Тюлин Дмитрий Юрьевич : другие произведения.

Цикл "Гномов". 3. Знакомство с Гномовым

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Политикой я начал всерьёз заниматься после попытки устройства на работу в жёлтую газету. Конечно, это началось намного раньше, да что говорить: политика занимается человеком с момента его рождения. Но, как страсть, эта мотивация проявилась после того случая. Политика - та сфера, откуда становится ясен литературный смысл каждого. "Вся жизнь - театр, а люди в нём - актёры!" - об этом говорил ещё старина Шекспир...
  
  Итак, я приехал в областной центр, и меня пригласили к главному редактору. Он сразу напомнил мне короля Йагупопа из Королевства Кривых Зеркал. Цветастая рубашка на круглом брюхе, лысина, выпученные глаза, мясистые губы и выбритые докрасна щёки.
  
  Посмотрев моё резюме, он положил его на стол.
  
  - Всё это очень хорошо, - сказал он сладострастно и гнусаво, - но у нас немного другой формат. Наша специальность - рыться в грязном белье, и чем хуже оно пахнет, тем лучше для нас. Работа заключается в том, чтобы мониторить Интернет и выбирать оттуда сплетни, интриги, всё самое шокирующее... Если удастся найти факты, намекающие на то, что какое-нибудь солидное лицо - гей, это будет большая удача! Не надо бояться об этом писать! Вот, сегодня в СМИ прошла информация, что в маленьком городке нашей области прорвало канализацию, и рыбаки видят, как плывут по реке фекалии. Это можно очень выгодно обыграть! Иногда получается вынимать жемчужины... Ты знаешь, что Обама был в нашей стране всего раз, и приезжал он в ваш город! Ты знал об этом, дружок?
  
  Я покачал головой.
  
  - Такие жемчужины дорогого стоят! - погрозил он мне пухлым пальчиком, - но они встречаются! А зарплата у нас хорошая! 20 тысяч для начинающего! А потом - больше! 50, 60 тысяч, это не предел! Люди любят сенсации, и мы удовлетворяем их потребности! Подумай, и если согласен, завтра приходи устраиваться на работу!
  
  Я сел в автобус и поехал домой. Мне вспоминался фильм про азербайджанского поэта Низами. "Не хочу быть халдени, придворным, хочу быть халгани, народным!" - говорил поэт. А народ в автобусе шумел как океан. Шумел о каких-то рисунках на песке: почти всех их смоет волна, но найдутся и такие, которые переживут даже тепловую смерть Вселенной. Кондукторша заглянула мне в глаза и протянула билет, который я принял.
  
  На следующее утро я поехал в райком КПРФ, спросить у них работу. Я не раз проезжал мимо двери, над которой реяло два красных флага. Там я пожаловался на вчерашнего редактора, и меня направили в областную газету коммунистов, а также попросили прийти на митинг, чтобы написать бесплатно заметку в их райкомовскую газету.
  
  По дороге в областную газету я смотрел на дореволюционные здания, думал о людях, которые в них жили и о сказках Андерсена и Астрид Линдгрен. Кажется, вон та труба, через которую летает Карлсон, который живёт на одной из этих крыш...
  
  Главный редактор газеты был седой, лохматый, с блестящий лысиной, большеглазый, невысокий и тощий. Он напомнил мне папу Карло из сказки про Буратино.
  
  - Работы у нас нет, - вздохнул он, выслушав мою жалобу на жёлтую газету. - Сами существуем на взносы. Но ты пиши! Как кольнёт вот здесь, - редактор приложил ладонь к груди, - так поймёшь, что всё несправедливо в этом мире, тогда и пиши! Видишь, пенсионеров обижают - пиши! Видишь, что зарплаты кому-то не платят - пиши! Видишь, что бандиты судят честного человека - пиши! А просто так не пиши! Напишешь - присылай!
  
  Мне стало грустно. И не столько от того, что нет работы, как от того, что сердце моё всё равно что нарисованное: не шелохнётся, какая бы несправедливость кругом не творилась.
  
  Тем не менее, на митинг, с целью написать заметку, я явился с блокнотом и телефоном, который использовал как диктофон. Во дворике, окружённом панельными девятиэтажками, собралось с две сотни жителей. Реяли красные знамёна. Гномов раздавал газеты. Помню, был с ними также краснощёкий и пухлый комсомолец с пышной кучерявой чёрной шевелюрой, который очень скоро пропадёт неведомо куда.
  
  Потом приехал депутат от партии власти. Толстогубый, со светлыми бровями, выпятив живот, он взял в руки микрофон, обвёл притихшую толпу взглядом и заговорил уверенно и нагло, как хозяин каменных джунглей, рассчитывающий загипнотизировать аудиторию.
  
  Но не тут-то было! Оратор Уткин бросился на него как разъярённый ястреб. Ни разу после я не видел Уткина таким! Жильцы очнулись и встали на защиту Уткина, они надвигались на депутата, махали руками, казалось, сейчас выцарапают ему глаза.
  
  - Вы просто не разбираетесь в ситуации... - растерянно пробормотал депутат.
  
  Толпа ответила ему смехом.
  
  - Да куда нам там! - засвистела разбойничьего вида бабулька.
  
  - Давай, давай! Кати! - вторила ей похожая на атаманшу из мульфильма про "Бременских музыкантов" женщина.
  
  И "медведь" со своей свитой укатил на иномарке, он вдруг предстал совсем крохотным и нелегитимным, на фоне толпы.
  
  Когда пришла пора сворачивать флаги, я обратился к Гномову, чтобы он назвал мне фамилию главного оратора.
  
  - А с ка-а-кой ты га-га-зеты? - заикаясь, спросил меня Гномов, и я объяснил ему, что работаю по поручению вашей же организации.
  
  - А-а-а в ко-омсо-мол хочешь? - спросил Гномов.
  
  - Возможно.
  
  - Веч-чером в семь в райком приходи! Бу-удет встреча ко-омсо-мола! По-о-знакомимся!
  
  И вот, в семь вечера я явился к комсомольцам на чаепитие. Их было трое. Уткин - сухонький брюнет в квадратных очёчках, в пиджаке при галстуке. Ливси, назовём его по имени персонажа из мультфильма про "Остров Сокровищ" - накачанный, с прямым ясным взглядом советского человека, всё время смеялся, обнажая белоснежную улыбку и Гномов, с голубыми воловьими глазами.
  
  - Что ты читал из классиков марксизма? - спросил меня Ливси, оперевшись локтями о стол.
  
  Он потом не раз со смехом вспоминал этот эпизод, рассказывая, как старался изо всех сил придать своему лицу серьёзное выражение. На самом деле, мы вчетвером явились в этот райком практически одновременно, в течение 2-х - 3-х месяцев. Вначале - Уткин, затем - Ливси, следом за ним - Гномов, и, наконец, я.
  
  Некоторый "послужной список" из прочитанных классиков у меня за спиной имелся, в т. ч. "Капитал" Маркса, что вызвало одобрительный гул со стороны комсомольцев, которые казались в тот вечер страшно серьёзными людьми. Мне предложили написать заявление, и я оказался не против.
  
  - Нужно проверить его в деле, - сказал Ливси, и комсомольцы вновь одобрительно зарокотали.
  
  - Листовки к митингу 7 ноября клеить пойдёшь? - спросил Уткин.
  
  - Один?
  
  - С Гномовым.
  
  - Пойду.
  
  - Тогда завтра в девять - здесь! - сказал Гномов.
  
  - Хорошо.
  
  - Давайте пить чай... - предложил Уткин.
  
  Вышел оттуда я озадаченным и с книгами "Как закалялась сталь" (её я позже подарил ученику) и "Молодая Гвардия" под мышкой.
  
  ***
  
  С утра я был в райкоме. Мы выпили чаю, потом Гномов вручил мне пакет с клеем, себе на плечо повесил красную сумку "КПРФ" с листовками.
  
  - В добрый путь! - молвил Уткин.
  
  - Мы ещё заглянем к обеду на чаепитие, - пообещал Гномов, и мы покинули помещение.
  
  Некоторое время мы шагали по городским улицам молча.
  
  - О чём думаешь? - спросил Гномов.
  
  - О Тоне Тумановой.
  
  - А, начал читать "Как закалялась сталь"? Это очень хорошо!
  
  Вскоре мы очутились в первом дворе, у подъезда. В этот момент что-то произошло с пространством: каменные джунгли окружили меня, и я стал их полноправным обитателем. Сырое и пасмурное октябрьское утро.
  
  - Ты когда-нибудь курьером работал? - спросил Гномов. - Клеил рекламу?
  
  Я покачал головой.
  
  - А я работал! Это просто! Вот, смотри! Давай пакет!
  
  Гномов вынул полуторалитровую бутыль с клеем и перелил часть его в маленький пузырёк с пипочкой на конце. Затем он взял в руки листовку, половину листа А-4, ловко выдавил клей по её периметру, после чего бантиком начертал крест, соединив углы. Наконец, он притёр агитпродукцию к бетонной стене.
  
  - Всё понятно?
  
  - Вроде да.
  
  - Давай! Двигаемся против часовой стрелки. Ты готовишь листовки, я их притираю к стене, потом поменяемся.
  
  И мы пошли. Подъезд за подъездом. Страх, что сейчас кто-нибудь надаёт нам по морде, постепенно проходил. Затем следующий дворик, ещё один... Выглянуло солнышко.
  
  - Послушай! - вдруг остановился я. - Я вспомнил!
  
  - Что-то забыли?
  
  - Да нет! Рассказ "Листовка" в "Книге для чтения", в третьем классе, я читал его у бабушки! Там ещё был рассказ "Р.В.С.".
  
  - Бывает...
  
  - Я тот воскрес, понимаешь? Была целая культура, и мы знали об этом, но потом забыли, потому что предали!
  
  Гномов посмотрел мне в глаза. Ветер трепал пшеничную прядь на его лбу.
  
  - В 14 лет я ушёл из дома и стал звонарём при церкви, - сообщил он. - Потом я стал церковным семинаристом. Я видел как жрут и пьянствуют попы на пожертвования от паствы. Я написал правдивый стих про батюшку, и меня с позором исключили. Я был в "Молодой Гвардии" единороссов и там увидел то же самое. Тогда я пришёл в КПРФ.
  
  - Хорошо, хорошо...
  
  - А знаешь как семинаристы подглядывают за монашками? - подмигнул мне Гномов, потом встряхнул головой:
  
  - Ладно, идём! Листовок ещё много!
  
  Какие-то рабочие тащили из машины установку для ремонта труб. Гномов направился прямо к ним. "Сейчас начнутся проблемы", - подумал я.
  
  - Приходи-и-те на ми-итинг! Будет митинг! - воскликнул Гномов, вручая рабочим листовки.
  
  "Птица секретарь!" - подумал я.
  
  - Что за митинг? - спросил один из рабочих.
  
  - Годовщина Великой Октябрьской Социалистической Революции!
  
  Они взяли листовки, и мы продолжили путь...
  
  Какие-то бабушки на лавочках...
  
  - Приходите на митинг! Будет митинг! День Великой Октябрьской Социалистической Революции!
  
  И вот уже я сам вручаю листовку незнакомой женщине:
  
  - Приходите на митинг! Будет митинг! Память Великой Октябрьской Социалистической Революции!
  
  Солнце всё ярче, и Гномов уже намазывает клей, а потом снова я. Он делает это как художник, который засаживает деревьями Марс, размашистыми движениями. Он зовёт на митинг как приглашает на праздник! Кажется, ещё чуть-чуть, и зазвенит утренний девичий смех революции, семена которой он сеет жестами Маяковского. Я ещё не ведаю о том, что Гномову не хватает, быть может, главного качества большевиков - идейной стойкости, способности ухватиться за идею как за соломинку в самый тёмный час ночи. Это просто хамелеон, талантливый актёр, который может ухватить самую струну любой социальной идеи, даже самой реакционной, транслировать её и блестяще сыграть роль исторического персонажа, заражая окружающих своей верой. Но мне пока не дано ничего подобного знать. Как не дано знать и того, что Гномов может любить кого-то ещё, кроме самого себя и способен на по-настоящему благородные поступки. Ведь если прошлого ещё нет, а будущее ещё не наступило, сейчас Гномов - именно тот, кем является - талантливейший агитатор и блестящий оратор. Он тогда сам верил в то, что говорил!
  
  - Приходите на митинг! Будет митинг! Праздник Великой Октябрьской Социалистической Революции! - его голос по сей день звенит у меня в ушах.
  
  Квартал за кварталом. Я давно потерял представление о том, где мы находимся. Гномов закрашивает карандашом квадратики на распечатанной карте. И вот мы делаем круг, возвращаемся к райкому. Двор неподалёку...
  
  Небритый парень с бутылкой пива в руке у подъезда смотрит тоскливо на мир.
  
  - Приходи на митинг! - восклицает Гномов. - Будет митинг!
  
  - Я приговорён, - отвечает парень.
  
  - В каком смысле приговорён?
  
  - Авторитета криминального такого знаешь?
  
  - Что-то слышал, - отвечает Гномов.
  
  - Я сказал правду о нём на сходке, - объясняет парень. - Они приговорили меня.
  
  - Приходи в комсомол! Вместе мы победим несправедливость!
  
  - Буду жив - приду, - говорит через некоторое время парень, которому Гномов вручает бумажку с адресом.
  
  - Да ты с ума сошёл! - шикаю на Гномова я, когда мы отошли. - Это либо бандит, либо он нажрался и не отвечает за слова!
  
  - А вдруг он придёт?
  
  - Да никуда он не придёт!
  
  Мы шагаем дальше, и мальчишка-попрошайка клянчит у нас деньги.
  
  - Пойдём с нами! - говорит Гномов. - Мы запишем тебя в пионеры и напоим чаем, дадим денег!
  
  Я недоумённо гляжу на Гномова, и мы возвращаемся в райком.
  
  Там уже не только Уткин, но и Ливси...
  
  - Я привёл будущего пионера! - заявляет Гномов.
  
  Уткин оглядел мальчика с головы до ног и вручил ему десять рублей.
  
  - Иди, мальчик, - сказал он.
  
  Мальчик убежал.
  
  - Слушай, Уткин, карьерист долбанный, ты куда пионера отправил? - закричал Гномов.
  
  - Несовершеннолетним у нас не место, - отвечает Уткин.
  
  - У нас есть пионерская организация!
  
  - Тут другое дело.
  
  - Это обычный попрошайка, цыганёнок, - сказал я, размешивая чай.
  
  - Ах, значит, попрошайка! Значит вот вы как поступаете с будущими комсомольцами! Ну и клейте свои листовки сами!
  
  Гномов швырнул сумку на пол и вышел, хлопнув дверью.
  
  - Мальчишка действительно попрошайка, - произнёс Ливси, наливая из чайника. - Но Гномов горяч, и это хорошо...
  
  - Но есть всему пределы! - вставил я. - Он ведь и бандита в комсомол сегодня пытался притащить.
  
  - Бандита?
  
  - Или пьяного балабола. Откуда мне знать?
  
  Я поведал им случившуюся историю.
  
  - Кем бы он ни был, он не придёт, - сказал Ливси о пьяном парне и оказался прав.
  
  Мы уже собирались расходиться, но тут вернулся Гномов.
  
  - Бери вещи! - обратился он ко мне. - Вторая серия!
  
  Я пожал плечами, попрощался с товарищами и последовал за Гномовым. Мы вновь отправились в каменные джунгли.
  
  Как только мы прошли во дворы, Гномов замер у подъезда.
  
  - Знаешь, в чём ваша, марксистов, проблема? - спросил он. - Вы не верите в то, что несёте людям! Ты посмотри на этого Уткина! Такой молодой, а брюзжит как личинка чиновника! Как вы сразу наклеили ярлыки! Этот - либо бандит, либо пьяный балабол. Другой - либо несовершеннолетний, либо попрошайка. А тебе не приходило в голову, что все они - просто люди?!
  
  - Должна быть рациональность во всём...
  
  - Ах ты меньшевистская душонка!
  
  Его губы дрожат от гнева, глаза сверлят мой мозг.
  
  - Да пошёл ты! - отвечаю я.
  
  - Самолюбие зацепил, да?
  
  - Ты слышал, что тебе сказал коллектив? Ты что, умнее коллектива?
  
  - Да пошёл ты!
  
  Некоторое время мы работаем молча.
  
  - Мальчишка мог стать пионером, на нём поставили крест! - сокрушался Гномов, готовя листовки, а я молча втирал их в стену. Потом мы менялись ролями, и так - без конца...
  
  Встретилась нам ближе к вечеру интеллигентная женщина в очках.
  
  - Такие молодые, а к чему призываете? - заверещала она. - Вы знаете, сколько человек было репрессировано?
  
  Гномов не растерялся и дал ей бой. И снова:
  
  - Приходите на митинг! Будет митинг! Да здравствует Великая Октябрьская Социалистическая Революция!
  
  На улице постепенно темнеет... Листовки заканчиваются.
  
  - Ну, как впечатления? - спрашивает Гномов, когда последняя листовка прилеплена к подъезду.
  
  - Это счастье, вот так проскитаться целый день на свежем воздухе! - восклицаю я.
  
  - Завтра пойдём снова!
  
  Мы бредём мимо торговых лотков и витрин, кажется, где-то там, посреди нашего города распускается гигантский алый лотос.
  
  - Ты знаешь, что я понял? - обращаюсь к Гномову я. - Они не живут!
  
  - Кто?
  
  - Интеллигенты, неформалы! Они гниют в своём замкнутом болоте! Их стихи ни о чём! Я был влюблён в местную поэтессу и устраивал творческий вечер, ещё когда был женат. Она читала скверные стихи! Они пишут песни, о боге, о любви, но в действительности это всё избитые обывательские реплики из пивных! Народ - океан! Его воля выражается в гениальную музыку и нетленные романы! Мы с тобой плывём по океану, как капитаны под алыми парусами!
  
  Гномов останавливается.
  
  - Угадай, кто мой любимый поэт!
  
  - Маяковский!
  
  - Точно! А какое сегодня число?
  
  - 25-е октября.
  
  - Вот, послушай!
  
  И Гномов нараспев продекламировал:
  
  "Когда я
  
  итожу
  
  то, что прожил,
  
  и роюсь в днях -
  
  ярчайший где,
  
  я вспоминаю
  
  одно и то же -
  
  двадцать пятое,
  
  первый день".
  

***

  
  Возможно, читатель спросит, много ли человек явилось на тот митинг. Нет, человек 250. Дело в том, что хлынул дождь. Помню, был счастлив, что мне доверили алое знамя Советского Союза. Помню как выступал Ян, назову его в рассказах так, он говорил, что раньше вообще не умел говорить, чуть ли не заикался. Я ещё не знаю, что его алая лента с серпом и молотом будет гореть под портретом Ленина в школе, где я буду работать, и я напишу заявление об увольнении, когда меня всё это попросят убрать. Мы все говорили, что вот, было бы солнце, пришла бы тысяча человек... Что же, теперь в нашем городе не бывает и таких красных митингов...
  

30.01.2016


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"