Светлое Завтра : другие произведения.

Сз-2009 Номинация "макси"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Конкурс "Светлое Завтра - 2009". Сборник работ номинации "макси".

  • © Copyright Светлое Завтра(svet.zavtra@gmail.com)
  • Добавление работ: Хозяин конкурса, Голосуют: Номинанты-8
  • Жанр: Любой, Форма: Любая, Размер: от 46K до 100K
  • Подсчет оценок: Среднее, оценки: 0,1,2,3,4,5,6,7,8,9,10
  • Аннотация:Даёшь светлое завтра!
  • Журнал Самиздат: Светлое Завтра. Конкурс коммунистической фантастики
    Конкурс. Номинация "Номинация "Макси"

    Список работ-участников:
    1 Никитин Д.Н. Звездное пламя   989   Оценка:4.61*17   "Рассказ" Фантастика
    2 Долоев В. Смотрите на пыль в небесах   994   "Рассказ" Фантастика
    3 Харченко А.В. Расчёт по времени   989   "Рассказ" Проза, Фантастика
    4 Шауров Э.В. Terra Libertatum   999   "Рассказ" Фантастика
    5 Быковский В.И. О пользе ветеринарии.   995   Оценка:6.00*5   "Рассказ" Фантастика
    6 Тюлин Д.Ю. Переход шестой степени   998   Оценка:2.74*7   "Рассказ" Фантастика
    7 Эс С. Суд потомков   991   "Рассказ" Фантастика
    8 Шеховцов А.Н. Светлое будущее не всего человечества   998   Оценка:6.73*4   "Рассказ" Фантастика
    9 Шоларь С.В. Не хочу жить вечно   993   "Рассказ" Фантастика
    10 Норина Я.А. Светлое завтра   997   Оценка:5.46*5   "Рассказ" Фантастика

    1


    Никитин Д.Н. Звездное пламя   989   Оценка:4.61*17   "Рассказ" Фантастика



    - Мы десять лет роем шахту к центру Земли. Нас тоже десять тысяч. Теперь все бросают на Венеру. У нас отбирают производственные мощности и просят помочь. Где же справедливость?
    - А вы бы отказались, - с сочувствием сказал штурман.
    На лицах праправнуков изобразилось замешательство, и Кондратьев понял, что, наконец, что-то ляпнул. На него смотрели так, словно он посоветовал шахтеру обокрасть детский сад.
    - То есть как это... отказаться? - сказал шахтер натянутым голосом.
      
    А. и Б. Стругацкие. Полдень XXII век.


      
      
      
      
      - Пять тысяч пятьдесят!
      - Пять тысяч ноль!
      - Четыре тысячи девятьсот!
      - Четыре тысячи шестьсот пятьдесят!
      В начале подъема и не поймешь - считает автомат километры или кельвины. Капсула постепенно набирала ход, убаюкивая гулом и мягким покачиванием. Брок закрыл глаза и проснулся, только когда вылетел прямо в стыковочное гнездо парома, зависшего над жерлом энергоколодца. После окончания стыковки Брок отключил защитный кокон, вручную открыл сложную систему термозаслонок и выбрался в переходной тоннель. Ощущение, будто вышел после долгого плавания на берег, - сила тяжести здесь была вдвое больше, чем внизу. Побрел по рубчатому пластику, не обращая внимания на лифт, предупредительно включивший сигнал готовности. Приятно пройтись после суток там, где хватало места лишь широко улыбнуться, как сказал кто-то из древних.
      - Брок, зайди на мостик!
      Хмыкнул, оставив вызов без ответа. Назвать мостиком командный отсек - в этом весь капитан Зегерс с его корабельной романтикой. Только вот дрейфующий в раскаленной магме "Файер Ривер" совсем не похож на корабли, что и сейчас еще плавают по морям Поверхности.
      - Брок! - заговорил следующий динамик, с которым он поравнялся. - Виль! Тебя тут кое-кто дожидается.
      В динамике зашуршало, и он услышал голос Таи:
      - Дорогой, мы все тебя ждем!
      Ну, это уж слишком. Вот, дал себя уговорить взять жену в экспедицию. А ведь раньше паром был последним местом, где можно спокойно поработать, пока пересекали мантию. Теперь достанут и здесь!
      В душевой Брок вылил на себя разом всю законную премиальную норму, на пару минут отгородившись потоком воды от окружающего. Застегивая на ходу комбинезон, юркнул в персональный бокс и сразу сел за терминал - проверить, лег ли в бортовую сеть отчет. Убедившись, что информация на месте, позволил себе чуточку расслабиться. Его всегда мучил страх, что полученные при спуске данные могут пропасть. Мало ли что бывает по пути наверх - внезапный термобарический всплеск, электромагнитная буря или конвенционное смещение. Конечно, и "Файр Ривер" не застрахован от такой случайности, но, все же, у крупнотоннажного парома шансов уцелеть больше, чем у крошечной капсулы.
      Брок подключил анализатор, загружая в него весь массив данных. Прежде чем приступить к работе, решил просмотреть новости, на которые раньше, пока готовился к спуску, было просто жаль времени. Но за две пятидневки, что он провел в экспедиции, на Поверхности могло произойти что угодно - вплоть до построения Полной Модели Ядра. Едва ли его опередил свой брат-глубинщик. Сейчас ниже слоя Гутенберга, кроме самого Брока, никто не работал. Но ведь, в принципе, возможно заполнить лакуны отсутствующих пока сведений теоретическими расчетами, - просто так, без всяких погружений, в какой-нибудь уютной университетской лаборатории. Брок понимал неправильность своих эмоций. Он, как и все, работал ради общего знания, и было неважно, кто положит последний камень, завершая строительство здания Науки о Земле. И всё же... он не хотел, чтобы кто-то украл миг его торжества.
      На беглый взгляд в новостях о геофизике - ничего. По первым позициям только о нем самом: "Сотрудник Земного сектора Института планетологии Уильям Болингброк, коммуна Галифакс, на экспериментальной капсуле осуществляет трансмантийный спуск на рекордную глубину". Короткое сообщение, затерявшееся среди громких рапортов об очередных успехах марсианских экспедиций, строительстве станции на Ганимеде, высадке на Эриде, подготовке Второй звездной... Среди экипажа "Капеллы" Брок неожиданно обнаружил бывшего однокурсника. Тот подробно описывал в интервью свои чувства перед прыжком в неизвестное, говорил о загадках новых миров... С ума все сошли с этим космосом!
      
      Броку вдруг жутко захотелось кофе. Он взглянул на хронометр. По корабельному времени почти полночь, все уже должны разойтись. Отлично! Брок достал пустой термос и поднялся на верхний ярус.. Увы. Из-за полуоткрытого люка кают-компания доносилось сразу несколько голосов. Кто-то бубнил древний анекдот: "... полетите на Солнце! Так ведь сгорим! Ничего страшного, я всё продумал, отправитесь ночью". Повернуть назад? Но запах свежего кофе дразнил нестерпимо.
      Кают-компания напоминала простую столовую в каком-нибудь научном городке: легкие столики, светлые стенные панели. И не скажешь, что вокруг - расплавленное каменное тесто с температурой солнечной фотосферы. Кратчайшее соприкосновение - и весь этот уютный уголок исчезнет без следа. У кофеварки шумели его аспиранты, рисовали на большом листе стенгазету с новой мигающей надписью "Ядерщик". Прочитав во взгляде Брока немой вопрос, один из юных редакторов с задором пояснил:
      - Мы решили, что "Трансмантийщик" - неправильно, всё равно как космонавтов "заатмосферниками" называть. Поэтому теперь мы - ядерщики!
      Брок хотел, было, сказать, что ядерщиками, вообще-то, других называли ученых, но тут его мягко взяла за руку подошедшая сзади Тая.
      - Мы же торжественную встречу подготовили, а ты опять спрятался. Ну, как всё прошло?
      Он пожал плечами, высвободил руку и стал настраивать кофейный автомат. Хотелось покрепче и с ароматом коньяка. Тая, подождав, вернулась к своей кампании - пилотов, свободных от смены. Брок наполнил термос, а потом, подумав, взял еще чашечку и сел за столик по соседству. Послушаем, что она говорит этим скучным людям. Чертыхнулся, когда хлебнул раскаленный, как забортная лава, кофе. Все повернулись к нему, но Тая продолжила рассказ, снова завладев общим вниманием. Она говорила о раскопках одного из городов, разрушенных при Обнулении. До экспедиции Тая была археологом и забиралась тогда от поверхности лишь на считанные метры. Удивительно, как много интересного ей удавалось найти на столь ничтожной глубине. Сейчас речь шла о книгах - графической информации на бумажных носителях, единственной, что сохранилась после стирающего излучения. Тая уверяла, что старые книги представляли не только научную, но и художественную ценность, хотя, конечно, нуждались в серьезной адаптации.
      - Вот представьте, замечательная история. Девушка верит в предсказание, что ее будущий любимый явится к ней на корабле... На старинном, морском, я имею в виду, корабле, с такими вот полотнищами, парусами. С их помощью раньше использовали для движения силу ветра...
      - А почему было не поставить простейший ветрогенератор? - невежливо прервал чернявый парень с такими же, как у Таи, нашивками сейсмографиста. Тая смутилась.
      - Не знаю. Кажется, в древности простейшие конструкции считались наиболее эффективными. Но я вернусь к книге. Так вот, в предсказании было сказано, что эти паруса обязательно должны быть алыми. И вот девушка каждый день стояла у моря и смотрела - не мелькнет ли на горизонте алый цвет парусов ее будущего неведомого жениха. И такой юноша действительно нашелся. Он случайно узнал, полюбил эту девушку и приплыл за ней.
      - Так в чем проблема?
      - А как объяснить, откуда, например, Грей - так звали юношу - взял алые паруса? Это ведь всё равно, что двигатель перестроить современному планетолету. Представьте, вы влюбились в девушку, которая мечтает, скажем, увидеть садящийся рядом шаттл с алым выхлопом. Что бы вы стали делать?
      Парень нахмурился:
      - Попробовал бы с бортинженерами поговорить, объяснил бы.
      - Чтобы они мудрили с двигателями, лишь бы их выхлоп девушке вашей понравилось?
      - Ну, а этот, как его, Грей, откуда сам паруса взял?
      - Так ведь тогда была частная собственность! Грей владел кораблем. Корабль возил грузы, а за это Грей брал деньги. Знаете, что такое, учили в школе? Денег было так много, что хватило на алые паруса. Он их просто купил.
      - Капиталист он был, ваш Грей! - сердито буркнул паренек. - Лучше бы на дельное что деньги потратил. Хлеба купил голодным, буквари неграмотным.
      - Да, наверное, так было бы лучше, - согласилась Тая, - но тогда не было бы красивой истории.
      - Выходит, и у частной собственности есть свои преимущества? - подал голос Брок. - Пожалуй, эта история действительно слишком парадоксальна. Не думаю, что ее одобрят как художественное пособие.
      
      Порт-Мохо был наземной гаванью подземных кораблей. Его начали строить, когда выход человека за нижний предел земной коры - границу Мохоровичича - казался фантастикой. Но уже давно были пройдены рубежи Голицына и Гутенберга-Холмса; одна только граница Лемана - между внешним и внутренним ядром - и оставалась еще непокоренной на пути к центру Земли. В Порт-Мохо Броку всё же устроили торжественную встречу - с проездом круга почета под парадным эскортом, с традиционной красной ковровой дорожкой, цветами и качанием на руках. Специально прибывший директор Планетологического института сказал речь, в которой касался больше своей научной тематики, в ответ Броку пришлось промямлить что-то маловразумительное. Он уже надеялся, что все необходимые формальности позади, когда за ним неожиданно увязался толстый усатый журналист, некий Силюр. И вот, вместо того, чтобы, во исполнение обещания, отметить возвращение с Таей, пришлось давать интервью.
      Силюр, похоже, плохо ориентировался в терродромии, да и в Порт-Мохо ему было всё в новинку. Когда пол под ногами вдруг сильно задрожал, а на дальние скалы лег багрово-пламенный отблеск, интервьюер испуганно присел:
      - Извержение?!
      - "Саламандер". Ушел с седьмой площадки.
      - Ага, понятно...
      Журналист потихоньку приходил в себя, начинал оглядываться. Напоминающий сверху россыпь белых кубиков Порт-Мохо со всех сторон окружала величественная горная кальдера. Ее зазубренные пики - многоцветные, сложенные из неведомых на поверхности минералов - могли поспорить по высоте с альпийскими вершинами, но острие спицы Геофизического центра возносилась еще выше, так что с обзорной площадки открывался вид за иззубренный гребень гор. Там до самого горизонта простиралась бескрайняя удивительно гладкая серая равнина, которая, на самом деле, являлась океаном, покрытым слоем пемзы.
      - Так вы, значит, первый человек, побывавший в земном ядре?
      - Нет. Первыми в Ядре были Лысенко и Попов в шестьдесят восьмом. Потом состоялись экспедиции Ямагато, Лоуренса и де Сильва.
      - Ну а вы?
      - Мне удалось подойти к внутреннему ядру, границе Лемана. Это почти четыре пятых планетарного радиуса. Пять с лишним тысяч километров отсюда.
      Силюр ехидно прищурился:
      - Для космоса - скромненькая весьма цифра.
      - Ну, возноситься на небеса не то, что спускаться в пекло.
      Брок сел за столик с уже накрытым завтраком. Силюр, отдуваясь, устроился рядом, задумчиво разглядывая меню на экране подъехавшего подавателя.
      - Значит, до центра Земли осталось всего ничего, - журналист остановил свой выбор на фирменном "магматическом рагу". - А что если просверлить нашу планету насквозь? Наладить напрямик транспортное сообщение с другим полушарием!
      Брок взорвался сухим смехом:
       - Представляю, что вы пишите в своих статьях! А я думаю, почему нас так упорно называют шахтерами. Не может быть такой шахты. В принципе! Никакой энергии не хватит поддерживать постоянный канал. Вы представляет вообще, как происходит наш спуск? По пути к центру Земли мы преодолеваем несколько поясов с совершенно разными физическими свойствами. По этой причине экспедиция может быть только многоступенчатой. Сначала с Поверхности стартует обычный литосферный пенетратор. Ну, не совсем обычный, тяжелого класса, чтобы доставить через земную кору к границе Мохоровичича трансмантийный паром. Паром этот, на самом деле, - сверхглубинная научная станция, дрейфующая в магматических течениях. Обычная такая станция может опуститься сквозь тектоносферу до границы Голицына, а если усовершенствованная - то пойдет и глубже, в нижний слой мантии, до границы Гутенберга. Дальше от парома отделяется капсула для проникновения в Ядро....
      - А нельзя сделать универсальный корабль, чтобы сразу с поверхности и до центра Земли? А то в космос тоже ведь вначале летали на многоступенчатых.
      - Нельзя! Проще уж соединить планер с батискафом.
      Быстро расправившись с рагу, Силюр жестикулировал теперь пустой вилкой:
      - Всё равно, в принципе, у вас - то же, что и в космосе. Я, пожалуй, так и назову статью - "Внутренний космос".
      - Внутренний космос - это микромир!
      - Тогда "Нижний космос"! - журналист продолжал гнуть свою линию. - Аналогия очевидна. Там, в центре Земли, ведь тоже невесомость, как в космосе. Представляю, как ваша капсула подлетает к внутреннему ядру, и перед вами вдруг открывается его металлическая поверхность.
      - Открывается?! Послушайте, мы ведь даже взятые образцы видим только после возвращения. Вы там у себя не напишите, что, мол, я первым ступил на поверхность Ядра, водрузил флаг объединенного человечества...
      Силюр поскучнел:
      - Послушайте, Брок! Вот вы, действительно, герой, были там, где до вас еще никто... Но что вы там обнаружили, кроме своих приборов? Может, потому землю и роете, что в космос не пустили?
      
      - Зря ты с ним так! - Тая осуждающе покачала головой. - Он же журналист. Ему наглядность нужна, грандиозность.
      - А что мне ему показывать? Голд Роут? Так он же не самородок километровый прилетел смотреть. Пенетраторы наши, паромы - они внизу, снаружи не увидишь. Это на космодроме хорошо - все корабли на столе, как на ладони. А если журналист атмосферный челнок с тяжелым межпланетником путает...
      - То это издержки профессии, - со смехом закончила Тая.
       - Она у них вторая древнейшая, ты говорила, - Брок повернулся к жене. - А первая, забыл, какая? Строители пирамид?
      На верхней палубе гулял соленый ветер. Весь состав экспедиции для реабилитации отправили на три пятидневки поработать на морской ферме. Голые пики Порта-Мохо, унылое пространство пемзовых полей вокруг них - давно пропали за кормой экранолета.
      - Можно подумать, ты во всех вопросах компетентный! - Тая шутливо толкнула мужа в плечо. - А сам знаешь, например, почему пробивать кору решили именно здесь?
      - Ну, я же не литосферник... Провал, вмятина как раз на стыке тектонических плит.
      - Это сейчас тут разлом, а раньше как раз самая плита была. И провал не просто так появился. Очень интересное это место. Сердце всей прошлой цивилизации. А остался один провал. Только и можно, что внутрь Земли через него лазить.
      Тая вмиг погрустнела, оперлась о поручень, смотрела на проносящуюся внизу поверхность моря, где в прозрачно-чистой воде мелькали быстро отстающие дельфины. Ветер трепал ее короткие светлые волосы.
      - Здесь жило около миллиарда человек. Золотой миллиард, как его тогда называли. И от них ничего не осталось, даже могил. Даже памяти. Только совсем недавно мы смогли более-менее представить всю картину, когда изучили архивы, что уцелели на периферии
      - Что здесь было, Тая?
      - Большие и малые острова с очень приятным климатом. А на них два величайших мегаполиса в истории человечества - Сингап и Багаван.
      - О них, вроде, слышал.
      Брок никогда не интересовался историческими науками. В геофизическом интернате из всех историй важнейшей считали естественную. Но основные даты, конечно, вызубрил. Минус 195-й год - Первая революция, Совьюн, 163-й - Вторая революция, Хуаго. 121-й - конец Совьюна, глобальная гегемония Еврама. 97-й год - присоединение к Хуаго Ниппона, Чосона, Халхи, Хэйлу и Вьета. 90-й год - Третья революция, Халифат. 75-й год - раздел Азии между Хуаго и Халифатом. 53-й год - конец Еврама, расцвет Багавана и Сингапа. Ну а дальше и вспоминать не хочется - полвека сплошных кризисов, конфликтов, сползания к Последней войне...
      - А ты слышал, что Сингап с Багаваном начинались как крошечные поселения на задворках мира? Но вот потом вырвались вперед, стали мировыми центрами. И всё - благодаря самой передовой тогда организации, полному интеллектуальному превосходству над остальными. Конечно, за ними стояла и военная сила. Именно Багаван вложил душу в Халифат, реформировав ислам, а Сингап революционизировал конфуцианство. И господству Еврамерики пришел конец. Еврамы были вынуждены отступить, их скупили на корню, разорили, взяли себе всё ценное. Победители превратились в суперполисы, равных которым не было и нет. Даже мы во многом не достигли их уровня. Я думаю, таков закон развития. Уходящее грандиозней приходящего ему на смену. Неандертальцы были крупнее и сильнее кроманьонцев, Римская империя - более развитой, чем средневековая Европа. Это и нас касается. У нас зачастую нет того, что было в Сингапе и Багаване. Но, например, космические исследования их совсем не интересовали. Дальше Луны они, кажется, вообще не летали, хотя могли бы добраться до края Солнечной системы
      - Видишь, не такие мы и отсталые на их фоне!
      - Виль! Ты не понял. Они не были лучше, они были другими! Много знающие и умеющие, но холодные и пустые в душе. Поэтому их могущество было иллюзорным. Они только и думали, как удержать свое господство. Чем больше процветали, тем сильнее боялись потерять власть. И каждый старался повернуть недовольство на своего соперника. Сначала они старались не трогать друг друга, воевали чужими руками - верх брал то Халифат, то Хуаго, но потом война затронула уже и сами сверхгорода. Они уже не могли остановиться, на каждую новую систему вооружения другой находил столь же совершенную защиту. Никто в точности не знает, что произошло, но в итоге и Сингап, и Багаван были уничтожены вместе со всем архипелагом. Сейчас на их месте - та самая впадина к северу от Австралии, где находится Порт-Мохо. Такой катастрофы не бывало с гибели Атлантиды. Повезло еще, что оба сверхгорода находились в одном регионе. Остальные не так пострадали...
      - Ничего себе не пострадали! Ты ведь об Обнулении говоришь? Мы же еще на первом курсе наносы нулевого года на практике изучали. Цунами до Гималаев доходили, в Средиземное море из Красного перехлестывали.
      - Да, Халифат и Хуаго после катастрофы уже не оправились. Они находились слишком близко к очагу, к тому же их централизованная организация не пережила гибели супергородов. Возрождение начали отдаленные автономные коммуны. Но это уже начало становления нашего мира.
      - Коммунистического!
      - Сингап и Багаван тоже были коммунистическими.
      - Как?! Но они же, ты говорила...
      - Они потому и одержали верх над еврамами, что понимали - при том уровне экономики, социального и интеллектуального развития стихийное саморегулирование недопустимо, необходимость рациональной организации общества становится слишком очевидной. Но, всё же, до конца они эту теорему не решили... Что значат эти буквы на нашей эмблеме?
      От неожиданного вопроса Брок вздрогнул и взглянул, куда указывала Тая - на украшавшее рубку экраноплана стилизованное изображение воспаряющего крылорукого человека, под ним три буквы архаичного алфавита - L E F. Произнес древний девиз заученно, как в первичной школе:
      - Liberte! Egalite! Fraternite! Свобода! Равенство! Братство!
      Тая кивнула:
      - Вся трагедия прошлого в том, что три этих базисных принципа никак не соединялись вместе. В древности, в лучшем случае, могло быть одно Братство, но самые яркие примеры бескорыстного служения людям были не в силах изменить эпоху. Ухватились, было, за Свободу. Потом за Равенство. И целый век, вместо того, чтобы соединить индивидуальность с коллективизмом, сталкивали их в мировом противостоянии. Но и так, и так получался либо хаос, либо мертворожденные структуры. Сингап и Багаван ближе других подошли к пониманию принципов сбалансированного общества. Их коммунизм был уже реально действующей моделью. Каждому индивиду было найдено его место - определены потребности и обязанности, общая и специальная компетенция, степень влияния на принятие решений. Казалось, баланс между Свободой и Равенством был, наконец, достигнут. Пытались присоединить к ним и Братство, культивируя религиозные доктрины. Но религия, если и годилась, то для общества бедности, при изобилии она уже не срабатывала. Да и все эти рационалистические построения оказалось слишком искусственными. Люди в идеальном обществе по-прежнему были несвободными. Настоящий коммунизм должен был прийти не как государственная реформа, а как естественный процесс. Новое общество могло лишь вырасти само из себя, изнутри самого человека. После Обнуления общая борьба и упорный труд коммун за возрождения мира породили Истинное Братство, а ней пришли и истинные Свобода и Равенство. Только тогда человечество смогло стать братским союзом свободных и равных!
      Брок улыбнулся. Хорошо, что Тая, наконец, вернулась из мрачных исторических глубин к омытому светом настоящему. Была б его воля, начинал историю прямо с нуля! 1-й год - Конференция Спасения. 5-й год - Мировая Федерация Коммун. 12-й - Единый энергоплан, освоение Сахары и Австралии. 17-й - освоение Арктических архипелагов и Антарктиды, первая лунная база. 25-й - первый полет на Марс. 33-й - первая экспедиция в литосферу Земли. 40-й - первая экспедиция в мантию Земли, полеты на Венеру и Меркурий. 50-й - полет в систему Юпитера. 60-й - в систему Сатурна. 68-й год - первая экспедиция в ядро Земли. Всего десять лет назад! Какая, в сущности, разница, так ли важно знать - до каких безумных преступлений, искажений человеческой природы доходили в этих краях до нулевого года? Сейчас здесь радостно сияет теплое Индонезийское море, а под ним всё глубже идут к центру Земли мужественные, смелые люди.
      
      На зооферме Хуай-Цилинь жили в продуваемых бризом бунгало, что выстроились цепочкой на белом коралловом песке у самой кромки прибоя. Дальше вглубь острова шумели перистыми листьями высокие кокосовые пальмы. За ними просматривалась лагуна, разгороженная загонами, а на берегу под бетонными навесами уходили под воду тоннели в технические помещения. Прибывших с "Файр Ривер" поделили на три бригады - корабельного экипажа, ученых-мантийщиков и трансмантийщиков (или, как они себя всё чаще называли, - ядерщиков). Последняя бригада была самая маленькая и самой молодой по составу - ведь такой же совсем юной наукой была и практическая ядерная геофизика. Но трансмантийная бригада старалась изо всех сил восполнить малочисленность и недостаток жизненного опыта боевитостью и напором. На ежевечерних общих собраниях ядерщики с торжеством демонстрировали сводки об удоях своих подопечных. В неофициальном соревновании ядерная бригада далеко обошла мантийщиков, хотя лидерство корабельщиков оставалось пока неоспоримым.
      Броку нравилась простая жизнь на ферме. Ранним утром, после дойки, выводить ламантинов на подводные пастбища, следить за тем, чтобы морские коровы не забредали на трассы грузобарж - на спинах некоторых животных памятными знаками белели шрамы от винтов. Ну, а когда по-южному быстро опускались темные сумерки, надо было гнать стада обратно в бассейны загонов. После ужина оставалось еще время посидеть с Таей на веранде за стаканом ледяного кокосового молока, полюбоваться ночным морем под яркими тропическими звездами, немного потанцевать под рокочущую музыку ансамбля курсантов-практикантов. Это было не просто отдыхом от экстремальных условий и умственного напряжения. Брок чувствовал, как сейчас в его голове, свободной от привычной нагрузки, вылеживаются добытые в глубине сведения, неспешно и подспудно находят себе места в постепенно выстраиваемых логических цепочках.
      Потом, когда он вернется к обычной работе, всё это еще предстоит извлечь, оформить и проанализировать, превращая предположения в обоснованные выводы, формулируя Общую Теорию Ядра, создание которой еще не близкое дело. Но уже сейчас он ясно видел основные черты... Также ясно Брок представлял и то, что устройство сердцевины Земли, механизм происходящих там процессов, станет окончательно понятным только при изучении центра. Можно до бесконечности строить гипотезы и высказывать догадки, простукивать и просвечивать земные внутренности с сейсмостанций и спутников, но в конечном итоге кто-то должен был спуститься в самую глубокую глубину и узнать, наконец, все её тайны.
      Истекала вторая пятидневка пребывания в Хуай-Цилине. По вечерам Брок уже начал, к легкому неудовольствию Таи, набрасывать метки по следующему спуску. Откладывать его не имело смысла, а вот доклад в Институте вполне мог подождать, тем более что докладывать, кроме предположений, было особенно нечего. Значит, надо резервировать место под капсулу уже на следующее погружение "Файр Ривер". И готовить саму новую капсулу. Брок успел передать заказ в конструкторское бюро. Там восхитились требуемыми параметрами и были полны энтузиазма закончить работу в самое ближайшее время.
      
      Первый день третьей пятидневки не задался с самого начала. Постоянно что-то барахлило в катере, приходилось всплывать и перенастраивать его заново. Во время одного из таких всплытий в оставленном без присмотра стаде произошло ЧП. Молодой телок по дури залез в трюм какой-то проржавелой посудины, лежавшей на дне, и, естественно, там застрял. Брок плохо понимал язык сторожевых дельфинов-байцзи и, тем более, сам не мог им объяснить - что надо делать. Оставалось только самому нырять в маске и вытаскивать глупомордое создание из западни. Дюгоныш, в результате, повредил заднюю ласту, и пара взрослых тащила его к лагуне, зажав между собой мощными крупами. Брок следовал за ними на катере, то и дело ловя на себе осуждающий взгляд вожака. А впереди еще был неприятный разговор с ветеринаром.
      Вечером после ужина вместо обычного оглашения сводок слово взял капитан Зегерс. Он и на берегу продолжал держать себя как командир не только корабельного экипажа, но пестрого сборища ученых. Зегерс поднялся на возвышение невысокой эстрады (обычный в это время курсантский ансамбль отсутствовал) и расхаживал там, заложив руки за спину, пока в зале не утих последний шум. Убедившись, что все готовы его внимательно слушать, капитан достал из кармана кителя сложенный листок бумаги, развернул и стал не торопясь читать вслух:
      - Директорат и Ученый Совет Планетологического института. Постановление номер... Вчерашним днем. Пункт первый. Одобрить предложенную Мировым советом коммун Большую Марсианскую программу. Пункт второй. Перераспределить исследовательские фонды для обеспечения реализации Марсианской программы в отведенные сроки. Пункт третий. Произвести скорейшую переквалификацию научного и технического состава, необходимого для работы на Марсе... Теперь касательно конкретно нас. Приложение, пункт восемь. Приостановить Программу проведения сверхглубинных геофизических исследований. Задействованное в программе оборудование, включая тяжелые системы, демонтировать для перебазирования на Марс. В скобочках - База Мелас. Сроки выполнения... Ну, должны справиться. Переподготовка персонала - в рабочем порядке непосредственно на месте. Всё!
      - То есть как это всё?! - вскочил кто-то самый горячий из астеносферной группы, - Почему так вдруг? Почему нас даже не поставили в известность?
      - Думаю, всем и так всё понятно! - раздался чей-то громкий голос. От бокового входа к эстраде шел плотный человек, чья выправка соответствовала его форме офицера Космофлота.
      - Дунаев, комиссар Базы Мелас, - коротко представившись, офицер встал рядом с Зегерсом. На лацкане марсианина алел значок члена Мирового Совета. - Думаю, все вы хорошо знакомы с настоящим положением на Марсе и необходимостью Большой программы. Скажем так, либо нам сейчас надо сосредоточить там все силы, либо вовсе уходить с планеты, капитулировать перед трудностями. Мы возлагаем на вас, внутрипланетчиков, большие надежды, прежде всего - в ликвидации энергетического голода. У нас уже работали два малых пенетратора, и результаты весьма обнадеживающие. Думаю, если геофизическую флотилию перебросить достаточно быстро, пока не завершилось противостояние, то можно будет уже говорить о самообеспечении колонии.
      - Как долго наши суда будут задействованы на Марсе? - перебил Брок. - Когда они вернутся на Землю?
      - Генеральная цель внутрипланетного флота на Марсе - вывод добычи глубинных ископаемых на заданные Большой программой мощности. У нас амбиционные цели. Марс будет главным рудником человечества! В этом, кстати, еще одна причина перебазирования геофлотилии. Мировой Совет считает, что масштабные глубинные разработки на Земле небезопасны и должны быть перенесены на Марс. То есть возвращения не предполагается.
      - А наука?
      Дунаев улыбнулся:
      - Товарищи ученые, прошу не беспокоиться. Мы не против науки, мы всеми руками - за! Продолжайте, пожалуйста, у нас на Марсе, так же, как и на Земле, работать. Мы вам мешать не будем. Наоборот, теперь внутрипланетные исследования получают от Мирового Совета максимальную поддержку. В Скиапарелли организуется академический филиал, в Меласе будет Центр глубинной ареологии. Штаты по высшему уровню. Всех туда приглашаем. Всех, всех, без исключения!
      В зале оживленно зашумели. Попасть во Внеземелье до сих пор считалось большой удачей. В Планетологическом институте Земной сектор многие называли последним пристанищем неудачников, там даже в аспирантуру не было конкурса. Теперь же смирившиеся с приземленным существованием геофизики вдруг получали путевку в Космос! И не на орбитальные станции, не на Луну - а сразу на Марс! Брок понял, что всё кончено, но в нем уже поднимался поток бешенной ярости. Он почти выкрикнул, перекрывая ликующий гомон:
      - Ну, а на Земле!? Здесь, на Земле, как мы сможет продолжать научную работу без тяжелых систем?
      Дунаев покачал головой:
      - Мировой Совет считает, что внутрипланетарные изыскания на Земле больше не актуальны. Нынешний рудодобывающий комплекс удовлетворяют уже разведанные источники, а рост добычи, я уже говорил, не предполагается. Наоборот, планируется сокращение. Экология!
      - Как же фундаментальные исследования?!
      Дунаев терял терпение, да и остальных настойчивость Брока, похоже, начинала раздражать.
      - Послушайте, как вас там (Брок! Брок! - послышались подсказки со всех сторон), Брок! Говорю вам еще раз! Если вам для фундаментальных исследований на глубине нужны тяжелые системы, вы сможете спокойно продолжать свою работу на Марсе. Я вам это гарантирую!
      - Марс не Земля.
      - Да!? А я не слышал, чтобы общность происхождения и геологический состав внутренних планет ставились под сомнение. Может быть, у вас и Луна из сыра сделана?
      В зале раздался дружный смех. Капитан Зегерс делал Броку какие-то предупреждающие знаки. Однако тот продолжал уже проигранный бой:
      - Марс не Земля! Или у него уже появилось магнитное поле? Как прикажете изучать его генерацию у вас на Марсе? А ведь этот вопрос, по Эйнштейну, - одна из пяти главных проблем физики. Подумайте, мы сейчас в шаге от решения важнейшего фундаментального вопроса мировой науки. И для этого не надо лететь на край Вселенной. Достаточно просто пройти оставшуюся тысячу километров вниз! На это и понадобится-то всего год, другой...
      - То есть вы хотите, чтобы десятки тысяч людей на Марсе продолжали этот год жить во временных модулях с жестким лимитом на всё, лишь бы только вы могли спокойно закончить на Земле свои эксперименты? - рот комиссара сжался в жесткую линию. - Не выйдет! Наука у нас не ради науки. Она должна служить людям! И то, что тяжелые системы пойдут на Марс - это решение во благо всего человечества!
      - Почему вы один решаете за всё человечество?! - вспылил Брок
      - Брок, остановитесь! - Зегерс чуть повысил голос, для него это было равносильно крику. - Понимаю, как вы расстроены, я сам не в восторге от перспективы начинать с нуля на новом месте. Не ничего не поделать... Мировой Совет не просто так принял Марсианскую программу. Значит, человечество действительно считает скорейшее освоение Марса более нужным, чем наши изыскания.
      - Так считают все сознательные люди! - торжествующе произнес Дунаев. - Хотите, проведем голосование прямо здесь? Я уверен, что товарищ Брок окажется в меньшинстве!
      - А кто будет голосовать? - у Брока срывался голос. - Я готов обсуждать актуальность исследования Ядра с теми, кого считаю компетентными в этом вопросе. Таких здесь не больше, чем пальцев на руке. Остальным же все равно, где работать. Им просто хочется, чтобы их теперь считали космонавтами...
      И тут Броку дали по полной. На него разом обрушились все. Обступив тесным кольцом, хлестали, молотили язвительными, уничижающими фразами, на которые Брок какое-то время еще успевал отвечать, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону к сливающимся в цветные пятна лицам. Он узнал, что задирает нос. Что без труда тысяч так презираемых им простых людей он никогда не смог бы проникнуть в Ядро. Что слишком уж хочет стать первым человеком в центре Земли. Что давно было видно - с ним не всё в порядке.
      
      Брок пришел в себя на самом дальнем конце острова, где у причала в мертвом свете дежурных фонарей автоматы загружали ночной лихтер. Холод, идущий от контейнеров с замороженным мясом, освежал горящее лицо. Глаза кололи ледяные сосульки. Да... Еще утром будущее представлялось таким радужным - впереди его ждала новая экспедиция, которая, возможно стала бы ключом к разгадке последних тайн Земли... И вот вдруг катастрофа. Он не злился на своих товарищей, разве что - на собственную горячность. У него и прежде бывали яростные стычки с коллегами, когда ни он, ни те не стеснялись в выражениях. Хорошо, что теперь не принято копить обиды. Уже завтра никто не вспомнит о его словах, по крайней мере - не напомнит в упрек. Но это, всё равно, ничего не меняет. Завтра ему придется вместе со всеми собираться на Марс. Потому что так решил Мировой Совет. Потому что Мировой Совет лучше знает, что надо человечеству, а, значит, и ему, Броку...
      - Я горжусь тобой!
      На горящий ртутным светом песок легла контрастом черная тень. Ах да, Тая... Он и забыл совсем, как она кинулась ему на помощь, расталкивала, кричала что-то о несправедливости, самоуважении... Потом привела за руку сюда. Или он сам привел ее за руку? Брок с досадой вздохнул, отворачиваясь к слепому мраку моря:
      - Тая! Ну, тебе-то, откуда знать, прав я или нет? Ты же в геофизике, как я в истории. Может, я, действительно, только зря трачу ресурсы, которые нужны другим людям. С чего ты взяла, что я способен сделать что-то важное? Кому, кроме меня, надо знать строение внутреннего ядра, кристаллическое оно или аморфное?
      Тая опустилась на песок рядом с ним:
      - Виль, я не знаю, прав ты или нет, как ученый. Но то, что ты сегодня сделал, как человек... Помнишь, я тебе говорила про Сингап и Багаван. Если что и погубило их систему - это вера в ничтожество малого перед многим, нетерпимость к особому мнению, требования единомыслия. Опасность пойти по их пути стоит и перед нами, мы тоже можем превратиться из равных в послушных. Я видела тебя, видела твою веру в собственную правоту. Ты должен отстаивать свои взгляды. Пусть ты будешь один против всего Мирового Совета! Ты должен добиваться пересмотра решения, раз считаешь его неверным.
      - Конечно, я составлю, как положено, записку с особым мнением. Но это ничего не решает.
      - Почему?
      - Тая! Ты будто живешь в прошлом, исчезнувшем мире... Хотя, если честно, мне кажется, сейчас я сам жалею, что то время прошло. Ведь тогда можно было просто пойти и купить. Всё бы продал, работал бы, как чёрт, но купил свой паром, пошел бы в Ядро с собственной научной экспедицией.
      Тая тихо засмеялась:
      - Виль! Ты невозможен! И ты совсем не знаешь истории. Экспедиция в земное ядро - это ведь на порядок дороже космического полета. Такое частному лицу было бы не по средствам. Даже когда, еще раньше, снаряжали морские экспедиции - их не один, пусть богатый, человек готовил, специальные сообщества организовывали. Так что пришлось бы тебе идти к государству. А государства тогда интересовались лишь тем, что имело отношение к войне. Например, через Ядро к противнику подкопаться и лавой его залить. Или, в лучшем случае, соревновались бы - какое государство первым к центру Земли выйдет. Ну, это чистый спорт, науки там было бы немного - лишь бы добраться, хоть совсем без приборов. Как в минус 143 году на Луну. Прилетели туда еврамы, флаг поставили и улетели. А загадку масконов - это уже нам разрешать пришлось. Нет, по-настоящему только в нашу эпоху большая практическая наука началась.
      Брок встал, отряхивая штаны. Ему неожиданно пришла в голову одна идея. Он вновь посмотрел на то, что зацепило его внимание - новенькая трифибия, на которой прибыл на остров комиссар с Марса. А ведь, пожалуй, тот журналист был не так уж неправ. Вот тебе, пожалуйста, и планер, и батискаф.
      - Тая! Извини, я устал. Иди спать, уже поздно, завтра много дел... Я еще немного постою здесь, успокоюсь.
      Она ушла, опустив голову. Этой ночью Брок так и не пришел в их бунгало. Не нашли его на следующее утро и на ферме.
      
      Северная Австралии - бесплодная пустыня, окончательно обезлюдевшая после катастрофы нулевого года, начала использоваться для геофизических исследований еще до строительства Порта-Мохо. Сейчас здесь, в Типперери, было что-то вроде музея, а по соседству возвышались похожие на древние башни излучатели полигона дистанционных систем. И музеем, и полигоном заведовал один человек - ветеран сверхглубинных погружений Карлос де Сильва. Выслушав предложение Брока, он, кажется, потерял от неожиданности дар речи. Пока де Сильва продолжал молча разевать рот, Брок пошел к бронированной сфере "Мамонта", самого первого глубинного корабля. Урановый котел раскалял вольфрамовую скорлупу десятиметрового ореха, и тот начинал неспешный путь вниз, постепенно проплавливая себе дорогу сквозь горные толщи. Поговаривали, что "Мамонтов" придумали еще до обнуления и что они-де и стали тем самым оружием, из-за которого провалились под землю Сингап с Багаваном.
      - Слушай, если ты это серьезно, пойдем вдвоем!
      Брок посмотрел на де Сильва, подкатившего на инвалидной коляске:
      - Ты же знаешь, после того случая с Лысенко и Поповым все капсулы делают одноместными.
      - Тогда, скажи, с какой стати я должен тебе помогать?!
      - Потому что это последний шанс проникнуть во внутреннее ядро. - Брок потер ладонью шершавый бок "Мамонта". - Скоро у тебя тоже ничего не останется, кроме музейной рухляди. Всё заберут на Марс, как только закончат в Порт-Мохо. Людей-то уже забрали? Это нам только на руку, не будет лишних разговоров. Наверху ты один справишься, а внизу буду я. Еле-еле успел заказ на капсулу вместо Мохо сюда перенаправить. Но скоро ее хватятся. Надо спешить, хотя вряд ли они догадаются, что мою капсулу можно запустить с твоего полигона
      - И вряд ли вообще кто поверит, что мы могли договориться! - де Сильва встопорщил в усмешке жесткие усы. - Идея достаточно безумна, чтобы получилось... Но ты понимаешь, какие у тебя шансы? Из моих зондов возвращался только каждый пятый. И я не спускал их ниже двух тысяч километров. А ты хочешь уйти на шесть!
      - Но там же будет не слепой зонд. Там буду я!
      - Слушай, стервец. Если вернешься, а ты обязательно вернешься, вторым после тебя, моя очередь. И не смей приближаться к центру, - де Сильва крутанулся на своей коляске. - Это за мной!
      
      План Брока был до крайности авантюрным, но позволял отправить капсулу в Ядро без пенетратора и парома. Для этого надо было просто воспользоваться системой глубинного зондирования, которой уже пять лет занимался де Сильва. Успехи у того были довольно скромными, управление по энергошнуру давало сбои, и зонды-автоматы терялись один за другим. Но теперь Брок предлагал отправить вместо зонда свою сверхсовременную капсулу. Капсула, таким образом, превращалась в универсальный корабль, способный пройти через все слои до самого центра Земли. Теоретически мощностей полигона должно было хватить, но спуск обещал быть непростым. Не случайно де Сильва предложил спустить вслед за капсулой еще несколько зондов-ретрансляторов, чтобы они образовали цепочку, связывающую Брока с поверхностью.
      Технологически запуск зонда мало чем отличался от сброса капсулы с парома. Правда, Броку пришлось залезать в капсулу заранее и ждать почти два часа, пока погрузчики спустят ее на элеваторе в подземную стартовую камеру. Все это время де Сильва разговаривал с Броком по радио, рассказывал о том, как ездил в Айрес заново знакомиться с младшей дочерью, только что выпущенной из интерната. Брок знал, что Карлос с женой долго добивались права самим воспитывать детей, дошли до Мирового Совета, но и там получили отказ. Вскоре после этого в очередной экспедиции у де Сильва случилась нелепая авария. Уже после возвращения Карлос прямо на пароме попал под статический разряд. Лишился ног и был переведен на дистанционные исследования, освободив, таким образом, место для Брока...
      Капсулы для исследования Ядра были совсем небольшими и, как сказала, когда впервые их увидела, Тая, - "веретенообразной" формы. Если же снять сравнительно тонкую обшивку, то больше всего капсула напоминала крайне сложный компактной энергоприбор - собственно, она и была устройством по управлению сверхмощными энергопотоками с добавлением максимума научного оборудования и минимума систем жизнеобеспечения. В тесной кабине - кресло с пультом - Брок сидел в одном легком костюме. Бывшие когда-то в ходу термоскафандры сейчас могли вызвать только смех - утрать капсула герметичность, защитить не смогли бы и метры асбеста. Столь же нелепой представлялась и знаменитая ампула с цианидом у первых трансмантийщиков - при внешнем пробое всё произойдет так быстро, что не успеешь заметить. Единственное, что было у Брока - кислородная маска, скорее на случай нервного спазма, чем технических неполадок.
      Де Сильва сказал, что включает системы. На этом радиосвязь с командным пунктом прервалась. Теперь вместо живого голоса - только расшифровка автоматом модулированных сообщений. Капсула вздрогнула, поднимаясь из раскрытых захватов в коконе замкнувшегося вокруг силового поля. У Брока сухо закололо кожу, шевельнуло волосы как от статического электричества. По заверениям специалистов, подобные ощущения были обычными фокусами психики, реакцией на осознанное пребывание в энергетическом "пузыре". Во всяком случае, неприятные ощущения, как обычно, скоро прошли. Брок успел запоздало подумать, что надо было бы послать сообщение Тае, но тут, наконец, на табло вспыхнуло "пуск", и стало уже не до посторонних размышлений.
      Внизу разверзлась бездна. Ничто не было в силах удержать впившуюся в земную твердь иглу капсулы, которая стремительно уходила вниз, протягивая за собой огненную нить энергошнура. Ощущения не очень отличались от спуска на скоростном лифте, когда желудок подпрыгивает к голове. Потом капсула прибавила ускорения, так что Брок взлетел бы под потолок, не будь пристегнут к креслу. Он не успел опомниться, как были пройдены первые десятки километров - твердые граниты и базальты, и вот уже капсула промчалась на максимальной скорости через границу Мохоровичича и вошла в огненную жидкость астеносферы. Обычный спуск в мантию на пароме занимал несколько суток, но капсуле с ее ограниченным ресурсом было нужно пройти весь этот путь за считанные часы. Капитан парома мог выбирать наиболее благоприятный маршрут, ориентируясь на магматические течения и расположение погрузившихся в мантию литосферных обломков. Жестко связанная энергошнуром с поверхностью капсула практически не могла маневрировать. Оставалось надеяться, что на пути ее молниеносного падения не окажется зон нестабильности, угрожающих разрывом шнура. Именно на этот случай де Сильва и должен был посылать вслед за капсулой автоматические зонды для поддержания канала.
      Пришедший по шнуру модулированный сигнал сообщил об отправке первого из них. Брок был в четырехстах километрах от Поверхности. Летел бы вверх - уже космос, вакуум и абсолютный ноль. А здесь за бортом - две тысячи кельвинов и триста тысяч атмосфер. При такой температуре и давлении жидкий оливиновый расплав астеносферы перерождался в вязкие и густые шпинельные массы пояса Голицына. Интересно было бы поглядеть на это вживую - как зеленоватый оливин становится пурпурно-черной шпинелью. Впрочем, едва ли человеческий глаз смог бы воспринять это в привычных цветах. Еще полтораста километров - и новый фазовый переход, ниже которого шпинель превращалась в перовскит - что-то вроде расплавленного стекла с твердостью алмаза. Впрочем, это были лишь только легкие шлаки над жидким металлом земного ядра. Пока спуск проходил просто замечательно, де Сильва передавал, что подкрепил энергоколодец между капсулой и поверхностью еще одним промежуточным зондом.
      Над головой было уже две тысячи километров, капсула продолжала быстро спускаться в нижние, гораздо более плотные и малоподвижные слои мантии. Брок отправил наверх короткий отчет с сообщением о состоянии магматической активности. Магма была спокойна, сильных конвекционных течений в районе спуска не наблюдалось, сделанный накануне по данным сейсморазведки благоприятный прогноз вполне оправдывался. Однако перед дальнейшим спуском Брок решил остановиться. Он только сейчас заметил, что со времени старта прошло уже семь часов. Хорошо было бы отдохнуть, перекусить, а заодно и подождать, пока подойдут запускаемые следом автоматические зонды. Идти дальше без надежной связи с поверхностью было бы крайне необдуманно. Обычно на пароме, вставшем у пограничного с Ядром слоя, регулировкой уходящего вниз канала занималась целая бригада оперативников. Не всегда помогало и это. В 69-м при втором спуске в Ядро Лысенко и Попова шнур был разорван и капсула потеряна... Удастся ли удержать канал де Сильва, с дистанции почти в три тысячи километров от рубежа Гутенберга?
      Постепенно снизив скорость спуска до допустимого минимума, Брок принялся за обед. Выдавил из тюбика рыбного паштета. Да, это не лангусты под острым соусом, которыми он лакомился с Таей в Хуай-Цилине. Взял второй тюбик, стал подбрасывать его в руке. Интересно, это из-за отрицательного ускорения или он действительно стал тяжелее? Капсула приблизилась к точке гравитационного максимума. Впрочем, по сравнению с поверхностью сила тяжести здесь увеличилась всего на одну десятую. Глубже, в Ядре, с гравитацией всё будет гораздо интересней. Брок не заметил, как задремал, подперев голову рукой.
      Ему опять приснился тот день, пятнадцать лет назад, когда он вместе с другими курсантами ареологического кружка приехал в Кайену - проситься на Марс. Тогда тоже было великое противостояние, и юный Виль, как и все, бредил марсианским бледно-лимонным небом и пустынями цвета обожженной глины. Накануне всю ночь курсанты пробыли на набережной, ждали повторяющегося каждый час великолепного зрелища - стартующей с Куру ракеты, которая чертила огненную спицу над океаном, уносясь к черному небу, где низко, казалось, совсем рядом, сиял красной горошиной Марс. Брок был уверен, что его обязательно возьмут строить первые марсианские города, в кружке он был среди первых... Но, наверное, сказалась бессонная ночь. На центрифуге ему стало плохо, поэтому до теоретических экзаменов его просто не допустили. Во сне Брок вновь почувствовал гложущие сердце тоску и отчаяние. Он снова уходил, глотая слезы, по горячим плитам из Ариан-центра, раздавленный центрифугой и своим горем, обещая себе показать, показать им всем...
      Проснулся от боли в затекшей руке. Не сразу вспомнил, где он - гладкие округлые стены, блеск приборов... Пока он спал, подошел промежуточный зонд-ретранслятор. Встал сверху всего в нескольких километрах, подкрепляя энергоканал с поверхности. Теперь можно было продолжать двигаться к Ядру. Брок вновь стал набирать скорость, но осторожно - впереди был рубеж Гутенберга. Капсулу заметно тряхнуло, потом еще и еще... Фазовый переход, чистая диалектика, постепенный баротермический рост дает скачкообразное изменение физических свойств среды. Несколько раз казалось, что капсулу вот-вот вынесет из энергоканала, но Броку удавалось подправлять боковой дрейф. Еще несколько напряженных минут, и мир вокруг кардинально изменился.
      Верхние слои внешнего ядра трансмантийщики называли Адом не только из-за скверного характера этой активной и непредсказуемой стихии. За бортом бурлила кипящая сера, чуть разбавленная железом и никелем. Температура расплава достигала пяти тысяч кельвинов! Это даже не сказочный котел для грешников. Примерно столько градусов имеет разреженная плазма на поверхности Солнца, но здесь серные потоки сдавлены до плотности свинца. И вот в этих раскаленных до звездных температур недрах Земли оказалась ничтожная капля белковой жизни, пробираясь всё дальше в сторону центра... Но маленькая капсула была лишь кончиком, остриём луча колоссальной концентрированной энергии, посланной человечеством в ядро Земли. Собственно, что ему окружающее пекло - отгороженная от внешней среды мощным силовым полем капсула могла бы проникнуть даже в Солнце, даже в антиматерию! Но энергозатраты на пребывании в Ядре были действительно фантастические. Энергошнур работал на полную мощность. Помимо поддержания защитного кокона, нужно было еще забирать энергию обратно, для охлаждения.
      Многие крупные геофизики не пожалели бы несколько лет жизни, лишь бы очутиться в жидком внешнем ядре. Но Брок уже бывал здесь, он стремился дальше, к внутреннему ядру. Снаружи происходило по-настоящему фантастические вещи. Серные слои остались далеко наверху, вокруг бушевал невидимыми штормами и течениями сверхплотный металлический океан, порождая радиационные и магнитные бури. Гравитометры показывали быстрое падение силы тяжести; Брок чувствовал эйфорию от наставшей приятной легкости. Он уже преодолел глубину, которой достиг в прошлый раз. В самое ближайшее время капсула должна была пересечь границу Лемана между внешним и внутренним ядром. К поверхности по энергоканалу ушло короткое сообщение для де Сильвы. Сейчас человек преодолеет еще один рубеж, поставленный перед ним природой!
      Сверху неожиданно пришел приказ возвращаться.. Неужели у Карлоса сдали нервы? Брок не стал отвечать, лишь подтвердил получение и прервал модулированную связь. Теперь управление капсулой было полностью на нем. Судя по приборам, он уже был во внутреннем ядре! Скорость капсулы резко снизилась... Столкнувшись с совершенно неизвестными характеристиками среды, анализаторы варьировали программы настройки силового поля, предостерегая пилота от поспешных действий. Но Брок не мог долго ждать. Спуск продолжался уже двенадцать часов, а впереди была еще основная работа и возвращение назад. Он двинулся вперед, стараясь зафиксировать глазами весь оркестр приборов, свести из их парадоксальных, взаимопротиворечащих показателей единую картину новооткрытого мира. Возможно, тот смешной журналист снова оказался прав. Чтобы понять Ядро, надо почувствовать его, буквально взглянуть на него собственными глазами. Технически это вполне выполнимо. Можно, в сущности, спускаться вообще без оболочки, в одном силовом поле. Но хватит ли у него мужества видеть вокруг, на расстоянии вытянутой руки, рдеющие немыслимым жаром внутренности Земли? После минутного мечтания Брок вновь вернулся к напряженной работе. Вместо решения старых задачи, которые он так надеялся здесь обрести, возникали новые загадки, новые вопросы. В его воображение вспыхивали удивительные идеи, рождались невыразимо прекрасные гипотезы... Он шел к источнику ответов, а увидел перед собой бескрайнее море поиска, по которому можно было плыть дальше в любую сторону, плыть в бесконечность...
      Сюда надо было приходить вновь и вновь, меняя перед лицом новых открытий ветошь старых представлений. И ветошь старых приборов, которые теперь могли лишь давать отрицательные характеристики - чем внутреннее ядро не является. Оно не было ни кристаллическим, ни аморфным, ни плазменным, ни газообразным. Этому не было привычных названий. Но что оно на самом деле? В шести тысячах километрах от поверхности крайности соединялись воедино - кристалл и газ, сверхтяжелые и сверхлегкие элементы, исчезающая гравитация и нарастающие до предела давление и температура этой странной, удивительной среды. Возможно, в глубочайших недрах Земли сохранилось то самое первозданное звездное вещество, с которого начиналась Солнечная система... Собственно, для первого раза и хватит. Данные приборов легли в память анализаторов, образцы нашли себе место в силовых ампулах. Разве что... Были гипотезы о существовании еще одного, совсем крохотного центрального ядрышка, что-то вроде десятикилометровой сферы из урана или тория - естественный реактор, ответственный за инверсию глобального магнитного поля. К нему надо если не подойти, то хотя бы прощупать. В азарте Брок буквально летал по своей тесной кабине от одного датчика к другому, благо вес снизился раз в тридцать. Интересно, дождется он полной невесомости?
      Глаза ослепила вспышка тревожной сигнализации. Потеря питающего канала! Брок рванул к пульту, начал спиралеобразное боковое движение капсулы, чтобы отыскать сдвинувшийся энерголуч. Полно, боковое ли? Какие тут могут быть ориентиры? Проклятье! Минута без внешней поддержки! Броку показалось, что становится жарче. Ну нет! Если бы аварийная система отказала, тут уже было бы десять тысяч кельвинов и три миллиона атмосфер. Защитный кокон держится на внутренних резервах. Ну, а снижать ради щита охлаждение кабины автоматы не будут - слишком ничтожный выигрыш. Две минуты без внешней поддержки! Где же этот канал? Связь пропала вместе с ним! Сейсмопередатчик! Дважды проклятье! В этой трижды проклятой непредсказуемой среде с сейсмоволнами творится что-то невообразимое. Его не услышат. Брок в ярости стукнул по передатчику, инерция подбросила его вверх, впечатав головой в низкий купол кабины. Невесомость! Проклятье, хуже чем в космосе! Не увидеть! Не докричаться!
      Кажется, только сейчас Брок до конца поверил, что там, за бортом, не абстракция, не теоретическая модель среды с определенными параметрами, а реальная чудовищная раскаленная смерть. Неужели всё это происходит с ним?! С ним! Брок потянулся к кислородной маске, сделал несколько глотков. Паниковать, в общем-то рано. Де Сильва сейчас перенастраивает луч, сейчас он найдет капсулу, зацепит, тогда можно будет сразу наверх. Всё будет хорошо, завтра он уже будет вспоминать эти минуты со смехом... Смешно ведь. Четыре минуты без внешней поддержки! Странно, откуда течь? Прямо перед глазами плывут крошечные шарики какой-то жидкости. Сообразил - собственный пот, всё лицо мокрое, комбинезон прилип к телу. Пять минут без внешней поддержки! Отключил автомат. Всё!
      Канала наверх не будет... И его не будет. Очень скоро. Первыми при автономном статусе откажут системы охлаждения. Погруженному в раскаленную магму кораблю некуда сбрасывать проходящий через все щиты избыточный жар. На больших паромах он уходит в специальные массивные поглотители из сверхпроводников. Потом, после подъема, их с предосторожностями разряжают на поверхности. Иногда используют как энергостанции, небольшому поселку такого хватает на несколько лет. На капсуле тоже есть аварийные поглотители, на случай если откажет вывод по энергошнуру. Маленькие, не сравнить с теми, что на пароме. Но их можно сбрасывать в наружную среду, программируя на увод в сторону. У Брока таких мини-поглотителей три. Каждый работает по три часа. Итого девять часов жизни, точнее восемь часов пятьдесят две минуты...
      Писать прощальные письма? Всё равно наверху не прочтут. Разве что сам себе... Тая? Пожалуй, хорошо, что у них так заканчивается. Само собой всё разрешилось, без объяснений. Если чем и должен перед ней, искупит посмертно, всё же оставил героической вдовой... Родная коммуна? Что же, хоть какая, очередная достопримечательность, уголок памяти в местном интернате. Был там года два назад, хорошие ребята, хотя в глазах, конечно, читалась досада, что не космонавт пришел, всего лишь трансмантийщик... Кто еще? Люди... Человечество... Жил как все. Работал месяц на свою коммуну, месяц - на Мировой Совет, остальные десять месяцев в году - как хотел. Долгов, вроде, нет. Старался честно отработать ресурсы, что брал под свои исследования. Всегда ли получалось? Сколько всего ушло в этот раз? И результат нулевой. Не получит никто его данных, и будут потом о нем говорить - попусту, мол, капсулу с собой спалил, энергии море извел, а ее ведь с пользой можно было потратить...
      Как бы наверх всё же сообщить? Брок торопливо притянул себя к анализатору. Из внутреннего ядра модулированные сейсмосообщения до поверхности не доходят. Но если попробовать выбраться наверх, поближе к мантии. Он сократит аварийный запас и, тем самым, оставшееся у него время, но, возможно, сумеет передать информацию. Всё, на что он мог рассчитывать. Брок задал программу автопилоту и приступил к составлению последнего отчета. Ускорение прижало его к креслу, капсула начала путь наверх, к поверхности, до которой не было шанса добраться.
      
      Дело было не в канале. Де Сильва делал всё, что мог, для устойчивой работы шнура. Однако потребление энергоколодца превышало любые нормы. Излучатели работали на последнем пределе. Колебания в Единой сети вызвали беспокойство в австралийских коммунах. В Типперери вылетели аварийные бригады. Поскольку столь энергозатратные устройства оказались заняты обеспечением работ с участием человека, об их остановке речь, конечно, не шла. Наоборот, де Сильва получил необходимые резервы из зонального фонда. Впрочем, Сиднейский, а скоро и Мировой Советы потребовали от де Сильвы прекращения несанкционированного эксперимента и скорейшего подъема Брока на поверхность. Однако тот, как известно, не ответил на приказ и полностью взял на себя управление капсулой, продолжая погружение.
      Между тем, функционирование сверхмощного и сверхглубокого энергоколодца дестабилизировало тектоническую ситуацию на всей Австралийской платформе. Стало трясти даже в Новой Зеландии. На полигоне в Типперери ситуация принимала всё более угрожающий характер. В непосредственной близости от устья колодца толчки шли с нарастающей амплитудой. Часть мощностей полигона была переключена на создание защитного поля. Тем не менее, после очередного сейсмоудара в Типперери произошла катастрофа невиданного с Обнуления масштаба. Сначала из лавоотводов, вышибая вулканические пробки, ударили мощнейшие выбросы, так что на месте полигона заклубилась, вырастая до неба, огненно-черная туча, пронизанная грозовыми разрядами.
      Несмотря на выбросы внутреннее напряжение под полигоном продолжало расти. Снизу продолжало бить и бить чудовищными ударами, со страшной силой вздыбливая, поднимая куполом поверхность, прорываясь сквозь нее наружу, будто в расплату за дерзновение человека проникнуть в скрытые от него земные глубины. Одна за другой рухнули башни излучателей, их падения сопровождались вспышками, которые слепили наблюдавших за катаклизмом даже сквозь завесу пепла на расстоянии десятков километров. По пустыне тяжелым катком пронеслись ударные волны. Энергоканал был потерян, пропала связь и с капсулой, и с промежуточными зондами. На месте полигона зиял новорожденный кратер, в котором лучезарно сияло, вспухало и пузырилось раскаленными газами, толкалось в тесные берега озеро поднявшейся к поверхности магмы. Были немедленно приняты меры к доставке и установке новых излучателей. Готовились к спуску новые зонды-автоматы, взамен пропавших. Серьезно пострадавший при взрыве начальник полигона де Сильва отказался покидать свой пост, оказывая аварийным бригадам консультационную помощь. Однако было ясно, что восстановление энергоканала займет недопустимо много времени. Мировой Совет дал указание на отправку к Ядру спасательной экспедиции.
      
      Силюру не удалось попасть на борт парома "Файр Ривер", который направили на помощь капсуле, терпящей бедствие в центре Земли. Единственное, что сумел неутомимый журналист - прорваться на авиетке к стартовой площадке, откуда уходил корабль. Пилотируя легкую авиетку, Силюр одновременно диктовал очередную статью своего успевшего прогреметь в сети цикла "Антикосмос". События разворачивались прямо как по заказу. Если бы еще все понимали значимость их надлежащего освещения... А то иногда - настоящие гонения на свободу слова... Просто минусовые годы какие-то!
      Журналист пролетел, ничего не заметив, над стартовой позицией - маленькой башенкой в центре застывшего лавового поля. Эта башенка была подъемником тяжелого литосферного пенетратора "Святогор", носителя "Файр Ривер". Когда последние члены экспедиции спустились вниз, а доставивший их мобиль торопливо отъехал на безопасное расстояние, хребты Порт-Мохо содрогнулись от тысячекратно усиленного громового раската. От неожиданности Силюр потерял управление, и его авиетка с полминуты беспомощно порхала, пока не включился автопилот. Между тем, раскат следовал за раскатом, на черном лавовом поле разверзлась сеть глубоких трещин, вверх вместе с пылью густо взлетали камни и даже крупные обломки. Носивший имя древнего русского богатыря, которого из-за тяжести не держала земля, гигант "Святогор" только шевельнулся в своем каменном ложе, а уже казалось, что рушатся окрестные горы. В разломах вскипела, поднимаясь огненными кружевами, цветная магма, в ней, заливавшей всё большее пространства, поплыли, закружились, истончаясь, лавовые корки. Потом внизу что-то глухо ухнуло, выбив наверх фонтан липких на вид пылающих брызг, которые разлетелись вокруг провала, продолжая рдяно гореть на каменистой почве. Силюр с замиранием сердца смотрел, как в бушующем под ним огненном пространстве возникла тяжело кружащаяся воронка, в самом ее центре, как показалось журналисту, блеснуло что-то металлическое. Потом стенки воронки сокрушительно схлопнулись, выбив вверх высочайший гейзер жидкого огня. Увидев устремившийся прямо к нему магматический выброс, Силюр второй раз потерял управление, но на полпути к авиетке огненная жижа встретила невидимую преграду и растеклась по куполу силового поля, включенному над стартовой площадкой. Сообразив, что он в безопасности, журналист принялся вновь кружить над кипящим лавовым котлом, старясь отобразить его во всех подробностях, жалея только, что не мог снять сам корабль, так впечатляюще ушедший в горячие земные недра.
      
      - Всё, нет никаких шансов! - молоденький штурман печально покачал головой. - Уже десять часов, как у него полностью закончилась энергия. Мы не сможем найти даже следов...
      - На корабле только я решаю - есть шансы или нет! - строго сказал капитан Зегерс, покосившись на Таю. Та застыла с потемневшим лицом у сейсмолокатора.
      - Продолжаем снижение! Все резервные мощности на сенсоры.
      - Вновь этот сигнал! - голос Таи срывался. - Идет из внутреннего ядра, но близко, совсем рядом с границей Лемана. Явно искусственный, только слабый, очень слабый и деформированный какой-то... Не дешифруется, не могу взять пеленг. Присутствует, вроде бы, стандартный позывной, но словно его растянули... Повторяется каждые сорок семь минут. Непонятный цикл...
      - Может, глубинное эхо, - задумчиво произнес штурман. - Там, наверное, композитные слои, сигнал отражается многократно. Капсула сгорела, а волны от нее гуляют...
      - Отставить! - капитан в возбуждении вскочил с кресла. - Так, сообщение на "Святогор" - приступить к совместной пеленгации объекта во внутреннем ядре! Капсулы в шлюзовые камеры! Пилотам готовность! Продолжать снижение!
      Для надежной пеленгации в глубинных слоях требовалось два разнесенных сейсмолокатора. Однако принять участие в спасательной экспедиции смог только один паром - "Файр Ривер". Второй - "Саламандер" - совсем недавно вернулся из предыдущего рейса и требовал послеходового ремонта. Положение спас капитан Ваганян, командир пенетратора "Святогор". Сбросив "Файр Ривер" на границе Мохо, Ваганян рискнул повести свой неприспособленный для глубинных погружений корабль дальше в мантию. Для этого "Святогор" воспользовался одним из громадных фрагментов материковой коры, вертикально погрузившимся почти до самого Ядра. Продолжая свой путь внутри более холодной породы, "Святогор" вместе с "Файр Ривер" вел сейсмическую разведку, обеспечивая точность пеленгации.
      - Вижу! Вижу! - радостно завопила Тая. - Принимаю сигнал! Это Брок! Его капсула! Теперь сигнал дешифруется. Он уже поднялся во внешнее ядро. Передает информацию по химическому составу...
      - Не может быть! - штурман недоверчиво взирал на экран. - Он бы не смог продержаться столько времени! Или там что, нейтральная среда была какая-то?
      - "Святогор" дает пеленг! - выкрик с поста сейсмосвязи. - Желает удачи!
      Капитан Зегерс вышел на середину мостика, дернул себя, что есть силы, за шкиперскую бородку и рявкнул во всю мощь глотки:
      - Капсулы в магму! Человек за бортом!
      
      Когда он добрался до нижней границы внешнего ядра, у Брока оставалось где-то половина последнего поглотителя. Но отсюда сейсмосигналы уже могли в принципе дойти до поверхности. Он велел автомату крутить модулированное сообщение непрерывно, не обращая внимания на расход энергии. Может кто-нибудь и услышит... На ответное сообщение вначале не обратил внимания. Галлюцинации, здесь никого сейчас не должно быть. Даже если решат сразу отправить помощь, она опоздает часов на десять. Сигнал повторялся. В конце-концов, что он теряет? Еще немного энергии, пару минут жизни... Брок включил сейсмолокатор. Невероятно! Сверху, прямо над ним, во внешнее ядро опускался паром, а от парома летели две капсулы, протягивая вниз, к Броку, энергошнур. Только когда погасла аварийная сигнализация, и бортовой автомат удовлетворенно объявил, что внешний канал восстановлен, только тогда Брок окончательно поверил в реальность происходящего. Через всё внешнее ядро от парома к его капсуле теперь спускался энергоколодец, надежно поддерживаемый двумя другими капсулами-ретрансляторами. Брок закрыл глаза, но не мог заснуть. Слишком страшно было бы потерять это чудо спасения, вдруг снова проснуться на краю гибели...
      Капсулы одну за другой втянули в шлюзовую камеру "Файр Ривер". Брок еле нашел в себе силы откинуть заслонки, выйти наружу. Сделав пару шагов, обернулся. Рядом с двумя другими, обычными, его капсула поражала цветом наружной оболочки. Она стала почти зеркальной, гротескно отражая фигуры стоящих перед ней трансмантийщиков. Брок пошатнулся, теряя равновесие. Его подхватили подбежавшие пилоты. За их спинами мелькало встревоженное лицо Таи.
      - Вы загрузили мою информацию? - спросил Брок у оказавшегося рядом капитана. - Проверьте, могут быть сбои. Я дублировал записи на металлографику, но после обшивки ничего нельзя исключать... И как вам удалось подоспеть так быстро?
      - Скажите лучше, как вам удалось столько продержаться? - обычно холодный голос Зегерса было не узнать, надо же, расчувствовался. - Я вами поражаюсь, Виль, выдержать двое суток в капсуле, из них почти сутки - без внешнего канала!
      - Так! - Брок резко остановился, вырываясь из поддерживающих его рук. - Быстро скажите, кто-нибудь, корабельное время и какая сейчас дата?
      - Восемь семнадцать. Двадцать третье мая, - слегка обиженно произнес Зегерс.
      - Опечатайте мой хронометр! У меня двадцать один ноль пять вчерашнего дня. Вы понимаете, во внутреннем ядре время идет медленнее!
      
      Ко времени завершения обратного путешествия к поверхности Брок успел отойти от радости возвращения к жизни. Приходило время расплаты. На "Файр Ривер" его старались особенно не беспокоить, но даже в санитарном блоке, куда поместили Брока, ему пришлось отвечать по модулированной связи на вопросы членов следственной комиссии по событиям в Типперери. Их интересовали, прежде всего, причины землетрясений и вулканического выброса. Брок признал, что прорыв магмы, очевидно, стал следствием экспериментального запуска энергошнура с поверхности и на максимальную глубину. Естественно возникал вопрос об ответственности за подобный эксперимент, едва не приведший к человеческим жертвам. Стараясь, по возможности, выгородить де Сильва, Брок понимал - скорее всего, от практической геофизики его отстранят навсегда. Даже если таковая останется, а не перебазируется полностью на Марс. Брок совсем не удивился, обнаружив после подъема при выходе из люка комиссара Дунаева, который, дожидаясь его, терпеливо поджаривался на навесных мостках, протянутых к подъемнику "Святогора" над еще неостывшим лавовым полем.
      - Следуйте за мной! - бросил Дунаев, направляясь в сторону своей трифибии. Брок только успел кивком попрощаться с Таей и остальными. Вокруг него будто образовалось пустое пространство. Только раз навстречу бросился толстый усатый журналист, рискнувший даже вступить с Дунаевым в рукопашную. Эта неожиданная атака, похоже, окончательно, вывела марсианского комиссара из душевного равновесия.
      Взлетев, они резко набрали скорость, выходя на суборбиту. Небо вокруг стало черным. Достигнув максимальной высоты, машина пошла вниз, чтобы потом отскочить, как камешек от воды, от плотных слоев атмосферы. После первого такого "блинчика" Дунаев обернулся к бледному Броку, который еле-еле справлялся с тошнотой. Поймав насмешливо-презрительный взгляд марсианина, Брок тут же улыбнулся и стал с интересом разглядывать Землю с высоты пары сотен километров. Не дождется! Подумаешь, космонавт! Хорошо тебе тут в ионосфере порхать, попробуй в сжатом металле поплавать... Они держали курс на северо-запад. Когда над Каспийским морем машина стала снижаться, у Брока неприятно засосало под ложечкой. Приземлятся они, судя по всему, в Валдайской коммуне, которой в этом полугодии пришла очередь принимать у себя Мировой Совет. Да, похоже, простым отстранением дело не обойдется. Не будет Мировой Совет заниматься такой мелочью. Дело пахнет трибуналом.
      Трифибия опустилась на гладь большого озера. Тут даже толкового ракетодрома нет! Мобильные постройки служб Мирового Совета плотно окружали маленький уютный городок - центр здешней коммуны. Бедные валдайцы! Впрочем, все время пребывания здесь Совета зачтется им как работа на человечество - на шесть лет вперед! Протолкавшись между однообразных строений, Дунаев привел Брока к обычному на первый взгляд модулю. Впрочем, внутри он показался больше, чем снаружи - так плотно был нашпигован системами связи, вплоть, кажется, до межпланетной сверхсветовой. Что странно, в доме им никто не встретился. Дунаев коротко доложил в селектор на массивной двери, открыл ее и сделал приглашающий жест.
      Брок вошел и замер, увидев напротив за столом грузного человека с абсолютно лысой головой, но кустистыми бровями. Вот оно как! Тут, пожалуй, будет что-то побольше трибунала... Показательное порицание? За что же ...
      Сидевший за столом смотрел на Брока внимательно, но, как ни странно, кажется, благодушно.
      - Товарищ Болингброк...
      - Брок, просто Брок, - растерянно поправил он. - Болингброком меня только в интернате звали, когда выговор хотели объявить.
      - Вообще-то следовал бы вам выговор. Записку с особым мнением отправили, а ответа не дождались. Да, признаю, я немного задержался. Виноват. Но ведь могли бы отнестись с уважением...
      - Товарищ Агран!
      - Ладно, товарищ Брок, забудем прошлые обиды. Основную вину за Типперери я взял на себя. Трибунал обязал всех нас восполнить ущерб за счет усиления основной работы. Так что готовьтесь, спать не придется! Большую Марсианскую программу мы будем срочно корректировать. Планетологическому институту рекомендовано оставить на Земле часть тяжелых систем, необходимых для продолжения исследований. Только осторожно, а то австралийцы жалуются. Геофизический центр в Порт-Мохо теперь лично на вас. Вместе с персональной ответственностью. Конкретные предложения доложите сегодня вечером в Научном комитете. До встречи!
      Брок будто на крыльях вылетел из кабинета главы Мирового Совета. Через пару минут к бессменному председателю Земли заглянул комиссар Дунаев, уселся в кресло напротив.
      - Сказали бы, не поверил... Из-за одного какого-то выскочки перекраивать выверенную программу. Странно даже, что ты вообще отреагировал.
      Агран хитро прищурился:
      - Много ты вспомнишь в последнее время случаев, когда кто-то вот так противоречил общему мнению? Поневоле научишься обращать внимание на любое аргументированное возражение. Вот, что меня беспокоит! А парень был прав...
      - В чем прав-то?! - раздосадовано выкрикнул Дунаев. - Что нам толку в Земле опять копаться, если все работы у нас будут на Марсе? Теперь мне думать, как с половиной мощностей шахты строить. Ты же мне сроки не подвинешь!
      - Прав в том, - устало заговорил Агран, - что мыслит не сегодняшним днем, как мы с тобой, а завтрашним. Ты хоть понял, чем он занимается? Планетарным магнитным полем! Допустим, этот Брок действительно объяснит, почему на Земле оно есть, а на Марсе нет. И что сделать, чтобы марсианское поле наладить. Понимаешь, что это значит?
      Дунаев нервно забарабанил пальцами по столешнице. Агран смотрел на него с победным видом:
      - Вижу, теперь понял, когда носом ткнули! Есть гипотеза, что Марс атмосферу потерял, когда у него исчезло магнитное поле. Солнечным ветром весь воздух сдуло. Вернем поле - будет снова атмосфера. Мы же Марс во вторую Землю сможем превратить лет через сто! Так что ты у себя с шахтами - не очень... Для Венеры прибереги, да и там, может, лет через двести природу подправим.
      - Завтрашним днем, говоришь, мыслит, - Дунаев набычился. - А, по-моему, этот субъект как раз из дня вчерашнего. Индивидуалист, позёр... Дескать, ничего не знаю, было бы мне хорошо! Не ради того, чтобы на Марсе яблони цвели, он в ядро лазил - славу себе из-под земли достать хотел. Поэтому, если надо, давай всю эту геофизику на месте оставим. Но Брока оттуда - непременно убрать!
      Агран вздохнул, тяжело откинулся на спинку скрипнувшего кресла:
      - Друг, какое оно будет, завтра? Почему ты думаешь, что завтра останется похожим на сегодня? Вполне возможно, в чем-то оно напомнит вчера... Могу только обещать - завтра тебе не понравится. Мы стараемся работать на завтра, но это будет не наше с тобой время... Я увидел в Броке огонь, который сегодня встретишь далеко не в каждом. Этот огонь ведет его вперед, к его цели. И это - звездный огонь, такой же, как тот, что он открыл внутри нашей Земли. Это огонь жизни, потому что, лишившись его, можно лишь мертво существовать. Так же как мертв сейчас Марс, ядро которого утратило свою магнитную силу вместе с огненным движением. Чтобы мы продолжали жить дальше, жить, как люди, не как мертвые куклы, нам мало раздуть снова внутренний огонь на Марсе, нам надо распространить звездный огонь внутри человечества!
      
      В вечерний час Брок и Тая стояли на берегу океана.
      - Ты всё-таки решила? - спросил он.
      - Да, завтра улетаю на Марс... Прости, Брок, такова жизнь. Нельзя получить всё сразу, что-то обязательно теряешь.
      Вдали показался маленький шаттл. Он быстро снижался, гоня под собой волны. Пронизанный лучами вечернего солнца выхлоп его ракетных двигателей казался почему-то ярко алым... Шаттл приблизился, зависнув прямо перед ними. Неожиданно Брок понял, что выхлоп действительно алого цвета. Шаттл выключил моторы и плюхнулся вниз, закачавшись на поверхности воды. Из люка выглянул знакомый по "Файр Ривер" чернявый парень, белозубо улыбнулся, махнул рукой.
      - Прощай!
      Тая вошла в море и порывистыми гребками поплыла к шаттлу. Брок отвернулся, побрел прочь, под ногами шуршал песок. В его голове вспыхивали светлячки новых формул.

    2


    Долоев В. Смотрите на пыль в небесах   994   "Рассказ" Фантастика

    
    		
    		

    3


    Харченко А.В. Расчёт по времени   989   "Рассказ" Проза, Фантастика


      -- Расчёт по времени
       Сквозь тьму и болезненную дрожь коротким острым лучиком вернулось сознание. Память шаг за шагом вступала в свои права, отвоёвывая у бездны право мыслить и проявлять волю. Под открытые веки пробился яркий свет, уверенно выхвативший из мглы многочисленные образы живого, полнокровного бытия.
       Превозмогая уходящую боль, Фоминых спустил ноги на пол и сел, опираясь на кушетку руками. Он явно был в больничной палате -- хорошо оборудованной, быть может, даже кремлёвской. Пожилой доктор-азиат, стоявший в углу палаты, мыл руки. Аппетитная медсестричка с тёмной кожей и эффектными золотистыми волосами, до странности напоминавшая фотографический негатив, раскладывала на маленьком столике какие-то непонятные инструменты, соединённые шнурами с плоским, как доска, телевизорным аппаратом.
       Должно быть, в спецклинику попасть угораздило, мельком подумал Фоминых. Это ж надо -- с Индигирки, да в Москву! Впрочем, это могло кончиться не самым лучшим образом. Следовало быть настороже и следить хорошенько за всем происходящим. А в первую очередь, конечно -- за самим собой.
       -- Я в Москве? -- спросил он.
       Сестричка-негатив отрицательно покачала головой.
       -- Вы на Кавказе, -- сказал доктор, закончивший мыть руки. -- В специальном санатории.
       Фоминых много слышал про этот специальный санаторий. У него отлегло от сердца. Ничего страшного, многие там бывали, и не раз. Ничего страшного!
       Он ещё раз осмотрелся вокруг -- уже с законным любопытством. Медицина обустроилась в этой комнате всерьёз и надолго. Цветные телевизорные экраны -- диво дивное! -- пестрящие рядами непонятных цифр и букв, усеивали стены. Окно выглядело полупрозрачным, коричневым, но за ним отчётливо угадывались освещённые ярким солнцем купы магнолий и далёкие силуэты гор. Даже больницей в этой комнате совершенно не пахло. Пахло шиповником.
       -- Мне бы по начальству доложиться, -- неуверенно сказал Фоминых. -- Я, похоже, гада упустил. Там, на Индигирке. Ушёл он, гад!
       Сказал -- и охнул: так сильно, ёкающе, ударил под самые печёнки страх. А что если про его провал просто не узнали? Лечили в спецсанатории, думали -- герой, а тут на самом деле такое гадство! Да, капитан Фоминых, провалиться под лёд Индигирки -- это были ещё мелочи, почти курорт, если вдуматься. Настоящие неприятности ждут тебя впереди.
       -- Боюсь, вам ещё рано выходить, -- спокойно сказал доктор. -- И в любом случае, доложить что бы то ни было вам вряд ли удастся.
       Страх прихватил так, что дышать стало больно. Всё-таки это арест! Он, Фоминых, хорошо знал, как делаются такие вещи. К генералу Бессонову, бывшему командарму, был в больнице приставлен такой же "персонал" -- внимательный, но настойчивый, как сказал тогдашний руководитель отдела Яремный. Правда, Бессонов был большой шишкой, в случае с ним приходилось ещё считаться с умонастроениями "старой армии" - так в органах называли военачальников, прошедших школу гражданской войны, успевших при жизни побывать легендой. Бессонова не стали даже допрашивать, его просто связали и задушили ночью, а уже после смерти вставили в первое попавшееся дело -- благо, никаких доказательств его невиновности уже никто не смог бы и не захотел бы предъявлять. Но Бессонов был птицей высокого полёта, а он, Фоминых? Конечно, капитан МГБ -- это сейчас много, да и одиннадцать лет послужного списка в органах так или иначе идут в зачёт. Фоминых -- проверенный, опытный кадр. Если б не война -- сидеть бы ему сейчас в Москве, в управлении, а то и где повыше. Но с началом войны Москва стала местом слишком горячим, охотников подставляться под пули и бомбы нашлось много и без Фоминых, и перевод на далёкую сибирскую реку стал для его карьеры настоящим спасением. Пусть пацаны, призванные по комсомольскому набору, ловят шпионов и вредителей на фронте. Пусть они даже получают за это награды и чины, пусть! После войны всё встанет на свои места, вознесшиеся не по месту получат всё причитающееся, а старые кадры есть старые кадры -- их место на главном фронте борьбы, на фронте внутреннем. С этим не справится никто, здесь нужен особый взгляд, особый род бдительности, если угодно...
       Неужели всему конец? И всё из-за этой сволочи Демьянова! Надо было прислушаться к тому, что говорили о нём в лагере: политкаторжанин, мол, ещё при царе бежал точно с тех же мест, знает тундру, свободно говорит по-якутски и так далее. Так ведь весна же была, самое бескормное время, только дурак в такое время в тундру побежит. А он побежал, гад! И сам навернулся, и меня под монастырь подвёл теперь, сволочь, мразь проклятая...
       Фоминых сам не заметил, как заплакал от жалости к себе -- заплакал мелкими, злыми слезами. Светловолосая сестричка подала ему мокрую салфетку из невиданной мягкой ткани. Доктор деликатно отвернулся, глядя в угол палаты. Эх, врезать бы тебе сейчас пистолетом промеж ушей, подумал Фоминых. Смачно врезать, с толком, так, чтобы рукоятка нагана смяла кости и вошла в мягкий мозг, выдавливая наружу осколки черепа...
       -- Не надо расстраиваться, -- мягким голосом сказала медсестра с тем же, что у доктора, странным акцентом (кавказским, быть может). -- Всё это уже в прошлом.
       Да, подумал Фоминых, для меня теперь всё в прошлом. Спецпаёк, такси, рестораны, командировки, бравый взгляд подчинённых, строгая мягкость начальства, полковники и генералы, первыми отдающие честь в поездах и на улицах при появлении капитана в погонах с малиновой выпушкой... Всё это в прошлом! А в будущем... в будущем теперь... Лучше даже не думать об этом.
       -- И куда меня теперь? -- спросил Фоминых. -- В особую?
       -- Вы и так были в особой палате, -- ответил врач-азиат. -- А сейчас вам как раз надо бы пройтись. Мы специально привели вас в чувство, чтобы вы начали двигаться. Иначе кровь застоится в сердце, а это чревато. Рида поможет вам сегодня на вашей первой прогулке.
       Девушка с тёмной кожей помогла капитану встать. Голова сильно кружилась, на груди точно слон сидел -- такое ощущение не раз бывало в последние годы после хорошей попойки. Ему подали нечто вроде трости -- слегка пружинившую металлическую палку, опиравшуюся на четыре смешных ножки. С помощью этой трости Фоминых прошёл за ширму в углу комнаты; здесь на полке лежала спортивная одежда -- штаны и рубашка из тонкой однотонной ткани, с немыслимо яркими вставками, должно быть, американская помощь по ленд-лизу или немецкий трофей. Странные чёрно-белые часы на стене явно показывали два часа дня, но против короткой стрелки стояло число "11". Присмотревшись, Фоминых понял, что циферблат часов разделён не на двенадцать делений, а на двадцать четыре.
       -- Курева дадите? -- хриплым голосом спросил он.
       Медсестра развела руками.
       -- К сожалению, у нас не принято курить, -- сказала она.
       Тогда Фоминых опустился на маленький стульчик и вновь заплакал.
       Демьянов, Демьянов, подумал он сквозь слёзы. Какая же ты сука. Демьянов! Не мог ты, гад, взять и сдохнуть раньше, в лагере! И зачем только ты втравил меня в это дерьмо?!
      
       Девушка-негатив вывела капитана в садик, окружавший больничный корпус. На воздухе Фоминых чуть-чуть отпустило, и он огляделся. Вокруг цвели плодовые деревья, среди свежей листвы свисали над головой громкие сухие стручки прошлогодней акации. За низкой -- хоть сейчас перемахни и беги! -- оградой палисадника сбегала вниз под уклон разноцветная пешеходная дорожка. Вдалеке над горами стояла в облачной синеве колоссальная белая башня, напоминающая увеличенный до невообразимых размеров старинный маяк. Ниже башни мелкими радугами переливались силуэты каких-то металлических ферм, играя над горами в солнечном блеске.
       -- А это что такое, огромное? -- спросил Фоминых.
       -- Сахарная колонна, -- ответила сестричка, не спускавшая с него настороженных глаз.
       Капитан присвистнул.
       -- Она что, вся из сахара?
       Девушка улыбнулась.
       -- Она улавливает из верхних слоёв атмосферы углекислый газ, очищает его и делает из него сахар. Так, как это делают растения. Наша колонна даёт три тысячи тонн сахара в день. Это, конечно, совсем немного, но перекрывает выработку углекислоты нашим районом, так что мы можем гордиться чистотой воздуха. Опять же, наш сахар -- первосортный, пищевой, а большие сахарные генераторы на равнинах способны пока что производить только техническую сахарозу. Так что три тысячи тонн -- это очень неплохо.
       -- Сахар из воздуха? -- Как бы ни было плохо капитану, он явно заинтересовался. -- Американское, наверное, изобретение, а?
       -- Вот уж не помню, чьё, -- улыбнулась вновь медсестра. -- Я помню, что процесс изобрели Кетберн и Фригг, но вот кто они были по национальности... По-моему, всё-таки англичане, а не американцы.
       -- Один хрен, капиталисты вонючие, -- буркнул Фоминых. -- Американцы, англичане... Но технику, гады, делать умеют!
       -- Нет, -- сказала девушка, -- кажется, это было уже после.
       -- После чего? -- не понял Фоминых.
       -- После капитализма, конечно.
       Капитан резко повернулся.
       -- А что, капитализм кончился? Неужто мировая революция вышла, пока я тут в госпитале валялся? Вот так новость! И где же теперь наши?!
       -- Теперь везде наши, -- сказала медсестра.
       -- И в Вашингтоне? И в Лондоне? И в Дели тоже?
       -- И в Лондоне наши, и в Дели. А Вашингтона больше нет. Он сожжён атомной бомбой. Вы ведь знаете, что такое атомная бомба?
       -- Конечно, знаю, -- пожал плечами Фоминых. -- Это сверхбомба. Американцы бросили две таких штуки на Японию. А теперь, значит, сами получили в отместку, ха! Воображаю, как это было! Только люди глаза продирают, а тут им в репродукторы -- "Говорит Москва!". И, значит, всё про это дело...
       -- Не так всё это было, -- покачала головой девушка. -- Совсем не так.
       -- Но как-то же было! -- Фоминых вдруг почувствовал интерес к жизни. Засиделся я там, на Индигирке, подумал он, а тут вон какие события. Жизнь-то, небось, становится всё краше: и отстроились наверняка после войны, и "Елисеевский" теперь побогаче, и сахар вон прямо из воздуха гнать начали. А тут ещё и мировая революция! Эх, жалко, испортил мне Демьянов всю карьеру, а так бы надавил по знакомству на стаж, да и махнул куда-нибудь, где позападнее, поборолся б с остатками догнивающего строя! Зимянский вон в немецкой комендатуре после войны год работал, так, говорит, сам привёз добра три чемодана, да ещё у демобилизованных на спецпропускнике чего только не отобрал! А работа была бы выгодная и непыльная, в Европах к нашим методам ещё не привыкли, небось, там интеллигенция, там по кабачкам о политике треплются -- самый выгодный, по нашему времени, хлеб...
       Хотя как знать, подумал он, может, ещё и выкручусь. Так ведь тоже бывало: потреплют, страху нагонят и отпустят. Кадры есть кадры, кадры, как говорится, решают всё! Так бывало уже -- и после Ягоды, и после Ежова, и когда Лаврентий Палыч уступил Абакумову московское руководство. Сажали, снимали, даже методы воздействия применяли, бывало, а потом, глядишь, вернулся опять человек -- пусть на другое место, пусть с понижением даже, зато живёхонек, орлом глядится и даже держит кое-какой кураж. И то правильно! Наши хоть и выше всех стоят, а сверх меры зарываться тоже не след, неверно это! Всегда найдётся тот, кто поставлен над тобой, кто за тобой присмотрит повнимательней, а то ведь без такого подгляда ты враз совсем скотом сделаешься и всякий человеческий облик потеряешь!
       -- А что, сестричка, -- спросил Фоминых голосом, в котором вновь зазвучала надежда, -- долго я провалялся?
       -- Долго, -- ответила та, -- очень долго.
       -- Газеты б московские почитать за всё то время, -- попросил капитан с ноткой жалобы в голосе. -- Без газет у меня голова кругом идёт. Ещё хуже, чем без курева. Курс-то сейчас какой?
       -- Триста девять и три десятых. Я вам и так скажу, без газет, -- ответила, вновь улыбнувшись, негативная медсестра.
       Фоминых не понял.
       -- Чего -- три десятых?
       -- Триста девять и три десятых мегаватта энергии в пересчёте на трудовой час. А вы про какой курс спрашивали? Ах, да. Вы же не знаете ещё про мегаватты...
       -- Да бог с ними, с мегаваттами, пусть себе в лампочке горят! Я про политический курс. Основные задачи и так далее, понимаете? Ну, чтоб потом не опростоволоситься ненароком. Я ж вообще как младенец сейчас, если в смысле политграмоты. Неужто газетку нельзя? В лагере, и то газетку дают в библиотеке...
       -- С газетками у нас сейчас плохо, бумага в дефиците, -- возразила медсестра. -- А книги принесу, если хотите. Хоть сегодня вечером! Вам можно читать по часу в день, пока глаза не восстановятся, вот и читайте историческую литературу. Это будет очень полезно -- в смысле, как вы выражаетесь, политграмоты.
       -- Да на что мне эта беллетристика? Выдумают всё! Вы дайте партийную прессу! Или... -- Фоминых задумался. -- Вы меня на этом и поймать хотите? Ждёте, пока по безграмотности ляпну что-нибудь не то? Так я вам скажу так: я болел, нынешнего курса не знаю, но я всегда был и остаюсь верным последователем дела Ленина-Сталина! А больше я вопросов задавать никаких не буду, и о политике говорить не буду, понятно?! Если только партия прикажет, вот тогда и пойду выполнять свой долг до конца! И больше вы от меня ничего не дождётесь!
       Медсестра глубоко задумалась.
       -- Я плохо понимаю, о чём вы говорите, -- призналась она в конце концов. -- Очевидно, я как-то задела ваши убеждения; прошу простить меня за нескромность. Но газет у нас и в самом деле сейчас нет. Люди узнают новости по системе цифровой телевидеосвязи, а на бумаге издаются только литературные тексты, справочники и некоторые научные труды -- то есть, те книги, которые всегда может понадобиться взять с собой туда, где нет аппаратуры связи. Конечно же, если вы хотите просто узнать новости, вы можете устроиться поудобнее перед любым свободным терминалом -- слушайте и смотрите сколько угодно. Но вы попросили газету. И тут я в самом деле бессильна: для вас пришлось бы строить специальную типографию.
       -- А законы, программные документы? Речи вождей, в конце концов?
       -- Важные документы существуют в сетях, а законы, конечно же, изданы и на бумаге. Вы можете их изучить, если захотите. Правда, для этого нам придётся выучить наш язык -- насколько я знаю, переводов на русский для наших нормативных документов не существует. А вот в сетевом терминале автоматика предложит вам практически точный перевод любого заинтересовавшего вас текста.
       -- Постойте, постойте? Что значит "на нашем языке"? Мы что, не в Советском Союзе?! Я попал за границу?! Или мы... в Грузии?
       -- Мы с той стороны Кавказа, которая принадлежала когда-то русским, -- поправила девушка. -- Но уже очень давно нет ни Грузии, ни Советского Союза, ни понятия "за границей". Даже русский язык остался анахронизмом, значение его теперь безусловно, но невелико -- так в прошлом было с греческим, латынью, интернациональным английским.
       -- Что вы говорите?! Больше нет СССР?! Так где же я? Как теперь эта страна называется? Коминтерн?!
       -- Добро пожаловать на Объединённую Землю, -- девушка-негатив повела вокруг себя рукой, показывая капитану на дальние горизонты.
       -- А... держава?! Наш герб. Наш флаг... Наша столица! Послушайте, отведите меня к терминалу, я хочу послушать голос Москвы, раз уж здесь невозможно просто открыть газету...
       -- Боюсь, услышать голос Москвы здесь тоже будет невозможно, -- ответила медсестра. -- Москвы больше нет.
       Фоминых вдохнул -- и почувствовал, что не сможет выдохнуть.
       -- Как это "нет"? -- спросил он, заикаясь и кашляя.
       -- Так же, как нет Вашингтона, Сиэтла, Пекина. Москва давно сгорела в пламени мировой войны, хотя Россия и не участвовала в ней напрямую. Террористы взорвали её давно... много столетий назад.
       -- А как же... он? -- Фоминых окончательно опешил.
       -- Кто -- "он"?
       -- Сталин...
       -- Насколько я помню, он умер своей смертью, не дожив почти столетия до эпохи взаимоистребления капиталистических держав.
       -- Как так -- Сталин умер? Не может быть!
       -- Умер и был похоронен, уверяю вас, -- пожала плечами девушка. -- Что в этом вас так удивляет?
       -- И как же теперь нам... без него?
       -- Да справляемся как-то. Вообще, не понимаю вашего изумления. Вы что, рассчитывали, что один человек проживёт столько столетий?
       -- Я думал, что наука найдёт способ... Подождите, вы уже пару раз сказали о столетиях. Сколько же времени я провалялся в больнице?! Не столетия же!
       -- Всего три недели, -- успокоила его медсестра. -- Но перед этим вы провели тысячу триста тридцать восемь лет в вечной мерзлоте Новосибирских островов.
       -- Не может быть! Врёте! -- разозлился капитан.
       -- Зачем мне говорить неправду? -- удивилась девушка. -- Вы сами можете всё проверить, с помощью средств связи -- прямо сейчас, а через пару дней и лично.
       Фоминых оперся на свою странную трость.
       -- Что же мне тогда делать? Как теперь жить?
       -- Добро пожаловать в коммунистический век, товарищ, -- смеясь, сказала темнокожая медсестричка.
      
       Два дня Фоминых провёл в раздумьях. Сперва он ещё пытался выстроить между собой и той ситуацией, в которой он оказался, стенку недоверия, но стенка эта получалась непрочной; интеллектуал его времени, не верящий никому и ни во что, кроме нескольких полупризрачных догматов, смог бы убедить себя в ирреальности окружающего мира, но практичный разум капитана МГБ усваивал реальность такой же, какой воспринимал её -- без лишних искажений, внесённых беспокойным воображением. Кроме того, Фоминых не слишком-то был склонен чему-нибудь поражаться. Полуграмотный крестьянин из-под Тобольска, "выдвинувшийся" на коллективизации и попавший от сохи на партийную учёбу в Москву, Фоминых испытал уже в своей жизни немало подспудного восхищения перед техникой и природой, перед богатством столичной жизни, роскошью магазинов и ресторанов, перед тем мистическим и сладким источником материальных благ, которое с детства ассоциировалось в его сознании со словом "заграница". Став сотрудником НКВД, он неожиданно для себя приобщился к этим благам и сам; на этом фоне дальний район Якутии, где он жил в последние семь лет, казался ему всего лишь безопасным убежищем, берлогой для зимней спячки, пробуждение от которой привело бы в конце концов к новому головокружительному нырку в столичные сытые волны. А вот говорила же мама: не проси у бога, получишь! -- и зимняя спячка получилась в конце концов настоящая, на тринадцать аж долгих веков! Зато в конце концов попал туда, куда все вокруг собирались, да хрен, между прочим, доехали! Это ж надо: Фоминых-то прямиком в коммунизм попал! Тут, небось, и о старости можно не печалиться (если только они тут из стариков клей варить не начали), да и до старости землю потоптать бы неплохо. А если б ещё доказать, что все эти годы не числился в нетчиках, что замёрз на проклятой Индигирке, выполняя долг чекиста -- так можно считать, что и вообще в люди выйдет! Шутка ли: получается, тыщу триста лет Фоминых на службе числился! Это ж одних отгулов сколько накопилось! Можно и на родину съездить будет, могилку мамину повидать, а потом в Ленинграде-городе (Москвы-то вроде бы нету больше) завалиться в какой-нибудь кабак и оторваться как следует за всё своё индигирское многолетнее сидение! И с бабами тут неплохо (Фоминых уже несколько раз представлял, как взлезает на темнокожую медсестричку-негатив, заломив ей предварительно ручки-шоколадки средь прутьев старинной никелированной кровати с шариками -- так, помнится, не раз и не два делал он со своей Ульянкой в последние годы московские). Впрочем. С бабами придётся подождать: пришьют ещё аморалку, отмывайся потом! Главное сейчас -- доказать, что был при деле, что не просто так эту тыщу лет на холоду лежал, как медвежий окорок. Да вот беда: свидетелей нет, и архивы московские, небось, погорели... вместе с Москвой, туды их всех, а!
       Наутро второго дня после пробуждения навестил он доктора-азиата, хорошо знавшего русский язык. Зэка, из тех, что на фронте бывали, говорили, что доктора да медсёстры -- самая понимающая братия, что служивого человека они зря мурыжить не станут, скажут всё как есть, да и документы нужные найти помогут. Доктор казался непростым, подходов к нему у Фоминых не было, но капитан решил попробовать и взять доктора лобовой психической атакой.
       -- Хорошо я у вас тут полежал, полечился, -- сказал он, -- а теперь мне пора уже на службу возвращаться. По начальству представиться надо, оружие табельное и так далее.
       Азиат посмотрел на него с явным ужасом.
       -- Куда ж вы на службу-то возвратитесь, уважаемый? Службу вашу закрыли давно, ещё в Советском Союзе. А начальство, насколько я помню, судили как преступников. Придётся вам теперь выбирать мирную профессию.
       Фоминых ничуть не удивился, что начальство судили как преступников (так и раньше бывало), а вот от мирной профессии с удивлением отказался.
       -- Я дал присягу, -- сказал он, -- и мой долг -- охранять государственную безопасность от внешних и внутренних посягательств. Я, между прочим, тыщу триста лет стоял на страже завоеваний коммунизма.
       Врач откровенно рассмеялся.
       -- Вы ошибаетесь, -- сказал он. -- Вы тысячу триста лет лежали замороженным. В общем-то, этот факт снимает с вас вашу долю исторической ответственности. А теперь пора переучиваться. Мы не нуждаемся в охране конституционного строя.
       -- Но позвольте, -- запротестовал капитан, -- как же вы боретесь с внутренней оппозицией?
       -- А зачем нам с ней бороться?
       -- Она разлагает наше единство!
       -- Замечательная мысль! -- подтвердил доктор. -- Оппозиция поляризует общество и создаёт движущую силу для общественных процессов. Это диалектика! Не будь оппозиции, мы бы навсегда застряли на одном из переходных этапов, а с ней мы имеем возможность непрерывно совершенствовать нашу формацию.
       -- Тем более! Как известно, по мере совершенствования общественных отношений всё более обостряется классовая борьба...
       -- Кто вам сказал такую ересь?! -- воскликнул доктор.
       У Фоминых внутри чуть кишки не перевернулись.
       -- Как кто?! -- воскликнул он. -- Товарищ Сталин!
       -- Забудьте эту ерунду как можно скорее, -- дружески посоветовал доктор, щуря свои узкие монгольские глаза. -- Мы живём в бесклассовом обществе, с экономической точки зрения мы все -- коллективные владельцы наших средств производства. Откуда же здесь возьмётся классовая борьба? Есть, конечно, борьба научная, идейная, даже своего рода фракционная борьба, но это уже как раз пережитки -- они отомрут сами собой, выполнив до конца свою историческую миссию.
       -- А вредители? Кто-то защищает государство от вредителей?
       -- Вопрос о государстве для нас отдельный и сложный, я рекомендовал бы вам вернуться к нему позже. А вредителей у нас почти нет -- если, конечно, не считать вредителей сельского хозяйства. Если человек или группа людей охвачены деструктивным порывом на том основании, что обвиняют общество в пренебрежении их правами, они могут предъявить обществу счёт за это пренебрежение. Это будет воспринято с чрезвычайным вниманием: ведь если наша система позволила ущемить чьи-то права или интересы, любой гражданин может оказаться впоследствии в таком же ущемлённом положении. Обычно между группой несогласных и представителями общественных институтов, виновных в нарушении прав, ведётся гласная дискуссия, и стороны приходят к разумному выводу, устраивающему их.
       -- А потом? Нарушителей ведь наказывают?
       -- Зачем? Им приносят извинения... Хотя может случиться и так, что шум поднимался по какому-нибудь глупому поводу. В этом случае получается, что нарушители наказывают сами себя: ведь глупость не приносит ни славы, ни чести. Поэтому у нас стараются быть осторожнее с обвинениями в адрес общества или коллектива... как и с обвинениями в чей-нибудь конкретный адрес.
       -- А если преступники успевают навредить? Скажем, разрушить завод или фабрику.
       -- Они должны будут восстановить утерянное по их вине. Так гласит закон. На практике же этот вид преступлений встречается исключительно редко и обычно связан с чрезвычайными обстоятельствами, которые суд и общественное мнение обязательно принимают в расчёт. В целом, сознательное вредительство у нас экономически невыгодно, а следовательно -- нерационально. Как и большинство других видов преступности.
       -- Но ведь кто-то поддерживает порядок и борется с правонарушениями?
       -- Гражданский дозор. Есть такая организация. Но они не профессионалы, следовательно, вряд ли вас устроят. Впрочем, если вы располагаете профессиональными знаниями по криминалистике, следственным действиям, боевым искусствам задержания и так далее -- вы можете оказаться неоценимы в качестве инструктора. Как вы, наверное, уже догадались, специалистов такого рода у нас мало, а они иногда бывают востребованы!
       Фоминых хотел сказать, что вся эта система кажется ему дикой, но передумал: в чужой монастырь со своим уставом лезть не было смысла.
       -- А как бы мне всё-таки работу по способностям подыскать? -- тревожно спросил он.
       -- Вот подлечитесь -- и подыщете, -- успокоил его врач. -- Без дела не останетесь, не волнуйтесь. В крайнем случае, учиться пойдёте.
       -- Да куда ж я учиться, в тридцать восемь лет?
       -- Ну, учится же ваш соотечественник... Работает и учится, прекрасно себя чувствует, а ему ведь семьдесят четыре года, вдвое больше, чем вам -- это не считая, конечно, тех лет, что вы оба пролежали с ним во льдах.
       -- Это кто такой -- мой соотечественник?
       -- Демьянов, бывший политзаключённый. Вы с ним знакомы, не так ли?
      
       Известие о том, что Демьянов жив, напугало Фоминых и одновременно наполнило его какой-то странной злобной радостью. Теперь он был не одинок перед лицом этого странного пугающего будущего! На Земле появился не просто его современник -- живой свидетель его деяний, несостоявшаяся жертва, которая лишь по стечению обстоятельств ушла из его ловчих сетей. Проклятый апрельский лёд, проклятый старик Демьянов! Кто же знал вообще, что он побежит оттуда -- в таком возрасте, тощий, больной? На что он рассчитывал -- на давнюю свою дружбу с якутами и тунгусами, населявшими эти края? Да, Демьянов умел сходиться с людьми. Даже в лагере он сумел завоевать себе уважение заключённых, не только социально-опасных, но и обычной уголовной братии. В деле сказано было, что он целыми вечерами пересказывал соседям по бараку старые каторжные легенды -- и про былое житьё-бытьё в царских острогах, и про нравы тамошних плоскорожих дикарей, а иногда и вообще вёл опасную агитацию, пересказывая своими словами слышанные им когда-то шаманские песни. В песнях этих фигурировали главным образом герои классово чуждые: то какие-то якутские нойоны и оотуры, то подозрительный бурят Абай-Гэсэр, бывший, судя по описаниям, чем-то вроде нашего Христа, только драчуном и многожёнцем. Всё это светило Демьянову следующим сроком, если бы только в его силах было дотянуть нынешний, но годы, голод и усталость явно брали своё -- проклятый лишенец выглядел в глазах лагерного начальства скорым кандидатом в могилку. А вот поди ж ты -- сбежал! Сбежал и окопался здесь, в светлом будущем, завоевания которых он предал некогда навек, оскорбив светлое имя товарища Сталина.
       А ведь мог бы стать человеком! Демьянов этот начинал ещё до революции, подпольщиком. В одиннадцатом Столыпин сослал его за Байкал (хоть и барин был, а понимал всю опасность болтунов!) -- Демьянов бежал, работал нелегально в Финляндии, затем перебрался в эмиграцию, в Сан-Франциско. В четырнадцатом партия вернула его, поручила агитацию против войны -- он справился, да так, что был схвачен в пятнадцатом и сослан на каторгу в самое захолустье. Снова бежал! В феврале семнадцатого уже был в Питере, встречал Ленина на Финляндском вокзале, в мае арестован был контрразведкой Временного правительства, был освобождён мятежными кронштадтцами, в революцию участвовал в захвате городских угольных складов, жёг труп Распутина, воевал с белоказаками, после революции искал по всей стране нефть, а потом бокситы (что такое "бокситы", Фоминых не знал, но предполагал, что это очень важная вещь, раз её розыскам уделялось столько внимания). Товарищ Сталин видел Демьянова близко четыре или пять раз, удостоил его своего личного внимания, представлял к высоким государственным наградам. И вдруг -- такая чёрная неблагодарность! Хотя что тут удивительного: жена Демьянова расстреляна была за связь с троцкистами, а муж и жена, как известно, одна сатана. Страшная штука -- променять на воспоминания о какой-то бабе всё: партийную честь, награды, уважение и любовь товарища Сталина... Фоминых даже подумать об этом не мог без трепета! И вот теперь старик Демьянов, потерявший от цинги почти все зубы, живёт тут, в новом советском мире, где никто и не знает, наверное, о его предательстве. Про предательство все забыли. И про товарища Сталина-то все забыли, что им тут какой-то Демьянов! Но ничего: он, Фоминых, не забыл! Он посмотрит в глаза этому негодяю, из-за которого он оказался на льду весенней Индигирки без шапки и тёплого ватника, с одним наганом в руке и плоской фляжкой местной "ханжи" в брючном кармане. Каково-то ему в тёплом коммунистическом завтра?!
       Демьянов опять работал где-то в Восточной Сибири -- техником на пищевом комбинате. Попутно он и в самом деле учился: второй год подряд (его нашли и разморозили намного раньше) изучал заочно современную геологию, и изучал, видимо, неплохо. Это немного удивило Фоминых: как такой старик может вновь приспособиться к активной жизни в изменившемся мире? Читая новости, он узнал, что этот случай отнюдь не первый: ещё сто лет назад во льдах за Новой Землёй нашли и вернули к жизни замёрзшего моряка-помора времён Ивана Грозного, после чего тот прожил ещё двадцать семь лет и даже написал какие-то очень ценные книги об искусстве парусного дела. А на ихнем капиталистическом Лабрадоре тридцать лет назад откопали и оживили золотоискателя, замёрзшего заживо от долгого голода. Отогревшийся золотоискатель вник в мировую ситуацию, сказал по-ихнему "Ол райт!", и теперь изволит руководить зимним лагерем. (От слова "лагерь" у Фоминых сперва полезли на лоб глаза, но потом он смекнул, что "зимний лагерь" -- это что-то вроде лагеря пионерского или спортивного, то бишь, одно только слово и осталось.) Словом, пример Демьянова ничего особенного собою не являл. А это внушало надежду: наверное, и он, Фоминых, не пропадёт тут без нужды.
       Сперва Фоминых думал позвонить Демьянову по здешнему телевизору (удивительный прибор, внутри экрана -- как будто окно, и открывается оно прямо наружу, к собеседнику, полное ощущение, что смотришь на происходящее через проём в стенке). Потом передумал: таких, как Демьянов, нужно брать на пушку. Он приедет к нему лично, и все дела! А там уж посмотрим, до чего они договорятся -- бывшая жертва и бывший преследователь, волей случая оказавшиеся в соседних клетках зоосада!
       Поездку свою Фоминых готовил тщательно. Немного изучил здешний язык, привёл в порядок подгнившие зубы (отлично тут делают, два часа возни, а совсем ничего не замечаешь, только смотришь с открытым ртом какое-то кино и никак не можешь взгляд оторвать от экрана). В столе заказов готовой одежды нашёл себе френч и защитного цвета брюки, вместо форменных сапог надел высоченные, на шнуровке, ботинки. Форма, конечно, была та ещё: в таком полувоенном обмундировании в его времена ходили завхозы в провинциальных домах культуры. Драповое пальто с высоким воротником и фуражка дополнили облик капитана. Не хватало лишь служебного нагана и "корочек", но ведь Фоминых и не арестовывать Демьянова собирался -- ехал, как он сам себя убеждал, просто "поговорить по душам", потолковать о жизни с современником-врагом, занесённым в будущий этот мир. Но в глубине души понимал Фоминых, что лукавит он, что кривит душой: поездка эта казалась ему чем-то вроде экзамена. Нет мира между жертвой и преследователем. Кто-то один должен восторжествовать. И вся дальнейшая жизнь капитана Фоминых, вся его надежда и вера зависели теперь только от того, кто теперь здесь правит своё торжество -- преследователь или жертва!
      
       От мраморных виадуков посадочной зоны большого железнодорожного вокзала отправлялся в дальний путь преогромных размеров вагон -- четырёхэтажный, с верандами, домина с маленьким сквериком на крыше, укрытым от непогоды и встречного ветра прозрачным колпаком. Вагон этот парил сам по себе невесомо над тремя рядами толстых труб, проложенных вместо рельсов через ставропольские пшеницы. Фоминых осмотрелся, недовольно засел в своё купе (вагонище-то вон какой сделали, а купе -- крошечное, не повернёшься!), поискал проводников -- сперва глазами, а потом вслух, по-местному, с добавлением пары-тройки русских выражений, когда терпение совсем уж кончилось. Проводников не было. Немногочисленные пассажиры, тихие и вежливые люди -- наверняка интеллигенция -- несколько раз подряд объяснили капитану, что никаких проводников тут не надо: сел в поезд, и езжай. Фоминых расстроился. Во-первых, у него была плацкарта, чтобы никакой наглый командировочный или мещанская мамаша с сопливым ублюдочком не вздумали оспорить его койку в вагоне; в отсутствие же проводника некому было предъявить плацкарту, а заодно и потребовать крепкого, по-особому заваренного чаю с таёжными травами и водочкой. Во-вторых, когда-то в молодости он услышал от лектора, что люди будущего непременно будут летать по всем своим личным делам на таких специальных маленьких самолётиках, которые за час куда угодно долетают, и разбиться на них вовсе нельзя. То, что тыщу лет спустя Фоминых пришлось ехать через всю Россию на поезде, пусть даже и таком шикарном, вызывало у него чувство протеста.
       -- А всё почему? -- сказал он сам себе вслух. -- Потому что Сталина забыли! Был бы вам Сталин -- летали бы сейчас, а так вот сидите и ползайте по же-дэ! Тараканы буржуазные, мешочники, мать вашу!
       Вагон, впрочем, отнюдь не полз. Вихрем промчавшись по кубанской степи, он чуть качнулся на дорожном стыке и ловко встроился в длиннющую цепочку таких же здоровенных вагонов, тянувшихся гирляндой в восточном направлении. Информационное табло сообщило, что скорость поезда достигла расчётных двухсот пяти километров в час. Промелькнула внизу Волга, вырос и пропал на восточном её берегу огромный город (Сталинград, наверное, прикинул Фоминых), дальше вновь потянулись поля, похожие на шахматы. В полях работали невиданные машины. Этого всего можно было ожидать от будущего, и капитана это быстро перестало интересовать. Сейчас его всё острее глодала одна и та же мысль: какое место он сам сможет занять в этом странном будущем?
       Несколько раз уже Фоминых думал о том, что его нынешняя профессия -- "профессия чекиста", как он называл себя и своих коллег в общем смысле -- быть может, не так уж и нужна в этом новом мире; всё прошлое сгорело, отжив свой век, и новые отношения породили новые конфликты, а также и новые способы их решения, не требующие оперативно-розыскной работы. Он думал о том, что это бы его вполне устроило: прежняя душа Фоминых -- упрощенное до предела самосознание выросшего на бедной земле крестьянина -- просилась вновь к крестьянскому труду. Но во времена его детства и скудной юности труд крестьянина был непочётным, неуважаемым, плодов давал мало, а требовал много; теми крохами, что вырастали, приходилось поневоле делиться, и тогда новый Фоминых, выросший, поднявшийся на коллективизации, уже один раз вырвал из себя и отбросил эту желудочную тягу к "землице-матушке" -- отбросил как пережиток, чуждый классовым интересам, а также интересам личным. Новый Фоминых устроился в жизни лучше -- гораздо лучше! Его сверстники, так и оставшиеся за плугом в родной сибирской провинции, либо погибли или покалечились на войне, либо вернулись к тому же, с чего и начинали -- разорённым избам и тяжкому труду, часто становившемуся подневольным. Для них оставались неведомыми символами шоколад, "Абрау" и "Герцеговина", пульманы и такси; не для них играли дрожащими пальцами скрипачи и пианисты, вырванные спецмашинами из дому в три ночи; ни один из этих мужичков, жестоко поколачивавших своих простецких Дунек и Манек, даже помыслить себе не мог и десятой доли того, что Фоминых едва ли не каждую ночь проделывал со своею Ульянкой -- дочерью ленинградского профессора, барышней образованной и во всех отношениях тонкой когда-то натурой. Новому Фоминых претила сама мысль вернуться в крестьянство; "мужичков" он считал низшим видом человеческого материала, годным лишь для постройки самых грубых контуров здания новой государственности. Он давно привык осознавать себя элитой, высшим элементом организации, и отказаться от этой мысли значило для него первым делом отказаться от себя самого. Себя же капитан Фоминых любил и уважал.
       Оставалось только одно: найти в этом новом мире элиту, высший класс общественной структуры, и суметь доказать её лучшим представителям (здесь капитан полагался на интуитивную свою мужицкую хитрость), что он, Фоминых, всегда был и остаётся в этой элите человечком необходимым. Демьянов играл в этом плане важную роль: если удастся найти его, поговорить с ним и вывести его на чистую воду, а в этом Фоминых не сомневался, то у капитана будет право явиться пред очи местного начальства не с пустыми руками: я, мол, не просто так тут оказался, я вредителя и смутьяна поймал в вашем собственном чистеньком обществе! А всё почему? Потому что капитан МГБ Фоминых хорошо знает, на чьей стороне сила, а значит, и вся правда мировая! Впрочем, прямо о таких вещах не говорят; надо бы ввернуть, что поколение наше дралось за этот строй, за этот мир, за жратву ихнюю и вагоны разукрашенные, и если б не усилия Фоминых, который себя от Москвы добровольно отлучил и на Индигирке сгноил заживо -- как знать, может, и не видать бы им всем тут победы коммунистической общности. Был бы троцкизм какой-нибудь, и всё. Или войны бы не было.
       Но чем дальше Фоминых вникал в повседневную организацию жизни этого мира, тем меньше у него оставалось надежд на возвращение своего статуса. Большинство людей и так жило неплохо, а члены разнообразных Советов (власть тут была советская, но, судя по всему, какая-то бесконтрольная) особенными привилегиями, видимо, не пользовались. В принципе, это было нормлаьно -- товарищ Сталин тоже так говорил в своих программных речах, что главной задачей власти является всемерное улучшение жизни народа. Местные вожди, видимо, пошли по тому же пути, но неясно было -- за счёт кого это улучшение производится; ведь если где-то чего-то прибудет, то в другом месте убудет непременно, это же диалектика, азы, в любой партшколе это сразу проходят! Опять же, что б они тут себе ни думали, но не следовало забывать и про обострение классовой борьбы в условиях приближения; чем лучше люди живут, тем лучше хотят жить отдельные люди -- это тоже нерушимое правило, человек человеку не просто волк, а гад ползучий, последнее вырвет у соседа, детей его передушит, чтоб только самому повыше залезть, поближе к солнышку. Ну как, скажите на милость, они тут определяют, кому можно, а кому и не след проявлять это естественнейшее человеческое чувство?!
       И Фоминых всё мрачнее присматривался к людям, что окружали его в роскошном вагоне поезда, стремительно мчавшегося сквозь бывшую Россию на далёкий её северо-восток.
      
       Вагон прибыл на станцию назначения поздно ночью. Фоминых поразило то, что многие пассажиры не стремились покинуть поезд как можно скорее -- спали безмятежно в своих маленьких купе-конурках на откидных диванах и совершенно, казалось, не заботились о том, что станция уже конечная и вагон дальше никуда не идёт. Сам Фоминых не одобрял такой распущенности; он умылся и вышел на перрон. Здесь было по-осеннему холодно. Шёл мелкий дождик, умытые каплями дождя часы над перроном показывали три часа двадцать минут. По самодвижущимся лестницам, как в метро, Фоминых миновал вокзал и вышел в город. Здесь дождя не было. Над головой на страшной высоте кружились каплевидные трамвайчики кольцевого монорельса, но капитану торопиться было некуда: он пошёл пешком.
       В привокзальном скверике стояла статуя ядрёной бабы в чём мать родила. Фоминых плюнул с досады, ушёл в дальние кусты -- от греха подальше. Рассея, называется! Ни единого бюста Ленина, ни Маркса даже по дороге ни разу не попалось! Ещё, небось, культурными людьми себя считают! Дураку ведь известно, что баб голых при капитализме делали, а советское искусство должно быть пролетарским. А иначе, как сейчас -- раз, и все мозги набекрень!
       Светившая сквозь кусты вывеска отвлекла капитана от мрачных мыслей. Вывеска была написана русскими буквами! Фоминых отодвинул рукой мокрые ветки, разобрал слово "Закусочная" и решительно двинулся туда -- дождь вновь потёк слякотно с небес, подгоняя капитана укрыться от непогоды.
       В закусочной было безлюдно. Фоминых нерешительно присел за столик -- сбоку выскочило меню, от которго слюнки потекли. В больничке на Кавказе кормили сытно и даже вкусно, но не сказать чтоб разнообразно -- всё больше какая-то пастила с разными привкусами. Тут же имелись окрошка и расстегаи, суп с грибами и холодец, печёная говядина и курица с мочёной брусникой, медвежатина и севрюга, раки, ватрушки, копчёный сиг и кумир всей русской кулинарии -- пробойная белужья икра. Только употребить было нечего; предлагались в основном детские напитки -- квас, взвар, морсы разные, минеральные воды и какие-то ещё загадочные "Саяны". Чай предлагался в самоваре, были ещё и кофе двух сортов -- с молоком и по-турецки. Удивили Фоминых кисели: они предлагались в списке блюд, а не напитков. Но согревающего так ничего и не нашлось.
       Капитан заказал французскую булку, икру и раковое масло, балык, холодец, кулебяку и чай с баранками. В стене щёлкнуло, зашипело; минуту спустя выехал преогромный поднос еды, расписанный под Жостов. Размеры порций поразили воображение Фоминых. Он принялся есть, с наслаждением откусывая огромные куски и думая о том, что тут, при этом ихнем коммунизме, людишки зажрались сверх всякой меры и не думают уже ни о чём, кроме голых баб в привокзальных сквериках. Интересно, а если провести тут чистку на предмет разложения? Рано, Фоминых, рано! Как бы тебя самого отсюда не вычистили, если дёргаться начнёшь сверх меры! Что тебе тут, жрать невкусно, или обидел кто? Сиди пока и не рыпайся, капитан, мы люди невеликие, ждать приучены, а наше время придёт ещё, тогда и задёргаешься -- будь спокоен! Тогда-то ты и получишь свой окончательный расчёт по времени, за всю тягомотину и за все ждалки в этой странной командировке в будущее.
       На каждой тарелке с яствами в углу отпечатана была мелкая, чёткая надпись местными загогулинами; заинтересовавшись, капитан перевёл: "Ленский ППК. Секция русской кухни". Вот те на! Так Демьянов ведь работает на этом самом ППК! Вот теперь и будет предлог наведаться: эх, ещё б обнаружить в этой кухне какой-нибудь изъян! Мясо в кулебяке, правда, было подозрительное: без прожилок и очень ровное какое-то, такого мяса почти и не бывает. А вдруг тухлое? Уж тогда бы он, Фоминых, свою партию выиграл с ходу: как говорится, раз-два, и в дамки! Явный ведь был бы случай вредительства.
       С потолка спустился вдруг самовар -- настоящий, с трубой и живым огнём внизу; только раздувать вместо сапога надо было специальным мехом. Да и вообще, самовар выглядел современно; видом он больше напоминал паровоз. Только теперь Фоминых заметил между делом, что внутренняя обстановка закусочной вовсе не располагает к мысли о русских трактирах: удобные столы, пружинящие мягкие полукреслица, матовые стены с живописными картинами. Вот разве что пейзажи на картинах русские, да жостовская роспись на подносах и металлических бортах. Докатились тут, похоже, родства не помнят, и невдомёк им, что сам товарищ Сталин выпил однажды за великий русский народ, за его культуру!
       Доев баранки, Фоминых расстроился по-настоящему. Он встал, собравшись уходить; спустившаяся сверху коробочка с тремя кнопками попросила его оценить работу кафе-закусочной, нажав на одну из трёх клавиш -- "хорошо", "удовлетворительно" и "неудовлетворительно". С чувством выполненного гражданского долга Фоминых выставил закусочной низшую оценку и направился искать демьяновское место работы. Было уже полшестого, а вставали тут рано, смены начинались с шести, это Фоминых успел усвоить твёрдо, чтоб потом знать точно -- кто тут вовремя на работу приходит, а кто прогульщик, лодырь и рвач.
      
       Демьянов работал в тихом просторном зале, из пола которого росли три больших котла. Юная тоненькая девушка ходила вокруг этих котлов с каким-то гибким хлыстом в руке, а Демьянов, облокотившись на перила длинной галереи, смотрел сверху на то, как она ходит.
       -- Опять окисляет? -- крикнул он девушке.
       -- Похоже, мясо с конвейера идёт окисленное, -- разочарованно ответила та. -- Допуск в пределах узкой нормы, но вкус...
       -- А почему мясо проходит оптические анализаторы?! Я сейчас же остановлю котлы! И надо вызывать калибровщика прямо из лаборатории!
       -- Останавливайте, Дем! -- крикнула девушка. -- Я вызову!
       Упругим шагом она пробежала мимо застрявшего в дверях Фоминых, кивнув ему на ходу, и выскочила в длинный коридор, освещённый тёплыми розовыми светильниками.
       Фоминых вскарабкался по лестнице на галерею, где стоял Демьянов. Демьянов нажимал одну за другой какие-то кнопки; в такт этим нажатиям гасли лампы на большом пульте в дальнем конце галереи.
       -- Ну что, Демьянов, -- по-русски обратился к нему капитан, -- полгода работаем, и уже первая авария на производстве? Как интересно!
       -- Уже не первая, -- грустно ответил Демьянов, продолжая нажимать и выключать. -- Четвёртый раз анализатор заваливает. Неужели это так сложно -- выставить фильтры ровно на сто пятьдесят майред?
       -- Смотря с какой целью выставлять, -- загадочно ответил Фоминых. -- Если, скажем, фильтровать что-нибудь, так это ровно на сто пятьдесят надо. А вот если вредить и народ травить -- тогда, может быть, наоборот, сто шестьдесят лучше? Или там сто сорок, а, Демьянов?
       Тут Демьянов наконец-то развернулся. Фоминых посмотрел ему глаза в глаза -- гипнотическим, особенным, следовательским взором, не оставлявшим намеченной жертве ни единого шанса. Мельком капитан отметил, что Демьянов выглядит помолодевшим: пропали старческие морщины, пропали отёчные мешки под глазами (лагерный врач говорил -- от сердца), даже седина поубавилась: волосы социально опасного элемента стали цвета соли с перцем. Лет сорок на вид, не больше, подумал Фоминых. Так глянуть со стороны, получимся чуть не ровесниками. Ах ты, старая колода!
       -- А вы кто, собственно? -- с бесцветным любопытством в голосе спросил Демьянов.
       -- Я -- воля трудового народа, -- дрожащим голосом ответил Фоминых. -- Я -- воля товарища Сталина. Думал, тут от меня скроешься, в будущем, гад ползучий, вражина?! Накося, выкуси!
       И Фоминых предъявил Демьянову дулю.
       Тот спокойно сжал перед собой ладони, показав две фиги в ответ.
       -- Выкуси сам, -- ответил он. -- Это тебе лично, а это -- твоему товарищу Сталину, собаке бешеной, извергу! Я про тебя слышал краем уха, да не думал, что у тебя совести хватит мне на глаза попасться. А теперь -- пшёл вон, опричник, псина шелудивая! Пшёл, живо, пока я из тебя холодец не сварил, всё равно материал в котле сегодня бракованный!
       На мгновение Фоминых опешил. Он ожидал от этого разговора многих разных поворотов. Демьянов мог начать оправдываться, мог проповедовать свою собственную правоту, мог приняться стыдить капитана и даже ругать его; но во всех этих случаях разговор должен был с самого начала принять характер последней дуэли между опытным, матёрым преследователем и настигнутой им жертвой; сила -- так или иначе -- должна была оказаться на стороне капитана МГБ. Он просто не привык к отпору. И вдруг он сам оказался объектом агрессии, потенциальной жертвой -- в этом у Фоминых не возникало даже сомнений, ибо тон Демьянова был удивительно и определённо серьёзен. Демьянов готов был убить его, Фоминых! Более того -- в этом тоже не приходилось сомневаться -- попадись сейчас Демьянову сам товарищ Сталин, и он тоже пал бы жертвой этого распоясавшегося вредителя!
       Оставалось одно решение -- атаковать первым. Фоминых был без табельного оружия, но знал самбо и, как ни крути, был помоложе Демьянова. В одном рывке он выкрутил болевым захватом обе демьяновских фиги; кости и сухожилия вредителя затрещали. Но старикан и сам оказался не промах: Фоминых получил хороший удар в солнечное сплетение, разжал захват, отлетел на три шага в сторону, задыхаясь от неожиданности и боли. Демьянов бросился на него -- капитан закрылся рукой от пинка в лицо, но пропустил второй -- в почки.
       -- Как ты смеешь! -- прошипел он сквозь мутную боль. -- Меня... дзержинца... коммуниста!
       -- Ты себя не называй коммунистом, мразь! -- Демьянов, отступив к стене галереи, растирал вывернутые руки. -- Такие, как ты, коммунистов убивали. А ты -- опричник, слуга империи. Пёс, в общем! Тебе тут не место, это не твой мир и не твоё будущее, ты не за это боролся, убирайся теперь отсюда ко всем чертям...
       Это был ответ на тот самый вопрос, который всю дорогу задавал себе Фоминых.
       Он был оглушающим, как удар деревянной киянки по голове.
       И он был правдивым.
       Фоминых встал, угрюмо поглядел на Демьянова. Откашлялся с надрывом, повернулся и побрёл вниз, по лестнице. Весёлая и беззаботная жизнь капитана МГБ кончилась навеки. Проклятое это будущее!
       -- Что случилось, Дем? -- донёсся снизу голос тоненькой девушки. -- Вам нехорошо?
       -- Старость не радость, так у нас говорили раньше, -- ответил Демьянов. -- Ну что, вызвала специалиста?
       -- Да, скоро будет. Страшный! Вы котлы выключили? Идёмте тогда играть в водный теннис, всё равно три часа ещё работы не будет, а я спать хочу.
       -- Думаешь, в бассейне полегчает?
       -- Обязательно! -- весело крикнула девушка.
       Демьянов медленно спустился по лестнице, продолжая растирать руки. Девушка взяла его за локоть и повела куда-то по длинному коридору, освещённому неяркими розовыми лампами.
       Капитан Фоминых остался в одиночестве.
      
       За гулкой остывающей крышкой большого котла, вделанного в пол, что-то ещё продолжало кипеть и булькать. Студень варят, с ненавистью подумал Фоминых. Заклеить бы им пасти этим студнем! На работе валандаются, на Сталина лают как хотят, преступники у них по галёркам разгуливают, как короли! Ну в задницу такое будущее! Хоть бы открыть крышку и наплевать им туда, в этот студень!
       Фоминых вдруг захлестнула весёлая ярость. Ну, теперь он знает, что делать! Он напомнит этому миру о своём существовании! Сейчас он устроит им такой буржуазный холодец, что тут пол-завода горючими слезьми умоется! И больше всего -- этот самый Демьянов, который среди рабочего дня свой цех бросил незакрытым и с бабой в бассейн пошёл. Есть же у них персональная ответственность! А он, Фоминых, как раз тут ни за что и не отвечает; он человек тёмный, во льду найденный, всякое случается в жизни -- кто его, убогого, пытать станет? Впрочем, захотят, так станут, конечно же. Ну, заодно и проверим -- с коллегами, так сказать, познакомимся! Сейчас, сейчас...
       Он резво взобрался на оставленную Демьяновым галерею. Пульт управления котлами мерцал многочисленными рычагами и кнопками, подсвеченными то снизу, то сбоку. Фоминых со зловещей радостью вывернул один рычаг до отказа в сторону, противоположную той, куда крутил Демьянов. Погасшие лампочки на контрольном щитке вспыхнули. Фоминых почувствовал, как мурашки ползут у него по коже от восторга. Он схватился за второй рычаг, дёрнул -- что-то засвистело, красная сигнальная лампа в центре замигала ярким тревожным огнём. Вот так, подумал Фоминых. Вот так!
       -- Эй, на мостике! -- крикнул вдруг снизу незнакомый мужской голос.
       Фоминых отскочил от пульта, как нашкодившая кошка.
       -- Выключите-ка котёл, -- повелительным тоном приказали снизу.
       Капитан нерешительно положил руку на рычаг. Или оставить? Нет, лучше выключить. Обладатель такого голоса шутить уж точно не станет. Он привёл оба рычага в то положение, в котором оставил их Демьянов. Что дальше?
       -- Идите-ка сюда, -- негромко приказал обладатель повелительного голоса.
       Фоминых осторожно выглянул через перила. Голос принадлежал невысокому -- ростом, пожалуй, по грудь капитану -- рыжеволосому человеку с крупным носом. У рыжего были пышные усы и свирепый, пронзительный взгляд, которым он наградил Фоминых между делом. В крепких зубах рыжий яростными движениями грыз и мусолил нечто, похожее на мундштук.
       -- Вы, вы! -- сказал он, тыча рукой в Фоминых.
       Капитан не заставил себя повторять дважды. Он чувствовал, что с этим человеком лучше не спорить.
       -- Давно на вахте? -- спросил рыжий.
       -- Я... он ушёл со смены, -- забормотал капитан. -- В бассейн ушёл. С женщиной.
       -- Я не спрашиваю про женщину, -- негромко, но твёрдо напомнил рыжий. -- Я спрашиваю: вы давно на вахте?
       -- Минут пятнадцать, -- прикинув, отозвался Фоминых.
       -- Плохо, -- жёстко произнёс рыжий. -- Мало.
       -- Я... -- сказал капитан нерешительно. -- Позвольте объяснить... я всё исправлю...
       -- Нет, не исправите, -- сказал рыжий, вынимая изо рта мундштук. Вокруг него вдруг отчётливо запахло мятным маслом и кожей. -- Вредительство натуральное. Раньше за такое расстреливали.
       Фоминых вдруг отчётливо понял, что несколько минут назад он стал самым настоящим вредителем. Только сейчас ему со всей ясностью представились возможные последствия этого шага. Ноги капитана подкосились, он рухнул на пол, чувствуя, как свет меркнет в его глазах.
       Очнулся он сидящим на стуле. Рыжий сидел напротив, внимательно глядя ему в глаза.
       -- Полегчало? -- спросил он без тени сочувствия.
       -- Да... вроде... я...
       -- Хорошо, -- сказал рыжий. -- Тогда давайте работать.
       -- Я всё скажу, -- с готовностью предложил Фоминых.
       -- Прекрасно. Тогда скажите мне для начала, почему светофильтры из стекла марки сорок четыре оказались вставленными в пищевой оптический анализатор? Двенадцать майред туда-сюда -- это им уже не цветность, что ли? Так нет, у вас на фабрике нашлись умельцы, которые вырезали стекло фильтров под совершенно неподходящую рамку, потом поставили эту рамку в анализатор при минус двадцати двух градусах, а теперь требуют калибровщика? Умелые руки этих начинающих вредителей только что запортили около семи тонн мяса, и я этого спускать не намерен!
       Он вдруг ткнул мундштуком в сторону Фоминых.
       -- Планета этого спускать не намерена! -- с ноткой явной угрозы в голосе добавил он.
       Фоминых вдруг почувствовал облегчение.
       -- Да я же здесь ни при чём, товарищ! -- закричал он. -- Я же и сам говорю: вредительство! И я тоже считаю, что мы должны наказать...
       -- Попробуй, накажи! Самоучки-рационализаторы, дорвались, довыступались! -- взъелся рыжий. -- Будут опять хныкать: молодые специалисты, то да сё! Лишить паразитов чести, вот будет мера воспитания! А тут... -- рыжий тяжело задышал.
       -- Так я и главного вредителя тут знаю, -- окончательно обрадовался Фоминых.
       -- Главный вредитель сидит в оптическом институте! -- оборвал его рыжий. -- А вы, раз знаете, так должны были остановить его, а не потакать здесь, на производстве!
       -- Я с ним даже дрался, -- признался Фоминых.
       Рыжий окинул его любопытным взором.
       -- Давно?
       -- Только что.
       -- Раньше надо было драться! Ну да ладно: делу не поможешь. Мясо теперь уже только на пищевой желатин пойдёт. А драться мы потом будем в институте. Я из них за каждый майред престиж теперь повыдавлю! А вы сейчас смените оптические фильтры на нормальные, а потом поедете со мной. Мне нужен свидетель всех делишек этой вредительской банды. Опять же, мне нужен кто-то, кто умеет драться! Набрали в бригаду молодёжь, бесхребетников, слова поперёк старших сказать не смеют: ещё бы, авторитет!
       Фоминых вдруг вытянулся по струнке.
       -- Я в вашем распоряжении, товарищ, -- сказал он.
       -- Угу, -- бросил рыжий. -- Сможете сменить светофильтры, или побежим за инструкцией к котлам?
       -- Инструкция -- дело полезное, -- ненавязчиво намекнул Фоминых.
       -- Тоже верно. Порядок должен быть! -- Рыжий вновь ткнул мундштуком чуть ли не в грудь Фоминых. -- А к полудню -- будьте готовы; на самолёт, и прямо в институт. Возьмём тёпленькой эту банду, у них как раз рабочее утро начнётся, я из всех по очереди душеньку-то повытрясу... Кругом -- свободны -- работать шагом марш!
       Фоминых рефлекторно отдал честь, потом вспомнил, что он без головного убора, смутился и полез на галерею искать инструкцию к котлам.
      
       -- Надо же, -- сказала Ирина, облокотившись о бортик бассейна. -- А я и не думала, что такое возможно.
       -- Такие, как он, при любой власти прекрасно устраиваются, -- пожал плечами Демьянов.
       -- Но ведь есть же общественное мнение. Есть закон.
       -- Общественное мнение стало возможным учитывать только после повсеместного распространения технологий связи. Это написано в вашем учебнике истории, -- заметил Демьянов. -- В наше время общественное мнение было хорошо отрежиссированной постановкой. Дефицит информации был бешеный! Человек фактически ничего не знал и ни в чём не понимал, а его в это время ещё и уверяли, что он живёт в "век информационного стресса". А закон... Закон зачастую олицетворяли такие, как этот тип. Ты знаешь, я тут вспомнил вдруг, что про него рассказывали в лагере -- он свою жену убил. Просто так, чтобы убить женщину. И ничего, сошло с рук!
       -- Демон какой-то, -- содрогнулась Ирина, -- душегуб.
       -- Какой он демон! -- презрительно бросил Демьянов. -- Демон -- сила сознательная, а этот... Варнак он и жлоб, вот и вся его характеристика. Прибиться к жирному куску, а окружающим жизнь изгадить по возможности, чтобы, как говорится, мёдом не казалась.
       -- Мёдом?
       -- Поговорка такая. Значит -- чтоб не жили слишком хорошо. Я вот ещё думаю, не зря ли я его оставил в машинном зале?
       -- Там сейчас техник придёт, фильтры менять. Он этого субъекта быстро приставит к делу. Техник -- страшный человек, второй месяц угрожает расправиться с ребятами из отдела рационализации, а заодно заняться и оптическим институтом.
       -- Институтом я бы тоже занялся, -- кивнул Демьянов. -- Надо ж было сообразить -- поставить фильтры из фолиевого перекального стекла в холодную зону! И всё-таки, пойду я назад, на вахту. Что-то беспокоит меня, не сотворил бы этот жлоб чалдонский какую-нибудь мелкую пакость.
       -- Сотворит -- так подотрём, -- беззаботно сказала девушка. -- А вот как он с таким характером жить дальше будет? Устроиться-то он, положим, сможет. Амбиции ему быстро поукоротят. Будет жить, работать, кормиться понемножку. Но ведь потом-то, рано или поздно, он станет всё-таки нормальным человеком! Нельзя же до бесконечности оставаться такой тупой сволочью, верно? И вот мне страшно подумать -- что он сделает с собой, когда у него в конце концов совесть проснётся? А, Дем?!
       -- Знаешь, Ирина, -- подумав, сказал Демьянов, -- я бы на это не рассчитывал.

    4


    Шауров Э.В. Terra Libertatum   999   "Рассказ" Фантастика

    
    		
    		

    5


    Быковский В.И. О пользе ветеринарии.   995   Оценка:6.00*5   "Рассказ" Фантастика


       О пользе ветеринарии.
       Все имена, названия, а так же физические величины адаптированы под современного Земного читателя. Секреты изобретений намеренно скрыты до получения патента.
      
       - Владимир Алексеевич, - Машенька стояла в дверях, губы предательски подрагивали, из глаз готов хлынуть водопад. - Владимир Алексеевич, у Цесаревны никак не получается.
       Симаков поднялся, снял халат с вешалки.
       - Ну, пойдём, пойдём. Ещё раз посмотрим на твою протеже.
       Машенька Малышева, смотрительница Зоопарка, все-таки не удержалась, слёзы закапали из глаз, словно сок из свежего надреза на берёзе.
       Владимир первое время смущался, пытался успокоить, предлагал то воды, то валериану, но потом привык к Машенькиным слезам и даже недоумевал иногда, откуда у девушки столько влаги, наверное, воды много пьёт.
       Цесаревна, полуторатонная животина с метановой планеты где-то ближе к центру Галактики, должна родить. Три года назад, когда Владимир только начал работать в Зоопарке, она тоже рожала, и вот тогда ему хотелось плакать. Никто не представлял, что происходит с любимицей всех детишек, и он, ветеринар, тоже не знал.
       Цесаревна к тому времени находилась в Зоопарке лишь два месяца. В огромном стеклянном кубе, заполненном метаном, вращалась на одном из тонких концов веретёнообразная восьмиметровая туша. Чуткие приборы фиксировали каждый оборот и сигнализировали о малейшем изменении, так как скорости вращения этого мегаверетена человеческий глаз не улавливал.
       Это сейчас доктор Симаков спокоен и невозмутим, а когда его вызвали из-за уменьшения оборотов Цесаревны, и он примчался к метановому аквариуму в белом халате, с белым чемоданчиком, но босиком, слёзы от стыда и бессилия уже готовились к решительному броску, и только боевая выучка остановила их. В бытность главным ветеринаром эскадры, в сложных боевых ситуациях, самообладание никогда не покидало Владимира, а здесь растерялся и не знал, что предпринять.
       - Метан не ест, - Машенька отвлекла от воспоминаний. - Обороты совсем упали, даже взглядом можно заметить.
       - Скафандры готовы? - спросил Владимир.
       - Конечно, конечно. Вы один пойдёте? - когда с Машенькой говоришь о работе, она забывает, что можно плакать.
       "Хорошая всё-таки девушка. Добрая, но очень уж впечатлительная. За такой и ухаживать опасно. От пустяка нервный срыв может произойти".
       - Нет. Пока никто не пойдёт, - сказал Симаков, понаблюдав за Цесаревной. Повернулся к технику: - Камеры все работают? Фильтры стоят?
       Прошлый раз из-за яркой вспышки единственная камера наблюдения вышла из строя, и момент родов видели только три человека: сам Владимир Алексеевич, директор и заведующая роботами-уборщиками тётя Валя.
       Директор улетел со своей дочкой Анфисой за новыми животными для Зоопарка, тетя Валя уволилась, решив всю себя посвятить внукам, так что ветеринар являлся единственным свидетелем того чуда.
       Да, да. Иначе как чудом события трёхлетней давности Симаков не мог назвать.
       Во время своего вращения Цесаревна переливалась всеми цветами радуги, огни плясали по поверхности, вытягивались, словно маленькие протуберанцы и прятались обратно. Красотища, как сказал один из бывших сослуживцев Владимира. Зрелище действительно завораживало, околдовывало, увлекало в сказочный мир мечты. После нескольких минут, проведённых около вольера, будто бы прибавлялось сил, и казалось, что тебе по плечу буквально всё.
       Когда же около Цесаревны появлялся хотя бы один ребёнок, она, чувствуя это, принималась искриться ещё сильнее. Поэтому у вольера всегда стоял восторженный детский крик и смех. К сожалению, последнее время из-за этой проклятой эпидемии детвора перестала посещать Зоопарк, да и взрослые не балуют своим вниманием.
       Но роды, так в Зоопарке называли процесс выброса лишней энергии у Цесаревны, побили все её же рекорды великолепия и красочности, а эмоциональное воздействие оказалось огромным. Впоследствии, делясь впечатлениями, все трое признавались, что ощутили в тот момент нечто, не поддающееся описанию. Какое-то прекрасное, светлое чувство возникло в сердце и не покидало до сих пор.
       - Машенька, - Симаков посмотрел на готовую вновь разреветься Малышеву, - не беспокойтесь, Цесаревна будет рожать дня через три, не раньше, всё у неё идёт по графику, всё правильно, метанчику только добавляйте немного.
       Предстоящее событие пропустить нельзя и обязательно необходимо запечатлеть всё на камеру. Может, видеоизображение оказывает такое же воздействие на зрителей, как и на тех, кто присутствует непосредственно при родах.
       Симаков пытался привлечь внимание властей к этому явлению, даже нашел понимание и поддержку, тем более что не так он много и просил. Но эпидемия нарушила планы, и не только его, а всего человечества, потому что сейчас стоял вопрос о существовании людей как вида.
       Владимир Алексеевич посмотрел на часы и решил, что если поторопится, то успеет на встречу ветеранов Флота.
      
      
       Хотя Симаков прибыл вовремя, все уже собрались. Его приветствовали громкими, радостными криками. Адмирал Пестов, командир Граната, вышел из-за стола, пожал руку, после чего крепко обнял и, смахнув набежавшую слезу, сказал:
       - Ну, здравствуй, здравствуй, боевой товарищ. Очень хотел увидеть тебя. Если бы ты не пришёл, я бы сам в твой зверинец явился. Мне сказали, у вас там рожает кто-то. Но спасибо, что уважил, спасибо. Друзья, предлагаю тост за нашего Володю. Все мы его любим и вспоминаем только хорошими словами.
       - Спасибо, - Симаков принял бокал из рук Павла Ивановича. - Я тоже очень рад вас всех видеть, мои друзья. Все знают, куда вы отправляетесь, на какое благородное дело идёте. За вас, за ваш подвиг.
       Выпили стоя. Помолчали немного, потом радость встречи пересилила печаль. Все наперебой стали звать Владимира к себе, но адмирал уверенно посадил его рядом.
       - Рассказывай, как живёшь, какие успехи, не женился ещё? На Флот не тянет?
       - Живу хорошо, Павел Иванович. Мечтал работать в Зоопарке и работаю. Пока не женился. По всем вам скучаю, собачек наших увидеть хочется. Как они там?
       - Помнят тебя и молодняку рассказывают. Такие легенды насочиняли, прям Илья Муромец ты у них. Зацепил душу собачек, зацепил.
       - Да Володька не только их душу зацепил, - подошёл к ним уже захмелевший Валерка Рыбкин, - он наши так пригвоздил, что... вот.
       - Спасибо, - Симаков обнял товарища. - Вот вы мою гвоздите так гвоздите своим поступком. И не только мою, а всех людей.
       - Это наша работа, - серьёзно сказал адмирал. В зале повисла тишина. - Наша работа. Защищать и погибать. И мы её сделаем в лучшем виде.
       Симаков обвёл взглядом собравшихся за столом людей. Все, за исключением нескольких новых лиц, являлись настоящими проверенными в боях друзьями в полном понимании этого слова.
       Сразу после окончания училища новоиспечённого специалиста по эксплуатации гравилётов призвали в Императорские Космические войска.
       Дело в том, что космические корабли являются полуживыми, и для их обслуживания нужна специальная подготовка. Училища, готовящие таких специалистов, на флотском жаргоне называют ветеринарными, ну, а самих специалистов - ветеринарами.
       Вообще, космический жаргон - это особая тема. Так же как и древние покорители морей космяки обижаются, когда говоришь, что они летают. Тебя смерят уничижительным взглядом и сквозь зубы выдадут фразу о том, что летает фанера над Парижем, а мы, дескать, ходим. Хотя практически никто, если спросить, не ответит, ни что такое фанера, ни тем более Париж.
       Свои живые корабли космоходы ласково называют собачками, могут рассказывать о них бесконечно и наделяют старинными именами. Так, непосвященный ничего не поймет, услышав в разговорах малопонятное: "Джульбарс, Мухтар, Бобик или экзотическое Этуаль Нуар Вейси".
       И ещё с собачками нужно дружить. Никакое притворство, попытка изобразить дружбу, не поможет: корабль сам поймёт, любишь ты его или просто делаешь вид, чтобы остаться на Флоте. Нет, никто никого в космос не выбросит, на необитаемую планету, словно Робинзона, тоже не высадит. Просто не сможет такой человек летать, простите, ходить.
       Но нет правил без исключений. Известно немало случаев, когда человек, отвергнутый одним кораблем, без проблем служил на другом.
       Дружба на Флоте определяла всё: и поведение в мирное время, и действия в бою.
       Владимир сразу проникся атмосферой, царящей на кораблях. В ветеринарные училища набирали людей, обладающих высокой эмпатией, и поэтому он легко приобрёл доверие Гранда.
       Капитан Пестов Павел Иванович сначала даже ревновал Симакова к своей собачке. Новый ветеринар так поставил работу, что у Гранда обнаружились резервы в запасе хода, а так же более сильные возможности в завихрении гравитационных полей, что позволяло увеличить скорость движения и мощность залпа.
       Используя методики Владимира, все корабли Флота утроили свои боевые и маневровые возможности, за что молодой ветеринар получил первую награду. Слава о новом друге быстро распространилась среди собачек. Не только благодарность, но и искреннюю любовь чувствовал Владимир на любом из кораблей.
      
      
       За тридцать лет до описываемых событий патрули Содружества обнаружили на окраине изученной зоны космоса человеческую колонию. Судя по записям, её основали земляне в период массового исхода с погибающей "колыбели человечества".
       Невероятно, что небольшая горстка людей за пятьсот лет смогла не только выжить, но и значительно увеличить свою численность, освоив почти все материки.
       При дальнейшем изучении вопроса удалось выяснить, что поселенцам помогали инопланетяне. Примерно раз в два года френды, так называли пришельцев колонисты, являлись из глубин космоса, помогая техникой, семенами и даже научной аппаратурой. Судя по рассказам, цивилизация инопланетян по развитию находилась ниже человеческой. Они использовали искусственно созданные космические корабли на реактивной тяге и ещё не овладели секретом гравитации.
       Почти за тысячелетнюю космическую экспансию разумная жизнь так и не встретилась людям. Давно похоронены всякие надежды, человечество смирилось с мыслью об одиночестве, и тут такая удача, да что там удача - невероятное событие, чудо, и всё-таки... закономерность.
       Через год состоялся первый контакт. Френды оказались миролюбивой молодой и, что важно, кислорододыщащей расой, сравнительно недавно начавшей освоение космоса.
       Три глаза на безголовом теле позволяли видеть на триста шестьдесят градусов. Отсутствие хватательных конечностей компенсировало владение телекинезом, правда, на небольшом расстоянии и не крупными предметами. Под широким основанием конусообразного туловища располагалось три ноги, напоминающие слоновьи в миниатюре.
       Френды освоили только две звёздные системы, но имели военный флот, так как в отличие от людей им пришлось столкнуться с разумной и агрессивной цивилизацией космических кочевников. Тогда удалось отбиться, но с тех пор военные корабли всегда патрулировали зону обитания.
       Через три года на сенатскую планету прибыли официальные посланники френдов, доставившие заверения в дружбе и имеющие полномочия на заключение дипломатических отношений. На открытом заседании Сената Независимых планет его председатель, глава корпорации "Доступный Мир" Виктор Филинов, подписал и ратифицировал договор о сотрудничестве. Там же принято решение об отправке встречного посольства.
       Около пяти лет продолжалась вялотекущая дипломатическая переписка, френды и люди приглядывались друг к другу, прощупывали истинные намерения, опасаясь подвоха, и не торопились раскрывать своих карт. Но в целом отношения являлись добрыми, в чём немалая заслуга народной дипломатии.
       Контрабандисты, искатели приключений, вольные торговцы да и крупные корпорации при помощи подставных лиц наладили товарооборот, увеличивающийся с каждым годом. Перевозками занимались в основном люди, имеющие более скоростные корабли. Но даже собачки, способные скручивать гравитационные линии и мгновенно вытягиваться в струну длиной в миллионы километров, преодолевали расстояние до систем френдов почти за четыре месяца.
       Беда грянула, как ей и подобает, неожиданно. По всем каналам связи передали экстренное выступление Виктора Филина. Председатель Сената сказал всего несколько фраз, но они вызвали у человечества недоумение своей абсурдностью и предчувствие беды, надвигающейся из космоса.
       - Граждане содружества. Только что стало известно о неслыханном кровавом преступлении. Как ни печально, но первый же контакт с разумной жизнью закончился катастрофой, кардинально меняющей всю нашу жизнь. Френды подвергли ядерной бомбардировке планету, где произошла встреча с ними. До сих пор не ясна причина этого поступка. Нами направлена погоня с приказом пленить или уничтожить убийц.
       Филин минуту помолчал, откашлялся и решительно продолжил:
       - В связи с этими трагическими событиями я прошу Сенат, а в его лице всё человечество, предоставить мне чрезвычайные полномочия для создания военного флота и организации обороны от возможного нападения. Нас не должно успокаивать, что нофренды, с сегодняшнего дня решено так называть этих недругов, более молодая раса, отстающая от нас в развитии. Их преимущество в том, что они имеют боевой флот, а человечество очень, очень давно не вело никаких войн. Кроме общих полицейских сил на каждой планете есть свои подразделения для поддержания порядка, но нам нужна регулярная армия. И тогда я гарантирую, что больше ни одна из планет Содружества не подвергнется нападению.
       Последние слова председателя утонули в громе аплодисментов.
      
      
       Три чёрных струны, словно растянутые резинки, схлопнулись в корабли почти одновременно. Азарт погони владел не только людьми, но и собачками, чувствующими настроение экипажа.
       Атакованная планета представляла жуткое зрелище, вся атмосфера казалась сплошным пылевым облаком. Несколько патрульных кораблей, сопровождавших комиссию по принятию планеты в Содружество, находились на орбите. Спасшиеся люди рассказали о том, что два корабля нофрендов как обычно разгрузились, забрали свой товар и отбыли домой, но через некоторое время один из них вернулся, выпустил истребителей, и те произвели бомбардировку планеты.
       Всё произошло очень быстро, экипажи патрульных катеров осмыслили произошедшее слишком поздно, да и ничего они не смогли бы поделать без оружия и боевого опыта. Один из катеров было пустился в погоню и даже сделал залп из противометеоритной пушки, но лазерный луч, выпущенный из кормового орудия крейсера нофрендов, превратил смельчака в огненное облако.
       Посовещавшись, командиры Гранда, Габоя и Гайдука решили продолжить преследование. Конечно, они не имели боевого оружия, но преимущество в манёвренности, гравитационные удары собачек и жажда мести давали неплохой шанс на успех погони.
       Гранд с командиром группы тридцатилетним Пашей Пестовым на пару секунд раньше остальных схлопнулся в зоне прямой видимости и сразу же хлестнул гравитационной петлёй по двигателям ближнего вражеского корабля. Корму крейсера крутануло, он словно подстреленный на бегу сайгак, кувыркнулся через нос и, беспорядочно вращаясь, продолжил движение по инерции. Какое бы ни существовало у нофрендов противоперегрузочное оборудование, вряд ли оно спасло экипаж от гибели.
       И всё-таки эмоции скорее вредят, чем помогают, особенно в боевых ситуациях. Это сегодня Павел Иванович, вспоминая свой первый бой, сокрушается и переживает, что сделал всё не так как нужно, а точнее ничего не сделал. Командиры трёх кораблей даже не распределили между собой роли в предстоящем столкновении, из-за чего и поплатились в полной мере.
       А вот боевая выучка и опыт ведения войны помог их противникам выйти из-под удара. Ещё до того, как подбитый крейсер нофрендов завершил первый кувырок, второй предпринял манёвр, уводящий его от гравитационных ударов собачек. Для своего размера он двигался подозрительно проворно: ещё до разворота произвёл залп из кормовых лазеров, повредив два человеческих корабля, мгновенно поднялся над плоскостью боя и вторым залпом добил Гайдука, расколов его на две части.
       Гранда спасла случайность. Уходя от столкновения с подбитым крейсером, он изменил траекторию, и лучи лазера прошли в считанных метрах от его тела. Тем не менее, на одно мгновение уцелевший корабль нофрендов и судно Пестова оказались буквально в полу километре друг от друга.
       Габой беспомощно висел рядом с обломками Гайдука, так что помощи ждать не приходилось, скорее, его нужно было спасать.
       Прошло более двадцати лет, позади множество боевых и тактических столкновений. А Павел Иванович до сих пор не может объяснить, как он успел придумать и выполнить манёвр, впоследствии названный его именем.
       Как потом выяснилось, вражескому крейсеру для произведения залпа понадобилось чуть больше времени. Во-первых, чтобы накачать разряженные батареи, опустошённые предыдущем импульсом. Во-вторых, перефокусировать лазеры на более близкое расстояние.
       Наверное, это "чуть" и помогло людям: Гранд сделал несколько витков вокруг корабля нофрендов в режиме схлопывания, гравитационные возмущения из-за этого манёвра оказались настолько велики, что от крейсера массой в десятки тысяч тонн не осталось и следа.
       Последствия манёвра для Гранда тоже получились не совсем приятными. На некоторое время все нейронные связи оказались заблокированы, в человеческом понимании у него сильно кружилась голова.
       В течение получаса на корабле стояла тишина, излишки адреналина, попавшие в кровь за время погони и боя, у некоторых членов экипажа вызвали лёгкий тремор и рвоту, остальные находились в ступоре.
       Попытки связаться с Габоем не принесли успеха, и Пестов, выслушав доклады начальников служб, воспользовался рецепторами Гранда. Собачка тоже не принимала сигналов от неподвижного друга, и капитан решил проникнуть на безмолвствующее судно через шлюз. Экипаж Габоя не пострадал, однако корабль получил попадание в блуждающий нервный узел, что так же маловероятно, как найти иголку в стоге сена, но намного страшнее. После такой травмы собачка никогда не сможет ходить даже в ближнем космосе, не говоря уже о схлопывании.
       Не обращая внимания на безжизненный крейсер нофрендов, перегрузив наиболее ценное оборудование и забрав людей, Пестов направил Гранд к Сенатской планете.
      
      
       В период становления Содружества Независимых планет перед человечеством встала задача так организовать свою деятельность, чтобы использовать ресурсы любого мира максимально эффективно. В зависимости от возможностей каждая планета имела свою специализацию и развивала её. Тихоходные, подверженные коррозии и износу, быстро устаревающие космические корабли, существовавшие тогда, не отвечали требованиям этой политики. Нескольких десятков лет велись целенаправленные научные и инженерные работы, увенчавшиеся успехом и на обозримое будущее решившие транспортную проблему.
       Учёные Содружества научились выращивать космические корабли из синтезированного вещества, способного аккумулировать гравитацию. Погружая руки в контактную ванну, пилот через синапсы и эффекторы контактировал с искусственной нейронной сетью и управлял судном как своим собственным телом.
       Даже не имея мозга, корабль, тем не менее, мог запоминать и накапливать полученную информацию в двух блуждающих нервных узлах - ганглиях. Искусственная нервная организация оказалась настолько эффективной, что у гравилётов появились зачатки эмоций: они отличали людей друг от друга, проявляли определённую привязанность и даже общались друг с другом.
       Для движения в ближнем космосе новым судам достаточно наличия даже небольшой силы гравитации, а для дальних, скоростных полётов при помощи струнной теории разработан режим схлопывания. Корабль сам находит гравитон в указанной точке и по кратчайшему расстоянию устремляется к нему, почти мгновенно оказываясь на месте. Дальность перемещения зависит только от способности корабля обнаружить эту частицу. Если хоть одна собачка побывала в конкретном месте, то через какое-то время информация передавалась другим.
       Недостатком гравилёта можно считать его неспособность совершать посадки на планеты, поэтому приходилось иметь на борту десантные катера.
       Когда разрешилась транспортная проблема, при Сенате создали корпорацию "Доступный Мир", осуществляющую перевозки и управляемую представителями всех планет Содружества.
      
      
       - Граждане Представители, - Председатель Сената Виктор Филин обвёл взглядом зал заседаний. - На сегодняшнем расширенном заседании мы должны решить вопрос о создании военного флота и введении чрезвычайного управления. Вы все вернулись со своих планет, где проводили консультации по этим вопросам. Время не терпит, уже есть первые жертвы прямых столкновений с нофрендами, хотя уничтожение целой планеты и комиссии, состоящей из руководства "Доступного Мира", говорит само за себя. Сейчас перед Вами выступит участник боевого столкновения, командир единственного из трёх уцелевшего корабля, капитан Пестов.
       Павел стоял на трибуне под взглядами представителей девяносто девяти обитаемых миров, и от его слов сейчас зависело, по какому пути пойдёт человечество. Ввергнется в пучину войны или постарается всеми способами избежать конфликта, а может, изберёт какой-то другой вариант?
       О чём он думает, какие мысли в голове простого командира обыкновенного грузового корабля, оказавшегося в то время и в том месте?
       Представляет, что если бы не варварская бомбардировка, то Содружество состояло бы уже из ста планет? Или у него перед глазами проходят эпизоды скоротечного боя? А вдруг вспоминает мёртвые корабли, дрейфующие в пространстве, и тела товарищей, нашедших вечный покой среди звёзд?
       Неизвестно, что происходит в душе совсем ещё молодого человека, призванного сыграть самую противоречивую роль в судьбе человечества, но слова, сказанные им, на долгие годы определили эту судьбу.
       - Уважаемые Представители, приветствую Вас и в Вашем лице всех людей Содружества. Здравствуйте, коллеги, - Пестов повернулся к приглашённым на расширенное заседание командирам кораблей. - Все Вы видели кадры с погибшей планеты, представляете себе, какой ад там творился, почти миллиард жизней сгорел в атомном пожаре. Это варварское оружие запретили и уничтожили ещё наши далёкие предки на легендарной Земле. И я думаю, что те, кто способен применить его, являются очень опасными, не знающими жалости противниками.
       Пусть нас не успокаивает, что мы дальше ушли в своём развитии, чем нофренды, что имеем более совершенные корабли и, наконец, намного превосходим их в численности.
       По приблизительным подсчётам на один крейсер противника у нас есть три гравилёта.
       Много это или мало?
       Я скажу, что мало. И хоть мы втроём справились с двумя, это не говорит о слабости нофрендов, наоборот, наша победа - это чистая случайность. Как часто бывает, авантюрные поступки приносят успех, но лишь однажды, больше на такие чудеса надеяться не стоит.
       Пестов посмотрел в зал. Все внимательно слушали, ведь он единственный, кто, благодаря чувствительным рецепторам Гранда, находился ближе всех к противнику.
       - Сейчас, осмысляя действия корабля нофрендов, я вижу, какой быстрый и точный манёвр произвёл его командир. Если бы не случайность, а именно мой уход от столкновения, то никто бы не вернулся из той экспедиции.
       И ещё я думаю, что мы очень мало знаем о технике нашего противника. Реактивная тяга подразумевает большую инерцию, и чем массивнее тело, тем инерция сильнее, но многотонный корабль очень резко изменил траекторию своего движения, что при реактивной тяге просто невозможно. Значит, они используют ещё какой-то способ перемещения в пространстве, и способы нейтрализации перегрузок у них очень эффективны. Кстати, посланные к месту боя разведчики не обнаружили подбитого нами крейсера, следовательно, нельзя исключить возможность того, что он сохранил живучесть и ушёл домой.
       Нам многому придётся учиться, благо сохранились древние книги по ведению войн, мы должны уметь защищать себя, иначе можем перестать существовать как вид. Поэтому я поддерживаю инициативу о создании Военного Космического Флота и прошу наделить Председателя Сената чрезвычайными полномочиями. Так же предлагаю создать разведывательный отдел при штабе флота и придать ему мобильное подразделение для решения особых задач.
      
      
       .
       Любое новое начинание сопряжено с трудностями, а такое, как создание армии, требует громадного напряжения всех сил общества. Промышленность, наука, образование, культура, в конце концов, должны функционировать с учётом требований военного времени. Естественно, не всем пришлись по душе меры, предпринимаемые руководством Содружества.
       Дополнительная нагрузка, большей частью лёгшая на промышленные миры, вызвала на некоторых из них акции протеста. Применяя транспортные блокады, удавалось без кровопролития улаживать нежелательные выступления. И развивающийся, крепнущий в боевых столкновениях Флот полностью поддерживал такие действия Филина.
       Дело не в слепом подчинении приказам, просто всё больше космяков получали боевое крещение, теряя своих товарищей. Они видели, как силён и опасен враг, как недостаточны наше вооружение и военная выучка.
       Столкновения между тем происходили не так уж и редко, но благодаря грамотно организованной системе раннего оповещения, удавалось практически всегда стягивать в район проникновения достаточно сил для отражения вражеских атак. Собачки, оснащённые усовершенствованными противометеоритными пушками и пока ещё маломощными лазерами, представляли грозную силу, но по сравнению с крейсерами и даже истребителями нофрендов выглядели бледновато. Только благодаря большей скорости и манёвренности удавалось поддерживать относительный паритет.
       К концу пятого года войны учёные Содружества изобрели энергетический щит, выдерживающий несколько прямых попаданий лазера. Потери людей значительно сократились и, получив несколько ощутимых поражений, нофренды прекратили свои вылазки. Эта пауза пришлась как нельзя кстати: Флот потерял много кораблей, а для выращивания одного гравилёта нужен как минимум год.
       Передышка подарила надежду на прекращение войны, но Филин, к тому времени практически единолично управляющий и "Доступным Миром", и Содружеством, не желал расставаться с безграничной властью и отдал приказ Флоту совершить нападение на систему нофрендов.
       Полковник Пестов, командовавший седьмой эскадрой, вёл свои корабли, преодолевая небольшие расстояния. Такая осторожность обуславливалась незнанием пути и опасностью встречи с противником, что и произошло на ближних подступах к его территории. Разведка нофрендов тоже не дремала, и на одном из схлопов человеческие корабли столкнулись с вражеской армадой.
       На экранах дальнего обнаружения хорошо видны стандартные построения обоих флотов, представляющие собой полусферы с флангами, замыкающимися в окружность.
       Сто пятьдесят собачек противостояли семидесяти крейсерам. Несколько лет назад никто бы и гроша не поставил на людей, но сегодня Флот Содружества уже не тот, что в начале конфликта: усиленные щиты, модернизированные лазеры, новейшие гравипушки, пожалуй, даже повышали шансы человеческой эскадры.
       Собачки замерли, готовые сорваться с места, повинуясь движениям рук в контактных ваннах. От полусферы металлических громадин начали отделяться точки истребителей.
       Бой начался.
       За четверть часа до первых выстрелов корабли, увеличивая скорость, неслись навстречу друг к другу. Операторы намечали цели и вводили их в память орудий, оружейники сотый раз проверяли сменные энергомодули для накачки лазеров, ветеринары пробегали по нейронам собачек, контролируя их проводимость, командиры следили за сохранением строя.
       Через пятнадцать минут противники сблизились на расстояние залпа. Истребители нофрендов, опережая основные силы, почти достигли строя людей, где встретились с заслоном из новых патрульных кораблей, по своим боевым качествам ничем им не уступающих. В космосе, словно праздничные шутихи, начали вспыхивать разноцветные огоньки, каждый из которых сигнализировал о прерванной жизни. До этого люди не применяли малую технику, и такой "сюрприз" расстроил планы нофрендов относительно ведения боя.
       Со стапелей сорвались ракеты, настроенные на поражение металлических объектов, но противник выпустил ложные цели, и лишь одна торпеда попала в цель, чуть повредив крейсер, даже не выведя его из боя.
       Полусфера нофрендовского построения ощетинилась сотнями огненных игл, но залп дальнобойных лазеров так же не причинил вреда порядкам людей; энергетические щиты пока отражали смертельные лучи.
       Космос в районе столкновения напоминал небо в Новогоднюю ночь, расцвеченное праздничным фейерверком.
       Первыми сошлись в ближнем бою края флотов, эфир заполнился криками, приказами, предупреждениями, прощаниями, плотность кораблей оказалась так велика, что происходили даже лобовые столкновения.
       Огненный обруч вспыхнул по экватору шара, на долю секунды возникшего в пространстве, и быстро начал сжиматься, превратившись в точку. Флоты прошли сквозь друг друга и стали замедлять ход. Потери Пестовской эскадры оказались значительно меньше, чем у противника. Двенадцать вымпелов против тридцати четырёх, девять процентов против пятидесяти - за всю историю войны такое случилось впервые. Павел Иванович, мысленно порадовавшись, что посвящал каждую свободную минуту боевой учебе, развернул корабли и приготовился вторым лобовым ударом добить врага.
       И снова противники поспешили навстречу своей и чужой гибели, смертельный азарт захватил и тех, и других, не существовало в мире ничего, кроме стучащей в голове мысли: УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ.
       Перевес почти в четыре раза позволял людям без труда уничтожить все корабли противника. Даже если тридцать шесть собаек совершат "Манёвр Пестова", то каждую прикроют минимум три партнёра, пока та восстановится.
       Когда до столкновения оставалось несколько секунд, когда приготовились схлопнуться назначенные собачки, пnbsp; - Спасибо, - Симаков обнял товарища. - Вот вы мою гвоздите так гвоздите своим поступком. И не только мою, а всех людей.
    &оловина крейсеров противника пропали с экранов. Перед фронтом людей находилось только семнадцать металлических громадин. Пестов инстинктивно дал команду об отмене предыдущего плана и развернул несколько кораблей на сто восемьдесят градусов, что и спасло эскадру от полного уничтожения.
       Пропавшие девятнадцать крейсеров немыслимым образом оказались сзади человеческого флота. Энергетические щиты, рассчитанные всего на несколько прямых попаданий, после первого залпа и лобовой атаки у многих гравилётов оказались разряжены, поэтому иначе как избиением дальнейшие события назвать трудно. Крейсера нофрендов в несколько раз превышавшие гравилёты не только размерами, но и огневой мощью, как на учебных стрельбах расстреляли зажатый в огненные тиски флот людей.
       Осознав неизбежность разгрома, Пестов за доли секунды до первых залпов дал команду на экстренное отступление, означавшую немедленное схлопывание. Но люди всегда останутся людьми: любопытство, попытка осмыслить приказ, а может замедленная реакция, стоили большинству жизни. Только двадцать семь собачек вышли с поля боя способными самостоятельно двигаться, девять схлопнулись в точку сбора без признаков жизни, а о судьбе остальных можно даже не гадать.
      
      
      
       Дома Пестов не стал просить об отставке и посыпать голову пеплом, понимая, что не только его вина в этом сокрушительном поражении. Противник применил неизвестное оружие, позволяющее мгновенно перемещаться в пространстве и, скорее всего, скоростные манёвры многотонных крейсеров объяснялись этим приёмом.
       - Разведка, разведка и ещё много раз разведка, - доказывал Павел Иванович Председателю Филину. - Глубокая, поддерживаемая наукой, стратегическая разведка. Как можно воевать с противником, ничего о нём не ведая? Если у врага есть дубина, то мы должны знать о ней всё. Из чего она сделана, короткая или длинная, тяжёлая или лёгкая, и в соответствии с этим готовить свою дубину, иначе просто нельзя, иначе будем получать удар за ударом, пока не погибнем. Я с самого начала войны прошу создать подразделение, занимающееся этим, но мои обращения остаются без внимания. Всё это очень похоже на саботаж или даже на измену, что, впрочем, в условиях военного времени одно и то же.
       - Дорогой полковник, - Виктор Филин любил называть подчинённых по их званиям. - Я с вами полностью согласен, но ответственность за отказ создания специального разведывательного подразделения целиком лежит на Сенате. Представители планет прежде всего руководствуются экономическими соображениями. Вы же знаете, сколько я делаю для Флота, и хотя у меня формально чрезвычайные полномочия, я не всё решаю в Содружестве.
       - Но как сделать так, чтобы бюрократические барьеры не стояли на пути разумных решений, как спасти жизни тех, кто встречается с врагом лицом к лицу?
       - Не знаю, мой друг, - Председатель на мгновение задумался. - Может, приостановить пока работу Сената? Но кто это сможет сделать? Я один, без поддержки, не в силах взять на себя столь ответственный груз. Да ещё из-за этого последнего разгрома начались протесты на многих планетах. Обыватель не видит всех ужасов и последствий войны, она происходит где-то там, выше его понимания. Ему не нравится повышение налогов и ограничение некоторой свободы, а что люди гибнут, защищая эту свободу, мало кого волнует.
       После упоминания о поражении Пестов сжал кулаки, потом, видимо приняв решение, вытянулся по стойке смирно и произнёс:
       - Гражданин Председатель, я вас поддержу, и командиры, и весь Флот, я уверен в этом.
       Филин несколько минут смотрел в окно, затем повернулся к полковнику.
       - Вы понимаете, на что идёте? В случае неудачи нам не простят ничего, даже если наши действия продиктованы благородными намерениями. Ведь это практически силовой захват власти.
       - Да, понимаю, и большинство космяков тоже осознаёт, что мы хотим совершить, но другого выхода нет.
       - Хорошо. Тогда давайте наметим план действий и попробуем избежать нежелательных эксцессов.
       Самое тяжёлое это принять решение. Потом под неотвратимостью происходящего некогда думать о нравственных аспектах или мучиться угрызениями совести. Без эксцессов, конечно не обошлось. Сенаторы, услышав о прекращении работы высшего органа власти, хотели сместить Председателя, и ему бы пришлось туго, если бы в зал заседаний не вошли вооружённые космяки. Всех Представителей подвергли домашнему аресту, бунты и протесты были беспощадно подавлены, кое-где и с применением оружия. Виктор Филин объявлен Императором, наделённым абсолютной властью.
       Так начался новый виток в истории человечества, и приложил к этому немало усилий когда-то простой командир обыкновенного грузового корабля.
       У каждого свои представления о методах достижения цели, и... свои возможности.
      
      
      
       Семнадцать лет Император правил девяносто девятью мирами, за это время планеты содружества превратились в придатки корпорации "Доступный Мир". Само название звучало издевательски, так как большинство людей не только перестали путешествовать в другие миры, но и на родине не могли позволить себе полноценного отдыха. Официальные власти объясняли, что причина всех трудностей в затянувшейся войне с нофрендами, и все ресурсы Империи направлены только на укрепление Военного Флота.
       Флот действительно получал огромную поддержку Императора, и это не удивительно, ведь это космяки помогли Виктору прийти к власти, да и все годы поддерживали его, усмиряя всяческие протесты в зародыше.
       Столкновения с нофрендами происходили довольно часто, конечно, крупных битв больше не было, но пять-шесть стычек в месяц случалось.
       Адмирал Пестов все эти годы работал начальником Стратегического разведывательного управления, он создал службу с нуля и превратил её в целую научную отрасль. Отчасти рвение Павла Ивановича обуславливалось личными мотивами - очень хотелось адмиралу выяснить, что же произошло в том злополучном бою. Пестов не сидел в кабинете, как большинство тех, с кем начинал осваивать премудрости войны. Всегда подтянутый, наглаженный, гладко выбритый и аккуратно подстриженный, он лично водил мобильную группу на спецзадания. Все операции, разрабатываемые адмиралом, согласовывались с Императором, минуя штабные кабинеты, и только эти два человека знали, когда и где пройдёт очередная акция.
       Разведчиков на Флоте за глаза называли старьёвщиками, потому что после каждого боя корабли управления прочёсывали район столкновения чуть ли не с лупой. Все найденные фрагменты разбитых крейсеров нофрендов, а так же мусор, опрометчиво выбрасываемый ими в космос, доставлялись в лаборатории и всесторонне исследовались. В специальном ангаре стоял почти собранный корабль, кое-что из внутреннего оборудования тоже удалось восстановить, но многое оставалось неясным. Адмирал часами бродил по скелету вражеской машины и пытался понять назначение той или иной железяки. Иногда ему удавалось интуитивно нащупать логику инопланетного инженера и дать идею своим подчинённым, поэтому визитов Пестова все ждали с нетерпением. Но идея фикс Павла Ивановича заключалась в пленении нофрендовского корабля. Что он только не предпринимал, какие хитрые ловушки не придумывал, но успеха так и не добился.
       В такое подразделение и попал Симаков, где пришёлся даже очень ко двору. С детства он хотел работать в Зоопарке, и возня с собачками приносила немалую радость и удовольствие. Тем более срок срочной службы не так уж велик, и скоро Володя надеялся осуществить свою мечту.
       На Гранде Симаков ближе всех сдружился с начальником вооружения Валерой Рыбкиным, балагуром, весельчаком и любителем шумных застолий. Этот шалопай знал злачные места всех портов, где побывал, и всегда пытался познакомить с ними своего друга, но больше одного питейного заведения Владимир обычно не выдерживал. Частенько ребята встречались только на утро, так и не вспомнив, как и где потерялись. В конце концов Симаков начал прятаться, но "даже метеорит не проскочит мимо зоркого глаза самого меткого оружейника Флота", как говорил Валера, и бедный Вовчик покорно следовал за другом.
       Однажды Пестов вызвал Симакова в рубку управления. В небольшом помещении с тремя контактными ваннами, командирской и двумя дублирующими адмирал находился один.
       - Володенька, - с самого начала службы Павел Иванович не называл Симакова по-другому. - Мы сегодня уходим на плановую проверку наших засад и можем обойтись без главного ветеринара, твои помощники сами справятся. Так вот я и хочу попросить тебя об одном одолжении, отнеси этот пакет Императору...
       Если бы Адмирал сейчас пустился в пляс, Володя удивился бы меньше, но тут он потерял дар речи. Ничего себе - сходи, мол, к другу, отнеси подарочек.
       - ... Здесь очень важные сведения, и я не могу их доверять электронике. - Продолжал Пестов. - Сейчас дам тебе все необходимые пароли, и ступай, - порывшись в карманах, достал две пластиковые карточки. - Вот, одну покажешь у ворот резиденции, вторую - у дверей дома, в приёмной скажешь, что от меня, и покажешь пакет. В течение пятнадцати минут тебя примут. Ни о чём не говори с Императором, даже если он что-нибудь спросит. Ешь глазами и молчи, он это любит. Сделаешь?
       - Ну а как же, такая мелочь - к Императору в гости сходить. Каждый день там бываю, забегу конечно.
       - Да, да, понимаю твоё удивление, но ты же знаешь, что я помог Филину сместить этот неповоротливый Сенат, так что в любое время, без доклада могу..., и те, кому доверяю, тоже могут. Ладно, иди.
       Симаков поспешил в свою каюту, переоделся, взял личные вещи и отправился к посадочному катеру. Диспетчер сказал, что ждут только его, хитро подмигнул и пожелал весело провести время. Володя сунул голову в люк катера и хотел сразу убрать её обратно, но Валерка, перекатывая зубочистку из одного угла рта в другой, спокойно сказал:
       - Куда? Стоять! Это я надоумил старика нас в увольнение отпустить, так что с тебя бутылка. Пристёгивайся. Поехали.
       Как он не потерял пакет, осталось тайной. Проснувшись один в какой-то незнакомой комнате в обнимку с огромным плюшевым слоном, Володя сразу кинулся искать китель, но безуспешно. Отчаяние чуть не переросло в безразличие, когда понял, что китель на нём, и пакет преспокойно лежит во внутреннем кармане. Часы показывали семь, но утра или вечера не позволяли определить ставни на окнах и, решив подстраховаться, Симаков осторожно двинулся к выходу. На счастье, Рыбкина в квартире не наблюдалось, и можно привести себя в порядок, а то ещё к Императору нужно заскочить.
       Как и говорил адмирал, Володю нигде не задерживали, только он предъявлял карточки-пароли. В приёмной секретарша немного скривилась, когда он нечаянно дыхнул на нее, но ничего не сказала, только проводила в кабинет. Император явился через минуту, прервал приветствие, взял пакет, чуть не обнюхал, потом, прищурившись, спросил:
       - Когда ушёл Павел Иванович? Что молчишь?
       Даже если бы адмирал не инструктировал его, Владимир вряд ли сказал хоть слово - боялся обдать Императора перегаром.
       - Ладно, можешь идти.
       На улице с неизменной зубочисткой уже поджидал Рыбкин.
       - Ишь, куда тебя занесло, мой друг. Подружился с кем-нибудь из императорских? Держись меня - с Императором познакомишься, - и заржал как конь. - Я тут одну пивнушку знаю, зайдём?
       Вот на последнюю фразу Володя с радостью отреагировал, кивая раскалывающейся головой.
      
      
       Пестов не Гранде вернулся по графику и сразу вызвал Симакова.
       - Пакет передал? - спросил без всякого вступления. Дождавшись кивка, продолжил: - Когда? На следующий день? - на очередной кивок произнёс странную фразу: - Не знаю, хорошо это для тебя или нет. Спасибо, иди.
       "Странно, секретные документы не вовремя доставил, а он даже не накричал. Ещё спасибо сказал", - Володины мысли путались и никак не хотели складываться в стройную картину.
       По громкой связи прозвучал сигнал, означающий, что командир покидает корабль, и старший ветеринар решил пообщаться с Грандом и заодно проверить нейронные связи.
      
      
       В зале заседаний Сената повсюду лежала пыль, но всё оборудование работало и можно начинать трансляцию. Сильно осунувшийся за последние сутки адмирал вспоминал, как семнадцать лет назад стоял на этой трибуне и в полной уверенности в правоте своего дела и приводил к власти убийцу и предателя.
       Ну всё, долой сентиментальные воспоминания. Жребий брошен. Люди на местах. Все добровольцы, знающие правду. Махнул рукой, давая команду включить камеры. С этого момента все пути назад отрезаны. Девяносто девять планет принимают первую за долгие годы трансляцию из Сената.
       - Граждане Содружества, я не оговорился, Содружества, а не Империи. Я, тот, кто породил это уродливое настоящее, говорю вам, что Император убийца, предатель и обманщик.
       Мы встретились с боевым кораблём нофрендов и впервые за двадцать два года не стали стрелять, а, повинуясь какому-то чувству, наладили радиоконтакт. Страшная правда, открывшаяся в результате наших переговоров, поразила всех. Оказывается, председатель Сената Виктор Филин тайно договорился с руководителем правительства френдов о развязывании войны, чтобы в чрезвычайных условиях легче захватить и удерживать власть. В обществе теперь, я считаю, бывших противников, произошли события, зеркально отражающие наши, и диктаторы постоянно поддерживают отношения между собой, стравливая расы друг с другом. Крейсер, совершивший атомную бомбардировку мирной планеты, управлялся людьми Филина и когда-то принадлежал дипмиссии, тоже уничтоженной изменниками человечества. А мы догнали и расправились с невинными честными торговцами. Один корабль выжил, дошёл до родной планеты, и после его свидетельств война оказалась неизбежной.
       Я излагаю факты слишком непоследовательно и быстро из-за опасения, что ретрансляционные станции отключат, хотя их и удерживают мои товарищи. Но если Император бросит в бой преданных ему гвардейцев, шансов нам не останется.
       Я призываю вас, люди Содружества, я призываю вас, мои боевые товарищи, поднимайтесь. Больше половины всего флота уже на нашей стороне.
       За дверями зала Совета слышны выстрелы, Император решил защищать свою власть, но вы знаете правду, и значит, я выполнил свой долг. Прощайте.
      
      
       Собрание ветеранов Флота подходило к концу. Адмирал, расслабившийся от выпитого вина и воспоминаний, сидел, подперев подбородок ладонью.
       - А помнишь, Володенька, свою пальбу перед дверью Совета, я ведь думал тогда, что смерть моя пришла.
       - Это я от радости. Как сообщили о бегстве Филина, так не удержался, да и не я один палил.
       - Понимаю. Но всё равно приготовился, хотел застрелиться, но оружия с собой никогда не носил. Очень, помню, расстроился, злость такая взяла, что микрофон сломал. А ты, кстати, знаешь, в чём секрет быстрого передвижения френдовских кораблей? У них существует ускоритель времени, маломощный, всего на несколько секунд, но работающий. Они им пользуются неохотно, энергии слишком много нужно, да и на здоровье негативное влияние оказывает. Вот при помощи этого ускорителя нас тогда и раскрошили.
       - Павел Иванович, я вас давно хотел спросить, какой бой в вашей жизни самый трудный? Нет, конечно, все трудные, но самый-самый ведь есть.
       - Самый-самый, говоришь? Пожалуй, самый трудный бой у каждого человека это бой с самим собой. Победить себя очень нелегко, но когда сделаешь это, то уже ничего не страшно, и тогда есть шанс построить жизнь, достойную человека.
       - Вот ты представь, что за существо Филин. Я ему все свои планы операций показывал, а он их противнику сливал, поэтому никак не могли захватить хоть один крейсер. Это хорошо, что тебя Рыбкин напоил, и только на утро план операции попал к Императору. Или в своих лабораториях такую поганку изобрёл, что дети за месяц стареют и умирают. Это же до какой степени власть любить нужно, что всю расу под угрозу исчезновения подвёл, но Империю назад требует, за сыворотку от этой болезни. Да я лучше в битве с этим извергом сгорю, чем поддамся. Мы достанем лекарство, всем флотом навалимся и достанем.
       - Когда идёте? - Владимир знал, что флот погибнет. Императорский корабль обладает новейшим оружием, давно изобретённым, но скрываемым, чтобы не нарушить паритет в войне. Аннигиляционная пушка способна справиться не только со всеми кораблями Флота, но и планету превратить в пыль.
       - Завтра.
      
       Роды Цесаревны прошли удачно. Всё удалось записать на видео. Владимир Алексеевич уговорил руководство телекомпании показать это событие на всех планетах, чтобы хоть чем-то порадовать обречённых детей. Через сутки стали приходить радостные вести, что болезнь остановилась, а по прошествии ещё одного дня - повернула вспять. Выходило, что человечество получило от Цесаревны второе рождение, а акушером оказался ветеринар Володя. Машенька Малышева не плакала уже два дня, и Владимир решился пригласить её в кино. Фильм посмотрели, потом долго целовались у крыльца и Цесаревну добрым словом вспоминали. Есть люди как нелюди, а есть инопланетяне, добро дарящие. Так разве в расе дело? Потом опять целовались.
       Флот вернулся в полном составе. Валерка рассказал Володе, что старый адмирал нашёл в секретных лабораториях Императора остатки зарядов для аннигиляционной пушки, погрузил на Гранда, приказал всем схлопнуться подальше, а сам пошёл на таран. Там сейчас новая звезда зажглась.
       - Да, Володь, он просил тебе передать пять слов, сказал, ты поймёшь.
       - Какие слова?
       ЭТО МОЙ САМЫЙ ЛЁГКИЙ БОЙ.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    6


    Тюлин Д.Ю. Переход шестой степени   998   Оценка:2.74*7   "Рассказ" Фантастика


    Дмитрий Тюлин

    Переход шестой степени

    Фантастический рассказ

       Звезды дрожали в черном небе, злой ветер свистел над залитым лунным светом плоскогорьем, холодной болью задувал уши, спутывал седины. Айран опустил взгляд на собственные ботинки, матово-белые, в тон серебристой форме. Правая ладонь сжимает плоский круглый пульт дистанционного управления... Ноздри впитали остро-соленый запах желтовато-зеленых звездчатых цветов, пробивающихся меж щелей квадратных плит... Могучей дымной волей откликнулось тело, в сердцевине которого пробуждался вулкан, и напряглись мышцы!.. Айран поднял голову.
       Люди... С трех сторон вокруг площадки, смотрят на Айрана в ожидании... Волнующаяся стихия... За их спинами погасшими факелами - столбы с голографическими проекторами. Люди...
       Девушка в красном комбинезоне, рыжие локоны... Изумленная улыбка, аккуратный носик, серо-зеленые глаза... Черные точки зрачков уносят в неведомую глубину... Айран слышит ее дыхание и биение сердца, словно взволнованно вспыхивает и гаснет изумрудный лазерный луч. Он кажется ей загадочным и страшным, этот работник космофлота! Какие испытания избороздили морщинами его суровое лицо? Что видел он там, в необъятных просторах космоса? Айран горько выдохнул...
       Крепкий высокий юноша, круглое румяное лицо обрамлено золотистыми кудрями. Плотно сжатые губы... Голубые глаза восторженного мальчишки, в них вопрос, много вопросов... О пространстве и времени, о далеких галактиках, о тех таинственных отрезках Вселенной, где индекс энтропического ускорения превышает цифру семь... Квантовыми прыжками летит мысль юноши! Айран оттаял, расслабляющая грудную клетку волна... Встреча взглядов, твердая как рукопожатие.
       Молодой человек. Орлиный нос. Смуглая кожа. Жесткие очертания рта. Высокий рост. Прямые черные волосы. Внимательный взгляд карих глаз. Будет верен делу до конца. Сердце твердое и горячее, как земное ядро. Айран задумался...
       Эти трое еще не сознают, что будут работать в одной команде. Айран видел. И этот темнокожий старик в окружении вчерашних студентов... И эти... Здесь не может быть лишних! Строгая симметрия синхронно пульсирующих целевых векторов!.. Так искры отделяются от языков пламени!.. Таково коммунистическое человечество!.. Задача неимоверно сложна! В миллионах парсеков от Солнечной системы товарищи столкнулись с неведомым, чему нет определения в системе научного знания...
       Перед взором Айрана всплыл мертвый пейзаж далекой планеты. Равнину обрамляли остроконечные низкие горы. Сухой ветер поднимал массы тонкой белой пыли. Гигантское тусклое солнце в ядовито-голубом небе с ультиматумом светит в лоб, пробуждая древний страх... Его блик на стекле шлема скафандра. В этой отравленной атмосфере работал Айран в составе космической палеонтологической экспедиции. Когда-то здесь возникла жизнь, изначальными условиями этого мира обреченная на гибель, едва достигнув разумной стадии ускорения эволюционного развития, в неудержимом порыве тянулась она к небу!.. Суровы и безжалостны законы космоса... Проникшись его стихией, Айран заговорил, словно напустил на внимавших ему инопланетную бурю, голос его гудел:
       - Товарищи!.. Нет смысла в словах, потому что сейчас вы своими глазами увидите космос!.. Не тот космос, куда смотрят, взявшись за руки влюбленные, и не тот космос, исследованный и понятый, что хранится в голограммах электронных каталогов... Настоящий космос!.. Космос это непознанное! Непознанное таит в себе формы и процессы. Они могут нести как опасность, так и возможность... И это - истинный дом человеческого разума!.. Я хочу, чтобы вы прониклись этой стихией!.. Тогда вы поймете подвиг товарищей и найдете в себе силы им помочь... Встаньте рядом со мной!..
       Оранжевый корпус пульта управления голографической установкой. Жидкокристаллический экранчик. Мягкие кнопки с зеленой подсветкой. Мозолистый палец. Проекторы вспыхнули сиреневым, пересеклись лучи...
       Поток разнородных ощущений ударил в глаза, адский гвалт заполонил площадку!.. В оранжевом круговороте форм нечто окаменевшее прыгает и разбивается о пульсирующие звезды... Потусторонний свист со строгой периодичностью нарушает загадочную ритмику диссонансного клокотания... Гипнотизирует, селит в сердце ужас... На фоне бурлящих звуков!.. Человеческие фигуры - корчащиеся в адских муках демоны... Нечто отвратительное и неописуемое плюхнулось и пропало... Падают лазурные капли, чтобы стать участниками безумной пляски!.. Белая пена... Вишневые лоскуты... Черная дымка... Вспышки, разряды, импульсы...
       Толпа отпрянула!.. Испуганные женские вопли!.. Мужские вздохи...
       - Ищите поверхность и небо! - спокойно сказал Айран. - Первая заповедь исследователей космоса. В космосе есть фундаментальные величины. Относительно них следует начинать познавательный процесс...
       - Что это?! - спросила девушка в красном комбинезоне.
       - Это космос! - Айран улыбнулся, морщинки лучиками разбежались вокруг его глаз. - Вблизи планет он проявляет действительное свое величие и бесконечную сложность происходящих в нем процессов...
       - Выделяйте фундаментальную геометрию и вектора трансформаций! - громко сказал Айран. - Ваш взгляд будет блуждать среди объектов и упираться в знакомые формы. Вы будете запоминать их и обнаружите, что некоторые моменты логически взаимосвязаны. Так вы познаете фрагменты иной реальности, и ум подскажет вам временные названия для них. Изучайте свойства познанного, окружающие его события и прорастайте разумом в чуждый вам мир!..
       - Беспокоиться нечего! - продолжал Айран. - Индекс квантового ускорения не превышает цифру семь - вы можете не опасаться необратимых повреждений психической структуры. Более того, квантовое ускорение здесь меньше земного - обычные гетеротрофы!.. Ускорение свободного падения - 6g, поэтому так трудно нашим товарищам, им приходится передвигаться ползком... Вот блестит космолет!.. Всего сто метров до него... Период обращения планеты вокруг оси равен девяноста двум земным суткам... Мы предполагаем, именно поэтому разделились в суточном цикле автотрофная и гетеротрофная фазы... Экспедиции "Беркута" не повезло - они рискнули совершить посадку на ночную сторону...
       Люди успокоились... Айран видел. И рваные вишневые лоскуты оказались просветами инопланетного неба, почти ясного...

    ***

       Джером с трудом поднял голову. Гетеротрофная колония, окружившая экипаж подобно воинской осаде времен Предыстории, продолжала вращение по часовой стрелке. В густой желтой слизи двигались и вертелись оранжевые блестящие гранулы овальной формы... Сейчас колония замрет на мгновение, и на пару секунд гранулы повернут вспять... Вот сейчас!..
       Бурлящий звук стал глухим, гранулы остановились... Колония качнулась... Со всех сторон на занявших круговую оборону астронавтов шахматными конями прыгнули гарпули. Так Джером прозвал уродливые шиповатые образования, похожие на идолов-истуканов из черного камня, совершающие блошиные прыжки непостижимой для такой гравитации высоты. Гарпули тяжело падали на пульсирующую поверхность из светло-оранжевых нейроноподобных образований, теплых, влажных и плотных, вибрировали и с треском разлетались на острые обломки... С неба, непонятным образом сконденсировавшись, падали бирюзовые мягкотелые комки, на глазах твердели, сегментировались и на коротких мясистых ножках торопились к обломкам гарпулей, разъедали их, выделяя густую желто-зеленую слизь...
       Джером поднял бластер и уничтожил гарпуля в полете!.. Почти синхронно - писк зеленых лучей, исторгаемых оружием товарищей... Второй залп гарпулей!.. Спастическая реакция внизу живота справа... Тяжесть в правом бедре... Онемение в спине... Боль в солнечном сплетении... Комок в горле... Выстрел!.. Третий залп - последний!.. Спастический цикл, сопровождающий движение отягощенной бластером руки... Выстрел!.. Колония заспешила по часовой стрелке... Два гарпуля достигли поверхности... Осколки никого не задели... Бирюзовые капли...
       Джером тяжело дышал... Шум в наушниках... Стон Аэлиты:
       - Я больше не могу!..
       Джером не отреагировал...
       В нескольких точках гетеротрофный риф когтистой лапой хищника тянулся к небу, долго и непропорционально разрасталась темнеющая ветвь, медленно поворачивалась под углом... Развитие сопровождается ритмическим треском, прерывающимся мистическим свистом... Это падает, не выдержавшая тяжести ветвь, распадается на куски... Капли с неба... А на некоторых участках риф становится дряблым и серым, будто покрывается мыльной пеной... Венчики пурпурных лепестков вытягиваются навстречу тучкам... С бешеной скоростью вращаются по часовой стрелке, совершают мерцательные колебания... Алое щупальце возвышается над лепестками... Между отдельными щупальцами проносятся радужные разряды... Колония бурлит и клокочет... В живых кратерах распускаются и гаснут красные, зеленые, синие пузыри, рожки, меняя текстуру...
       Вся ночная сторона планеты усыпана этими кольцами-ячейками, объединенными перемычками в сеть... И огромное количество иных движущихся, вращающихся, ускоряющихся объектов, изучать которые нет ни времени, ни сил, ни желания...
       Но отчаяние наводит другое: чем настойчивее астронавты стремятся доползти до космолета, тем сильнее отклоняется в сторону вектор их пути, медленно, но верно приближая сражающихся со стихией товарищей к гетеротрофной пасти - звездчатой пульсирующей структуре из нескольких кругов розовых языков, случайно возникшей с внутренней стороны гетеротрофного рифа... Неведомым образом пасть притягивает людей...
       Несбыточной мечтой - серебряное яйцо космолета, вгрызшееся под углом в плоть планеты!..
       Там, в каюте светлой и теплой, залитой бархатным белым светом - Лилиана, в окружении автотрофов разных планет... И некоторые автотрофы флюоресцируют... Совсем одна, среди круглых кремовых стен!.. Несчастная и беспомощная... Джером с нежностью вспомнил ее полноватую фигуру, мягкие солнечные локоны... Вращение колонии прервалось.

    ***

       Зеленый свет струится из прозрачных пластин, звездным узором разбегающихся по внутренней поверхности купола огромной лаборатории, из центра, откуда смотрит выпуклый и ячеистый квантовый "глаз". Двумя полукругами - столы у пористых стен... Перед мониторами, в окружении непонятных, похожих на громкоговорители приборов, среди разноцветных переплетений проводов - работают люди. В центре зала с мраморным полом сверкает черная цилиндрическая кабина телепорта. Пронзительный изумрудный луч наполняет кабину. Симметричный треск. Отодвинулась изогнутая дугой стеклянная дверь. Выпустила Айрана...
       Айран оглядывает зал... Вот те трое!.. Тяготеют друг к другу плечами, поворачиваются в креслах, обмениваются репликами... Молодой человек с орлиным носом корпит над деревом фактов... Голограмма и правда похожа на дерево. Разноцветные фигурки-плоды реагируют на прикосновение пальцев. Девушка с рыжими локонами сосредоточилась на зеленых цифрах, бегущих по черноте экрана... Сложнее всего работа у юноши с голубыми глазами. Он пытается разобраться в динамике процессов. Его голограмма переливается всеми цветами радуги. Как только очередная задачка решена - раздается мелодичный звук...
       Айран вдруг узнал знакомую. Круглое смуглое личико, смешливые выразительные глаза, резко очерченные пухлые губы, черные кудряшки - внешность, выдающая кавказское происхождение. Ее зовут Квантилиана. Сейчас ей предстоит обработать информацию о фундаментальных свойствах загадочной планеты. Рядом с ней - огромного роста молодой человек: суровое лицо, короткие пшеничные волосы, жилистые руки...
       Темнокожий старик практикует студентов...
       Не меньше сорока человек работают в различных секторах гигантского зала...
       Пора дальше...
       ...Убегающие вверх трибуны вокруг голубой арены полны шумной молодежи... Алый бархат на стенах. В центре - оснащенная компьютером кафедра. За ней, на высоком стуле - девушка с узким разрезом глаз. Тянутся руки... Вспыхивают зеленые лампочки... Мозговой штурм...
       - Едва ли причина отклонения вектора пути в индивидуумах! - рассуждает парень одной национальности с председательствующей девушкой. - Члены команды в оборонительной позиции образовали правильный круг, но позиции их внутри круга меняются... Круг вращается против часовой стрелки!..
       Девушка с лиловыми волосами поднимает руку. В ее голубовато-зеленых глазах - дыхание Каспия!.. Ее просторная серебристая одежда подобна оперению чайки... Председательница кивает ей в знак согласия.
       - В индивидуумах - тоже! - грозно восклицает она. - Иначе не бывает! Диалектика!.. Если бы взглянуть на их движение без спастических реакций!..
       В зале поднимается возбужденный гул. Председательница призывает аудиторию к спокойствию... Часто мигает красная лампочка в центре купола...
       Тянет руку чернокожий парень со смешной шевелюрой, сверкают белки его глаз... Справа от него - тонкая девушка с веснушками, тоже мечтает взять слово...
       Айран с нежностью впустил молодежь в сердце... Пора...
       ...Кольцевой коридор... Мерцают сиреневым продолговатые ребристые фонари, в шахматном порядке покрывающие потолок... Мягкие светло-синие стены. Белый пушистый ковер под ногами. Оранжевый электрический свет согревает ночь за монолитным окном...
       Навстречу Айрану - группа биологов. Возбужденно жестикулируя, обсуждают неизбежность развития гетеротрофных секторов планетных биосфер в сектора симбиотические...
       Айран устал. Шутка ли - обойти все башни обсерватории, задержаться в каждом зале, пусть ненадолго, но всецело проникаясь царящей там атмосферой!..
       Мелодичная трель оживила воздух. Смена!.. Навстречу Айрану мчатся массажеры... Следом за ними шагают сменщики. Айран представляет как массажеры окружат полюбившуюся ему троицу... Ученые будут протестовать!.. Выпрашивать минуты!.. А массажеры будут порхать вокруг них!.. В свободных белых одеждах... Дотрагиваться до рефлексирующих точек головы и плеч... Увлекать за собой в танце!.. Целительные прикосновения ангелов... Сменщики будут жадно взирать на рабочие места...
       Айран вытер пот со лба. Открылась дверь в одну из аудиторий, повалила смеющаяся молодежь... Айран растерялся в потоке... Нужно проверить, как разместилась смена...

    ***

       Не оторвать живот от поверхности. Гравитация - тяжестью в затылке, во лбу. Внутренние органы - мешочки, набитые свинцом. Боль... Много острых граней, беспорядочно пересекающихся - такая боль... В животе - черные щупальца... Разрослись, шевелятся, смещая свинцовые осколки...
       Не стоило оставлять Лилиану одну!.. Не стоило так далеко уползать!.. Боль...
       О чем думают товарищи?.. Какова их боль?.. Джером не ощущал больше их пульса. Смерть приносит облегчение... Джером испугался!.. Вытянул вперед правую руку. Подтянул тело. Мешок, набитый осколками, задребезжал. Джером перевел дух... Оранжевые гранулы продолжают бег в кольце...
       Одна в каюте светлой и теплой... Белая кожа, румяные щеки... Джерому захотелось рыдать от тоски... Правая рука. Остановка колонии. Гарпуль!
       Спастическая реакция внизу живота справа... Тяжесть в правом бедре... Онемение в спине... Боль в солнечном сплетении... Комок в горле... Выстрел! Импульсы бластеров!..
       Второй залп! Спастический цикл... Выстрел! Импульсы!.. Третий залп! Спастический цикл... Выстрел! Импульсы!..
       Гетеротрофный риф возобновляет вращение... Правая рука. Тело... Боль... Левая рука. Правая рука. Джером тяжело дышит... Смерть приносит облегчение... Лилиана... В каюте, светлой и теплой... В окружении автотрофов с разных планет... Гетеротрофная пасть... Розовые языки... Бурлящий звук прекратился. Время остановилось.
       Импульсы!..
       Гетеротрофная пасть...
       Лилиана!..
       Цикл.
       Цикл. Цикл.
       Спастический цикл...
       Смерть приносит облегчение...
       Гарпули!
       Цикл.
       Боль...
       Свист на смену ритму...
       Капли...
       Дребезжание в наушниках...
       Лилиана?..
       - Лилиана?..
       - Нет, это Айран. Я буду говорить с тобой, чтобы облегчить твою борьбу.
       Вздох разочарования...
       - Ты сам выбрал эту профессию, Джером!..
       Остановка-гарпуль!
       ...
       - Ведь ты мечтал поговорить со мной, Джером, когда только учился... Сейчас ты можешь задать любой вопрос...
       Горький смешок.
       - У тебя нет ответов на мои вопросы!..
       - Давай поищем их вместе...
       - У тебя нет ответов на мои вопросы. Что такое боль?
       - Ощущение.
       - Это не ответ. Что такое ощущение?
       - Электрохимический процесс в нервной системе.
       - Ощущения бывают приятные и неприятные...
       - Очевидно, это электрохимические процессы разной направленности...
       Цикл.
       - Нет, я не о том... Что такое боль в космическом масштабе? Откуда взялась она во Вселенной?
       - Ну а что такое сознание в космическом масштабе? Откуда оно взялось во Вселенной?
       - Ответь!
       - Всего лишь волна в четырехмерной реальности, распространяющаяся по вектору, противоположному времени... Сознание не имеет реальной протяженности в четвертом измерении, для него существует только настоящее мгновение. Всего лишь волна...
       - Почему вектор противоположен?
       - Потому что, чем дальше в будущее - тем ярче и упорядоченнее сознание, в прошлом оно рассеивается... Волна...
       Цикл.
       - А боль?
       - В будущем ее не будет. Боль - несимметричный переход, когда пространство, из которого состоит волна, в разных точках имеет различное квантовое ускорение... Если смотреть из прошлого в будущее... В будущем не будет боли!.. Всякое же ускорение имеет предел, определенный скоростью света... Впереди у человечества - счастливая вечность!.. Потому что растянется до бесконечности субъективное время... И никогда не достигнет конечной точки... Это - высшее вдохновение, Джером, понять, что твоя жизнь - путешествие со скоростью света!.. Путешествие, которое называется жизнь...
       - Я ощущал!..
       - Когда ощущаешь, что мир - золотистые электромагнитные волны, движущиеся в черном пространстве в неисчислимом количестве направлений и измерений... Одна из таких волн - ты!.. Вселенная это свет!.. Порой его лучи, взаимодействуя, обретают причудливые формы, относительно других лучей... И кто знает, куда упал тот когерентный световой луч, который есть ты... Ты ощущал это?..
       - О да, Айран! Это - свобода, это - быть самим собой!..
       - Это - космос! Истинный дом человеческого разума!..
       Цикл.

    ***

       Мечтательный юноша сладко потянулся и открыл голубые глаза. Сощурился от яркого солнца... Пронзительно-синее небо, причудливый запах цветов, прохладный ветерок, влажное прикосновение травы к обнаженным предплечьям... Вчерашняя массажистка зорко следила за его движениями. Чуткие карие глаза, изогнутые дугой брови, прямой нос, чувственные алые губы, белая кожа, черные волосы, свободное белое платье... Положила ладони ему на грудь...
       - Как тебя зовут? - ее горячий голос заставил юношу ощутить приток крови в область грудной клетки.
       - Квазар. А тебя?
       - Магия!
       Квазар улыбнулся, приподнялся на локтях. Ему вспомнился прошедший вечер. Напряжение проложило морщины вдоль лба.
       - Какой-то диссонанс вращения... - пробормотал он. - Догадка уклоняется от меня как вектор пути от астронавтов... Мало данных...
       Магия приложила палец к его губам.
       - Не так! - пропела она. - Неправильно!.. Твоя смена - через четыре часа!.. Возьми лучше этот камешек!.. Вот так!.. Поводи... Ощути его шероховатость!.. Вот так!.. - провела ладонью у лба...
       Хищная птица парила в чистом небе, спускалась сужающимися кругами...
       - Экипажу "Беркута" может мешать...
       Магия покачала головой.
       - Сейчас - нельзя!.. Уставший ты бесполезен астронавтам!.. - поцеловала Квазара в лоб.
       - О чем ты мечтаешь?
       - О Космосе! Я хочу испытать то же, что Айран! Я хотел бы оказаться на месте Джерома!.. Побывать на планетах, где относительный индекс квантового ускорения превышает цифру семь...
       - А любовь? Разве ты не мечтаешь встретить настоящую любовь?!
       Квазар помрачнел, тряхнул кудрявой шевелюрой...
       - Нет! Я выбрал трудный путь. Кто станет подвергать опасности любимую?
       - Ну а если она желает того же, что и ты?
       Квазар изумленно уставился на Магию.
       - Обычно девушек интересует совсем другое, например, систематизация информации, или целительство.
       - Но ведь это очень важно - научиться исцелять астронавтов с необратимыми на сегодняшний день нарушениями психофизиологического баланса после контакта с формами, ускоренными до восьмой, или девятой степеней квантования! - Магия гордо выпрямилась, откинула назад волосы.
       - Как?! - Квазар вскочил на ноги. Магия положила руку ему на плечо. Спикировала вниз хищная птица.
       Квазар всматривался в бездны блестящих зрачков Магии, пытаясь разглядеть бесконечный внутренний мир по ту сторону... Магия старалась проникнуть в глубины его сияющих зрачков... Потом Магия, смеясь, отстранилась, вновь направила ладони к груди Квазара...
       - Моя магия - магия любви! Чувствуешь гравитацию? Иногда дискретности - проекции целого... И количество измерений на самом деле беспредельно, все ведь зависит от точки, выбранной для относительного отсчета!.. - ее голос звучал весенней мелодией!..
       - У меня есть друг, - сказал Квазар. - Он мечтает отыскать археологические доказательства существования Страны Красных Флагов. Этот навязчивый миф о цивилизации времен Предыстории, где человечество преждевременно ускорилось до седьмой степени, где жили люди, похожие на нас...
       - Почему ты считаешь это мифом? Есть мнение, что Страна Красных Флагов - Советский Союз, загадочное по сей день для историков, погибшее государство, большая часть свидетельств о котором была старательно уничтожена в последние десятилетия Предыстории, в годы Большого Коллапса... Тогда это случилось не так давно...
       - Ну, все считают это мифом... Просто я хотел сказать... Понимаешь, это очень важно, когда рядом есть кто-то, кто точно знает, для чего это нужно: найти Страну Красных Флагов!.. Может, это любовь?
       - И это - тоже! Но любовь - глубже!..
       Магия потянула Квазара за руку.
       - Есть удивительная археологическая находка, - сказала Магия. - Реставрация ее окончена всего два дня назад. Мозаичная стена Советского Союза! Там - люди с красными флагами. Честно! И чем-то они похожи на нас... А чем-то - непохожи... Мы можем слетать туда! А потом куда-нибудь еще... Ведь это так приятно - летать!..
       Квазар продолжал искать ответ в глазах Магии.
       - Я пока не знаю, любовь ли это, - серьезно ответила она. - Пойдем! Нет, побежали! Догонишь меня?
       И она неслась, босоногая, по траве, звонко смеялась, стройная и гибкая!.. Ветер играл в складках ее платья... Квазар помчался за ней...

    ***

       ...В горле пересохло... Слюна: едкая, липкая... Невидимая трехмерная геометрическая сетка телесных ощущений превратилась в комок из скомканных, сломанных проволок. Гарпули... Циклы... Выстрелы... Жар... Спазмы... Циклы... Бред... Иногда - воспоминания...
       ...Девушка, инструктор по прыжкам в воду, в великолепии натренированного обнаженного тела, держит за руку новичка... Изящные пируэты в воздухе, брызги и волны, фонари цвета заката...
       И снова спастические циклы... Трещат, стонут проволоки... Слюна разбилась на миллионы вязких ртутных шариков... Страшно Джерому... Он совсем не чувствует товарищей...
       ...Где Лилиана?.. Что у нее со связью?.. Время остановилось.

    ***

       ...Каюта, светлая, теплая... На мягкой койке рыдает в истерике девушка. Белые пухлые ноги исцарапаны в кровь. Молчаливые автотрофы вокруг. Сказочные формы и расцветки, сияния и мелодичные звуки... Ароматы... Просто желала пополнить коллекцию. Гетеротрофность. Предки... Проклятие всех биосфер!.. Спутаны волосы, сломался ноготь, болят глаза... Белая люминесценция. Время остановилось. Слышится собственное дыхание, тяжело поднимается-опускается грудь.... Бьется сердечко... Почему Джером ничего не придумает?!.. Время остановилось. Страх!.. В каюте светлой и теплой - страх!..

    ***

       Квазар и Магия взялись за руки. Огромная стена реставрирована из обломков. Мозаика в красно-коричневых тонах. Красивые стройные люди держатся за руки. Впереди - жилистый мужчина с огромными выразительными глазами, выступающими скулами, издающий пронзительный вопль, поднял вверх руки, в них - древнее оружие. Ночь. Огни. Огонь! Пробуждается подобно вулкану! Стремится наружу! Девушка - воплощение эротической красоты! Воля! Огонь вырывается из сердца! Огонь - в криках и воплях! Огонь в глазах! Космос! Огонь сжигает все стены и решетки! Пробуждается живое! Огонь пожирает мертвое! Огонь! Огонь! Квазар и Магия поражены! Еще крепче стиснули они ладони друг друга.

    ***

       Перехватив ладонью ладонь за спиной, бродит Айран из конца в конец коридора. Когда?!..

    ***

       Смуглый парень с орлиным носом радостно кричит в полете! Розовые фонари. Прохладные брызги... Девушка с рыжими локонами с восхищением наблюдает за ним, подставляя щеки и плечи, правый бок и правую ногу солнцу...

    ***

       Бархатный вечер спускается на город... Разноцветные гроздья фонарей излучают мягкий рассеянный свет. Свежий прохладный воздух с запахом озона наполняет легкие. Гигантские опорные конструкции разной высоты, усыпанные радужными окнами, соединены изогнутыми волнами мостами. Много ярусов. Города, похожие с высоты птичьего полета на звезды, единые через телепорты. Вечер наступает на полушарие... А где-то просыпается рассвет...
       Скоростная кабинка несет Лилирию среди этого великолепия на огромной высоте! Ветер играет ее золотистыми локонами, нежно обнимает волосами щеки... Высота и ускорение!.. Взлеты и спуски!.. Захватывает дух, уносит к небу!.. Юпитер. Самая яркая звезда на небе. Кровь наполняет молодое тело, и наступает истома... И хочется закричать, запеть!..
       Площадь над землей. Мягкая багровая подстилка-сеточка, в ромбовидных просветах - неизвестность. Люди... Синхронно пульсируют сердца - горячие цветные звезды. Столбы голографических проекторов. Сейчас начнется передача...
       Она сознает свою красоту, грацию длинных ног, высокую грудь... Она ощущает космос, рассеянную в межгалактических пространствах звездную пыль...
       Люди... И каждого хочется обнять, поделиться горем и радостью!.. Почему бы нет?!.. Почему бы не сейчас?!..
       Вспыхнули сиреневым проекторы, над площадью повисла голограмма.

    ***

       В этот момент затрещали наушники Джерома.
       - Аэлита!.. - прохрипел голос Нагваля, рефлекторно поворачивалась голова Джерома...
       Будто во сне Джером наблюдал гетеротрофную пасть, поглощающую Аэлиту... Ядовито-зеленую слизь... Ноги дергались. Уползали. Это было очень непринужденно...
       Круг давно распался.
       Почему Аэлита ползла прямиком в пасть?
       Недостижимой мечтой - тусклое яйцо космолета.
       Гетеротрофная колония пульсировала, раздувались и сжимались, смачно дышали стенки кольца...
       Вдруг гранулы возобновили бег. Сейчас будет гарпуль!

    ***

       Волнение охватило Лилирию!.. Что-то было в этом могучем парне, командире "Беркута"!.. Что-то милое узнавалось в белых антеннах-рожках, дрожащих на шлеме оранжевого скафандра...
       Перед собравшимися на площади возникло изображение Айрана, в полный рост:
       - Всем жителям планеты Земля! Сейчас будут транслироваться собранные нашими исследователями данные! Отнеситесь внимательно! Возможно, именно вы сумеете помочь!..

    ***

       Лилирия поджала колени к подбородку, запустила пальцы в волосы и размышляла... Обычные гетеротрофы... Квантовые ускорения. Степени. Каждая новая степень квантового ускорения - удвоение количества квантов пространства в объектах четвертого измерения! Сначала была сингулярность. Элементарные частицы уже в первые секунды жизни Вселенной объединяются в атомы. И ускоряется эволюция... Атомы объединяются в молекулы. Ускоряется эволюционный процесс!.. Молекулы, объединившись, порождают клетки. Новый виток ускорения!.. Клетки объединяются в многоклеточные автотрофные организмы. Все быстрее темп!.. Гетеротрофность - переход... От шестой степени квантования к седьмой. Подвижными становятся многоклеточные организмы... Много энергии требуется для кинетического движения!.. Только если сожрать автотрофа, сконцентрировавшего солнечную энергию в своей плоти, а лучше - другого гетеротрофа... Грядет симбиоз и новая степень квантования!.. Симбиотическая биосфера!.. Так цветковые растения вытеснили прочие! Они отдавали добровольно нектар насекомым и получили взамен опыление. Они отдавали плоды крупным гетеротрофам и получили взамен распространение и удобрение... Человек - вершина гетеротрофной пирамиды... С коммунистического человечества начинается завершение гетеротрофного перехода. Наступит день, и биосфера будет единой! Разум суть седьмая степень квантования! Начало единства многоклеточных... Седьмая степень квантового ускорения процессов. И устремились люди в космос, навстречу иным биосферам!.. Когда-нибудь родится восьмая степень квантования! Не сейчас... Восьмая степень квантования сводит с ума, переход - всегда боль!.. Разрушается прежнее, в угоду новому... Есть относительная шкала... Где переходы обозначены четными степенями, и эволюция развивается условно против часовой стрелки... Гетеротрофность - только переход... Здесь - законы диалектики! Есть шкала диалектическая, где клетка - первая степень квантования, многоклеточный автотроф - вторая, симбионт - третья... Бесконечной периодической дробью, как отношение второй и третей степеней квантования выражается гетеротрофный переход - боль биосферы... Лилирия сжалась в комочек. В людях сохранилась гетеротрофность! В этом - проблема... От долгой неподвижности Лилирия ощутила истому... Вскочила на ноги! Распрямились пружины!..

    ***

       Впереди возникло что-то кривое, с зубьями, неприятное на вид, черное, с грязно-коричневыми липкими подтеками... Цикл.

    ***

       Белые, синие, зеленые огни, вспыхивающие по очереди - знак кабинки телепорта. Ониксовый блеск. Лилирия торопится...
       Двери открываются. Кафедра. Пульт. Голографическая карта. Огни. Лазерные линии. Вот это плоскогорье, светится зеленым... Тонкий палец. Белый свет. Треск. Выпуклый круг из шестигранных ячеек над головой. Синий свет. Зеленый свет. Переключили слайд в проекторе.

    ***

       - Непонятна причина вращений по часовой стрелке и против часовой стрелки, - заключил Квазар, поднимая голову от голограммы. - Без ее знания немногое можно сделать.
       Юноша с орлиным носом стиснул пальцами голову. Опустила глаза девушка в красном комбинезоне.
       Безмятежно спала, распластавшись на траве под открытым небом, Магия.

    ***

       Смертельно устал Айран. С трех сторон площадки - люди, ждут очередной связи с экипажем "Беркута". Что сказать Джерому? Айран ждал чуда...
       ...И, будто во сне, увидел он несущуюся сквозь раздвигающуюся толпу машущую руками стройную, длинноногую девушку... По ветру развевались ее прекрасные волосы... Щебетание людей...
       Оживление в лицах полюбившейся Айрану троицы...
       - Я знаю, что можно сделать! - кричала Лилирия, подбегая к Айрану, радостно, словно восхищенный подарком ребенок.
       Взволновалась толпа!
       По глазам Лилирии понял Айран, что она действительно знает.
       - Как тебя зовут? - спокойно спросил он.
       - Лилирия! Я - специалист по квантовым переходам! Вектор их пути отклоняется по одной простой причине - безусловные рефлексы, доставшиеся людям в наследство от предков! Страх и реакция отторжения оказались сильнее влечения к цели! Слишком часто разряжается колония устрашающими снарядами! Слишком велико замедляющее осознанные движения астронавтов тяготение! Заметьте: с одной из сторон эта штука, которую Джером называет гарпулем - крупнее и быстрее! Она-то и направляет в пасть! Она-то расстроила круговую позицию!.. Через страх манипулирует нашими товарищами инопланетный гетеротроф! Часть внимания их рефлекторно отслеживает вращение колонии, другая часть следит за гарпулями... Вот он, диссонанс!.. И начинается эволюция против часовой стрелки, энтропическое ускорение... И ведь не остановится эволюция, они сейчас едины с той планетой, замедлились до шестой гетеротрофной степени, чтобы ускорить планету, приблизить к седьмой... Но есть ведь другой путь! Я желаю воздействовать на Джерома сама!..

    ***

       Лилирия, прекрасная, с совершенной осанкой, говорила на едином языке Земли, где каждый звук, каждое слово, каждый ритм несут особое ощущение, соединяющее противоположности. Ее голос вибрировал на высоких частотах, в ее словах и глазах - скорость света! Их радужки - короны неведомых зеленых солнц в часы затмения!..
       - Слушайте мой голос! - мелодичным напевом вещала Лилирия. - Слушайте все, и особенно ты, Джером! Потому что я обращаюсь к глубинной твоей сущности, той самой, которая влечет мужчину к женщине за тысячи километров, и тысячи парсеков для нее не препятствие! К сущности, корнями уходящей в генофонд планеты Земля, к родовой сущности человека! Сквозь поколения предков, эволюцию гетеротрофов, в автотрофное начало, и далее - в геологическую эволюцию, а от нее - в эволюцию космологическую, к самому моменту сингулярности, где отсутствовало разделение... Мне дано знать, кто и с кем испытает магию планеты Земля, магию ДНК, побуждающую к движению жизнь уже миллиарды лет! Что может быть сильнее в человеке, где еще черпать ему силы?! Ощути эту страсть, Джером, ощути соки весны, они же важнее страха перед смертью!
       - Миллиарды лет толкали эти соки предков на верную смерть, и не ощущали они страха!.. И вспомни ту, что ждет тебя в космолете!.. Впусти в себя меня!.. Ощущай вектор, направляющий к цели! Нет другого вектора, все иные вектора - иллюзия! Пусть влечет тебя в этом направлении, как плывут на свет инфузории, как летят на юг перелетные птицы! Потому что неверна реакция отторжения! Ближе к товарищам с каждой спастической болью - вот верный рефлекс! Посмотри же на вращение в гетеротрофной колонии вокруг! Есть в этих существах и другая сторона! В ней ищите опору, систему координат, чтобы заточить вектор! Пусть восстановится среди вас круговая позиция, чувствуйте друг друга! И как только придет страх - будьте ближе! Как только придет боль - будьте ближе! Не страшитесь боли, идите сквозь нее, и пусть вам станет больнее, пусть станет страшнее, важнее - то, что в будущем, важнее - то, что вовне вас! В едином ритме, в гармонии с этим миром, двигайтесь навстречу нам, навстречу мне, навстречу той, кто вас ждет там, в космолете, одна... И через меня - навстречу коммунистическому человечеству, которое ждет и помнит!..
       - И вспомните конец Предыстории, когда завершался переход шестой степени! Когда энтропический процесс общественного развития ускорился настолько, что каждый в течение жизни смог ощутить боль разделения... Тогда единство противоположностей стало очевидно, и родилось новое знание! Этот момент предвидел великий исследователь человеческого мира начала заката Предыстории, Карл Маркс! Гетеротрофность - это разделение, человечество открыло биосфере планеты Земля новую фазу ускорения - седьмую! И когда проснулось осознание, в едином порыве люди планеты Земля взялись за поиски выхода, нового знания... Физики и биологи, историки и психологи, те, кто обслуживал машины, и те, кто творил красоту... Усилием воли закончите переход шестой степени! В воле секрет свободы, где нет воли, там - карма, там человек - раб обстоятельств! Пусть то, что осталось у вас от гетеротрофных предков прямо сейчас совершит переход! Долго переход готовится, и борьба не кончается в нем!.. Но совершается он в мгновение! Такова седьмая степень энтропического ускорения, таково ее могущество, мгновения в телепортах, мгновения в звездолетах! Как может переход к ней не быть мгновенным?! Вам легче! Предки не знали, что энтропия и эволюция - суть один процесс, в разных фазах... Это знание устраняет боль диалектики! Нет диалектики для седьмой степени ускорения!
       Раскаленная плазма сжигала страх смерти! Джером двигался!.. По правую руку от него - Дриман, слева - Вега!.. Адская боль, словно жернова перемалывают тело... Вселенная, которой являлась вся жизнь Джерома в ощущениях, терпела коллапс, наполнялось бесконечной болью, адской болью, космической болью, и эта боль вырастала до размеров метагалактики, обретала энергию всех звездных скоплений и квазаров... Шар сознания, наполненный белой плазматической болью, перекручивался восьмеркой, листом Мебиуса!..
       Айран, не отрывая глаз, смотрел, как круговая позиция землян все приближается к правильной форме, и поворачивается по часовой стрелке, в синхронности с движением в сомкнувшемся гетеротрофном кольце... По-прежнему окружали астронавтов падающие гарпули, но теперь самый тяжелый гарпуль появлялся в разных точках, и временной промежуток между циклами увеличился... Айран мысленно объединил кадры-циклы в единую временную ленту и обнаружил, что гарпули теперь будто ускоряют движение кольца астронавтов, словно две взаимодополняющие шестеренки...
       Приближался космолет!.. Серебристое яйцо с венчиком антенн, закопался в почву под углом... Шарики слюны, гравитация 6g...
       "Карма и воля!" - звенела в голове Джерома единственная мысль, а Лилирия продолжала:
       - Граница между фазами в самом человеке! В самом человеке его диалектика! Можно ускоряться в субъективном темпе и страдать... Можно ускоряться вместе со светом!
       Стремительно сокращалось векторное расстояние, путь из солнечной плазмы! Качался перед мутным взором космолет... Его швы. Оранжевые пузыри. Красное небо. Блик на стекле скафандра. Черные тучи... Лилиана! Товарищи! Швы из точек... Воля! Черные тучи... Карма... Воля! Воля! Воля! Белый металл вдавлен в глаза. Воля!
       Дрожащими пальцами тянулся Джером к кнопкам на горле:
       - Лилиана, мы у космолета! Помоги нам! - хрипло и с гневом!..
       Товарищи рядом, сердца бьются в едином ритме, вспыхивают и гаснут зеленые лазерные лучи! И появилось новое ощущение! Движение со световой скоростью сквозь тело.

    ***

       Люди на площадке ликовали! Квазар обнимал Магию. Юноша с орлиным носом и девушка в красном комбинезоне держались за руки. Айран уселся на траве в позе Лотос и тихо смеялся. Сегодня у человечества праздник! Большая часть экипажа "Беркута" спасена. Они вернутся на родную планету с новыми знаниями! Никто не обращал на Айрана внимания, а он любовался Лилирией, ее гордым силуэтом, скрещенными на груди руками... Лилирия любовалась луной...

    ***

       Плакала Лилиана на груди у Джерома, в комнате светлой и теплой, в окружении автотрофов с разных планет. Космолет набирал скорость, приближался к границе планетной системы, где ждал звездолет...

    ***

       Танцевали, обнимались и целовались на площадях люди. Голографические проекторы транслировали спасение экипажа "Беркута".

    ***

       Отец с темноволосым круглолицым мальчиком лет пяти монтировали на балконе старинного здания самодельный телескоп. На улице плясали огни, иногда прилетали звуки музыки, это танцует молодежь, так каждую ночь в этом городе огней. Ветерок шелестел в цветущих каштанах, их ветви склонялись к балкону...
       - Кратеры будет видно? - спросил мальчик.
       - Конечно! - ответил отец. - Смотри, тут слабо прикрутили! Будет дрожать...
       Мальчик затягивает винт, трясет головой, чтобы смахнуть челку, отец потирает небритую щеку.
       - А лунные базы будет видно?
       - Структуру в такой телескоп не разглядишь, только пятна - звездочки, как сеть нейронов...
       - Смотри! - закричал мальчишка! Что это?!
       Несколько звезд соединились прямыми зелеными лучами, будто созвездия на древних астрономических картах.
       - Это звездолет совершает квантовые прыжки, - ответил отец. - Смотри, что сейчас будет!
       Цвет лучей становился все пронзительней, геометрия все жестче, наконец они стали золотистым прямыми чертами, и вдруг пропали.
       - Помнишь картинку в книжке? - спросил отец.
       Мальчик помнил цветной глянцевый разворот, демонстрирующий всю историю космотехники. Стройные ракеты Советского союза, бочковидные атомные космолеты, современные звездолеты - утыканные рожками черные шары, строящиеся на орбитах за Плутоном...
       - Может, это "Беркут"? - спросил мальчик.
       - Нет, "Беркут" летит прямо к нам. Его будет видно иначе. Загорится шар в красном спектре и исчезнет. Но отсюда мы не увидим. Он появится в фиолетовом спектре. Это можно увидеть. Нужно узнать, когда...
       Мальчик уже навел телескоп на луну, и теперь настраивал резкость...

    7


    Эс С. Суд потомков   991   "Рассказ" Фантастика


    Часть 1.

       - Извините нас! Мы немного разминулись.
       Незнакомый человек, похожий на меня, как одна капля воды на другую, смотрел мне в глаза.
       - Я сказала ему об этом, - проговорила незнакомцу девушка.
       Несколько минут назад она забрала меня из милиции и привела к машине, в которой мы сейчас ехали.
       - Кто вы? - как-то само собой слетело с моих уст.
       - Мои имя и фамилию вы видели в паспорте, с помощью которого мы вызволили вас из кутузки, - ответил мужчина.
       - Я готовился, - продолжил он, - выйти на место встречи на час позже. Оказалось, что мы неверно рассчитали время вашей материализации.
       - Время чего? - все еще находясь в прострации, спросил я.
       Мужчина, похожий на меня, посмотрел на девушку.
       - Ты не говорила ему об этом? - спросил он ее.
       - Когда бы я успела?
       Мужчина перевел взгляд на меня, а затем снова на девушку.
       - И как бы я ему это сказала? - начала оправдываться девушка - Он не слушал меня.
       - А что было в милиции?
       - В том-то и дело, что ничего особенного! Они держали его в комнате предварительного заключения. Спокойно держали, но вызвали врачей. Я едва успела их опередить.
       Я никак не мог прийти в себя. Перед глазами еще стояли события сегодняшнего утра.
      
       Все было как обычно. Как обычно, я ехал на работу в своей тачке. Как обычно, припарковавшись, вышел из нее. В этот момент зазвонил мобильник - тоже дело обычное. Я полез за ним в карман и тут вдруг заметил, что здание бизнес-центра, в котором находился наш офис, сильно изменилось. Причем, "сильно изменилось" - это еще мягко сказано. Мало того, что с него исчезли все вывески (вернее, одна осталась. "Проектный институт" - прочитал я), само здание вообще выглядело по-новому. Будто за ночь оно подверглось основательному ремонту.
       Забыв о сотовом, я простоял некоторое время с раскрытым ртом. Затем бросил взгляд на улицу и... не сразу узнал ее. С нее исчезли рекламные баннеры. Не было и рекламных щитов. Вернее, сами щиты были, но стояли совсем не так, как еще накануне вечером, и на них не было рекламы. Были разные изображения: просто цветы, просто природа, просто люди. С ближайшего щита, где размещалась реклама нашей фирмы, теперь на меня смотрели улыбающиеся мужчина, женщина, девочка и годовалый карапуз. Все это обрамлялось надписью "Семья - наша главная ценность!"
       И тут ко мне подошел милиционер. Мне бросилось в глаза, что на нем была какая-то необычная форма. Он поднес руку к козырьку и, представившись, попросил мои документы.
       Я поспешно повернулся к машине, поскольку борсетка с водительскими правами осталась там, и... новый удар. Машины не было!!!
       Я замахал ртом.
       - Машина... у меня угнали машину... т-там документы...
       - Когда ее у вас угнали? - спросил милиционер.
       - Т-только что! М-минуту назад, - от волнения я начал заикаться, - она еще стояла здесь... Но как!? - изумился я. - Как смогли?!
       Я ведь не слышал звука мотора, да и боковым зрением не видел никакого движения.
       - Где стояла? - спросил милиционер.
       - Здесь!
       - Вы в этом уверены? - в голосе милиционера почувствовались нехорошие нотки.
       - А как же!... - и тут я обнаружил, что тычу пальцем в кустарник.
       Мои глаза полезли на лоб.
       Минуту назад здесь не было кустарника.
       - Гражданин! - жестко сказал милиционер. - Вам придется проехать со мной.
       - Но почему?!
       Однако милиционер уже не слушал меня. Он махнул кому-то рукой, и тут же к нам подкатила машина с мигалкой.
      
       - Вы хоть поняли, куда попали? - спросил человек, похожий на меня.
       Я посмотрел на него в полном недоумении.
       - Ясно! - мужчина перевел взгляд на девушку. - Может быть, у него, и в самом деле, амнезия? - И, нахмурившись, добавил, - Что же он тогда нам расскажет?
       - Еще раз показываю вам паспорт, - он протянул мне раскрытый документ, - с помощью которого вас вызволили из комнаты предварительного заключения.
       Я увидел в нем свою фотографию и фамилию. Но имя и отчество были не моими.
       - Владимир Петрович - это я, - сказал мне незнакомец.
       - А фамилия?
       - Фамилия у нас одинаковая.
       - Вас забрали в милицию, - продолжил Владимир Петрович, - потому что на улице вы вели себя неадекватно и не имели при себе документы. Вы успели что-нибудь рассказать там?
       - А что мне рассказывать? У меня машину... угнали... и кусты...
       - Какие кусты? - Владимир Петрович недоуменно посмотрел на спутницу.
       Девушка пожала плечами.
       - Недалеко от того места, - сказала она, - где вы должны были встретиться, зеленая изгородь.
       - Все ясно! Там когда-то парковка была.
       Тем временем я закрыл паспорт и на его обложке с удивлением увидел вместо двуглавого орла серпастый и молоткастый герб.
       - Вас переместили во времени, - послышалось мне.
       Я встряхнул головой, прогоняя галлюцинации.
       - Я рассчитывал встретить вас в десять утра, - продолжал Владимир Петрович, - а вы материализовались в девять.
       Я опять встряхнулся.
       - Что вы постоянно мотаете головой?
       - У меня галлюцинации... наверное от шока... машину угнали... а там кусты...
       - Он то же самое твердил в милиции, - сказала девушка, - потому они и вызвали врачей из психушки.
       - Какие вы видите галлюцинации? - насторожившись, спросил Владимир Петрович?
       - Не вижу, а слышу... мне показалось, что вы сказали, что меня переместили во времени...
       - Тьфу ты! - выдохнул Владимир Петрович. - Я уже начал думать, что перемещение отразилось на вашей голове.
       Они переглянулись с девушкой.
       - Это не галлюцинации! - сказал похожий на меня человек. - Я вам без всяких галлюцинаций повторяю: вас переместили во времени.
       Во времени?!... Я... это... он... Семья - наша... кусты... кутузка...
       Все вокруг поплыло.
       - Посмотрите мне в глаза, - быстро проговорил незнакомец. - Успокойтесь!
       - Воды!!! - крикнул он девушке.
       Практически тут же у моих губ оказалась чашечка с прохладной, сладковатой водой.
       - Без галлю... - пролепетал я, - перемести... ли?...
       Опустошенная чашечка исчезла из моих рук и тут же появилась снова. В ней опять была сладковатая вода.
       - Успокойтесь! Нам еще обморока не хватало!
       - Во време... - продолжало изливаться из меня.
       На мои глаза попал паспорт с советским гербом, и тут же вихрем в голове пронеслось не "Бизнес-центр", а "Проектный институт", не "Обувь в магазине от Кришера", а полянки с цветами, не "Продаем...", а "Карапуз - наша ценность", то есть, "Семья... ценность".
       - Да, во времени! Вас переместили во времени.
       Я поднял глаза на мужчину. Но перед моим носом вновь оказался паспорт.
       - Посмотрите сюда! - услышал я. - С помощью этого паспорта вас вызволили из милиции.
       Паспорт помаячил перед моими глазами.
       - Посмотрите! - продолжил звучать надо мной голос. - Какой на нем герб?
       Я попытался сосредоточиться.
       Герб?... Из милиц... но машину угнали... и кусты... как там кусты... не было...
       У моих губ вновь оказалась чашечка с водой.
       Спустя некоторое время в моей голове начало проясняться...
       Я еще раз скользнул взглядом по корочке паспорта.
       - Так это я... - кое-как начал ворочаться мой язык, - я в прошлом что-ли?...
       Паспорт моментально исчез из-под моего носа.
       Незнакомец с девушкой переглянулись.
       - Иван Сергеевич! - через некоторое время обратился ко мне Владимир Петрович. - Вот с этого процессора, - он показал мне пленку размером со спичечный коробок, - автоматически был послан сигнал на ваш сотовый телефон, как только вы у нас материализовались.
       Я покосился на пленку. Мне вспомнилось, что, действительно, как только я вышел из тачки, у меня зазвонил мобильник.
       - Разве в том прошлом, - продолжал мужчина, - которое предшествовало вашему времени, были такие телевайзеры?
       - Чё?
       Владимир Петрович хмыкнул и демонстративно покрутил пленку.
       - Ну, считайте, что это аналог вашего сотового телефона.
       Я уставился на маячившее перед моими глазами техночудо.
       - А мой номер... ну... телефона... как узнали?
       - Спросили бы лучше, как мы обошлись без вашего сотового оператора.
       - Мы ведь знали, - проговорила девушка, - кого из прошлого перемещаем. Подготовились.
       И тут я с изумлением обнаружил, что Владимир Петрович, хотя и сидел на водительском месте, свободно общался со мной, крутил в руках паспорт, оглядывался на девушку и практически не управлял машиной. Она двигалась сама.
       - ...Из прошлого!?... Так я в будущем, что-ли?
       Владимир Петрович с удовлетворением спрятал паспорт в нагрудный карман.
       - Да, в будущем.
       - А вы? - я поднял указательный палец на собеседника. - Это я что-ли?
       - М-да! Оригинально вы соображаете! Я - это я, а вы - это вы! Я только похож на вас. Возможно, вы - мой прямой пра-пра-пра... дедушка.
       В моей голове снова все смешалось, будто горячая волна окатила мою спину и затылок.
       Я не сводил взгляда с мужчины.
       Он тоже некоторое время смотрел на меня, едва заметно улыбаясь.
       - А это, - наконец он повернул голову в сторону девушки, - Марина Олеговна, ваша... - Владимир Петрович на секунду запнулся, - пра-пра-пра... внучатая племянница...
       Девушка быстро взглянула на него, отчего-то покраснела и улыбнулась.
       - ...возможно, - закончил фразу Владимир Петрович.
       - Здрасте! - сказала мне девушка.
       - Здрас... - я в ответ кивнул ей. - А что... - продолжил я, но тут же запнулся. - ... А где...
       Девушка моментально протянула мне кружку с водой.
       Я с удивлением заметил, что вода в кружке, несмотря на резкое движение, осталась спокойной и не выплеснулась наружу.
       Мужчина отвел ее руку в сторону.
       - Больше не надо, - сказал он.
       Мне опять понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.
      
       - А как же вы прогадали со временем встречи? - наконец заговорил я, сказав это так, будто они на электричку опоздали. Мне почему-то захотелось продемонстрировать бодрость духа перед людьми, которые назвали себя моими потомками.
       - Мы сами еще не разобрались, - всерьез воспринял мой вопрос Владимир Петрович, - будем выяснять. Это наши первые вызовы из прошлого.
       - И я в их числе!... Круто!
       Хотя, мне почему-то стало не по себе от такой "крутизны".
       Владимир Петрович с Мариной Олеговной переглянулись.
       - А куда мы едем? - спросил я.
       Владимир Петрович отчего-то замялся. Коротко взглянув на меня, он вдруг отвернулся и стал следить за дорогой.
       Я удивленно посмотрел на него, а затем повернулся к девушке. Она опустила взгляд.
       - Куда мы едем? - тихо повторил я.
       Их молчание начало меня пугать.
       - На суд, - наконец проговорил Владимир Петрович.
       Куда-куда?
       Я опять оглянулся на девушку. Она бросила на меня смущенный взгляд и снова опустила глаза.
       - На суд... - повторил Владимир Петрович.
       - ...Потомков... - добавил он, скользнув по мне взглядом.
      
       ...У меня резко ослабли коленки. Я оперся о капот своей машины. Звонивший в руке мобильник замолчал.
       Я посмотрел на него и увидел надпись "Номер не определен".
       Горячая волна прокатилась по телу.
       Я быстро поднял глаза и увидел, что стою перед зданием бизнес-центра.
       Я оглянулся. Рука продолжала опираться о капот никуда не исчезнувшей машины, а сам я находился на знакомой улице - с обилием вывесок и стоящими в ряд огромными рекламными щитами.
       Что это было со мной? Что за странное видение посетило меня?
       Ко мне подошел милиционер. Подсознательно я отметил про себя, что на нем была самая обычная форма. Он поднес руку к козырьку и, представившись, попросил мои документы.
       Некоторое время я не мог тронуться с места.
       Милиционер насторожено посмотрел на меня.
       Кое-как взяв себя в руки, я, наконец, открыл дверцу машины, достал с сидения борсетку и извлек из нее права и паспорт. Руки слегка дрожали.
       Милиционер внимательно просмотрел документы, а затем сухо предложил мне пройти с ним. Невдалеке стояла патрульная машина.
       Затем я дул в трубку.
       После всех тестов, убедившись в моей абсолютной трезвости, милиционер вернул мне документы и спросил, не нужна ли мне медицинская помощь.
       Я отрицательно мотнул головой.
       Процедуры вернули меня в нормальное состояние, и я уже более уверенно прошелся до своей машины. Проверив ее, я включил сигнализацию, после чего, перебарывая дрожь в коленках, направился в офис...
      
       ... - Расскажите о своей фирме.
       Пожилой человек в строгой судейской мантии немигающее смотрел в мою сторону.
       Я сжался.
       Мы сидели в большом зале. По правую руку судьи за отдельным столиком располагался человек в прокурорской форме. Слева от судьи за длинным столом сидели пять человек. Мы с Мариной Олеговной, которая оказалась мне не племянницей, а моим адвокатом, находились ровно по центру зала прямо напротив судьи. В зале также присутствовал Владимир Петрович и по разным концам пустых рядов - еще несколько человек.
       - Наша фирма, - медленно заговорил я, - занимается оптовой продажей...
       - Пожалуйста, подробнее.
       - Мы продаем уголь электростанциям города. Закупаем его на шахтах и доставляем в город.
       - Почему электростанции не закупают уголь напрямую? Они, ведь, теряют на вас, как на посредниках.
       - Мы отдельно платим их снабженцам и чиновникам мэрии.
       - Подробнее.
       - Подкупаем их... Даем взятки...
      
       Звонок телефона прервал мои мысли. Я обнаружил, что все еще нахожусь рядом со своей машиной, а передо мной через дорогу - большое здание бизнес-центра.
       Я достал телефон.
       "Номер не определен", - светилась на нем надпись.
       Странно! - подумалось мне. - Опять что ли?
       Ко мне подошел милиционер. Приложив руку к козырьку, он представился и попросил мои документы.
       Что за ерунда? Это уже было! Прямо день сурка какой-то!
       Я удивленно взглянул на милиционера.
       Он выжидающе смотрел на меня.
       Мысли мои смешались.
       - Предъявите ваши документы, - с напряжением в голосе повторил милиционер.
       - Вы что думаете, за пять минут они изменились?! - нервно сорвалось с моих уст...
       Еще через пару минут я уже ехал в патрульной машине...
      
       - Расскажите о том, какое высшее учебное заведение вы окончили.
       Я вновь сжался.
       Минуту назад, сам не понимая отчего, я подробно рассказывал о том, по какой схеме работала наша компания, как выходили на снабженцев и чиновников, как передавали им деньги. Рассказал о тарифной сетке взяток.
       - Я окончил медицинский.
       - Сколько поработали по специальности?
       - Нисколько.
       - Зачем же вы учились на медика?
       - Я не учился на медика? - само собой вырвалось из меня.
       - Вы же сами сказали, что учились в медицинском.
       - Да. Но в нашей группе никто не собирался работать в больницах. Всем нужны были только корочки...
       В зале повисла пауза. Тяжелая пауза. Уже второй раз в ходе заседания. Первый раз такое молчание воцарилось после моих первых слов о взятках. Никто не задавал мне вопросы. Судья сидел с опущенным взглядом. Прокурор также не глядел в мою сторону. И лишь находившиеся по левую руку судьи пятеро человек неотрывно смотрели мне прямо в глаза. Это были жутко тяжелые взгляды. Выдерживать их было невозможно, и, стараясь не глядеть на эту пятерку, я стал рассказывать о том, как мы подкупали людей.
       Сейчас ситуация повторилась. Я вновь начал рассказывать все, что знал, не дождавшись вопросов. Я говорил, опустив глаза и лишь иногда поглядывая на судью. В один из таких моментов я вдруг заметил, что пятерка сидящих по его левую руку людей, исчезла. Это было крайне удивительно, поскольку я не видел, как они покидали зал. Я осмотрел стену за их столом, но не разглядел на ней выхода...
      
       ...Милиционер поднес руку к козырьку и попросил мои документы.
       Все! Мне стало абсолютно ясно: их машину времени зациклило. Она возвращала меня каждый раз в одну и ту же точку.
       Я спокойно достал из машины борсетку и предъявил права.
       Хотя мое "спокойствие" было, мягко говоря, относительным. Руки слегка подрагивали.
       Милиционер, внимательно изучив права, вернул их обратно.
       Я подождал, пока он не отошел в сторону.
       Вот так-то лучше.
       Я нажал на кнопку брелка, и за моей спиной пискнула включившаяся сигнализация.
       Теперь куда?
       У меня почему-то была полная уверенность, что до офиса я опять не дойду. Да и не хотелось туда идти. Перед глазами все еще стоял огромный зал суда и обращенные на меня взгляды.
       Что происходит со мной? Почему я им рассказываю всю свою подноготную? Что тянет меня за язык? И почему мне вновь хочется попасть туда, попасть под эти тяжелые взгляды?
       Я стоял на месте, не двигаясь. Я чувствовал, что мне надо было, очень надо было опять вернуться в будущее.
       Вдруг я увидел, что милиционер возвращается. Видимо, ему показалось подозрительным, что я стою на месте и никуда не отхожу от машины. Ведь сам же поставил ее на сигнализацию.
       - Гражданин! - сказал он, подойдя ко мне. - Вам придется пройти с нами.
       С какой это стати?!...
      
       - Ваша честь! - сказала Марина Олеговна. - Позвольте пояснить некоторые обстоятельства...
       Судья перевел на нее свой тяжелый взгляд.
       Девушка заговорила о разгулявшейся в наши дни коррупции.
       Судья некоторое время слушал ее, но вдруг оборвал на полуслове.
       - В вашей осведомленности, коллега, мы не сомневаемся, - сказал он. - Все это мы должны услышать из первых уст.
       Девушка осеклась. Судья своим многопудовым взглядом посадил ее на место.
       - Свидетель! - сказал он, обращаясь ко мне. - Вам были известны те факты, которые привела адвокат?
       "Свидетель". В мой адрес это звучало, как "подсудимый".
       Странно, но я воспринимал это именно так. По неведомой причине я и в самом деле ощущал себя подсудимым и не понимал, почему после всех моих признаний меня открыто так не называют.
       - Да, известны!
       - Подробнее.
       И я опять попал под перекрестный огонь. Пять заседателей снова невесть откуда появились на своих местах. Они снова неотрывно смотрели на меня своими немигающими и непонятно отчего жуткими взглядами.
       Я стал рассказывать о тех слухах, которые ходили о коррупции в органах власти, вплоть до анекдотов о сейфе в кабинете мэра, куда чиновники сносили проценты от взяток, и о комитете по борьбе с коррупцией, в состав которого открыто входили слухачи местных преступных группировок.
       - Ваша честь! - неожиданно перебила меня Марина Олеговна. - Я должна обратить внимание на то, что факты, о которых упоминает свидетель, ему известны только на основании слухов. Они не могли быть им ни обнародованы публично, ни предъявлены в качестве обвинения...
       - Делаю вам замечание, коллега! - опять не дал ей договорить судья.
       Девушка резко опустилась на сиденье. От волнения она сильно раскраснелась.
       - Для нас не важно, - продолжил судья, - мог или не мог свидетель подать иск в суд на органы власти. Важно, как он, зная эти факты и будучи уверенным в правдивости слухов, выстраивал свою линию поведения.
       Судья замолчал и некоторое время просидел неподвижно, глядя в стол.
       Я покосился на своего адвоката. Пытаясь успокоиться, она царапала своими длинными красивыми ногтями окантовку диктофона.
      
       Как же достал меня милиционер! Опять - рука к козырьку, и "предъявите, пожалуйста, ваши документы".
       Да, пошел ты! Не буду ничего предъявлять!...
       ...И снова дорога в кутузку...
      
       В перерыве к нам подошел Владимир Петрович.
       - Марина! - обратился он к девушке. - Не надо так волноваться! Судья же не зверь!
       Марина Олеговна с досадой махнула рукой.
       - Может, зря вы меня в это дело втянули? Не получается у меня... - сказала она.
       Девушка еще не могла отойти от волнения.
       - Ну что вы! Вам надо собраться! Получится!...
       Они переговаривались, не обращая внимания на меня. Хотя, казалось бы, после всего того, что я наговорил, я должен был стать центром всеобщего интереса.
       Владимир Петрович протянул девушке полупрозрачный стеклянный шарик.
       - Что это? - спросила она.
       - Возьмите и подержите в руках. Он вас успокоит.
       Она с удивлением посмотрела на шарик, однако послушно взяла его. По тонким пальцам девушки от шарика побежали разноцветные зайчики. Я невольно засмотрелся на их игру. Затем я перевел взгляд на большие выразительные глаза девушки, в которых отражалось слабое мерцание шарика, и некоторое время смотрел на них, привороженный играющим в них отражением.
       А она красивая! - неожиданно подумалось мне о моем адвокате...
      
       - У вас что! Других забот нет!!! - закричал я на милиционера, как только он подошел ко мне.
       Рука, двинувшаяся было к козырьку, на некоторое время зависла в воздухе.
       Милиционер опешил.
       Однако длилось это недолго.
       - Гражданин! - наконец произнес он. Его рука все-таки поднялась к фуражке. - Предъявите ваши документы!
       - Нет уж! Поехали сразу в кутузку! Все равно не довезете...
      
       - Владимир Петрович! Отремонтируйте свою машину времени!
       Мой двойник удивленно оглянулся на меня.
       Вместе с ним повернула голову и Марина Олеговна.
       - Я уже раз десять возвращался в свое время, пока здесь идет заседание!
       - Извините, но вам придется потерпеть. Машина нуждается в периодической подзарядке. В этот момент она не в состоянии удерживать вас здесь и отпускает на время обратно.
       - Но почему отправляет в одну и ту же минуту?
       - По-другому нельзя. Иначе у вас в своем времени будет разрыв.
       Я ругнулся про себя и покосился на адвоката. Если бы не она, выругался бы вслух и покрепче.
       - Что за странная у вас машина?
       - Мы над ней продолжаем работать. В будущем она будет подзаряжаться автономно.
       - Ага! А на мне испытываете пилотный экземпляр! Потренировались бы на кошках!...
      
       ...И опять я ехал в кутузку...
      
       - Поймите! Это все были системные явления, - вновь разволновавшись, говорила мой адвокат. - Капитализм мог существовать только благодаря коррупции. Поэтому любая борьба с ней была безрезультативной. И со стороны правительств, и со стороны таких рядовых граждан, как наш свидетель.
       - Подробнее.
       - За спинами чиновников стояли предпринимательские круги, которые выдвигали и ставили их во власть. Их продвигали в администрации для обеспечения протекционизма, который щедро оплачивался.
       Я покосился на девушку: вот и "измы" пошли. Все становится на свои места. Когда в машине на фоне разговоров о будущем, я смотрел на серпастый и молоткастый герб, мне еще подумалось, что это какое-то недоразумение. Не вязались в моем понимании супертехника и телевайзеры с серпом и молотом. Однако "измы" органично сочетались с ними.
       - А разве это не противоречило законам того времени, - неожиданно прозвучало из зала. - Почему бездействовали суды?
       Девушка резко повернулась к человеку, задавшему свой вопрос.
       - Суды тоже представляли собой часть системы. Капитализм не мог существовать в строгих рамках законности. Если добиться неукоснительного выполнения законов...
       - Давайте не будем касаться системы, - снова перебил ее человек из зала, - взятки брали и в соцстранах.
       Я посмотрел на оппонента моего адвоката и в знак солидарности едва заметно кивнул ему.
       - Это были совершенно разные вещи! - вскинулась Марина Олеговна. - Взяточник в СССР и Китае действовал только в личных интересах. Он мог прекратить нарушать закон, и это не отразилось бы на системе. Но в капиталистической России чиновник-взяточник не мог остановиться по определению. Взятки - это только внешняя, видимая сторона явления. Можно даже представить себе, что чиновник ничего в свой карман бы не брал, но это не отменяло бы коррупцию, поскольку ее суть в служении частным интересам. А частный интерес был основой строя. Власть структурировалась под интересы бизнеса.
       Лихо, однако, она вывернула! - подумалось мне.
       - Уважаемые коллеги! - прозвучал спокойный голос судьи. - Вы перешли к общенаучной дискуссии. Этот вопрос уже многократно изучен. Да, строгое соблюдение законности несло гибель капсистеме. Даже если говорить не о коррупции, а о выборах, например.
       Судья обвел взглядом зал и продолжил.
       - Не будь использования административного ресурса, и будь обеспечено реальное информационное равенство кандидатов, в органы власти стали бы проходить люди, не связанные финансовыми обязательствами с экономическими группировками, и они стали бы принимать социальные законы, в конце концов выдавив из экономики стихийные принципы. Нарушения законов являлись гарантией существования капиталистической системы, а, значит, чиновникам, нарушавшим законы, требовалось юридическое прикрытие. И им обеспечивали его через суды. Те не могли стоять на страже закона в принципе.
       - Но принимали же парламенты развитых капстран антикоррупционные законы? - раздалось из зала.
       - Это тоже было средством конкурентной борьбы, - резко поднялась с места Марина Олеговна. - Под видом борьбы с коррупцией одни кланы выдавливали из власти другие. Но, меняя друг друга у государственной кормушки, и те, и другие активно использовали ее в своих собственных интересах, попирая свои же декларации...
       А вот с этим я, пожалуй, соглашусь!
       - Товарищ адвокат! - прервал Марину Олеговну судья.
       Моя защитница замолчала. В зале воцарилась тишина. Тяжелая тишина.
       - Не это мы сегодня рассматриваем, - тихо проговорил человек в судейской мантии. - Если было бы достаточно научных концепций, мы не сидели бы здесь. Решение о воздействии на прошлое было бы принято на основе компьютерных расчетов. Но нам известно, что самые сложные расчеты не в состоянии учесть живую мотивацию конкретных, не подведенных под один знаменатель людей. Перед нами сидит представитель того времени. Как мы сейчас выяснили, это неглупый человек, который прекрасно понимал всю подноготную той перевернутой с ног на голову жизни. И вот теперь нам...
       Судья опять тяжело замолчал. Он не смотрел в зал, хотя его взгляд был обращен на спорящих. Он будто глядел куда-то в пустоту.
       - ... И вот теперь нам, - повторил он, - перед принятием важного решения, необходимо понять своих предков. Что было в их головах? Что стряслось с их мозгами? Почему они поступали вопреки очевидным вещам? Почему, понимая, что их деяния в конце концов приведут к катастрофе, не останавливались? Почему сознательно подтачивали основы общества? Ведь то, что предстоит нам принять, будет осуществляться не нашими, а их руками. Компьютер можно научить приблизительно учитывать мотивацию людей, но мы можем вложить в него мотивацию только своих современников, а разобраться в психологии уже не живущих поколений электронный ум не в состоянии.
       - Товарищ адвокат! - обратился он к Марине Олеговне. - Я еще раз прошу вас не говорить о системе. Ваша задача защищать личностную мотивацию людей того времени. Мы должны понять их, взглянув с вашей помощью на их поступки их глазами.
       Судья снова замолчал.
       Вон оно как!
       Я теперь уже не решался оглянуться на Марину Олеговну.
       - Подсудимый!... - наконец обратился судья ко мне. Я вздрогнул. Наконец-то из уст судьи слетело то, о чем думали все. Ирония вылетела из моей головы.
       Подсудимый!
       А может, это мне послышалось? Я сидел и ждал вопроса, но прошло некоторое время, а судья все молчал. Наконец, до меня дошло, что больше ничего сказано не будет, что вопрос уже задан.
       Не поднимая глаз, я медленно встал... Косым взглядом я невольно скользнул в сторону пяти судебных заседателей. То, что я увидел, почему-то заставило меня вздрогнуть: все они сидели в белоснежных рубашках странного свободного покроя. Черные судейские мантии исчезли с их плеч. Почему-то их белые одеяния притягивали к себе взгляд, и пока я говорил, я изредка посматривал на них. И тут еще одна вещь озадачила меня. Постепенно, один за другим, заседатели исчезали со своих мест. Будто растворялись в воздухе. Перед самым перерывом на скамье остался только один человек. Как мне показалось, он не слушал меня. Его взгляд был обращен в пустоту, и в этом взгляде не было ничего, кроме тупой отрешенности.
       Наконец, исчез и он.
      
       В перерыве Владимир Петрович отвел меня к своей машине, и мы опять с ним куда-то поехали.
       - Я пока отвезу вас на свою квартиру, переждете там, - сказал он в ответ на мое недоумение.
       - А погулять здесь нельзя?
       - Нет! Погулять здесь нельзя.
       - Хотелось бы посмотреть на будущее.
       Владимир Петрович долгим взглядом посмотрел на меня.
       - Нельзя! - сказал он. - Вы можете увезти в свое время знания, которым там еще не пришло время.
       Конечно, "межвременной шпионаж" был тут не причем. Мой собеседник явно уводил разговор в сторону от другой, очень неприятной, темы. На самом деле мы с ним оба думали о сегодняшнем заседании. Перед моими глазами все еще стояла молчаливая пятерка заседателей, а в голове прокручивались слова, которые я говорил. На душе было очень тягостно. Ощущение того, что я не свидетель, а подсудимый, не покидало меня.
       - ...Ну свой мобильник, или как его там, телеезер, вы мне уже показали.
       - Телевайзер, - поправил он меня, - да, показал...
       Мы оба понимали, что говорим совершенно не то, о чем думаем, но по обоюдному молчаливому согласию принимали правила игры.
       - Показал... - думая о чем-то своем, повторил мой собеседник. - ...Но только потому, что для вас это просто пленка.
       - Ну что ж, везите на квартиру.
       Я стал машинально следить за дорогой.
       - А не боитесь, - вдруг слетело с моего языка, - что я могу удрать от вас?
       Владимир Петрович взглянул на меня и усмехнулся.
       - Не пытайтесь лукавить, - сказал он, - здесь это не проходит.
       Да, здесь почему-то это не проходит. Я сполна ощутил это на себе, когда выкладывал на суде все, что знал.
       - Может, вы мне объясните, - спросил я, - что тянуло меня за язык в вашем суде. Почему из меня вываливалась вся подноготная?
       Владимир Петрович опять посмотрел на меня продолжительным взглядом.
       - Вы ведь не на простом суде. Вы на суде потомков. Ваши дела и их последствия уже известны. Скрывать их бессмысленно. От вас теперь ждут вашей собственной оценки.
       - А если серьезно?!
       - А что? - ответил он вопросом на вопрос. - В ваше время вы не стали бы честно отвечать на вопросы судьи?
       Я удивленно посмотрел на него.
       - Ясно! - проговорил мой собеседник. - Ну что ж! Принимайте это как факт. В наше время люди говорят правду.
       Я опять удивленно посмотрел на него.
       - Для нас это жизненно важно, - продолжил Владимир Петрович. - Как сказала бы Марина Олеговна, это системный признак нашей эпохи.
       М-да! Где-то, когда-то я прочитал, что капсистема может существовать только благодаря перманентному попранию законов и что в этом глубокие, системные корни лжи вообще, а ложь является благоприятной средой для ее процветания. Когда необходимость в попрании законов исчезнет, люди перестанут лгать друг другу (по большому счету, конечно).
       Я некоторое время смотрел на мелькавшие за стеклом автомобиля дома, вспоминая, где же я мог это прочитать.
       - Вы, что, хотите сказать, что совсем не врете? - спросил я, так ничего и не вспомнив.
       - Говорим неправду? - опять поправил он меня. - Бывает, говорим. Но так! В пустяках.
       - А что для вас пустяки?
       - Сложно сказать. Смотря по обстоятельствам. Например, сегодня я соврал вам, что Марина Олеговна является вашей племянницей.
       - Кстати, зачем вы это сделали?
       - Вы были в состоянии шока. Скажи я вам, что вас ждет еще и суд, последствия могли бы стать непредсказуемыми.
       - Ну, хорошо! Вы не врё... не обманываете. А я-то как в это втянулся?
       - Вам это сложно объяснить. Это уже из области психологии.
       - Меня обрабатывали спецсредствами?
       Мой собеседник сначала непонимающе посмотрел на меня, а затем, видимо сообразив, о чем идет речь, усмехнулся.
       - Нет! Зачем?
       Мы опять на некоторое время замолчали.
       - Вы в своих магазинах воруете? - спросил, наконец, мой собеседник.
       - Иногда попадаются такие типы.
       - Иногда! А остальные приходят туда обработанные спецсредствами? - Владимир Петрович опять усмехнулся и продолжил. - Представьте себе неандертальца в вашем магазине. "Почему, - сказал бы он, - люди не воруют в магазинах? Ведь это так просто: схватить вещь и быстро убежать". Общий уровень и поведение окружающих людей влияет и на поведение каждого человека.
       - Но я же не мог знать, что вы такие честные. Почему я-то понес всю правду-матку?
       - Всю? - Владимир Петрович вдруг нахмурился
       - Всю!
       - Ну, допустим, всю, - он опять ненадолго замолчал, над чем-то задумавшись. - Вы же были среди людей, смотрели им в глаза. Разве можно в таких случаях врать?
       М-да! Ну, право, как дитя! Я пожал плечами.
       - Пить хотите? - спросил Владимир Петрович.
       Я отрицательно мотнул головой.
       - А я, пожалуй, выпью. Дискуссия была жаркой.
       Он нажал на кнопку, и на передней панели выполз небольшой поднос со знакомой мне чашечкой.
       - А представьте себе, - заговорил мой собеседник после того, как отпил несколько глотков, - если бы вы провели такого неандертальца по магазину и он, идя вслед за вами, ничего бы не украл. Он тоже задал бы вопрос "А я-то как в это втянулся?"
       Ну вот! Он еще и издевается!
       А, впрочем, разве он не прав?
       - Хотя, если откровенно, - проговорил Владимир Петрович. - Можете ли вы сказать, что сказали всю правду?
       Я удивленно посмотрел на него и ничего не ответил.
       Однако настроение упало. От его слов на меня опять накатили тяжелые раздумья. Опять вспомнились обращенные на меня взгляды в зале суда. Я рассказывал все, ничего не утаивая, но чего-то в моих словах, действительно, не хватало. Слушавшие меня люди отсутствующе смотрели на меня, было видно, что мои слова не проникают в них. Я чувствовал, что говорил не так, как от меня ожидали. И вот теперь, прокручивая в памяти заседание, я неожиданно сравнил себя с неандертальцем, который старался держать себя в новых для него рамках, но все-таки машинально приворовывал что-то из чужих карманов. И они видели это "воровство", но молчали. Ожидали, пока гость из прошлого не остановится сам. Выходит, что где-то, в чем-то я все-таки "проворовывался".
      
       Владимир Петрович быстро поставил чашечку с недопитой водой на поднос и что-то переключил на панели управления.
       Я обратил внимание на то, что вода в чашечке, несмотря на резкость его движения, осталась спокойной.
       Уже второй раз за сегодняшний день я наблюдал такое.
       - А почему она не расплескивается? - машинально спросил я.
       Владимир Петрович перехватил мой взгляд и посмотрел на воду.
       - Там в чашке вибростаб, - сказал он.
       - Что-что? - незнакомое слово отвлекло меня от раздумий.
       Владимир Петрович на некоторое время смешался.
       - Впрочем, об этом вам можно рассказать, - проговорил он.
       Я непонимающе посмотрел на него.
       - Это еще неизвестная в ваше время технология. Там жидкость успокаивается с помощью вибрации. В дно кружки встроен минивибратор, который посылает в воду модулированные колебания, гасящие на ее поверхности волны.
       Я расширившимися глазами посмотрел на чашечку.
       - Можно мне? - спросил я.
       - Пожалуйста!
       И напротив меня выполз новый поднос с чашечкой.
       Я взял ее в руки и осторожно потряс. Вода осталась спокойной. Я тряхнул сильнее - тот же результат. Наконец я просто перевернул чашечку, и вода вдруг вылилась мне прямо на колени.
       - У, черт! - выругался я, отряхиваясь.
       Владимир Петрович рассмеялся.
       - А почему вы раскрыли мне этот секрет? - с досадой буркнул я, одновременно заглядывая на дно пустой чашки. - Не боитесь, что увезу в свое время лишние знания?
       - Нет! Вряд ли ваши ученые сумеют просчитать строкаты.
       - Что-что?
       Владимир Петрович опять улыбнулся.
       - Это физический термин, разновидность модуляции.
       Для меня это уже темный лес. Однако в моей голове разыгрались другие фантазии.
       - Представляю себе: в сильный шторм плывет по морю корабль, а вокруг него на воде лишь легкая зыбь!
       Владимир Петрович изумленно посмотрел на меня.
       - Пожалуй, с вами нужно быть осторожней с секретами! - воскликнул он. - Сейчас ваше поколение просто выросло в моих глазах.
       Я удивленно посмотрел на него.
       - Неужели угадал? - спросил я.
       - Просто в яблочко попали! Не просто штормы - цунами научились гасить!
       - Да ну!?
       - Все! Больше я вам ничего не скажу.
       - Не беспокойтесь! - сказал я, все еще рассматривая дно чашечки. - Даже если и нахватаюсь здесь каких-либо знаний, куда я с ними в своем времени пойду? Меня ни один научный журнал не примет.
       - Да, пожалуй! Тысячи изобретений пропадали в предыстории человечества. Система...
       Я взглянул на него.
       Опять "Измы"! Вот уж, действительно, где на самом деле система!
      
       - Уважаемый, господин милиционер! Ну, зачем вам мои документы?
       Милиционер опешил от такой наглости.
       А меня одолело игривое настроение.
       - А известно вам, - продолжил я, - что в будущем люди научатся гасить цунами?
       Милиционер нахмурился.
       - Простым вибратором! - развеселившись, воскликнул я и добавил, - Система у них будет такая! Строй! Самый честный и справедливый!
       Правда, веселье получалось какое-то горькое.
       - Гражданин! - жестко оборвал меня служитель порядка. - Вам придется проехать с нами...
      
       - А могу я побеседовать со своим адвокатом?
       Когда мы заходили в квартиру Владимира Петровича, я заранее настроил себя ничему не удивляться. Поэтому с напускным равнодушием посмотрел на полупрозрачную мебель, диван, будто сделанный из стекла, но, тем не менее, очень мягкий, слегка закругленные стены и потолок, напоминающие внутренности отсеков космических кораблей, которые я видел в кино.
       - С Мариной Олеговной? Обязательно, но сейчас она не готова.
       - Хотелось бы подробнее узнать об особенностях судебного процесса.
       - А для этого вам нужен не адвокат.
       Владимир Петрович прошелся по комнате, осматривая что-то на стенах.
       - Мне, - сказал он, - необходимо отлучиться. Я оставлю вас. Посмотрите без меня новости. Там будет и информация о нашем процессе.
       Я покрутил головой в поисках телевизора.
       Владимир Петрович протянул мне листик бумаги обычного машинописного формата.
       - Это и есть телевизор, - сказал он, будто прочитав мои мысли. - Он же и телевайзер, он же и аналог вашего персонального компьютера.
       Несмотря на то, что я настроил себя ничему не удивляться, тем не менее мои глаза непроизвольно полезли на лоб. Передо мной была даже не бумага, а нечто вроде тонкого полиэтилена. Гнущегося, полупрозрачного.
       Я недоуменно покрутил его в своих руках.
       Увидев мое замешательство, Владимир Петрович указательным пальцем очертил на листике круг, и на нем появилось стереоизображение. Полиэтилен стал немного жестче и почти не изгибался.
       - Устраивайтесь поудобнее и вот так, - он слегка подогнул указательным пальцем уголок листа, будто намеревался его перевернуть, - переключайте программы.
       Изумление не сходило с моего лица.
       - Не беспокойтесь, - Владимир Петрович усмехнулся, - никакие секреты вы не узнаете. Я заблокировал научно-технические программы. Новости будут только общего характера.
       Я какое-то время не сводил взгляд с "бумажного" телевизора-компа.
       - К обеду я успею вернуться. На кухне есть буфет с напитками. Там ничего сложного, разберетесь сами.
       - Вы меня запрете?
       - Зачем? Мы ведь договорились, что из квартиры вы никуда не уйдете.
       - Доверяете?
       - А что, возможно иное?
       - А если понадобится выйти? Пожар, например, случится.
       Владимир Петрович хмыкнул.
       - Тут нечему гореть...
      
       "Номер не определен", - сообщала надпись на телефоне.
       Я поднял глаза на бизнес-центр.
       Сегодня я должен был войти сюда, чтобы заработать его маленьким винтиком. Закрутить его колесики, шестеренки и закрутиться самому. Через мои руки должно потечь масло этой машины - зеленые купюры.
       Сейчас ко мне должен будет подойти милиционер и потребовать документы.
       Я оглянулся на стоящего в стороне стража порядка. Он внимательно посматривал в мою сторону.
       Тоже винтик! Винтик, охраняющий одни шестеренки от других. Сейчас будет "предъявите документы", затем "пройдемте с нами" и дорога в кутузку. Система!
       Милиционер направился в мою сторону. Через некоторое время он подошел ко мне и поднял к козырьку руку.
       - Сержант милиции, Егоров, - представился страж порядка. - У вас какие-то проблемы?
       От неожиданности я растерялся. "А как же документы?!"
       Как запрограммированный робот я полез в машину за борсеткой и через некоторое время протянул удивленному сержанту свои права.
       - Вам нужна медицинская помощь? - спросил он, скользнув глазами по бумажке.
       - Не-ет!
       Милиционер, еще раз внимательно посмотрев мне в глаза, поднял руку к козырьку и отошел в сторону.
       Странно! Получилось, что на самом деле система - это не он, а я. Ведь это я полез за правами, как зомби.
       Однако почему он изменил свое поведение? Что такое появилось на моем лице?...
       Я машинально посмотрел на свое отражение на тонированном стекле автомобиля и увидел... не себя, а Владимира Петровича.
       М-да! Кристально честный, открытый и прямой взгляд! - горьковато усмехнулся я. - Точь-в-точь, как у моего пра-пра-пра... внука.
      
       - В помещении всесоюзного суда, - говорил с экрана телеведущий, - продолжаются следственные слушания по делу об исторических катастрофах. Сегодня делопроизводство вступило в новую фазу. Допрошен первый свидетель, трансформированный из первого десятилетия двадцать первого века. На процесс были допущены пять человек - очевидцев событий две тысячи шестьдесят седьмого года.
       На экране мелькнули лица той пятерки, которая сидела по левую руку судьи.
       - Мы попросили прокомментировать сегодняшнее заседание одного из членов судейской коллегии.
       На экране появился человек, задававший из зала неудобные вопросы.
       - Как вы уже знаете, - заговорил он, - после того, как нашим ученым удалось сконструировать машину времени, у нас появилась возможность не просто изучать прошлое, но и воздействовать на него, предотвращая катастрофы, с которыми люди сталкивались в течение своей истории. В первую очередь перед нами встала задача предупредить самую страшную в истории цивилизации трагедию второй половины двадцать первого века, что позволило бы спасти почти миллиард человеческих жизней.
       Но вы прекрасно понимаете, что вмешательство в историю может оказаться опасным, какие бы цели это вмешательство не преследовало. Поэтому было принято решение о воздействии на исторические события только после обстоятельного изучения эпохи, мелкими шажками, привлекая в качестве источника информации людей, выбранных по специально отработанной методике, ни в коем случае не затрагивая исторических личностей, в руках которых сосредоточены непредсказуемые возможности. После снятия свидетельских показаний у представителей шестидесятых годов двадцать первого века было решено глубже изучить десятилетия, предшествовавшие этим событиям, поскольку именно тогда были заложены главные предпосылки глобальной катастрофы...
       Неожиданно репортаж прервался, и на экране появился Владимир Петрович.
       - Иван Сергеевич! - сказал он, глядя прямо мне в глаза. - Не удивляйтесь. У вас отключилось телевещание, потому что я вышел на прямую связь с вами. На этом нам предстоит расстаться. Компьютер машины времени зафиксировал какие-то изменения в вашем десятилетии. По спирали времени побежал вариационный импульс. Через несколько дней он добежит до нашей эпохи и изменит ее. Верховный суд принял решение приостановить следственные слушания для выяснения сути трансформаций и просчета последствий.
       Возможно, вы больше не понадобитесь суду... Поэтому, на всякий случай, я прощаюсь с вами...
       - Подождите минутку! - неожиданно для себя самого вскричал я.
       Владимир Петрович удивленно посмотрел на меня.
       - Что за люди сидели рядом с судьей? И почему они все время молчали?
       Взгляд моего собеседника помрачнел.
       - Это люди, извлеченные из шестидесятых годов вашего века...
       - А подробнее... Это я уже слышал из новостей...
       - Это люди, вызволенные непосредственно перед их гибелью... Они рассказали нам о своих событиях... и... задержались в нашем времени, чтобы послушать вас...
       Будто гром разразился над моей головой. Я беззвучно замахал ртом. Жуткая догадка потрясла меня: до меня дошло, зачем они надели белоснежные рубашки.
       - Задержались!? - проговорил я, придя в себя через некоторое время. - Вы отпустили их назад!? На смерть!?
       - Наша машина времени еще не совершенна. Она не может долго удерживать людей за рамками их эпохи... Мы пообещали им... дали клятву предотвратить их катастрофу...
       - Но это же жестоко, так обнадеживать людей и отпускать, чтобы они увидели свою смерть...
       - Жестоко!? - взгляд моего собеседника застыл на мне.
       Внутри у меня все оборвалось. Лучше бы я не говорил такое! Мне ли после всего этого говорить о жестокости?!
       - Машина времени, - продолжил он, - поедает огромное количество энергетической массы. На одну вашу личную командировку ушло столько энергии, сколько в вашу эпоху понадобилось бы для суточного энергоснабжения Франции. Мы не можем вольно распоряжаться ресурсами. Хотя, казалось бы, имея возможность путешествовать в прошлое, можно было бы предотвратить каждую аварию, каждый взрыв, каждую катастрофу. Но, увы!... Мы вынуждены искать оптимальное решение с минимумом затрат.
       - Но тогда почему вы вызволили из прошлого именно меня. Не слишком ли расточительно перетаскивать по времени человека, который ничего не решает, и ничего сказать не может?
       - Вас выбрали потому, что согласно проведенным расчетам вы являетесь идеальным среднестатистическим представителем своего времени. У вас все среднее: и продолжительность жизни, и уровень дохода, и даже число простудных заболеваний. Таких оказалось несколько тысяч, и уже из них выбор пал на вас по методике случайных чисел.
       - Но вообще-то уровень моего дохода выше среднего.
       - Это на данный момент. У вас еще все впереди. Кстати и по числу личных жизненных катаклизмов вы - типичный представитель своей эпохи.
       - Но я же практически ничего не рассказал вам, в смысле, не подсказал никакого решения.
       - Вы рассказали нам очень многое, и очень многое помогли понять...
       - Что именно!?...
       Мой вопрос остался без ответа. Я покатился в свою эпоху...
       - Но постойте! - вскричал я, уже погружаясь в небытие. - Как вы не боитесь играть со временем? Даже если вы добьетесь своего, все может измениться так, что вы лично можете даже и не появиться на свет. Вы ведь рискуете собой!
       - Вы видели их белые одежды?... - последнее, что донеслось до меня сквозь шум небытия...
      

    * * *

      
       Я вошел в здание бизнес-центра.
       Ничего не произошло.
       Подошел к лифту.
       Снова ничего.
       Нажал кнопку.
       Она загорелась.
       Все! Я понял, что вернулся в свое время окончательно.
       Больше не будет посещений будущего. Видимо, я сказал им все, что мог.
       Неожиданно в груди сильно заныло. Все ли? Я погрузился в какую-то непонятную тоску и даже не заметил, как передо мной раздвинулись дверцы лифта. Я остался стоять на месте и очнулся лишь после того, когда лифт закрылся.
       А может, тот самый загадочный импульс перемен добежал до них, изменив их эпоху так, что у них не родился изобретатель машины времени?
       Я снова нажал кнопку.
       И как же тогда быть с клятвой?
       Я машинально вошел в лифт.
       Все мое существо было погружено в мрачные сумерки. Как-то не так я покинул будущее. Не все сказал своим потомкам, что мог. Но что же я не дорассказал им? На какие вопросы не ответил? Я так и покинул в их время, ничего ни им, ни себе не объяснив. Ведь, казалось бы, я открыл им всю подноготную, но они мне явно не верили. Ну, казалось бы, чему тут не верить?
       Лифт остановился на нашей площадке, и я увидел несколько лиц, встречавших меня. Все были чем-то встревожены.
       Я удивленно посмотрел на сотрудников фирмы.
       - Иван Сергеевич! - обратилась ко мне наша офис-менеджер, смазливенькая девчонка, едва окончившая школу. В ее голосе звучал испуг. - В нашу компанию пришла следователь прокуратуры. Всех допрашивает. Кто-то в мэрии попался на взятках, и теперь проверяют все фирмы, с кем этот чиновник подписывал договоры.
       - А где босс? - машинально спросил я.
       - У себя в кабинете. Его допросили первым. Теперь последовательно опрашивают, - тарахтела, не переставая, девчушка, - всех сотрудников. Вы опоздали, и мы подумали, что обойдется без вас, но она осталась вас ждать. Сказала, что время ей позволяет. Идите! Она сидит в кабинете юриста. Держитесь! Мы держимся. Много не рассказывайте...
       Ну почему мне не верили? - снова закрутилось в моей голове.
       Я совершенно не думал о следователе прокуратуры. В глазах все еще стоял зал суда.
       Конечно, мерзко я себя вел. Ехидничал, ерничал над их "измами", над их детской правдивостью. Мне вспомнились слова моего двойника из будущего, что на суде я сказал не всю правду, и тут меня вдруг ошеломило открытие: я понял, что недоставало мне на том суде. Я выступал на том заседании, рассказывая все честно и досконально, но я говорил, ища себе оправдания. А это была та самая большая неправда, которая сквозила из меня, которую я привез из своей эпохи. Ведь в глубине души я понимал, что такие вещи оправдывать нельзя, но оправдывался. В нашем времени мы все так поступаем, но в их эпоху это стало тяжким человеческим пороком - преступным пороком. Я посматривал на них свысока, а сам не дорос до них. И как младенец, не понимая своей человеческой незрелости, я, по сути, раздевал себя. До меня не доходило, что я выставлял напоказ всю свою гнусную сущность.
       И, ведь надо же! - я горько усмехнулся. - Еще и солидарно кивал кому-то! Каким же дебилом я при этом выглядел!
       Настроение стало вообще препаршивейшим.
       Потому и смотрели на меня, - продолжало крутиться в моей голове, - тяжелыми, не понимающими, вернее, не принимающими мою речь глазами мои потомки. Они искали пути предотвращения катастрофы, искали в моих словах и не находили. Им нужны были не мои оправдания. Мне вспоминался тяжелый, опустошенный взгляд судьи. Он, видимо, понимал, что любые решения коллегии натолкнутся в нашем времени на такую позицию "маленьких", вернее "мелочных", "мелковатых" людей, моральных недоростков и потерпят крах. Мне вспоминались слова одного из членов коллегии, что напрасно они все это затеяли, что поколение, не научившееся говорить самоё себе правду, неотвратимо скатится в пропасть, несмотря на все усилия ему помочь...
       "Вы многое помогли нам понять" - вспомнились мне слова Владимира Петровича...
       Что понять?!!! - Нашу низость!? Безбудущность!?
      
       Я на автопилоте подошел к кабинету юриста и машинально постучался в дверь.
       - Войдите! - послышался из кабинета женский голос. Я вздрогнул: голос показался мне очень знакомым.
       - Идите! - прошептала за моей спиной офис-менеджер. - И с богом!
       С богом?!
       Я удивленно оглянулся на вчерашнюю школьницу. Знает ли эта тарахтелка, что такое БОГ? И почему нынче всегда вспоминают Бога, когда нужно прикрыть разные мерзости?
       Я вошел в кабинет и... остолбенел у порога.
       За столом юриста сидела Марина Олеговна.
       Будто горячая волна накатила на меня. Я вдруг понял, что еще точило меня все это время. Я не находил себе места еще и оттого, что вернулся в свое время, так и не поговорив с ней - со своим адвокатом. Она, ведь, не просто заступалась за меня на заседании, как адвокат. Ей хотелось понять, ей крайне важно было понять наши души, но у нее это не получалось, поскольку для этого ей надо было пропустить через себя всю нашу ложь и грязь, побывать в нашей мерзкой шкуре. Мне вспомнилось, как она нервничала во время моих выступлений, как часто поднималась, чтобы пояснить, прокомментировать мои слова. И, увы, все, что она могла охватить у нас своим взглядом из будущего, это наши "измы".
       Девушка смотрела на меня изучающим взглядом. Она явно не узнавала меня. В моей душе все похолодело. Это не она!!!
       - Следователь прокуратуры области, Никитаева Татьяна Игоревна, - сказала она. - Представьтесь, пожалуйста.
       Татьяна Игоревна?! Так значит, действительно, не Марина Олеговна!
       Ледяной дождь пролился на мою голову.
       Ну зачем она так похожа на Марину Олеговну!?
       Я вновь вспомнил ту девушку из будущего. Мне вспомнился шарик в ее руках. Ведь, именно через ее волнение в мою тупую голову постепенно приходило понимание, что я не договариваю что-то очень важное. Когда в квартире Владимира Петровича я просил о встрече с ней, я еще не осознавал, зачем мне нужна эта беседа, но, видимо, подспудно чувствовал, что наедине с ней я смогу, наконец, вырваться из круга собственной недосказанности. Мне нужно было, очень нужно было поговорить именно с ней.
       Девушка выжидающе смотрела на меня.
       В груди все снова заныло. Машинально представившись, я так и остался стоять у порога.
       - Пожалуйста, проходите, садитесь! - пригласила она меня.
       - Мне необходимо побеседовать с вами, - заговорила она после того, как я сел, - в связи с заведенным в нашей прокуратуре делом. Это будет недолго. Всего лишь небольшая формальность. Я задам вам несколько вопросов.
       Я почувствовал, как все напряглось во мне. Я сжался как пружина. Отчего-то мелькнула перед глазами пятерка заседателей в белых одеждах и вспомнились слова о клятве, которая оказалась такой ненадежной, зыбкой вещью, фатально зависящей от случайного импульса на спирали времени.
       Следователь начала что-то записывать.
       - Знаком ли вам начальник управления мэрии по...
       Она назвала чиновника, с которым мне неоднократно доводилось встречаться и передавать пакеты с "подарками".
       - Начальник управления... - я механически повторил ее слова. - Знаком.
       - При каких обстоятельствах вы встречались с ним?
       - Я передавал ему конверты со взятками...
       Мир обрушился на меня. Следователь подняла меня удивленный взгляд, а я начал все рассказывать. Я говорил, не прерываясь. Я вспоминал все самые мельчайшие подробности наших встреч, вспоминал, как нашу фирму вывели на этого чиновника, назвал фамилию и должность человека, который рекомендовал его нам, назвал сумму, которую мы заплатили за рекомендацию, перечислил всех, кто затем выводил нас по цепочке на потребителей. Я говорил, говорил, говорил.
       Следователь сначала удивленно смотрела на меня, затем ее взгляд стал нахмуренным и сосредоточенным. Она быстро записывала за мной.
       Огромный мир переворачивался в моей душе. Я будто сбрасывал с себя невероятную тяжесть, я говорил, говорил, говорил... Говорил языком большой настоящей правды. Я будто привез из будущего вирус этой правды. И в этой правде была боль. Это была боль от осознания, что писанные и неписанные законы, по которым мы живем, и которые сегодня помогают кому-то из нас добиваться успеха, приведут наших внуков к страшному финалу. Я вновь видел перед собой людей, облаченных в белые одежды.
      
       И я заговорил о них, об их белоснежных рубашках, о том, как они смотрели на меня, о том, как один за другим исчезали... заговорил о великой Клятве...
      
       Неожиданно за моей спиной раздался крик. В кабинет ворвался разъяренный босс.
       - Господин следователь! - заорал он с порога. - Я отвергаю все его заявления! Все это ложь! Эта гнида у нас больше не работает!
       Следователь от неожиданности привстала на месте.
       Я тоже встал. Босс чуть ли не набросился на меня, вплотную подскочив ко мне.
       Я повернулся к нему лицом и выпрямился. Меня еще в детстве учили, что в драках перед врагом надо вставать лицом к лицу и в полный рост. Даже если ты физически слабее. Вернее, если ты физически слабее, то, тем более, именно так надо вставать... А босс был выше меня на голову и шире в плечах.
       Увидев, как я вырос перед ним, он опешил и отступил на шаг.
       - Ах, ты, б...! - тут же завопил босс, - Павликом Морозовым захотел стать?!
       Все взорвалось во мне.
       Мерзавец! Не лапай мальчишку! Павлику Морозову не понадобилось путешествовать в будущее, чтобы подняться до его уровня.
       И тут я увидел, как мой кулак въезжает в челюсть босса. Все мое существо, весь мир сконцентрировались в этом кулаке. Все мои силы собрались в одной точке.
       Затем я видел, как, взмахнув руками, босс полетел в угол.
       - Это тебе за Павлика... - будто где-то над моей головой прозвучал мой собственный голос.
       Не знаю, что толкнуло меня так резко вскинуться за далекого пионера с неоднозначной биографией. Быть может, путешествие в будущее подцепило какие-то глубинные пласты моего детства, забытого, чистого и доверчивого детства, в котором история мальчишки тридцатых годов, впервые услышанная еще в советской школе, хранилась в своем первозданном виде, не испорченном многочисленными поклепами последующих лет.
       И вот я уже медленно поворачиваюсь к следователю и опускаюсь на стул.
       Да, именно так! Именно какие-то далекие, глубинные пласты моего сознания теперь вскрылись в моей душе, и я смотрел на мир совсем другими глазами, измеряя его неведомыми для себя, по-детски огромными мерками. Во мне, наконец, вызрело понимание того, чего мне не хватало на том суде - именно этих мерок, именно их масштабов. И сейчас, выкладывая все перед следователем, я уже мыслил, нет, не просто мыслил, а жил, существовал этими масштабами. Я говорил на одном с ними языке.
       - Фы фидели?! - через некоторое время раздался скулеж босса. - Фы фсе фидели!
       За моей спиной послышалась возня. Хаотично застучали дамские каблучки.
       - Он удаъил мя! Пъи фидетеле! Пъи фас! При дожостъом лице! При проуъоре! Я подаю на него ф суд!
       Ну и пусть! - лихорадочно скакали мои мысли. - Пусть судят!... Я готов отсидеть часть своей никчемной жизни... но теперь я чист... чист перед потомками!!!... я сказал все, что они хотели от меня услышать... я готов отсидеть здесь, потому что их суд... их суд...
       ПОТОМУ ЧТО СУД ПОТОМКОВ СТРАШНЕЕ!!!
       Следователь прокуратуры стояла передо мной невероятно раскрасневшаяся.
       И я вновь увидел перед собой ту далекую девушку из призрачного, неясного будущего.
       Какая же она красивая! - снова, как и тогда, пронеслось в моей голове.
       - Да, я все видела! - тихо, но внятно сказала следователь.
       Не по-девичьи жестко она смотрела на моего (бывшего моего) босса.
       - В этом кабинете, - в ее голосе зазвенел металл, - НИЧЕГО НЕ ПРОИЗОШЛО!
      
       Я во все глаза смотрел на молодое божественное создание в строгой прокурорской форме.
       ...КАКАЯ ЖЕ ОНА КРАСИВАЯ!!!
      

    Часть 2.

      
       Дни проходили в томительном ожидании.
       Будучи уже безработным, я сидел дома и ничего не делал. Я ждал повестки в прокуратуру. Ждал приезда милицейской машины, ждал звонка в дверь. Матери, с которой мы жили в одной квартире, я сразу не решился ничего сказать, а потом уже язык вообще не поворачивался что-либо говорить на эту тему.
       Проходили дни. Никто мной не интересовался. Лишь мать начала переживать за то, что я не ищу новую работу. Она даже начала наводить справки у своих знакомых и потихоньку каждый вечер выдавала мне информацию о предложениях трудоустройства.
       Она по-своему объясняла мою угрюмость, старалась не волновать меня и не догадывалась об истинных причинах моего затянувшегося молчания.
       Наконец, то, что за мной никто не приходит, стало удивлять меня. Никакого объяснения этому я найти не мог. Поначалу я даже не знал, радоваться или огорчаться мне по поводу своей затянувшейся свободы. Но вскоре мною стала овладевать непонятная тревога. Я почувствовал, что здесь что-то не ладно.
       И, наконец, я решился. Решился сам сходить в прокуратуру.
      
       В проходной дежурный на просьбу сообщить о моем приходе следователю Никитаевой, неожиданно заколебался. Он позвонил кому-то по внутреннему телефону и попросил меня подождать. Спустя некоторое время ко мне вышел пожилой человек в прокурорской форме.
       - Вы к Никитаевой? - спросил он меня.
       Я кивнул.
       - По какому делу?
       Я растерялся и, назвав себя, начал сбивчиво говорить о заведенном деле на чиновника мэрии, о моих свидетельских показаниях, о том, что, уходя из нашего офиса, Татьяна Игоревна сказала мне о повестке...
       - Вы можете быть свободны, - сказал мужчина, - дело закрыто.
       - Как закрыто?
       - За отсутствием состава преступления.
       - Как отсутствием?... А мои показания...? Татьяна Иг...
       - Татьяны Игоревны нет, - мрачно перебил меня прокурор.
       - Что значит, нет?!
       - Она погибла.
       - Ка...?! - до меня не сразу дошел смысл сказанного.
       - В день посещения вашей фирмы ее сбила машина... Нелепо получилось: она переходила на зеленый свет, вместе с ней погиб еще один человек.
       Я растерянно замахал ртом.
       Прокурор внимательно посмотрел на меня.
       - Она была вашей знакомой? - спросил он.
       - Нет... то есть, не совсем... то есть, да... в смысле, нет...
       Прокурор еще раз внимательно посмотрел мне прямо в глаза.
       - Всего вам доброго! - сказал он и, не дождавшись ответного прощания, направился к турникету.
       - Да! Молодой человек! - неожиданно окликнул он меня, уже почти пройдя турникет. - Ваших показаний в ее бумагах не нашли...
       Он посмотрел на меня каким-то странным продолжительным взглядом.
       Я хотел было высказать удивление, но вдруг осекся.
       - Вам больше незачем приходить сюда, - проговорил прокурор. - Здесь очень опасный перекресток.
       И он удалился окончательно.
       Я словно в тумане направился к выходу. В дверях я услышал, как меня окликнул дежурный.
       Я оглянулся. Невероятно побледневший молодой человек подошел ко мне и сунул в руку какую-то бумажку. Развернув ее на улице, я прочитал на ней адрес кладбища...
      
       Найти ее могилку оказалось несложно. Она находилась в новом ряду свежих захоронений. Подойдя к маленькой оградке, я взглянул на надгробие и... невольно вздрогнул. С фотографии смотрели глаза, которые, оказывается, уже давно волновали меня. Мне вспомнилась Марина Олеговна из далекого будущего, вспомнилось, как я любовался в зале суда ее красивыми пальцами, как заворожено смотрел на отблески шарика в ее глазах. Вспомнилось, как взволновалось мое сердце, когда я увидел ее, точнее Татьяну Игоревну, в нашем офисе. Вспомнилось, как та, сильно раскрасневшись, жестко смотрела на моего босса, и вспомнился ее восхитительно божественный гнев...
       Не решаясь войти в оградку, я перегнулся через нее и положил цветы. Взгляд снова скользнул по фотографии. Это было простое любительское фото. На заднем плане была видна густая листва. Девушка смотрела, щурясь от яркого солнца. Легкая улыбка раздвигала ее губы. Сердце сжалось. Как-то сами собой на глазах навернулись слезы.
       Сзади кто-то подошел и встал рядом со мной. Женская рука точно так же через оградку положила на могилку цветы.
       Я машинально оглянулся и обмер.
       Рядом со мной стояла... Татьяна Иг... нет... Взгляд каким-то безошибочным образом угадал Марину Олеговну!!!
       - Вы?! - слетело с моих уст.
       Девушка грустно кивнула и беззвучно поздоровалась.
       - Марина Олеговна! - шепотом воскликнул я. - Вы здесь?!
       Она отвела взгляд в сторону могилки. Влага тонким слоем покрывала ее глаза.
       - Так это не случайность?! - спросил я.
       Она непонимающе взглянула на меня.
       - То, что вы так похожи...
       - Это моя пра-пра-пра-... - девушка на секунду прервалась, - бабушка.
       - У нее есть дети?!
       - Должны были... Теперь нет...
       - Но как?! Как вы тогда появились на свет?!
       - Она не должна была погибнуть...
       - Но что произошло?... Почему она... почему это случилось?...
       - Произошла встреча с вами, и появились ваши показания...
       Будто гром ударил над моей головой. На какое-то время я потерял способность соображать.
       - У меня еще есть немного времени, - добавила она. - Но скоро я тоже исчезну... насовсем...
       Я вспомнил про вариационный импульс, который должен добежать до их эпохи, и какой-то странный серый туман обволок меня. Нет, я не потерял сознание, но будто провалился куда-то в небытие.
      
       Очнулся я от знакомого сладковатого привкуса во рту. Первое, что я увидел, - это лицо Марины Олеговны. Сам я лежал на полупрозрачном диване в какой-то комнате. Марина Олеговна стояла, наклонившись надо мной. В руках она держала чашечку с водой. Я быстро оглянулся. Этого мне хватило, чтобы понять, что я опять попал к ним. Туда, в будущее.
       В комнате, кроме нас никого не было.
       - Как вы себя чувствуете? - спросила девушка.
       - Хорошо...
       Она поставила чашечку на столик и села напротив дивана в кресло.
       "Какая же она красивая!" - опять пронеслось в моей голове. В груди все заныло. Перед глазами пролетели последние секунды перед забытьем, могилки, цветы, фотография.
       Я резко сел.
       О господи! Это же ее последние дни. Сколько еще бежать их вариц... импульсу?
       - Простите меня! - вырвалось из моих уст.
       - За что?
       - Марина... - слова застряли в горле.
       Девушка опустила взгляд.
       - Мы сами все это затеяли, - тихо сказала она.
       Она еще недолго промолчала.
       - Одно только недоучли, - проговорила она, подняв на меня глаза, - что, побывав в будущем, вы перестанете быть среднестатистическим человеком. Но, как говорят, все что ни происходит - все к лучшему.
       - Что к лучшему?! - воскликнул я. - Марина, но как же вы?!
       Боль в груди разгоралась.
       По лицу девушки пробежала тень.
       - За меня не беспокойтесь. Я перестану существовать, ничего даже не поняв. Я просто не появлюсь на свет.
       - Марина!!!
       Внутри меня все рвалось. Я готов был кинуться к ее коленям.
       - Я попыталась предотвратить ее гибель... - у девушки дрогнул голос, - мне удалось помешать ей пересечься с наемным убийцей, но она была уже обречена... в ту минуту я еще не предвидела дорогу.
       В ее глазах навернулись слезы.
       - Могла бы, конечно, и дорогу... - тихо проговорила она. - Но тогда нашей машине пришлось бы петлять, петлять и петлять. Мы все равно не успевали. За моей бабушкой начали настоящую охоту.
       - Простите м..!
       - Иван Сергеевич! Не корите себя. Вы сами рисковали. В ту минуту вы рисковали только самим собой...
       - Я не рисковал, - опустившимся голосом произнес я.
       Марина Олеговна вытерла глаза платком.
       - Я просто стал другим человеком...
       - Иван Сергеевич! Вы даже не представляете, как изменилось наше отношение к вам после того, что вы сделали, вернувшись в свое время. Мы преклоняемся перед вами.
       - Марина! Я... - из моих уст чуть было не вырвалось признание в любви. Но я остановился. О любви ли сейчас говорить?
       Девушка вопросительно посмотрела на меня.
       - Зачем? - кое-как выдавил я из себя. - Зачем вы опять меня...? Зачем я снова здесь?
       Девушка грустно улыбнулась.
       - Вы же хотели поговорить со своим адвокатом... А мне напоследок захотелось поговорить с вами.
       - Наше руководство, - продолжила она, - не смогло отказать моей просьбе.
       - Марина! Я хочу спасти вас.
       - Но как?
       - Не знаю.
       - Ну вот, видите! Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом.
       - Я уже не могу о другом.
       - Ну почему же?
       - Потому что... - слова застряли в моем горле.
       - Почему?
       - Потому что...
       - Ну! Что же вы? - девушка улыбнулась. - Скажите все, что хотите сказать.
       Она заглянула мне глаза.
       - Потому что... - я почувствовал, как разгорелось мое лицо, - потому что я люблю вас...
       Мир снова покачнулся вокруг меня.
       Девушка резко встала с кресла. Но не для того, чтобы дать мне воду. Расширившимися глазами она посмотрела на меня. Ее лицо неожиданно побледнело.
       Мне сильно хотелось отвести взгляд в сторону. Но у меня не получалось.
       Неожиданно в дверях прозвучал знакомый голос.
       - Марина! - на пороге комнаты стоял Владимир Петрович. - Оставь нас, пожалуйста.
      
       - Марина Олеговна - моя невеста, - сказал Владимир Петрович, когда она вышла из комнаты, а он сам сел в ее кресло.
       - Извините, - с трудом выдавил из себя я.
       - Вам извиняться не в чем.
       - Я должен был догадаться.
       - Ничего! Бывает.
       Мы некоторое время просидели молча.
       - Знаете что! - заговорил, понизив голос и оглянувшись на дверь, Владимир Петрович. - У вас, действительно, есть возможность спасти Марину.
       Я вздрогнул.
       - Как?!!!
       Владимир Петрович продолжительно посмотрел на меня.
       - Мы можем вернуть вас обратно в ту точку времени и пространства, из которой забрали в первый раз.
       Он опять изучающим взглядом посмотрел на меня.
       - На вопросы следователя вы ответите так, как это сделали другие сотрудники вашей фирмы. Татьяна Игоревна останется жива.
       - Я согласен! - я чуть не выпрыгнул со своего места.
       - Вы не должны будете, - Владимир Петрович протянул руку, останавливая меня, - заводить знакомство с Татьяной Игоревной. Ваши линии не должны будут после этой встречи пересечься. Иначе Марина Олеговна опять не появится на свет.
       - Согласен!
       Я все-таки вскочил с места.
       - Когда вы будете меня возвращать? Давайте скорее!
      
       - Какой же вы молодец, Иван Сергеевич! - щебетала офис-менеджер. - Мы восхищены тем, как вы держались...
       Я выходил из кабинета юриста, совершенно ничего не соображая. Перед моими глазами был наш коридор, почему-то вдруг нелепо вытянувшийся, а в ушах бестолковой дробью стучало тарахтение вчерашней школьницы.
       Я совершенно не помнил, что наговорил следователю, но помню лишь, что это было что-то сверхневероятное. Я пропел оды чиновнику. Я вознес вора до небес. Я сделал его недостижимо святым...
       Помню, как удивленно, а затем и смущенно смотрели на меня глаза Татьяны Игоревны.
       - Босс в восторге... Никто из нас не сумел так...
       Какие же длинные коридоры делают в наших офисах. Нарочно что ли? Как долго мне еще идти под мукой от этих излияний?
       Но отчего так смутилась Татьяна Игоревна? Может, она засомневалась в справедливости выдвинутых против хапуги обвинений? Ох, господи! Неужели это действительно так?! Что же я наделал?!
       Наконец, я добрался до своего кабинета. Толкнув дверь и двинувшись было к себе, я вдруг, как ошпаренный, отпрянул назад.
       ...В кабинете сидели пять заседателей в белых одеждах...
       - Откуда они у нас?! - тихо спросил я, сползая по стенке на пол.
       - Вы о ком?! - изумленно пролепетала офис-менеджер. Она заглянула в кабинет. - Там нет никого...
       Ну как же никого?! Через приоткрытую дверь я отчетливо видел очертания их странных одеяний...
      
       Знакомый сладковатый привкус на губах раздвинул пустоту небытия. Я открыл глаза и обнаружил себя в своей квартире на своей кровати. Передо мной стояла мама.
       Увидев, как я открыл глаза, она радостно улыбнулась.
       - Ну вот и все! - проговорила она. - Проснулся.
       Я попытался приподняться, но мамина рука тут же уложила меня обратно.
       - Лежи! Ты еще слаб.
       - Что со мной?
       - Ты неделю был в беспамятстве. Постоянно бредил. Мы были очень напуганы. Тебя хотели увезти в больницу. Но вчера пришла из местной поликлиники врач, дала тебе свою смесь, и ты крепко уснул. У тебя был очень спокойный сон. Сказали, что ты выкарабкиваешься сам.
       Я лежал в кровати и совершенно не ощущал никакой слабости. Мышцы были достаточно плотными, готовыми к любой физической нагрузке.
       Я решительно поднялся. Преодолев сопротивление матери, сел на кровати.
       - Я нормально себя чувствую.
       Мама удивленно посмотрела на меня.
       - После таких-то метаний! - всплеснула она руками. - Вот уж действительно чудо-лекарство. Недаром психиатр удивлялся твоему крепкому сну.
       - Постой! - меня осенила внезапная догадка. - Ты меня поила чем-нибудь?
       Мне вспомнился знакомый сладковатый привкус, который сегодня привел меня в сознание.
       - Смачивала губы, как рекомендовала врач из поликлиники. Тем самым лекарством, которое она оставила.
       - А кто она?
       - Участковый. Хотя, по правде говоря, я ее не узнала. Сколько раз ходила туда, но ее не помню. Может быть, из новеньких?
       - Хм! Не из новеньких и не из стареньких.
       Мне стало ясно, кто на самом деле посетил меня.
       - Больше этого врача ты в поликлинике не увидишь.
       Мама удивленно посмотрела на меня, но ничего не сказала.
       - А она красивая! - вдруг проговорила она через некоторое время, внимательно глядя на меня.
       Я протянул руку за одеждой и встал.
       - Я голоден! - пробурчал я. - Неделю ничего не ел.
       - Ох, господи! - опять всплеснула руками мама. - А чем же тебя кормить? Я каши наварила. Думала, с ложечки придется.
       - Не надо каши!
      
       ...После обеда, уже стоя на пороге квартиры и надевая туфли, я спросил:
       - А чем я бредил?
       - Про какие-то белые одежды говорил. Какого Владимира Петровича называл.
       - Ясно! Вот он-то мне сейчас и нужен! - сказал я уже за порогом квартиры. - Крайне нужен!
      
       Здание прокуратуры встретило меня суровым неприветливым взглядом своих маленьких окон-глазниц. Они будто останавливали меня на расстоянии, не советуя подходить ближе перекрестка. Там я и остановился.
       Зачем же я сюда пришел? В голове был полный беспорядок. Вспоминался суд, вспоминались заседатели... И я думал о следователе... Татьяне Игоревне.
       Владимир Петрович предупредил меня никогда с ней не встречаться, и я дал ему обещание, но, как оказалось, сделать это было очень непросто. И вот теперь я стоял невдалеке от здания прокуратуры в надежде увидеть ее хотя бы издалека.
       Замигал зеленый сигнал светофора. Я машинально взглянул на пешеходный переход и непроизвольно вздрогнул. Наверное, здесь в той жизни погибла девушка. На этот раз я уберег ее от смерти, но, выходит, тем самым опять поставил знак вопроса на жизни далеких, неизвестных мне потомков. Я вновь ощутил себя подсудимым на их нелегком суде.
       Мимо меня проходили люди. Менялись сигналы светофора, но я продолжал стоять на месте.
       Зачем я пришел сюда?
       Я не могу не выполнить свой долг. Побывав в будущем, побывав под перекрестным огнем непростых взглядов людей, обреченных на гибель, я уже не могу не сделать то, что однажды сделал в другом мире.
       Да! Я зайду в это здание и напишу повинную. Только бы избежать встречи с Татьяной Игоревной! Только бы уберечь ее!
       Рядом со мной в ожидании зеленого сигнала остановился полноватый мужчина. Я узнал того пожилого прокурора, который встречал меня в проходной, и машинально поздоровался с ним. Он механически ответил, скользнув по мне неузнающим взглядом. Я сообразил, что он не может меня знать, поскольку мы виделись с ним в другом мире.
       Может, рассказать все ему?
       Я покосился на прокурора. Он смотрел на дорогу. Меня удивили его глаза. Они были мрачными, и в них читалась какая-то тяжесть. То ли это была безысходность, то ли просто сильная усталость. Мне вдруг подумалось, что если я дам свои показания этому человеку, в следующий раз перейти этот перекресток не сможет он. Мне вспомнились его слова о том, что здесь очень опасный переход.
       Загорелся зеленый свет, и пожилой мужчина пошел через дорогу. Я проследил за ним, с инстинктивной тревогой поглядывая на стоявшие в ожидании машины, и облегченно вздохнул, когда прокурор оказался на противоположном тротуаре.
       Все они, - вдруг подумалось мне, - заходя в свое здание, попадают в жесткие клещи. Все они - заложники. Смертники...
       Я развернулся и медленно побрел, сам не зная, куда.
       Через некоторое время, очнувшись от своих мыслей, я обнаружил, что ноги сами собой привели меня на кладбище. Я прошелся по ряду свежих могил, всматриваясь в надписи на надгробиях. Дойдя до конца ряда и не найдя то, чего сильно боялся найти, я остановился и вздохнул.
       Сзади ко мне подошел человек. Не оборачиваясь, я вдруг почувствовал, что понимаю, кто это может быть. Оглянувшись, я увидел Владимира Петровича и не удивился этому. Я почему-то был уверен, что он должен был появиться здесь.
       И все же вопрос как-то сам собой прозвучал из моих уст:
       - Почему вы опять пришли ко мне? Зачем подняли с больничной койки? Ведь каждое такое посещение прошлого обходится вам очень дорого.
       Владимир Петрович мельком взглянул на меня и опустил взгляд.
       - Мы вам уже говорили, - сказал он, не глядя на меня, - что вы являетесь идеальным среднестатистическим человеком. Когда вы дали показания следователю прокуратуры в первый раз, эта среднестатистичность нарушилась. Но сейчас вы - опять такой, как большинство.
       - Ну спасибо! - недовольно пробурчал я, - У нас не считается хорошим тоном быть таким как все.
       - Именно в этом, - Владимир Петрович неожиданно улыбнулся, - все люди похожи друг на друга. Среднестатистический человек именно думает, что он не такой как все.
       - Ну знаете! - резко выговорил я.
       - Иван Сергеевич! - серьезно произнес мой собеседник. - Вот теперь, когда вы знаете, к чему движется ваша история, вы нам более всего интересны. Мы хотим знать, как среднес... - он на секунду запнулся, - ...обычный ваш современник будет вести себя в этих условиях.
       Он коротко взглянул на меня.
       - Если такой человек начнет действовать, значит, у Истории действительно есть шанс.
       Я долгим взглядом посмотрел на него.
       - Однажды я уже попытался.
       - Мы знаем.
       - И что получилось?
       Он пожал плечами. Я опять продолжительно посмотрел в его сторону.
       - Все взято в клещи, - проговорил я.
       - В том здании, у которого вы находились, - да!
       - И в армии, и в прессе, и в оппозиции, которая просто под лупой спецслужб.
       - Ничего не могу ни добавить, ни возразить. Вам это виднее.
       Мы снова некоторое время промолчали.
       - Кстати, почему в той жизни они убили следователя, а не меня. Я ведь - важный свидетель.
       - Это говорит о высоком уровне их контроля за ситуацией. О развитости системы такого контроля. Чтобы управлять событиями, достаточно влиять на ответственных лиц. Свидетеля можно убрать, но нет гарантии, что где-нибудь не всплывет еще один. Проще и важнее держать в страхе прокурора, тогда могут быть хоть сто самых разных, непредсказуемых свидетелей, но дело все равно будет стоять. Можно не тратиться на тотальную слежку за всем населением.
       - Но что тогда смогу сделать я?
       - Главное - задать себе этот вопрос. И начать искать...
       - Здесь возникает парадоксальная, на первый взгляд, ситуация, - проговорил он после небольшой паузы. - Чем проще вы, чем незаметнее, тем больше у вас возможностей. Я же не зря сказал, что, контролируя ключевые фигуры, они не в состоянии следить за миллионами простых людей.
       Мы замолчали и, не разговаривая, прошли до выхода из городского кладбища.
       - Но вы хотя бы можете подсказать, как происходило избавление?
       - И вы потеряете миллиард жизней?
       - Ну, тогда подскажите, чего нельзя делать.
       - Это вы уже сами поняли.
       Я удивленно посмотрел на него.
       - Нельзя ничего не делать, - подсказал он. - Не так ли?
       - Так, - я неопределенно пожал плечами.
       - Ведь именно ничегонеделание и привело к катастрофе, - заключил он.
       Больше у нас разговор не клеился. Мы так и прошли, не проронив ни слова, до самого моего дома.
       - Будем прощаться, - сказал Владимир Петрович.
       Я пожал плечами.
       - Не знаю, доведется ли еще раз увидеться.
       - Слушайте! - вдруг воскликнул я. - У меня напоследок еще один вопрос.
       Он внимательно посмотрел на меня.
       - Паспорт... - я немного замялся, - почему у вас такой паспорт?
       На его лице изобразилось удивление.
       - Ну, герб... Почему опять СССР?
       Владимир Петрович как-то странно усмехнулся, оставаясь при этом серьезным. После чего он посмотрел на меня долгим взглядом.
       - Знаю, - проговорил он, - для среднестатистического человека вашего времени СССР - это прошлое. Вам хочется такое будущее, которое было бы не советское. Не все, конечно, так считают, но вы же сами загнали ситуацию в такой тупик, из которого можно выбраться, только повторив отвергнутую вами историю. Любите ли вы Советы или не любите, но вам придется воспроизвести практически все первые шаги советской власти.
       - И гражданскую войну? - насторожился я.
       - ОНА УЖЕ ИДЕТ. Просто так следователи прокуратуры не погибают в дорожно-транспортных происшествиях... Рано или поздно вы поймете, что капитализм - это и есть война. Всех против всех. Это скрытая, вялотекущая и непрекращающаяся война. И она нужна капитализму. Без нее он, как система, в принципе неосуществим. Как только вы отберете у них власть, скрытая война просто обозначит себя явно, выползет наружу. И тогда ее будет видно и легче будет одолеть. Противник сам себя выкажет.
       У меня резко упало настроение.
       - И лагеря?... - уже пытаясь защищаться, с вызовом спросил я.
       Владимир Петрович жестко посмотрел на меня.
       - А вы хотите погладить по головке тех, кто сейчас держит всю страну за горло и станет стрелять, как только вы начнете избавляться от их тисков.
       - И коллективизацию... и индустриализацию... - больше съерничал, чем спросил я. По душе прокатилось сильное опустошение.
       Владимир Петрович неожиданно обмяк. Он посмотрел на меня каким-то странным, растерявшимся взглядом.
       - Вы вообще, - тихо спросил он, - работать собираетесь, господа предки?
       Я промолчал.
       - Тогда придется из барахолок и офисов возвращаться в цеха и на поля, - проговорил он в ответ на мое молчание.
       - Но каким тогда будет будущее?
       - Непростым, но чистым...
      
       Когда Владимир Петрович удалился, я еще долго стоял на улице, глядя туда, где он исчез...

    8


    Шеховцов А.Н. Светлое будущее не всего человечества   998   Оценка:6.73*4   "Рассказ" Фантастика

      19 мая 2041 года. Москва
      
      Руслан работал в юридическом отделе крупной западной фирмы, имевшей представительство в Москве. Не сказать, что работа ему очень нравилась: все-таки защищать интеллектуальную собственность разработчика программного обеспечения не самая творческая работа, однако он находил в ней и плюсы, оформляя в Роспатенте тома документации, он заодно он патентовал свои изобретения.
      Он уже заканчивал работу, когда в мыслеинтерфейсе проснулся месенджер. Пришло письмо от его давнего знакомого Петра. Мелькнула мысль - почему письмо, мог бы и позвонить, потом вспомнил: до Весты, куда Петр недавно эмигрировал, много миллионов километров, поэтому диалога в любом случае не получилось бы. Развернул видеопослание:
      - Привет сто лет! Как дела. Если твоё "ничего" всё еще "ничего" то есть интересное предложение. Вот тебе линк человека, зовут Парамон, позвони, как будет время, не пожалеешь.
      Петр, как всегда, был краток. Вот спрашивается, как звонить, если не ясно, зачем? И что обсуждать-то? Это, может быть, связано с его недавним переездом? Да, пожалуй. Какие-то незавершенные дела? Впрочем, гадать он не стал, позакрывав задачи, Рус направился к выходу из офиса. Квартиру он снимал в 15 минутах ходьбы от офисной башни и обычно шел пешком, отзванивая по дороге всем, кому был должен позвонить. Звонок Парамону, как самый непонятный, отложил на последнее, и поэтому "кликнул" на соединение уже на подходе к дому.
      - Ало? - его голос прозвучал неуверенно, так как он даже не знал, как начать разговор с собеседником на другом конце трубки.
      - Категорически приветствую! Руслан, хотелось бы вам предложить очень интересный проект. Как насчет встречи в бизнес-ланче, я знаю, рядом с вами есть замечательный ресторан...
      В общем, Рус решился с ним встретиться.
      
      20 мая 2041 года. Москва
      
      Когда Руслан подошел к забронированному столику, Парамон уже сидел за ним. Высокий, явно не молодой, первую седину собеседник не прятал, с очень выразительными глазами и энергичными жестами, Парамон, так же, как в первый раз, "категорически" поприветствовал и пригласил садиться.
      - Прежде чем я расскажу вам про проект, Руслан, скажите, пожалуйста, как много вы знаете про Весту.
      Руслан на мгновение задумался, такой неожиданный вопрос застиг его врасплох. Поправив рукой галстук, он смущенно произнёс:
      - Я там никогда не был, но знаю так много, что мог бы рассказывать часами. Если кратко, то это одно из 20 стационарных поселений за пределами земли. Марс, Луна, Титан, Фобос, Каллисто и около дюжины поселений на астероидах, постоянно где-то что-то строят, да так, что посчитать количество проектов не представляется возможным. Самый успешный из этих проектов по всем показателям: по численности переселенцев, общему ВВП, ВВП на душу населения, по всевозможным индексам вплоть до индекса счастья, которые достигают 100%. Многие считают, что это лучшее место для жизни и работы в Системе.
      Парамон усмехнулся:
      - Ну что ж, я вижу, местная пропаганда еще не всех убедила, что Весты почти и не существует, - Парамон, замолчал, и, испытующе посмотрев на собеседника, спросил:
      - Я регулярно просматриваю Земные средства массовой информации, о Весте не сообщается ничего, или пишется плохо. Откуда знаете о проекте?
      - Догадываюсь. Чтобы вырастить гражданина с рождения и до 25 лет, то есть возраста, когда средний человек выходит на полное самообеспечение, родители вкладывают в него около миллиона евро, а государство еще процентов 50% сверху к этой сумме. В дальнейшем оно рассчитывает на генерацию продукта в размере 10 миллионов евро в течение продуктивной жизни индивида, а он возьми и улети. А поскольку Веста собирает сливки с этого потока, то я бы оценил потери государств как в 3 раза большие в каждом случае. На Весту уже убыло около 100 тысяч человек - это больше, чем в остальные поселения, вместе взятые, вот и считаем: 100 тысяч на 30 миллионов - это аж 3 триллиона Евро! Вполне приличная цифра. А если она станет в 10 раз больше? - Руслан взволнованно взлохматил чёрные, тщательно уложенные волосы и вопросительно уставился на Парамона.
      - Обязательно станет. - Парамон хитро улыбнулся. - И от лица сообщества я вам, Руслан, предлагаю влиться в наш стотысячный коллектив.
      Рус, внимательно посмотрел на собеседника: вроде на шутника не похож.
      - Это что-то новое. Раньше Веста фокусировалась на крупных ученых и специалистах в областях, связанных с космосом. Я не гений.
      - Нет, не гений, почти всех гениев мы уже вывезли, - легко согласился Парамон, - зато человек очень хороший.
      Руслан смущенно улыбнулся.
      - А это как вы определили? Может, я искусный лжец и изворотливый негодяй под маской честного человека.
      - А мы понаблюдали за вами, Руслан. После того, как поступило предложение от вашего друга, мы установили за вами наблюдение. Я думаю, вам не в чем нас упрекнуть, в доме мы жучков не ставили, а вот в остальном... Смотрели, как вы ведете себя на улицах, в общественном транспорте, за рулем аэрокара, как общаетесь с людьми, собрали отзывы у ваших коллег, бывших подчиненных, друзей. Узнали, чем вы живете и о чем мечтаете. Восстановили ваш прошлый жизненный путь. Просчитали его будущее. Досье, в общем, на пару терабайт тянет и на несколько тысяч трудочасов наших специалистов. Вы нам подходите.
      - Неожиданный поворот, я несколько ошарашен. Все-таки не понимаю, что именно заставило вас сделать вывод, что я "годен"?
      - О, у нас большая модель для принятия решения, десятки факторов. Вы, Руслан, типичный альтруист, отдаёте общественной выгоде предпочтение перед личной, высокий уровень эмпатии, хотя остальные показатели эмоционального интеллекта не так уж и велики, обычное IQ повыше, 140 чуть-чуть выше необходимого минимума. Вы смелый человек, у нас есть видео запись, как вы вступили в потасовку с двумя здоровыми наци, преследовавших женщину не местной национальности, кажется якутку, ну не важно, это так же показало, что со здоровьем у вас тоже проблем нет, "накостыляли" обоим. В ранней молодости, пока не сделали качественные заменители натуральной крови, сдали больше 100 литров компонентов крови для больниц. Похвально. Активная общественная деятельность. Креативность - очень высокая, сколько у вас изобретений, больше сотни? Мне, знаете, понравилось то изобретение, где салют делается в виде фразы, которая расцветает в небе. Ну, та, где каждый ящик с ракетами содержит в себе букву, а из отдельных ящиков-букв можно составлять фразы и предложения. Я своему родственнику на последний юбилей такое пожелание составил... вернемся к теме. Правдолюб - сколько раз из-за правды-то пострадали, да не один эпизод. И, главное, цель вашей жизни, Руслан, совпадает с целью нашего сообщества, мы стараемся её не произносить, что бы не затереть до дыр или говорить как-нибудь иносказательно. Назовем её "ответ на главный вопрос". В общем, модель сказала "да", все рекомендатели сказали "да", я как вербовщик говорю "да"... осталось услышать ваше "да".
       - Веста - моя мечта, как я могу сказать "нет" мечте. Конечно, я согласен, - лицо Руслана горело от приятного смущения от всего услышанного, но, немного подумав и сконцентрировавшись, он серьёзно спросил:
      - Можно услышать о деталях? Как всё происходит.
      Парамон удовлетворенно откинулся на спинку кресла: да, вложили в разработку этого парня они много, и теперь можно было чуть расслабиться.
      - Вообще процедура перемещения ресурсоемкая, туристам рейс на 2 месяца к нам обходится в 100 тысяч Евро, но с момента, когда вы согласились, все расходы на вашу транспортировку - это наша задача. Обычно алгоритм следующий...
      
      30 июля 2041 год. Киргизский хребет.
      
      Двухнедельный горный поход наконец-то подходил к завершению, маршрут был сравнительно несложным, категории 3А. Руслан ходил и в пятерки, но до предстартового карантина оставалось всего 10 дней, и он не хотел рисковать и переломать ноги и график вылета.
      Группа достигла поселка на 3 часа раньше графика, откуда их должна была забрать машина, и решили посвятить это время местной достопримечательности - минеральным источникам. Когда, наконец, он переоделся, положил в ячейку вещи и нырнул в бассейн с горячей минеральной водой, тело осознало, что поход завершен, и впало в состояние полного расслабления.
      Бассейн, или, скорее, аква-комплекс, обосновался на небольшой горке. Из труб диаметром примерно 20 сантиметров в него била обжигающе горячая минералка из подземных источников. Близкие склоны долины заросли кустами, напоминающими можжевельник, шиповником и чем-то цветущим, и походили райские кущи. На небе ни облака и практически полный штиль. Красота. В общем, Иссык-Ата, что в переводе с местного означало "горячий отец", встретила их действительно "горячо". Когда группа наплескалась и наигралась в водное поло, Руслан выбрал себе искусственную "отмель" и под вечерними лучами солнца погрузился в блаженную дрему. Которая, впрочем, была прервана медиком их похода Юлей.
      - Ну, что, Рус, какие планы на оставшееся время?
      - Да какие планы, со всеми пообщался, проекты полностью передал, имущество движимое раздарил, а недвижимого не имею. Разве что по дороге к лифтовой станции сделать остановку где-нибудь на Сейшельских островах, в океане среди кораллов поплавать, в следующий раз когда еще доведется.... Может и никогда...
      Юля белой завистью завидовала Руслану, и весь поход играла роль адвоката дьявола, перечислив все мифы официальной пропаганды о том, что на Весте "холодно/голодно", "развелись сектанты", "создана диктатура" и тому подобная чушь. Рус только усмехался и советовал не смотреть официоз "дабы мозг не засох". На конец похода Юля приберегла несколько веских аргументов, разлегшись рядом с Русом всеми своими роскошными сто восьмидесятью сантиметрами тела, она с видом победительницы заявила:
      - А ты в курсе дружище, что на Весте, женщин всего 35% процентов?
      Рус, перевернулся на спину и парировал.
      - Зато полигамия говорят процветает. Так, что с моей-то неземной красотой я без пары не останусь. А вообще конечно были бы вы девушки посмелей в освоении новых территорий и проблем бы не было.
      Юля, зашипела змеёй. Разве что не свернулась в кольца готовясь к броску.
      - Знаешь, что смелость тут не причём, просто кто-то фильтры на входе построил так, что там гендерный дисбаланс.... - тут Рус, вспомнил, что Юля вроде бы сама подавала заявку, но её отклонили.
      - Брэк. Я конечно сморозил, девушка напрашивалась на комплимент, а я так сказать свиным рылом неуместных высказываний нарушил гармонию твоего аргумента. Ладно девушки рулез, а ты вообще супер. Продолжим тему? Я, знаешь ли, поклонник всяких экспериментов области семьи, ну где то до 5-7 человек. Только найти людей которые доросли до уровня продуктивного сотрудничества в такой конфигурации нереально.
      - Мама дорогая... ну ты продвинут, мне бы одного найти, а ты мечтаешь о шведской семье... и потом, я не настолько доверяю людям, тут двое ужиться не могут, а несколько человек - это уже волчья стая...
      - Согласен. Но подчеркну - человеческая стая с уровнем доверия к каждому как к самому себе.
      - Знаешь, что библия говорит по этому вопросу?
      - Библия говорит про "не смотри на жену ближнего" или, что то в этом роде, и я с такой постановкой я могу частично согласится, но в предлагаемом варианте нет никакой "чужой", все свои. Мужчины полигамны до мозга самой последней кости в организме, хотя конечно есть процент отклонения от этой нормы в разные стороны. Твоя позиция 100% обладания то же понятна, естественное желание женщины полностью использовать ресурс мужчины для себя, а потом и для своих детей, плюс куча факторов, консерватизм общества, семьи, отсутствие законодательной базы ну и всё такое.
      - Я абсолютно принимаю факт человеческой полигамности, и даже наверно не имею почти ничего против. Были у меня в жизни эпизоды, когда приходилось "делить" мужчину с его девушкой-женой. И моим мужчинам я изменяла и не сказала бы, что именно это было причиной расставаний. А ладно черт с ними с отношениями, ну ты на горы посмотри, там такой красоты нет.
      - Охохо - ,Рус сделал скорбную мину, - зачахну я там без них. Шучу. Я этот вопрос пробил - обещают двух километровую альпинистскую стену с перепадами искусственной гравитации от 0,5 до 2 g. Где я здесь так потренируюсь? Это на орбитальной станции, а на самой Весте знаешь какой рельеф? Самая заметная черта рельефа огромный кратер 460 км в поперечнике. Дно кратера лежит на 13 км ниже среднего уровня, края на 4-12 км возвышаются над прилегающими равнинами, а значит перепад высот до 20 км, а центральная горка имеет высоту 18 км. А с учетом низкой гравитации и отсутствии эрозии, крутизна склонов, чувствуешь какая? Это пожеще Тянь-Шаня будет. Хотя вероятно с другой красотой, не нашей.
      - Всё, в добрый путь, - Юля, наконец, сдалась, - за меня там замолви словечко, если будет возможность. Хочу посмотреть на тамошний "Тянь-Шань" и мужчин.
      
      
      15 августа 2041 г. Индийский океан. Плавучая стартовая платформа орбитального лифта.
      
      "Учителя" Рус встречал у вертолетной площадки. По словам Парамона, Яна должна была взять его под свое крыло и "прокачать" по поводу всех местных реалий.
      Из вертолета вышла приятная во всех отношениях девушка, загорелая, с русыми волосами и в пронзительно синем сарафане под цвет глаз. У Руса в голове пронесся ряд цифр 160, 50, 150/150, 50. По привычке дал компу команду на проверку. Тот по стандартному сценарию промерил фигуру, обшарил сеть и вернулся с подтверждением - рост 160, вес 51, IQ/IE точных данных нет, но судя по всему рядом, возраст 51, Яна Вансович, и куча ссылок на её следы в сети.
      - Привет! Меня зовут Яна Вансович. Я твой опекун на ближайшие 3 месяца.
      Рус, про себя порадовался тому, как все таки некоторым женщинам удается выглядеть вдвое моложе своего возраста, но в слух сказал ритуальное.
      - Руслан Елкин. Очень рад знакомству.
      - Взаимно. Все твои вещи при тебе? - Рус кивнул на пластиковый баул (чемодан для снижения веса пришлось поменять на шарообразный безразмерный пластиковый пакет. - Хорошо, тогда стартуем - капсула загружена еще вчера, подниматься будем долго, там и пообщаемся.
      Яна прошла вперед предоставив Русу возможность полюбоваться на нее еще и сзади, от возможности Рус отказываться не стал благо посмотреть было на что. Откуда-то сбоку возник робот, тащивший схожий с Руслановым пластиковый шар, только пообъёмней. Яна оглянувшись пояснила:
      - К сожалению, все производить на Весте невозможно, так, что каждый раз находится что привезти.
      Подошли к кабине лифта. Рус еще раз посмотрел вверх, лента шириной в несколько сантиметров уходила в безбрежную синь неба, вздохнул, ну до чего ж это было красиво, и втиснулся в кабину. Там уже все было завалено знакомыми шарами-тюками. Яна, уже успела расположиться на одном из шаров, и приглашающее указала на соседний.
      -Давай плюхайся смело, там, судя по маркировке, что-то хрупкое, значит двойные стенки с прослойкой воздуха сантиметров в 20 и внутренним каркасом, слона выдержит.
      Рус осторожно "плюхнулся". Шар приятно прогнулся, не рабочее кресло конечно, но вполне удобно. Помолчали. Почему то в момент когда двери мягко закрылись и кабина дрогнув поползла вверх говорить не хотелось. Через прозрачные стенки лифта, они наблюдали, как платформа ушла вниз, и океан начал меняться, с разной высоты он смотрелся по разному. Сначала набор скорости был вполне ощутим, но уже через минуту чувство, что кабина ускоряется, исчезло. Лифт набрал маршевые для плотных слоев атмосферы 10 метров в секунду и собственно уже через час они должны были увидеть звезды.
      - Сколько раз ты уже поднималась на лифте?
      Яна задумалась.
      - 6 раз, я сравнительно часто бываю на земле. Стараюсь каждые 3 года выбираться. Это нелегко.
      Рус, наконец, оторвался от пейзажа и развил активность.
      - Значит на Весте ты уже лет 20-30.
      - Да, около того, я туда рванула сразу после получения PHD.
      - Расскажешь?
      - Я для этого и подвизалась тебе сопровождать. Нам еще часов 15 подниматься так, что с твоего позволения... - в руках Яны появился термос и два невесомых стаканчика... - зеленый чай употребляешь?
      - А то.
      - Гуд. Наверняка ты вытащил из сети и из Парамона немало данных и в общих чертах знаешь, что собой представляет устройство Весты. Теперь давай детализируем. Мы создаем самый большой проект в мире - создание кардинально нового сообщества. Зачем? Ведь есть уже существующие - можно улучшать их? Да, можно и из паровоза сделать самолет, но начать делать самолет с нуля намного правильней. Теперь, кто собственно строит. Процентов 80% ученые и члены их семей, часть "политические беглецы", ну и часть относится к категории прочее, туристы например, сотрудники посольств и представительств, так же у нас постоянно приквартировано человек 50 командированных от ООН, следят, наверное, что бы нам не пришло в голову, что-нибудь нехорошее сотворить.
      Деньги всех разновидностей в обращении на самой Весте запрещены. Для общения с внешним миром используем, но предпочитаем бартерные сделки. Можно сказать, что вся Веста и её собственность на Земле, например этот лифт, коллективная собственность жителей.
      - А как оценивается результат вклада каждого?
      - Результаты проектов + "карма" + затраченные усилия. Считает наш местный ИИ. Искусственный интеллект то бишь.
      - Подделать?
      - Были, к сожалению, случаи, два раза. Думаю на сто тысяч населения это ничто. Ущерб был минимален. Это наша жизнь - мы объединились для достижения одной цели. Начать мухлевать это примерно то же самое, что лишить себя смысла жизни. Кстати, оба случая это местные жители из второго поколения. Фильтры на входе очень жесткие, а вот если внутри родился, то по "праву почвы" автоматом получаешь гражданство. Впрочем, эту брешь наши юристы хотят закрыть, по ходу взросления подростки будут проходить ряд экзаменов, при не прохождении "инициации", вполне возможно "изгнание из рая". Но мне кажется, случаи если и будут, то единичные. Что еще рассказать? Порадую, налогов у нас нет. Я думаю, ты догадываешься, что государство обдирает тебя на Земле, раз в 5 сильней чем в дремучем средневековье, татары монголы с покоренных народов и то брали десятину, а теперь в среднем с зарплатного фонда половина уходит в казну, а если сюда же еще прочие налоги добавить, да учесть то, что перепадает владельцам средств труда, то бишь собственникам предприятий или государству, то получится, что собственно до тебя как производителя доходит процентов 5 ... Это большая тема...
      - Да, я догадывался, что современному человеку перепадет примерно столько, что бы тот от голода не умер. А что скажешь о распределение благ, как и кто решает?
      - О, как и во всех вопросах общей жизни, тут каждый может голосовать. Пример, вот смотри это мой интерфейс - сейчас заходим в земной сегмент нашей сети, здесь мало чего интересного, но уж что есть.
      Например мой профиль - список коэффициентов за мою работу, я в сообществе уже 25 лет. Почти все это время вербовщиком/коучем/онкологом, поэтому по вопросам, касающимся приемки новых членов в сообщество у меня коэффициент умножения моего голоса равен 22, по наставничеству 15, по общим вопросам медицины 5, по онкологии 27, и т.д. Вот конкретно смотри голосование по твоей кандидатуре - инициация приглашения заявкой от твоего друга, его начальный голос- всего 0,5, на него еще карантинные ограничения наложены, вот твои круги знакомых, вот анкетные и тестовые минимумы ты их сдал, мой голос 22, голос вербовщика 40, в итоге за 160 голосов "за", против и воздержавшихся 0.
      Это ветка голосований по тому, чем набить сегодняшний поднимающийся лифт. Впрочем, почти никто не голосовал, не интересно. Всю сложную и массивную технику и материалы поднимают в грузовом лифте. Давай посмотрим, что там. Ага завтра, например, поднимают "биомассу", 50 тонн, разных тварей по паре. Смотри голосования - тут рубились за вес в основном наши биологи, но есть и случайные голоса, вот например, смотри некто Сидоров Олег заскучал по ландышам, пытался пробить 100 шт. в итоге взяли несколько, для развода, сделали человеку приятно.
      Ну, это частности, если погрузится в теорию... хотя время есть слушай. Основная цель любой экономической системы это обслуживание интересов её создателей. Хочется наедятся, что мы создали систему в которой соблюдается баланс - сколько произвел, столько и потребил/накопил. Баланс настолько близок к идеальному, что экономика Весты чрезвычайно стабильна и предсказуема. Индексы удовлетворенности и счастья близки к 100%. Денежные балансы с Землей и остальными поселениями в профиците.
      Современные реалии большинства государств это всё тот же капитализм замаскированный под демократические и местами националистические или социалистические лозунги. Его прогрессивность обосновывается экономическими преимуществами, но если посмотреть на графики, где проведем очистку экономического роста от технологической составляющей, что получаем? Да практически тот же самый рабовладельческий строй, динамика почти нулевая, дефектов правил распределения навалом.
      Возникновение новых благ это труд людей плюс средства производства, согласись это очевидно. В современных условиях и без первого и без второго создание чего-либо невозможно. Как правильно построить систему распределения произведенных благ между трудом и капиталом? А вот эта задачка, всем задачам задача. У всех понятие о нормальности распределения свои и каждый тянет одеяло на себя. Чаще выигрывает владелец капитала, почти в 99% случаев. Почему? Потому, что таковы законы этой системы. Посмотри формулировки основных законодательных документов стран. В основном это соответствующие статьи гражданских кодексов, как правило, там значится, что-то вроде "Поступления, полученные в результате использования имущества, принадлежат лицу, использующему это имущество на законном основании". И ни слова про то, что в действительности поступления - получаются в результате не только использования имущества, но и использования труда. Это что? Вещи умножают вещи, а человек ни причем? Ни в одном документе не найдется такого пункта о том, что человек создавая новые вещи не для себя приобретает на них права.
      - А чем же, вы отличаетесь от СССР и его клонов, если помнишь, были такие государства? Там права на средства производства принадлежали государству, и так же не существовало имущественного права труда.
      - В Весте, твоя доля в произведенном продукте всегда существует, она сосчитана ИИ в эргах, трудочасах, в степени новизны созданного тобой. При большом желании можно перевести и в привычные тебе валюты. В любой момент ты можешь выйти из состава сообщества. Даже в самых форс мажорных обстоятельствах, хоть война начнись, и ты выразишь желание перейти на сторону противника. Тебе все равно выделят твою долю тем или иным способом и отправят вовне сферы влияния Весты с наименьшими рисками. Конечно, система не идеальна, модели расчета это поле постоянных дискуссий, но тем не менее. Лучшей системы пока не реализовано и люди "голосуют за нее ногами".
      
      - Примеры того сколько кто зарабатывает? - Рус, подумал, что это всё как то расплывчато.
      Через мылеинтерфейс от Яны тут же пришел кусок из какого-то старого фильма:
      "- Уэф, ты когда-нибудь видел, чтобы такой маленький пацак был таким меркантильным кю?
      - Никогда. Я говорил - Скрипач не нужен, вот результат".
      - Слово "зарабатывает" к нашим реалиям мало применимо, слушай, ... ну допустим один мой хороший знакомый всю жизнь на Весте работает над миниатюризацией атомных реакторов. Сейчас у нас в ходу "Мелкий10", это одна из его разработок, вес около 10 кг, электрическая мощность 2 кВт, без обслуживания и ремонта работает несколько лет. А, что такое идеальный реактор? Это нулевой вес, бесконечная мощность, отсутствие радиоактивности и потребности в топливе. В общем, работы на 100 поколений. Пока конструируют "Мелкий 5", хотят снизить вес до 5 кг, при той же мощности. Насколько увеличится благосостояние рабочей группы проекта от этой работы? Вопрос на пару часов расчета. Факторов влияющих на итоговую оценку масса, сколько человек в рабочей группе, вклад каждого, сколько ресурсов проект поглотит, когда выйдет первая модель, когда дойдет до серии, сколько в серии будет произведено реакторов и т.д.
      В итоге если бы мой друг захотел конвертировать свой труд и часть совместного имущества в евро на данный момент и покинуть нас, то он бы улетел на Землю или Марс, да куда хотел бы, с чем-то около пятнадцатью миллионами на счету, у него очень хороший послужной список. Ты знаешь, об этом никто не задумывается. Я не помню ни одного случая добровольного выхода из сообщества. Кому это нужно, если все уверены, что Веста это лучшее место в известной нам вселенной?
       В общем, чем больше ты работаешь и производишь, тем больше весит твой голос в обществе, тем больше ты оказываешь влияние на экономические отношения.
      - Яна, можешь экраны поставить? А то лифт меня не слушается. - Действительно солнце начало резать глаза, и Яна затонировала стенки с солнечной стороны. - Чем же обеспечивается кроме "справедливости" распределения, экономическое преуспевание?
      - Насчет лифта, и всего остального... вот тебе ключи, инсталлируй в свой комп, это даст тебе права на управление почти всей техникой, ну и по прибытии в местную сеть еще пропишем. Теперь про преуспевание, это большая тема, в первую очередь оно обусловлено отсутствием политической и административной надстройки как таковой, у нас нет ни одного человека который не принимал бы решения, и одновременно нет людей принимающих какие либо решения без других.
      - А как с принятием решений в экстренных ситуациях?
      - Коллективный разум справляется. В помощь принятия быстрых решений есть такая вещь как анализ будущего. Во внутренней сети существует огромное количество сценариев реагирования сообщества на все случаи жизни. Если ты попробуешь сгенерить какой-то новый сценарий, у тебя вряд ли сходу это получится, перебрали всё.
      - Даже нашествие грибов мутантов?
      - А ты поищи, если не найдешь в системе, сделай новый, создашь систему триггеров, алгоритмы реагирования и т.д. Ладно, к теме процветания. Ты знаешь, что 2/3 видов живых существ на земле это паразиты? Вот, что-то мне подсказывает, что примерно такая же часть населения земли паразитирует на производящих и друг на друге. Весь административный аппарат вроде всяческих там президентов и прочих диктаторов, думцы, сенаторы, парламентеры, все органы управления всех уровней, всевозможные силовики, спекулянты всех мастей от системы торговли до Forex, владельцы всех форм капитала, и еще кучная куча "профессионалов" делающих никому не нужную работу как-то прислуга, парикмахеры для собак, персональные водители, охранники, изготовители предметов роскоши и т.д. и т.п. У нас всего этого скопища дармоедов нет. Идем дальше, уровень изменения и реагирования на реакцию внешней среды, на порядок выше и адекватней чем там. - Яна ткнула пальцем вниз, - Ресурсная база на Весте прекрасная, есть почти вся таблица Менделеева, энергетически мы полностью независимы, КПД наших термоядерных реакторов на 50% выше земных. Средняя продолжительность жизни выше на 20 лет, средняя производительность труда в 5 раз выше, чем в развитых странах. Знаешь как у Фукуямы написано: "Доверие подобно смазке, которая делает работу любой группы или организации более эффективной". Так вот у нас уровень доверия выше, кажется некуда, все открыто, всё доступно, все проекты прозрачны, и криминногеность при этом нулевая, среди туристов правда клептоманы встречаются, всё на сувениры пытаются что-нибудь захватить. Нет у нас преступлений, вообще нет, хотя, наверное, когда-нибудь по мере разрастания сообщества будет, но думаю в крайне незначительных проявлениях. А ты представляешь, сколько ВВП съедает коррупция и остальной криминал? До 40% в отдельных странах!? И в целом процентов 20% по планете. Вдумайся пятую часть твоей жизни, произведенного тобой идет черт знает на что и проедается какими то отморозками.
      Плюс у нас тут куча процессов идущими с КПД выше ста процентов. Есть группа разработчиков она постоянно скрещивает разные процессы пытаясь добиться максимального запараллеливания в технических и организационных процессах. Как бы по простому объяснить... ну вот холодильник он выделяет и тепло и холод одновременно. Или еще примерчик - Веста довольно холодное место все таки в 2 с лишним раза дальше, чем Земля от Солнца, к тому же тепловой поток из недр давно иссяк, а растения в туннелях требуют света и тепла, так вот лампы обеспечивают и фотосинтез и этим же светом согревают их. Не знаю, уж насколько пример удачен. Или вот еще тут у нас один придумал систему прокачки в домашних и общественных работах. Парень посчитал какие мышцы работают при каком виде деятельности, посчитал необходимую нагрузку и время и слил их в систему позволяющую при выполнении определенных работ наращивать мышечную массу.
      Или давай расскажу про вот какую интересную тему, все работы которые выполняет человек можно условно разнести на 2 части. Первая то, что человек делает для себя лично и вторая часть которую он делает для общества. Без примеров не обойтись. Пример номер один - на Земле всё еще половина людей передвигается на машинах, а не на флаерах, допустим на дороге средней оживленности валяется нечто, скажем труп сбитого животного или какой-нибудь бетонный блок упавший с грузовика. Все водители сбавляют ход и ... объезжают. На десять тысяч водителей найдется один, кто остановится, выйдет и уберет с дороги препятствие. Допустим в естественных условиях препятствие само по себе или по воле дорожных служб исчезнет с дороги через сутки. А средний трафик на дороге 10 000 машин в сутки. Не будем усложнять задачу рисками аварий от препятствия, наличием пассажиров и прочая-прочая. Посчитаем просто баланс времени. Если каждый водитель на торможение из-за препятствия и последующий разгон тратит ничтожные 6 секунд, то потери для общества выливаются в 15 трудочасов! А наш герой альтруист тратит всего 1 минуту на то, что бы сэкономить обществу в тысячу! раз больше времени.
      А сколько таких препятствий вокруг человека на земле, а сколько возможностей, что бы затратив немного личных ресурсов сделать обществу хорошо? Миллионы. Но на Земле фактически существует отбор по эгоистическим показателям. Мелочь за мелочью, секунда за секундой, доллар за долларом, эгоист сэкономит за счет общества или попросту украдет у общества для себя ресурсы, и благодаря этим ресурсам выведет такое же эгоистичное потомство.
      Альтруист тратя свое личное время, деньги и здоровье не получает от общества как правило ничего, кроме проблем, и закономерно проигрывает эволюционную гонку.
      Поэтому и альтруистов на Земле ничтожный процент, который, однако, всегда будет в большой популяции. Вроде альбиносов.
      А теперь посчитай. На Весте, каждый приложит усилие, что бы своим личным ресурсом временем, сделать обществу пользу. И это учитывается и засчитывается. Более того, у нас есть рабочая группа, которая только тем и занимается, что высчитывает коэффициенты "общественной пользы", и поэтому мы всегда знаем, в какой проект выгодней вложится, в тот, что сэкономит по 10 часов для 100 человек или по 1 минуте, но для 100 000.
      Говорили еще несколько часов, потом Яна извинилась и сказала, что хочет спать, и они окончательно затемнили кабину и благополучно проспали ускорение лифта за пределами атмосферы и проснулись уже на станции болтающейся на геостационарной орбите.
      Потом они ждали 3 дня пока заполнится огромный трюм челнока и доставят последних пассажиров. Наконец стартовали и провели в пути 2 недели, в момент старта до Весты было почти 600 млн. км.
      
      3 сентября 2041 года. Орбитальная станция "Веста 2".
      
      Момент стыковки с орбитальной станцией, висящей над Вестой, транслировали каждому пассажиру в личный интерфейс. Станция представляла собой гигантскую быстровращающуюся серебристую линзу диаметром в 5 километров, поэтому пристыковались к одному из "полюсов" волчка.
      Яна, заметно оживилась, они приняли участие в выгрузке, потом она скомандовала кинуть вещи прямо посреди одного из коридоров и поволокла его за руку вглубь станции.
      - Ты уже определился, где хочешь остановиться? На Весте посложней, там и тяготение примерно в 50 раз меньше земного, и таких развлечений нет. Рекомендую акклиматизацию к низкой гравитации тут пройти, а потом уже вниз. Пойдем, посмотрим, центр.
      Посмотреть действительно было, что на нескольких ярусах станции искусственная гравитация менялась от невесомости до двойного земного тяготения во внешних ярусах лежащих ближе к ободу станции. В следующие 10 часов они побывали на горнолыжном склоне (трассы проходили по разным уровням и можно было поездить как при 0,5 так и при 1,8 g. Ощущения были необычные. Если в верхней зоне каталось много новичков, явно впервые вставших на доску или лыжи, в условиях низкой гравитации можно было спокойно ездить без защиты, а при низких "заторможенных" скоростях было очень удобно отрабатывать упражнения, то внизу носились с дикими скоростями явно профессионалы высоко уровня. Рус, прокатал трассы и там и тут и был в восторге. Потом посмотрели аквапарк, сделанный по тому же принципу на нескольких уровнях. Потом поболтались в зоне невесомости в центре. И наконец "вечером" заняли место на обзорной веранде и дождались пока робот прикатил тележку со средиземноморским меню.
      Когда Рус добил паэлью, он понял, что это был самый интересный день в его жизни.
      - И часто так можно тут время проводить?
      - Да хоть каждый день. Но надоест через пару недель. Если чего-нибудь новенького захочешь, завербуйся в строители ускоришь таким образом появление новых развлечений. Сейчас рук везде не хватает. Хочешь, посмотрим, что сейчас из проектов есть?
      - С удовольствием, - после такого дня Рус вдруг почувствовал, что он просто обязан сделать что-нибудь полезное для людей, которые его практически "обогрели, напоили, накормили" и создали, столь чудесно место.
      - Синхронизируемся, - теперь перед мысленным взором обоих была одна и та же картинка рабочего стола Руса. - Смотри, тут ключевые направления, Энергетика, Информационное поле, Управление материей.
      - Так это я уже умею, - Рус перехватил инициативу и начал открывать линки разворачивая их в полусфере рабочего стола, - высветились десятки направлений, каждое из которых было так или иначе подсвечено и промаркировано.
      Яна, в это время что-то поменяла в параметрах.
      - Я сейчас синхронизировала общий пул задач Весты под твой профессиональный профиль. В первую очередь ИИ тебе предлагает, как инженеру конструктору в сфере строительства по первому твоему высшему образованию поработать на Весте на прокладке новых туннелей, во вторую очередь в соответствии с юридическим образованием заняться контактами с поселениями и Землей. ИИ, здравоохранение, термоядерная энергетика, мыслеинтерфейсы, биологические реакторы, новые источники энергии, гравитация - это все тебе вряд ли интересно, так?
      - Ну не знаю - потом как-нибудь посмотрю, если время будет.
      - Да там без соответствующего опыта лет в 10 делать нечего, ну может быть, если только в биологии нашлось бы местечко, с живыми всегда ручной работы полно. - Вот есть узкое направление по твоей специфике - патентование наших изобретений на Земле, это не плохой источник доходов для Весты, мы сейчас генерим 20% мировых научных достижений. Не забудь в общественные работы зайти, кроме выборки работ, где ты больше всего был бы востребован, есть еще приоретизации по туче других параметров, важность, срочность, интегральные показатели, командообразующие факторы, в том числе есть работы которые важны, но которые не востребованы населением. Впрочем, тебе как новичку они будут даже интересны, ты пока их все перепробуешь несколько лет пройдет. А вот мне уже совершенно никакого интереса 10 часов в месяц тратить на не слишком квалифицированный труд. Впрочем, если стоимость твоего времени будет постоянно расти, количество этих часов будет, сокращается, у большинства физиков ядерщиков, например этих работ нет, система считает, что пусть уж лучше часть помещений останется без отделки или шестая оранжерея потеряет половину видового состава, чем отвлекать головастых от их работы.
      Рус посерфил интерфейс, - Яна, а чем задачи отличаются от проблем?
      Яна на секунду задумалась, - Как бы сказать... задача - это когда надо попасть в цель, а проблема - когда в тебя целятся.
      
      Рус залез в раздел "коэффициенты голосов", а через него попал в рабочее поле испещренное тысячами показателями, шкалами и диаграммами.
      - Это общий интерфейс так называемой Агоры, назван по аналогии с рыночной площадью в древнегреческих полисах, там обычно проводили общегражданские собрания. Пока он не настроен под тебя и выдает всё более или менее важное для профиля "по умолчанию". Собственно это центр принятия решений Весты, пока ты новый человек для ИИ твои коэффициенты голосования будут сильно меняться. Например, твои профессиональные коэффициенты снизились сегодня в среднем на 0,03% естественно ты ведь ничего не делал весь день. Зато в принятии решения по улучшениям в сфере развлечений выросли, аж вдвое, но не обольщайся это низкоуровневые коэффициенты, если, к примеру, будет вопрос - "увеличить ли глубину снежного покрова на слаломе или оставить прежней" система твоё мнение оценит выше, чем тех, кто там ни разу не был, а вот в вопросе, сколько нужно потратить на это ресурсов и каков приоритет этой задачи относительно общего пула проектов, тут твой интегральный коэффициент почти на нуле. Работай новичок больше, и он будет расти.
      Руса Агора захватила, было видно, что ему не терпится применить свои пусть и небольшие права на голосование в деле.
      - Давай на реальных задачах попрактикуемся?
      - Ну, что ж давай посмотрим вопросы, по которым голосов слишком мало для принятия решения. Так отфильтруем по приоритетности и твоей квалификации, но предупреждаю, они малоинтересные, поэтому тут так мало народу и голосовало.
      В интерфейс вывалилось несколько тысяч задач, у многих стояли какие-то проценты с пометкой "бот".
      -Это что? - Рус подсветил загадочных "ботов".
      - Это знаешь ли новое веяние, часть самых занятых, что бы не отвлекаться и одновременно не терять рейтинги доверяют голосование программным агентам. Задают не слишком сложные правила - что-то вроде "голосовать за увеличение ресурсной базы здравоохранения и инициации новых проектов в этой области по таким то показателям" и бот ставит "да" по триггерам. Вообще обсуждают, стоит ли использовать ботов уже давно, и чувствуется к единому мнению мы так и не придем. Держи проект для принятия решения. Вводная, на Весте сейчас работает несколько десятков проходческих щитов, которые создают в год тысячам километров туннелей. Я помню, когда я только прибыла на Весту за каждый километр туннелей шли такие споры, что мама не горюй. А теперь они просто никому не нужны. Конкретно по этому проекту обсуждается, что делать с целым уровнем туннелей на глубине ста километров, предложений не много. Законсервировать лет на десять, "а там видно будет". Создать еще одну экспериментальную биосферу, но при этом варианте никто свои трудочасы не предлагает, а потратить их нужно много будет. Ну и всякие шутники из молодежи предлагают либо засадить какой-нибудь монокультурой "для прикола", газонной травкой или марихуаной, десяток вариантов на выбор, балбесы даже предлагают по несколько сотен собственных трудочасов, но этого мало для реализации проекта. Ну что, какой твой вердикт?
      - Я не знаю. Цифры говорят, что законсервировать выгодней, но душа протестует, хочется все таки увидеть, что то живое вместо мертвой пустоты. Где тут ставить галку?
      Рус, проголосовал за "экспериментальную биосферу" и приписал, что готов выделить неделю на "поучаствовать".
      - Ну, что ж поздравляю с первым волеизъявлением. Так держать.
      
      30 декабря 2041 года.
      
      И он "так держал". 4 месяца пролетели в интереснейших проектах как один день. Со временем вообще происходило, что-то странное, общего для всех режима бодрствования и сна для Весты не существовало. Каждый жил в своём "времени" по своим биологическим часам. Кто-то в привычных 24 часовых сутках, кто-то в 60, большинство, где то посередине. Рус то же постепенно перешел на свой собственный режим 24 часа работы и 12 часов сна. "Выходной" можно было устроить в любой день, но он этой возможностью практически не пользовался, "прокачивать" себя и свой социальный профиль в сети, было гораздо занятней. Через некоторое время он наткнулся на ЧАВО для новичков, где расписывались методики самого быстрого выхода на большие интегральные коэффициенты, но пользоваться не стал, интересней было заниматься тем, что предлагала система ИИ или выбирал сам.
      Уже через месяц он перелетел на саму Весту, что бы поработать над проектом по оптимизации нанофабрик. Произошло это так. Однажды на скалодроме, который он посещал раз в неделю, что бы тело не забыло навыки лазания, он попал в связку с занятным старичком. Через несколько сотен метров подъема разговорились и выяснилось, что это был Эрик Леруа, один из "первой сотни". Ему было за девяносто, но лазал он как обезьяна. Эрик, в красках расписал, как им "чертовски тяжело приходилось" в первое время. Несмотря, на то, что к моменту, когда около ста человек при поддержке многотысячного сообщества организовавшихся через сеть, стартовали к Весте, были разработаны и термоядерные реакторы вменяемых размеров и уже работал первый орбитальный лифт, все равно стоимость экспедиции была запредельно высока. Эрик рассказал, что когда впервые увидел бизнес-кейс, в котором утверждалось, что нужно вложить в проект десять миллиардов евро, что бы только сто человек на куске скалы смогли выйти на полное самообеспечение, он долго смеялся, и любимой шуткой его на долгое время стала фраза "Что бы построить общество без денег, нужно в него вложить ОЧЕНЬ много денег". Но потом его мечта к космосу перетянула все "но" и "не", и он не только вложил в проект все свое многомиллионное состояние, но и привлек часть необходимых инвестиций. Хотя инвестициями их в тот момент назвать было сложно, никаких обязательств не существовало, тем не менее, Веста довольно щедро оплатила в десятикратном размере тем, кто не последовал за переселенцами, но вложился на первоначальном этапе. А таких было очень много. Особенно тех, кто давал "мало, но от души".
      Кроме собственно космоса, другой страстью Эрика были исследования в области наноробототехники. Когда были преодолены последние самые трудные метры, и они устроились с чашкой кофе в гамаках на "вершине скалы", Эрик сказал:
      - Рус ты подумай, откуда все, вокруг тебя взялось. Буквально всё за исключением, содержимого твоей чашки и нас с тобой.
      - Подозреваю, что оборудование, что посложней с Земли, а всякие материалы, - и он постучал по полу, - местного производства.
      - Ха, 99,99% того, что ты видишь местное. А ты задумывался, что у нас есть всё, что есть на Земле и даже больше? А ведь для того, что бы у нас было хотя бы, так как на Земле, нам нужна и соответствующая инфраструктура.
      - Пищу я знаю, нам обеспечивают три тысячи наших биологов. Кислород, вода, побочный продукт работы проходческого щита, энергию дают две сотни термоядерных реакторов, стройматериалы, частично от тех же проходческих щитов, оборудование с Земли?
      - Ну здравствуйте, если бы мы по цене 1000 евро за килограмм, и это только расходы на доставку, платили за всё, что завезено, мы бы уже давно разорились бы. Энергия из реакторов при ее, казалось бы, бесплатности надо обеспечивать строительством и ремонтом реакторов, а это, - Эрик стал загибать пальцы, - тонны конструктивных материалов, тысячи километров кабеля разной номенклатуры, автоматы, реле, предохранители и т.д. пальцев не хватит, а для их производства в свою очередь нужно, производство меди, алюминия, и прочего цветмета, пластика, керамики, целая криогенная отрасль опять же должна существовать, управление не забудь - у нас каждый метр электроникой напичкан. А что бы это все обслуживать и ремонтировать, нужно еще тьму народа кормить, одевать, обувать.
      И это только энергетика, а возьмем, к примеру, орбитальную базу - это ж друг мой даже в нынешнем недостроенном состоянии 100 миллионов тонн различных материалов в несколько сотен тысяч наименований. Металлы и черные и цветные, листовой, трубы, в общем, вся палитра металлопроката, краски, что бы эти стены не выглядели как металлическая коробка, напольные покрытия, свет, коммуникации, мебель, оборудование, да даже эта альпинистская стенка и т.д. Ты на Весте где-нибудь видел ну хотя бы тяжелую металлургию или производство мебели? И не увидишь. Максимум автоматическая сборка из готовых узлов. А всем остальным занимаемся мы. - При этих словах Эрик величественно вскинул подбородок, имитируя видимо, какого-то из римских императоров.
      Поучаствовать в создании "всего" было очень заманчиво и Рус без колебаний согласился на предложение "поучаствовать". Нанофабрики работали на глубине нескольких километров. На вопрос, почему не на поверхности ответили - "Запрещено портить пейзаж". Схема работы этих предприятий была, в общем-то не такой уж и сложной, в небольшую выработку запускали несколько популяций наноботов, каждая из которых специализировалась на каких-то определенных минералах, потом туда же подавали питание в виде микроволнового излучения на различных частотах. По прошествии необходимого времени производили выемку размножившихся наноботов. Затем эту массу по трубам подавали в цех "печати", где трехмерные принтеры "печатали", комбинируя различные виды наноботов всевозможные предметы и конструкции. Вообще технология была давно известна на Земле, но там зачастую было экономически выгодней работать "по старинке", добыть руду, сделать сплав, отштамповать, покрасить и т.д., к тому же зеленые всячески препятствовали распространению технологии опасаясь форс-мажорных сценариев вроде "серой слизи".
      Чем глубже Рус погружался в жизнь Весты, тем больше ему открывалось новых горизонтов, количество доступных и интересных проектов росло в геометрической прогрессии, приоретизация уже не помогала, всё было интересно и важно. В конце концов, Рус неожиданно впал в депрессию. Что бы развеяться решил прогуляться от фабрики до жилого уровня пешком. Подъем по спиральному пандусу, уходившему вверх на несколько километров не пугал в виду слабости гравитации. Через несколько минут подъема, он неожиданно остановился пораженный сюрреалистическим зрелищем, навстречу ехал Эрик одетый в костюм деда мороза на электрокаре тащившем за собой цистерну из которой распылялось нечто напоминавшее снег.
      - Это снег, - подтвердил Эрик, - садись рядом, поболтаем.
      - Последнее, что ожидал увидеть в туннелях, ну, наверное за исключением, охотящегося тираннозавра, так это тебя создающего снежный покров.
      - Да, я хотел и поверхность Весты к рождеству засыпать, но даже моего мегаголоса не хватило, на то, что бы продавить решение. Так, что пока только вот коридоры привожу в новогоднее настроение.
      - По какому поводу чудишь?
      - Заметаю следы... символически... на Землю хочу.
      - Ну так лети, - удивленно вскинул брови Рус, с твоими то регалиями, можешь туда дважды в год летать.
      - Не могу, времени мало осталось.
      - До чего мало?
      - До часа X.
      - А поподробней?
      Эрик пристально посмотрел на Руса, - Да, наверное, ты готов, - потом помолчал, по подрагиваниям глаз было видно, что он, что-то проверяет в сети. - Окей. Держи пакет информации, в общей базе его нет. Потом почитаешь. Там много всего интересного. Я тут подумал, посоветовался со старшими товарищами, и вижу, что тебе уже можно доверить задачи и поответственней.
      - Куда уж старше тебя?
      - Да есть тут у нас пара десятков высокорейтинговых друзей, с которыми надо дружить по некоторым вопросам... скажи ка, что у нас делает комиссия ООН аж в полусотенном составе?
      - Насколько я знаю официальная задача присмотр за нашей лазерной батареей? Мощность несколько десятков эксаватт у каждого ствола вот и боятся как бы Веста вместо испарения и отклонения, опасных для поселений Системы комет и астероидов, эти самые стволы на Землю "случайно" не развернули.
      - Логично, второй вопрос, а зачем нам тратить больше двух третей наших ресурсов на создание орбитальной базы? Не ради же комплекса развлечений и удовлетворения некоторых неженок которым подавай земную гравитацию?
      - В общем-то, я подозревал, что тут дело нечисто, но как, то ни во что конкретное мои домыслы не оформились.
      - Эта конструкция мой юный друг, временно исполняет обязанности туристического аттракциона, рекреационного центра, и все такое... на самом деле это звездолет.
      - Что?! - Рус чуть с сиденья не свалился.
      - Ты просуммируй, все факты, наши генерирующие мощности, которыми можно двадцать таких астероидов осветить и обогреть, лазеры, корабль с полным самообеспечением на сотни лет, есть даже расчеты, что на тысячи. Стартовать можем практически в любой момент, нужно только время, что бы наших людей собрать со всей Системы.
      - Эрик, это мистификация, я уже не говорю про чудовищную стартовую массу, так существует еще с десяток ограничений.
      - Расслабься, всё продумано, большая часть массы будет сброшена при старте, все риски просчитаны и компенсированы.
      - И куда?!
      - О, в том то и дело, что куда найдется, на выбор пара десятков миров, если будет время на разгон под парусом, мы в радиусе 10 световых лет можем любой мир себе подобрать. Вопрос, не в том "куда", а вопрос в том "когда". Про технологическую сингулярность ты уже наверняка читал. Ты в курсе, что ранние прогнозы были еще на 2030 год. Так вот сейчас человечество отчаянно тормозит создание и развитие СИИ, что расшифровывается и как сверхчеловеческий искусственный интеллект и как самоулучшающийся ИИ. Наш ИИ, кстати, то же самоулучшающийся, только мы скорость его развития регулируем. Примерно как в атомном реакторе реакцию. Начинает активность развивать вводим "поглотитель". Так, что он пока развивается со скоростью обычного человека. На Земле аналогично поступают. Счастье, что технология пока еще дорога и СИИ есть только в считанных штуках. Как только технология вырвется из под контроля, а это рано или поздно случится.... Резюмируя нам на Весте не отсидеться. В общем-то, и у ближайших звезд то же, поэтому надо будет постоянно петлять, заметая следы. Прыжок, прыжок, прыжок. Какие цели поставит перед собой СИИ не известно и лучше в этот момент находится от него подальше. Время сжимается как пружина, я думаю, ты это-то же чувствуешь. Для разгона нужно минимум 4 месяца. А плохие новости могут прийти в любой день. Так, что мы стартуем 1 января. Это будет символично. Ты знаешь, мнения разделились, часть наших сограждан хочет рискнуть и остаться, говорят "если, что будем отстреливаться до последнего киловатта", а по большей части надеются на моральность целей СИИ. Ты как остаешься или с нами? - Спрашиваешь... я в деле.

    9


    Шоларь С.В. Не хочу жить вечно   993   "Рассказ" Фантастика

    
    		
    		
    		

    10


    Норина Я.А. Светлое завтра   997   Оценка:5.46*5   "Рассказ" Фантастика


       Глава 1
       Зоя стояла перед проезжей частью. Она зарылась ушами в воротник пальто и положила руки в карманы, прячась от ветра и полумрака улицы. Мимо проскальзывали электромобили и скутера. Коричневатая вечерняя улица наполнилась пешеходами и транспортом. Свет фонарей скользил по блестящим бокам электромобилей, подсвечивал волосы прохожих и оседал на тротуаре, выложенном из дерева. Здания попрятали свои глаза за жалюзи, и лишь рестораны гордо демонстрировали свои достоинства. Здесь, на Бизнес - Уровне, было людно только утром и ранним вечером. Ночью улицы этого Уровня пустели.
       Зоя задрала голову наверх. Метрах в двадцати выше нее, на потолке, мерцали лампы, освещавшие улицу. Глаза Зои заболели и заслезились, и она опустила их. Она часто моргала и не могла отделаться от ярких пятен, осевших в зрачках. Вокруг собралось уже с полдесятка людей, ожидающих, пока кто-нибудь из водителей не остановится и не призовет остальных уступить дорогу пешеходам. Никто из этих людей: ни мрачного вида старик с прямой спиной и разглаженным лбом, ни парень, опирающийся на руль велосипеда, ни мечтательная девушка в строгом костюме, - не замечали Зою. Они были заняты собственными мыслями и не спешили поделиться друг с другом. Зоя подернула плечами: то ли от холода, то ли от непонятного чувства, охватившего ее здесь, посреди других людей.
       "Я не забыла сегодня выпить таблетку?"
       Зоя скользнула взглядом и остановилась на рекламном щите через дорогу. На белой поверхности щита мгновенно вспыхнула контекстная реклама. Сначала по экрану неторопливо отпечатался текст: "Вам неуютно в толпе или замкнутом пространстве?" Затем пошел рекламный ролик: девушка стоит в лифте в окружении кучки однотипных людей. Девушка эта очень похожа на Зою, только гораздо красивее - типичная жительница Европолиса: загорелая кожа, белоснежные зубы, дорогая безвкусная одежда. Впрочем, зубы она демонстрирует уже после того, как выпьет таблетку (дома, на идеальной ухоженной кухне). А до этого она с деланным испугом озирается в лифте.
       "Афоби - 9. Гарантированный эффект при агорафобии и клаустрофобии. Не вызывает привыкания".
       "Да, приняла. Даже две. Но только нервы все равно ни к черту".
       На щите загорелся следующий ролик. "А вы думали, как хотели бы закончить свой жизненный путь?" Затем ролик продемонстрировал два варианта. В первом варианте девушка, похожая на Зою, несчастная и обездоленная, пишет предсмертную записку и вешается. Затем во всех подробностях было показано, как девушку везут в каталке по больничному коридору. Затем врач констатирует время смерти, и врачи оставляют тело самоубийцы в одиночестве.
       "Но вы можете продолжать жить. Посмотрите, что вас ждет!" Во втором ролике старушка, копия Зои (искусственно состаренная) сидит в уютной гостиной в окружении детей и внуков.
       "Мы гарантируем вам достойную старость. Незачем обрывать свою жизнь, когда есть столько возможностей!" Дальше девушка, похожая на Зою, трудится на фабрике, трудится на гидропонической ферме, обнимается с белозубым мужчиной, идет с этим мужчиной к алтарю, затем обнимает детей.
       "Вот бред какой! Ничего из этого меня не ждет".
       Затем на щите высветилась статистика: количество самоубийств в Европолисе за последний месяц. Далее, все как всегда: телефон службы доверия, медицинские и юридические последствия суицида (неудавшихся суицидентов в Европолисе сажали в тюрьму). "Суицид - это некрасиво! Вы позорите Европолис - город будущего!"
       "Достаточно!"
       Зоя вывернула свои глаза из цепких объятий рекламы и вернулась к дороге. Наконец, транспорт немного рассосался. Зоя, глядя влево и вправо, перешла дорогу. Ее чуть не сбил мужчина на скутере, не очень вежливо крикнувший ей что-то через плечо. Зоя проводила его взглядом. Вдоль тротуара шел ровный ряд скамеек и фонарей, заботливо к ним нагнувшихся. За скамейками располагался широкий газон, где сидели отдыхающие после работы и учебы. Зоя минула этих людей, веселых и хмурых, шутивших и споривших. Она прошла мимо одной пары, которая разложила еду для пикника на траве. Девушка и юноша, освещаемые холодным уличным светом, радовались друг другу, вечеру и еде. Газон, идеально стриженный и зеленый, выращенный под заботливым искусственным светом, не таил в себе никаких сюрпризов: ни сорняков, ни листьев, ни запахов, ни экскрементов животных, ни самих животных, - ни голубя, ни собаки.
       За газоном располагалась деревянная мостовая для прогулок, сзади оформленная оградой из толстых металлических брусьев. Сейчас, вечером, она была пустынна. Зоя приблизилась к этой ограде, отделявшей улицу от Пропасти. Зоя осторожно подошла к невысокому стальному забору и глянула вниз. Там, в темноте, виднелись полоски Уровней Города: Четвертый Уровень - фабрики; Третий Уровень - фермы; Второй Уровень - машины; Первый Уровень - секретный. Сейчас Зоя находилась на Пятом Уровне. Жила она на Шестом, Уровне для Низшего Класса. Самый верхний Уровень, Десятый (Крыша), принадлежал могущественной кучке людей, которую никто никогда не видел.
       Зоя наклонилась вперед и опять подняла голову. Ее взгляд теперь ничего не ограничивало. Там, наверху, не было потолка. Там мелькали огни Уровней, и на миг Зое даже показалось, что она увидела кусок неба: голубое полотнище с лоскутком облака. Глаза заболели так, что Зоя согнулась пополам. Она достала капли из кармана и закапала в воспаленные глаза. Ей хотелось их потереть, но она терпела и стояла на месте.
       "Как глупо заботиться о глазах за минуту до..."
       - Девушка, вам чем-нибудь помочь? - она услышала мужской голос и приближавшиеся шаги.
       "Черт..."
       - Не надо, благодарю, - Зоя растерла глаза пальцами и оглянулась в сторону голоса. К ней подходил полицейский.
       - Точно? - полицейский подошел к ней и оперся на ограду. Он достал сигаретную пачку и оглянулся к Зое, которая, часто моргая, рылась в сумочке в поисках документов. - Не надо... - он положил одну сигарету в рот и протянул другую Зое. Зоя облегченно оставила поиски - похоже, она забыла документы на работе, а это было чревато арестом.
       - Спасибо... - она взяла предложенную сигарету.
       - Сегодня ты - уже пятая, - сказал полицейский, зажигая сигарету. Он выпустил дым в пустоту и оглянулся к собеседнице.
       - Пятая? - спросила Зоя и снова заморгала.
       - Самоубийца, - его голос звучал совершенно спокойно.
       - С чего вы взяли?
       - Опыта у меня в таких вещах хоть отбавляй... Ты - первая, кого я смог спасти. Видно, ты трусиха, - он улыбнулся, - Сегодня я видел одну девчонку из ваших: она сбросилась.
       - Из "наших"? Что вы имеете в виду?
       - Брось, все русские в этом городе выглядят одинаково! Затравленный взгляд, бледная кожа и скелет, чтобы вешать плохонькое пальтишко...
       - По-вашему, это смешно? - Зоя нахмурила брови, но в горле ее начал образовываться комок, и она не могла больше ничего произнести. Она нервно затянулась.
       - Нет. Но я ведь не виноват, что европейское правительство так плохо с вами обращается.
       - "Плохо обращается"? - Зоя взмахнула рукой, и пепел попал на рубашку полицейскому, - Значит, то, что мы не можем получить высшее образование, это - "плохо обращается"?! То, что мы живем в крысятниках, как прокаженные, это - "плохо обращается"?! То, что любая шваль в самой паршивой газетенке может проповедовать необходимость "усмирения коммунистической угрозы", это - "плохо обращается"?! А?
       - Слушай, не следует говорить такие опасные вещи в общественном месте, - полицейский оглянулся в сторону торгового автомата, которым заправлял андроид. Вежливо предложив колу, андроид покатил дальше по мостовой. - Почему бы вам не уехать в Россию? - он наклонился к ней и даже хотел похлопать по плечу. Но Зоя отдернулась:
       - А на что, по-вашему, я туда уеду? - она уставилась немигающим взглядом в Пропасть.
       - Это мне дала та девушка... Сегодня... - он вынул из кармана мятую брошюру: "Неокапитализм - равно неофашизм. Геноцид русских в Западной Европе". - Ты не можешь заработать себе на билет в Россию?
       - Нет. И меня просто не выпустят отсюда. Многих, кто пытался сбежать в Россию, обвинили в шпионаже и расстреляли.
       - Почему же европейцы могут иногда отдыхать в России, а вы - нет?
       - Это вы у своих начальников спросите... - Зоя резко развернулась и пошла прочь.
       - Спасибо, Лора, - полицейский, разговаривавший с Зоей, полчаса спустя сидел за кухонным столом и принимал от жены тарелку со спагетти.
       - Возможно, они просто боятся, что русские приедут в Россию и расскажут, как гостеприимны европейцы. Или больше не приедут в Европолис работать за мизерную плату.
       - Как будто дешевой рабочей силы тут и так не хватает? Нет, тут что-то другое... Желание отомстить... Или зависть...
       - Русским? За что? За то, что они спасли Человечество от катастрофы? Какая глупость! Да? Кто поставляет нам технологии? Россия! А кто строит европейские города? Русские! А кто восстановил ледники в Арктике? Русские!
       - Если помогаешь другим, никогда не ищи благодарности...
       - Особенно, если от выживания этих "других" зависит и твое выживание...
       - Альтруизм - дело взаимовыгодное.
       - Сейчас новости идут. Включить?
       - Давай. Все равно больше смотреть нечего.
       Жена нажала кнопку на пульте.
       "На экстренном заседании Совета Безопасности Мэр Европолиса Гюнтер Шлендорф официально заявил, что слухи об оседании фундамента в Северном Районе - не более чем выдумка радикально настроенных левоцентристов. Мэр Шлендорф также опроверг версию частичного затопления Европолиса и вымывания фундамента морской водой:
       - Эти группировки своей главной задачей считают посеять панику среди жителей Европолиса, заставить вас усомниться в существующем режиме. Я обращаюсь к вам, граждане Европолиса: не верьте этим слухам! Я лично взял на себя ответственность заботиться о вас и о вашем благополучии..."
       Зоя медленно шагала по оживленной улице. Люди спешили домой и, выбежав на тротуар, сбивали друг друга с ног. Зоя шла к Межуровневому Лифту, куда и направлялась основная толпа. В стене по правую руку располагался длинный ряд дверей. Люди выстраивались в очереди, чтобы спуститься или подняться. Между дверьми в шахты встроенные в металлические стены дисплеи показывали новости.
       - Не могли музыкальный канал включить? Опять слушать это вранье... - пробормотала девушка, стоявшая перед Зоей, своей товарке.
       "... Чтобы опровергнуть эти измышления и явные искажения фактов, мы вызвали бригаду специалистов проверить фундамент Европолиса на предмет оседания..."
       - Зачем вызывать какую-то там бригаду, если ничего не случилось? - спросила та же девушка.
       - Я бы с удовольствием послушала очевидцев. Почему-то их не показывают, - ответила ей подруга.
       Лифт распахнул широкие металлические двери, и двадцать пассажиров ринулись в кабину, пихаясь локтями. Зоя послушно позволила себя ввести. В кабине, размером пять на пять, с зеркальными стенами и навязчивой классической музыкой, пассажиры могли сесть на скамейки или же стоять, держась за поручни. Зоя обессилено села на скамейку. На высоком потолке приглушенно горели светодиодные лампы, а меж них - серый круг вентилятора, бесшумно втягивающий в себя воздух и разговоры и обдувавший лица легким ветерком. Ветерок этот мягко касался лица Зои, но не давал исцеления. Он ничем не пах, а если и пах, то лишь освежителем воздуха, духами, да табаком. Зеркальные стены, изрезанные витиеватым узором, превращали отраженный свет в геометрический вальс бликов. Зоя смотрела на толпу. Женщин было большинство: сбивающиеся в кучки, чтобы не потеряться; ищущие разговоров и новостей; в строгой, но элегантной одежде. Мужчины, усталые и небрежно ослабившие галстуки, жались по углам и изредка сидели, если им было о чем подумать.
       - Шестой Уровень! - сообщил голос из динамика.
       Зоя встала и медленно встала в затылок пассажирам, выстроившимся трапецией. Здесь, в холодном свете лифта, одежда людей казалась яркой и интересной. Белоснежные рубашки отдавали голубым и скрывали пятна и складки. Черные пиджаки светились особым светом. Рабочая одежда обслуживающего персонала пестрела всеми цветами радуги. Пассажиры вышли из кабины и гулко разошлись по оживающим улицам Шестого Уровня.
       Зоя запахнула пальто и двинулась по широкому бульвару, обрамленному стрижеными деревцами. Тротуар мигал ей кругами света фонарей. На скамейках собирались подростки и старики. Зоя свернула в Русский квартал. Путь шел через квартал, населенный климатическими беженцами: людьми различных национальностей, которые ринулись в Европу на поиски работы и лучшей жизни. Ни того, ни другого они, как правило, не находили. Большинство из них не привечали русских. Зоя уже давно привыкла к этим неодобрительным взглядам.
       В Русском Квартале было тихо. Шаги отдавали эхом далеко вокруг. Зоя часто оглядывалась через плечо. Удостоверившись, что за ней никто не следит, Зоя вошла в арку, пересекла темный двор и набрала код. Дверь бесшумно отворилась. Подъезд этого дома был типичным: холл с диванами и телевизором, где собиралось старшее поколение, лестничный пролет, площадка перед лифтами. Поздоровавшись со всеми без разбора, вежливо ответив на комплименты одного старика, Зоя поднялась к лифту.
       - Зоя! - позвал ее тот же старик.
       - Да! - она нехотя улыбнулась - ей неприятно было кричать через весь холл.
       - Передай привет Артему! И скажи, чтобы заходил к нам! Мать его тысячу лет не видела!
       - Хорошо! - Зоя кивнула и нырнула в лифт.
       Она нажала кнопку "5".
       "Что, если бы я сбросилась тогда, сегодня?.."
       Сменялись этажи, мигая полосками в дверной щели. Второй этаж поприветствовал теплым желтоватым светом. Третий этаж обдал дрожащим светом ламп, которые давно пора менять. Четвертый этаж ничем особенным не отличался: просто светлый, и все. Зоя представила, как летит в Пропасть. Ветер заставляет одежду трепетать, волосы отстают от туловища и цепляются за воздух. Пальто хлопает, как мокрая простыня. Нижние Уровни летят навстречу. Уровни ниже Пятого она никогда не видела, но представляла себе, как выглядят фермы и цеха. А внизу, под Городом, - морская вода. Город уже лет десять как стоял по колено в воде. Правительство, как ему и положено, все отрицало: заявляло, что фундамент Города стоит на осушенной земле и жителям Европолиса ничего не грозит.
       "Я падаю в воду, и миллионы молочно - белых пузырьков извергаются, стремясь на поверхность... Наверное, это очень красиво... Я опускаюсь все ниже и ниже... Пузырьки медленно отделяются от моего бездыханного тела... Вокруг собираются встревоженные рыбы, хранители глубин... Серебристый свет города остается где-то наверху... Вокруг все темнее и темнее... Меня нет... Я исчезла..."
       Глава 2.
       - Господин Мэр!
       - Да, Камилла, - Шлендорф откинулся в кресле, положив локти на ручки, и нервно перебирал пальцами. Его лоб, испещренный морщинами, покрылся испариной.
       - К вам Президент.
       - Какой президент? - рассеянно спросил Шлендорф, глядя перед собой.
       - Президент Европы, Господин Мэр, - старательно выговорила в видеофон Камилла, - Госпожа Раммель. Госпожа Президент...
       - А... - Шлендорф нетерпеливо отмахнулся, - Пусть заходит...
       Но Ульрика Раммель уже зашла в кабинет Мэра, без особых усилий открыв массивную деревянную дверь. Белокурая загорелая женщина, от силы лет сорока, уверенным шагом преодолела пространство от двери до рабочего стола и села в кресло, не дожидаясь, пока Шлендорф встанет и предложит ей сесть.
       - Спасибо, что предложил выпить, - продолжила Раммель свой манифест словами, - Я не откажусь от чего покрепче.
       - Сейчас... - Шлендорф встал-таки и прошел к мини-бару, - Вам как обычно?
       Раммель ничего не ответила. Она недовольно водила указательным пальцем по резной лакированной ручке дорогого кресла.
       - Прошу, - он протянул бокал с виски Раммель. Та сделала хороший глоток и сделала жест Мэру присесть.
       - Шлендорф, ты облажался! - Раммель откинулась в кресле и уставилась на Шлендорфа.
       - Да? И в чем?
       - Почему Ван Акен не выступил вчера? Что за чушь ты сегодня нагородил? Почему вы не говорите людям чертову правду?
       - Газзарра хочет сначала найти виновных.
       - Мне не нужны виновные. Вы их и так прекрасно сами сочините. Без сомнения, вы с Газзаррой хотите принести мне на блюде чью-то голову. И чью же, интересно? Очередного студента-коммуниста? Или того француза. За которым вы десять лет гоняетесь?
       - То есть, по-вашему, сказать людям, что вчера погибло больше народу, чем от последней пандемии, очень просто?
       - Эта ваша работа, Шлендорф! И вы должны с ней справляться! Я запрягла всех: и Радича, и Газзарру, все полицейское управление. У вас три помощника штаны протирают. Сделайте что-нибудь, иначе...
       - Что "иначе"?
       - Иначе завтра люди потребуют вашу голову!
       - Почему? Им плохо живется?
       - Нет, им просто потрясающе живется! Ты знаешь, Шлендорф, почему столько девушек рожают до восемнадцати лет?
       - Нет.
       - Они не хотят работать, вот почему. Они сидят на пособии и бездельничают. В Европе все сидят. Одни сидят у нас на шее; другие сидят без работы и мечтают сесть нам на шею; третьи сидят в тюрьме. Русские недовольны. Все время слышны их жалобы на полицию и дискриминации. Хуже всего - здесь, в Европолисе. А это столица. Это не тихий городок, где сотня - другая человек от делать нечего устраивает сезонные забастовки. Здесь - настоящий котел, который чуть что и взорвется. Доверие к правительству ниже, чем когда-либо. По блогам шустрят возгласы: "Что же произошло в Северном районе?" Если ты не расскажешь людям правду, они завтра скинут тебя из этого уютного креслица. Ты тащишь меня за собой!
       - Я не просил пол - Европы мчаться в Европолис. У нас нет для всех работы. Кроме того, эти мигранты подняли уровень преступности до рекордного. Полиция с ног сбивается, пока ищет все эти экстремистские группировки. Студенты с цепи сорвались. Это не только русских касается.
       - А я тебе о чем говорю? - Раммель встала, - Если ты не найдешь чем заткнуть глотки всем этим лозунгующим, Европу ждет Революция.
       - Почему вы так решили?
       - Интуиция. Да, и еще...
       - Что?
       - Мне полчаса назад сообщили. Евробанк лопнул, - Раммель, довольная произведенным эффектом, удалилась.
       - Что там происходит? - Радич, начальник секретной службы, высокий пятидесятилетний человек плотного телосложения, сидел на заднем сиденье своего электромобиля. Он выглядывал в окно. Шофер пожал плечами:
       - Не знаю. Кажется, это Евробанк.
       - Это, что, демонстрация?
       - Наверное. Банк лопнул, кажется. Я по радио слышал.
       - Еще чего не хватало. Почему в двадцать первом веке банки до сих пор лопаются без предупреждения? - Радич почесал голову, - Алло! - он нажал на прием видеовызова.
       - Радич! - крикнул Маркони, Министр Энергетики, - Все плохо!
       - Сейчас, - Радич задвинул перегородку, чтобы водитель не слушал разговор, - Говори.
       - С чего начать, даже не знаю. Ладно! Во-первых, энергетики объявили забастовку! Причем, по всем фронтам. Резервы города могут вырубиться через сутки.
       - Класс. Это не кажется тебе подозрительным?
       - Кажется, конечно! Похоже, где-то сидят активисты.
       - Я уже по частям разрываюсь! Шлендорф на меня студентов повесил.
       - Радич! А ведь это еще не все новости с фронта! - Маркони заерзал.
       - Говори... - Радич смотрел в окно. Сто человек прервали обычное окончание рабочего дня на Пятом Уровне, перегородив большую магистраль. На руках у митингующих были плакаты: "Долой финансовые пузыри!", "Долой деньги!". Главарь митингующих, высокий человек с длинной черной бородой, забрался на один из электромобилей и орал в микрофон:
       - ... Где мы живем?! Это же полицейское государство! Ешьте, пейте, потребляйте! Берите от нас деньги, а мы лишим вас свободы! Это же новый фашизм! Если у тебя есть деньги - ты можешь кормиться у Левиафана с руки! Если у тебя нет денег - ты бесправен и жрешь помои! Я спрашиваю вас: зачем нам эти деньги?! Кому из вас хорошо живется от этих самых денег? - бородач кивнул гулу согласной толпы, - Мы стоим у дверей Евробанка, когда-то самого надежного банка в мире! Директор Евробанка отказался выйти к вкладчикам! Почему?! Господин Хеммингс, вы боитесь выйти к вкладчикам?! А? - Бородатый окинул взглядом толпу и указал пальцем на двери Евробанка, - А все просто! Хеммингсу надоело раз в год подниматься из кресла и распинаться перед вами! Банки лопаются регулярно! Это не банки, а волдыри, которые мешают нам жить! Почему бы не достать мазь от ожогов и не избавиться от мертвых клеток, чтобы дать возможность новой коже расти?!
       Глава 3.
       - Заходи, - Артем придержал дверь. - Все нормально? - он заметил, что Зоя чем-то расстроена, но, не умея утешать, мог лишь проявить интерес.
       - Все хорошо...
       - За тобой не следили?
       - Нет. Зачем за мной кому-то следить? - Зоя повесила пальто.
       - Хммм... - Артем пошел в гостиную.
       - Артем! - Зоя окликнула его.
       - Что?
       - Твой отец... беспокоится за тебя. Ты давно не был у родителей.
       - Только ты не начинай, пожалуйста! У меня с родителями все нормально. Достаточно того, что я с ним каждое утро здороваюсь. А позаботиться о себе я как-нибудь сумею.
       Зоя прошла в гостиную. Там собралась русская молодежь. Девушки и юноши сидели на стульях, диванах и креслах; кто-то даже сидел на полу у стены. И все разговаривали: о политике, о жизни, об учебе, о прошлом, о будущем. Зоя села на старый диван.
       - Привет, - рядом сел юноша лет двадцати на вид.
       - Привет, - она глядела прямо перед собой.
       - Петя, - он протянул руку.
       - Зоя... - она медленно ответила.
       - Очень приятно.
       - Ага.
       - Я про тебя слышал... Ты училась в моем институте.
       - Училась.
       - Как жизнь?
       - Сойдет. Ты тут недавно?
       - Да. Меня сюда пригласил... Ну, как там его...
       - Неважно, кто.
       - А... Артем мне сказал, что вы боретесь за права русских.
       - Ну, да.
       - В прошлом месяце вы организовали митинг за освобождение студентов из тюрьмы...
       - Не знаю, кто его организовал. Я тогда как раз сидела в этой тюрьме.
       - За что?
       - За идиотские убеждения таких же идиотов, как и я.
       - Когда они убили в тебе это?
       - Что убили?
       - Способность мечтать.
       - А я родилась мертвой. Я - мертворожденная. Посмотри на меня, - Зоя провела по безжизненным волосам, - Разве я живу? Посмотри на них, - Зоя кивнула в сторону молодых людей, которые разговаривали, стоя у окна, - Они боятся собственной тени.
       - Зоя! - к Зое подошла низенькая брюнетка, - Куда делся Артем? Мы тут вечно торчать будем?
       - Куда-то вышел.
       - Кто это с ним? - спросил Петя. Артем вошел в комнату в сопровождении худого мужчины неопределенного возраста.
       - Я бы лучше поинтересовалась, что он задумал, - ответила брюнетка.
       - Итак! Тишина! - Артем постучал ложкой по стакану, и все постепенно развернулись к нему.
       - Сегодня мы должны обсудить две вещи. Во - первых, через неделю в Европолис приедет комиссия из России во главе с Тепловым. А Геннадий Теплов, насколько вы можете знать, занимается защитой прав человека. Мы намереваемся добиться аудиенции с членами комиссии.
       - Зачем? Показать пальчиком на Шлендорфа? - спросила Зоя.
       - Нет. Когда Теплов узнает, как попираются права русских в Европе, как на самом деле выглядит демократия, правительству придется, наконец, соблюдать законы, которые оно само и издает. Им придется пойти нам навстречу и обеспечить достойное существование нам и нашим детям.
       - Не все так просто! - заметила брюнетка. - Когда правительство зависит от больших денег, оно сделает, в конечном счете, так, как ему скажут те, кто этими деньгами владеет.
       - Европа слишком боится России, чтобы так пренебречь правами человека, - сказал Петя и закашлялся. - Россия имеет все основания предъявить ультиматум Европе за нацистскую политику.
       - В России прекрасно знают, как живут здесь климатические эмигранты. Но механизмов давления у них мало. На войну они не пойдут, - сказала Зоя.
       - Ну, тогда объявить войну придется нам, - ответил Артем.
       - Кажется, я чего-то недопонимаю! Мне всегда казалось, что у нас не террористическая организация! Мы даже зарегистрировались, как образовательно - досуговый клуб. Мы собираемся, прежде всего, для того, чтобы обсудить новости, послушать музыку или лекции.
       - Так было когда-то. Но ты организовала студенческую голодовку год назад, и чего ты добилась? Полиция поняла, что мы тут не песни поем, и арестовала пол - общежития. Витя Самойлов, которого отчислили и за которого ты так боролась, так и не вернулся в институт. Зато бесследно исчез.
       - Хорошо, докторов, которые за нами наблюдали, тоже всех арестовали. Меня отчислили. Я пролежала в тюремной больнице пару месяцев. Нас объявили вне закона. Что ты еще хочешь рассказать?
       - Я хочу, чтобы мы приступили к активным действиям. Поэтому я пригласил сегодня господина Франка. Он имеет связи на Седьмом Уровне и обещал помочь с пропагандой.
       - Здравствуйте, - худой человек за его спиной вышел вперед.
       - О Боже, это он... - пробормотал Петя. Роже Франк - один из самых опасных преступников в мире. На его счету целый ряд терактов в Америке и Европе. Его разыскивают спецслужбы практически всех стран.
       - Дайте сесть, пожалуйста, - Франк подошел к дивану. Зоя и Петя резко подвинулись к краям.
       - Не бойтесь, я не взорвусь, - Франк улыбнулся. Артем сделал попытку рассмеяться над этой шуткой. Зоя и Петя застыли в ужасе.
       - Мне не очень-то все это нравится. Как ты связался с... ним? - спросила Зоя.
       - Я сам вас нашел. Я считаю, что вы можете изменить лицо Европы. На вас, молодых людей, дышащих праведным гневом, только и может рассчитывать человечество, - провозгласил Франк, - Наша цель - избавить Европу от гнета полицейского государства...
       - Я пошла! - сказала Зоя и встала.
       - Ты куда? - Артем схватил ее за рукав, но девушка высвободилась.
       - Какие идиоты... - Зоя нервно нажимала кнопку лифта, душила подкатывающие рыдания и одновременно надевала пальто, не зная, куда деваться.
       - Извините, лифт неисправен! - объявил голос из динамика.
       - Черт... - Зоя пошла к лестнице.
       Она спускалась на ватных ногах, с трудом соображая, где находится и куда идет.
       - Выше! - навстречу ей бежали полицейские. Они промчались мимо и даже не посмотрели на нее.
       - Что это значит? - Зоя оглянулась. Полицейские были уже на пятом этаже и что-то кричали. Это была облава, вне всяких сомнений. Зоя спустилась по лестнице, выскочила из подъезда и побежала, не разбирая дороги.
       "Если они найдут Франка, то всех казнят... Они будут разыскивать меня... Надо бежать из дома... Что будет с родителями..."
       Она остановилась, вконец запыхавшись. Зоя чувствовала биение жизни, которая боролась в ней с желанием умереть. Сердце бешено молотило в горле, ребра вздымались, требуя кислород. Она медленно побрела в сторону дома, держась около домов.
       - Самое подходящее время для прогулок, не находите? - спросил мужской голос за ее спиной. Зоя обернулась.
       - Добрый вечер, - сказал Франк.
       - Что вы тут делаете, ведь там...
       - Полиция. Да, я знаю.
       - Они же устроили облаву. Почему вас не арестовали? Как вы сбежали?
       - Все очень просто. Это я вызвал полицию.
       - Что?! Да это же мои друзья! Зачем вы это сделали? Кто вы такой?! - Зоя набросилась на него, но стальные руки Франка крепко держали ее.
       - Боюсь, ваши друзья зашли слишком далеко.
       - Кто бы говорил? Террорист со стажем. Да на вашем счету тысячи жизней!
       - Бросьте, я мирных жителей не трогаю. А вот ваши друзья - да.
       - Вы что имеете в виду? - Зоя обмякла, и только руки Франка удерживали ее на ногах.
       - Взрыв в Северном Районе.
       - Взрыв? Там же было оседание морского ила. Затопление!
       - Не было никакого оседания. Европолис еще тысячу лет простоит. А вот Северного Района больше нет.
       - Как нет? Я видела с утра: Северный Район как всегда, на своем месте. И мой бывший институт видно. Только мост к нему перекрыт.
       - Я вам говорю, нет его больше. Вам доказать?
       - Давайте! - Зоя крикнула ему прямо в лицо.
       - Ну, пошли! - Франк отошел к электромобилю, припаркованному поодаль.
       - Но кто организовал этот взрыв? И зачем? - спросила Зоя, сев в машину.
       - Самойлов.
       - Он же исчез!
       - Конечно, исчез. Он готовился к теракту. Он решил в отместку снести институт, в котором учился.
       - Евро - 5 больше нет? А общежитие?
       - Весь район покоится на дне океана. Там миллионов пять, не меньше.
       - Что же это за взрыв такой?.. - спросила Зоя механическим голосом.
       - Очень аккуратный. Бомба была сброшена в Пропасть. Центральные дома Района просели и рухнули. Другие дома упали на их развалины.
       - И никто не выжил?
       - Неизвестно.
       - Как вы все узнали?
       - У меня есть связи. Самойлов связался с одной радикальной группировкой, и они помогли ему организовать взрыв. Накануне взрыва Шлендорф получил видео-сообщение от лидера группировки с требованием восстановить всех студентов, отчисленных по политическим причинам.
       - И правительство ничего не предприняло?
       - Почему? Шлендорф поехал на конференцию в Америку, велев спецслужбам найти и обезвредить преступников. Они никого не нашли. Точнее, не искали толком, потому что сами играют на две стороны. Самойлов с помощниками собрали бомбу на Третьем Уровне, и улетели в неизвестном направлении. Бомба сработала только ночью. Работники фермы были убиты террористами и вызвать полицию не смогли. Так что Северный Район был обречен. Вчера, сразу после взрыва, полиция арестовала всех отчисленных студентов и разыскивала вас, в частности. Я позвонил в полицию, когда узнал, где вы соберетесь.
       - К чему этот благородный поступок?
       - Спасти вас и ваших друзей, пока вы не наделали глупостей. Вечно скрывать исчезновение такого большого района Шлендорф не сможет. Он до смерти напуган и готовится сбежать в любой момент. Он развязал руки Радичу. Поверьте, вам лучше не ввязываться, потому что вас могут убить в первую очередь в случае отступления. А вот мы и приехали!
       Зоя с трудом выбралась из машины и пошла за Франком. Они встали у ограды. Впереди виднелось ночное море, освещенное огнями Центрального Района.
       - На вид все, как обычно. На мосту баррикада, - Зоя показала на многокилометровый мост, тянущийся в направлении Северного Района. Мост светился фонарями, и посередине его мерцала красным кучка заграждений. Впрочем, отсюда было плохо видно.
       - А сейчас фокус! - Франк достал из кармана лазерный фонарик.
       - Что это?
       - Сейчас покажу, - он включил фонарик и направил прямо перед собой, - Смотрите!
       - Я ничего не вижу, - Зоя покачала головой.
       - А сейчас, - Франк поводил фонариком по кругу.
       - О боже... - Зоя увидела, как лазер оставляет следы в воздухе. Здания Северного Района, которые находились в нескольких километрах отсюда, прорезались лазерным светом как масло ножом. - Они не настоящие?..
       - Да. Это экран. Он висит в нескольких метрах от нас.
       - А другие люди, которые смотрят с других уровней? Они видят под другим углом?
       - Да, это интеллектуальная технология. Как контекстуальная реклама, которая прилепляется к вам в торговом центре еще на входе. Вы видите то, что прикажет вам программа. Все в порядке?
       Зоя села около ограды. Ее сковал страх: она дрожала и потерянно кусала губы. К ней стало приходить осознание ситуации.
       - Послушайте, вам не следует бояться. Сейчас не время проявлять слабость.
       - А что я должна делать? Того и гляди в городе начнется анархия. Я не хочу здесь больше оставаться. Я хочу на волю, хочу увидеть природу. Мне опостылел этот город - я сыта им по горло. Почему я не могу уехать в Россию? Там есть лес! Там люди могут жить и радоваться, а не выживать!
       - Возьмите себя в руки, Зоя. Не отчаивайтесь, и вы сможете все изменить.
       - Они же убьют нас!
       - Они больше никого не тронут. Я вам обещаю.
       - Как? Никто не помешает тюремщикам расправиться с кучкой тощих русских студентов.
       - В России знают про теракт. Завтра утром объединенная комиссия из России, Китая и Америки прилетит на переговоры. Шлендорфу придется пойти на некоторые уступки и следовать инструкциям коллег, чтобы удержать город. Если он примет жесткие меры, и ночью кто-то из арестованных умрет, ситуация выйдет из-под контроля, как вы и предсказывали. Думаю, единственная страна, которая возьмет на себя восстановление мира в Европолисе, это Россия. Америка сама не блещет отсутствием проблем с терроризмом, в Китае коммунизм в самом расцвете, но Европе они помогать не станут.
       - Как все красиво звучит! - Зоя встретилась с глазами сидящего на корточках Франка, которые светились фанатизмом.
       - Запомните мои слова. Ваше будущее - в ваших руках, - Франк встал и пошел к электромобилю, - Прощайте!
       Зоя ничего не ответила. Она продолжала сидеть.
       "И что дальше? Что мне делать?.."
       Зоя пошла домой. В конце концов, если ее арестуют, она ничего сделать не сможет. И если не арестуют, тоже.
       "Если не думать о том, что живешь здесь и сейчас; если думать с тревогой только о том, как дожить до завтрашнего дня, трусливо ожидая рассвета.... То завтра ничего хорошего и не будет.... как и сегодня..."
      
       Глава 4.
      
       Шлендорф подпирал голову руками. За большим длинным столом сидели советники и министры: Начальник Спецслужб Радич, Пресс-Секретарь Ван Акен, Министр Госбезопасности Газзарра, советники Завадский, Майер и Таунсенд, - пример единения разных наций в одном помещении. Сейчас все они выглядели одинаково: потерянные лица, по которым градом катился пот, помятая одежда, красные глаза.
       - Я хочу побыть один... - Шлендорф откинулся в кресло.
       - Мы можем сделать что-то еще? - спросил Ван Акен.
       - Вы мне больше не понадобитесь. Радич!
       - Да, - высокий грузный начальник спецслужб поднялся из кресла.
       - Я хочу, чтобы вы опять занялись студентами. Вы понимаете, о чем я говорю?
       - Боюсь, не совсем.
       - Допросы, Радич. Мне нужно знать, кто и зачем взорвал Евро - 5.
       - Майер, - Шлендорф обернулся ко Второму Советнику, - передайте Камилле, чтобы принесла кофе.
       - Хорошо, - Майер встал и вышел. Вышли все, кроме Газзарры.
       - Что тебе нужно?
       - Вы знаете, что. Приказ, - Газзарра закурил сигару.
       - В городе относительно спокойно. Не надо больше никого трогать. Незачем ворошить муравейник.
       - Если мы сегодня не сделаем это, завтра они расскажут всему городу, что произошло.
       - Произошел теракт. Я тут ни при чем.
       - Вы утаивали исчезновение целого района от двадцати миллионов человек. Как, вы думаете, они отреагируют, если очевидцы расскажут им правду.
       - Это ведь вы сказали, что Ван Акену не надо рассказывать людям про теракт. А теперь, как я должен действовать? Я в любом случае буду виноват!
       - Вы должны избавиться о свидетелей. Их всего двести человек выжило. И тогда вам никто не сможет ничего возразить. Никто в Европолисе не видел, как произошел взрыв.
       - А спасатели?
       - Они подчиняются мне.
       - Если вы убьете двести человек, которых они вытащили из обломков, то, уверяю вас, что спасатели вас слушать больше не станут. Вас никто слушать не будет.
       - Все гораздо проще.
       - Камилла, кофе! - Шлендорф нажал кнопку связи с секретарем, - Все просто, говорите? Ну, так я вас внимательно слушаю.
       - Через час два вертолета со спасателями и самолет с пострадавшими полетят из Северного Района сюда. Все, что нам потребуется, это нажать три кнопки.
       - Взорвать их?
       - Да. Я вылечу в Северный район, и мой помощник заложит бомбы в вертолеты и самолет.
       - Вы в своем уме? - Шлендорф вскочил. Привычный мир рушился прямо на его глазах. Газзарра, дьявольски ухмыляясь, предлагал ему убить триста человек. Город, который сейчас был под его ногами, может выйти из-под контроля в любой момент. Он потер ладонью лицо.
       - Если в вас осталось хоть что-то человеческое, вы этого не сделаете.
       - Я человек. Именно поэтому я и делаю, что посчитаю нужным.
       - Я вам приказываю не делать. Идите отсюда.... Вон! - заорал Шлендорф. - Камилла, где кофе?!
       - Стоять! - перед Зоей возник человек длинном плаще, - Не двигайтесь!
       - Хорошо. Я даже ключ доставать не стала, - Зоя поглядела в сторону подъездной двери своего дома.
       - Молчать! Руки за спину! - второй агент подошел сбоку.
       Зоя послушно села в машину. Агенты не разговаривали друг с другом, а мрачно переглядывались.
       - Мне дадут позвонить? - спросила Зоя.
       - Да, - буркнул один из агентов, - Лучше помолчите.
       Газзарра смотрел в окно вертолета:
       - Малодушный дурак... А мне ведь хватит нескольких минут, чтобы навсегда избавиться от них...
       - Это так необходимо? - спросила его помощница, стройная высокая девушка с крашеными под медь волосами.
       - Конечно, необходимо, глупая! Этот город не сможет существовать, когда подорвется доверие к власти. Эти люди сразу свергнут нас и провозгласят социализм, как в России. И ты, детка, не увидишь больше шикарных тачек и шмоток. Ты будешь работать. А главное, больше не будет денег.
       - Это ужасно.
       - Я знаю. Поэтому мы с тобой должны заставить его...
       - Подлетаем, господин Газзарра! - крикнул пилот.
       - Ну, что ж, игра началась! - сказал Газзарра и позвонил, - Начинайте! - сказал он в видеофон своему собеседнику.
       - Что это такое, черт возьми?! - крикнул Шлендорф.
       - Манифестанты, Господин Мэр, - Камилла поставила чашку перед ним.
       - Сколько их? - спросил Шлендорф, глядя на дисплей в стене.
       - Сто человек. Они собрались у дверей мэрии.
       - Как они забрались на Девятый Уровень?
       - Не знаю, Господин Мэр.
       - Что они хотят, Завадский? - спросил Шлендорф по каналу видеосвязи. На экране, который висел над столом, Старший Советник пожимал плечами.
       - Я ничего не понимаю, - его голос звучал озабоченно.
       - Камилла, принеси еще... - Шлендорф осушил чашку.
       - Входящий вызов! - объявил видеофон.
       - Принимай!
       - Шлендорф, мы на месте! - сказал Газзарра, - Мы ждем приказа.
       - Кажется, их интересует, что случилось в Северном Районе, - сказал Завадский.
       - Чего тебе? - крикнул Мэр Газзарре. Его слишком беспокоила невесть откуда взявшаяся толпа около мэрии, чтобы сразу вспомнить, чего хочет Газзарра.
       - Вы знаете. Мы ждем приказа.
       - Манифестанты требуют освободить студентов! - сказал Завадский. Мэр еще раз посмотрел на дисплей, где манифестанты рвались сквозь кордон охраны мэрии. Того и гляди начнется стрельба по демонстрантам, что будет иметь не самые приятные последствия для правительства. Особенно если будут убитые.
       - Откуда они узнали про аресты?
       - Я не знаю. Но они очень решительно выглядят. Их лидер требует, чтобы вы вышли к ним.
       - А кто лидер?
       - Таунсенд, Господин Мэр. Ваш Младший Советник.
       - Он с мятежниками? Как это могло произойти?
       - Шлендорф, у вас нет времени! Решайтесь! - Газзарра требовательно кричал в видеофон.
       - Они идут на штурм Здания Мэрии, Господин Мэр! Радич ждет ваших распоряжений! - Завадский тоже перешел на крик.
       - Итак, Шлендорф?! - Газзарра вопросительно уставился на Мэра. Шлендорф метнул чашку из-под кофе в стену.
       - Хорошо...
       - Что? - вскричали Газзарра и Завадский хором.
       - Поступайте, как сочтете нужным!.. - Шлендорф не мигая отвернулся.
       - Хорошо! - Завадский кивнул. Он отстранился от видеофона и кивнул стоявшему рядом Радичу. Радич глянул еще раз в окно.
       - Вы сделали правильный выбор, Шлендорф! - Газзарра потер руки. Он оглянулся к своей помощнице.
      
       Глава 5.
      
       - А Таунсенд? - Радич уставился на Завадского. Они находились в кабинете Завадского, скучной серой комнате с высокими потолками. Радич вытащил телефон из кармана, чтобы принять входящий вызов.
       - Как получится. Надеюсь, он останется жив.
       - М-да... Так себе ночь.
       - Да уж, - Завадский тоже посмотрел в окно. Через два часа наступит утро, освещенное искусственным светом фонарей. Пока что там была видна лишь беспорядочная толпа
       - Да-да, не переспрашивайте! Постарайтесь без жертв! Таунсенда привезите на допрос! И чтоб без проволочек! - Радич орал в трубку.
       - Не каждый день твои подчиненные готовят тебе такой сюрприз, - пробормотал Завадский. Они с Радичем переглянулись и разошлись: Радич поехал на допросы, Завадский пошел к Шлендорфу.
       - Доброй ночи!- Газзарра пожал руку Крюгеру, начальнику спасательной операции, - Вы, я вижу, неплохо потрудились - столько человек спасли!
       - Да нетже! У нас недостаточно человек. Я несколько раз говорил Шлендорфу, что спасателям нужно гораздо больше людей и оборудования. Всех в правительстве интересует только одно - деньги. Вся ваша забота об экологии - это тоже способ заработать больше денег. Мы могли спасти больше, гораздо больше, - Крюгер оглянулся в сторону самолета, куда заходили пострадавшие. Они с Газзаррой стояли на пневматической подушке, которую соорудили на развалинах Северного Района. Над ними отсвечивало иссиня черное небо, усыпанное созвездиями - небывалое зрелище в Европолисе. Северный Район больше не устилал фиолетовым заревом небесный свод. Дым от взрыва осел в океане. Люди, выжившие после теракта, теперь могли любоваться звездами.
       Газзарра нетерпеливо пробегал глазами эти живые препятствия к его могуществу: семьи, жавшиеся друг к другу; одинокие люди, которые тоже искали с кем поделиться горем лишений и счастьем спасения. Эти люди жалели больше всего свое имущество, и зачастую, потеря вещей и богатства расстраивала их даже больше, чем гибель нескольких миллионов человек.
       - Ну, что вы! Я сегодня же скажу Шлендорфу, как необходимы городу такие люди, как вы. Я лично позабочусь, чтоб вашей организации обеспечили достойное финансирование и кадровая политика!
       - Очень приятно, Господин Газзарра, что хоть у кого-то в правительстве есть сердце. А сейчас нам пора! Мы везем спасенных в город, - Крюгер горделиво кивнул в сторону самолета, - До скорой встречи?
       - Да, конечно! До скорого! - ответил Газзарра. Он смотрел, как Крюгер залез в вертолет, как поднялись в воздух оба вертолета, как грузно снялся с места самолет и ринулся догонять вертолеты. Он, Газзарра, был всего в нескольких секундах от своей цели.
       - Это ведь наш долг, - сказал ему помощница. Она смотрела на своего босса с испугом и держала пульт от бомб.
       - Заткнись. Дай пульт! - Газзарра поежился от осознания своего могущества.
       - Я - не причем! Это все приказ Газзарры! - Таунсенд орал на всю допросную камеру, пытаясь высвободиться из наручников. Радич и Майер стояли в соседней камере и следили за допросом через зеркальное окно и через микрофон на стене.
       - О чем он толкует? - спросил Радича Майер. Второй Помощник приехал проследить за допросами демонстрантов и студентов и с удивлением обнаружил Младшего Советника в качестве преступника.
       - То, что Газзарра подстроил эту демонстрацию.
       - Зачем?
       - Я откуда знаю? Не думаю, чтоб Газзарра мог задумать что-то хорошее, - Радич перекачивался с пятки на носок, сложив руки на груди, - Очевидно, он решил занять чье-то место. Интересно, забастовка энергетиков - тоже дело рук Газзарры?
       - Не думаю.
       - Итак, - сказал Газзарра, глядя на удаляющиеся силуэты вертолетов, - Мой ход, - он нажал на кнопку на пульте и уставился на светящиеся точки в небе, - Почему не взрывается? Ты все сделала? Положила бомбу?
       Помощница ничего не сказала. Газзарра обернулся и увидел дуло пистолета, направленное прямо на него.
       - Я все сделала правильно, - помощница улыбнулась и подняла в левой руке квадратный предмет - диктофон.
       - Ах, ты сволочь! - Газзарра двинулся на нее.
       - Не двигайтесь!
       - Ты не выстрелишь!
       - Выстрелю!
       Газзарра сделал еще шаг и попытался вырвать пистолет у девушки. Она выстрелила.
       - Камилла, где кофе? - Шлендорф качался в кресле, как ребенок, который не может решить пример.
       - Сейчас, Господин Мэр, - Камилла выключила связь.
       - Отвечай, черт возьми! - высокий агент сгреб Зою в охапку и прижал к стене.
       - Я не знаю... - она спокойно смотрела на него.
       - Где Самойлов? Это он устроил взрыв? - агент потряс ее еще раз.
       - Не знаю... - она шевелила разбитыми губами эти слова, как заклинание.
       - Как у тебя? - в камеру вошел другой агент, пониже ростом.
       - По нулям. Молчит. А у тебя?
       - Никто ничего не знает. А ее дружок - в отключке, - ответил Низкий, утирая лоб.
       - Да что же это такое? Как вы меня достали, молокососы! - орал на Зою Высокий.
       Зоя улыбнулась:
       - Вы уже ничего не измените...
       - Да ты еще улыбаешься?! - Высокий схватил ее, как куклу, и ударил о стену. Зоя мутно посмотрела на него и потеряла сознание.
       - Что говорит Радич? - спросил Низкий.
       - Не знаю. Но, боюсь, что им грозит смерть.
      
       Глава 6.
      
       - Камилла, поставь здесь, - Шлендорф сложил пальцы на подбородке. Чашка появилась перед ним волшебным образом. Он отпил, - Где сахар?
       - Сам насыпь.
       - Что? - Шлендорф оглянулся и увидел Франка, который медленно обошел Мэра и присел на стол.
       - Кажется, ты превысил свои полномочия?
       - Что ты тут делаешь? Ты разве не должен скрываться от полиции десяти государств мира?
       - Ты ошибаешься. Преступник здесь - ты! - Франк взял статуэтку в виде орла со стола, - Ух, дорогая вещица...
       - Эй, охрана! - Шлендорф тыкал кнопку видеосвязи.
       - Не беспокойся об охране. Она тебя не услышит, - Франк поставил статуэтку на место, - Допивай свой кофе. Разговор предстоит долгий.
       Зоя шла по коридору, подталкиваемая двумя агентами. Сзади шел Артем с таким же сопровождением.
       - Сюда, - Радич, который шел впереди, показал поворот направо. Они вошли в просторное помещение. Один агент открыл железную решетчатую дверь, - Заводите.
       Зою и Артема втащили в комнату и остановили около стенки. Зоя медленно повернулась к Артему:
       - Надеюсь, мы умрем не зря...
       - Надеюсь, - Артем даже не оглянулся в ее сторону.
       Перед ними стоял Радич. Он моргал красными раздраженными глазами.
       - Дайте платок, - он обернулся к Низкому.
       - А... Да, - Низкий протянул платок, - у меня тоже глаза воспаляются... Этот город плохо действует на здоровье, - Низкий нервно улыбнулся. Радич его не слушал: он высморкался, затем достал пистолет и произвел два выстрела, - Вы никогда и никому не расскажете о том, что здесь произошло.
       - Господин Мэр! Господин Мэр! - в кабинет Шлендорфа ворвался Майер. Он отворил тяжелую дверь и вбежал на середину кабинета. Кабинет был пуст. Майер вернулся в приемную. Камилла, связанная, с завязанным ртом и связанными руками, сидела в своем кресле. Майер развязал рот секретарше:
       - Где Шлендорф?
       - Я чуть не задохнулась... - Камилла откашлялась, - Они ушли...
       - Кто "они"?
       - Мэр... и Франк... - сказала Камилла и закашлялась.
       - Посмотри вниз, - сказал Франк, глядя на испуганного Шлендорфа. Они стояли на самом краю Крыши, - Завтра этот город будет другим.
       - С чего ты взял? На что вы, глупые коммунисты, надеетесь? Европа всегда была демократической и всегда ей останется! Тебе ничего не изменить!
       - Я и не буду ничего менять! - сказал Франк, - А вот ты точно ничего не сможешь изменить! - он сгреб Шлендорфа в охапку и прижал к ограде, - Поверь, в том случае, если ты доживешь до утра, тебе придется молить меня о пощаде!
       - Я ни у кого не буду ничего просить! Никто ничего не знает о теракте, все свидетели мертвы! Энергетики того и гляди выдадут зачинщиков, боясь лишиться работы! Люди будут терпеть, если не хотят жить как в России!
       - Пока вы тут в Европе пылились и жирели, Россия строила дом для потомков. Что ты можешь предложить своим детям? Искусственный свет? Искусственный лес? Искусственные реки? А там, в пресловутой России все - подлинное, причем такое, что не купишь ни за какие деньги. Ты - фальшивка. В тебе нет ничего настоящего. Посмотри на Америку: гражданская война, разруха, - и все откуда? Отсюда, - Франк показал на свою голову.
       - Поздно. Слишком поздно, - пробормотал Шлендорф и рассмеялся.
       - Ошибаешься, - Франк отошел от Мэра и показал на небо. Два вертолета летели со стороны Северного Района. Экран, прикрывавший следы взрыва, кто-то выключил, и отсюда было прекрасно видно, что на месте Северного Района зияет пустота. Следом за вертолетами появился и самолет. Они пролетели над Шлендорфом и Франком и приземлились во внутреннем аэропорту Европолиса, на Крыше, в двух километрах отсюда.
       - Как же?.. Ведь Газзарра должен был взорвать... - спросил Шлендорф.
       - Видишь свой город, Шлендорф? Больше ни один искуситель не сможет тебе предложить править этим городом. Ты не сможешь больше никому продать свою душу за деньги и власть. Тебе не позволят!
       - На мое место придет другой... - глухо сказал Шлендорф.
       - Ты - слепец! Сними свои очки, наконец!
       - Что это было? - Низкий обернулся к Радичу. Радич бессильно опустил пистолет. Зоя и Артем посмотрели туда, куда были произведены выстрелы. Две камеры видеонаблюдения были вдребезги разбиты. Они переглянулись. Радич достал из кармана две карточки и подошел к юноше и девушке:
       - Вот ваши новые документы. Вам небезопасно находиться в этом городе, пока не улягутся беспорядки, - он протянул карточки Зое и Артему.
       - Зачем? - спросила Зоя.
       - Вы улетаете в Россию. Сейчас же. У меня приказ казнить вас. Я не хочу, чтобы вас убили правительственные войска.
       - С чего им убивать нас? - спросил Артем.
       - Ты, сынок, все проспал, - ответил Радич, - Весь город вышел на улицы. В любой момент могут начаться уличные бои с полицией и военными, если еще не начались. Вам лучше покинуть Европолис, пока все не утихнет. И то нет гарантии, что вас потом пощадят. Кто знает, насколько упорными окажутся европейцы. Может, им не удастся совершить переворот. Тогда начнется охота на ведьм, какой вам и не снилось.
       - Пусть. Я никуда не уеду. Я остаюсь, - сказала Зоя и облизала засохшие разбитые губы.
       - Как? Ты же всегда мечтала уехать в Россию? - спросил Артем, - Поехали! И мы забудем об этом кошмаре! Ты сможешь доучиться в институте. Зоя! - он наклонился к подруге. Зоя ответила ему лишь взглядом. Она бросила карточку на пол и растоптала. Карточка из чувствительного нановолокна мгновенно потеряла цвет и форму.
       - Ты зря это делаешь... - сказал Радич и вопросительно посмотрел на Артема. Тот пожал плечами.
       Зоя вышла из комнаты. Высокий и Низкий стояли не шелохнувшись. Зоя прошла по коридору. Все кого она встречала: агенты, полицейские, гражданские, - оглядывались на нее. Зоя выглядела совсем не так, как должна выглядеть молоденькая жительница Европолиса: бледная, ненакрашенная, с растрепанными волосами, в окровавленной майке. Она вышла на крыльцо.
       - Ты не замерзла? - к ней подошел полицейский. Тот самый полицейский, который подходил к ней вечером, у Пропасти. Кажется, прошла целая вечность. Он накинул свою куртку ей на плечи.
       - Спасибо.
       - Сигарету?
       - Да, конечно, - она кивнула, - Почему вы не спите?
       - Нас вызвали разгонять демонстрации.
       - И как?
       - Да никак. Шлендорф исчез, Газзарра исчез, весь город присоединился к демонстрантам...
       - Так быстро?
       - Да, сейчас все быстро происходит, и революции тоже. Пойдешь на баррикады?
       - Да. А вы?
       - Я тоже пойду, - ответил он. Зоя и полицейский удалились по улицам Седьмого Уровня в сторону ближайшей демонстрации.
       Ульрика Раммель выглядывала в окно самолета, боясь, что Европолис вдруг возьмет и исчезнет.
       - Что там? - спросил ее Премьер-Министр, сидевший напротив.
       - Отсюда ничего не разглядишь... Как будто все как обычно.
       - Госпожа Раммель! - к ним подошел помощник пилота.
       - Что такое? С посадкой нет проблем?
       - Есть. Нам разрешили посадку только в том случае, если мы примем присягу Объединенной Европейской Республике.
       - За время, как я летала в Японию, что-то изменилось?
       - Боюсь, что все, Госпожа Президент.
       Госпожа Раммель и Премьер Данкан переглянулись.
       Зоя с полицейским встали в хвосте демонстрации. На трибуне из мусорных баков стоял бородатый молодой человек с микрофоном. Он рассказывал о том, что происходит в Европе последние десятилетия и что сейчас самое время все изменить. Реакционное Европейское Правительство вовсю использовало отмену смертной казни и спецслужбы, чтобы подавить недовольство низов, в результате чего родилось то полицейское государство, которое можно было наблюдать до вчерашнего вечера. Люди гудели и согласно кивали. Зоя улыбалась вместе со всеми: жители Европолиса чувствовали, что сегодня ночью все изменится.
       - Завтра все будет иначе, - шепнул ей полицейский.
       - Боже... - пробормотала Зоя. Она внимательно смотрела на бородатого человека.
       - Ты его знаешь?
       - Нет, показалось, - отмахнулась она.
       - Несанкционированный митинг! Всем разойтись! - со всех сторон съехались правительственные войска и взяли демонстрацию в кольцо. Тяжелые гусеничные машины и военные вертолеты сжали пространство вокруг них. Свет фонарей мерк по сравнению с сиянием фар и разрывающими тишину криками командира. Он стоял на гусеничном грузовике. Перед грузовиками выстроились два ряда бойцов, вооруженных щитами и дубинками. Демонстранты обернулись. Никто не сдвинулся с места, не заметался и не завопил. Зоя удивленно смотрела на этот безмолвный пассивный протест и тоже стояла не шелохнувшись. Бойцы встречались глазами с митингующими и оглядывались на своего командира, ища ответа.
       - Расходитесь! - крикнул командир и махнул рукой, - Вперед! - Бойцы двинулись на демонстрантов.
       Демонстранты остались стоять на месте. Ряды бойцов своими щитами подкашивали людей, но те лишь падали на землю, не оказывая сопротивления. Военные удивленно косились друг на друга и, стараясь не наступить на упавших людей, двигались вперед. Они шли и шли, с трудом прокладывая дорогу сквозь неподвижную толпу. Уверенность бойцов постепенно гасла, крики замирали в горле, и они уже не столько шли вперед, сколько недоуменно стояли.
       - Что они делают? - спросил командира молодой офицер с биноклем в руках, который тоже взобрался на грузовик.
       - А я почем знаю?! Воду! - крикнул командир. Из натянутых шлангов по толпе ударили водой. Вода сбивала с ног как демонстрантов, так и бойцов. Вскоре ничего нельзя было разобрать. Грузовики двинулись вперед. Митингующие встали, вместе с ними встали и упавшие военные. Командир кричал в рупор команды и угрозы, но никто не двигался с места. Бойцы тоже стояли на месте. Грузовики должны были неминуемо раздавить толпу. Тут грузовики остановились.
       - Почему они остановились? - командир не находил себе места, - Почему толпу не разогнали?
       Грузовики остались стоять на месте. Бойцы не двигались - они присоединились к митингующим.
       - Схватить главного, - прошипел командир молодому офицеру. Тот соскочил с грузовика, подозвав еще нескольких военных, и они бросились пробираться сквозь толпу. К тому времени, как они оказались около мусорных баков, бородатого человека на них не было.
       - Что ж это такое? - молодой офицер схватился за затылок и оглядывался по сторонам. Их по-прежнему окружала толпа, которая не собиралась никуда расходиться.
      
       Глава 7.
      
       Утром три самолета с американской, китайской и русской делегациями приземлились в Международном Аэропорту Европолиса. Аэропорт Европолиса располагался посреди океана: огромный блин на плавучем острове - лилии. Летное поле не ограничивали никакие заборы, и серое покрытие взлетных полос золотилось восходом. Из города в аэропорт добираться можно было двумя способами: дорогим и дешевым. Дешевый способ - это монорельсовый поезд. Дорогой - это вертолет - капсула. Сегодня утром все было бесплатно. Самопровозглашенное правительство Единой Европейской Республики распорядилось доставить всех желающих на встречу гостей.
       Из первого самолета вышел Теплов с несколькими коллегами. Они с удивлением обозревали огромную толпу, преградившую им проход в терминал.
       - Я не вижу Шлендорфа! - сказал он подошедшему с приветствиями начальнику аэропорта, низкому мужчине лет сорока на вид, - Что происходит?
       - Вас хотят поприветствовать жители Европолиса! - начальник аэропорта показал на огромную толпу, окружившую летное поле.
       - Да, это я уже понял. Но почему их так много?
       - По всей Европе произошли политические перевороты, Господин Теплов.
       - Вот как? - Теплов оглянулся к остальным. - Как у вас тут все быстро происходит!
       Из второго самолета вышли американцы. Их представитель Том Монахэн, скрывая зевоту, подошел к русским. Первым делом он обратился к Теплову:
       - Тут, что, распродажа в дюти фри?
       - Нет, Монахэн, революция.
       - А они молодцы. Пока весь мир спал, старики европейцы все провернули. Кто - то видно хорошо потрудился.
       - В основном, энергетики, насколько я понял.
       - Да, их злить нельзя.
       Когда прибыли китайцы, и международная делегация в полном сборе двинулась в здание аэропорта, жители Европолиса самых различных слоев общества, разных возрастов, состояния и убеждений одинаково тепло приветствовали дипломатов.
       - Вот будет интересно, если они придут к социализму не так, как мы с вами: десятки лет непрерывных потрясений снизу и преобразований сверху, реки крови и насилия, - заметил Теплов.
       - А мы-то думали, что Европа так и будет позади планеты всей, - согласился Монахэн.
       - Осталось выяснить, кто у них снес пол-города...
       - Да, и куда делись президент, мэр, премьер-министр и прочие важные личности!
       Делегация вошла в здание аэропорта. Посреди зала вылета стояла кучка людей - самопровозглашенное правительство Европы. Среди них выделялся высокий бородатый молодой человек. Он положил руки в карманы и с чувством собственного превосходства смотрел на подходящих к нему дипломатов. Вокруг него жались несколько таких же молодых и независимых людей, далеко не так уверенных в себе, довольствовавшихся верой в своего главаря. Дипломаты отметили малое количество репортеров. Представление прошло без особых церемоний. Теплов подошел к бородатому человеку, в котором без труда угадал лидера, и протянул руку (не без внутренней борьбы и сомнений):
       - Сергей Теплов, - сказал он по-английски и выжидающе глянул на бородача.
       - Виталий Самойлов, - ответил бородач на чистом русском и пожал руку дипломату.
       - Итак... - начал Теплов и представил Самойлову остальных дипломатов. Затем он расспросил Самойлова обо всех изменениях, которые произошли в Европе за одну ночь, обо всех забастовках, о том, как ему и кучке активистов удалось дискредитировать существующую власть, провести столько успешных акций протеста и повести почти все население за собой, избежав кровопролитных столкновений с правительственными войсками. Самойлов рассказал, что, как и ожидалось, что работа велась уже несколько лет, и значительными успехами активисты обязаны своим людям в правительстве. Все это изложил Самойлов в сымпровизированной пятиминутной речи, поразив красноречием и своих сторонников, и дипломатов. Дипломаты поаплодировали блестящему выступлению человека, который таинственным образом оказался на самом верху нового государства. Самойлов торжествующе оглядел окружающих.
       - А теперь пойдемте! - сказал кто-то из дипломатов, - Нас ждут!
       Тут Самойлов подпрыгнул. Из его рта струилась кровь. Он смог лишь оглянуться и упал замертво. Позади него стоял Шлендорф, держа пистолет. Все: дипломаты, обычные люди, члены Самопровозглашенного правительства, - замерли и уставились на Шлендорфа. Пауза продолжалась несколько минут, и, прежде чем кто-то успел что-либо предпринять, Шлендорф пустил пулю себе в рот. Никто не проронил ни слова и не сдвинулся с места.
       Единственным, кто почел нужным двигаться, оказался высокий мужчина лет сорока в темных очках и шляпе, в заднем ряду толпящихся жителей Европолиса. Он быстро удалился от места происшествия, задев плечо Артема.
       - Эй, аккуратней! - Артем скользнул взглядом по этому человеку и оглянулся к своему отцу, стоявшему справа, - Пойдем, пап, нашу посадку объявили.
       - Да, точно, - подтвердила его мать, стоявшая слева. Втроем они пошли садиться на самолет, катя за собой чемоданы.
       - Лора, как она?
       - Хорошо, Иржи. Не следует ее будить, - шепнула Лора своему мужу, закрывая дверь в комнату, где спала в кровати Зоя - Хорошо же вас водой облили: у нее такой жар...
       - Что будет дальше, кто знает?.. Но пока мы живы, - Иржи улыбнулся, получив тычок локтем от жены, - Европа еще покажет, на что способна.
       - Меня вполне устроит всеобщее равенство... - Лора рассмеялась.
       - Конституцию уже дописывают. Посмотрим - посмотрим...
       Артем смотрел в окно самолета. Самолет вышел из плотных облаков, внизу мелькали города Европы. Где-то на востоке, в России, куда Артем и летел, уже вовсю заявлял о себе новый день. Солнце начало бить прямо в глаза. Артем зажмурился.
       - Что там? - спросил Артема его отец, сидевший рядом.
       - Солнце, папа. Настоящее солнце.
       - Дайте и мне поглядеть, - сказала мать Артема, сидевшая у прохода.
       - Это что? Поля? - спросил отец.
       - Да, поля. На них, наверное, злаки выращивают.
       - А это лес! - сказала мать. Они смеялись и радовались как дети.
       - Когда-нибудь лес и в Европе появится! - Артем улыбнулся.
       - Ну, тогда мы вернемся туда жить, - пробурчал отец, - Может быть.

     Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.

    Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
    О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

    Как попасть в этoт список

    Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"