Аннотация: Опять эльфы, опять гномы, сам не знаю, как меня угораздило. Хорошо, хоть магов нет.
ЛИЦО ИЗ СЛОНОВОЙ КОСТИ
У этих эльфов все не как у людей. Другие они, и никогда мы к ним приблизиться не сможем. И не нужно нам это. Хотя некоторые и стараются, да все зря. Вот и леди Дарелина, уж на что, казалось бы, мудрая женщина, а и она в стороне не осталась от этой моды - подражать во всем эльфам. Дескать, они такие утонченные, такие все изысканные и благородные, что нам хоть на пол шага к ним приблизиться и то за счастье великое. И молодой Бальсадур, если вдуматься, напрасно поехал служить в гвардию Ока Нор Таэра. Если бы у меня спросили, я бы сказал, что лучше уж воинскую науку изучать у тангаров. Ну так что ж, что под землей, и солнца не видно. Зато с этими коротышками бородатыми куда как веселей. И пива можно попить, и песен срамных попеть, они это все уважают, чего о перворожденных не скажешь. Эльф на пиво только нос наморщит, дескать, воняет, ну а песни у них все как одна, либо про чувства неизбывные, либо про подвиги бессмертные. Не, хорошие у эльфов песни, красивые, тут я ничего не скажу. Но за кружкой темного их не попоешь.
Это, конечно, все с нашей стороны, с солдатской. У благородных господ понятное дело, резоны совсем другие. Надумает, к примеру, наш господин Бальсадур, ну, скажем, жениться. Станет визиты делать, ну хоть к той же Пелисе Терпской, на охоту соколиную, или там, на прогулку к водопадам ее позовет. Спросит она его, "Где это вы государь Бальсадур на коне ловко так ездить выучились", а он этак подбоченится, грудь выпятит, глаза к облакам поднимет, "В гвардии Ока Нор Таэра". Тут она и растает, и завздыхает, и ресницами захлопает. "Ах, расскажите, ах как интересно". А представьте теперь, что на ее вопрос он ответит "Да, так, в наемниках под Рандрек, у Тунара Рудокопа". Она конечным делом леди, и виду не подаст, но... Да и не научишься у тангаров кавалерийским штукам. Нет в штольнях под Рандрек коней, да и делать им там нечего. Всякий знает, что тангары всегда пешими сражаются. Так что того и гляди Пелиса, нашего господина лгуном посчитает. А похвалиться искусством мастерски головы топором раскалывать, ему перед своей невестой вряд ли получиться.
А с чего это пошло - хвалить все эльфийское, и ругать наше, я сказать не могу. Не знаю. Но у тангаров к слову, такого нет. Не любят тангары эльфов, и все эльфийское, будь то вино, или клинки - презирают. Издавна это повелось. Воевали они крепко в древности, до Саурона еще, до первой войны за кольцо. Сейчас хоть и не воюют, а неприязнь друг к другу осталась.
Наши короли в древности тоже воевали и с эльфами, и с тангарами, всякое было, но видать не умеем мы ненавидеть крепко, на века. Может оттого, что живем коротко. Ведь если какой нибудь эльф, вогнал стрелу в зад твоему прадеду, то тебе его простить гораздо легче будет, чем, если та стрела в твой собственный зад воткнется. Эльфы то бессмертны. Все обиды помнят, что и двести и триста, и кто его знает, сколько лет назад случились.
Зато вот преклонятся перед эльфийским, это нам не мешает. В столице, к примеру, если благородный по эльфийски не говорит, то и за своего не идет. Был я там, в столице. Даже нищие и те по эльфьи болтать пытаются. Лучше бы молчали, или взяли на себя труд хотя бы падежи выучить. А если честно, то благородные не намного лучше, нищих перворечь знают. Я то по эльфьи знаю, в молодости пришлось выучиться. Смех разбирает, когда иные из благородных глагол второго высшего ряда спрягать пытаются. Ну да вам это не интересно.
Так я и говорю, видали, как сегодня леди Дарелина сына провожала? Тоже на эльфийский манер все обставила. Ей бы кинуться к господину Бальсадуру на грудь, да разрыдаться по бабьи, ведь любому видно с тридцати шагов, как руки у нее дрожат, и глаза блестят от слез. Как только сдержалась, не иначе и впрямь есть что-то такое в их благородной крови, что их от нас, простых людей, отличает. Ведь ни слова не сказала, так и просидела в своем кресле резном, спина прямая как пика, головой только кивнула, когда Бальсадур попрощался с родными стенами, и руку ей поцеловал. И ни словечка, даже не моргнула, даже бровью не повела. Лицо, как из камня вырезано.
Но ведь бабы эльфийские не так своих мужчин провожают на войну, или другое опасное дело. Они за три дня до отъезда готовиться начинают. За это время, она должна лосэ сочинить, это такие вроде как стихи, которые полагается к каждому печальному событию прочитать, или пропеть. А слезами или там объятьями чувства выражать у них не прилично. Позорно даже. Только стихи и музыка. И вот когда милый поедет со двора, то эльфийка должна подняться на башню или на стену, и лосэ пропеть ему в след. Что он там услышит, что нет, не важно. Потом нужно стоять на башне и смотреть, до тех пор, пока милый из виду не скроется, это прилично, и все так делают. После чего еще три дня нельзя в разговорах упоминать, что он куда то уехал, и имени его произносить тоже нельзя. И каждые шестнадцать дней, с того же места она должна петь новое лосэ, про то, как ждет и тоскует.
В столице тоже так дамы делают. Только там, в благородном доме для этого держат специального рифмоплета, потому как наши дамы со стихами не очень то.... У эльфиек это проще выходит. Им стишок сочинить, что стакан воды выпить.
Откуда я знаю? Так это все знают. Этим эльфам, дай волю, так и на рынке торговаться тоже в стихах будут. А как они провожают на войну, это я сам видел. Где, где? Я когда молодым был, тоже, вот как господин Бальсадур, военную науку проходил у эльфов, и даже один день был капитаном гарнизона эльфийской крепости. И не смейтесь, дурни. Это как раз те дни были, когда я без ушей остался.
Эльфы, что в те дни, что сейчас, стрелки непревзойденные. Не приведи, кому нибудь из вас, стоять под ливнем эльфийских стрел. Не позавидуешь такому молодцу, потому что дыр на нем будет больше чем целой шкуры. И луки у них самые лучшие, кто бы, что не говорил. Делают их из особого дерева, которое растет только в их потаенных лесах, куда ни человеку, ни тангару, ни тьфу ты, орку, ходу нет и от века не было. Но в рукопашной, когда грудь на грудь, тут эльф слабоват. Даже не то чтобы слабоват, есть и у них рубаки знатные, а не по нутру это им. В сече понятное дело, мечем махнешь, там по брюху к примеру, от туда кишки и полезли, да с дерьмом, да с кровищей, какой эльф это все вынесет. Какой тут к Саурону артистизм, какое изящество. Не любят они этого. А тут как в любом деле, если без тщания и прилежности должной его исполнять то и толку будет, совсем чуть. Потому и слаба у эльфов пехота. Но на войне без парня со щитом да секирой не обойтись. Одни стрелки бой не выиграют. Вот эльфы и придумали, чем самим грязной работой заниматься, лучше нанять кого-то кто к этой работе привычный. Обычно, для этого тангаров нанимают, но случается и людей, особенно если с тангарами очередной раз распря случилась. Бывает, даже орки бьются под эльфийским стягом, но правда куда реже.
И мне, дураку зеленому, пришло на ум наняться к ним в пехоту, навроде как господину Бальсадуру, занадобилось в ихней гвардии повоевать. И не нашлось рядом никого, умного, чтоб меня от этой затеи отговорил. Так я и попал в башню Санибхе эн Варфанеон.
Это только так называется - башня. На самом деле, это настоящая крепость. Твердыня, посерьезней нашего замка. Сейчас то, поди и не помнит никто, а тогда, любой знал, что это за башня и, где она находится. Санибхе эн Варфанеон, это чтоб вы, невежи знали, означает на эльфийском, "гнездо горной ласточки". Замок этот стоял в горах, и защищал перевал Мальтеорин, который мы зовем "маковым перевалом". Время от времени, какая нибудь орочья орда, с той стороны, норовила перелезть через горы, и пошалить в долинах. Специально, чтоб заворачивать назад зеленомордых удальцов, эльфы и поставили на перевале замок.
Я в те годы все больше ерундой разной занимался. То наймусь караван торговый охранять с десятком таких же, как я неприкаянных сорви голов, то с ватагой изгоев тангаров, лазали по древним штольням, искали забытый клад Трондара Вонючего. Не нашли конечно, но много чего другого повидали. Словом, побродил по миру, и глупостей тоже много понаделал. Была во мне тогда, заноза, что не давала осесть на месте, жениться, завести хозяйство. Все тянуло меня на тракт, да к мечу. Видать переслушал в детстве бродячих сказителей. Поэтому теперь, как увижу, кого из этой братии, гоню в три шеи, и подальше от порога.
Хорошо еще, что время тогда было мирное. Нигде ни войны, ни даже небольшой распри не было. Иначе неизбежно занесла бы меня нелегкая в регулярные войска. Один единственный год, когда не шлялись по дорогам вербовщики, а только купцы да глашатаи, да почтовые курьеры. Даже разбойники повывелись. На трактах сонно, скучно, пыль и жара.
Был у меня знакомец, который предложил самим сбиться в шайку, да податься в Анкарум, на лесной тракт. Пошалить малость. Я об этом деле крепко задумываться начал, хоть и не по душе мне разбойничье ремесло, однако для таких как я тяжелые времена наступили. Купцы и те охрану нанимали неохотно и помалу. К чему им лишние траты, если все спокойно, и от Мершанга до Фларно можно добраться так же спокойно, как от своей лавки до дома. Правду сказать, меня не столько заботило денег заработать, много ли мне тогда надо было - мяса кусок, да темного кружку, сколько скука проклятая заедала.
А тут еще удачно подвернулся обоз с соленой рыбой, как раз до Лестены, где этот мой приятель собирал шайку из бестолковых юнцов. Я на этот обоз и нанялся в охрану. Судьба, думаю, сама ведет меня в разбойники, где ж мне против рока переть. Но у судьбы насчет меня другой план был.
В Лестене у моего приятеля, дело шло туговато, вот и забыл уже, как его звали, а ведь дружны были, сколько пива вместе выпито, и не сказать. Не слишком народ спешил в разбойники подаваться. К чему, если деревья от плодов гнуться. Руку протяни вот тебе и еда, помог торговке с рынка мешок донести, вот тебе и грошик на пиво, а хлеб в тавернах бесплатно давали, если пиво заказал. Хорошее было время, только я тогда этого не понимал.
Так я в Листене и застрял, пока мой приятель бился, пытаясь найти хотя бы десятка два пустых голов. Город это не маленький, если кто не знает, одних рынков там три штуки, а трактиров уже и не упомню сколько. Есть где монету потратить. Девки опять же. А я же молодой тогда был. Словом скоро мои деньги кончились, и ждать пока наша ватага соберется, сил уже не было. К тому же, ожиданию этому, конца не видно. Нашли мы с приятелем к тому времени только пятерых. И те зеленые, как арбузы весной. Я уже и отчаялся.
Денег чтоб в таверне посидеть у меня давно не было, слонялся я все дни по городу, где что перехватить получится, где на угощение напроситься, и вот как-то раз на рынке и наткнулся на вербовщика. И такая это редкость была, в ту пору, что вокруг собрался народ. Даже те, кому и не интересно совсем. Торговки, девки, приказчики из лавок, обступили и глазеют. Я тоже подошел, послушать.
То, что наемников, для эльфийского войска вербовал человек, меня помню здорово удивило. Я и не сразу понял, что он человек. Стоит высокий ладный воин, в эльфийской кольчуге, в эльфийском же остроконечном шлеме, из-под шлема, волосы золотистые - ну эльф и эльф. Только говор его выдавал. Голос у него был грубый человечий, и слова... никогда эльф таких слов говорить не станет.
Сулил он то же что и обычно вербовщики сулят. Золото без счета, земли дальние повидать, если ранят особую плату, если искалечат - земельный надел в Зерберуме. Напирал, на то, что тому, кто в эльфьей дружине служил, тому любой командир после отдаст предпочтение. А еще уверял, что у всех кто наймется, будет шанс приобщиться к великим тайнам перворожденных, а кто отличится, тому и бессмертие в руки упадет. Не то, чтобы он это прямо обещал, но намекал так тонко, что любой дурак понимал - иди служить эльфам, и будешь жить вечно.
Девицы на вербовщика глазели и хихикали, так он хорош собой был, мастеровые доспехи обсуждали - сколько такая кольчужка стоить может. А я взял, да и записался. Даже и не раздумывал, как подтолкнул кто. Не то, чтобы я купился на эти посулы, про таинства, и про бессмертие, я конечно дурак был, но не настолько. Это то шальное, что мне жить спокойно не давало, всколыхнулось. Заноза эта кольнула, и я вперед шагнул. И с шуточками, чтоб бывалым казаться, с зубоскальством, приложил ладонь под договором. Так и стал эльфийским наемником. На три года.
Оказалось, что в Лестену за "мясом" приехали трое эльфов и этот золотистый вербовщик. Он был из нанятых ранее, его специально взяли, чтоб не самим на рынках и площадях горло драть. И волосы у него к слову, на самом деле были темные с рыжой. Он их просто красил специальным элексиром. У эльфов и не такие хитрости есть. Я сам видал, как один эльф нюхнул из флакончика, и из зеленоглазого стал кареглазым.
Из эльфов я запомнил Белварилла, он южанин был, в замке у него остался отряд из шестидесяти стрелков, а из троих, что пришли в Лестену, он был старшим. Так у них принято. У кого в отряде больше народу - тот и старший. Вся их армия состоит из таких отрядов. Эти отряды объединяются в полки, по ихнему джаффелл - крыло. Командиром становится тот, чьих бойцов в крыле больше всего. Остальные должны его слушать во всем. У командующего всем войском, есть кроме всего, своя дружина, и бойцов в ней, столько бывает, чтоб командующий мог не опасаться, что кто нибудь из командиров захочет его место занять. Еще командующий может любое число своих дружинников передать другому командиру, вроде как на время. Это нарочно, для того, чтобы неугодный ему не встал во главе джаффеллы.
Еще одного звали Хельверофлавель, причем он разрешал называть его Хельвером. Для эльфа - дело не бывалое. К именам своим они очень трепетно относятся. Он и повел нас, листенских новобранцев, в Санибхе эн Варфанеон. А третьего я не помню, я и видел его только пару раз.
Со всего города, завербовалось двадцать три человека. Я же говорю, время было такое, что народ не спешил наниматься в армию, пусть она даже эльфийская. Приятель мой, как узнал, что я нанялся к эльфам, здорово на меня разозлился, мы с ним едва не подрались, да он вовремя вспомнил, чего стоит со мной драться. Больше я его не видел, и не знаю даже, чем та затея закончилась. Набрал ли он свою шайку, а если набрал, удачно ли у него все повернулось, или повесили его за разбой.
Так и оказался я на маковом перевале, в гнезде горной ласточки. К крепости мы вышли как раз когда в тех местах начинается цветение. Все склоны, и по обеим сторонам тропы, и дальше, до самых зарослей дрока, все вокруг, насколько глаз видит, было алым, от диких маков. У эльфов понятно об этом легенда есть. Дескать, бились тут некогда в древние времена, какие то эльфийские герои с вечным злом, да все полегли. А где капли их крови упали на землю, там выросли эти маки. Ерунда конечно. Тех героев всего трое было, а маков столько, что ежели каждый цветок это капля крови, то целое озеро получится. Но у эльфов не принято сомневаться. Раз легенда говорит, значит, так оно и было.
Ох, и красив Санибхе эн Варфанеон. Особенно в солнечный день. Весь из яркого, белого, словно сахар камня, аж искрится на солнце. Башенки точеные, ажурные, галереи сводчатые... не стрелы метать с тех галерей, а с девицами прогуливаться. До того все тонко и изящно, что думаешь, неужели это все для войны построено. А внутри еще не такие диковинки были. Взять к примеру деревья, во внутреннем дворе, и на террасе. Тень от них, не как нибудь падает, а в виде такого узора. На дерево поглядишь, так ничего особенного, не скажешь, что кроны как-то по особому пострижены, а посмотришь на тень, дух захватывает, до чего красивые узоры. И за день несколько раз меняются, смотря как солнце стоит. И еще много чего другого, интересного и удивительного.
Тут и началась моя служба. Не скажу, что тяжелая. Эльфы хоть и наняли триста человек пехотинцев, но работы нам было не много. Командовал нами эльф Анаранкаэрил, из северных эльфранцев. Благороден был до ужаса. Когда его назначили командовать джаффеллой наемников, он посчитал это оскорблением. Я даже думал, что он со своим отрядом уйдет из крепости. Но он не ушел, у них с этим строго. Слово старшего - закон, да такой крепкий, что мы и вообразить не сможем. Потому что этот закон не на пергаменте прописан, а в голове у каждого эльфа.
На нас Анаранкаэрил, даже взглянуть не пришел. До вечера бродил по террасе, мрачный и злой, как тысяча троллей, потом прислал своего стрелка. Тот переписал наши имена, и назначил одного старого сотника из Фларно старшим. Сотника звали Валерт, он нами и командовал все время. За все время, я даже голоса этого Анаранкаэрила не слышал ни разу. Все приказы, он передавал Валерту, через своего стрелка, и все дни проводил в саду, либо в своих покоях. Поговаривали, что сочинял какую то мрачную балладу.
Порядок был такой. С утра из крепости выезжали конные разъезды, по четыре пять всадников. Задача у них была простая, рыскать по всем тропам и склонам, наблюдать высматривать, чтоб ни одна мышь, незамеченной не прошмыгнула на ту сторону гряды. Особенно если эта мышь с зеленоватым оттенком. Возвращались разъезды через два дня, тоже утром. Чаще всего возвращались все, но бывали и потери. Орки поодиночке, или небольшими шайками, пытались пройти через перевал довольно часто. Иногда патрулям попадались и наши. Контрабандисты и шпионы из Зерберума, и Коленца, что шли к оркам из долины.
В разъезды всегда отправлялись эльфы. Там в горах, им не было равных с их убойными луками. А мы оставались в крепости, тренировались, учили эльфийские команды, несли дозоры на стенах и сторожевых башнях. Вот и вся наша работа.
Единственный раз пришлось помахать мечем, когда племя Жамгала - вождя из Пустынных земель, вышло к крепости и потребовало чтоб их пропустили. Иначе грозили штурмом. Понятно, что эльфы их пропускать отказались. Орки не обманули, и верно пошли на штурм. Хотя и дрались они отчаянно, но все полегли под этими белыми стенами. Все до единого зеленомордого, понятно? Ни один не побежал. Их бабы и ребетня, стояли лагерем неподалеку и смотрели на бой. Потом так же стояли и смотрели на трупы своих мужчин и на нас стоящих на стенах. На третий день свернули свои несуразные палатки и ушли назад. Пленные рассказали, что там в Пустынных землях, начался голод, и Жамгал не надеясь прокормить своих, повел их в долину, через перевал. Дескать, лучше под стрелами погибнуть, чем от голода. Так все и случилось.
Гарнизоном крепости командовал Лестваэл аэн Пераон. Так его звали, если кратко. На самом деле имя у него втрое длиннее, потому что он происходил из очень знатного рода. У тех эльфов, которые благородных кровей, принято десять поколений предков перечислять в имени. Но это только в торжественных случаях, а так можно сокращать. Я слышал, что был он еще не старым, по их меркам, но роду, мало не королевского. Мог бы дома стать большой шишкой, но добился, чтоб его послали в глушь, в Санибхе эн Варфанеон. И у него на то была причина.
Жена его умерла при родах. Я слышал, что он ее любил больше жизни, но на самом деле не знаю, потому что сказал мне об этом Болботун. Эльфийки вообще часто родами умирают. Куда чаще, чем наши бабы. А к примеру у орков, такого вообще не бывает. Умерла, значит, но успела ему дочку родить. Вот в ней, в дочке, все и дело. Родилась она страшненькая, кривая, рябая, хроменькая и горбатая. Для эльфа страшнее нет беды. Красота для них впереди всего. Уродливый эльф штука небывалая, и невиданная. Уж не знаю, как там, в высшем эльфийском обществе, дело обстоит со сплетниками и шептунами, но думаю, что немногим лучше, чем у нас. Иначе, почему бы Лестваел так быстро собрался, и уехал на перевал, сменив там прежнего коменданта, который уже и отчаялся выбраться из этого ласточкиного гнезда. Так и бывает, что несчастье одного, почти всегда удача для другого.
В ту пору, Эрлис - так звали дочку - было двадцать два года. По нашему - давно замуж пора, а по эльфийчски, еще самый пеленочный возраст. Жила она в крепости, как и все остальные эльфы, никогда ни от кого не пряталась, только вела себя, не совсем по девичьи.
Лестваэл, кстати говоря, судьбе не покорился, использовал все доступные ему возможности, что бы исправить то, что природа напортачила. А эльфу, такому как Лестваэл, доступно многое. Уж не знаю, что нужно, для того, что бы такие люди приехали твою дочку лечить, да и не люди они совсем. Нашел он где-то магов, эльфийских и иных разных, говорили, что приезжал даже оркский шаман. Искусством своим они кое-что сделали, но не все.
Хромоту убрали, один Саурон знает как. Горб тоже свели. Для этого пришлось резать девке спину, вытаскивать одну лопатку, и менять ее на другую, выточенную с невероятным старанием из какой то там волшебной древесины. Запамятовал я, как это дерево называется.
Словом, волшебники поработали на славу. Исправили, что смогли, стала Эрлис, девка как девка, если со стороны посмотреть. До эльфийки может и не дотягивает, но за человека сойдет. Фигура, там, все как положено, и, на мой взгляд, лучше и не надо. Одна беда - с лицом эти колдуны ничего сделать не смогли.
Она всегда носила маску. Знаменитейший эльфийский мастер, для нее эту маску вырезал из слоновой кости. И, по чести сказать, здорово у него получилось. Влюбиться можно, до чего красивая.
На самом деле, скалиться тут нечего. Девчонка она была душевная, да уж больно ей одиноко было в крепости. Кроме отца, пожалуй, и поговорить то не с кем. Другие эльфы с ней не спешили дружбу водить. До травли, как у нас порой бывает, не доходило, все же эльфы, перворожденные, этикет и все такое. Но ведь гады эти остроухие, такую улыбочку могут состряпать, такой поклон изобразить, что лучше бы он вместо той улыбки в глаз плюнул. А уж сплетни, что про ее мать ходили, лучше вообще не слушать. Никто и не сомневался, что родила она не от мужа, а чуть ли не от гоблина какого. Одним словом, насколько они уважали Лестваэла, настолько ненавидели его покойную жену. И дочери доставалась своя доля презрения. Мне например ни разу не доводилось слышать, что кто-то из эльфов, назвал бы ее по имени.
Понимаете, наверное, как ей такая жизнь нравилась. Но эльфы народ гордый, а эльфийки еще и упрямый. Она никогда не показывала виду, что замечает, как к ней относятся. Разговаривала всегда ровно, голову держала высоко, а спину прямо.
Уж конечно, она понимала, что на женихов ей рассчитывать не стоит, и все, чем у обычных девиц жизнь занята, цветочки, стишки, ахи, вздохи, все это не для нее. А раз в любви удача не светит, то нечего и голову забивать. Чем время тратить на эту безделку, она решила стать великой воительницей. На войне, дескать, красивая мордашка ни к чему. А поскольку характер у нее был отцовский, то все дни она либо на арене пропадала, тренировалась с оружием, либо в саду у стены, где насыпан мелкий мраморный песок. Бросит ленточку - это вроде как река, холмик насыплет, опавших листьев натыкает - лес, расставит игрушечных солдатиков, и давай, двигать, маневрировать, с флангов обходить...
А как она с луком управлялась! Не то, что мы, пехота, эльфы тоже завидовали. Встанет в центре арены, вокруг нее мишени. Спереди, сзади, по бокам, всего шесть штук, а бывало что и восемь. В левую руку лук, на правом бедре тул со стрелами. И как пойдет класть. Только успевай головой вертеть, иначе не уследишь, куда стрела пошла. И все в центр. Не бывало ни разу, чтоб она промахнулась.
Расстреляет все стрелы меньше чем за минуту, лук концом уткнет в землю, обопрется этак картинно, и ждет пока хромой огр - слуга ее - стрелы из мишеней повыковыривает. Знает ведь, что кто-нибудь за ней сейчас наблюдает, и губы кривит, а не оглянется. Стоит будто статуя, и на лице из слоновой кости словно бы усмешка.
Из-за этих тренировок мы с ней и сблизились. Я когда время свободное выдавалось, вечером шел на арену, мечем помахать. Ну не по вкусу мне этим вином эльфийским наливаться, а трезвому в казарме вечерами делать нечего. На арене мы с ней и встретились в первый раз. Вот тут она стрелы мечет, а тут я чучела рублю. Мне тогда интересно стало, что за дева такая в маске? После поспрашивал у парней, кто здесь давно служит, все и узнал в общих чертах, а подробности она мне сама потом рассказала.
Раз, мы с ней на арене встретились, другой, третий, а в один прекрасный вечер разговорились. В тот день мне надоело чучела рубить. У меня удар и так хорошо поставлен, и вспомнил своего дядьку. Дядька у меня старый был вояка, это он меня с детства к мечу приучил. "Если хочешь с оружием на ты быть - танцуй",- так он мне говорил. И танцы с мечем, тоже он мне показал. Я раньше все думал - блажит старый, но выучил, и даже танцевал иногда. В тот раз тоже, оставил я в покое, эти несчастные чучела, и давай танцевать. Будь на арене кто нибудь другой, вместо Эрлис, я бы подождал, пока останусь один.
Пусть в танцах этих ничего постыдного нет, но нельзя их при посторонних танцевать. Нету никаких тайн или запретов, как бывает в других ремеслах, просто это, "для души", как говорит один мой знакомый музыкант. А в душу ведь не каждого пустишь, особенно не каждого эльфа. Я к тому времени уже почти год прослужил в Санибхе эн Варфанеон, и по самые уши нахлебался эльфийского высокомерия. Танцевать у них на виду - только лишний повод давать к насмешкам. А к Эрлис я привык. Она стреляет, я с мечем прыгаю - друг другу не мешаем. И мне удобно и ей спокойно.
Станцевал я один танец, поспокойней который, дядька его начальным называл, потому что с него начинать надо. Музыка в этом деле не нужна, тут главное ритм знать. Двигаться надо плавно, не спеша, без рывков и дерганья. Как поймаешь ритм, так танец сам и пойдет, уже вроде как не ты мечем ведешь, а меч твою руку за собой тянет. И, как только это произошло, значит готово, можно к другим танцам переходить. Нет, вам я это показывать не буду. На деревянной ноге, такое не танцуют.
Хорошо у меня в тот вечер начальный танец пошел. Почти сразу попал я в нужный ритм, а потом до самого последнего движения, плыл с закрытыми глазами. Уже светляки зажглись, когда я закончил. Жуки такие, у эльфов они заместо светильников. Светят они не очень ярко, но красиво - дух захватывает.
После начального стал второй танцевать. Тут уже порезвее надо шевелиться. В этом втором, по дядькиному "разгонном" уже и прыжки есть и удары, но и плавность остается. Отплясал я его, но не так удачно. Меч мне эльфы не слишком хороший дали. Длинноват для меня, да и уравновешен не на совесть, хотя и красивый, и блестящий как игрушка.
Отплясал и думаю, танцевать ли третий? Тот совсем бешенный, за три минуты этого танца, семь потов сойдет. И вдруг замечаю, что огр пошел стрелы из мишеней доставать, а Эрлис подошла поближе, стоит, лук свой опустила, смотрит на меня, в глазах под маской светляковые огоньки отражаются.
Пальчиком меня поманила, я подошел. Интересуется, что это я делаю, и зачем. Я и рассказал ей все, про дядьку и, про его науку. Ей интересно.
- Покажи,- говорит.
Хочешь, не хочешь, а пришлось мне третий танец для нее станцевать. Коряво вышло, не люблю я, когда на меня глазеют, но ей понравилось. Прежде, она ничего такого не видела. Мне тоже удивительно, что у эльфов таких танцев нет. Я то прежде думал, что дядька мой как раз у них эти пляски перенял. Оказывается, нет. Ну ладно. Я поклонился, и собрался тихонечко исчезнуть.
- Погоди,- говорит,- научи меня.
Я уже по эльфийски немного научился болтать, потому, что всегда любопытным был. Другие, из нашей джаффеллы, до сих пор ничего кроме "щиты сомкнуть" и "скорый марш" по эльфийски не знали, а я свободно говорить мог. Эльфы на мои потуги только губы кривили. Произношение не то, придыхание не так, акцент опять же,... но мне и так не плохо. Понять меня можно, и ладно, и пусть кривятся, если им невмоготу.
Что ж, стал учить. Была бы охота. В первый вечер у нее не слишком то получалось. Дело не знакомое, и меч на двоих один. Сперва я ей покажу, как делать, потом отдаю меч, она и повторяет. Позанимались до ярких звезд, худо-бедно, но что-то начало у нее получаться.
Когда мы расставались, она мне велела... велела, вот так, назавтра прийти пораньше. Я пытался отбрехаться, по мне, чем дальше от эльфов, тем лучше. Особенно, если эльфы такие родовитые как она или ее папаша. Но все мои доводы, и про караул, и про нечиненое снаряжение, ее не убедили. Повторила свой приказ очень строгим голосом, так словно не ее отец, а она сама командует гарнизоном, и ее слово тут решающее. Тяжело противиться, если говорят таким голосом, да еще из-под неподвижной маски, я и не стал. Да Саурон с ней, думаю, научу, труд то небольшой.
И стал учить. Встречались почти каждый день, до того ей не терпелось постичь эту науку. Иной раз мне приходилось подменяться у Валерта, если и верно выходила моя очередь вставать на стражу. Валерт подменял молча, но скоро слух, что дочь командующего, неведомо, чем занимается на арене, с наемником-человеком, дошел до эльфов, и надо думать стал карабкаться все выше и выше по цепочке из злых языков. Уж не знаю, в каком виде этот слух добрался до Лестваэла, но думаю, что ничего хорошего обо мне и Эрлис в нем не было. Скорее наоборот, если и осталась на маковом перевале какая грязь, которую в тот слух не подмешали, то только по чистой случайности.
Эрлис к тому времени уже разучила три танца, что я знал. Мне даже думалось, что она их лучше меня танцует. Часто я замечал, что нет, нет, да и мелькнет в знакомых движениях, что-то такое эльфийское. И танец от этого ничуть не хуже, а скорее наоборот, завершеннее становиться.
Я уже думал, что кончилось мое наставничество, да не тут то было. Эрлис вдруг восхотелось всю премудрость мечного боя постичь. А сам виноват, дуралей. Нечего было девчонке рассказывать о том, что такое пехота, и, зачем она в бою нужна. Пусть она и прежде знала, но все же, у эльфийских командиров, пехота всегда на втором месте, вроде как падчерица, у строгой мачехи, а джаффелла лучников - родная любимая дочь.
Я было отказываться, какой де из меня учитель меча, я и сам то, только вчера сменил на него лопату.
- Другого учителя у меня нет,- сказала. И все, как точку поставила.
Я подумал, что мне уже не отвертеться. Хочется или нет, а придется учить мечу Лестваэлову дочку, но вышло иначе, потому что на следующее утро, меня сняли со стражи, отобрали оружие и заперли в подвале.
Нашим меня арестовывать не доверили. На башню, где я нес стражу, поднялись двое эльфов, судя по одежде из дружины самого Лестваэла. Строгие такие, лица каменные, глаза холодные, руки чешутся.
"Снимай",- говорят,- "пояс, и иди за нами. Человек".
Не будь с ними Валерта, не сдал бы я им оружия. Пока на посту стою, никто меня тронуть не в праве. Но Валерт пришел с ними, и плечами пожал, и головой покачал сокрушенно. Не спорь, мол, делай что велят. Я и не стал с ними спорить. Так я и оказался в подвалах, и пробыл там два дня, не зная даже, за что мне эта немилость. Догадывался, но, наверное, не знал. Мало ли у простого наемника грехов? Могли ведь и за драку с Могилой, и за то, что хлебный склад вскрыли, да наворовали масла, столько, что у всего десятка брюхи болели. Мало ли за что.
В подвале у эльфов сидеть не тяжко. Есть места и похуже, и даже гораздо хуже. А тут, подстилка мягкая и широкая. Хочешь, ложись на нее, хочешь, заворачивайся - не замерзнешь. Кадка с медовой водой, и другая, с чистой для умывания. Нет, хорошо. Только выйти нельзя. Провалялся на этой подстилке весь день, чуть со скуки не сдох, хотя сперва и приятно было, что вот, ребята наши сейчас на жаре, в железе, учатся строй держать, а я в прохладе валяюсь. Да еще эльф, страж за дверью, время от времени песни поет. Красивые такие. Печальные.
Ночью проснулся, потому, что за дверью огр ревел. Слуга Эрлис. Слов не разобрать, только неясное такое "Хозяйка велеть". Что ему страж отвечал, тоже не слыхать. Огр порычал, поругался по-своему, по огрячьи, и ушел. Потом окошко над дверью щелкнуло, открылось, и эльф просунул в камеру светляка, и безделку эльфийскую. Вроде как нитка, на ней разноцветные стеклянные бусины приделаны. Получается как виноградная гроздь. Если за одну бусину потянуть, другие меняются местами. Нужно так сделать, чтоб бусины одного цвета выстроились в узор. Дело сложное и бессмысленное, но время занимает, и от скуки спасти может.
- Просили тебе передать,- сказал эльф.- "Говори правду, и ничего не бойся",- и окошко закрылось.
Я, честно говоря, и не боялся. Казнить меня вроде бы не за что, а остальное переживем.
Еще день я провалялся на подстилке, дергая за бусины, и слушая шаги за дверью, а на следующее утро, меня выпустили. Случилось так, потому что Лестваэл погиб, а остальным сразу стало не до меня. Уж не знаю, кто велел меня выпустить, Валерт ли упросил, или Эрлис бросила часовому мимоходом пару слов, но дверь мне открыли, и вернули пояс и оружие.
Пришел я в казарму, и только тут узнал, что случилось день назад, и, почему все такие мрачные и суетливые, а наемники спят не раздеваясь.
Оказалось, что пока я валялся на мягкой подстилке, и забавлялся эльфьими безделушками, к воротам крепости подъехали орки. Было это утром, на второй день моего заключения. Орков было трое, и что удивительно, один ехал верхом на лошади. Их отношение к лошадям всем известно. Орки очень редко ездят верхом, даже на поле боя почти никогда не выводят конницу. А пешие марши орочьих орд, давно вошли в поговорки. Зеленые могут бежать весь день, до глубокой ночи, в доспехах и с оружием, глубокой ночью упасть на ночлег, а с первой зарей продолжать бег, до следующей ночи, без привалов.
Эти трое не торопились. Должно быть заночевали где-то недалеко от крепости, и как только их не заметили наши разъезды, а утром, свежие и бодрые встали перед воротами. В руках у одного была оливковая ветка, которой он размахивал. Прежде чем кто нибудь из эльфов натянул лук, всадник обратился к белым стенам Санибхе эн Варфанеон с речью. В той речи, кроме обычной ругани, упоминалось имя Лестваэла и, что орк именно с ним хочет говорить.
Все это было так необычно, что стрелять в орков со стен не стали, и действительно позвали Лестваэла. И тот появился на гребне забороненный, вооруженный, и хмурый как никогда.
Они разговаривали недолго, то по эльфийски, то по оркски, временами просто начиная орать друг на друга. Орк потрясал в воздухе кулачищами, а Лестваэл стучал по зубцу стены, рукой в кольчужной перчатке. Говорят, что там остались сколы. Потом эльф сбежал со стены, велел подать ему коня и открыть ворота. Орк ждал его перед крепостью с мечем в руке, и напрягал грудь в яростных криках.
Они встретились перед мостом и, похоже, так ненавидели друг друга, что все мастерство и выучка, накопленные за прожитые годы, отступили перед неутолимым желанием добраться до противника и рвать, рвать. Пешие спутники орка отошли в сторону, эльфы на стенах не стреляли, и эти двое без всяких помех могли рубить друг друга.
Первым под копыта своей лошади упал эльф, орк разрубил ему наплечник и плечо до самой грудины. Клинок Лестваэла, уже торчал в груди орка, и искрился там изукрашенной камнями рукоятью. Орк даже не смог выдавить из пробитой груди победного клича, и рухнул на труп эльфа. Его спутники хотели забрать с собой тело своего предводителя, но тоже легли рядом под стрелами.
Тело Лестваэла положили в крепостном саду, у фонтана, на украшенном цветами ложе. Пока несколько женщин готовили его к погребению, остальные решали, кто теперь будет командовать гарнизоном. Тут у них вышла загвоздка, потому что желающих было слишком много. Кто-то кричал, что пост командующего принадлежит ему, по благородству происхождения, ему отвечали, что кроме благородства, надо еще что-то уметь. Другой заявлял, что он командует самым большим отрядом и, стало быть, должен возгласить гарнизон, а ему возражали, что если вернуть всех из рейдов, поставить в строй больных и уехавших на побывку домой, то не известно, чей отряд больше.
Так они друг с дружкой ругались и собачились до вечера. Один раз наши казармы даже окружила цепь стрелков и, похоже, ждали эти стрелки только команды. Верно это Анаранкаэрил, пытался приплюсовать нас к своему отряду, и обставить остальных по численности, и кто-то из других командиров решил этого не допустить, перестреляв нас безоружными.
Пронесло. Стрелки постояли, глядя как мы баррикадируем окна и двери нашей казармы, потом повернулись и ушли. Должно быть там, на совете, решили, что наемники не могут быть внесены в реестр отрядов.
А вечером на совет явилась Эрлис, которую забыли пригласить, и прибавила им поводов для спора, так что хватило до самого утра. Она сказала, что поскольку является единственной наследницей Лестваэла, то его дружина переходит под ее руку. А дружина эта, больше трети всего гарнизона. Значит и командовать крепостью будет она - Эрлис.
Шум поднялся такой, что слышно было даже на террасе. Конечно, она была права. И по происхождению, и по численности отряда, с ней никто не мог соперничать, но никто и не хотел видеть командующей презренную Эрлис, которую все считали полукровкой. И в этом они были единодушны.
Надо думать, нашлось немало забытых правил, тайных крючков, пыльных указов, чтобы возвести из них непробиваемую стену между Эрлис и постом командующего. Но Эрлис стояла на своем. А поскольку характер у нее был как у папеньки - твердый и тяжелый - то сдвинуть ее с места, они не смогли.
Грызня, на эльфийском совете продолжалась до утра, и стихла не, потому что они пришли к решению, а потому что слишком устали, чтоб дальше спорить. А к полудню все решилось само собой.
Дружина Лестваэла - главный довод Эрлис, собралась, построилась во дворе, перед воротами, и сотники объявили, что поскольку их вождь мертв, а Эрлис они наследницей не признают, дружина уходит в Эрлонд, чтобы присягнуть тому наследнику, какого укажет столичный нобилитет.
Для Эрлис это был удар. Без дружины, у нее и шанса не было встать во главе гарнизона. Кроме того, крепость становилась на треть слабей и уязвимей. Проще говоря, это было чистой воды дезертирство. В любом нашем войске, такой отряд был бы расформирован, и каждый третий казнен. Но у эльфов другие представления. У них преданность вождю, выше всего остального, а раз вождя нет, то и взятки гладки. Никто из других командиров и не подумал остановить дружину Лестваэла, хотя сил бы хватило, даже если бы только половина оставшихся эльфов встала у них на пути. Как же, такая возможность не пустить Эрлис в командующие. Глупо не воспользоваться.
Дружина ушла, Эрлис предложили покинуть совет и продолжили грызню.
Этот совет заседал еще десять дней, после погребения Лестваэла, да так ничего и не решил. Переругались все, и вот, вот дело могло дойти до резни. Всего двое командиров высылали своих воинов в дозоры. Остальные стали об этом забывать. Вдруг дойдет до рукопашной, тогда каждый лук будет на счету. Да что там разъезды, даже стражу на стенах перестали выставлять. По сути, вся служба в те дни, легла на нас - наемников. Эльфы же, только зорко следили друг за другом, опасаясь всяких каверз. Потом у них даже на это не осталось времени.
Один из тех, что продолжали посылать своих воинов в дозоры, был Белварил. Тот самый, который нас вербовал в Лестене. Его дозор вернулся раньше времени, и принес весть, что в двух днях пути от перевала, к крепости идет большое войско зеленокожих. Уж не знаю, что им там померещилось, но они утверждали, что в той орде не меньше тридцати тысяч воинов, и они стоят сейчас в предгорьях, валят деревья и, стругают из них лестницы и тараны. Судя по всему, собираются штурмовать гнездо горной ласточки.
Тридцать тысяч, это я вам скажу, не куры в огороде. После того, как дезертировала дружина Лестваэла, в крепости осталось, чуть больше двух тысяч бойцов. Перевес у орков чудовищный, и те из наших командиров, которые говорили, что крепость не удержать, были, конечно, правы. Удержать не получиться. Но права и была и Эрлис. Она снова явилась на заседание совета командиров, и убеждала, что крепость надо защищать. Хотя бы на два дня задержать орков, и гонцы успеют известить поселения в долине. Может быть, если повезет, и помощь успеет подойти.
Если бы с этим предложением вышел кто-то еще, ну к примеру тот же Белварилл, его может и послушали бы, и того и гляди согласились. Но это была Эрлис. На нее зашикали, над ней посмеялись, и выставили прочь. А потом единодушно решили оставить крепость, спуститься в долину и усилить своими воинами какой нибудь из местных гарнизонов.
Когда об этом узнала Эрлис, она сказала:
- Трусы, пусть уходят, если надо, я одна останусь защищать башню.
Я сам слышал эти слова, и многие другие тоже слышали.
Анаранкаэрил - наш доблестный командир - собрался самый первый. Его отряд вышел за ворота тем же вечером. Про нас он видать позабыл, мы не получили никаких приказов. Валерт, проводив их взглядом со стены, распорядился быть в готовности и ждать приказа.
Но приказов не было. О нас все забыли. Эльфы поспешно собирали самое ценное, отряды один за другим покидали крепость, и уводили с собой тяжело нагруженных лошадей. Последний отряд оставил крепость на следующий день после полудня.
Остались Эрлис, наша джаффелла, и около сотни эльфов из разных отрядов, для которых честь оказалась дороже бессмертия.
Наши парни, видя как поворачивается дело, тоже стали собирать пожитки, и по одному, по двое исчезать за воротами. Валерт их не останавливал, но хмурел с каждым часом. Я решил, что поскольку я налегке, то удрать еще успею, и остался досмотреть, чем все закончится. Не от великого ума, я это решил. Надо было уходить сразу. Тогда я не стал бы капитаном гарнизона, но зато уши остались бы при мне.
Вечером к нам в казарму заглянула Эрлис. С ней был огр и двое мрачных эльфов. К тому времени, наша джаффелла похудела уже на полсотни бойцов, но остальные еще ждали. Кто от жадности, потому что жалование за последний месяц нам еще не выплатили, кто от гордости, кто как я, от любопытства.
Эрлис сказала:
- Через час, я закрою ворота, до тех пор, любой может невозбранно уйти. Я не держу никого. Сражаться легче, если знаешь, что рядом остались только отважные. Трусы и предатели сбежали, забрав с собой казну. Я не смогу заплатить вам то, что должно, но каждый может забрать себе все, что найдет ценного. Но помните, у вас есть только час. Те, кто останется, через час постройтесь перед воротами.
Она ушла, и многие с облегчением вздохнули и стали собираться. Я удивился, но Валерт тоже закинул на плечо котомку. За час еще человек двадцать оставили крепость. Потом ворота захлопнулись, решетка опустилась, а мост поднялся.
Не знаю, почему остались другие, что им не дало уйти и сохранить жизни? Я остался из глупости. Думал, что будет с долиной, если мы не задержим на перевале орков? И в смерть свою я не верил, потому что был еще слишком молодым. В смерть начинаешь верить после третьего десятка. Думал, вот придет помощь, разобьем орков, кто остался станут героями. Золото, почести, цветы, награды, девушки...
В назначенное время, собрались мы перед воротами. Люди, эльфы, все толпой, вперемешку. Строиться никто не стал - некому было скомандовать "становись". Так вышло, что не осталось никого, кто прежде командовал хоть десятком. Так стояли толпой. Ждали. Стемнело уже, кто-то сбегал в сад и принес светляков. Развесили их, где только можно - стало веселее. Кто-то предложил прикатить бочку вина, но тут появилась Эрлис. Рядом с нею, по-прежнему огр, и те двое мрачных эльфов. Оглядела она нашу толпу, потом и говорит:
- Благодарю,- сказала,- тех храбрецов, что остались защищать перевал от врага. Нас осталось так мало, что не наберется и одной джаффеллы, но каждый из вас стоит всех тех, кто сбежал, уже потому, что вы здесь, а они там.
Всем понравилось, как она это сказала.
- Людей в нашем гарнизоне вдвое больше чем эльфов,- говорит,- потому и командовать джаффеллой должен человек. Кто у пехотинцев был старшим?
Ей отвечают, что тот, кто был старшим, теперь в другом месте.
- Что ж,- говорит,- я знаю среди вас достойного воина,- и на меня показывает.- Ты отныне капитан гарнизона башни Санибхе эн Варфанеон. Построй бойцов как следует.
А поскольку никто ей не возразил, так я и стал капитаном эльфийского гарнизона. Бойцов я ей построил, это дело не хитрое, но про себя, немало теплых слов сказал в ее адрес. Это сейчас у меня, нечто вроде гордости осталось, что я вот эльфами командовал, и они по моему слову луки поднимали и в атаку шли, а тогда, я страх чувствовал. Страх и досаду на Эрлис, что меня не спрося, назначила командовать. Я не стал тогда возмущаться, и от чести такой отказываться. Не ко времени это было.
Вот вам задачка: Как задержать тридцать тысяч орков, на два дня, имея крепость, хорошую очень крепость, сотню стрелков эльфов, и две с лишком сотни людей мечников и секирников. Притом учитывайте, что все, и эльфы и люди, настолько глупы, что остались в крепости, когда свободно могли удрать. Еще имеется без счета стрел, отличные доспехи, похуже тангарских, но все равно отличные, мечи и копья и крюки, все в достатке. Ну? Как со всем этим задержать орочью орду?
Ответ простой. С этим всем, тридцать тысяч орков даже на час никак не задержишь, хоть ты вывернись на изнанку. Я это понял сразу, и даже не размышлял более на эту тему.
Вызвал я из своего войска, двух самых быстроногих эльфов, и отправил их в ночную темень, узнать, где сейчас орда, быстро ли идут, и много ли успели наделать лестниц. До чего же мне было удивительно, когда из шеренги вышли, переглядываясь, на мой призыв, двое остроухих молодцов, выслушали мой приказ и, не прекословя, канули в ночь. Меня, меня послушали, не эльфа, какого, с десятисложным именем.
Остальным я сразу сказал, что не придется им в эту ночь спать. И всем нашел дело. Готовить крепость к штурму, тут, в общем, никакой хитрости нет. Если в голове не совсем пусто, то справиться любой. Велел я натаскать на стену побольше камней, стрелы и дроты, туда же и побольше, потому как во время боя у нас некому будет бегать в арсенал, и пополнять запас. Еще пришлось нам вырубить сад. Не весь, а только большие и толстые деревья. Бревна я велел подвесить на канатах с наружной стороны стены. Очень хорошо такое бревно ломает лестницы, а канат перерубить один человек может, быстро и не высовываясь. Прошли те времена, когда орки пренебрегали стрельбой. Теперь любой из них умеет с самострелом обращаться, и, чем меньше будешь ты торчать на виду, тем меньше из тебя потом стрел вытащат.
И еще была одна находка, которая меня несказанно порадовала. Трое наших, решили, что валить деревья в саду, занятие для них слишком уж неблагородное, в суматохе отошли тихонько в сторонку, и решили, что им полезней будет пошарить по подвалам. Где-то в тех подвалах, хранились запасы вина и снеди. В потемках, да не зная дороги, эти орлы заблудились, и набрели не на тот подвал. Бочки то они нашли, но только в бочках тех было совсем не вино, а горькое масло, для факелов и светильников. Горит это масло ровно и ярко, почти без копоти, у нас такого нет.
Те трое, были, хотя и лентяи, и пьяницы, но сообразили, что такая вещь может быть полезной. Не побоялись прийти и повиниться, и рассказать о своей находке. Я даже наказывать их не стал, да и какие наказания в нашем то положении.
Бочки я велел вкатить на стены. Пришлось на скорую руку сооружать желоба, потому как эльфийские строители не озаботились их сделать. Крепость то старая, в те дни эльфы от наших военных хитростей нос воротили. Не хотели признавать, что лить со стены расплав на врага, это хорошая идея. У нас то в любом замке, в любой башенке, желобок для смолы или олова предусмотрен.
Перед рассветом вернулись мои разведчики. Выходило, что в лучшем случае, орков следовало ждать к полудню, ну а в худшем, с рассветом. Лестниц у них было мало, в горах не так просто найти жерди такие длинные, чтоб достали до верха наших стен. Таранов вообще не было. Но я на этот счет не беспокоился. Наши ворота простым тараном не прошибешь. Тангарская работа. В них железо, бронза и гибкое дерево переплетены, как лыко в кошелке. Еще решетка, и мост, как вторые ворота. А вот то, что тащили орки с собой осадные самострелы, вот это было плохо.
Штука простая. Осадный самострел, забросит на любую высоту крюк с канатом. Я видал такие. Кованый крюк тройчатка, к нему железная цепь, чтоб не перерубили, а дальше уже веревка с узлами, чтоб легче карабкаться было. Веревки эти крепкие, десяток, а то и два воинов выдержат и не порвутся, и карабкаются орки по ним, как муравьи по ветке. Тангары, эту орочью хитрость давно приметили, и стали гребень стены делать скошенным, чтоб крюк или сам соскользнул, или его сбросить можно было одним пинком. А эльфы вот не додумались.
Орки появились не рано и не поздно. Не с восходом и не к полудню, а в час дрозда, когда уже высохла ночная роса, но дневная жара еще не наступила. Конечно мы не успели подготовиться. Я еще не видал, чтобы на войне на какое нибудь дело хватало времени. Но ворота были закрыты и поднят мост, а мы все стояли на стенах, и даже стяг крепостной не забыли поднять. Зато желоб для масла, на северной части стены провести не успели, и камней бы побольше запасти, и много еще всяких мелочей, не помню уже всего, но чувство было такое, что вот не успел, не сделал того, что мог. Но поздно уже.
Стояли мы и смотрели на орочий авангард. Страшно сказать, ни одного бойца в резерве, всех что есть, едва хватило прикрыть стену. О том, чтобы поставить стрелков на галерее, и думать нечего. Я сам стоял на гребне, и Эрлис там была, со своим чудовищем - огром, и двумя телохранителями.
Орки собирались взять крепость налетом, даже не дожидаясь основных своих сил, одним лишь передовым отрядом. Их старший рычал нам снизу, чтоб мы открыли ворота, не то будет хуже, другие кинулись рубить мост секирами. Куда уж хуже то? Все знают, что орки пленными не меняются, и рабов тоже не держат. Воюешь с орками - дерись до конца. Иначе точно хуже будет.
Все кто мог, хоть как-то из лука выпустить стрелу, принялись отгонять зеленых от моста и ворот. У эльфов это хорошо получалось, у наших не очень. До чего приятно было смотреть как наши остроухие, валили орков. Без суеты и спешки, вместе, как один, тетива до уха, потом треньк, и там внизу кто-то падает и не встает уже больше. Те же что стрелять были не обучены, валили на головы зеленых камни. Так хорошо пошло дело, что орки свою дурную атаку прекратили, и отхлынули от ворот. А, отойдя, ввязались с нами в перестрелку. От их самострелов и были наши первые потери. Эльфы, они ведь гордые до жути. Ему бы укрыться за зубцом, и постреливать потихоньку, нет, он встал статуей со своим луком и даже не шелохнется, ветер волосы развевает - красотища. Потом получает свой подарочек в ногу или в живот, и все, красота кончается. С трудом я их заставил прятаться. Понадобилось пару раз в зубы дать, и Эрлис тоже помогла.
Теперь дело пошло на лад. Эльфу чтоб прицелиться, краткого мига хватит. Высунулся, пустил стрелу, и скрылся вновь. И пусть стучит по камню град оркских стрел. Эльф выждет момент, и снова стрелу пустит. А промахиваются они, я уже говорил, редко.
Потом, там внизу, кто-то прорычал сигнал, и орки отошли за поворот, дожидаться основных сил и, наверное, готовится к штурму. А мы поволокли в лазарет наших раненых. Мы еще раньше сговорились меж собой, что те, кто будет ранен легко, остаются на стенах. А легко ранен тот, кто стоит на ногах.
Лазарет, мы перенесли в наши старые казармы. Чтоб ближе было носить увечных.
Долго отдыхать, нам не дали. Любое войско на марше растягивается, хочешь ты того или нет. Кто-то идет быстрее, кто-то медленнее, кто тащит тяжелые камнеметы, обоз, тот вообще всегда отстает, уж не знаю почему. Обозные всегда при лошадях при телегах, им то чего отставать. Была бы грязь по колено, распутица весенняя, тогда я бы понял, так ведь и летом тоже, на мощеной дороге умудряются отставать. Вот помню, мы раз... ну ладно, не о том речь веду.
Оркская армия, на марше лучше всех прочих. Они всегда бегом, и обозов у них почти нет. Не знаю, как они умудряются без обозов обходиться, как все это барахло, без которого воевать якобы нельзя, таскают? Говорят, что они продовольствия в поход не берут, а питаются тем, что под ноги подвернется, да еще своими же отставшими. Врать не буду, не видел, но только кажется мне, что если бы наш маршал, во время Албасской компании, вместо шести парадных шатров, двадцати телег с винными бочками, личной своей библиотеки, трех фургонов с барышнями, отдельной кухни с поварами, шестидесяти возов заморских деликатесов, гардероба, и коллекции горгульях яиц, взял только панцирь и оружие, а ел бы из одного котла с нами, простыми воями, то мы бы, наверное, успели к городу вовремя, и сняли бы осаду. А то уперлись носом в закрытые ворота, а тангары хохотали на дымящихся еще бастионах, и швыряли в нас тухлой брюквой.
Опять меня не в ту сторону повело. Видали вы, когда нибудь ребятки море? Я в те дни тоже не видал, только по рассказам и знал, потом уже довелось побывать, и увидеть, как оно гонит огромные волны на скалы, и как они разбиваются в пене и грохоте. На это стоит посмотреть. Так же на нас орки накатились, как волны на берег. Все плато покрылось ими, бегут орут что-то яростно, тащат лестницы, ух страшно. Прибой да и только, и скал, которые его могли бы остановить нет и в помине. Нахлынули под самые стены, поставили лестницы, полезли. Карабкаются, почти не держась руками, я бы так не смог.
У нас уже наготове были факелы, в бочках выбиты днища, нужно было только наклонить их и вылить масло в желоб, и ткнуть огнем. Масло горящими ручьями наполнило желоб, и полилось вниз, на зеленые головы. Настоящий огненный дождь, не надо никакого тебе колдовства. Орки, там внизу, заорали. Еще бы, это же больно, когда горящее масло льется прямо на голову, а мы обрушили на них приготовленные бревна. Все вышло так, как я и планировал, а это такая редкая удача на войне, что до сих пор мне больше не встречалось. Лестницы ломались, а если нет - бревно было слишком легкое, или упало неровно - то всех кто лез, сбивало вниз уж точно. И мало кто из них смог потом встать на ноги, чтоб попытаться еще раз.
Они отхлынули, побитые и обожженные, а на нас уже накатывалась вторая волна. И нам нечего было им противопоставить. Масло догорало у подножия стены, бревен больше не было, точнее, были, но поднять их на стены было некому. Оставались камни, но это так, для очистки совести. Камнями да стрелами, остановить орков мы не смогли. Никто бы не смог. Жахнули осадные самострелы, и о край стены звякнули крюки. Один из них едва не снес мне голову. Канаты натянулись, и по ним полезли орки. Другие в это время не давали нам высунутся, градом стрел. Только один крюк удалось нам сбросить. Это сделал огр. Просто уперся ногой в стену, схватил крюк, потянул, зарычал, потянул сильнее, и сдернул с места осадный самострел. А эта штука весит немало, потом сбросил крюк вниз. Пока он это делал, в него всадили три толстые стрелы из самострела, но видно неудачно. Огра убить не просто, когда они дерутся, то не замечают боли, и на небольшие раны, вообще не обращают внимания.
Пока орки карабкались по канатам, мы без устали стреляли и валили камни им на головы, хорошо бы это помогало. Потом над гребнем появилась первая зеленая голова в гладком шлеме, и камни с луками пришлось оставить. Теперь работа для меча.
Вы недавно были детьми, помните, как запрудить ручей плотиной из песка? Вода промывает запруду, и пока ты заткнешь ее в одном месте, она прорвется в десяти других. Как только первый орк перекинул ногу на гребень стены, мы уже ничего не могли сделать. Только отступать, да так быстро, что это было похоже на бегство. Кто не отступил сразу, погиб под оркскими мечами, остальные чуть позже. Ненадолго задержать их, получилось на сходах, где узкая лестница, позволяла умелым бойцам задержать врага. Там на сходе погиб огр, я это видел. Он держался дольше всех, и разбил немало голов своей дубиной, но его расстреляли из самострелов, и, когда он ослабел, скинули вниз на крепостной двор. Эрлис, ее мрачные телохранители увели со стены заблаговременно, но укрыться в донжоне вместе с отступающими она не успела. Орки сбрасывали со стены во двор канаты, и соскальзывали по ним не жалея ладоней. Тем, кто удерживал сходы, зашли в тыл, и выбили всех, я видел, как их тела сбрасывали вниз.
Нас просто смяли и прошли по нашим трупам. Я с десятком эльфов встретил их на террасе. Не потому, что надеялся остановить, просто чтоб не ударили в спину. Орки уже дышали нам в затылки. Мы остановились, повернулись, кто-то из эльфов успел выстрелить навстречу набегающей толпе. Потом я полоснул кого-то поперек живота, и успел еще поднять меч и ударить второй раз. Потом меня сбили с ног, и кто-то наступил мне на руку, и сильно ударил по голове. Шлем выдержал, потому что скоро я очнулся. От боли.
Ребра болели так, что было невозможно дышать, и во рту стало просторно, а голова гудела как колокол. Левой рукой, я не мог даже пошевелить, так хорошо на нее наступили. Меня связанного бросили в углу, в холле, на мигом загаженный мозаичный пол. Рядом ворочался и стонал еще кто-то, но я не мог посмотреть кто.
Кругом было полно орков. Они расхаживали всюду, сдирали со стен шелковые гобелены, колупали яшму из стен, прямо на полу разожгли костер, и жарили на нем что-то. Если кто из них проходил мимо меня, то не отказывал себе в удовольствии пнуть связанного. Вообще то орки к людям относятся терпимо, без той ненависти, что они испытывают к эльфам. Конечно, пленного все равно замучают, но без злобы, а потому что так принято.
Потом я увидел Эрлис. Она сидела на ступеньках, перед возвышением, с которого бывало, Лестваэл чествовал богов во время праздников. И она была не связана. Сидела и смотрела на весь этот разор, а вокруг нее с мечами в руках стояли четверо здоровенных орков. Таких здоровенных, что я даже не знал, что такие бывают. Никто из всей остальной празднующей победу шушеры, не решался даже близко к ним подойти.
Сквозь настерж распахнутую дверь, в зал лился солнечный свет, и слепил мне глаза, поэтому я не сразу понял, почему это вдруг, орки стали бросать свои дела, даже те, кто выковыривал яшму и агаты из стен, и даже те, кто уже начал жрать недожаренное мясо.
Он шел прямо к Эрлис, не обращая внимания на все прочее. Трое орков рядом с ним, вооруженные получше прочих, были верно, его капитанами, или что-то вроде. Все кто был в зале, приветствовали его криками, и потрясали в воздухе кулаками и оружием. Это был Таван Шерг. Не усмехайтесь, это сейчас о нем знает каждый мальчишка, а тогда он был никому не известен.
Из далека, я бы принял его за человека, но он был орком, вблизи это становилось ясно. И все же он здорово отличался от других. Он прошел через весь зал, остановился перед Эрлис, сидящей на ступеньках, снял шлем, и передал его, одному из своей свиты.
Нас пленных, подняли на ноги, подвели, и поставили перед ним. Но он на нас даже не посмотрел. Он смотрел на Эрлис.
- Меня не обманули,- сказал он,- ты на самом деле ходишь в маске. Приветствую тебя, Эрлис ваэл Пераон.
Эрлис молодец, даже и не подумала встать перед ним, подняла голову, посмотрела на него из-под маски, и спросила скучным голосом:
- Зачем ты напал на мою крепость, вождь? Ты хочешь войны, между нашими народами? Или племена в Пустынных Землях стали так сильны, что уже не боятся объединенных армий эльфов и людей? Не боишься ли ты, что совет племен пришлет твою голову в Эрлонд, на блюде, чтобы нобилитет забыл об этом инциденте?
- Нет,- сказал он,- не боюсь. Совета племен больше нет. Моя голова пока останется со мной. А войны не будет. Твоя крепость по-прежнему будет защищать перевал, но гарнизон, я оставлю свой. Ты можешь не бояться за землепашцев в долине. Я не пойду туда. Мне не нужна долина. Это слишком приятное место, для нас. Там легко изнежиться, и стать слабыми.
- Тогда зачем?
- А затем. Затем, что теперь торговые караваны смогут беспрепятственно ходить в Пустынные земли, и в голодный год нам не придется видеть, как гибнут наши дети. А если это не понравится нобилитету в Эрлонде, я буду ждать объединенные силы эльфов и кого угодно, здесь на перевале Мальтеорин. Пусть они попробуют пройти через теснину, когда я заткну ее пробкой из своих бойцов.
Тут он улыбнулся, а зеленые опять подняли рев. Он махнул на них рукой, и они умолкли.
- Еще, я здесь для того, чтобы взять в жены девушку с лицом из слоновой кости. Я клялся в этом твоему отцу.
Тут Эрлис с собой не совладала. Вскочила на ноги - злая, как бешеная белка - подскочила к Тавану, как даст ему кулачком в челюсть. И еще раз, и еще. Она то думала, что на войне таким материям не место. Мало ей было в мирной жизни насмешек и слез из-за некрасивой внешности, так и тут то же самое. Ух, фурия!
Орки вокруг, только ржали довольно, развлечение им понравилось, и вмешиваться, защищать своего вождя от девчонки они не стали. Может уже считали это семейным делом? Некоторое время она его колотила, пока не попала кулаком по нагруднику. Тут ей стало больно, она села на ступеньку и заплакала, баюкая ушибленную руку.
- Все вон!- сказал Таван.
И негромко вроде бы сказал, но все услышали. Четверо скалоподобных гвардейцев и капитаны стали выгонять из зала общевойсковую шантрапу. Зеленые на них огрызались, уходить им не хотелось, а хотелось досмотреть, что будет дальше. Гвардейцы же считали, что повторять приказ дважды нет никакой необходимости, и тем, кто не понял с первого раза просто, что нибудь ломали. Понемногу зал стал очищаться от зеленых.
Таван сел рядом с Эрлис на ступеньку.
- Ты удивительная девушка,- сказал он.- И хотя я дал клятву твоему отцу, не зная тебя, сейчас, увидев, я ее подтверждаю, и прошу тебя - Будь моей.
- У меня лопатка деревянная,- сказала Эрлис, всхлипывая,- я страшная.
Таван погрузил руку в ее волосы и стал расстегивать маску. И Эрлис ему это позволила. Среди пленных эльфов поднялся глухой ропот, но гвардейцы уже справились с непокорной пехотой и взялись за нас. Нас вытолкали из зала, и я не знаю, что там было дальше у Эрлис с Таваном.
При эльфах, в крепости не было пыточной. Они и без железа, с помощью дикого вьюна или красных муравьев, могли разговорить кого угодно. Оркам пришлось ее организовать. Это заняло какое-то время, но уже к вечеру, все было готово. Первым клиентом стал один эльф, который вел себя с орками слишком нагло. Его увели, и скоро мы услышали его песню. Парень пел вместо того, что бы орать от боли. Вторым был я.
Меня вздернули на дыбу и тщедушный гоблин с мерзейшей улыбочкой, перебирая инструменты, спрашивал меня на ломаном всеобщем, с чего начать? Им совсем не надо было что-то у нас узнавать. Нас пытали ради пытки. Могли просто посадить на кол или повесить на воротах. Тут дело в традициях.
Гоблин решил начать с ушей, и отрезал мне сначала одно, потом второе. Я не пел, я кричал. Но тут, когда гоблин помахивал у меня перед глазами вторым ухом, распахнулась дверь, и в пыточную вошел оркский гвардеец. Он что-то сказал гоблину по орочьи, на что тот страшно разгневался, стал размахивать руками и моим ухом, и кричать что-то сердитое. Гвардеец не стал с ним спорить, дал кулаком по макушке и вышел. Не знаю, очухался он или нет, меня развязали, и отвели в камеру, где кто-то из эльфов, кто смыслил в целительстве, занялся моими ушами.
Потом нам объявили, что по случаю помолвки вождя и нашей Эрлис, все пленные, даже эльфы, будут отпущены по домам. И завтра с утра, мы сможем уйти. Я думаю, это Эрлис для нас постаралась.
Нас и верно, отпустили с рассветом, и даже дали в дорогу сухарей. Эльфы по пути по всякому склоняли имя Эрлис, и орочья подстилка было самым мягким, что они говорили. Но я думаю по-другому. Правильно сделала, что пошла за этого Тавана. К тому же для орка он просто красавец. Пусть лучше на свете будет больше одной счастливой бабой, чем одной озлобленной воительницей. Что ждало бы ее дома, если бы она отказалась, и вождь бы ее отпустил? Вот. Понимаете да? Ничего хорошего. Папы Лестваэла больше не было, защитить ее некому. С наследством ее постарались бы надуть, это ясно, и надули бы обязательно. А кто виноват в сдаче крепости оркам? Ну-ка, ну-ка, да, конечно же, она, эта подлая Эрлис, кто же еще?
Это конец истории, точнее той ее части, что я видел сам. Могу рассказать, если хотите, что я слышал, и до чего сам додумался.
Как вы считаете, Лестваэлу, очень нравилось сидеть на перевале комендантом крепости, когда его место было во главе нобилитета? Конечно нет. Эту несправедливость он хотел исправить с помощью орков, и в этом его никто не мог заподозрить, потому что для эльфа сговариваться с орками дело невозможное и немыслимое. Однако все случается в первый раз. Лестваэл стал помогать одному из орочьих племен в борьбе за власть. Деньгами и оружием. Он ведь как комендант крепости мог закрыть глаза на проход некоторых караванов по незаметным горным тропкам. Мог, конечно. Он так и делал, когда караулы на башнях несли преданные ему эльфы.
Племя Тавана, пользуясь этой щедрой помощью, получало все больший вес в Пустынных Землях. Под конец Таван распустил совет племен, и объединил все кланы под своей рукой. Потом Таван должен был взять крепость, а Лестваэл, вступил бы в переговоры с нобилитетом и орками как посредник. Уж не знаю, как он собирался себя не обидеть в тех переговорах, спросите о том нашего библиотекаря Нимеуса, он знает, но орки должны были получить свободную дорогу через перевал, а нобилитет - Лестваэла, в качестве главы. А свою дочь Лестваэл, со слезами на глазах отдал бы Тавану, в качестве подтверждения мирных намерений. Все довольны.
Так все бы и случилось. Никто уже не знает, кто был тот орк, который убил Лестваэла. Я думаю, вождь какого-нибудь оркского племени, которому не нравилась политика Тавана. Или кто-то из совета племен, прознавший о Лестваэловой помощи Тавану. А может это была старая личная вражда? Кто знает, не было ли под сплетнями о том, что отец Эрлис не Лестваэл, каких нибудь оснований.
В эльфийских землях чтут сейчас имя Лестваэла, героически погибшего защитника макового перевала. И морщатся, вспоминая о его дочери - предательнице. Хотя она тут не сном ни духом ни при чем. Она честно старалась даже ценой жизни защитить этот самый перевал. Ей просто повезло.
Кто на самом деле был ее отцом? Не знаю. А вам не все равно?
Конец
"Поощрение необходимо таланту, как канифоль смычку виртуоза." поощрить автора вы можете перечислив ЛЮБУЮ сумму на wm R400252564898