Посвящается людям, которые еще живы, в память о тех, кого уже не вернешь...
Часть 1. Хрупкая грань
Утро было обычным. Опять моросил мелкий дождь. Небо, налитое серо-свинцовыми тучами, медленно плыло по полусфере. Сергей проснулся как всегда рано. "Дождь. Десять дней. Когда кончиться эта тоскливая мука?" - эта первая спросони мысль прозвучала в его голове на редкость отчетливо для этого времени суток. Сергей потянулся, выпрямил свои худые, загоревшие за лето, ноги, уперся руками в спинку кровати. На часах было чуть больше семи. Надо было вставать, одеваться, завтракать, идти на работу. Понедельники - трудные дни для людей. Тело ещё живет выходными, а мозг уже перестраивают под будни, вот и получается конфликт рефлексов и сознания. Сергей откинул в сторону одеяло, перевернулся на бок, сел. Комната была наполнена давящей полумглой. Плотные серые жалюзи очень плохо пропускали унылый уличный свет. Сергей посидел минут пять, бессмысленно глядя в одну точку, затем резко встал, потянулся, вздрогнул и принялся одеваться. Натянул синие шерстяные штаны, футболку, старый, сильно выцветший от множества стирок, свитер, поспешно умылся. Далее по расписанию следовал завтрак, однако Сергей решил воздержаться от бутербродов с полупропавшей колбасой и перекусить на работе. Покачиваясь из стороны в сторону, он пошел на кухню. Включил телевизор, аккуратно стоявший на кухонном шкафу из светлого дерева, в котором хранились крупы и макароны. На панели функций загорелась маленькая красная лампочка. Это был старенький Панасоник, выпущенный в 2038 году. Древность по теперешним меркам, однако, сделан он был на совесть и служил исправно до сих пор. Сергей сидел на табуретке, бессмысленно щелкая каналы. "Везде одно и то же" - с возмущением произнес он и отложил подальше пульт - "Наводнения, теракты, ураганы, цунами, президент США обвиняет очередную страну в укрывании международных террористов. И что им не сидится у себя в Америке? Вечно лазают по всему земному шару с проверками". На этот раз комиссия была отправлена на Украину. Якобы там вот уже 20 лет ведется разработка биологического оружия. Сергей нажал на большую зелёную кнопку. Экран мгновенно потух, став абсолютно черным. Идти никуда не хотелось. На кухне было намного светлее, чем в спальне, однако вид за окном не располагал к пешей прогулке до ближайшей остановки, ведь машины у Сергея все еще не было. Довольно дорогое это было удовольствие для человека его достатка. Да и, если быть до конца честным, он не испытывал в ней особой необходимости. В отсутствии привычного утреннего завтрака запас времени сразу же увеличился на пол часа, а дома было так тепло и уютно, что на работу ехать не хотелось. И все же, вопреки всему, эта поездка была неизбежна, и не важно, когда она произойдет: сейчас или спустя три четверти часа.
Сергей поспешно оделся, вышел из квартиры, закрыл тугой замок длинным тонким ключом, изрезанным по бокам замысловатым узором так, что его было очень трудно подделать. На улице было мерзко. Действительно мерзко. Десять дней подряд шел мелкий моросящий дождь, сопровождаемый холодным северо-восточным ветром, который пробирал до костей, забираясь под свитера, плащи, куртки и рубашки. К четвергу обещали снег. Пусть снег. Лучше снег, чем мокрая, надоедливая дождевая пыль. Снег красивый, белый, а дождь грязный и противный. Сергей быстро зашагал в сторону остановки. Холодный ветер хлестал его по щекам и носу, изморось била в лицо, он кутался глубже в куртку и шарф, но это мало помогало. Оставалось только одно: идти как можно быстрее, на остановке сесть в теплую маршрутку и умчаться на работу.
Маршрутку ждать долго не пришлось. Через пару минут подлетела очередная газелька. Это была одна из немногих новых машин на водородном топливе, которые в качестве эксперимента были заброшены на улицы Автограда специалистами ГАЗ. С виду автомобиль выглядел весьма тривиально, практически ничем не отличаясь от своего предшественника образца 2042 года, слегка измененный задний бампер, пара дополнительных фар и новые дворники, вот, пожалуй, и весь ряд косметических изменений. Но зачем тратить время и деньги на придание внешнего лоска, если под капотом установлен абсолютно новый движок, не имеющий аналогов в мире. Это была воистину революция в машиностроении. Водородный двигатель мощностью 325 лошадей позволял разогнаться до 100 км/ч за 8 секунд, и это с полной нагрузкой в две тонны.
Сергей вошел в заднюю дверь. Приглушенный свет падал на как всегда пустовавшие сутра сиденья. Он прошел в глубину кузова. Ехать далеко. Тольятти сильно расширился за последние 10 лет. Сергей примостился на сиденье возле окна, уткнувшись носом в воротник куртки. Сзади к остановке подъехал какой-то автобус. Автобусы Сергей не любил. Там ездило кошмарное количество народа. В час пик можно было подумать, что туда напихано человек пятьсот, не меньше. У маршруток было, по его мнению, минимум три главных преимущества. Во-первых, быстрота передвижения. Во-вторых - наличие радио, правда в некоторых маршрутках оно почему-то издавало не мурлыкающие звуки попсовых песен о любви, а нечто грубое, хриплое и непонятное нормальному человеческому сознанию. Это нечто коробило Сергея, резало его слух, чувства сбивало в один грубый бесформенный клубок, и название этому нечто было "шансон". Непонятно, почему в это бешенное время сверхзвуковых скоростей и стремительных жизненных ритмов, все еще оставалась достаточно популярна эта низкая, грубая, бандитская музыка. Но наличие шансона напрочь заглушалось третьим преимуществом. В салоне всегда было тепло. Печки качегарили вовсю. После дождливой, слякотной, холодной улицы сесть в пустую уютную машину - это просто счастье. Возле двери, едва слышно на общем фоне оживленного движения, зашумел электромотор. Она быстро приняла исходное положение, захлопнулась с мягким щелчком, и водитель включил левый поворотник...
Николай проснулся сегодня рано, даже чересчур рано для первого дня отпуска. Электронные часы показывали 7:25. В комнате было тихо. Слегка мурлыкал лежавший в ногах кот. Стук маятника в зале отмеривал секунды. Николай решил встать. Спать не было никакого желания. Изрядно растрепавшиеся за последнее время нервы не давали организму забыться. Николай медленно приподнялся. Ногам было холодно и мокро, будто их засунули в таз с ледяной водой. Постель была сырой от пота, неуютной, чуждой телу. Николай встал, придерживаясь рукой за низкую тумбочку. Другая находилась у противоположного края полутороспальной кровати с матрасом из плотной резиновой ткани, которая обеспечивала необходимую жесткость и к тому же, совершенно не деформировалась со временем из-за своих упругих свойств. Одеваться Николай пока не стал. Он окинул блуждающим, еще не совсем проснувшимся взглядом спальню. Над изголовьем поставленной вдоль стены кровати висел все тот же натюрморт с бутылкой молока и двумя зелеными яблоками, изображенными маслом на полотне. Столь необычное сочетание, совсем не характерное для натюрмортов, скорее всего и сподвигло Николая на его покупку. Стены были покрыты спокойными зелеными обоями с абстрактным квадратно-прямоугольным рисунком. Плотные светло коричневые шторы были раздвинуты по бокам, открывая взору узорную, посеревшую со времени прошлогодней генеральной уборки, тюль, рассеивавшей и без того не очень яркий заоконный свет. На дальней тумбочке в стеклянной рамке стояла большая фотография с подписью на обратной стороне: "Николаю Морошеву, человеку, который не раз спасал наши шкуры. От ребят 4-ой роты". Взгляд оборвался на собственном животе, по которому сплошной полой проходил длинный шрам.
Дав сознанию полностью проясниться, Николай пошел на кухню и нажал на сенсор чайника. Затем вытащил из шкафа какой-то древний обогреватель и включив его в сеть, сел на стул, подставив ноги под струю горячего воздуха. Посидев так минуты две, он понял, что это не поможет. Холод был внутренний. Он будто исходил из самых глубин его истерзанной недосыпаниями и стрессами нервной системы. Чувство беспокойства и тревоги все усиливалось. Оно становилось невыносимым, хотелось кричать, метаться по комнате. Но Николай поступил иначе. Он включил недавно купленный телевизор. По шестнадцатому каналу шел какой-то комедийный сериал. Николай налил себе чаю. Приятное тепло потекло по его горлу. Но и оно тоже было каким-то поверхностным, не затрагивало глубин души. Николай отставил чай, привстал, дотянулся до выдвижного шкафчика с медикаментами, располагавшегося напротив четырехугольного стола. Пузырек с валерьянкой был почти пуст. На дне оставалось 3-4 таблетки. "Надо будет купить" - подумал Николай, откупоривая туго засевшую крышку. Две маленькие желтые таблеточки упали к нему на ладонь. Николай запрокинул голову назад, проглотил таблетки, запитые водой, фыркнул и уселся обратно на стул, бессильно опустив руки на стол. На кухне между тем становилось все теплее. Горячий воздух обволакивал маленькую комнату в девять квадратов. Из телевизионного динамика слышались голоса бабуинов и макак. Николай переключил на первый. Шли новости. Тайфун в девятый раз за год обрушившийся на побережье Японии, и очередное землетрясение в Китае по какой-то странной, необъяснимой причине не вызывали былого удивления. Погода становилась все более неуправляемой и капризной. По всему земному шару наблюдались небывалые катаклизмы. Да что далеко ходить - в Тольятти в конце ноября уже десять дней шел дождь! Когда такое случалось в последний раз не могли припомнить даже старожилы. Стук сердца становился все менее различимым. Николай уже чувствовал, как веки начинали опускаться - валерьянка подействовала - долгожданное тепло, теперь уже не косметическое, а глобальное, исходившее от нервных окончаний мозга к мельчайшим капиллярам пальцев ног и рук, растеклось по телу. Тепло спокойствия и уверенности в том, что завтра не надо идти на работу. Он выключил телевизор, печку взял с собой в спальню. Выставил режим максимального обогревания и плюхнулся на постель...
Машин в это рабочее ноябрьское утро было немерено. "Хорошо, что сейчас не какой-нибудь допотопный 2005 год. Если бы такое количество автомобилей скопилось здесь лет сорок назад, то горожане просто задохнулись бы от выхлопов" - эта мысль в голове Сергея проскользнула мгновенно, как фотовспышка, потухнув почти сразу после зарождения. Не было смысла в этой мысли, просто рассуждения человека, который едет в этот понедельник на работу в теплой газельке, посреди всеобщего холода и хаотичного движения машин, замкнутый в своем маленьком, уютном микромире. В стекло брызнуло водой из грязной лужи. Сергей инстинктивно дернулся, затем медленно отвел взгляд от снующих по дороге автомобилей и перекинул его на ехавших в маршрутке людей. Рядом с ним сидел пожилой человек лет 60-ти в тяжелой, как показалось Сергею, кожаной куртке, фуражке в клеточку, которые стали в последнее время весьма популярными среди старшего поколения. На переднем сиденье устроились две девушки: одна в легкой синтепоновой куртке с длинными рыжими волосами, высокая; другая - ростом чуть пониже, с короткой стрижкой, в черно-коричневом кожаном плаще. Судя по всему студентки. Они тихо беседовали между собой на какие-то отвлеченные темы, не обращая внимания на дорогу. Взгляд Сергея скользнул по первому ряду сидений. Слева у окна сидела тучная женщина, не старая, но и не молодая, лет 40-45, а рядом 16-летний юноша, с легким, белым пушком под носом. Напротив него пристроились двое мужчин, невыразительной внешности. На заднем ряду сидела красивая длинноволосая девушка и читала какую-то фантастическую книгу. Сергей напряг глаза и прочитал название: "НЛО и инопланетяне". "Проблем в жизни не хватает что ли? Читает всякую ерунду" - книги про НЛО Сергей не любил. Можно даже сказать ненавидел. Его гораздо больше волновало отношения президента к проблеме американизации континента, а еще ему нравился футбол. Сергей отвернулся к окну. Небеса сыпали все той же мокрой пылью, лужи не стали меньше, но машин поубавилось. Теперь маршрутка ехала в сторону Приволжской улицы по широкому Московскому проспекту. "Скоро выходить" - подумал Сергей, щурясь. Не было никакого желания опять идти на улицу. За прошедшие полчаса он согрелся и повеселел. Теперь предстояло выбираться в столь недружелюбный внешний мир и топать в офис, где его ждала куча бумаг, вечно недовольный Михаил Петрович - директор конторы и атмосфера всеобщей суеты и напряженности. Фирма, в которой работал Сергей, занималась доставкой товаров с оптовых складов в магазины, на рынки и другие "стратегически важные" для населения объекты торговли, а сам Сергей занимал в ней весьма скромную и непопулярную должность менеджера. К слову сказать, он был весьма одаренным экономистом и при некотором везении мог бы достичь больших высот в карьере, чему, в немалой степени могла бы способствовать его внешность. Росту он был высокого: около 185 сантиметров. Вытянутое лицо, редкие брови, не длинные ресницы. Но всех поражали его глаза. Ярко голубые, будто подсвечиваемые изнутри, зрачки создавали эффект всепроникающего рентгеновского взгляда. Нельзя было спрятаться от этих глаз. Они смотрели сквозь одежду и плоть, в самую душу. Не сказать, чтобы Сергей отличался атлетическими формами. К совершенствованию своего тела он никогда не стремился. Однако выглядел он довольно накаченным. На вид ему можно было дать года 22, не больше. Но ему было 27. Хотя, когда человек находиться в промежутке между 20-30 годами вообще сложно судить о его возрасте. В целом же он производил впечатление довольно приятного, начитанного молодого интеллигента.
Сергей нажал на кнопку остановки. Фразы вроде: "На следующей останови пожалуйста" давно вышли из употребления. Теперь все было иначе: нажал кнопку, вышел на остановке; не нажал - ну и плохо тебе: все равно тебя никто не услышит. Водитель закрыт звукоизолирующим стеклом, на смену живому денежному обращению еще в 2031 пришли так называемые "маршрутные карточки". Компьютеризация достигла огромных масштабов. С одной стороны это и лучше. Меньше нагрузки на водителя, меньше нервотрепки, меньше проблем. Газель остановилась точно в отведенном месте. Сергей проворно вылез наружу и лицо мгновенно обдало холодом. Под ногами почувствовалась жесткость аллеи, выложенной мелкой плиткой. Дождь, дождь, ничего кроме дождя. Это унылое серое небо нависало над городом уже десять дней подряд. Эта мука должна была кончиться. Должна была, но не кончалась. "Почему так холодно?" - подумал Сергей, натягивая на голову вязаную шапку. Ответ он знал. Циклон пришел в Тольятти с севера, принеся мерзость осенней ноябрьской погоды. Сергей решил побыстрее добраться до работы. Ноги поспешно зашагали по тротуару, подгоняемые диким завывающим ветром. По сторонам тянулись скучные серые постройки. Офисы, магазины, небольшие кафе. В основном это был торговый район. Чуть подальше, за московским проспектом начинались жилые кварталы. Старые, панельные дома в пять этажей соседствовали с новыми кирпичными 16-ти этажными исполинами. "Приволжская 35. Ну вот и родная контора, будь она неладна". Семиэтажное кирпичное здание тянулось вдоль серой полосы дороги, казалось, до самого горизонта. Из окон несмело выглядывали некоторые сотрудники. Фирма, в которой работал Сергей, занимала небольшую территорию в самом начале, этого огромного здания. Сергей прошел через грязную, продуваемую всеми земными ветрами, арку, свернул налево, подошел к ступенькам, ведущим к стальной бронированной двери, подняв глаза, механически прочитал рекламу: "Конвент Агро. Оптовая торговля продуктами питания", затем потянул на себя дверную ручку и вошел внутрь.
Первой его встретила тряпка, лежавшая на полу. В её обязанности входило встречать всех входящих и терпеливо принимать всю грязь, которую они с собой приносили, в надежде, что вечером тетя Маша помоет её и вновь, уже чистую, положит на пол возле двери. Сергей небрежно шаркнув ногами, прошел дальше. В приемной было тихо. Секретарша Наташа приходила обычно позднее. Впереди был коридор с несколькими дверьми и кабинет Михаила Петровича. Медленно перебирая озябшими от всепроникающего ветреного холода ногами, Сергей прошел до второй двери направо, достал из кармана слегка поржавевший ключ, больше похожий на какую-то неизвестную геометрическую кривую. Замок тихо щелкнул, старая, обшарпанная фанерная дверь открылась неожиданно тихо. Перед Сергеем предстал его кабинетик. Крохотная комнатка размером чуть более 6-ти квадратов. На стенах все те же, наклеенные еще 10 лет назад, во время последнего, так и не доделанного, ремонта, спокойные бело-голубые обои. Старый радиатор, с довольно внушительным свищем, дожидался сантехников. Двухдверный коричневый лакированный шкаф, который занимал чуть ли не треть всего пространства. Из общей картины ветхости выделялся, пожалуй, только новый офисный стол, который был куплен месяца 2 назад. Да, в таких условиях работать было тяжело, но возможно, а потому нужно.
"Эх" - вздохнул Сергей и плюхнулся в свое кресло. Впрочем, этот предмет интерьера и креслом то назвать было нельзя. Скорее он был похож на обычный офисный стул, с пластмассовой ножкой, черной выгнутой спинкой, и приделанными к ней широкими ручками, которые, скорее, не помогали, а наоборот еще больше мешали и без того непростой работе молодого менеджера.
Сергей кинул беглый взгляд на висевший на стене календарь. "27-ое число" - негромко произнес он вслух. Да, на дворе действительно было 27-ое ноября, а вот снег еще даже не выпадал. Температура никак не хотела опускаться ниже 6 градусов и землю обильно поливали водой тяжелые, хмурые тучи. На шум открытого замка пришел Костя - молодой 23-х летний парень, с пухлым лицом и округлыми формами.
- Приветик, Сергей. Ты сегодня рано. Даже Наташи еще нет.
Костя занимал в фирме должность штатного маркетолога, и внештатного советчика в любых компьютерных делах. Вообще парень он был весьма и весьма неглупым, в свои 23 года стал дипломированным специалистом и просто хорошим человеком.
Хорошее настроение Кости передалось и Сергею.
- Костя, знаешь народную примету? Если программист в восемь утра уже на работе, значит он еще на работе.
Костя широко улыбнулся своей завораживающе-дружелюбной улыбкой человека с широкой душой.
- А может по кофейку? - мягким, уже заметно повеселевшим голосом спросил Сергей.
- А можно и по кофейку. Щас сделаем.
Костя быстрыми шагами направился к некоему подобию служебного помещения, служившему сотрудникам и кухней и комнатой отдыха и складом и чем еще только не служившим. Сергей запрокинул голову назад.
- А-а-а, еще одна неделя началась - руки его сцепились в замок, он осторожно потянулся, открыл глаза.
Да, работа у Сергея была не очень-то интересная, но за что он любил свою контору, так это за ее коллектив. В нем не было атмосферы недоверия, сплетен, козней за спиной соседа, как это часто бывает. Все люди вполне приличные, образованные. Картину, пожалуй, портил только Михаил Петрович, немного ворчливый, придирчивый, вечно чем-то недовольный мужчина 42-х лет. Однако особенность характера могла быть обусловлена занимаемой им должностью генерального директора, безусловно, нервной и требующей большой концентрации и напряжения.
- Сергей! Кофе остынет! - Костя громко кричал, хотя Сергей находился от него в пяти метрах за стеной.
- Иду - бесчувственным голосом ответил менеджер.
Сергей завернул в дверной проем.
- А, ты тут, - с удивлением, уже негромким голосом произнес Костя, подавая горячую кружку своему коллеге.
Рука Сергея потянулась к горячей синей кружке с ароматным, свежемолотым натуральным кофе. Странный звук заставил его поставить чашку на стол. Костя пулей вылетел из кладовой, как официально именовалась маленькая самодельная кухонька.
- Ну что, не успел на работу придти, уже кофэ хлестаешь? - голос шефа звучал одновременно и грубо и мягко, и серьезно и насмешливо, а еще это нарочно им измененное слово кофэ: вообщем непонятно было, в каком он сейчас настроении, стоит ли ему что-нибудь ответить, и если стоит, то что именно? - Ладно, я у себя в кабинете буду, когда придет Наташа, скажи ей, что мне нужны справки, она знает какие, хорошо?
- Да, конечно - растерянным голосом отозвался Сергей.
- А Костя тут?
- Да, он у себя в кабинете.
- Ну вот и славненько, а то мне надо факсики принять, да прайсов поскачивать из Интернета.
Шеф прошел дальше по коридору, до деревянной двери, за которой слышался стук клавиатурных клавиш.
"Так, Михал Петрович пришел. Начинаем работать" - Сергей взял кофе к себе в кабинет, сел в свое менеджерское кресло и стал ждать. Настроение после разговора с Костей было на уровне "выше среднего". В приемной послышался негромкий железный стук. "А вот и Наташа" - задорно в его голове пронеслась пара мыслишек.
Наташа заглянула в открытую дверь.
- Привет Сергей. Готов к труду и обороне? - красивым нежным, но не писклявым, а ровным, чистым голосом спросила молодая девушка, с правильным, загоревшим за лето лицом, улыбающимися глазами, и в целом очень неплохими формами.
Сергей повернул голову.
-Да, вполне готов. - сказал он несколько задумчиво, голосом специально немного выше нормы.
- Михал Петрович у себя?
- Да, - Сергей оживился, заговорил быстрее, как будто вспомнил нечто весьма важное. - Он просил передать, чтобы ты принесла ему какие-то справки.
- Хорошо - коротко ответила Наташа и быстрыми шагами ушла обратно в приемную.
На лице Сергея показалась слабая улыбка. "Желтые справки" - подумал он, посматривая на старые электронные часы, стоявшие на столе возле канцелярского набора. Мерно помигивали две серые точки, пришедшие на смену секундной стрелке. 8:27.
Николай ворочался на постели. Одеяло давно валялось где-то на полу. Военные кошмары опять обдавали тело холодным потом, а разум ввергали в состояние чуткого ощущения надвигающегося страха.
- Нет! - Николай вскочил, тяжело дыша.
"Опять, опять. Полгода не было и вот опять" - он провел мокрыми руками по, горевшему огнем, лицу. В комнате было жарко и душно. В углу вовсю качегарил старенький обогреватель. Николай поднял валявшееся неподалеку одеяло.
- Почему, почему это повторилось вновь. Что-то опять произойдет, как всегда. Да, как в прошлый раз. Так и теперь будет - Николай думал вслух. Голова его трещала, словно рядом били в огромный колокол.
Из зала донесся звонкий удар. Часы отмерили половину. Но половину чего? Николай медленно, осторожно, стараясь поменьше вертеть головой подошел почти вплотную к висящим на стене с желтоватыми обоями часам. "Пол первого! Половина дня прошла. А еще не сделано ничего!". Николай бросился было в ванную, но резкий пульсирующий удар в височной области заставил его остановиться. Рука инстинктивно потянулась к голове. Пальцы начали растирать больное место. Николай направился к аптечке. "Пенталгина нет! Придется идти в аптеку. О, еще же валерьянки купить надо! Точно!" - он медленно дошел до шкафа с вещами, натянул на себя черную водолазку и протертые у карманов синие джинсы, а поверх темно-синий свитер с замком под горло, затем накинул легкую осеннюю куртку, выключил в прихожей свет, вышел в полутемный грязный подъезд и закрыл за собой тяжелую железную дверь.
На улице все было по-прежнему. Как и вчера моросил мелкий дождь. Холодный северный ветер ударил в его округлое морщинистое лицо. Лицо человека, который видел слишком много для одной жизни; человека, привыкшего к лишениям и трудностям. Суровое лицо с расчетливым, спокойно-выжидающим взглядом. Лицо безымянного война безымянных войн, который понял нечто такое, чего не дано понять обычным людям. Весьма крепкое армейское телосложение и рост метр восемьдесят сильно выделяли его из серой толпы.
Ему было 32. А выглядел он на 45. Так измотала его жизнь. Много стран он объездил, много где приходилось ему воевать за чужие интересы и капиталы. А теперь он устал. Устал от войны. Устал от крови, которой так много пролил в своей жизни. Ручьев, нет, даже рек крови, которую он выпускал из людей своими верными пулями как что-то ненужное, требующее устранения. Тяжелее всего пришлось в Индии в 35-ом. Армия США бесцеремонно вторглась в страну. Ожесточенные бои, в ходе которых погибло около миллиона человек длились, как тогда казалось, бесконечность. И все ради чего? Чтобы испытать новое оружие - огромных боевых роботов модели БР-110 - первых из Уравнителей. Несколько дней, проведенных Николаем в Дели были для него тяжелым испытанием. Круглосуточные бомбежки, острая нехватка питьевой воды и продовольствия... и смерть. Смерть, царствовавшая эти семь дней. Смерть, как мародер и грабитель, собиравшая урожай с не для нее посаженных полей. Тогда он в первый раз увидел их. Этих трехметровых монстров, с огромными, встроенными в руки крупнокалиберными пулеметами, сотрясающих землю своими тяжелыми пневматическими шагами. Да, это было оружие, которого еще не видела смерть. Тогда американцы предложили ей заменить ее, морально устаревшую косу, на тяжелые крелатовые пушки Уравнителей. И смерть приняла предложение...
Николай уткнул нос куда-то глубоко в высокий, хотя и чересчур тонкий воротник, в котором с каждой минутой становилось все более неуютно. Нос неприятно щипало.
- А-а-апчхи - Николай громко чихнул, не прикрыв рот рукой, выпустив в атмосферу тысячи частичек ротовой слизи.
Путь до аптеки был коротким - всего-то пройти через две арки, затем направо, и, там, в небольшом универсальном магазинчике, компактно расположился аптечный киоск. Николай бодрыми шагами шел по мокрому дорожному асфальту. На балконе первого этажа небольшая группа подростков распивала пиво. "Нда, как приятно посидеть с другом за бутылочкой пива" - подумал Николай - "Но, только, конечно не в такую погоду и не на улице... Дома или в баре... Эх, позвонить что ли Сереге, может зайдет вечерком, поболтали бы". Размеренный ход его мыслей прервал сигнал автомобиля. Николай обнаружил себя идущим прямо по центру небольшой внутри квартальной дороги, и поспешно перебрался на тротуар, тем более, что ему нужно было заворачивать во вторую арку. Минут через пять Николай достиг небольшого, аккуратного, красиво облицованного пластиковыми панелями белого здания, над которым красовалась подсвечиваемая изнутри, интересно оформленная табличка с надписью: "Универмаг Лимпопо". Николай вошел внутрь. Горячий воздух из кондиционера дунул ему в лоб, лишь только он открыл дверь. Аптечный киоск размещался почти напротив входа. Николай заглянул в небольшое окошечко.
- Простите, А можно лекарства приобрести - вежливо поинтересовался он.
Пожилая худая женщина лет 60-ти обернулась и уставилась на него через толстые линзы очков.
- Мне, пожалуйста, Пенталгина пару упаковок и валерьянки штучек десять.
Странно, но отпуск такого большого количества валерьянки не вызвала у нее никакой реакции, будто она всю жизнь только и делала, что продавала всяким неврастеникам огромные пузырьки с маленькими желтыми таблеточками.
- С вас 140 рублей - сухим, лишенным чувств голосом сказала она.
Николай проворно провел карточкой по считывающему устройству. Взяв лекарства и, по пути купив две бутылки темного пива, он направился домой.
Боль в голове все усиливалась. Длинным зазубренным ключом Николай быстро открыл дверь квартиры и вошел в прихожую. "Как больно" - в висок опять ударило молотком. Николай почувствовал, как в глазах начинает темнеть. Плафон люстры уплыл далеко вверх, к лицу стремительно приближался мягкий ковер на жестком бетоне, покрытом линолеумом. Николай упал в обморок...
Прошло уже часа три, а может и больше. Николай проснулся на диване. Очень странно, но голова уже не болела. Во рту ощущался неприятный привкус густых непроглатываемых слюней, которые обычно образуются после глубокого дневного сна. Тело было словно напичкано ватой. Левая рука лениво свисала с края обитого красно-желтым мохером длинного широкого дивана. "Как я здесь оказался. Что вообще происходит? Я же упал на пол" - Николай попытался встать, опираясь на правую руку. В следующее мгновенье неприятные мурашки на руке дали ему понять, что это вряд ли удастся. Рука совсем затекла. Он придавил ее всем своим весом, и теперь требовалось время, чтобы восстановить ее былую функциональность. Николай оглядывался по сторонам, прислушивался, пытался припомнить, что с ним случилось, но все же никак не мог понять, почему он лежит на мягком диване, а не на жестком, холодном (отопление все еще не включили) полу. Он и не вспомнит. Не вспомнит, как провалявшись полчаса на ковре решил подыскать себе более подходящее место для отдыха. Как плюхнулся в беспамятстве на диван, уснул крепким сном. Как истошно, разрывая динамик, звонил телефон. Четко отлаженная машина - его организм, дала сбой. Неделя бесконечных нервных потрясений и недосыпаний не проходит бесследно. Тело просто сказало: "Извини, Коля, я больше не могу, приляг ка, отдохни чуток, а потом еще чуток, и еще, а там посмотрим". И Коля подчинился, не мог не подчиниться. Теперь ему стало намного лучше. Пелена, застилавшая глаза во время сегодняшней прогулки, как будто была смыта здоровым крепким сном. Сознание прояснилось, чувства стали четче. Вот только этот неприятный привкус во рту. Но, это уже мелочи. Николай повторно попытался встать. После недолгого покалывания в руке, она пришла в норму. Усилие. Он на ногах. Взгляд скользнул по деревянным настенным часам. "Пять! Уже пять! Да что же это такое! Что сегодня за день такой?!" - Николай думал, что сейчас только три, или около того. Двумя тяжелыми движениями он сделал попытку уложить растрепавшиеся волосы и пошел на кухню. Хотелось есть. В холодильнике было пусто. Хлеб тоже кончился. "Ну почему, почему он кончается именно тогда, когда я больше всего не хочу за ним идти!". Однако голод брал верх. К тому же, хлебный был ближе аптеки. Прямо за углом соседней пятиэтажки.
Минут через двадцать Николай вернулся домой, неся полную сетку каких-то выступавших коробок и банок. Пельмени, маринованные огурцы и всякие солености, палка копченой колбасы, кусок сыра и большая булка свежего, мягкого, с хрустящей корочкой, белого хлеба. Вот так всегда и бывало: вышел за хлебом, а вернулся с целой продовольственной корзиной.
Готовить Николай умел, но не любил. Жены у него никогда не было. Не потому что он не встретил подходящего человека, нет, просто одному ему было проще. Проще жить, воевать, проливать свою и чужую кровь. Возможно теперь, когда все это в прошлом он остепенится, женится, заведет детей, и будет жить своей маленькой личной жизнью. Кто знает, кто знает.
В спальне раздалось громкое "Мяу".
- Васька, иди. Кс-кс-кс-кс-кс.
Серый пушистый кот прилетел быстрее пули, заискивающе прижав свои маленькие лохматые ушки. Николай отрезал кусочек колбасы. Васька явно ждал чего-то другого. Презрительно фыркнув он ушел в зал.
- Ну и иди. Все равно потом вернешься!
"Как же я голоден" - подумал Николай, доставая из сетки пачку пельменей.
Да, пельмени были явно переперченными. Николаю то и дело приходилось заливать горевшее горло прохладной водой. "Что-то как-то не так" - он отставил подальше красивую розовую неглубокую тарелку с десятком недоеденных пельменей, плававших в водяном бульоне. Кастрюля с мутной водой тихо парила на плите, а мыть посуду очень не хотелось.
- Эх - Николай тяжело вздохнул, вышел на балкон, закурил. Зрачки глаз странно потухли. Опять накатили случайные военные воспоминания. Так часто бывало, когда он вот так стоял один на балконе и выпускал полупрозрачный ядовитый дымок...
Разрывная пуля просвистела у виска. Николай инстинктивно нырнул в окоп, укрепленный кое-где железо-бетонными плитами. Где-то вдалеке послышался хриплый голос Алексея.
- Коля! Живой?!
- Пронесло! - выкрикнул Николай и сам не услышал своих слов. Песчаное поле содрогнулось от взрыва мегатонной кастетовой бомбы.
- Авиация! Авиация! - кричал молодой лейтенант, сновавший туда-сюда по окопу.
Полуползком-полубегом, Николай бежал к небольшому бункерному сооружению. Вокруг раздавались беспорядочные выстрелы автоматов и дуратовых винтовок, очереди из крупнокалиберок следовали одна за другой, с промежутками по 3-4 секунды. Второй раз за день застава держала оборону. Второй раз за день 110 человек, на порядок меньше, чем пришло сюда в начале войны, отстреливались от пятисот элитных американских головорезов, душами останавливая танковые болванки, сердцами закрывая командиров от пуль. "Уроды, тяжелыми бомбят" - подумал Николай и в то же мгновенье почувствовал резкую боль в плече. Пуля с феолоновым сердечником разрывала плоть, как бумажный лист, острым жалом вонзаясь в болевшие кости.
- ААА! - болевой шок подкосил Николаю ноги, и он упал на горячий песок.
- Коля! Коля! Вставай! - все тот же хриплый голос издалека приближался к нему.
- ААА! - боль была адской. Из плеча алой струей на одежду выливалась кровь.
- Вставай! Быстрей! Наши на подходе! - Николай почувствовал как крепкие руки поднимают его на ноги.
- Леха! Куда бежать?! - стиснув зубы от душераздирающей боли, завопил Николай.
- За мной!
По узким траншейным переходам Николай добежал до бункера, а оттуда дальше к разрушенной вертолетной площадке. Несколько черных точек на горизонте внушали, робкую, незримую, неосязаемую надежду на спасение.
Семь минут тянулись словно семь дней. На крошечной площадке стояло человек пятьдесят. Они судорожно отстреливались, падали на землю, вставали и снова отстреливались от наступавшей вражеской пехоты. Вот их уже 40. А спустя еще пару минут останется всего 30, а затем 20 и так до 0, до того момента, когда последнему солдату в лоб угодит уравнительская пуля, до мгновенья, когда смерть в последний раз сорвет с этой песчаной поляны колосок жизни, одарив гробовой тишиной желтую сирийскую пустыню...
Громкий мелодичный звонок в дверь прервал тяжелые воспоминания. В руках Николай держал скуренную почти до фильтра сигарету. Он небрежно бросил окурок в пепельницу из толстого стекла, медленными, усталыми шагами подошел к двери.
Обнаружив за ней Сергея, он поспешил открыть двойной кодовый замок.
- Здарово Коля - Сергей бодро шагнул на небольшой ворсистый коврик.
- Ну здравствуй, здравствуй - Николай заметил у него в руках какой-то белый мятый пакет. - Это что?
-А это пиво! - жизнерадостным голосом ответил Сергей, доставая коричневую, с желтой этикеткой, бутылку. - Светлое. Твое любимое!
- Ну спасибо, друг! - Николай развел руки в стороны, слегка нагнулся, довольно неизящно попытавшись изобразить благодарность, - ты проходи, располагайся.
Николай выхватил пакет из рук Сергея и убежал на кухню, после чего оттуда периодически стали раздаваться звоны стеклянных пивных кружек. Сергей снял толстую синтепоновую куртку, шарф и шапку, небрежно скрутив в один громоздкий комок, закинул в левый рукав, как обычно перепутав его с правым, затем, разувшись, прошел в зал, плюхнулся в мягкое кресло с автоподогревом и взял с деревянного журнального столика новый номер "Ратного дела".
Николай залетел в комнату с двумя огромными литровыми кружками желтой, с высокой белой шапкой, жидкости, подал одну из них Сергею, вторую оставил себе и, последовав примеру своего друга, плюхнулся в другое кресло. Сергей отложил журнал, втянул воздух и сделал три больших глотка, вытер пену с губ, затем поставил кружку, повторно взял журнал и принялся внимательно рассматривать картинку на обложке.
Картинка представляла собой изображение Уравнителя стоявшего посреди зеленого, тщательного выбритого газонокосилками куска травы размером 3 на 3 метра на фоне чистейшего голубого неба, которое в последнее время так редко показывалось из-за унылых поздне-осенних туч. Робот представлял собой человекоподобную блестящую на солнце конструкцию из черного металлического сплава. На месте головы возвышалась стальная конструкция, лишь отдаленно напоминавшая форму черепа, а скорее представлявшая собой полый овал, в котором ясно просматривались несколько глазниц для объективов видеокамер. Такие структуры как рот, нос и уши естественно отсутствовали. В "руки", сделанные также полыми и напичканными силовыми и гидравлическими кабелями, были впаяны две крупнокалиберные пушки, а над ними возвышались скорострельные пулеметы. На спине располагался, едва вошедший в объектив шестиугольный отсек для хранения боеприпасов, с автоматической подачей в стволы орудий. Ящик этот был довольно внушительных размеров, однако не слишком выделялся на общем фоне стального чудовища. Несмотря на распространенное мнение о том, что здесь броня слабее, это не так. В этом месте она ровно вдвое толще, чем на "шее", где пролегает основной питающий кабель, который отвечает за передачу информации от всех датчиков и сенсоров на радиоантенну и непосредственно в микрокомпьютер робота, позволяющий ему самостоятельно принимать решения о защите, а также координирующий действие всех систем. Вообще же, робот был сконструирован практически идеально, что крайне желательно для аппарата, применяемого во время боевых действий.
Сергей рассматривал каждую деталь, каждую незначительную мелочь, как будто стараясь найти изъян и судя по его выражению лица, этот поиск не принес результатов.
Николай пил пиво осторожно, мелкими частыми глотками. Почему они ничего не говорили? А зачем. Между ними существовала бессловесная связь, которая не ощущалась посторонними людьми. Да, они были друзьями. Настоящими друзьями, каких нечасто встретишь даже в американских боевиках, не говоря уже про реальную жизнь. Они знали друг о друге все. А может и немного больше. И им не нужны были слова. Кому-то может показаться весьма нелепым вот такой неожиданный приход без приглашения, просто ради того, чтобы почитать журнал и попить пиво, но для них это было нормальным явлением.
-Ну и как тебе в отпуске? - заговорил Сергей с оживленным интересом, оторвавшись наконец от пристального изучения обложки.
Николай отпил немного, чтобы пена приходилась как раз по краю кружки.
- Да вообщем то неплохо, конечно - он на минуту замолчал и Сергей почувствовал, что-то тоскливое и скрытое в его словах - Только... Опять мне снилась война, Сережа.
Да, Сергей и сам уже понял, что было не в порядке. Он удержался от дальнейших расспросов, потому что знал, что Николаю они совершенно не нравятся.
Сергей опять уткнулся в журнал и после пятиминутного перерыва, когда Николай постепенно вышел из задумчивого состояния и с ним можно было продолжать разговор, спросил как бы невзначай:
- Коль, а с чего вообще все пошло?
Николай этого вопроса явно не ждал. Его глаза немного расширились, впрочем через долю секунды они приняли первоначальное положение и он тихо спросил, пытаясь языком слизнуть с верхней губы белую пену:
- Ты это о чем?
- Я об уравнителях. - чуть ли не оборвав его на полуслове пояснил Сергей - Вот опять они на обложке военного журнала. Пишут, что какая-то новая модель - БР-26. А вообще как они появились-то?
- Новая модель говоришь, - начал Николай сухим голосом - да чушь это все. Если ее поместили на обложку журнала, то она года два уже как устарела.
Лицо Сергея стало задумчивым.
- Хм... Интересно.
Еще несколько минут прошло в ожидании. Николай знал, что на этом разговор не закончится и пытался подобрать ответы на возможные вопросы.
- Повсюду эти уравнители! - гневно воскликнул Сергей и бросил журнал в сторону - Да что ж у нас своего оружия нет, которое можно было бы с гордостью изобразить на обложке?!
Разговор об Уравнителях заводился неоднократно, однако постоянно сводился на нет внешними обстоятельствами либо нежеланием Николая говорить. Теперь же он решил, что пора ответить Сергею на его вопросы, так как вряд ли кто-нибудь сможет ответить на них лучше чем он.
- Нет, Серега, такого, как Уравнители нет. - спокойно ответил Николай и сделал маленький глоток. Пива оставалось еще пол кружки. - Пожалуй, пришло время ответить на твои вопросы.
Сергей жадно хлебнул холодного пива.
- Ты когда-нибудь слышал о Владимире Семенове? - начал Николай, слегка подавшись вперед.
Сергею показалось очень странным то, что Николай начал так неожиданно прямо, но в то же время это изменило состояние разговора с какого-то неестественно натянутого на открытое и дружественное.
- Нет, а что должен был? - с удивлением ответил Сергей вопросом на вопрос.
- Нет, не должен. Раньше. А теперь я могу тебе сказать. - Николай сделал еще глоток, отставил бокал на столик, оперся локтями на коленки - Когда-то давно, в 2018 между Россией и США назревал крупный восточный конфликт. Косвенный, разумеется. Поставка вооружения, тренировка солдат и офицеров. Вроде бы ничего особенного. Если бы перед нашими учеными не была поставлена задача разработать новое оружие. Боевого робота, способного заменить солдат на поле боя. Безусловно, роботы применялись и раньше, но теперь нужно было создать не консервную банку на колесах, а боевую машину, способную подавлять врага ураганным огнем. Никто не знал как это сделать. И тут появился Семенов. При виде транзисторов и микросхем его глаза полыхали огнем. Да, он был гением. Он был отцом-основателем всей новой робототехники. Это он, он создал первого Уравнителя - БР-1. По теперешнем меркам это просто развалюха, но тогда это было оружие, которого так долго ждали. Оружие, которое можно было применять везде и всюду, где требовалось самопожертвование и самоуничтожение. Я надеюсь ты понимаешь, о чем я говорю? - Николай вопросительно глянул на Сергея. Конечно он понимал. Что тут непонятного? "Робот-смертник - вот и все". - И мы победили тогда. Мы сохранили шаткий баланс сил. Семенов был героем. Да, нашим героем. Наконец-то удалось показать американцем, что наша наука не исчерпала себя... Но слава погубила его, как это всегда бывает в нашей долбаной стране... Спустя два месяца, после постройки БР-2 он умер от пулевого ранения в сердце. - Николай прервался, словно обдумывая все вышесказанное.
На Сергея тоже напала задумчивость, но лишь на несколько секунд.
- Сволочи - выпалил он.
- Да, сволочи, - согласился Николай после небольшой паузы - еще какие. Свои же и убили. Тогда вообще непонятно было, где свой, где чужой.- Николай вздохнул - Эх, а потом проект закрыли, как бесперспективный. Упорно ходили слухи, что проект продали американцам, но если меня спросишь, так я думаю, что те его просто выкрали. - Николай взял кружку и сделал большой глоток. - И с этого времени пошло-поехало. Что ни год, то новая машина для убийства. А потом Уравнители завоевали для американцев пол мира.- Николай слегка усмехнулся и сделал еще глоток - Ну а дальше ты и сам знаешь. В 34-ом на Луне, в одном из кратеров нашли вещество, называемое в народе "лунной солью". Так американцы с ее помощью сделали материал, в 16 раз прочнее стали.
- Крелат - перебил его Сергей.
- Он самый. Сплав титана и этой долбаной соли. - Николай зло отвел взгляд в сторону. Затем сделал совсем маленький глоток из почти пустой кружки. - у них есть только одно уязвимое место. Они сильно подвержены воздействию магнитных полей и высокого напряжения. Ну, конечно можно еще бронебойными снарядами попробовать, но толку гораздо меньше. Вот так то.
Сергей допивал свое пиво. Николай откинул голову назад. Воспоминания обволокли его сознание.
-Саня, тащи сюда ЭМП! - истошный крик командира разорвал горелый воздух. - Щас жахнем, и ничего от них не останется!
Рядом с Николаем на землю упал стальной полутораметровый футляр. Вокруг него суетился крепкий паренек, приводя оружие в боевое состояние. Слева, метрах в пятнадцати оглушительно разорвался 200-от миллиметровый снаряд. Николай слегка пошатнулся, но остался на ногах, затем, крепко сжав свою дуратовую винтовку, бросился к кромке окопа. Земля вокруг затряслась. Николай всеми нервными клетками ощущал приближение боевого робота.
- Уравнитель! - эхом по окопу пронесся голос рядового.
- Сейчас мы его - парень, справа от Николая, наконец, собрал электромагнитную пушку и был полон решимости испытать ее в деле. Он установил ее на вращающемся диске, который закрепил на небольшом возвышении, и прильнул к прицелу. Сквозь грохот сражения до Николая долетали обрывки его невнятных фраз. Створки ствола ЭМП раскрылись и сгусток высоковольтной энергии устремился по направлению к металлическому монстру. Секунда, и он обездвижен. Еще секунда и крылатая ракета разнесла его правую ногу. Монстр покосился и рухнул на землю, подняв столб серой проселочной пыли...
- Коль, бери - Сергей протягивал Морошеву вторую кружку с пивом.
- Спасибо - Николай аккуратно, чтобы не потревожить пенную шапку, поставил кружку на столик.
- Ну а как же управляют этими машинами? - Сергей, слегка прищурившись, глянул в сторону Николая, явно ожидая получить ответ. Безусловно, он мог прочитать об этом в журнале, но разве там напишут всю правду? Он полагал (и весьма справедливо), что нет.
- Много разных систем было, да и сейчас есть - Николай опять пригубил кружку, словно это придавало ему новые силы, чтобы рассказывать истории и вспоминать о своем прошлом. - БР-1, например, вообще работал автономно, но... - Николай прервался, глядя куда-то глубоко внутрь себя.
- Так что же случилось? - с любопытством поинтересовался Сергей.
Николай медленно вышел из им самим созданной мысли.
- Так получилось, что программа управления дала сбой, и робот слишком рано выполнил команду самоуничтожения. Людей не зацепило, но случись такое на фронте, последствия могли бы оказаться печальными. Было принято решение, что роботы должны всегда находится под контролем человека. Поэтому начались разработки новых методов передачи информации. Кабели, как ты понимаешь, здесь не подходят: риск обрыва слишком велик, даже если кабель целиком будет сделан из крелата, да и не удобно это, таскаться с ним повсюду. Вот тогда то на помощь пришли военные и предложили установить на своих орбитальных спутниках передающую аппаратуру - Николай прервался и посмотрел на сероватый потолок. - Оставалась еще одна проблема. Как сделать так, чтобы человек мог контролировать робота. Но мы не успели закончить разработки. Семенова убили, и проект был свернут. - Николай подпер руками подбородок - Американцы создали систему контроля над роботами с нуля, в этом их большая заслуга. В ее основу заложен принцип тренажера, с подключением по спутниковому каналу к боевой машине. У каждого пилота свой собственный робот, которого он ведет в бой. Робот может автоматически выполнять некоторые функции, такие, как отражение огня или уничтожение вражеских ракет.
- Похоже на компьютерную игру - сказал Сергей и усмехнулся, но тут же осекся, поймав холодный взгляд Николая.
- Похоже на игру...да, возможно... только ты уничтожаешь не адских тварей, а себе подобных, людей, людей, которые имеют право на жизнь, на любовь, на продолжение рода, а ты садишься за штурвал и направляешь скорострельную 50-ти мм пушку на женщин и стариков, на детей и калек, которые ничего тебе не сделали, и нажимаешь кнопку на джойстике, а в следующее мгновенье на мониторе уже нет ничего, кроме огня, а в наушниках нет других звуков, кроме клокотания пламени.
Сергей тут же опустил взгляд. Столь гневное обличительство со стороны Николая на его шутливое замечание вызвало в нем сначала чувство стыда, а затем импульс мощного негодования.
- Почему, почему Коля, ты думаешь, что они убивают мирных людей, почему? Они же не звери, они такие же как мы! Тоже люди, тоже имеют семьи, у них тоже есть сердца.
Морошев задумчиво смотрел на спинку противоположного кресла.
- Есть - произнес он, не отрывая помутненного взгляда от внутренних раздумий, говоря практически машинально - Вернее были. Сначала. Когда американским военным впервые приказали вырезать мирное население, они наотрез отказались и вышли из эксперимента - Морошев резко перевел взгляд на Сергея и начал говорить более эмоционально - А знаешь, как они вышли? Их вынесли ногами вперед и сожгли вместе со всеми документами в местном крематории. А на их место посадили других. Головорезов, маньяков-извращенцев, способных на любую мерзость, для которых не существовало таких понятий, как честь, справедливость, жалость, сострадание. Хорошо, что им доверили только пять машин, которые использовали лишь в редчайших случаях, когда была необходимость поселить в сердца людей страх... - Морошев опять ушел в себя.
Страх. Сколько раз Николай встречался с ним лицом к лицу на улицах Дели. Сколько раз его обдувал холодный ветер отчаяния и трусости при приближении Стальной смерти. Сколько раз он кутался в шарф надежды и воодушевленных криков командиров, чтобы не замерзнуть, не сломаться под напором этого ветра. Не сосчитать. И каждый раз он явственно ощущал всю ничтожность своего положения и всю масштабность войны, для которой смерть одного человека ничто, а смерть миллионов есть пища, без которой она не может жить и плодится.
На секунду в комнате повис тяжелый туман молчания, а через мгновенье его развеял электронный звонок телефона. Он прозвучал так ужасающе громко в этой гробовой секундной тишине, когда даже маятник на часах не успел ударить, чтобы разорвать ее, что казалось что-то ужасное, неведомое, невидимое, но явное, пришло к Николаю в дом с этим нежданным вечерним звонком.
- Алло - спокойным голосом сказал Николай.
На другом конце провода послышался легкий всхлип, а затем расстроенный, напуганный чем-то женский голос произнес:
- Включи телевизор.
Николая обдало холодом, он что-то осознал в тот момент, но еще не понимал, что именно это было, и почему Наташа так нервничала. Пулей он кинулся к телевизору. Сергея ошарашило, когда Николай пронесся мимо него в дальний левый угол.
- Что случилось?! - вдруг испуганным, страшным и не своим даже голосом выкрикнул Сергей, увидев, как Николай судорожно нащупывает в полутьме заветную кнопку включения телевизора.
Экран вспыхнул через пару секунд, Николай опустился в кресло, пульт свисал зажатый в кисти руки. На экране то и дело мелькали какие-то металлические обломки, куски деревяшек и...Николай увидел нечто страшное, чего не видел уже много лет, с тех пор как уволился из армии. Это были человеческие тела, вернее то, что от них осталось. Ноги и руки, залитые кровью были повсюду, искалеченные лица, на которых застыла боль и страх, который эти люди испытали в последний момент... Краем глаза Николай успел увидеть надпись в правом углу: "США: Вашингтон"... Камера мгновенно переключилась на вид с вертолета. Пентагон горел. Горел ярким пламенем взорвавшегося тротила. Крики людей доносились откуда-то снизу, приглушаемые рокочущим пламенем, но они все равно были ужасны. Николай переключил на второй канал. "США: Нью-Йорк". Посреди города горело с десяток небоскребов. В США только что начался рабочий день. Здания были до отказа набиты служащими и посетителями. Люди, сумевшие выбраться из горевших строений, метались из стороны в сторону, не зная куда бежать. И опять крики, десятки, нет сотни тонн человеческих криков: предсмертных, хриплых, страшных криков, пронзающих сердце копьем людского горя. Первый канал: "США:Лос-Анжелес". Горит общеобразовательная школа. Из нее выбегают 12 детей. "Ну, где же остальные?" - подумал Николай, уже осознавая, что произошло. И вновь эти крики, крики родителей, потерявших своих детей, самое дорогое, что у них было. Крики, разорвавшие небеса, заставившие их заплакать бесконечным моросящим дождем. В кадре пронеслось туловище подростка без головы, которую перерезало железным листом. Николай с силой надавил на кнопку выключения, и тут же провалился в глубокую бездну забытья.
Тяжелая, налитая кровью, запрокинутая назад голова Николая медленно зашевелилась спустя всего три часа, что было весьма странно. Сергей сидел в кресле в одной из философских поз, соединя ладони друг с другом и держа их у верхней губы. В углу телевизор чернел своим плоским экраном, и, казалось, совсем уже забыл про все то, что показывал недавно. Сергей, не сводя глаз с точки на полу, медленно раздвинул руки и тихим, умершим голосом, выдерживая двухсекундные паузы, произнес:
- Двести тысяч человек. Пятьдесят городов. - затем он начал мерно, будто маятник, покачиваться из стороны в сторону, сверля отверстие в теплом желтом ковре, своими холодными голубыми глазами, которые неожиданно заблестели.
Николай все понял. Понял, но не осознал. Где-то далеко внутри эти слова задели открытую рану, но не тронули облицовки, и его лицо осталось прежним. Маленькая, совсем крохотная, слеза скатилась по Сергеевой щеке. Слеза злости, обиды, негодования, возмущения; слеза непонимания, ненависти, мести; слеза робости, страха, трепета, боязни. Слеза вышедшая изнутри и прошедшая по всем человеческим мукам, очистившаяся в них, прозрачная, кристально выскобленная слеза человеческого сострадания, упала, оросив сухую желтую пустыню ковра, впитавшись в нее и принеся облегчение своему носителю.
Вторично телефонный звонок разорвал позднюю осеннюю тишину. Вторично он заставил всколыхнуться нейроны нервных клеток двух недавних собеседников.
Сергей подошел, медленно снял трубку и все тем же мертвым голосом произнес:
- Да.
На минуту в телефонных проводах повисло судорожное молчание со всхлипами и редкими вздохами.
- Сергей, Сергей - тебя же тоже заберут, да? Ведь ты не останешься со мной? Да? Ведь ты пойдешь на войну?
Сергей решительно не понимал, что происходит. Что за вечер сегодня? Час назад он смотрел на дикую и безудержную человеческую боль, а вот теперь слышит о какой-то войне из уст человека, которого любит больше всех на свете. Какая война? Что еще за выдумки?
- Алён, какая еще война? О чем ты вообще? - как можно более спокойным голосом сказал Сергей, но нехорошее чувство уже пускало свои едкие щупальца в темноту его смятенной души. Очередные всхлипы укрепили их и теперь они впивались в Сергея с удвоенной, утроенной силой, укореняя чувство страха, зародившегося еще в тот самый момент, когда Николай пронесся мимо него в дальний угол.
- Ты что, не знаешь? - в трубке послышался протяжный шмыг носом - ты не видел? - В Америке произошли теракты в пятидесяти городах, и их президент обвиняет в этом нас. - Аленин голос утонул в слезливых всхлипах.
Сергей остолбенел. Чувства его смешались, он тонул в каком-то вязком болоте, не понимая, спит он, или это все на самом деле. Очевидно, не спит, очевидно, не спит, потому что нога еще болела от недавнего удара, но может и во сне такое бывает? "Надо ущипнуть себя" - подумал он и резко, почти рефлекторно, сдавил кожу на ладони, почувствовав острую боль. "Нет, не сон, значит все на самом деле" - сознание ничего не хотело понимать, оно хотело просто впитывать, не тратя время на подробности.
- Алён, ты хочешь сказать, что нам объявлена война? - обескуражено переспросил Сергей.
На другом конце провода Алена уже безудержно рыдала.
- Да, да, Сережа. Да! И они заберут тебя! Нет! Я не хочу, чтобы они тебя забрали! Нет! Ты мой, ты мой единственный! Почему, почему ты должен туда идти?! Почему?! Почему теперь?!
Сергей тихо повесил трубку и отключил телефон. Надо было подумать. Хорошо подумать, а сделать это было тяжелее, чем поднять восьмитонную глыбу. Раз не может он, значит должен подумать кто-то другой. Другой, более здравомыслящий, чем он. И этим другим мог быть только один: человек сидевший с запрокинутой назад головой и о чем-то судорожно размышлявший.
- Коля, как ты думаешь, что происходит? - полушепча произнес Сергей, проходя мимо кресла с Николаем - Не схожу ли я с ума? Алена говорит, что нам объявили войну, что мы виновны во всем, что случилось в Америке. Ты что-нибудь понимаешь?
Николай осторожно вернул голову в нормальное положение, что ознаменовалось головокружением и легким потемнением в глазах, и пристально всмотрелся в сине-черный силуэт, спрятанный февральской сумеречной темнотой, так как свет в квартире никто включать и не пытался, стоявший в 2 метрах от него. Ничего не отвечая он взял маленький пульт и включил телевизор. Все оказалось правдой, все до единого слова. Половина каналов показывала обращение американского президента к нации с призывом к войне, вторая половина - речь российского президента, обвинявшего американское правительство к клевете и объявлявшего о всеобщей мобилизации. Сергей многое осознал в этот момент, многое понял, прочувствовав всю ответственность этого важнейшего момента в своей жизни... А Николаю было легче. Он проспал все переживания и размышления Сергея, которых за эти три часа через его мозг прошло немало, и теперь, столкнувшись с новой, неизведанной реальностью, когда события происходили мгновеньями, когда не было вчера, ровно, как и завтра, когда мир мог быть разрушен в единочасье, он просто принял ее, влился, органично дополнив этот новый страшный мир. Он не пытался разобраться, что и почему произошло, он просто признал то, что уже совершилось, избавив себя от необходимости мыслить и обдумывать. И поэтому ему было легче.
Николай включил свет, прищурился и взглянул Сергею в глаза. Нельзя было забыть их. Глаза человека, который услышал о нападении на свою страну. Многие, весьма многие, не видевшие этих глаз, полагают, что в них появляется огонь, вера в победу, патриотизм, высокие чувства. Нет! Даже искры не проскакивает в таких глазах. Страх, негодование, отчаяние - вот что поселяется в глазах у человека, узнавшего, что ему предстоит сражаться, и скорее всего, умереть за страну, которая, в принципе, конкретно для него ничего не сделала. "Почему, почему я?" - этот вопрос задает себе каждый, встретивший войну. Этот вопрос задал себе и Сергей. Почему, почему он? Почему он должен гибнуть из-за того, что кто-то решил поиграть в солдатиков? Почему он должен сражаться против подобных себе, убивать их, пронзая хрупкую человеческую плоть свинцовыми стрелами? Почему он должен стать нижайшей пешкой в кровопролитной шахматной партии двух сверх держав? Почему он обязан умереть, ведь он так хочет выжить? Все это Сергей спрашивал у себя. Спрашивал, не находя, да и не ожидая найти ответа.
Николай тяжело встал с кресла, небрежно кинув пульт на журнальный столик, подошел к телевизору и щелкнул черную кнопку. Затем куда-то позвонил и сказал пару слов о квартире. Из его невнятного бурчания Сергей понял лишь то, что Николай хочет поселить в квартиру кого-нибудь на время своего отсутствия, а так как родственников у него не было, то он звонил друзьям и знакомым. Сергея почему-то насторожил этот его звонок, но виду он не показал. Николай повесил трубку и грубым командным голосом сказал:
- Скажи Алене, чтобы уезжала. Как можно дальше в Сибирь, но только не на Дальний Восток.
Сергея покоробило от этих слов. Только теперь он, кажется, начал понимать, ЧТО на самом деле приключилось. Он судорожно набрал номер своей невесты, громко и твердо сказал:
- Слушай внимательно: Уезжай куда-нибудь подальше! Поняла? Далеко, куда-нибудь в Сибирь или еще куда! Поняла? Но не вздумай ехать на Дальний Восток! Поняла? Я ухожу на войну! - а затем мягким голосом добавил - прощай, любимая.
Услышав взвизг на другом конце провода, Сергей повесил трубку, а затем начал одеваться.
Я ухожу на войну. Интересно, верил ли он сам в то, что говорил. Война. С утра он пошел на работу, а вечером уже на войну. Не слишком ли быстрый переход? Почему все происходит так молниеносно? Что вообще твориться в этом сошедшем с ума мире? Он не знал. Не знал того, что все было задумано именно так. Война должна была быть объявлена в самый кратчайший срок, чтобы люди не успели ничего осознать. Он не знал, что американцы уже развернули наступление на западные границы Белоруссии и Украины; не знал, что Европа раскололась надвое. Не знал, что ООН распалось в первые минуты после объявления войны. Он не знал ничего, точно так же как и миллионы других. Он не хотел этой войны, он не надеялся в ней победить или проиграть. Он надеялся, что ее просто отменят, удалят из памяти, объявят простой, нелепой случайностью, оговоркой или еще чем-нибудь подобным. Но его надежды разбивались об вой сирен, который как орел, кружился над городом, возвещая о приближении страшного, темного будущего.
Николай мощным движением руки повернул хрупкий металлический ключ, и дверь закрылась, как закрывалась сотни раз до этого, не подозревая о том, что откроется, очевидно, весьма не скоро.
Сумбурное, совсем не так представлявшееся Сергею прощание с Аленой, тяжелым грузом давило на его мощные плечи. Тревога, которую он испытывал, не утихала на всем пути его следования к ближайшему пункту сбора рекрутов, которая была указана на карте, врученной ему рядовым, суетливо бегавшим по подъездам. Но что это была за тревога? Сергей не знал. Скорее чувствовал на уровне подсознания. Он не хотел видеть Алену теперь. Боялся того, что она может найти его там, куда он теперь направлялся. Очень боялся, что она кинется к нему на шею, и будет держать до тех пор, пока солдаты не попытаются увести ее. Но они не смогут этого сделать. Ее мертвая хватка обовьет Сергею шею и он, в конце концов, с раздражением оттолкнет ее от себя. И она это почувствует. Он не сможет жить с мыслью, что позволил себе разозлиться на нее. Пусть уж лучше он не увидит ее теперь. Пусть лучше так...
Здание представляло собой какой-то недостроенный гараж, с массивными железными, настежь распахнутыми, воротами, из которого изливался яркий, видный издалека, свет. Народу там было немного, может около полусотни, плюс те два человека, которые вошли только что, стряхнув с себя темное покрывало холодной ноябрьской ночи. Где-то слева от толпы на трибуне стояли два человека, явно военных, и что-то бурно обсуждали между собой. Наконец, один из них повернулся к стоявшему внизу народу, вытащил откуда-то снизу старый, почти раритетный громкоговоритель и начал говорить, делая частые риторические и восклицательные паузы:
- Граждане! Россияне! Как вы уже знаете, нам объявили войну! На нас напали за то, чего мы никогда не совершали и не совершили бы! Американцы не имеют совести! Их солдаты превратились в диких зверей! Они убивают всех: военных, гражданских, женщин, детей, стариков, оставляя после себя лишь пустыню! Их жажда мести затмила им глаза! Россия нуждается в Вас! Американский президент прикрывается чувствами своих людей, говоря, что они воюют за своих близких, которых мы якобы уничтожили! Запомните! Это - вранье! Единственное, чего он хочет, это стать хозяином мира! Да, да, товарищи, об этом мечтали и Наполеон и Гитлер! И где они теперь?! Где?! Там же, где и все враги России! Я знаю, вам страшно! Я знаю, у вас есть дети, жены, матери и отцы, но ведь если вы не защитите их, то американцы доберутся и сюда! И устроят тут резню! Вы не хотите воевать за страну, так воюйте за себя, за своих родных! Не посрамите ваших прапрадедов, которые победили в Великой Отечественной! Повторите их подвиг! И вы обретете бессмертие в памяти людей!
Затем на трибуну поднялся второй человек и с тем же воодушевлением рассказал всем, что сейчас их вооружат и отправят на сборы в псковскую область, а затем распределят по батальонам. Речь этих двух людей произвела некоторое впечатление на Сергея. Патриотизм на время затмил страх и неизвестность. Он был готов бросаться под пули, по крайней мере до того момента, как Николай сказал, поймав в его глазах этот тлеющий запал:
- Сережа. Не спеши умереть, ибо ты рискуешь успеть.
Слова эти прозвучали будто бы невзначай, сухо и безжизненно, но они западали в самую душу, эти слова человека, слишком много знавшего о войне, привыкшего к ней, этого вечного губителя чужих надежд и мнений, который пулевыми ножницами не раз разрезал тонкие нити человеческих жизней.
- Не спеши, Сережа, не спеши - повторил Николай и отправился к столу, где молодой лейтенант в круглых, с тонкими линзами, очках печатал что-то на компьютере.
Лейтенант, увидев его, прекратил печатать и жиденьким голосом спросил:
- Фамилия имя отчество?
- Морошев Николай Степанович.
- Год рождения.
- 2013.
- Вы можете быть свободны.
Сергей уже стоял возле соседнего столика, где средних лет полковник хриплым, грубым голосом задавал ему те же вопросы:
- Фамилия?
- Шубин Сергей Сергеевич.
- Год рождения?
- 2018.
- Паспорт имеется? - неожиданно спросил полковник (хорошо, что Сергей всегда носил его с собой)
- Да, вот.
Процедура заполнения данных длилась минут 10. Народу прибавилось, человек на двадцать. Большей частью это были молодые парни лет 19-ти, судя по всему, вечерники, расположенного неподалеку экономического университета. Домов в округе было немного, так что рассчитывать на большой приток людей в этот недостроенный гараж не приходилось.
- Уедете на первом автобусе, ясно? - оторвав взгляд от монитора сказал полковник.
- Да, я понял, можно идти?
- Да, и, удачи вам!
- Спасибо.
Морошев уже ждал Сергея возле огромного красного автобуса, наполовину освещенного светом из ворот.
- Ну вот и все, Серега. Вот и все. Война пришла и к нам. А раз она к нам пришла, значит надо ее прогнать. И прогнать ее предстоит опять же нам. Залезай - Николай указал на открытую автобусную дверь. Шубин повиновался, проворно шмыгнув в довольно широкий проем, а Николай остался докуривать остатки сигареты.
Спустя полчаса автобус заполнился народом. Дверь со скрипом закрылась, водитель отпустил пневматические тормоза, под днищем что-то фыркнуло и колеса начали вращаться, увозя новобранцев как можно дальше от родного дома, как можно ближе к смерти - на фронт.
Да, несмотря на то, что война шла всего четыре часа, фронт уже был, причем не один. На западе американские войска активно наступали на Украину и Белоруссию. Страны Прибалтики даже не пытались сопротивляться, предоставив американцам право проезда и пролета. Английские самолеты бомбардировали Париж и Берлин. Это было что-то невообразимое. За четыре часа в Европе началась настоящая война. Может это слишком быстро? Слишком быстро даже для американцев? Может, не бывает так в жизни, чтобы в один день поместились мирная жизнь и военное положение? Оказалось, что бывает, очень даже бывает, вот только никто пока этого не понял. Возможно позже, лет через 30 историки поймут всю быстроту момента, но теперь это слишком сложно для понимания истерзанным человеческим сознанием.
Сергей почему-то думал, что они будут ехать на автобусе до самого Пскова, но его мысли были неверны. Автобус, на полной скорости несшийся по пустому шоссе, через час начал замедлять движение, а еще через 20-ть минут Морошев с Шубиным уже стояли на огромном бетонном поле и ждали прибытия военного самолета. Темнота сковывала взгляд и движения, не давая рассмотреть окружающих, гул стоявший вокруг от взлетавших и садившихся самолетов заглушал любой разговор, поэтому многие просто молчали. Вдали, на освещенной прожекторами площадке военные загружали в гигантский АН бронетранспортеры и джипы. Невдалеке загорелись сигнальные огни, на посадку заходил очередной самолет. Самолет, который возможно доставит их туда, откуда почти не возможно вернуться. Так и вышло: самолет остановился прямо перед новобранцами, освещаемый светом включенных недавно прожекторов.
Полет оказался нервным, много раз сильно трясло. Зоны турбулентности сменяли одна другую с интервалами в полчаса. Неизвестно, почему пилот выбрал именно этот маршрут, но Сергей предположил, что это был кратчайший путь. В предрассветном синеватом тумане самолет начал медленно снижаться пока, наконец, не почувствовался мощный толчок, и шасси начали бешено вращаться, неся самолет по относительно ровной поверхности псковского аэропорта.
Город казался умершим. Так, наверное, и было на самом деле. Многие жители покинули дома и уехали к родственникам, глубже в территорию нашей необъятной страны. Витрины магазинов были непривычно пусты, не работали кинотеатры, на школьных дворах мальчишки не играли в футбол, в центре города не было суетливо бегущих толп, лишь одинокие пешеходы быстрыми шагами перемещались по асфальтовым дорогам. Возле одной из пятиэтажек толпился народ. Вокруг царила атмосфера нервной веселости, перекликающаяся с трехэтажным матом особенно отчаявшихся и страшившихся. Странное дело. Люди, понимая, что завтра может не наступить, что через пару часов их жизнь, возможно, оборвется, оставив лишь тонкий след в чьей-нибудь истерзанной памяти, эти люди шутили, смеялись громким заливистым смехом, курили сигареты, нервно сплевывая на сухие серые бетонные плиты. Наверное - это что-то вроде защитного механизма, чтобы не сойти с ума во время этого долгого, невыносимо долгого ожидания, когда неизвестность давит на тебя с силой девятиэтажного здания, когда разум и чувства находятся в высшей точке своего напряжения, когда не охота ни есть ни спать, когда адреналин растекается по жилам, придавая новую энергию уставшим мышцам. Наверное. Николай быстрым уверенным шагом направился прямо в толпу. Сергей же оставался чуть позади, все еще осматриваясь по сторонам.
За трехчасовое ожидание Шубин вдоволь наслушался пошлых анекдотов про Штирлица и радистку Кэт, а так же остальных участников этой давней истории. С близлежащих улиц то и дело доносился шум автомобильных и танковых двигателей, невнятные крики командиров, другие посторонние звуки. "Интересно, и что же дальше?" - подумал Сергей, увидев выбежавшего из-за угла Николая, махавшего ему рукой, чтобы он подошел.
- Пошли, я узнал, где выдают обмундирование.
"Ну почему, почему он всегда все знает? Почему так много раз он предугадывал мои мысли? Наверное, он тоже когда-то был таким как я. Наверное, он уже многое знает. Наверное, хочет поделиться знаниями со мной, хотя..." - крик Морошева прервал его мысли.
- Ну где ты там, давай скорее!
- Да, да, бегу! - отозвался Сергей и сильно ускорил шаг.
Солнце уже встало. Холодное северное солнце, которое было так высоко над землей. Облаков на небе не наблюдалось и, судя по всему, день обещал быть солнечным, а предстоящая ночь достаточно холодной. После тольяттинской слякоти, сиявшее жизнерадостными лучами солнце вносило хоть и небольшое, но все же улучшения в общее настроение Сергея, если, конечно, эти улучшения вообще могли быть, поскольку непередаваемое волнение затмевало все другие чувства.
Мимо то и дело пролетали БТРы, на броне которых цепко сидели российские солдаты. Город оказался не таким уж и безжизненным, как показалось вначале. Просто это была не та жизнь, к которой все привыкли. Город жил, но жил ожиданием и подготовкой, сборами и транспортировкой, приемом и отправкой военнослужащих и техники. На большой площади рядом с недостроенными гаражами стояли большие кучи людей, разделенные тремя-четырьмя метрами чистого морозного воздуха. Полковника из тольяттинского сборочного пункта Сергей заметил издали, и поспешил присоединиться к его группе. Морошев пошел следом. Большую часть слов полковника они уже пропустили, поэтому выслушивали теперь лишь воодушевляющие лозунги и призывы. Курившие рядом сообщили, что обмундирование выдадут сегодня в пять часов здесь же, а до того времени всем приказано оставаться тут.
"Пять часов вечера! А сейчас только 10 утра! Что делать эти семь часов и...." - Шубин почувствовал злостное урчание в животе - "Чем питаться?". Денег у него с собой было мало. Рублей двести-триста, не больше, не разгуляешься, тем более, что все продукты из магазинов давно конфискованы и жестко распределяются. Однако западный ветер приносил едва уловимый аромат тушенки. Сергей решил проверить и завернул во двор близлежащего дома. Действительно, там была развернута полевая кухня, а за наспех сооруженными столами завтракали гражданские. Пулей Сергей бросился обратно, разыскал Николая и рассказал ему о неожиданной находке. Морошев не удивился рассказу Сергея. "Он что знал? Знал и не сказал мне? Мне, умирающему от голода?" - пронеслось у Сергея в голове. Конечно же он знал. Но он знал также и то, что еду дают три раза в день, и что первый раз они уже пропустили.
Вообще, Николай своим видом и поведением сильно выделялся из сплошной массы новобранцев. И это естественно, ведь за его плечами были Индия и Пакистан, Сирия и Камбоджа, Ирак и Иран, Ливия, Алжир, Босния, и еще много других мелких вооруженных конфликтов. Он был профессионалом, привыкшим к лишениям и тяготам солдатской жизни, умевшим обращаться с любым холодным, огнестрельным и энергетическим оружием. Как-то раз ему даже пришлось водить танк, правда недолго, однако сам этот факт уже говорит о многом. Иные скажут: "Удивительно даже, зачем такой опытный солдат как Николай вдруг стал простым менеджером?". Ответа они не найдут, да и вряд ли кто-то другой сможет найти. Возможно, вполне возможно, что ответа не знает даже сам Николай. Как бы то ни было - это его выбор, и он его сделал.
- Завтрак, Сережа, был час назад, а обед будет в 2 часа, так что придется ждать. Кстати, у тебя с собой сколько денег?
- Ну, рублей триста, а что? - проговорил Сергей, искоса посматривая на Морошева, будто ожидая от него подвоха.
Но Николай лишь быстро отвел взгляд в сторону резкого звука заводящегося мотора и добавил:
- Хорошо, спрячь подальше, воров везде хватает, тем более в такое время.
"Да, много же он повидал на своем веку" - подумал Сергей, глядя на сурового с виду человека, стоявшего с прищуренными глазами, вглядывавшимися в синюю даль горизонта, и думавшего о прошлом.
Восходящее солнце окрашивало восточный край неба в ало-розовые полутона, разрывая предрассветный сумеречный туман. Багровые солнечные стержни продирались сквозь ночные тучи, озаряя ровную верхушку леса магическим рыжеватым огнем. Степь дышала чистотой и свободой. Как давно Николай не видел этих родных пейзажей. Как давно он не ощущал колыхания российской травы под босыми ногами, не смотрел на бескрайние просторы золотых пшеничных полей, перемешанных с лесополосами и небольшими рощицами. Да, он был дома, наконец, после 9 лет скитания по чужбине, он вновь глубоко дышал прохладным июньским воздухом начинавшегося утра. Нельзя было удержать слез умиления при виде безлюдного великолепия травяных степей. Николай плакал, плакал, ступая по сухому чернозему, ощущая, как мышцы его ног наливаются силой, как душа раскрывается из кокона, превращаясь в прекрасную бабочку, взлетающую далеко в небо, навстречу бледной Луне. Как много стран он повидал за эти девять лет. Как много проглотил человеческого горя, которое сам же и приносил, как много раз мечтал о доме, отражая безжалостные атаки, как много раз хотел простора и запаха свежескошенной травы, когда сидел в узком и грязном окопе. Как много раз он этого ждал. И он дождался. Эта прохладная, мокрая трава теперь отирала его душу, смывая с нее тяжесть долгих лет страдания.
Вдалеке Николай увидел знакомые длинные шесты телевизионных антенн. Он обулся и быстрыми шагами направился к поселку. Ничего не изменилось за эти девять лет в его родной деревне. Городская суета не тронула здешнего размеренного уклада жизни. Постаревший дядя Вася все так же косил сено для своей лошади, вдали слышался крик петухов-будильников, дома стояли все теми же ровными рядами, улицы были все так же перпендикулярны, но что-то все равно было не так. Как будто что-то ушло из этих мест. Ушло навсегда, на всю жизнь. Здесь будто не хватало чего-то, и только подойдя ближе Николай понял чего. В самом начале Селянской улицы не было одного дома. Дома родителей Николая. Заросший бурьяном огород производил впечатление дикого, заброшенного кладбища, царившая здесь тишина была невыносима. Посреди метровой травы Николай заметил большой прямоугольный черный пустырь. "Пепел" - молнией пронеслось у него в голове. "Нет, только не пепел" - но это был именно он. Все, что осталось от 2-х этажного резного деревянного дома. Лишь пепел и недогоревшие деревяшки, которые были скрыты травой. Николай не писал матери два месяца, хотел удивить ее, приехать неожиданно, переступив порог своего дома крикнуть: "Мама, я дома!". Нет, не крикнет он теперь. Не крикнет, потому что нечего переступать, потому что нет больше у него дома и мате... "Нет, неужели, мама..." - пулей побежал он к дому напротив.