Аннотация: рассказ занял 5 ночей, и вот что получилось..
Автор: Юлия Брайн
Великий Новгород
2003
Юлия Брайн повесть "43% жизни"
"... сын тебе я завещаю
Ненависть мою святую.
Здесь на алтаре клянись мне
В вечной ненависти к людям..."
Г.Гейне
День 1
Луна глядела с неба зловещим взором. Она как нашкодившая дрянь, пряталась за пробегающими мимо ее облаками. Ее величество, улыбалось с усмешкою, зорко смотря на меня в окне. Я смотрел и не понимал, почему она играет со мной? Почему, даже у нее есть с кем поговорить о прекрасном в ее дежурство? И что самое главное, ее внимательно выслушают. Но звезды всегда холодно отвечали молчаньем на ее эмоции. Почему у нее, самой холодной есть те, кому она может высказать все. У меня нет такого, и я зол. Мне бы поменяться с ней местами, и я был бы счастлив.
Мое отражение в зеркале, - размыто напоминало человеческое лицо. Прошло почти пять дней, как я не брал в руки бритву. Беспорядок на кухне заставлял тяжело вздыхать. Единственный набор: вилка, нож и ложка лежали в раковине, до краев набитой остатками еды и ржавой водой. Тарелки, праздничная и повседневная тоже толпились в очереди на принятие, хотя бы легкого душа.
Меня раздражал звук падающей воды. Прокладка в кране истощилась, и с великими усилиями сдерживала воду. Ее нытьё, вернее нудный звук с которым капли с определенной периодичностью постукивали по заполненной раковине - меня злили. Я сидел у себя в комнате, работал. Компьютер пожирал мои мозги, а мое тело было не в силах оторваться от него. Работа, что давал мне мой начальник, требовала много деталей, на которые уходило больше времени, нежели на саму ее основу. Я всегда делал любые дела под музыку. Тишина убивала меня.
В этот вечер я как всегда засиделся до утра над своим отчетом. Сиди-плейер отпел все известные ему мелодии и ушел в себя. В комнате воцарилась тишина. Я жил один, и поэтому мог себе позволить такой режим жизни. Наверное, я многое б отдал, если кто-то в этот момент пришел и сказал, что пора спать. Если б кто-то обо мне стал заботиться. Я специально не заводил домашнюю утварь, так как решил, что жить буду один. Я по праву могу называться заблудившейся овцой в стаде баранов. Иногда я разрываюсь от ненависти к себе, но чаще - к людям.
Я просидел с час, углубляясь в себя, находя какие-то давно заброшенные вещи, потайные двери. Но к ним трудно пройти, потому что все заросло паутиной и проход завален ненужным хламом. Я искал причину столь неординарного отношения к обществу. И не мог найти. Все ответы, которые находил в глубине - неверные.
Меня разозлил звук ноющей капли, я резко встал и просто влетел на кухню. В следующее мгновение была сорвана пломба с крана, и на мою рубашку вырвалась струя грязно-желтой воды. К счастью - холодная. Улыбнулся. Стало легче. В тот момент я как бы впал в транс. Я видел себя со стороны: видел свое глупое выражение лица, опущенные руки; воду начавшуюся скапливаться под раковиной и свою улыбку. Не дать и не взять - сумасшедший. Однако настроение поднялось, я вспомнил, что закончилось пиво. И если я хочу закончить этот чертов отчет, мне необходима еще пара банок, как минимум. Поэтому, оставив все как есть, и не удосужившись одеться как следует вышел из дома.
Юлия Брайн повесть "43% жизни"
День 2
Темное небо. Не видно ни звездочки. Луны нет. Только пара светящихся окон напротив. В кухне горел свет. Владимир варил макароны. Окно запотело, и он провел
пальцем по нему, оставив четкий, полупрозрачный след. Немного посмотрел на пустой и мрачный внутренний дворик, и занавеска вернулась на прежнее место.
Заглянув в холодильник, достав банку прохладного пива "Очаково", отпустил дверцу, и та с определенным грохотом закрылась. Закрылась, но не полностью; заметив щель, он стукнул дверцу ногой. Щель ретировалась, теперь холодильник закрыт. Довольная улыбка. Слив макароны, совсем горячими, заросший парень начал их есть. Не вставая со стула, Володя дотянулся до дверцы, которую он несколько секунд закрыл, достал помидор. Он не стал его мыть. Разом положил в рот, и начал жевать. Внизу дверцы остался смазанный отпечаток тапка. Слипшаяся вермишель порой обжигала ему полость рта, но ему было приятно. Он чувствовал себя героем, мол, больно, а он побеждает эту боль, запивая пивом, с горла.
Тишина за столом ему нравилась. Нравилось есть не спеша и, не бояться, что у тебя отберут кусок хлеба. В детском доме, куда он попал в раннем возрасте, его научили неким правилам жизни. Он их запомнил, так как нарушая их, его здоровье ухудшалось. В тот момент Владимир понял, что у него не будет детей. Одинокая старость его не смущала. У него не было даже постоянной женщины. Он всех их ненавидел, и считал если не стерва, значит дура, если не дура, значит шлюха. Идя по городу пешком, часто встречались по пути - девушки. Его раздражали улыбки в его адрес, или тупой смех за спиной. Проходя мимо курящей девы, Владимира изнуряло желание купить пачку, и не зажигая натолкать ими ей рот. Противно, конечно будет. Да и зрелище не из приятных, но так бы он, хотя бы одну приучил к отвращению к оболочке с табаком внутри. Дерзко. Может слишком. Но желание проучить только нарастало. Девушка должна быть девушкой, так считал он. Часто бегая по утрам, вдоль спящих домов, аккуратных улиц и сломанных светофоров, Володя думал о жизни. Он видел суету, и искал ответы. Зачем? Кажется, находил, пробегая пол города, а потом все его аргументы жить ради жизни разбегались по углам как мыши, и, открывая входную дверь, он опять начинал всё сначала. Все доводы кажущиеся вначале весомыми, в одночасье превращались в жалкие обрывки нечего незначащего. И каждый день начинался с борьбы внутри него самого. С утра все имеет значение, вечером же - охота забраться в пустой, полу развалившиеся, или не достроенный дом, и отстреливать тех, кто не нужен обществу. Отстреливать больных людей внутренне и внешне. Одинокая, затворническая жизнь воспитывала злость. Привыкание быть наедине с собой, обходясь без общества, закрывает человека со всех сторон.
Выйдя из полу отрешенного состояния, Володя наколол последнюю вермишелину на вилку. Подумав, что потом надо бы проверить кран, не смотря в раковину, опустил туда тарелку со столовым прибором.
День 3
Замкнутость и молчание делали меня строгим, серьезным. Боялись, и уважали. Страх прикрывает ложь, ложь прикрывает страх. Может быть, я и попытался бы открыться, но страх не понимая общества моих интересов, возрождает ложь. Поэтому, приходя в магазин, и покупая хлеб я обычно говорю только одно слово - хлеб. Каждый выбирает сам, какую линию судьбы будет нести на себе. Это может быть все что угодно, начиная от алкоголя, безотказная любовь, нищета, болезнь ума, и заканчивая одиночеством. Мне по душе - последняя. Я не мог существовать с другими.
Имел в жизни моей такой факт. Мне мало лет, наверное, раннее детство, я еще жил с родителями. У нас был небольшой аквариум. Мы купили много рыб, они такие
Юлия Брайн повесть "43% жизни"
красивые: синие, красные, золотистые с синей полоской... А потом увидя в магазине черных рыб, красивых, больших отец купил их мне. В тот вечер я ощущал себя самым счастливым ребенком, мою просьбу услышали! Зря. Эти черные съели мелких, а средним - выели глаза. И в итоге остались одни они в большом аквариуме. Я рассердился, и специально вынул их, и оставил умирать на столе, наблюдая за их муками. Мне показалось это справедливым. Так отомстил за загубленные души ни в чем не повинных рыб. Так и я. Я - одна из тех черных рыб. Людей могу выжить, могу сделать больно. Но, ища в себе проблемы, не поминал, что я, есть на самом деле...
Вначале, в мою голову залезал червь, который как по часам, выпрямлял мои извилины так, что они становились идеально прямыми,- и я вследствие этого, ощущал себя дураком и ничтожеством, не способным понять и принять жизнь и свет, которые сами шли ко мне в руки и давали многие возможности. Червь старательно как утюг устранял всякие шероховатости, делая все гладким с зеркальным отблеском. Спустя некоторое время, день, два - я начинал жить с начала без ненависти, злобы и черноты внутри, ища и восхищаясь каждой мелочью, которая окажется мне прекрасной.
Но, проходили эти дни и я, и я снова видел в мире только черные его мысли, действия. Видел его тайные ухищрения, все ловушки, всю его черную подноготную, прикрывшись лишь черной вуалью.
Потом, после очередного промывания мозгов чем-то не свойственным людям, я пытался выскоблить ту тварь, что полирует меня изнутри, сидя над работой, уставившись в монитор. И заметил, что плохого героя мне интереснее играть, чем предсказуемого добряка. Плохой герой: жестокий, убийца, садист, изверг, с полной папкой проблем в себе, намного интереснее, чем добрый дядя помогающий всем и вся и любящий всё и всех. В то время, когда живу я, ценят больше плохих героев, так как с ними не скучно, и они не предсказуемы...
На окне стоят две фиалки: белая и фиолетовая. Каким цветком захотел бы стать ты? Я тоже думал, но меньше времени, чем ты думаешь сейчас. Да и на какой черт ты должен отвечать на этот бессмысленный вопрос? А нет, не такой он дурацкий как ты думаешь! Два цветка: две фиалки, название одинаковое, строение - одинаковое, только цвет разный. Фиолетовый и белый. Белый цвет - цвет невинности, добра, чистоты помыслов, цвет нейтральный - цвет выбора. Белый цвет- цвет дня, тумана, настойчивости, уважения. А фиолетовый? Фиолетовый - противоположность белому. Фиолетовый цвет - это сумерки, мрачность, задумчивость, неустойчивость, угнетение и неуверенность. Фиолетовый цвет - строгости, скептицизма, определенный, не переходящий, он не нейтрален. Его можно создать синей и красной краской, а белый? Белый цвет трудный, так как его не восстановишь, разве что вымыть все другие краски, и внизу окажется похожий цвет на белый. Но он не будет таким же как только начали что-то создавать. Он приобретет оттенки. Белый цвет - трудный, фиолетовый - лучше. Фиолетовый цвет можно повторно смешать, белый - нет. Белый цвет - уязвим. Поэтому чаще всего приходиться начинать с начала, с чистого... листа. Белого. Поэтому людям с белым цветом в душе труднее жить, чем с фиолетовым. Такие люди зачастую не могут позволить другим цветам вмешаться, и нарушить гармонию. Такие люди часто начинают жить с чистого белого листа жизни. Я - не такой, потому быть может не обижаюсь, если меня обматерят, и делаю больно, если мне сделали. Я не боюсь влить другой цвет в собственный. И это мне помогает, я непреступен как скала. С одной стороны - обрыв спадающий в морскую бездну, с другой стороны - хрупкий мостик по которому невозможно пройти, т.к. он рассыплется от небольшого волнения, ветра...
Юлия Брайн повесть "43% жизни"
День 4
Странно... Выкурил почти пачку, но не берет. Руки холодные, глаза безумно смотрят в монитор. Открыл форточку, чтобы сигаретный дым не так заполнял
комнату. Сейчас поздно. Очень поздно. Начался новый день, а я сижу и не замечаю, как тают сигареты. Зажигалка с английской надписью "Pisces" лежит на заваленном бумагами столе, рядом пачка "Прима", с двумя сигаретами в ней. До того как сел за работу, поставил варить рожки. Но видимо, когда я о них вспомню будет лишь подгоревшая масса, хотя завел будильник специально для этого случая... Руки мерзнут, решил согреть их огнем. Не помогает... Моя рука написала:
--
сигарет - 2
--
умных мыслей - 0
--
плохих мыслей -5
--
очень плохих (безумных) мыслей -10
Итого: хочется забить на всё, и хоть раз в жизни уделить время себе, а не делам...
Я развернулся на кресле, и мой взгляд уперся в фотографию отца, это единственный кусок жизни, который напоминал мне о том, что когда-то я был другим... Не таким как сейчас. Он улыбался, и лет ему тут скорее всего тридцать пять, плюс, минус два года.
--
Улыбаешься? - вертясь на кресле, спросил я. Фотография молчала.
--
Я жду ответа! - крикнул я
--
Молчишь? Конечно, ты же всего лишь кусок пленки, которую проявили, и в результате - появилось вот это, - взял рамку, вынул фотографию, пристально всмотрелся в неё.
--
Конечно, признаки не говорят... - и перевернул фото изображением вниз, повернулся к компьютеру, после вывода дописал:
Хочется напиться...
--
А что мешает? Может это поднимет меня на заоблачные высоты?
Я прошел на кухню. Рожки начали пригорать, но вместо того, чтобы их помешать, я просто выключил газ, и оставил на плите... Зная что потом всё, что находиться внутри кастрюли, превратиться в слипшуюся кашу больших макарон. Я открыл холодильник и достал полбутылки "Министерской". Взяв стеклянную утварь, указательным и средними пальцами, - пошел обратно в комнату, где царил полумрак и тишина...Вернувшись, и усевшись обратно в кресло темно-синего цвета, я налил жидкость прозрачного цвета.
На полке около стереосистемы стояла кружка с надписью "Крутой чувак".
--
Как раз кстати! - Запах ударил в нос, мне было приятно... Сделав глоток я опять прокрутился на кресле, пытаясь концентрировать внимание на окружающих меня вещах. Найдя перевернутую вниз фотографию, взял её.
--
Скажи, почему вся эта лажа происходит со мной?
--
Почему я не могу жить, также, как они? - продолжал я, выпивая третью порцию алкоголя, почти залпом, вглядываясь в глаза отцу.
--
Ты молчишь? А раньше... Раньше помнишь, мы говорили обо всем, и для нас запретных тем не существовало?! Папа, ты мне так нужен! - говорил сам с собой...
--
Прекрасно! Превосходно! - бутылка водки почти опустошена, и результат на лицо.
Мне было мало, и я опять пришел на кухню. Ноги меня слушались превосходно, и со стороны никто не заметил бы, что я выпил. Подошел к любимому холодильнику - открыл. Достал двухлитровую бутылку "Черного принца". Рука без эмоций обхватила пластмассовое горлышко:
Юлия Брайн повесть "43% жизни"
--
Пить так, пить! - сказал себе, и вынул её из белого шкафа, откуда веяло прохладой.
Придя обратно, наклонив немного кружку, полилось пиво. Сверху оказалась нежная пленка пены. Сделав большой глоток, разделив потом его на три маленьких, прокрутился на кресле. Фотография была в руке, и губы отца улыбались...
- Улыбаешься? Тебе смешно? - вновь обратился к обрывку жизни, почему-то
так четко запечатлевшемуся в моей памяти.
--
Я уже битый час с тобой говорю, а ты и слова не обратил... Игнорируешь? Я помню, когда
совершал проступок ты не говорил со мной до тех пор, пока я не скажу заветное "прости"! - почти прокричал я в лицо фотографии.
--
Скажи, почему вы так поступили со мной? Почему? Почему?! Почему я сейчас один, был один, и буду?! Почему тот, кто решается быть рядом - страдает. Я не хочу делать больно, но делаю... Почему не могу жить, и дышать этим ядовитым воздухом?
--
Почему? - вдруг раздался чужой голос.
Я вздрогнул. По телу пробежали мурашки, ноги и руки стали ледяными. В комнате было эхо и, очень холодно. Из ноздрей и от моих слов выбирался пар. Белый. Призрачный. Я молчал, пытаясь, понять, что это было.
--
Почему? - повторил голос.
--
Да, почему? Почему я ненавижу людей? Почему они мне противны? Почему хочется расстрелять каждого через одного? - кричал я, находясь в комнате один, озаряясь вокруг, часто дыша. Страх.
- Ты слаб... - ответил чужой голос.
--
Что? - не понял я, вглядываясь снова в старую фотографию отца. Мне даже померещилось, что я видел как он говорит. Движение его губ. Налил еще. Выпил. Хмеля уже не почувствовал.
--
Слаб? Для чего слаб? Почему слаб? - немного успокоившись, снова начал разговор.
--
Для жизни...
--
Для жизни?! - почти выкрикнул я, испугавшись собственного голоса. - Молчание. Монитор перешел в режим "Save" и начал подмигивать своим единственным глазом. Еще раз посмотрел на лицо отца. Теперь он не улыбался, а был серьезным. Улыбка исчезла.
--
Или силен...- словно эхо из колонок дошел голос.
--
Я просто напился... У меня галлюцинации. Да, слуховая галлюцинация... - успокаивал я себя.
--
Тебе не измениться... Прими себя, и только потом тебя смогут принять другие...
--
У меня болит голова, папа... - забывшись, сказал я.
--
Я знаю... - прошептал голос, и немного помолчав, добавил - Ты есть тот, кто есть, и время, которое потратишь, чтоб измениться - потраченное время...
--
Я больше не могу! Хочу разобраться - и не могу! - простонал я.
--
Перестань хотеть быть другим, станешь им - себя потеряешь, и будешь потом искать себя, сынок...
Я не выдержал, и заплакал. Знаю, мужики - не плачут, но я плакал... Слеза сама, не спрашивая разрешения, упала на фотографию. Помню, что вставил ее обратно в рамку, кое-как дополз до дивана, и рухнул.
- Будь тем, кто ты есть - в воздухе пробежала тень, и легкий сквозняк захлопнул форточку.
Юлия Брайн повесть "43% жизни"
День 5
На утро был болен. Голова дико раскалывалась, легкая тошнота завоевывала меня приступами. Я не мог понять, что же произошло вчера вечером, искал доводы для того, чтобы уверить себя в том, что слышал. Часть меня признавала, что я перепил, и это вызвало такую реакцию, другая пыталась придать всему значение, и твердила о загадочном происшествии как о неком чуде, помощи... Они спорили между собой, и хотел их заткнуть. Я знал, что мое состояние можно поправить - это опохмелиться, но в доме не осталось больше спиртного, а вставать с дивана и куда -то идти было выше моих сил... Я включил телевизор, и тупо смотрел, как меняются кадры, заменяя одну картинку другой.
На улице по-моему, творилось что-то ужасное. Темно и сыро. Дождь с наслаждением поливал прохожих, и те тщетно пытались от него укрыться. Я так и лежал в темноте до прихода вечера. Потом желудок стал требовать еду. Мне было в лом идти на кухню, и разогревать те огромные и подгорелые макароны, что остались на плите с вечера. Поэтому я не поел. Зажег подсвечник, просто он был ближе ко мне, чем выключатель, и его мерцание обозначило сразу же несколько теней на стене: контуры тела и моей руки. Я пытался не придавать значения ночному происшествию, но внутри жаждал разобраться и найти долгожданный ответ. Через пару часов, проведенных почти в ауте я, наконец, сознался, что это было по настоящему. На фотографии отец опять улыбался. Я решил, что мне следует начать принимать себя, начать пытаться жить как все. Полюбить белый цвет. Шторы шелохнулись, и форточка опять открылась - хороший знак? Возле компьютера валялась пустая бутылка "Черного принца", и куча бумаг скомканных и разорванных.
Ближе к десяти вечера я почувствовал, что могу встать. Подошел к бумагам на полу, и присел (чуть не потерял равновесие), чтобы рассмотреть записи на скомканных листах.
Не надо усердно молиться святым:
Раскрой карманы пошире,
И жертвы в церковь доставят тебе
Прощенье в загробном мире.
Я развернул другой скомканный лист, мое удивление не проходило. В нем был нарисован круг, в круге -квадрат, в квадрате - ромб, в ромбе - буква "я". В угле листка нарисована змея, которая держит цветок. Что за цветок, я так и не понял. Тот, кто рисовал это, должен быть настоящим художником, чем я не являюсь. Выполнено все четко, линии ровные как по линейке. Если рисовал это я, то почему все так аккуратно, четко и красиво? Негде ни одной помарки, дрожащих рук... Я бы в нормальном состоянии так аккуратно все это не начертил, тем более в таком состоянии... Но, откуда они взялись? Их не было. Вчера, перед тем как напиться этих бумаг не было! Собрав их в кучу, сел за стол и разложил их рядом друг с другом. Пытался найти связь со стихотворением, которое я не знал, и не слышал с чертежами фигур. Всматриваясь до боли в глазах в рисунки. Нечего. В голове слышались раскаты грома, и удары колокола. Я обхватил ее руками, сжал. Руки почувствовали холод ушей, и неприятную щетину.
Мои убеждения и выводы вчерашней ночи путались и спотыкались о невидимые барьеры. Решение было в мозгу и сверило его. Надо лишь сформулировать. Не мог. Черт! Надо обрести форму. Для этого я обычно включаю музыку очень громко. Помогает.
Юлия Брайн повесть "43% жизни"
После десяти минут непрерывного грохота и завывания, в мою дверь позвонили соседи. Я открыл, идя на ватных ногах. Пришла женщина и начала лечить. Я спокойно выслушал и закрыл дверь. Музыка смолкла. Я сформулировал позиции, которых намерен придерживаться:
--
Попробовать искать лучшее в худшем
--
Найти белый цвет
--
Попробовать относиться к людям ... хм... нормально...
--
Не смешивать водку с пивом, так как потом очень худо...
--
жить не на 43% жизни, а брать все 100%
День 6
День начался с хорошей новости. Мне позвонила девушка. Откуда она взялась, ума не приложу. Но ровно в десять раздался звонок - телефон. Я долго пытался понять, с кем говорю... Ее имя парило в сознании, и вертелось на языке. Видимо она не могла больше играть в незнакомку, и назвалась сама. Наташа. Я не помнил ни одной девушки с таким именем, но предложил встретиться. Ведь решил попробовать жить как все. Назначил встречу около своего дома, ровно в семь вечера... А потом все оставшиеся часы до встречи - жалел о принятом решении. Часть меня подбадривала и вселяла надежду, часть угнетающе твердила о поражении, о неизбежном фиаско...
Впервые за две недели я по настоящему побрился и привел себя в порядок так хорошо, что на аукционе меня смогли бы продать отнюдь недешево. Я приятно пахнул, был отлично выбрит, и даже погладил рубашку... Что я делаю? Не знаю. В тот момент я так поверил, что смогу жить как все остальные парни моего возраста, что не обращал внимания на внутренний голос уныло завывающий бросить эту затею.
Этот звонок меня воодушевил, и, вспомнив бредовое состояние моего подпития недавним вечером, встал у зеркала в прихожей, поднял голову и сказал себе, что у меня все получиться, ведь черная полоса жизни закончилась, с утра ее сменила белая. Хоть я не люблю белый цвет, я хотел в это верить. Мне надо было в это верить. Необходимо верить. И верю.
Одетым я сел за работу. Так промчались пять часов до встречи с Наташей, которую я не помнил, не знал откуда она появилась, и что кем приходилась... Эти часы пролетели на удивление быстро и легко. Странные мысли постепенно отступали под давлением чего-то приятного и обнадеживающего...
Без пятнадцати семь я уже топтал листья на месте, куда подойдет девушка. Сильное волнение меня выдавало. Я нервно мерил шагами тротуар, и смотрел в обе стороны, так как не знал, откуда именно она появиться.
Без пяти семь... Ее нет. Чтобы хоть как-то унять чувство, что меня надули, купил сигареты. Тут же выкурил пять, и приятный запах одеколона стал еле заметным. В пять минут восьмого я уже смерился, что через десять минут вернусь обратно, и больше не буду таким лохом. Я больше не высматривал, и не нервничал, а просто наслаждался сигаретным дымом, и мне было плевать, что приятная отдушина почти улетучилась. Чтобы как-то себя занять, стал рассматривать идущих девушек навстречу.
--
Привет... - услышал я за спиной.
--
Привет, Наташа... - неуклюже поворачиваясь к девушке, ответил я.
--
Давно ждешь? - поинтересовалась она.
--
А сколько сейчас?
--
Почти половина... - довольно заявила девушка. Я отметил про себя, что она не дурна собой. Очень мила даже.
--
Куда пойдем? - спросила Наташа, и я совсем забыл, что надо бы придумать план действий.
--
Юлия Брайн повесть "43% жизни"
--
Ко мне, наверно... - пожал я плечами... Она нечего не ответила, как-то хитро улыбнулась и взяла меня под руку. Бойкая девушка!
Мы пришли ко мне в квартиру. Взял ее пальто, и пригласил в комнату. Она охотно прошла, и удобно уселась на диване. Я не знал, что говорить, и как вообще развлекать девушек. Малый опыт сказывался... Насмотревшись фильмов, осторожно предложил:
--
Пить что- нибудь будешь? - она откровенно провела по ноге, и опустила взгляд. Переминаясь с ноги на ногу, я повторил вопрос...
--
Чего нибудь выпить хочешь? Или...
--
Да. А что есть? - вдруг оживилась Наташа, и начала хлопать ресницами. Я знал такие трюки у девушек, но меня не взяло.
--
Пиво...
--
Ладно, неси! - согласилась она и, начала рассматривать вещи. Когда я вернулся, девушка держала какую-то книгу в руках. Якобы читала, хотя я видел ее взгляд был направлен на записную книжку на моем столе.
--
Держи. - вручив бокал пива в руки, встал около ее. - Наташа... А откуда ты меня знаешь?
--
Я тебя не знаю... - спокойно ответила она.
--
Но... как же...
--
Телефон? - догадалась девушка и, села обратно на диван.
--
Ага... - глотая сказал я.
--
Просто мне скучно было и...
--
Что так... просто первый попавшийся? - удивился я.
--
Да. - спокойно ответила та.
--
А...
--
Я не знаю тебя. Нечего не знаю, ну кроме твоего адреса...
--
Володя меня зовут...- ошеломленно представился, и не понимал как это так можно... Вот так... просто... Из-за того, что скучно стало? Она видимо увидела мое пораженное лицо. Улыбнулась. Я улыбнулся в ответ...
--
Курить есть? - помолчав, спросила Наташа.
--
Есть...- сказал я, но потом - Нет... Я не курю... - солгал ей. Ненавижу курящих...
--
Так что делать будем? - спросила девушка, ноя услышал другой вопрос - А мы не...
--
Нет. - ответил я.
--
Что нет? - не поняла Наташа.
--
Я не собираюсь с тобой спать. - серьезно сказал я.
--
Разве? - удивилась она.
--
Ты ради этого пришла?
--
Ну... Нет конечно... - болтая ногами и смотря в пол проговорила брюнетка. Я смотрел на нее. Она в пол. Потом подняла голову, и улыбнулась так невинно, что мне стало стыдно. Мы оба молчали. Допил пиво, вышел на кухню. Прихожу - она лежит нагая прикрывшись пледом. Улыбается. Я растерялся.
--
Иди сюда! - позвала она, и опять улыбнулась. Я поддался искушению, и нырнул к ней под плед. Она видимо знала хорошо свое дело, так что через секунду моя одежда была сброшена вниз на пол.
Когда остался без сил, она встала и подошла к окну.
--
Холодно тут у тебя...
--
Да, не жарко... - вторил ей я. Моя голова слегка кружилась, и мне не верилось, что это произошло.
--
Тебе сколько? - также стоя перед окном, спросила Наташа.
--
Не стар еще поди для такого... - пытался сострить.
--
А вот мне всего пятнадцать... - как-то грустно сказала она.
Юлия Брайн повесть "43% жизни"
--
Пятнадцать???
--
Не бойся. На сегодня моя смена закончилась... - Я не знал что ответить, рукой провел по лицу, и мне хотелось скрыться от самого себя. Я встал, быстро натянул джинсы.
--
Сколько я должен?
--
Несколько... Это я сама, по своей воле...
--
Нет, ты на работе... Кто тебе дал мой телефон? - начиная сердиться спросил я.
--
Разве тебе не понравилось? - идя обратно ко мне, спросила Наташа.
--
Наташа... - смотря на ее тело, вздохнул я.
--
Нет? Да? Плохо было?
--
Нет... Почему... - смутился я, рассматривая ее тело. Она подошла и крепко прижалась. Поцеловала...
--
Я пойду...
--
А... - не успел я договорить, как она закрыла мне рот ладонью.
--
Не стоит. Для тебя должна быть особенная, не такая как я... Ты ее найдешь. Вернее, она тебя найдет... Только жди...
Девушка быстро обулась, и вышла в подъезд.
--
Прощай, не обижайся! Мне тоже было хорошо. - И исчезла.
Я простоял с открытой входной дверью минут пять, в забытье. Потом закрыл. Странный день был. Так неожиданно начался и также непредсказуемо закончился...
Остаток вечера я смотрел телевизор, пытаясь понять причину происходящего со мной безумия. Белый цвет... Научиться любить? Это сложно... Для меня очень...
Заснул без определенных мыслей, но решение которое принято было мною вчера - ошибочно???
День 7
Ночь не спал. Два необычных вечера в моей жизни, самых необычных. Я встал в пять утра, и бродил по квартире как приведение с натянутым на себе одеялом. В комнате было по прежнему холодно, видно авария в котельной служила всему причиной... Хотя... черт! Что не давало мне расслабиться лечь и уснуть?! Что-то постоянно кололо меня изнутри и противно настаивало на детальном анализе! Я устал. С тех пор как начал пытаться разобраться в себе, я с каждым днем все сильнее запутывался. И этот клубок странных событий продолжал расти. Мой больной уставший мозг требовал орехи из рекламы, чтобы начать выдавать гениальные идеи. Вот только гениальные идеи превращаются по мере воздействия на них в тупые и идиотские.
Смерть! где же твое жало?
Ад! где твоя победа?
Жутко болела голова. Легкое головокружение превращало все вокруг в шоу акробата под куполом цирка. Предметы расплывались, обретая новые странные формы. Так плохо я себя еще никогда не чувствовал... Может отравился? Нет. Я искал ответа, кажется, нашел, руку протяни! Обидно, до слез обидно, что я мог поверить в то, что смогу жить как все! Обидно, что захотел жить как все! Но я не как все!! Я искусно приспосабливаюсь к миру, но видимо недостаточно... Я не умею лицемерить, не умею говорить в глаза ложь. Зато умею делать больно, себе... Потому что делая больно кому-то другому, я причиняю и себе вред. Но не понимаю, зачем? Не понимаю,
Юлия Брайн повесть "43% жизни"
отчего все время пытаюсь сделать мир тем, чем он должен являться? А мир уже давно как не мир. Потому что миром я называю гармонию. Но мне по душе видеть порой, как задыхаются в агонии мои враги, потому что, в конце концов, все мы из праха вышли и в прах обратимся...
У немногих есть душа в теперешнем мире. И она порой очень мешает жить. Теперь. Она ищет справедливости, которой больше нет. Она взывает к состраданию к тем, кто не достоин его. Она тянется к прекрасному, а остались лишь осколки... Они разные по форме и содержанию...
Я пытался разобраться, искал ответы на вопросы, искал понимания внутри себя, тщательно рыская среди остатков своего гениального разума. Какие-то островки нормальной жизни встречались по пути, но я не замечал их. Они слишком малы, они незаметны и теряются среди материков злобы и ненависти ко всем, в том числе и к себе. Я понял, что с нетерпеньем жду Страшного суда, чтобы увидеть, как это будет, что останется. Останется ли хоть что-нибудь от этого существования? Людям не принявшим присутствие в обряде испорченности и погружения в грех, неуютно тут, что зовется жизнью.