Тюлин Дмитрий Юрьевич : другие произведения.

Другие мы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Взялся за роман. Навык работы "в долгую" есть. Буду добавлять главы. Землянин из светлого будущего, проникнув на планету Ксантария сквозь сооружённую таинственными Пришельцами невидимую сферу, встречает людей со знакомой внешностью и именами, однако здесь их судьба сложилась отнюдь не радужно. Социальная фантастика. Все совпадения случайны.


   Глава 1. Сигнальные огни Кассандры
  
   Здравствуй, Аслан. Тяжело писать эти строки, не ведая, прочтёшь ли их когда-нибудь ты, либо кто-то из наших. Быть может, я и вовсе пишу для обитателей Ксантарии. Ты в курсе: ни один радиосигнал, отправленный с этой планеты, не достигнет вас. Но однажды вы с Айлин сюда прорвались, и теперь я испытываю потребность разъяснить, почему отказался вернуться. Мне нужно исповедаться. Помнишь, я задал вопрос: для чего ты решил состариться, подобно предкам, отказавшись от средств генной инженерии, от преобразующих тело нанороботов? Ты отвечал странными метафорами. Говорил, что боль пронзила грудь в миг постижения космического одиночества, и лицо сделалось подобным камню, однако, с той поры смерть бежит от тебя как подбитая собака, и ты не видишь впереди ничего, кроме тьмы, но за спиной твоей - свет. Эти слова показались мне чересчур пафосными и абстрактными. Тогда я не мог уяснить, при чём здесь моё любопытство в отношении твоей внешности, но теперь знаю, что такое космическое одиночество, и прости меня за неуклюжие фразы.
   Я по-прежнему живу в деревянном доме толстого пастуха. Ночная тишина здесь пугает, как и запах отсыревших одеял. Старость. Ты её не боишься, а для людей она - паршивая собака. Этот древний дух наводит тоску. Хозяин спит на втором этаже и сильно храпит. Медицина Ксантарии примитивна и доступна не каждому, так что никто не исцелит его от лишнего веса. Но шум, производимый выдохшимся за день ветхим дядькой, как и трель сверчка, не развеют тишину. На кухне стоит пряный аромат развешенных на стенах сушёных пучков лаврового листа и укропа. Со всех сторон на меня надвигается архаика: беспорядочно разбросанные по столам жестянки с гвоздями, саморезами, рыболовными снастями и прочей мелочью, а по углам - слесарные инструменты. Пыльный подоконник с грязным цветочным горшком, из которого тянутся плети традесканции, обвиваясь вокруг гардин с ажурными занавесками, разноцветное тряпьё, газовая плита с четырьмя конфорками, тёплый свет лампы накаливания, болтающейся на длинном покрытом паутиной проводе, примитивная модель ноутбука, застеленный клеёнкой скрипучий стол и табурет... Так тяжело выдавливать строки! А за крыльцом - благодать! Мне захотелось курить. Я закурил, Аслан. Никогда не понимал древних, убивавших здоровье табачным дымом, и я боролся здесь до последнего, но теперь - сдался. Я даже не знаю, что важнее в этом ритуале: тлеющая самокрутка, или смена обстановки. Там, на дворе - Млечный Путь, много сверчков, веет разнотравьем и коровьим навозом. Антиквариат душит! Но я живу в красивом доме с резными ставнями. Видел бы ты облупившуюся голубую краску на брёвнах в час рассвета, а наличники - белые... Я покурю, Аслан...
   Теперь я вернулся. Звезда упала, и я загадал желание, чтобы вы навестили меня ещё раз, забрали рукописи. Что хорошо ночью: не донимают жара и мухи. Ладно, начну, наконец, по порядку...
   Уже в первые минуты пребывания на Ксантарии я заподозрил, что здесь происходит нечто, не укладывающееся в нашу картину мира. Я опустил планетолёт в поле, подальше от скоплений огней, указывающих на цивилизацию и, как водится, спрятал его под землёй. Ветер дул с реки, колыхал ковыли, и так я совершил первое поразительное открытие в мире, где доселе не ступала нога человека: флора здесь удивительно схожа с земной. Взбудоражен, однако, я был по другому поводу. Я оказался первым, кто сумел преодолеть сопротивление Сферы, выстроенной Пришельцами вокруг звёздной системы Кассандры. Я испытывал чувство гордости и трепета перед загадкой, терзающей каждого землянина с детства. Вот тогда мне и встретился пастух.
   Я не был готов к контакту с аборигенами и вообще собирался разработать танец, памятуя то, чему меня научила Молли - помнишь ту чернокожую девушку, специализирующуюся на первом контакте? "Основы контакта" - самый трудный из предметов... Ладно, Аслан, я просто решил размять ноги, подышать свежим воздухом. Искусственный интеллект, сложивший данные приборов, сообщил об отсутствии опасных патогенов на поверхности планеты. Я совсем расслабился, когда стадо коров вынырнуло из-за холма, неожиданно, в неподходящее время суток. Я ошарашенно наблюдал за медленно бредущими, изредка мычащими животными, вдыхал ноздрями их смрад, а потом увидел пастуха. Я и вообразить не мог, что он построил дом с подсобным хозяйством поблизости. Согласно инструкциям, мне следовало скрыться, но пастух развернулся ко мне и сообщил на обычном земном языке:
   - Эй, ты! Твою тарелку видел!
   - Что... Как? - опешил я.
   - А вот так!
   - Что именно видел?
   - Вначале - две узкие неоновые лампы в один ряд у горизонта, потом - чёрную сигару на фоне Млечного Пути. Сигнальные огни были: светло-оранжевый и сиреневый.
   - Так вот оно что! Я забыл отключить сигнальные огни!
   - Ага! Сразу понял - зелёные человечки! - старик аж распух от гордости. - Бесшумно летела, зараза!
   - Да я не зелёный!
   - Какая разница!
   Собственно, пастух ничем не отличался от землянина. За жизнь я повидал немало разнообразных гуманоидов, далёких рас, все они при внимательном рассмотрении обнаруживали черты, не характерные людям. Но не в этот раз. Да что там пастух! Коровы! Самые обыкновенные земные тёлки!
   Однако меня насторожило другое. Лицо пастуха показалось мне знакомым. Он напоминал отца девочки, с которой я рос в одном дворе. Мы жили в одном подъезде многоэтажки, причём она - на два этажа выше. Это отложилось в моей памяти хорошо. Имя подруги детства было странным - Атлас, и одевалась она неизменно в пышные чёрно-красные платья, всю жизнь не меняла стиль. Когда я уже стал курсантом Космофлота, она оказалась первой, кого я познал как женщину. А тот мужчина, её отец, работал биологом в нашем академгородке, искал уникальные нуклеотидные последовательности среди инопланетных форм жизни, для последующего использования в генной инженерии, а теперь вдруг стал старым и толстым, словно отражённым в кривом зеркале. И голос - будто из детства, только сиплый. Мешковатая грязная одежда на нём ничем не напоминала элегантный серый костюм известного учёного. Коротко остриженные всклокоченные седые волосы, лысина на макушке, гладко выбритые дряблые щёки.
   - Как тебя зовут? - невольно выпалил я, и встречный глухо отозвался:
   - Лео.
   Именно так звали отца той девочки.
   - Коровам спать не пора, после заката? - ввернул я осторожно.
   - Пора, головой на север. Да пастбища тут Свинорожий скупил, днём не сунешься - нищебродов на охрану нагнал. А ты неплохо выглядишь, дружище! Никаких тебе мешков под глазами, морщин на переносице и прочих признаков усталости. Здорово, наверно, там, на звёздах? - старик кивнул на небо.
   - Неплохо, - растерянно согласился я.
   - Заглянешь в гости? Угощу сырниками с творогом и сметаной, налью парного молока.
   - Не откажусь.
   Ощущение дежавю не отпускало меня, и я надеялся улучить момент, чтобы осведомиться: есть ли у Лео дочь.
   - Как тебя зовут? - поинтересовался новый знакомый.
   - Маури.
   - Сразу видно: инопланетянин!
   Пастух со свистом рассёк воздух хлыстом, и стадо тронулось с места.
   Мы шли минут десять, или двадцать, молча. Возможно, спутник оказался несловоохотливым из-за одышки. Мы часто останавливались, и я следил за его огромным, круглым как у беременной женщины, животом, который тяжко поднимался и опускался в такт громкому нездоровому дыханию. Что же касается меня, меньше всего на свете я мечтал сболтнуть лишнего туземцу с планеты, надёжно оберегаемой от межгалактического сообщества представителями неизвестной цивилизации, выстроившей вокруг системы Кассандры невидимый фильтр, именуемый в просторечии Сферой. Ухабистая тропа петляла среди холмов, поднималась вверх и убегала вниз, я то и дело спотыкался о кочки. Пахло полынью и болотом. Так я впервые добрался до дома, из которого сейчас печатаю. Знал бы ты, Аслан, насколько примитивные нейросети они используют... Совершенно невозможно работать!
   Зыкнув на разлаявшуюся собаку, Лео пропустил меня внутрь, отодвинув марлевую занавесь от комаров, зажёг свет, вынул из холодильника миску с сырниками, включил газовую конфорку при помощи электрической искры и растопил на чугунной сковороде кусок сливочного масла. По кухне поплыл пряный аромат, уютно заскворчал разогреваемый ужин. Старик от души плеснул мне из бидона в большую стальную кружку молока, поставил на стол сметану и клубничное варенье. Большой и жирный пушистый серый кот тёрся, мурлыча, о мои ноги, и я погладил животину. Когда я в очередной раз наклонился, чтобы обмакнуть вилку с сырником в бледно-розовую пасту, пастух обратил внимание на ключи, болтающиеся на моей шее на цепочке.
   - Драгоценный камень? - спросил он.
   - Это ключи, - ответил я, - они реагируют на мой голос.
   - Вон как! А я подумал, талисман.
   - Нет, ключи.
   Некоторое время мы молча жевали пишу. Наконец, я отважился задать вопрос:
   - Ты живёшь один?
   - Как видишь, - вздохнул старик.
   - А что с близкими?
   - А что с ними? У меня только дочь, но она далеко. Больше никого не осталось.
   У меня засосало под ложечкой.
   - А возлюбленная?
   - Скончалась от вирусной пневмонии. Эпидемия не щадила стариков. Сын погиб в автокатастрофе ещё при её жизни. Я не люблю про это вспоминать. Про родителей уж молчу. Видишь, в каком сам состоянии?
   Несколько секунд я колебался, а потом дерзко спросил, мне показалось, почти выкрикнул:
   - Как зовут дочь?
   - Атлас.
   Я вздрогнул. По спине побежали холодные мурашки.
   - Очень необычное имя, - молвил я.
   Старик не обратил внимание на моё смятение.
   - Жена настояла так назвать. Представить себе не могу, откуда она выковыряла это слово. Говорила, приснилось.
   - Дочь давно тебя навещала?
   - Давно.
   - А ты её?
   - Очень давно. Ты видел, как мне тяжело, эта одышка... А тут - автобусы и метро... Вот если надумаешь навестить её ты, буду благодарен, потом расскажешь, как она там. Тебе-то чего стоит: сел в свою тарелку...
   - Я не могу сесть в "тарелку". Сигнальные огни я не выключил по рассеянности.
   - Но на автобусах и метро - можешь?
   - Это - да.
   - И наверняка собирался исследовать планету?
   - Верно.
   - Только у тебя нет денег, я угадал?
   - Денег?
   - Именно! Деньги! Ты знаешь, что такое деньги?
   - Мы проходили на уроках истории. То есть, вы используете деньги?
   - Да.
   - И где мне их достать?
   Хозяин дома расхохотался:
   - Знал бы я, где их достать - не коров бы пас, а на курорте лежал! Представляешь - я, старый хрыч, море, песок, солнце, шезлонг, пальмы, девицы стройные, загорелые, ламбаду вокруг моей туши отплясывают?
   - Ламбаду?
   - Выкинь из головы! На звёздах ламбаду не танцуют.
   Внезапно Лео нагнулся вперёд и прищёлкнул пальцами.
   - Скажи, а ты можешь изготовить золото? - по-заговорщически шепнул он.
   Мне померещился болезненный блеск в его глазах.
   - Зачем тебе золото?
   - Тут в соседнем селе есть ломбард, в нём можно обменять золото на деньги. Деньги - это символ золота! - старик поднял указательный палец вверх. - Ну если вы быстрее скорости света летаете - что вам стоит делать золото из воздуха?
   - Ничего не стоит, - согласился я.
   - Погоди немного! - с этими словами пастух тяжело поднялся из-за стола и, цепляясь за перила, побрёл на второй этаж.
   Моё сердце замирало всякий раз, когда его утиная походка судорожно застывала, чтобы успокоить сердце. Вернулся Лео с латунной шкатулкой, покрытой расписной глазурью.
   - Смотри! - сказал он, открывая крышечку. - Золото понадобится в форме таких колечек и цепочек. Чтобы никто ничего не заподозрил. Сумеешь?
   - Сумею. Но мне нужен образец. И я не готов взять тебя с собой. Сможешь мне поверить?
   - Иди уже, колдуй! - махнул рукой Лео, досадливо прикусив губу. - Не забудь фонарик! Он здесь. Погоди! Тебе понадобится пакет...
   Он копошился, снаряжая меня, минут десять...
   В итоге, я пошёл. Для изготовления золота из камня мне требовалось проникнуть в планетолёт. Как я уже сообщал, ангар для летательного аппарата был образован методом телепортации горной породы в атмосферу планеты-газового гиганта, какие имеются на периферии почти каждой звёздной системы. Кассандра, как выяснилось, не являлась исключением. В общем, я освободил пространство под землёй. Достигнув места посадки, я переместился в планетолёт, подав голосовую команду в ключи. Там, воспользовавшись бортовым преобразователем материи, я наспех наштамповал золотых колец и цепочек, которыми набил предусмотрительно всученный мне в руки пастухом полиэтиленовый пакет из супермаркета. Вернувшись, я оставил старику большую часть драгоценного металла, включая оригинальные образцы, остаток же распихал по карманам.
   - Оставь Атлас побольше золота!
   - Я постараюсь.
   Лео зарылся в ящичке стола, извлёк оттуда тетрадь в клетку и шариковую ручку. Неровно оторвав лист, он нарисовал маршрут до ломбарда, и далее - до самого дома его дочери в столице.
   - Что-то мне подсказывает, Маури, ты мог бы в неё влюбиться! - усмехнулся он, довольно потирая руки.
   - Не исключено.
   - Ещё молока?
   - Будь добр!
   - Только забудь про это, потому что она несвободна.
   Я отпил глоток прохладной, живой на вкус, жидкости.
   - У вас на планете есть тюрьмы? Общество расколото и нуждается в усмирении тех, кто не желают честно трудиться?
   - Тюрьмы имеются, всё как в ваших учебниках истории. Правда, их населяют не одни лишь преступники. Да не про то я. Замужем она.
   Над ухом противно запищал комар. Я тряхнул головой.
   - Брак, зарегистрированный на бумаге? Мы проходили по истории. Без свидетельства государство не выдавало пособия, те самые деньги.
   - Угу, на бумаге.
   Старик прихлопнул комара ладонями.
   - При входе впустили, - пояснил он.
   - Но почему ты сказал "несвободна"?
   - Потому! У тебя ведь нет документов?
   Я покачал головой.
   - Значит, нелегальный мигрант! Берегись полицаев! Особенно в городах. Особенно - в Конкордии.
   С этими словами дряхлый мужчина резко поднялся с табурета.
   - Ты можешь упасть на диване, - хрипло гаркнул он. - В том шкафу есть матрас, одеяла и подушки. Вот здесь - простыни, наволочки и пододеяльники.
   - Спасибо, - рассеянно откликнулся я.
   - Я просыпаюсь с петухами. Ты можешь дрыхнуть дольше. Ломбард откроется лишь в десять. Я расскажу тебе, как получить деньги, и как ими воспользоваться для приобретения билета. Слава богу, паспорт не понадобится. Я всё подробно объясню и найду для тебя одежду помоднее. Но завтра.
   - Хорошо.
   - Спокойной ночи!
   - Спокойной ночи!
   Грузная фигура, кряхтя, удалилась. Кот шмыгнул за ней. Я разложил диван, расстелил постель и остался наедине с тревожными мыслями. Храпел старик в те дни ещё не столь громко, как теперь, но уснуть тяжело было уже тогда. Давила тишина. Сверчок лишь подчёркивал её своим пением. Временами скулил пёс, вгоняя в смертельное уныние.

  
   Глава 2. Танец Атлас и песнь звездоглава
  
   Аслан, дело не в сентиментальных воспоминаниях, друзьях детства, первой любви и потере девственности. Обитатели Ксантарии любят ностальгировать, упиваясь навсегда ушедшими детством и юностью. Я, как и ты, ценю трезвость ума, даже здесь, в неустроенном мире. Чувства к Атлас, разумеется, не были самыми сильными в моей жизни. Но вообрази, что судьба - это дерево: ствол детства определяет изгиб каждой ветви. И чтобы корректно представлять, что произошло в дальнейшем, необходимо описать истоки, ту точку, где сплелись наши судьбы. Вон, Лео сушит ромашку на подоконнике - утверждает, от давления помогает. А я смотрю на эти пожухлые лепестки и вспоминаю не о лекарствах, а о гербариях Атлас...
   Мы родились в мире победившего добра, и трагедии прошлого казались не более чем нелепыми сносками в учебниках истории, существующими лишь для того, чтобы жирнее обвести контур сияющей справедливости и благодати нашей реальности. Уверен, ты рос в той же атмосфере, Аслан. Аэлия, наш академический городок, трепетала надеждой на манящее пленительное завтра. Вспомни: солнечные зелёные дворы, обрамлённые почти мультипликационными небоскрёбами, кажущимися хрустальными из-за прозрачных как роса балконов, четыре метра высотой каждый. Стремящаяся ввысь геометрия многоэтажек, их математическая комплексность, формируемая квадратами матричных ячеек, утверждали торжество человеческого разума, ставшего архитектором гармонии. И предвкушение чуда, захватывающей истории за каждым окном! Деревья не просто росли, их листва нашёптывала чарующие сказки, газоны шелковисто зеленели под ногами, птицы щебетали счастливым многоголосьем - этот радостный хор жизни, вместе с неотвратимостью закатов и рассветов, в согласии с управляемым танцем облаков в синем небе, приводили технологическую мощь нашего мира в созвучие с вечными ритмами природы. В одном из таких двориков прошло наше детство, в предвкушении бессмертия, дарованного биологической наукой, с романтической тревогой в сердце - мечтой о подвигах в далёком космосе, где каждый рискует пасть смертью храбрых, хотя умирать, разумеется, никто не собирался. Но права на героизм у нас никто не отнимал. К тому же, существовала загадка: Пришельцы, следы технологической деятельности которых были обнаружены ещё в двадцать первом веке христианской эры. Тогда эти сигнатуры чуждой цивилизации описали как исчезающие звёзды - те самые объекты, которые пропадали с астрономических фотографий спустя десятки лет. Даже в те отсталые времена исследователи фиксировали интригующие совпадения, когда, например, не удалось досчитаться трёх звёзд, лежавших на одной прямой. А позже мы обнаружили невидимую Сферу вокруг системы Кассандры, дразнящую фантастов уже сотни лет. Ты и сам, Аслан, дышал этим воздухом, пока не заглянул в зловонный зев космоса. Уж не знаю, что можно было там такого узреть, что заставило тебя отречься от вечности, выбрать старость и смерть, отвернуться от венца загадок Вселенной - тайны Пришельцев?
   Тем не менее, в дошкольные годы я нечасто играл во дворе. Тому имелись две причины: во-первых, ребята постарше больше интересовались сверстниками, нежели мной. Во-вторых, я предпочитал домашние развлечения. Мои родители преподавали в университете при академическом городке. Отец - мастер боевых искусств и тренер, мать учила земной и галактической литературе. Педагоги по призванию, они придерживались мнения, что лучший путь - тот, который ребёнок выберет сам, их долг - лишь помочь исполнить мечту. Поэтому моя одержимость космосом встречала у родителей всяческую поддержку. В свои пять лет я мог забывать о времени в электронных каталогах бесчисленных экзопланет, изучать расписания экспедиций, отслеживать локацию совершающих квантовые скачки звездолётов на трёхмерных картах звёздного неба. Ну, ты знаешь, те, что разворачиваются из любой точки галактики Млечный Путь. Как сейчас помню плоский серебристый корпус навигатора. Созвездия Кеплера-186f, Глизе-581g, Трапписта-1e стали мне роднее Зодиака. С жадностью рассматривал я фотографии в атласах звездолётов, гуманоидных рас, инопланетной флоры и фауны, и даже - галактической письменности. Не только электронные издания, но и толстые книги с голографическими листами - мама отзывалась о таких с особой любовью. "Почти как у предков", - улыбаясь, говорила она. Но больше всего я гордился коллекцией космических артефактов, состоящей из аквариумов с экзопланетными животными, рукотворных предметов, образцов горных пород и окаменелостей. Если некоторых экзотических тварей разводили на Земле, то о предметах искусственного происхождения родителям приходилось просить у астронавтов лично. Однажды мне в руки попали целых два обломка древней керамики с е-Тау-Кита. На поверхности обожжённой глины предки астронавтов, не знавших Гагарина, начертали неровные концентрические круги - так причудливо выглядела письменность обитателей того далёкого мира. Я знал, что языки чужой планеты не признавали дискретных символов, вроде букв и иероглифов: значение имели эмоции, читаемые по изгибам линий. Странные народы описывали с помощью чувств даже инженерные чертежи. Понимал я и то, что археологи не сильно ценят керамику, иначе сувениры не перепали бы мне. Не задумываясь, я обменял черепок с менее выразительными кругами на три волоса инопланетянки с Проксимы-Центавра-b у соседского десятилетнего пацана по имени Кэйвин. Тот пестовал в пробирке целую прядь, чего ему стоили три волоса неземной красавицы? Собирал я, помимо прочего, автографы астронавтов. Особенно ценил росписи, сделанные пришельцами. Если взяться перечислять всё, что хранилось дома, с комментариями хватит на диссертацию. Ни свет, ни заря мчался я проверять банку с личинками лунного зонтика, которые, к моей досаде, никогда не жили дольше пары дней, либо зарисовывать похожих на цветы флуор. Так что, Аслан, встретились мы с тобой благодаря педагогическим воззрениям моих родителей.
   Однако, вернёмся во двор. Если я там и появлялся, из всех игр меня волновала лишь одна: в "астронавтов". Зелёная беседка, увитая плющом и детскими фантазиями, превращалась в наших забавах в неприступную "Станцию Звезда", откуда начинались дерзкие "экспедиции в открытый космос". Оттуда "капитан звездолёта" отдавал приказ на старт. Первым испытанием становился "пояс астероидов" - цепь выстроившихся вдоль прогулочной дорожки лавочек. Требовалось молниеносно пронестись змейкой между ними, не задев ни единой, продемонстрировав "мастерство космического маневрирования". Капитан следил за этими бегами и отправлял врезавшихся в скамейку "лечиться на базу". Потом мы собирали в "открытом космосе", в качестве которого нам служил газон с деревьями, "артефакты": камешки и сухие листья. Листья котировались как "метеориты", а камешки - как "артефакты Пришельцев". С находками мы возвращались на "базу", где начиналось самое интересное: "учёный совет". Каждый должен был сложить руки в трубочку, посмотреть в "микроскоп" на листья и голыши, чтобы сообщить о своём "открытии" относительно Пришельцев. Тем, кто не придумал "открытие" заранее, рекомендовалось собирать листья, чтобы с досадой бормотать: "Одни метеориты!". Но были среди нас и те, кто умудрялись выуживать "открытия" прямо во время "совета". "Учёный совет" оценивал работу команды голосованием. Если команда не показала результат лучший, чем в прошлый раз, "капитан" не переизбирался. Когда дело венчалось успехом, новым "капитаном" назначался автор лучшего "открытия". Превосходного командного результата можно было достичь и методом сбора листьев, которые дружно несли в мусоропровод. Это называлось "очистить космос от метеоритов". В тот же мусоропровод отправлялись и камешки, так что подтвердить с их помощью придуманное дома "открытие" становилось с каждым разом всё труднее.
   Однажды в Горцентре Управления Погодой решили полить газоны. Разумеется, никто из нас не читал сообщения "синоптиков", а родители тем временем находились на работе. Мы только приступили к сбору "артефактов", когда первые тяжёлые капли упали на листья платана, под сенью которого я ковырял палкой в поисках камешка. Сначала - редкие, словно дроны-разведчики, потом - чаще и гуще, барабаня по листве, лавочкам, траве, как метеоритный дождь по обшивке планетолёта, странствующего между Марсом и Юпитером. Дождь! Запланированный по расписанию, но от того не менее мокрый и настоящий.
   - Дождь! - воскликнул кто-то из ребят, кивнув на небо, затянутое серыми тучами. - Всё, игра кончилась! Бежим домой!
   Однако, "астронавты" и сами всё поняли, засуетились, распихивая ставшие драгоценными после наших уборок камешки по карманам.
   - Экстренная эвакуация со "Станции Звезда"! - объявил "капитан".
   Вокруг меня - смех, шум, толкотня: обычная детская возня перед дождём. Однако, я оставался неподвижен и не понимал, как игра может завершиться из-за такой мелочи, как полив газонов.
   - Маури, а ты чего рот открыл? - крикнул "капитан", уже готовый бежать к дому. - Дождь же начинается! Промокнешь! Пошли скорее!
   Я посмотрел на него удивлённо.
   - А что такого? - тихо произнёс я. - Дождь и дождь. Астронавты не боятся дождя.
   Ребята прекратили суетиться, переглянулись.
   - Ну ты даёшь, Маури! - засмеялся кто-то. - Это астронавты в скафандрах не боятся дождя, а мы - обычные дети! Зачем мокнуть, если можно сидеть дома в тепле и играть в "астронавтов" в сети? Разве у тебя нет очков виртуальной реальности?
   - Но ведь миссия не выполнена! - настаивал я, испытывая жгучую обиду, ведь целый вечер накануне я размышлял над "открытием", надеясь быть избранным "капитаном". - Мы же ещё не все "артефакты" собрали! Если мы сейчас уйдём, команда не выполнит план! Надо остаться и дособирать всё, что найдем в "открытом космосе"!
   Ребята вновь переглянулись.
   - Маури, ну чего ты придумываешь! - поморщился "капитан", кажется, теряя терпение. - Это же просто игра! Никто не заставляет нас "выполнять план" под дождём! Пошли лучше домой, пить сок с шоколадками! Вот это - настоящее удовольствие! А "артефакты" мы ещё завтра соберем, если захотим!
   С этими словами "капитан" махнул рукой и побежал к дому, а за ним - вся команда "астронавтов". Кроме меня. Я остался под проливным ливнем в одиночестве, капли струились по лицу, одежда вымокла насквозь, но меня не тянуло в беседку. Я смотрел на умытый двор, на убегающих ребят, вдыхал ноздрями свежесть. Обида и злость прошли. Разочарование разрасталось во мне, горькое и непонятное. Неужели они действительно выбирают сладости вместо звёзд? Неужели их не тревожит зов космоса, даже в игре? Астронавты не боятся дождя, даже кислотного. Или это только в кино и мультфильмах?
   Дождь усиливался, двор опустел, птицы тоже стихли. И вдруг, среди серой пелены ливня, я заприметил движение. У клумбы с тропическими растениями стояла девочка. Это была Атлас. Она не пряталась от капель, не бежала к укрытию, а спокойно склонилась над цветами, словно вела с ними тихую беседу. Её красно-чёрное платьице прилипло к тоненькому тельцу, и волосы блестели от влаги, как чёрный шелк. В руках она держала папку для гербария, и я видел, как аккуратно срезает она ножницами алый цветок с большим бледно-жёлтым, напоминающим кукурузный початок, пестиком, кладёт его меж страниц, словно прячет нематериальные сокровища в час Апокалипсиса. В её умиротворении, поглощённости ботаникой, несмотря на бушующую стихию, мерещилось нечто настолько необычное, что заставило меня забыть игру, разочарование в мальчишках, космос - и просто созерцать незнакомку, завороженно и недоумённо. Её образ манил, как далёкая звезда, и я решился подойти.
   - Привет! - сказал я.
   Девочка подняла голову, её раскосые глаза взглянули на меня с удивлением, но без испуга. В них не было и насмешки, только спокойный интерес.
   - Привет! - ответила она совершенно непринуждённо. - Как тебя зовут?
   - Маури. А тебя?
   - Атлас.
   Несколько секунд мы молчали, глядя друг на друга сквозь занавесь ливня. Я не знал, что вставить, чувствуя себя неловко в мокрой одежде. Но Атлас уловила моё замешательство и первой нарушила молчание.
   - Ты тоже любишь дождь? - спросила она просто, словно мы - давнишние приятели, встретившиеся после долгого расставания.
   Вопрос Атлас застал меня врасплох, вырвав из оцепенения, словно звук сирены в тишине космического корабля.
   - Я... Нет, не то, чтобы люблю... Просто... Мы играли в "астронавтов", и... Астронавты не боятся дождя, - промычал я невнятно, сознавая, как глупо звучат мои слова.
   Но Атлас не засмеялась, не посмотрела с высока. Она кивнула понимающе, будто фраза про астронавтов - самое естественное объяснение моего странного поведения под дождём.
   - Астронавты - это интересно, - произнесла она задумчиво, глядя на цветы. - А я вот - собираю гербарий. Цветы любят дождь, а я люблю цветы.
   И снова - пауза. Но стеснение прошло, стало мирно и уютно, как если мы уже нашли общий язык, поняли друг друга без слов. И тут, неожиданно для себя, я задал вопрос:
   - А можно... Можно посмотреть твой гербарий?
   Атлас улыбнулась - лёгкой, едва заметной улыбкой, которая сделала её лицо ещё одухотворённее.
   Она протянула мне папку. Листая страницы, я вспомнил о засушенном цветке с планеты Кеплера-452b, хранившемся у меня дома. Вот он, шанс произвести на Атлас впечатление, подарить цветок с другой планеты! Однако, что-то остановило меня. Жадность! Тот самый порок, который ассоциировался с далёким прошлым человечества, полным голода, войн и прочего насилия, а также - экологических катастроф. Я воровато оглянулся по сторонам и заприметил одуванчики на газоне.
   - Погоди секунду! - воскликнул я и бросился к жёлтеньким головкам в изумрудной траве.
   Я сорвал одуванчик и протянул Атлас.
   - Смотри, что у меня есть для твоего гербария!
   Атлас взяла цветок, рассмотрела его внимательно. На её губах проявилась едва приметная улыбка, в которой было что-то... Не то! Не то озабоченность, не то снисхождение.
   - Одуванчик? - переспросила она тихо, словно пробуя на вкус незнакомое слово. - Спасибо, Маури, но... У меня уже есть одуванчик. Даже несколько. В гербарии... Не нужно собирать все цветы подряд. Нужно собирать - особенные. Редкие. Уникальные. Понимаешь? Этот цветок, который я срезала, их высадили только два месяца назад. Он называется антуриум и растёт в Южной Америке. Видишь, лепестки напоминают листья? Это доказывает происхождение цветков от обычных зелёных побегов.
   Я неестественно закивал. Дождь резко прекратился, и выглянуло солнце.
   - Хочешь, ещё цветов соберём? Для гербария... - спросила Атлас.
   Я несколько растерялся. Рвать цветы? Это не совсем то, чем занимаются будущие астронавты. Но отказать Атлас не смог. Да и любопытно было - посмотреть, как она всё это делает, понять, чем одуванчик отличается от антуриума: и тот, и другой - родом с Земли... Что можно найти в них ценного? Мне вновь вспомнился образец с Кеплера-452b, и я закусил губу.
   Солнце золотило капли росы. Атлас уверенно вела меня к дальним клумбам, знающая каждый уголок, всякий цветок. Она показывала мне необычные растения, ведала об их названиях, свойствах, истории - с таким увлечением, словно открывала тайны Туманности Андромеды. Я слушал её настороженно, постепенно осознавая, что мир Атлас, её гербариев и цветов, гораздо сложнее канонов "кодекса астронавтов".
   - А пойдём ко мне в гости! - внезапно предложила Атлас. - Ты ведь не испугаешься моих папы и мамы? Я покажу тебе много гербариев... Если дождь не страшен астронавтам, то и чьи-то родители не должны пугать, правда?
   Я был изумлён такой постановкой вопроса и одновременно не верил своему счастью.
   - Конечно, хочу! - отозвался я.
   Мы направились к небоскрёбу, вошли в подъезд и поднялись на скоростном лифте на пятьдесят четвёртый этаж. Створки дверей в квартиру автоматически раздвинулись, реагируя на наши тени. Отец Атлас встретил нас в дверях - элегантный силуэт в серебристом костюме, безупречно сидящем по фигуре. Чёрные, как у дочери, волосы, густые бакенбарды и классический греческий профиль с выразительным носом - в его облике чувствовалась порода и уверенность.
   - Только собирался убежать в лабораторию, а тут - вы! - развёл руками он.
   - А кого это ты привела? - мужчина пристально посмотрел на меня.
   - Это - Маури. Он хочет посмотреть гербарии!
   - Здравствуй, Маури! Я - Лео! - протянул мне огромную волосатую ладонь отец девочки. - Чем ты увлекаешься, Маури?
   - Космосом, - небрежно бросил я.
   - Мечтаешь стать астронавтом?
   - Да.
   - Ну, проходи, друг! Пожалуй, у меня есть кое-что интересное для тебя...
   Мы последовали за Лео. Квартира Атлас резко отличалась от моей, полной новейшей микроэлектроники и естественно-научных коллекций за стёклами шкафов. Здесь же на стенах висели картины, написанные маслом: морские и космические пейзажи, в углу возвышалось чёрное крыло древнего пианино, а книжные полки ломились от томов - старинных, бумажных, шелестящих веками, и современных, с голографическими страницами.
   - Нравится? - спросил Лео, указывая на марсианский пейзаж.
   - Неплохо, - ответил я, дивясь архаике: по мне целесообразнее было повесить на это место голограмму.
   В комнату вошла мать Атлас, её взрослая копия, с такой же азиатской внешностью. Домашний робот принёс ей вращающееся кресло. Женщина присела.
   - Серифа, познакомься! Это - Маури! - воскликнул Лео.
   - Очень приятно, - откликнулся я.
   - Рада познакомиться, Маури!
   - Серифа работает над нашей совместной диссертацией, - пояснил мне отец Атлас и задумчиво добавил:
   - Я знаю, что тебя точно заинтересует. Ты когда-нибудь видел звездоглава?
   В груди моей ёкнуло.
   - Звездоглава?
   - Именно! Звездоглавы с планеты Спектакула!
   Лео приобнял меня за плечо и провёл к тумбочке с небольшим пресноводным аквариумом. Звездоглав, тот самый, который, по данным генетического анализа, является прямым предком жителей планеты Спектакула, взирал на меня круглыми чёрными глазищами, оперевшись на декоративный камень с инопланетными лишайниками. Трудно сейчас понять себя: как я мог так запасть на эту амфибию с телом тараканьей формы и головой, напоминающей пришельцев, из фильмов, хранящихся в музее кинематографии. Амфибии, от которых ведёт происхождение человечество, давно вымерли, а звездоглавы живут по сей день. Наверное - это. Но каким вожделенным, желанным казался в тот миг проклятый звездоглав! Как хотелось им обладать, какие неведомые сокровища он обещал - в своей неуклюжей форме и чудовищном обаянии!
   - Сын поймал на Спектакуле! - сообщил Лео.
   - Ты хотел посмотреть гербарии, - напомнила Атлас.
   В её голосе мне послышались нотки ревности. А я глаз оторвать не мог от звездоглава.
   - Сначала стоит станцевать гостю, - возразил Лео. - Мне нужно в лабораторию, и я не могу ждать, пока вы насмотритесь на цветы, чтобы сыграть для тебя на пианино. Переоденься в сухое, Атлас, покажи Маури своё искусство.
   - Атлас посещает танцевальный кружок, - сообщил мне он.
   "Если предложить Лео сделку: обменять звездоглава на цветок с Кеплера-452b для его дочери..." - размышлял я. Но я отчётливо сознавал, что ляпнуть такое - самое гнусное, что я мог выкинуть сегодня, поскольку, согласно всем известным нравственным законам, цветок должен быть преподнесён в дар бескорыстно.
   Тем временем, Лео уселся за пианино, откинул крышку и начал наигрывать спокойную тихую мелодию.
   - Ты знаешь эту музыку, Маури? - спросила мать девочки.
   Я покачал головой.
   - Это - Шопен!
   Атлас вернулась в пышном чёрно-красном платье. Лео играл - медленно, нежно, словно боясь спугнуть тишину. Музыка лилась из-под его пальцев, обволакивая комнату - грустная, задумчивая, словно шёпот давно ушедшей эпохи. В звуках пианино слышалась тоска по чему-то прекрасному и хрупкому, убегающему, как сон. Атлас прикрыла глаза, видимо, погружаясь в себя, в мир звуков и чувств. Потом плавно начала двигаться. Она порхала по комнате, будто бабочка, платье кружилось вокруг её ног пёстрым облаком, подчёркивая воздушность и изящество движений. Руки скользили в воздухе, рисуя невидимые узоры, выражая то грусть, то надежду, то нежность. Лицо девочки оставалось безмятежным, сосредоточенным, и только в приоткрывающихся на мгновение очах мелькала глубина чувств, непостижимая для ребёнка.
   Внезапно Лео обрушил пальцы на клавиши, резким аккордом разорвав мелодию, и с хлопком затворил крышку пианино.
   - Всё! Мне пора! - сообщил он. - Счастливого вечера!
   Улыбнувшись нам на прощание, Лео ушёл. Серифа тоже незаметно исчезла, предоставляя нам свободу и уединение. Атлас подошла к столу, где лежали папки с гербариями, взяла в руки верхнюю, открыла её, приглашающим жестом показав мне садиться рядом на диван.
   - Ну что, готов погрузиться в мир гербариев? - её японские глаза выражали мягкое ожидание.
   Я кивнул, но думал в тот момент о звездоглаве. Атлас начала аккуратно листать страницы папки, показывая засушенные земные цветы - тонкие колокольчики, нежные фиалки, полевые ромашки... Каждый экземпляр аккуратно приклеен к странице при помощи бумажных полосок и подписан старательным детским почерком.
   - Каждый цветок - отдельное воспоминание, - сказала Атлас.
   Постепенно звездоглав начал отпускать мои думы, уступая место прежнему медитативному покою. Даже робот-слуга нас не тревожил. В интересной беседе время летит незаметно, и коммуникатор, висевший у меня на шее, завибрировал неожиданно. Я невольно вздрогнул.
   - Извини, это - мама, - пробормотал я. - Наверное, пора домой...
   Голографическое изображение матери возникло в воздухе над коммуникатором - её мягкое, обрамлённое чёрным каре по плечи, лицо, улыбка, и - лёгкое нетерпение в больших светло-карих глазах.
   - Маури, где ты пропал? Уже поздно, пора бы и дома быть. Папа скоро вернётся с тренировки. Ждём тебя к столу!
   Я посмотрел на Атлас - виновато и с грустью.
   - Я провожу тебя до двери! - молвила она. - Ты к нам ещё заглянешь?
   - Обязательно...
   В комнату вошёл робот, осматривая, не нужно ли смахнуть где пылинки.
   Вечер в гостях подошёл к концу, но не завершилось наше знакомство. После той истории под дождём, мы стали видеться часто. Иногда встречались во дворе, собирая новые экземпляры для гербариев Атлас, теперь уже вместе исследуя каждый цветок. Временами я присоединялся к её играм с подругами - не в "астронавтов", конечно. Другие, девичьи, забавы, где главными были не скорость и сила ума, а фантазия и творчество. Нередко я заглядывал к Атлас домой, где меня всегда радушно, как давно знакомого и желанного гостя, встречали Лео и Серифа.
   Именно Лео первым обратил внимание на мою нескрываемую страсть к звездоглаву. Он видел, как я могу сидеть перед аквариумом долгими минутами, завороженно наблюдая за плавными движениями амфибии, за её круглыми чёрными глазами, словно устремившимися в бесконечность космоса, впившимися в самую мою душу! Однажды, после очередного танца Атлас, когда я снова не мог оторвать взгляд от звездоглава, Лео подошел ко мне, сияя доброй отеческой улыбкой.
   - Знаешь, Маури, - сказал он тихо, словно делясь секретом, - мне кажется, звездоглав хочет жить у тебя. Он явно тянется к тебе, чувствует твою любовь к космосу. А Атлас... У неё есть гербарии, музыка, танцы - у неё много увлечений. А вот звездоглав... Звездоглав - это твоё. Возьми его, Маури. Пусть живёт у тебя, напоминает о звёздах и космосе, о твоей мечте.
   Сердце мое забилось сильнее от неожиданности и радости. Звездоглав - мне? Это было чересчур щедро, слишком желанно. Я смотрел на Лео, не смея поверить своему счастью.
   - Вы... Правда? - прошептал я, захлёбываясь от восторга. - Вы готовы мне его подарить? Звездоглава?
   Лео улыбнулся ещё шире, положил руку мне на плечо.
   - Бери, Маури, бери. Он будет рад жить у такого любителя космоса, как ты. И Атлас не обидится, правда, Атлас?
   Атлас, стоявшая рядом, кивнула с мягкой улыбкой, её мультяшные глаза смотрели на меня с теплом и одобрением. Ни тени ревности или сожаления не мелькнуло на её лице.
   В тот день я вернулся домой не просто довольным - окрылённым! В моих руках - небольшой аквариум со звездоглавом, на душе - восторг, и - неуловимое чувство вины. Ведь дома у меня хранился сушёный цветок с Кеплера-452b, который я так и не подарил Атлас. Теперь же, после столь щедрого подарка от её отца, совесть заговорила во мне с новой силой. Я должен подарить ей цветок. Обязан отблагодарить за доброту, за гостеприимство, за звездоглава, в конце концов! Звездоглав. Таки, он требовал от меня исполнить свою часть сделки. Почему-то эта мысль особенно удручала.
   Несколько недель я терзался, мучимый внутренней борьбой. Звездоглав плавал в аквариуме, теша глаз причудливой красотой. Я понимал, что обязан поступить честно, одолеть скупость, но как же тяжело расстаться с инопланетным цветком, кажется, моя коллекция оскудеет без него!
   Наконец, собрав волю в кулак, я решился. Я пригласил Атлас к себе, пообещав продемонстрировать коллекцию космических артефактов. Я считал своим долгом впечатлить её инопланетными сокровищами с самого начала, но опасался, что даже если спрячу цветок, о нём спросят мои родители, и тогда... Коллекция обеднеет.
   Дома был отец, он обедал, одетый в спортивную форму. Чем-то папа всё же напоминал Лео - быть может, бакенбардами, или профилем, только фигура Лео была массивнее, а папина - скорее классической, греческой. Лео - брюнет, папа - шатен.
   Я водил Атлас по комнате, показывая морские аквариумы, где в сумеречном фиолетовом свете, в воде, продуваемой компрессорами, фильтруемой тройной системой, плавала, ползала и шевелилась инопланетная живность.
   - Ты заметила, как необычен силаксис? - вопрошал я.
   - Похож на дракончика из сказок, - соглашалась Атлас.
   Мне казалось, она недостаточно впечатлилась рептилоидом.
   - Зачем ему уши под водой? - настаивал я.
   - Но ведь он инопланетянин! А это кто?
   Атлас указала на блуждающее среди экзопланетных подобий кораллов пёстрое, меняющее окраску, в зависимости от фона, существо, напоминающее краба с осьминожьими щупальцами.
   - Лунный зонтик, - вздохнул я.
   - Ты говорил, её интересует музыка! - вмешался отец. - Покажи ей сферофон с Сонариса. Это такой музыкальный инструмент.
   Сферофон действительно заинтересовал Атлас - круглый, чёрный, покрытый сетью из тонкой проволоки, с отверстием, внутри которого виднелась напоминающая улитку спираль. "Если сферофон интересует её больше, чем силаксис, она действительно хотела бы увидеть цветок с Кеплера-452b", - мрачно размышлял я.
   Атласы звездолётов, навигационный планшет, коллекция окаменелостей и минералов, волосы инопланетянки... Атлас слушала внимательно, задавала умные вопросы, восхищалась красотой и загадочностью артефактов.
   - Ой, наш звездоглав!
   Наконец, угрызения совести мне осточертели, я открыл тумбочку, в которую, сразу после обретения звездоглава, надёжно, словно заключённого в темницу, запрятал образец инопланетной флоры. Я вынул оттуда шкатулку - маленький ларец с драгоценностью - и раскрыл её перед Атлас.
   - Сюрприз! - воскликнул я. - Это сушёный цветок с Кеплера-452b, я дарю его тебе!
   Атлас вынула артефакт, покоящийся на куске алого бархата - невесомый, хрупкий, словно выдох космической пыли, застывший в форме цветка. Не лепестки, а скорее - тончайшие пластинки из неведомого материала, прозрачные, как крылья стрекозы, но жёсткие, как стекло, чёрные, с лёгким металлическим блеском в жилках. Узкие глаза девочки расширились от изумления и восторга. Она вертела артефакт в пальцах, рассматривала со всех сторон, не веря в реальность происходящего, словно перед ней - не просто цветок, а чудо, не меньше, чем отчёт о разгаданной тайне Пришельцев.
   - Маури... Это... Невероятно! - прошептала она завороженно, её голос дрожал от волнения. - Цветок с другой планеты... Для меня? Это... Самый лучший подарок в мире!
   И она поцеловала меня в щёчку, ввергнув в смущение.
   - Как называется этот цветок?
   - Сильфида, - едва выдавил я из себя название, которое исподобился выяснить только после того, как коллекция пополнилась звездоглавом.
   Атлас смотрела на меня с такими благодарностью, восхищением и искренностью, что совесть моя на мгновение утихла, растворилась в свете её весёлых глаз.
   Я соврал ей, сказав, что цветок - подарок друзей родителей, прилетевший буквально вчера. Я не решился сообщить о своей скупости. Мне очень хотелось верить, что подарок звездоглава от Лео не случаен, что именно он помог мне преодолеть жадность, нечестность, стать лучше. Однако, меня преследовало иное ощущение: всё это было честной сделкой времён войн, голода и экологических катастроф, платой за звездоглава, а вовсе не открытость и щедрость, какую излучала Атлас - то, что полагалось нормой в нашем обществе. Наверное поэтому, Аслан, начав ходить в школу, я стал отдалятся от неё. Мне кажется, я просто хотел забыть о собственном паскудстве. Наша детская дружба увядала как цветы в гербарии. А может быть, просто разошлись пути. Короче говоря, от былой близости осталась лишь дань приличиям в момент случайных встреч:
   - Привет!
   - Привет!
   - Как дела?
   - Хорошо! У тебя как?
   - Отлично!
   Однако, Аслан, я в итоге отдал ей самое сокровенное, не она - мне! И ей, и Лео этот звездоглав был, по сути, ни к чему! Как же я был глуп!
   Тем не менее, на том история наших отношений не заканчивается... В старших классах взыгравшие гормоны взяли своё. Жизнь бурлила в школе Аэлии, в белоснежном многоярусном здании, вздымавшемся к небу, подобно уплощённой раковине улитки, где зелёные террасы и ажурные балконы опоясывали каждый этаж. В этом мире аудиторий, общежитий, лабораторий, спортзалов и мастерских царила атмосфера всеобщей соборности, открытости и эмпатии. Творчество, общение, знания - мы получали всё, что требовалось подросткам. Никогда не забыть мне запах сирени майскими звёздными вечерами на террасах, куда выбирались обсудить очередной научный прорыв, совершённый галактическим сообществом, эти дружеские объятия радости за кольцо цивилизаций. Мудрость нашей педагогики, связавшей аккумулированные разумной жизнью знания с практикой, не могла не восхищать. К примеру, на уроках физики, чтобы изучить законы движения и энергии, мы не просто решали задачи - но ставили опыты, повторяя эксперименты великих учёных прошлого, формируя понятия тем самым способом, каким они явились на свет. Нам предоставляли огромную свободу выбора. Так, в рамках занятий искусством я сам решил, что намерен освоить игру на сферофоне, и учителей вызвали с другого края галактики. Даже на уроках физкультуры, где мы оттачивали мастерство владения телом, царил дух соревнования и взаимопомощи, стремления к совершенству не только физическому, но и нравственному. Словом, с каждым днём мы росли телом, умом и духом.
   Именно на уроке физкультуры, во время занятий фехтованием, когда атлетичные фигуры одноклассников, словно тени, мелькали в ритме поединка, а зал наполнял звон скрестившихся клинков, меня внезапно пронзила стрела первой любви. Атлас, обычно тихая и задумчивая, преображалась на арене - собранная, ловкая, грациозная, будто сошедшая со страниц классического романа о мушкетёрах. Её движения были точны и стремительны, но в то же время - плавны и изящны, подобно танцу клинка в воздухе. Неизменное чёрно-красное платье, развевающееся в движении, напомнило мне о самой счастливой поре в жизни каждого - детстве. Во время учебного поединка с одноклассником, когда тот, увлёкшись атакой, оступился и потерял равновесие, Атлас молниеносно отреагировала - не для того, чтобы нанести решающий удар, а чтобы подхватить его, удержать от падения, помочь восстановить баланс. Зал замер, поражённый её благородством и мастерством, а затем взорвался аплодисментами, дружным криком: "Атлас, браво!" И в этом общем восторге, в признании её таланта и человечности со стороны учителей и сверстников, я вдруг ощутил неясное томление в животе. Тем же вечером я осознал, что влюбился.
   Я заболел Атлас. Я рисовал её в альбомах - тайком, карандашами и фломастерами, пытаясь запечатлеть неуловимое - блеск глаз, линию плеч, изгиб губ. Ночи напролёт я сочинял стихи - мучительные, неуклюжие, но искренние - о любви, о космосе, об Атлас. Мелодии для сферофона я, конечно, поручал нейросети - пусть хоть она создаст что-то гармоничное из моих сумбурных чувств. За отсутствием музыкального слуха, чтобы освоить пение под сферофон, мне приходилось воспроизводить аудиозаписи певцов, повторяя за ними по слогам. Так появились песни, посвящённые Атлас. Однажды, набравшись наглости, я даже пробрался в аудиторию, где любовь моя занималась литературой, украдкой подобрал с бархатной спинки её кресла тонкий и чёрный шелковистый волосок, хранил его потом как драгоценную реликвию в пробирке.
   В этих томлениях миновал целый школьный год. Каждый день я мечтал, как сажусь, например, в скоростной поезд, чтобы нарвать антуриумов в Южной Америке, и тут, совершенно случайно, в тот же вагон забирается Атлас. Мы сходим на берегу океана, и... Целуемся. Однако, Атлас не замечала моих чувств. Однажды, на перемене, я поделился своими страданиями с одноклассником по имени Лион. Лион - спортивно сложенный длинноволосый блондин, слыл душой компании, заводилой всех неформальных школьных проектов и авантюр, и - как мне казалось - пользовался невероятным успехом у девушек. Этот парень постоянно что-то затевал - то весь класс с его подачи увлекался каллиграфией, выводя витиеватые закорючки, подражая древним земным писцам, или же разводили в школьной лаборатории напоминающих медуз окулонов с планеты Зеркалия, а разок вдруг загорелись идеей изобрести радиопередатчик, способный прорвать Сферу Пришельцев - да, это было что-то вроде тех самых историй про вечный двигатель. Правда, ни один из проектов Лион так и не довёл до конца, быстро переключаясь на новую, ещё более захватывающую идею.
   Выслушав мою исповедь о несчастной любви, Лион задумчиво почесал затылок, а потом улыбнулся своей фирменной обаятельной улыбкой.
   - Маури, друг, ты слишком узко мыслишь! - заявил он авторитетно. - Только космос, космос... Как люди эры разобщённого мира! Надо быть разносторонним! Как ты думаешь, почему я постоянно пробую новые проекты? Девушек привлекает разнообразие! Вот, смотри, Атлас танцует, верно? Значит - ты любишь танцы! Заведи себе романтический образ - инкогнито! Стань для неё загадочным танцором, пиши ей стихи о танце, о музыке, о любви - от имени неизвестного поклонника! Интрига, тайна, романтика - вот что нужно девушкам!
   Я скептически покачал головой.
   - Но я же не танцор, Лион! Я в танцах - как звездолёт в болоте! Я даже двигаться не умею под музыку!
   Лион отмахнулся от моих возражений с лёгкостью гения.
   - Ерунда! В наш век высоких технологий танцевать по-настоящему вовсе не обязательно - главное создать имидж! Мы сделаем тебе чат-бота! Нейросеть сочинит стихи о танце, что любой поэт обзавидуется! И вот, этот чат-бот сам познакомится с Атлас, сам обоснует твой статус инкогнито. Ты же будешь следить за общением, лишь изредка направляя его в нужное русло, да не забудь главное - вовремя дать команду, чтобы твой электронный купидон ни в коем случае не назначал свидание! Интрига, Маури, должна нарастать постепенно! Но - пусть бот предупредит тебя, когда Атлас созреет для реальной встречи! Вот увидишь, друг - это сработает!
   Сомнения, словно космическая пыль, витали в моей душе, но соблазн оказался слишком велик. К тому же, Лион, как всегда, уже кипел энтузиазмом, засучив рукава и поклявшись помочь мне настроить чат-бота по последнему писку нейросетевой моды. Так и был запущен в действие чат-бот, и я, затаив дыхание, следил за его успехами долгих пять недель, не переставая изумляться, как я сам не догадался так ловко и романтично вести беседу с девушкой. Наконец, мне пришло уведомление о том, что девушка созрела для свидания.
   - Готово! - торжественно объявил Лион, сияя от гордости за своё творение. - Твой романтический инкогнито готов к действию! Действуй, Маури! Твой звёздный час пробил!
   Но звёздный час обернулся катастрофой. Свидание было назначено - после заката, в той же зелёной беседке, где начиналась игра "в астронавтов". Когда я, волнуясь и дрожа, как перед прыжком в открытый космос, пришёл на место встречи, Атлас уже ждала меня, одетая в любимое чёрно-красное платье, не скрывающее разочарования в раскосых глазах.
   - Маури? - тихо и с недоумением спросила она, повернув ко мне печальное лицо с едва заметной грустной улыбкой. - Это ты - тот самый загадочный танцор? Я слышала... Будто ты умеешь играть на сферофоне... Почему же тебе не хватило смелости подойти ко мне в школе и предложить спеть - лично, а не прятаться за спиной бездушного чат-бота? Я так мечтала потанцевать - под живую музыку сферофона... Всю жизнь мечтала...
   И в этих её словах, в её недоумении, в робком упрёке - я вдруг узрел всю глупость, нелепость и гнусность своего обмана. Чат-бот, романтический инкогнито, стихи нейросети - всё рассыпалось в прах, превратилось в бессмысленную шелуху, перед простотой и искренностью желания Атлас. Психологический казус захлопнулся - как капкан, оставив меня в ловушке собственной лжи, в одиночестве и отчаянии.
   Атлас поднялась со скамьи, и, не проронив больше ни слова, ушла прочь, стремительно и безмолвно, словно тень, скользнувшая в вечерней дымке, растворившись в сумерках зелёного двора. Я остался в беседке один. Шелестели платаны и тополя. Яркие звёзды дразнили в чёрном небе.
   До окончания школы я так и не решился заговорить с ней снова. Как это интерпретировать, Аслан? Мы, наконец, стали с ней квиты?
   Последний контакт с Атлас случился, когда я уже стал курсантом Космофлота. В тот период в мою жизнь ворвался новый вихрь знаний, впечатлений, и, конечно, - томительных несбыточных надежд. Однажды, спеша на лекцию по астронавигации, я едва не врезался на улице в Лео. Он шёл не один - под руку с высоким импозантным шатеном в строгом сером костюме. Ветер играл тополиным пухом, кружа его вдоль тротуаров, а на круглом лице незнакомца выделялись раскосые глаза, обрамлённые тонкими, едва заметными складками век, словно отголосок азиатской красоты Атлас, и щёки, выбритые до детской гладкости, до красного румянца. Узнав меня, Лео радостно окликнул:
   - Маури! Вот так встреча! Кого я вижу! Дай-ка познакомлю вас наконец! Маури, позволь представить тебе Элиана - директора нашего Института Искусств, моего старого друга, и - ценителя талантов! Элиан, это - Маури, тот самый юноша, о котором я столько тебе жужжал в уши, будущая гордость нашего Космофлота! Помнишь, я говорил про парня, который так звездоглавами увлечён? Вот он перед тобой - живьём!
   Элиан пожал мне ладонь крепким рукопожатием, окинув взглядом с головы до ног.
   - Очень рад знакомству, Маури! Лео меня уже замучил рассказами о твоих талантах! Знаешь, мы тут как раз думали - как расширить кругозор наших студентов, дать им глоток свежего воздуха, вырваться из рутины узкой специализации. В Институте Искусств, признаюсь честно, порой не хватает - научного мышления, понимания технологий, космоса, который нас окружает. А у вас в Космофлоте, наверняка, обратная проблема - слишком много рацио, чересчур мало эмоций, чувственности, творческого порыва!
   Он замолчал на мгновение, словно обдумывая следующие слова, а потом предложил с энтузиазмом:
   - Что если мы устроим - культурный обмен, Маури? Мы - к вам в Музей Экзопланет, вы - к нам на концерт! Встряхнёмся, обменяемся энергией и вдохновением! Что скажешь?
   - Культурный обмен? Звучит заманчиво! Мне кажется, это действительно могло бы быть полезно - и для нас, и для ваших студентов. Я обязательно расскажу директору, думаю, ему понравится ваша идея.
   - Ну, разумеется, это общественно полезно!
   Лео положил руку мне на плечо.
   - А помнишь звездоглава, Маури? Наконец, появилась возможность сказать тебе об этом. Он ведь не так просто ко мне попал... Мой интерес к инопланетной жизни - не только научный, но и практический. Уже многие десятки лет я ищу уникальные нуклеотидные последовательности, гены, которые помогли бы совершить прорыв в животноводстве. Фантазия природы, Маури, порой богаче человеческой, даже в наш век, когда мы сами научились программировать гены. Но звездоглав, прямой предок человечества Спектакулы - как он смог дожить до наших дней? Тут может вскрыться важная информация, и не только для животноводства... Быть может, более экономные способы омоложения организма... И кто знает: вдруг однажды мы дорастём до понимания самих Пришельцев!..
   В то утро мы поболтали немного ещё, и я таки опоздал на лекцию. Тем не менее, идея Элиана показалась мне занимательной - обмен знаниями и впечатлениями, встреча двух миров - науки и искусства. Как уже упоминалось, я обещал передать предложение директору нашей Школы Космофлота, и я сдержал своё слово. Директор с радостью одобрил инициативу - культурный обмен действительно мог оказаться полезен для курсантов.
   И правда: вскоре студенты Института Искусств посетили наш Музей Экзопланет. В тот день у меня по расписанию была тренировка по высотному десантированию, и я не имел возможности присутствовать на мероприятии. Однако, затем нас пригласили на концерт в Институт Искусств. Студенческое представление состоялось в огромном зале, поражающем воображение пышностью и технологическим совершенством. Световое водное шоу под звуки неземной музыки, атмосфера соборности и общего восторга - всё это погружало в мир искусства, далёкий от привычной спартанской дисциплины и научной строгости Космофлота. Один из акробатических номеров исполняла Атлас, в своём неизменном чёрно-красном платье, в этот раз она ошеломляла гибкостью, силой мышц и выносливостью. Вначале Атлас стояла ногами на носах кружащихся дельфинов, затем взмыла в воздух на тросах, раскрывая ноги в шпагате, кувыркалась на кольцах под изумлённые возгласы зрителей, я и вообразить себе не мог, что она способна на эдакие пируэты.
   Концертный зал был огромен, поэтому мне удалось отыскать местечко в первом ряду, отделившись от группы. Атлас заметила меня. Её взгляд скользнул по залу, наши глаза на мгновение встретились, и я прочёл в них не то удивление, не то узнавание, не то... Надежду?
   После концерта я узнал Атлас в буфете. Она выглядела уставшей, но сияющей, в очах - блеск победы и творческого экстаза. Я приблизился к ней робко, не зная, что сказать, но она улыбнулась мне первой, мягко и приветливо.
   - Маури? Ты здесь? Я видела тебя в зале... Тебе понравилось? - спросила она тихо, будто боясь нарушить волшебство только что закончившегося представления.
   - Понравилось? Это было... Невероятно! - выдохнул я искренне, захлёбываясь от эмоций. - Твой танец... Это было просто чудо! Я никогда не видел ничего подобного...
   Атлас слегка порозовела, опустила глаза с длинными ресницами.
   - Спасибо, Маури... Я рада, что тебе понравилось...
   Я замялся на мгновение, а потом - решился. Хватит лжи и обмана. Пора быть честным, хотя бы раз в жизни.
   - Атлас, - сказал я тихо, но твёрдо, глядя ей прямо в мультяшные глаза, - Хочешь... Хочешь сходить со мной на свидание? В лес? Дикая природа, чистый воздух... Как тебе такая идея?
   Атлас подняла на меня изумлённый взгляд, её губы дрогнули в невесомой улыбке.
   - В лес? Ты... Серьезно? Ты - любитель земной природы? Астронавт - и в земной лес? Интересно... Хорошо, Маури. Я согласна. На свидание... В лес. Почему бы и нет?
   В назначенный день мы встретились на зелёной лужайке на окраине леса. Атлас выпорхнула из такси цвета утренней зари, я прилетел на такси цвета ночного неба. Взявшись за руки, мы вошли под свод деревьев, который встретил нас свежестью и прохладой, многоголосым пением птиц, запахом хвои и влажной почвы. Под ногами шуршала молодая трава, жёлтые и белые звёздочки цветов на зелёных побегах прорывались в тени кустарника сквозь листовую подстилку. Высокие берёзы, величественные дубы, стройные ели - безмолвные свидетели нашего свидания, - окружали нас стеной, скрывая от чужих глаз.
   - Атлас, ты... Сейчас гербарии собираешь? - спросил я.
   Она улыбнулась грустно, покачала головой.
   - Гербарии... Нет, Маури, сейчас нет времени на гербарии. Школа, танцы, концерты... Не до цветов теперь. Детство прошло, Маури. Теперь - другие интересы, иные заботы.
   Я кивнул понимающе, хотя в душе кольнула грусть. Детство прошло... Да, детство прошло.
   Атлас повернулась ко мне с вопросом:
   - А ты, Маури? А твои коллекции? Звездоглавы, артефакты, Пришельцы... Ты всё ещё увлекаешься космосом?
   Я вздохнул и ответил:
   - Коллекции... Нет, Атлас, сейчас нет времени на коллекции и аквариумы. Космофлот, учёба, тренировки... Не до того теперь. Детство прошло, и скоро я намерен увидеть звездоглавов в природной среде, по-взрослому, а быть может даже - совершить настоящее открытие в отношении Пришельцев.
   Я чувствовал, что обязан сообщить ей о том, что на следующей неделе отправляюсь на практику, буду посещать известные ещё древним планеты - терраформированные и сохранившие девственный облик, осваивать пилотирование планетолётов и менее мощных летательных аппаратов... Год предстоит мне отсутствовать на Земле. Но мне казалось, правда о планах может помешать случиться чему-то, я даже не сознавал ясно, чему. Призрак нечестности эпохи звездоглава и эпохи чат-бота вновь омрачил моё настроение.
   - Земляника! - воскликнула внезапно Атлас, указывая на ярко-красные ягоды, росшие прямо на полянке, среди травы. - Смотри, Маури, сколько земляники! Будем собирать?
   И она присела на корточки, начав аккуратно складывать ягоды в сложенную лодочкой ладонь. Я опустился рядом, наблюдая за её увлечённостью, тонкими пальцами, ловко перебирающими ягоды.
   - Угощайся, Маури! - Атлас протянула мне полную горсть земляники, мои пальцы коснулись её ладони, и лёгкий разряд тока пробежал по моему телу. - Земляника - самая вкусная ягода на свете!
   Я взял ягоды, попробовал - сладкие, сочные, пахнущие лесом и солнцем.
   - Атлас, - прошептал я неуверенно. - Давай... Давай соберём ещё земляники... Вон там, на дне оврага... Там должно быть ещё больше, солнечное место...
   И я потянул её за руку, влача за собой к крутому склону оврага, поросшему земляникой. Атлас не сопротивлялась, доверчиво положив ладонь в мою руку. Мы начали спускаться по склону, скользя по траве и осыпающейся земле, собирая ягоды, смеясь и шутя, как дети.
   И вот, на крутом склоне, где земляника пылала рубиновыми огнями, разбросанными щедрой рукой природы, стряслось то, что неизбежно должно было случиться. Атлас оступилась, охнула тихо, словно спугнутая птица, и, потеряв равновесие, устремилась вниз, в зелёный омут оврага. Я молниеносно подхватил её, наши руки сплелись намертво, пальцы сжались до боли, но гравитация оказалась непреодолимой. Мы покатились вниз вместе, кубарем, среди мягкой травы, нежных цветов и пьянящего аромата земляники, подобно падающим у вечернего горизонта звёздам. Упали на дно, запутавшись в зелени, в цветах и друг в друге, дыша тяжело и прерывисто, словно после долгого полёта. Сердца колотились в груди, как пойманные в сети птицы, и уже не было дела до горящих царапин и саднящей кожи. Я ощутил ладонью теплоту её мягкого бедра, скользнувшего под пальцами словно живой шёлк, и вдруг с неожиданной ясностью понял - это меня возбуждает. Было уютно, не хотелось шевелиться. Атлас прервала мою прострацию поцелуем. Губы её - упругие и со вкусом только что собранной земляники. А дальше произошло неизбежное: я стал мужчиной, а Атлас - женщиной.
   Лишь спустя некоторое время, лёжа рядом на земле, глядя в лазурное небо, я решился открыть ей то, что обязан был сказать ещё в начале свидания, но боялся - как смерти.
   - Атлас, - прошептал я тихо, не отрывая взгляда от кучевых облаков, - Я... Я улетаю. Скоро. На практику. На год. По планетам Солнечной системы... Учиться водить планетолет... На Марс, на Венеру, на спутники Юпитера... Плутон... На год. Атлас.
   Тишина повисла между нами космической бездной. Атлас молчала, не двигаясь. Казалось, она не услышала моих слов, или не поняла их смысла. Вдруг она пошевелилась, повернула ко мне лицо, в её глазах не было слёз, упрёка и отчаяния. Только - грусть, и - непостижимая сила, стойкость, которые поразили меня до глубины души.
   - На год? - переспросила она тихо, её голос звучал спокойно, ровно, словно она уже приняла мою новость, примирилась с неизбежным. - На Марс, на Венеру, на спутники Юпитера? Это... Здорово, Маури. Это же твоя мечта. Я буду ждать тебя, Маури. Целый год. Если нужно - и больше. Я буду ждать. Возвращайся скорее, астронавт.
   Так в чём же я был неправ, Аслан? Есть здесь, на Ксантарии, несчастные одинокие люди, полагающие, что успех парней у девушек зависит от того, насколько смешные у молодого человека шутки, умеет ли он танцевать, силён ли физически. Однако реальность такова, что если парень и девушка нравятся друг другу, им остаётся только договориться: форма не имеет значения, и можно нести на свидании любую глупость, потому что всё уже решено на уровне подкорки. Если бы я сказал Атлас правду о практике сразу, это ничего бы не изменило.
   Год пролетел как миг. Практика в Космофлоте оказалась нелёгкой, но интересной. Помню, как впервые шагнул в шлюз планетолёта, как задрожал пол под ногами от поступи неведомой силы, как перегрузки вдавили в кресло, когда корабль прорвал атмосферу и вырвался в открытый космос. Терраформированные Марс и Венера... Астероиды и спутники планет-гигантов - холодные, мрачные, полные загадок. Плутон - далёкий, ледяной, одинокий. Красота космоса будоражила воображение, но в то же время - пугала своей бездной, равнодушием к человеческим судьбам. Я почти забыл об Атлас. Наверное, в тот последний раз от меня требовалось лишь сказать "прости", и вновь я оказался бы чист перед собой... Я мастерски освоил вождение планетолёта, совершил несколько учебных манёвров, получил допуск к самостоятельным вылетам, заслужил похвалу инструкторов. Мечта исполнялась...
   Наконец, практика завершилась, и я вернулся на Землю, в Аэлию. Первым делом, конечно же, поспешил в Институт Искусств, чтобы разыскать Атлас. Я заглянул в просторный холл, наполненный голосами студентов и звуками музыки, подошёл к справочному роботу, осведомился об Атлас. Робот сообщил, что студентка Атлас числится в списке отчисленных. Отчисленных?! В солнечном сплетении стало липко от дурного предчувствия. Попросил соединить с директором Института Искусств. Исполнили. Голограмма Элиана возникла передо мной, приветливо улыбаясь.
   - Маури! Рад тебя видеть снова! Как практика? Успешно?
   - Благодарю, всё отлично. Элиан, простите, я хотел узнать насчёт Атлас.
   Директор помрачнел, улыбка исчезла с его лица.
   - Атлас? О, Маури, боюсь, я не смогу тебе помочь. Атлас отчислена из института. По собственному желанию. Ещё в начале учебного года. К сожалению, она не оставила нам новых контактов. Боюсь, мы потеряли её. Мне очень жаль, Маури. Она была так талантлива, так перспективна... Но, увы, иногда даже самые яркие звёзды гаснут, - директор развёл руками, словно извиняясь за жестокость судьбы. - Такова жизнь, Маури. Держись, друг. Не всё в жизни бывает так, как мы хотим.
   Сердце моё оборвалось. Что-то сжалось внутри, и я повис в безвоздушном пространстве. Отчислена? По собственному желанию? В начале учебного года? Но ведь... Почему? Что случилось?
   - Элиан, простите, а где я могу найти вашего друга Лео?
   - Лео? Гм... Лео... Кажется, он тоже больше не работает в институте. Уволился... Примерно в то же время, что и Атлас... Странное совпадение, не находите?
   - А вы не знаете, где они сейчас?
   - Боюсь, что нет, Маури. Лео - человек своеобразный, погружённый в себя. Уволился и не оставил следов, как легендарные индейцы тольтеки. Атлас... Боюсь, и подавно не знаю. Прости, Маури, ничем не могу помочь. Держись, парень!
   Я поблагодарил директора за содействие и отключился. Что-то неладное творилось здесь. Интуиция подсказывала - дело не в "совпадении". Да Элиан почти напрямую об этом и сообщил. Но что могло произойти?
   Я направился к дому Атлас. Поднялся на скоростном лифте на пятьдесят четвёртый этаж, как когда-то в детстве. Створки дверей в квартиру автоматически раздвинулись, реагируя на моё приближение. Но квартира встретила меня непривычной, пугающей пустотой. Никто ко мне не вышел. Тишина - что саван. Я вошёл в квартиру, словно в чужой дом. Мебель на месте, картины на стенах, чёрное крыло пианино в углу, полки с книгами... Но - всё будто вымерло, застыло, покрылось прахом забвения. Ни голоса Серифы, ни смеха Атлас, ни добродушного ворчания Лео, ни даже - мурлыканья толстого кота. У них был кот, Аслан, только сейчас вспомнил! Пустота. Безмолвие. Холод.
   Внезапно в глубине квартиры раздались чьи-то шаги. Я вздрогнул. В дверях комнаты появился... Элиан. В домашней одежде, с коммуникатором в руках, удивлённо вскинул брови, увидев меня.
   - Маури? Ты как здесь оказался?
   - Элиан? Простите... Я... Я ошибся дверью...
   - Нет, Маури, не ошибся. Это теперь и мой дом. Что привело тебя сюда?
   - Я... Я искал Атлас...
   Директор вздохнул, опустил глаза.
   - Атлас здесь больше не живёт, Маури. И Лео - тоже. И Серифа. Они улетели. Давно.
   - Куда?
   - Этого я не знаю, Маури. И, боюсь, никто не знает. Они улетели - и всё. Словно испарились. Не оставив следа.
   - Но почему? Зачем? Куда они могли улететь?
   Элиан развёл руками в стороны.
   - Кто знает, Маури... Жизнь - штука сложная. Иногда люди улетают, не прощаясь. У каждого свои причины, свои тайны. Возможно, Атлас просто захотелось начать новую жизнь, в другом месте, вдали от прошлого. Возможно, Лео последовал за ней. А возможно... Возможно, всё гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Но в любом случае, Маури, их здесь больше нет. И вряд ли они вернутся. Тебе лучше забыть о них. И жить дальше. Такова жизнь, Маури. Не всё в жизни бывает так, как мы хотим. Ты ведь это уже понял, правда?
   Я кивнул молча, глядя в его узкие чёрные глаза, чем-то похожие на глаза Атлас, но пустые, холодные, как у звездоглава, отражающие лишь пустоту этой квартиры, пустоту моей души, пустоту всего мира. Я видел в его очах... Космос.
   - Простите, что побеспокоил, - пробормотал я и попятился к выходу.
   Элиан проводил меня, понимающе похлопал по плечу. А я выскочил из квартиры, словно из могилы, полной призраков, медленно побрёл к лифту, нажал кнопку первого этажа... В ушах звучали слова Элиана: "Такова жизнь, Маури. Не всё в жизни бывает так, как мы хотим".
   Итак, в чём же я был неправ в этот раз, Аслан? Ведь я ничего не мог изменить относительно практики в космосе и пребывании Атлас на Земле. Я предчувствовал самое страшное, но так и не решился предпринять расследование. Мне было проще исследовать загадку Пришельцев, над которой цивилизации бьются уже несколько сот лет. Я предпочёл забыть об Атлас до того самого момента, как попал на Ксантарию. Я боялся, что реальность окажется не такой, как я желаю. Я страшился этого, когда не рассказал Атлас о предстоящей практике. И когда предпочёл заменить себя чат-ботом - именно это наводило на меня ужас. И даже оборвав общение с Атлас после инцидента с цветком и звездоглавом, я панически опасался, что сам могу оказаться не тем, кем хотел быть. Страх двигал мной, Аслан, та самая примитивная эмоция, заставляющая сжиматься от укола иглы амёбу, эволюционно нецелесообразная, по причине своей ограниченности и медлительности, в мире космических скоростей, производимых разумным обществом. Это - страх, а вовсе не отсутствие какого-то там "словаря эмоций", или "карты эмоционального ландшафта", или "инструкции по эмоциональной навигации", которых мне якобы не хватало, при наличии блестящих знаний космической терминологии, звёздных карт и навыков виртуозного управления планетолётом, как я наивно полагал прежде. Я боялся космоса, как он есть - материальной реальности, Вселенной. Но покажи мне, Аслан, единственную душу, которая боится чего-то иного? Хоть в галактическом содружестве, хоть на Ксантарии... Не отыщешь таких. Космос - единственное, что пугает живых существ, от амёбы до человека. Просто немногие понимают истинное, сокровенное значение слова "космос". Я ничего не мог изменить в жизни Атлас, Аслан. И, быть может, ты жаждешь узнать, что же всё-таки стряслось с ней, с Серифой и Лео, но... "Такова жизнь, Аслан. Не всё в жизни бывает так, как мы хотим".

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"