требовала присутствия его самого рядом постоянно. Достаточно руны, вытравленной на запястье. Ведуну знать об этом было неоткуда, и незачем. Может он посмотрит немного на мой костер, да и уползет восвояси, м? Ой, врядли...
Я села на лавку, прикрыла глаза и попыталась найти нить, связывающую меня с Лисом. Ничего. Значит придется как-то выбираться самой.
В памяти вдруг всплыла похожая картина. Я точно так же в отчаянии сижу на каменном полу, не в силах сделать, хоть что-то. Вокруг ревет пламя, и я точно знаю, что его не залить водой и не затоптать ногами, потому что это работа мага. Рядом мечется смутно знакомый толстячок и что-то резко выкрикивает, потрясая кипой листов. Вспышка, острая боль, смешавшаяся болью в затылке, уже совершенно реальной...
Я вскрикнула и схватилась за голову. Что это было? Однако, боль оказалась очень своевременной, она словно выдернула меня из странного оцепенения, навалившегося с уходом магии. Я вдруг вспомнила, что я не просто деревенская ведьма, а ведьма боевая. И что кое-что могу и без доступа к источнику силы. Рука сама собой потянулась к поясной сумке, и я на ощупь, не глядя, вытащила амулет. Два кольца, красное и черное, продетые друг в друга, как звенья цепи. Взявшись за кольца двумя руками я сильно дернула за них в стороны, разрывая. Миг ничего не происходило, а потом я почувствовала, как уплотнился воздух, дышать стало очень трудно. Меня прижало к полу, словно размазывая. Это длилось еще миг. Высокий, очень громкий свист резанул по ушам, оглушив. Деревянные стены отозвались низким протяжным гулом, вздрогнув до последнего бревна. Я почувствовала, как по лицу потекло что-то теплое. Метку на бедре, такую же, как у ведуна, ожгло болью. Вспыхнула руна огня на запястье. В лицо ударил порыв ветра и стола снова тихо. Но не так, как в вакууме заклинания тишины, которое набросил ведун. Его больше не существовала, так же, как и блокировки силы.
Я открыла глаза. Стен больше не было. Тяжеленные бревна валялись вокруг бывшей избы, словно рассыпанные спички. Хороший амулет. Взрыв чистой силы под двойным куполом ведуна превзошел мои ожидания, не только сломав чужую магию, но и зацепив помещение. Я нервно посмотрела в сторону собравшейся толпы - ни одно бревно не долетело туда. Самое близкое лежало прямо у ног ведуна. Жаль. На лице этого урода проявился оскал, означавший, видимо, удовлетворенную улыбку, чтоб его.
Ярость проникла в душу и мысли как язык тумана в лесной овраг. Вдруг мне стало так легко и почти весело. Бросив еще один взгляд на ведуна, я решила, что сейчас встану и порву его пополам. Голыми руками. Ненависть хлынула из меня эманацией, я почувствовала, как снова задрожал воздух. Все, гад, тебе крышка.
Медленно я поднялась с пола на четвереньки. В голове звенело, на пол упала пара красных капель. Не тратя время на анализ собственного состояния, я выдохнула и резко выпрямилась, стоя на коленях. Голову снова взорвала вспышка боли от соприкосновения с чем-то очень твердым. Охнув, я снова опустилась на пол, перевернулась на живот и уставилась наверх. Прямо надо мной висела балка. Точнее один её край. Висела прямо в воздухе, опорой для нее служила только заботливо подставленная ладонь. К ладони прилагался и сам хозяин, напряженно застывший всего в двух шагах от меня. Балку он удерживал без видимого усилия. Рыжие пряди свободно развевались за плечами, взгляд сощуренных глаз цвета раскаленного железа прикован к ведуну.
То-то я заметила, что старикан не предпринимает попыток добить меня и вообще, как-то тихо и незаметно себя ведет, пока я тут валяюсь, изображая крайнюю степень ярости. Демон-покровитель есть далеко не у каждой ведьмы, ибо залогом всегда становится душа, но те немногие, кто решился на эту жертву, могли ощущать себя почти неуязвимыми, опираясь на силу своего демона. Я же ношу руну огня. То есть, в принципе, Лис не обязан мне помогать во всем, но через руну я всегда могу его вызвать. Хотя многого в этой связи я откровенно не понимаю - мало информации, а делиться ею со мной демон не спешит. Сейчас он пришел сам. Стало как-то сразу спокойно и хорошо. Я поднялась на ноги, осторожно минуя бревно, нависшее надо мной. Отряхнула одежду и оттерла лицо от крови.
- Когда запомнишь, что артефакты - это не просто побрякушки, и с ними надо быть очень аккуратной? - Лис раздраженно отбросил балку, как прутик. Немаленькое такое бревнышко прочертило в воздухе эффектную дугу и шлепнулось среди уже валяющихся, хорошенько пнув несколько ближайших. В сторону ведуна демон лишь махнул рукой и процедил сквозь зубы несколько слов. Вокруг старика вспыхнула решетка, замкнув его в клетку, и немедленно втянулась вместе с ним в землю.
- Эта сволочь заблокировал мою магию.Он мог действительно меня убить. Кажется, я справилась вполне прилично. - Гневающийся демон нервировал не хуже нависшего над головой топора. Хотелось стать меньше и незаметнее, хотя я и понимала, что права.
Я пожала плечами и выудила из-под обломков лавки сумку. Одно из моих сокровищ - маленькое зеркальце в тонкой серебряной оправе, завернутое в несколько слоев мягкой ткани. Мда. Существо, смотревшее на меня из стекла, лучше всего отображало суеверия о ведьмах - лицо бледное до синевы, в разводах засохшей крови, глаза еще не потеряли рубиновый оттенок, но уже бледнели, волосы огненной копной торчат во все стороны, местами довольно сильно укорочены... Губы яркие, в тон глазам. Умертвия, что еще сказать. А волосы жалко.
- Бывало и хуже. По крайней мере, жива. Я не смогла тебя позвать. Как ты меня услышал?
- В мои планы пока не входит твоя смерть. К тому же, какой-то жалкий смертный не может полностью заблокировать связь с демоном. Разве только для тебя. - Самодовольная улыбка изогнула красивую линию рта, и я, наконец, расслабилась. Буря явно миновала. С Лисандром я как за каменной стеной. Но часто эта стена напоминает тюрьму, где он и палач, и защитник, и судья.
Со стороны послышалось неуверенное покашливание. Одновременно с Лисом и покосились на толпу крестьян, жавшихся друг к другу, но не расходившихся. Вперед выступил старейшина. Правильно, кому еще вопросы решать, как не ему. Вон, люди только этого и ждут.
- Кхм... Господа... эээ... маги. Мне бы... это... ну...
- Говори уже. - Взгляд Лиса полыхнул углями. Это он зря. Незачем пугать еще сильнее. И так видно, что мужика на месте держит только чувство долга.
- Я... как бы это... А где колдун? - Мужик наконец родил свой вопрос, хотя явно не тот, что изначально его мучил.
- Ведун. Нет его более. И не будет, полагаю. - Я посмотрела на демона, ища подтверждения своим словам. Он только кивнул. - Можете расслабиться и жить мирно.
Я сделала ударение на слове "мирно", и старейшина поежился.
- Ведун, колдун - нам то без разницы. Нечисть, одним сло... хм. Может обед соберем? - Снова затравленный взгляд.
- Ты лучше скажи мне, старейшина, как вы дошли до жизни такой? Под ведуном живете, ведьм жжете почем зря. Полезных, между прочим, ведьм. - Я поднялась на ноги тут же пошатнулась. Аккуратно поймав меня под локоть, Лис еще разок опалил меня возмущенным взглядом. Я отмахнулась, уже не боясь его гнева. Но локоть отбирать не стала.
-Госпожа ведьма, а давайте прямо вот за обедом и расскажу вам все? Вижу ведь, обидели вас сильно, вину свою знаем, принимаем. Может позволите хоть как оправдаться? Ну-ка, Элька! - Старейшина обернулся в толпу, откуда на зов тут же вынырнула полная розовощекая тетка. - Бегом домой и чтоб к приходу нашему уже стол стоял!
Тетка, видимо жена, рысью метнулась вверх по улице, только подол поднимал пыль клубами.
Честно сказать, это было слегка непривычно. Ну не случалось со мной такого, чтоб после попытки сжечь меня любимую, кто-то спешил извиняться и кормить меня помятую, но живую. Чаще еще и пару сараев жечь приходилось, чтоб с боем прорваться и оставить за спиной недружелюбных деревенщин.
Жители начали тихонько разбредаться. Чуть в стороне, низко опустив голову, шла та самая дочь старейшины. Младшенькая. В руках у нее был туго спеленатый сверток - ребенок, завернутый даже не в ткань, в тряпки. Сама девушка выглядела очень изнуренной, к тому же, на её запястьях, показавшихся из рукавов, виднелись багровые полосы. Переведя взгляд на поляну перед домом, я заметила среди обломков бревен куски веревки.
- Ну-ка, скажи мне старейшина...
- Бровляй я, госпожа ведьма.
- Вот скажи мне, Бровляй, что ж теперь с дочкой твоей будет? С младшенькой, ага.
Мужик заметно напрягся. Глаза забегали, руки нервно сжали и затеребили широкий кушак. Заговорил он не сразу, мы двинулись в сторону его дома и уже одолели с половину улицы, когда он все-таки заговорил.
- Дык... как же... не очистилась она. Костра же... того... этого... не вышло, в общем... - Старейшина совсем растерял слова, понимая, что врать ведьме бесполезно, а правда складывается уж совсем как-то нехорошо.
- Ну, с костром понятно все, чай не в сторонке стояла. А девка-то что? Что, кроме как на моей тризне, больше очистить нечем? Ваш волхв настоящий где? - Я весьма ядовито улыбалась, глядя на мучения несчастного мужика. Ничего, в другой раз, глядишь, остерегутся лапы свои загребущие тянуть к проезжим ведьмам. Лис тихо шел рядом, молча, не вмешиваясь более, а я все гадала, когда же он уйдет.
- Дык то и был... это самое... волхв наш-то. Ажно лет десять при нас жил, с богами общаться помогал, ага. Вот сейчас дойдем, сядем, выпьем, дык я и расскажу. А девка... да что ей станется. Пока зима не наступит, посидит в клети отдельной, вместе с отродьем своим. А там, глядишь, морозы придут, как лед на озере встанет, так макнется с дитятем в проруби, да и поглядим, как она, водица стал быть, их примет. Вот коли стекать будет, сколько ни макай, так значит жар в душе остался, не погас, ага. А коли намерзать начнет, так и неча эту нежить под боком греть. Там и оставим. В проруби, стал быть.
Я почувствовала, как волосы зашевелились на затылке. Злость накатывала с каждым словом старосты и уже почти застилала глаза. Отродье значит. Нежить. В прорубь. А до морозов еще месяцев пять-шесть, между прочим. И вот готова спорить, все это время ее будут действительно держать в каком-нибудь хлеву и кормить объедками. Сволочи! Изверги! Проклятые тупые деревенщины!
Перед глазами стала стремительно затягиваться красноватая занавесь. Волосы приподнялись, словно наэлектризованные. Я остановилась как в копанная, чувствуя, что пальцы скрючивает судорога, делая их похожими на когтистые лапы. Воздух вокруг меня начал потрескивать. Староста, который успел договорить весь свой воодушевляющий монолог, прежде чем заметил мою реакцию, коротко и очень по-бабьи взвизгнул и отскочил от меня одним прыжком метра на два.
- Пррроклятые изсссссвращенцы!
Рык пополам с шипением прокатился, кажется, над всей деревней. Стало очень тихо.
- Вам и ведуна черного не надо, вы сами живодеры. Потому и вольготно ему среди вас было.
Голос звенел, дрожал подобно воздуху вокруг меня. На плечи легли горячие руки, чуть сжав. Тихий шепот прозвучал над самым ухом, хотя казался далеким и еле слышным.
- Тихо, малыш. Легче, легче...
Я недовольно передернула плечами. Я была за гранью, там, где уже не спасают разговоры и увещевания.
- Будь проклят тот день, когда я решила ехать этой дорогой. Будь проклято это селение, где просят помощи и в благодарность за нее пытаются убить. Где люди способны обречь на смерть мать с новорожденным младенцем. Будьте прокляты, каждый из вас, все вместе... Словом моим, кровью моей...
Я вскинула руку над головой. Маленький ритуальный ножик скользнул в другую руку сам собой, легко и привычно. Теперь только немного моей крови и все будет закончено...
- Остановись! Стой ведьма! - Через дорогу ко мне бежала та самая дочь старейшины. Бежала, спотыкаясь и чуть не падая, угрожая выронить ребенка. Бежала и протягивала свободную руку ко мне. Остановить, уберечь, не дать закончить проклятие. - Чем? Чем ты лучше их всех, если способна под горячую руку угробить и виновных и невинных? Чем ты лучше их всех?!
Добежав, она все-таки упала на колени и зашлась плачем, прижимая к груди ребенка. Кажется, она не до конца понимала, что прерванный обряд мог ударить по ней, мог убить на месте.
Слетевшую дугу незаконченного проклятья аккуратно подхватил Лис. Впитав силу, вложенную в заклинание, он мягко вернул ее мне.
Я опустила руки. Сила еще бурлила в венах, заставляя сбиваться с ритма дыхания и учащая сердцебиение. Лис продолжал придерживать меня за плечи. Обернувшись, я увидела его невозмутимое лицо, словно ничего не было. Словно это не я сейчас собиралась обречь на вымирание целую деревню.
Высвободившись из рук демона, я нашла глазами старосту. Мужик был белее мела, его трясло, глаза грозили выпасть из орбит. Других жителей, кроме него и несчастной матери, все еще плачущей у моих ног, не наблюдалось. Даже вездесущие собаки попрятались и врядли покажутся до следующего вечера.
- Бровляй. Ты слышишь меня, Бровляй? - Староста, наконец, сфокусировал на мне взгляд, продолжая сотрясаться от страха. - Посмотри на нее.
Я опустилась на колени перед девушкой, чуть приобняв её за плечи
- Это твоя дочь. И она готова пройти через все, что вы ей приготовили, только чтобы спасти ваши жалкие жизни. Бровляй, она достойная дочь вождя. Ты не заслуживаешь её. А ты, милая, - я взяла девушку за подбородок, заставив посмотреть на меня, - перестань плакать, молоко пропадет, не приведи боги. Где твой муж?
- С-сгинул, госпожа... Еще зимой, в лесу. - Девушка старательно прятала от меня глаза, пытаясь справиться с пережитым ужасом. И с ужасом еще не меньшим, грядущим теперь.
- Как зовут тебя?
- Милена, госпожа... - Чистые серебристые глаза смотрели со смирением, но где-то на дне этих озер плескалась робкая надежда - а вдруг?
- Милена... Красиво. Возьми это, тебе пригодится. - Я достала из поясной сумки небольшой голубоватый берилл на тонкой серебряной цепочке. - Он поможет тебе оставаться рассудительной и сильной до конца твоих дней. А еще, - я усмехнулась и добавила уже почти шепотом, чтобы слышала только девушка, - он успокоит твое сердце и откроет его новым чувствам. Носи его всегда, не снимай. Смотри-ка, он идет тебе необыкновенно!
Милена поднесла камень к глазам еще раз, спрятала его под рубашку и, наконец, улыбнулась.
-Спасибо, госпожа.
Я поднялась с колен и помогла встать девушке. Лис застыл статуей в паре шагов от меня, сохраняя бесстрастное лицо и, кажется, витал мыслями где-то далеко. Похоже, происходящее его окончательно перестало интересовать. Это хорошо. Значит глупостей не предвидится.
- Бровляй, мне нужно тебе еще что-то объяснять? - Под моим взглядом успокоившийся староста снова втянул голову в плечи.
- Нет, госпожа. - И уже Милене. - Иди в дом, дочка. Ребенка лучше уложить. Ну или что вы там, бабы, с этими мелкими вечно вытворяете. Давай, бегом. И матери помоги с обедом.
Еще раз благодарно взглянув на меня, Милена в последний раз улыбнулась мне и заторопилась к дому. Вскоре хрупкая фигурка скрылась в одном из дворов.
- Ну.. это... обедать-то идем? - Бровляй смотрел с такой надеждой, что я невольно рассмеялась. Правильно, если уж жечь ведьму, так до конца. А коли живая осталась, так продолжать злить себе дороже. Мужик и так, похоже, язык свой длинный уже не раз проклял.
Так что обедать я все же пошла, хоть уже и приготовилась отказаться. Чего там, на пустой желудок я путешествовать не люблю. Лис проводил меня и старосту до дома, после чего ушел, оставив несколько рдеющих углей, да пару подпалин на полу в сенях. Староста, похоже, уже не успевал бояться, потому что глядя на исчезновение демона только икнул как-то нехорошо и дернулся ко входу в жилую комнату совсем уж резко. Чуть ручку у двери не оторвал. А что такого произошло, собственно? Ну, подумаешь. Ну демон, да. Так симпатичный же!
Бровляй, видимо, моих взглядов не разделял, потому что войдя в комнату, я обнаружила его стоящим у окна и судорожно пьющим что-то прямо из большого кувшина. Запах разносился явно спиртной. Милены видно не было, жена старосты молча кивнула на лестницу, мол на втором этаже она. Сама же толстушка носилась между столом и кухней, вытаскивая на стол все, что было в доме. Мамочка моя, я столько не съем! Хотя очень и очень постараюсь. Желудок как раз напомнил, что его кормили на рассвете и мало. И что, пожалуй, во-о-он то блюдо с тушеной курицей выглядит особенно мило. И грибочки, вон там, в кадушке, маринованные, тоже весьма привлекательны. Хотя, румяная картошечка, только из печи, манила не хуже. Крынка с ледяным, судя по запотевшим бокам, молоком завершила милую моему взору картину, и я, уже не задумываясь, полезла на лавку, дабы дотянуться до всей этой красоты своими длинными руками. Да, домашнюю еду никогда не приравнять к трактирной. Как, впрочем, и к той, которую я могла бы приготовить сама. Ну не наградили меня боги кулинарным талантом, зато щедро одарили любовью к приготовлению пищи, отчего окружающие периодически страдали. Когда они были, эти окружающие...
Так вот, я выбралась из-за стола, когда поняла, что больше в меня не поместится чисто физически. Наборный пояс давно лежал рядом, больше запаса места нет. Мученически посмотрев на все еще аппетитную куриную ногу в своей тарелке, я все-таки выволокла свое неподъемное тело на крылечко. День был еще в самом разгаре, солнце сядет не скоро. Но мне уже не хотелось никаких лишних телодвижений. Пожалуй, приди сейчас тот же самый ведун снова, я бы и пальцем не пошевелила. Хай убивает.
Кстати об этом противном старикане. За обедом оправившийся от страха и раздобревший под хмелем Бровляй, как и обещал, поведал мне историю появления в их селении ведуна.
Просто и понятно. Он пришел к ним десять лет назад и попытался читать проповеди, привлекая народ к темным ликам богов. Его погнали, а местный ведун долго ходил по домам, читая охранные молитвы - пришлый старик казался сумасшедшим и здорово напугал жителей деревни. А спустя несколько дней старики, принесшие снедь и цветы в святилище, нашли своего ведуна на алтаре. Тело было растерзано, а органы разложены перед ликами богов, как дары. А вскоре после этого случая снова появился сумасшедший старик, который объяснил, что для его ритуалов ему требуются люди с магическими способностями или любыми другими доступами к силе. Одного ведуна ему мало, поэтому он поселится здесь, в этой деревне, довольствуясь мелкими ведьмочками с тракта. Возражений, почему-то, не возникло ни у кого из деревни. Очень уж убедительны оказались останки в святилище. Так и жили. Пока в деревне не появилась ведьма, способная противостоять силе ведуна. За это ей, конечно же, и благодарности и почет, только и задерживаться не стоит. Натерпелся народ под пятой ведуна, магов теперь сильно не любит.
Впрочем, даже если бы я и хотела задержаться, мне бы не удалось. Всякий раз, когда я пыталась осесть где-то, Лис гнал меня вперед. Почему и зачем - последние четыре года это мои главные вопросы. Однако демон не торопится на них отвечать. Говорит, что еще не время и все такое. Вообще, моя жизнь под опекой Лисандра напоминает непрекращающуюся тренировку на полигоне. Я уверена, что он готовит меня к чему-то, но к чему? Войны сейчас нигде нет. На роль могучей ведьмы, влезающей в распри между демонами, я тоже не тяну. Силушка не та.
А еще, я ничего не помню о своей жизни до появления в ней Лисандра. Каждая ведьма под покровительством демона связана с ним Правом, что определяет и срок службы, и условия и еще много всего важного. Руна на моем запястье - это не только защита и знак моего демона. Это печать, указывающая на то, что между нами Право Долга. Это означает, что он спас меня, что я должна ему жизнь. Может быть, это Право и блокирует мою память. Но для чего?
Все ответы совершенно точно у этой чертовой огненной задницы. И получу я их не раньше, чем в голове демона сложится какая-то головоломка.
Солнце еще не торопилось уходить с небосвода. Жизнь в деревне шла своим чередом, словно ничего и не было. Где-то мычали коровы, раздавался мерный стук топора и переговаривались на грядках хозяйки. Из двери за спиной слышался молодецкий храп - видимо Бровляй не осилил тяжкий переход от стола к постели. Ну и пусть его, бесполезного. Ничего интересного не рассказал. Значит делать в этой деревне больше решительно нечего.
Сонливость постепенно отступала, в тело возвращалась бодрость и сила. В мыслях еще жил ужас перед блокировкой магии. В попытке развеять тяжелые воспоминания, я вытянула перед собой руку и на ладони немедленно расцвела лилия. Лепестки её были непривычного оранжевого цвета и постоянно двигались, словно я держала в руке маленький сгусток огня. Жить сразу стало веселее. Ощущения могущества и уверенности вернулось на свое место, с которого так позорно сбежало сегодня утром.
- Ты слишком сильно привязана к своей магии. Ты ничто без нее. Никто. Ты понимаешь это? - Явный перебор внимания к моей персоне за сегодня.
- А что ты предлагаешь мне? Сделать вид, что я отважная воительница и бегать за всякой нежитью со своей сабелькой и риском покалечиться самой, прежде, чем меня порвет какой-нибудь вурдалак? Я ведьма, Лис. Моя сила в моей магии.- Мне не нужно было оборачиваться, чтоб оценить его выражение лица. И так ясно, что он недоволен, раздражен, готов прочитать мне лекцию о вреде магии и прочее. Противный и гадкий тип.
- Мне нужна сильная, выносливая ведьма, способная выжить в любой ситуации. Мне не нужна сопливая девчонка, падающая в обморок оттого, что кто-то заблокировал её магию. Мне нужна боевая ведьма, а не придворная знахарка, ничего круче приворотов и настоек от нежелательной беременности никогда не в руках не державшая. - Шипение, разносившееся над ухом нервировало. Горячее дыхание мешало сосредоточится. Волосы на затылке пытались приподнять косу и встать дыбом. Зол, очень зол.
- Так пойди и найди себе крутую магичку! Я просила тебя появляться в моей жизни?! Я даже этого не помню! Я не знаю, откуда ты взялся, но можешь смело пойти обратно или еще поглубже и подальше. - Я рывком поднялась с крыльца. На глаза наворачивались непрошеные слезы, от умиротворения вечера не осталось и следа. Я буквально вскипела от слов проклятого демона. - Я не знаю, что заставило меня взять твое Право, но это явно случилось против моей воли. Потому что будь я в трезвом рассудке, я бы никогда не согласилась на подобную авантюру. В печенках у меня сидишь, хренов демон, чтоб ты знал. И все советы твои, и забота твоя, и, мать их, твои планы на меня, о которых я даже не в курсе!
Мы стояли друг напротив друга - он на крыльце, я на земле. Воздух между нами потрескивал. Я пыталась отдышаться, он же просто сверлил меня взглядом, под которым на мне явно начала дымиться куртка.
- И если ты не прекратишь на меня пялиться, то сожжешь мне очередной наряд. Как ты понимаешь, в этой деревне мне не заплатят. Так что добывать мне новую одежду пойдешь самостоятельно.
Тихий смешок и глаза демона остыли.
- Так-то лучше. Кажется, у меня получается разгонять твои страхи очень эффективно.
Смазанное движение и он уже рядом со мной. Когтистая рука перебирает мои волосы, успокаивая, прогоняя злость и обиду.
- Я оставил бы тебя если бы мог. В моем мире нет слова "бы". Я никогда тебе не врал.
- Демоны не могут врать тому, с кем связаны, я знаю это. - Я прикрыла глаза и откинула голову ему на плечо. Иногда я забываю, что он не человек, таким простым и удобным он становится. - Но ты просто не говоришь мне того, что я хочу знать. И сделать с этим я ничего не могу. Ты видишь меня своей марионеткой. Это вполне понятно, человек никогда не будет играть на равных с демоном. Только в твоих играх моя жизнь не стоит ничего. Как бы ты о её сохранности не заботился. Когда-нибудь игра закончится. Печать пропадет и я останусь при своих.
- Ты останешься с тем, чему я тебя научу. Если ты все-таки забудешь о своих страхах и начнешь воспринимать эти уроки, глупая девочка. - Легкое касание губ к виску. - Теперь тебе пора уходить. Нечего рассиживаться на месте.
- Как всегда... - Мои слова ушли в пустоту, рядом со мной уже никого не было, а от волос уже привычно пахло костром.
***
Пейзаж за окном представлял собой привычную серую муть, перекатывающуюся серебристыми прожилками. Но Лисандр упрямо стоял у окна, не желая повернуться к застывшему в кресле брату. Впрочем, аура тоски и некоей обреченности разливалась на весь зал. Демон спиной ощущал тяжелый взгляд Казии, проникающий, казалось в самые потайные уголки души. Если она вообще есть у демона, эта душа. Насчет себя Лис сильно сомневался. Насчет Казии таких сомнений никогда не возникало - точно нет её.
- Эта девочка... она слишком слаба. Наивна... ничтожество. - Холодный и безжизненный голос произносил слова словно с трудом. Интонация не отражала ни единой эмоции. Лис вздрогнул и все-таки обернулся.
Статуя, плод больной фантазии сумасшедшего мастера - длинные, снежно белые волосы змеями струящиеся по плечам и обнаженной груди. Руки, затянутые в подобие перчаток до самых плечей. Широкие брюки, напоминающие юбку с тысячами складок и вставок, несколько массивных цепей на ремне. Очень бледная кожа с затейливой вязью символов-татуировок. Только горящие багровым глаза оживляли узкое, с хищными и резкими чертами, лицо. Глядя в эти глаза, Лис всегда ощущал себя маленьким шкодливым демоненком, нашалившим и ожидающим справедливой кары. В этом весь Казия.
- Ошибаешься, брат. У нее хороший потенциал. А у меня еще есть время, чтобы развить его. - Лисандр прикрыл глаза, вызывая в мыслях образ Киры. - Если бы она еще не сопротивлялась мне. И не задавала так много вопросов.
- Если она умрет... ты сможешь потратить остаток времени... на более удобную ведьму. - Даже тонкие губы демона двигались словно нехотя.
- В этом весь ты, Смерть. Так просто. Если она умрет. - Пламя усмехнулся. - Иногда я думаю, что твоя стихия много проще.
- Зато ты всегда готов пойти по самому длинному и сложному пути, сжигая препятствия, ломая жизни... причиняя боль. За это я тебя и ценю, дорогой братишка. - Едкий голос раздался из угла помещения, оттуда, где света было меньше всего.
Новый персонаж, появившейся в комнате, сильно напоминал беловолосого демона, но был как-то активнее, живее. Та же бледная кожа, те же багровые, но несколько безумные глаза с широкими темными синяками вокруг. Волосы цвета погребального бархата распадались на пробор посередине и обрамляли чуть опущенное вниз лицо. Движения резкие, нервные, дерганные. Длинный плотный плащ с множеством ремешков и заклепок застегнут едва ли на половину всех застежек. Голос его так же подчеркивал общее впечатление прогрессирующего безумия - интонации менялись ежесекундно, тембр ломался от высоких частот к низким и обратно. Иногда Лисандру казалось, что Аланир действительно псих. Впрочем, чаще всего, демон был в этом уверен.
- Я не уверен, радует ли меня такое проявление любви, Аланир. Но спасибо, конечно, за такой подробный анализ моих действий. - Лисандр поморщился, Боль заряжал, казалось, сам воздух вокруг себя этой нервозностью и сумасшествием. - Так или иначе, выбор сделан. И менять ничего я не намерен.
- Возможно... это будет даже интересно... - Казия не сменил позу и не шелохнулся ни разу за все время. Его взгляд теперь упирался в Аланира. - если ты готов сделать свой выбор... мы тебя слушаем... внимательно.
- Выбор? Ну, я бы не назвал это так категорично. Это не моя прерогатива - оставлять кому-то выбор. Но есть у меня на примете хорошая кандидатура. Вам понравится. Она совершенство.
- Мне, если честно, даже представлять её не хочется. - Лис яростно боролся с желанием покинуть дом немедленно. Перекрестная аура братьев давила и делала сам воздух более густым и тяжелым. Но уйти было нельзя.
- Ты можешь оставить это... при себе, брат. Так нужно... и так будет. Я не буду ждать... нашего младшего... любимого Грегори. Уж он явно... ничем меня не порадует. Мое... почтение.
Казия растворился в воздухе, оставив за собой запах тлена и горькой рябины. Не смотря на специфический запах, дышать с уходом Смерти стало значительно легче. Исчезла гнетущая атмосфера. Присутствие Аланира сгладилось и стало почти терпимым. А еще Казия был прав, со многим придется смириться, многое потерпеть. В том числе и столь частое присутствие рядом старших братьев. Да и младшего, что уж таить, Лисандр недолюбливал. Естественно, не без оснований.
Негромкий хлопок возвестил о появлении легкого на помине демона. Грегори сосредоточенно стряхивал невидимый глазу мусор с рукава. Изысканный наряд сидел на молодом человеке как вторая кожа - ни одной лишней складочки, ни одной неуместной детали. Строгие брюки, короткий приталенный пиджак, шелковый шейный платок, завязанный хитрым узлом и декорированный драгоценной булавкой. В свободной руке тонкая трость с резным набалдашником. Вьющиеся короткие каштановые волосы лежат художественным беспорядком. Аристократическое лицо, правильные черты. Он кажется удивительно похожим на человека. Выдают демоническую сущность только глаза - глубокого карего цвета, бездонные и бесконечно мудрые. На фоне братьев, однако, он все равно казался безобидным и очень молодым. Лис знал, насколько обманчиво это впечатление.
- А мы уже и не ждали почти. Прямо скажем, совсем не надеялись, нет. - Ядовитый голос Аланира оплетал и забирался прямо в голову.
- Кто не ждал, так это Казия. Поэтому его здесь и нет. А ты можешь не притворяться, я знаю тебя не первое столетие, Боль. Я нашел её. - Резко сменил тему Созидание. - Осталось договориться.
- Всего-то, правда? Самая малость, договориться с сумасшедшей человеческой женщиной, что может быть проще, так? - Аланир сегодня явно решил опробовать на стойкость каждого, до кого дотянется.
- У меня богатый опыт общения с психами, дорогой братец. Её зовут Тарья и она действительно лучшая в своем деле. Только она еще слишком молода и мне придется потратить лишнее время на её воспитание. - Выказывать раздражение и неудовольство было не в принципах Грегори, он всегда говорил, что это ниже его достоинства. Где демон мог нахвататься подобных мыслей врядли знала сама Великая Мать.
- Вот и я говорю. Немного времени - и все будет хорошо. - Лис ободрился. - А теперь я, пожалуй тоже пойду. Что-то мне подсказывает, что мою глупую ведьму без присмотра оставлять надолго рановато.
Дождавшись, когда Лисандр исчезнет, Аланир глубоко с наслаждением вдохнул.
- Пожалуй, испытания принесут мне должное количество удовольствия. - Произнес он, обращаясь к собственным мыслям. По его лицу блуждала полуулыбка.
- Которое с тобой как всегда никто не разделит. - Грегори исчез, не дождавшись ответной реплики от брата.
Аланир развернулся в сторону, где только что стоял Созидание, всем корпусом, не меняя наклона головы. Волосы его безжизненно качнулись, мазнув по лицу. Сейчас он отчетливо напоминал механическую куклу. Постояв некоторое время неподвижно, он, внезапно, протанцевал по комнате, вскидывая поочередно руки и ноги, и замер у кресла Казии.
- А я-а-а дели-и-иться и не на-ме-рен. - Пропел он в полголоса и тоже растворился в воздухе.
Глава вторая. Сладость Боли.
"... гладкий полированный камень, вроде алтаря. Распластанное тело на нем. Кровь, обширные ранения и остатки одежды мешают разобрать мужчина это или женщина. Но это не очень важно для меня. Мое тело горит. Уверенной рукой я вгоняю тонкий стилет в предплечье жертве. Крик режет слух, но я только улыбаюсь, глядя в глаза кому-то, стоящему с другой стороны камня. Медленно, наслаждаясь, проворачиваю изогнутое лезвие в теле..."
Он брел по ночному Ласку в квартале, в который разумный человек не заходит даже днем. Провинциальный городок Империи, весьма далекий от столицы, не славился добропорядочностью своих жителей в целом. Но в квартал Голодной Змеи стекались самые отбросы - убийцы, садисты, насильники и прочая гниль. Стражи сюда не совались, если, конечно, хотели жить. Длань Светлого Императора не простиралась над этой глушью.
Но он шел, не скрываясь и не озираясь. Так, словно его не касалось происходящее вокруг. А происходило многое. Вон из той подворотни, например, доносились истеричные женские крики и громкий довольный мужской хохот. А за этим забором, во дворе дома, детский голосок сквозь плач просил папу не трогать его опять. Под ногами хрустело, чавкало и, порой, шевелилось. Фонарей здесь не было отроду, поэтому обычный человеческий глаз не смог бы разглядеть, что там, на земле. Но он видел. Видел и весьма забавлялся.
Он шел, глядя перед собой и чуть вниз. Руки его при ходьбе почти не шевелились, только пальцы безостановочно перебирали в воздухе. Длинные черные волосы при каждом шаге падали на лицо и отбрасывались назад. Он не пытался убрать их, словно обзор ему совсем не был нужен. По лицу блуждала отрешенная улыбка, ноздри раздувались так, как если бы он шел на запах.
- Господин... Господин, слышите меня! Постойте, господин! - откуда-то из-за угла раздался тонкий детский голосок. Аланир по инерции прошел еще несколько шагов, пока не понял, что господин - это он. - Ну постойте же!
Медленно, очень медленно, демон повернул голову в направлении звука. Придерживаясь ручонками за каменную кладку, из-за дома выглядывал человеческий ребенок, лет десяти. Девочка, если он не ошибался. Её глаза, не предназначенные для темноты, не позволяли ей хорошо рассмотреть того, кого она окликнула.
Утерев нос грязным кулаком, она вышла из-за угла.
- Господин, мне нужна помощь! Я не знаю, где я... Мой отец... он... его увели, туда, его увели туда. - Она показала пальцем в темноту за своей спиной. - Он сказал мне бежать, но я не знаю, куда мне бежать. Я... мне страшно, господин!
- Эт-то оч-чень странно все... - нараспев произнес демон. - Думаю, тебя никто и никогда не учил, насколько это плохо - обманывать.
Его пристальный взгляд не отрывался от лица девочки. Он склонил голову набок и улыбнулся шире. Почувствовав неладное, дитя отступило на шаг назад и спрятало ручки за спину. Сдаваться, однако, она не пожелала.
- Что вы такое говорите, господин? Я только хочу уйти отсюда! Я хочу домой! С папой! - Она всхлипнула, по лицу покатились слезы, оставляющие дорожки на пыльных щеках.
- С папой, говоришь... но его же увели, нет? - Аланир сделал шаг к девочке, голова его довернулась еще в бок, встав под нереальным углом к телу. Еще пара шагов и он оказался совсем рядом к ребенку, глаза которого уже грозили выпасть из орбит от его вида. - Так ты хочешь уйти со мной или с папой, а?
Демон протянул руку к лицу девочки и медленно провел пальцами по её щеке. Острые, как бритва когти с легкостью вспороли нежную кожу и моментально окрасились красным. Ноги ребенка словно приросли к земле от ужаса и до её сознания ощущения добрались не сразу. Миг спустя она дико закричала и отбежала на несколько шагов.
- Больно! Что вы делаете, мне же больно! - Девочка прижала ладошку к щеке, размазывая кровь.
- Ты уверена, что именно это - и уже больно, милая? - Мягкий голос не сочетался с кошмарным видом странного человека чуть более, чем абсолютно. Последние крохи выдержки, наконец, растворил страх и, страшно закричав, девочка побежала в темноту.
Аланир проводил её взглядом и, не поднимая головы, медленно пошел следом.
***
- Бесполезное, ничтожное отродье! Что сложного тебе поручили, тварь? - Звонкая пощечина украсила неповрежденную щеку девочки ярким малиновым пятном. От удара она пошатнулась и, не удержавшись на ногах, кулем осела на землю. - Тебе просто надо было привести его сюда! Так трудно было состроить жалостливую мордочку, да Санька?! За что я должна тебя кормить, скажи на милость?
- Мама, ты не понимаешь! Ты просто его не видела! Он ужасен! Он не человек! У людей не бывает таких глаз! И таких когтей тоже! - Саня старалась отползти от разгневанной матушки подальше, но тело слушалось с трудом.
Сильная рука резко дернула её за волосы, приподнимая над землей.
- Посмотри на это лицо, милое дитя, - Арлинн наклонилась к дочери, слова шипением вырывались из её горла, - думаешь я не знаю, что такие шрамы можно получить от человека с самыми обычными пальцами и оружием в них?
Лицо женщины пересекали два длинных тонких рубца от левой брови, через щеку и терялись где-то за волосами. Сейчас, на раскрасневшемся и искаженном злостью лице, они выделялись отчетливее всего, оставаясь мертвенно бледными. Обычно же эти две тонкие линии были почти незаметны, видимо лечились не без магии.
- Мама, нет! Нет! Я говорю правду! - Санька забилась, пытаясь вырваться из рук матери. Она слишком хорошо знала, что в гневе Арлинн себя контролирует очень плохо.
Для наемного убийцы непозволительно допускать расхождения слухов о своей работе. Однако, некоторые пристрастия помимо основных заданий все-таки вызывали разговоры даже между её прожженными коллегами-мужчинами. Очень тихие разговоры, больше похожие на страшные байки.
- Выродок! - Рявкнула женщина и с силой отбросила хрупкое тело дочери куда-то в сторону, не сильно заботясь, куда она приземлится. - Мне следовало позаботиться, чтобы ты не появлялась в моей жизни.