Арабский кофе с французской булочкой кого угодно сведут с ума. Порой застрявший в горле сухарь - такая радость! Завтрак это вообще очень важно...
Мои рассказы превратились в скучные мемуары. Каждый раз, садясь перед монитором, я превращалась в доктора и долго и болезненно ковырялась в собственном мозгу, пытаясь что-то вспомнить, и конечно, в душе, чтобы что-то почувствовать. Мои кладовые заметно скудели и ветшали. Я искала вдохновения везде: на детской площадке, у гладильной доски, в кастрюле с борщом, в куче разбросанных игрушек, но оно, игриво вильнув хвостом, постоянно ускользало, я только и успевала услышать его хохот из-за угла.
Сначала меня раздражало только это. Потом стало раздражать все подряд. Тупые соседи, пыль на телевизоре, безграмотность собеседников, моя вредная дочь, мой вечно занятый муж. Чтобы уравновеситься, я брала в руки тряпку и словно маньяк, охотилась на пыль. Пыль исчезала, раздражение - нет. Я засыпала, электризуя постельное белье, и просыпалась, метая молнии.
Я никогда не сидела дома, все эти кастрюльки, ложечки, духовочки находили отклик в моей душе, находясь на своих местах. Мне нравилось, как красиво разместили на кухне бытовую технику, как блестели кастрюльки через тонированное стекло нового шкафчика, как любовно расписаны китайцами невесомые фарфоровые блюдца и чашечки, на этом мое "нравится" на кухне заканчивалось.
Семейная жизнь, конечно, открыла для меня некоторые тайны кулинарии и рассказала об истинном предназначении некоторых предметов на кухне, но все равно сумасшедшей поварихой я так и не стала. До рождения дочки дома мы только завтракали, муж варил кофе, намазывал мне маслом французскую булочку и, уверяя в безвредности всего этого, следил, чтобы я жевала. Обеды я проводила в обществе коллег и друзей, а ужинали мы с мужем в кафе или у вечно обижающихся на редкие встречи, родственников. Убирать квартиру к нам приходила тетенька-соседка, так как у меня на это просто не оставалось времени.
С появлением ребенка моя жизнь перевернулась с ног на голову. Вот тут-то во всей красе и предстали передо мной эти развеселенькие чашечки-тарелочки-кастрюльки. Мне самой пришло в голову стать героем и отказаться от чужих людей в доме, пока малышка крошечная. Я рыдала, стирая пальцы в кровь, чистя кастрюли с пригоревшими ужинами, рыдала вместе с дочкой, когда у нее резались зубки и когда она не спала ночами, рыдала над своей фигурой, когда приходилось тащить в подъезд без пандуса громоздкую коляску, рыдала, когда доча не слазила с рук, и я даже не могла привести себя в порядок с утра. Короче, первые несколько месяцев я только и рыдала. Но всякий раз брала себя в руки по вторникам и садилась за компьютер, в этот день я по расписанию "творила". Муж освобождал меня от всего, и я закрывалась в спальне с ноутбуком.
Этот день я любила больше всех остальных в неделе. Мои рассказы кто-то ждал, кому-то они нравились. Люди писали мне письма, создавая тем самым впечатление, что я не выпала из общественной жизни, что я не только здесь в четырех стенах с кричащей девчонкой на руках, но и где-то там, где жизнь кипит, где огни, где радость, где происходит что-то важное и интересное.
Но со временем по вторникам я стала будто ленивее, я ложилась поперек кровати, рядом с ноутбуком и долго лежала, изучая потолок. Мне в голову лезли отрывки из поваренной книги, советы педиатров, наставления логопедов и другая "куриная блажь", но только никак не сюжеты для рассказов. Я пыталась расслабляться и не думать о настоящем, копалась в прошлом, пыталась мечтать, но ничего не получалось... Я медленно, но верно превращалась в курицу, которую не волнует ничего кроме своего выводка.
Короче, с этого я и начала раздражаться. Ведь я дипломированный журналист, неплохой рассказчик, да и вообще молодая красивая женщина, а сижу в клетке с сосками-пеленками. Муж предлагал взять няню и если уж мне так не терпится, выйти на работу, но я снова впадала в депрессию и, поджав хвост, мямлила, что не могу доверить дочку чужой женщине. Короче, я сама не знала, чего хочу. С утра мне хотелось быть хорошей мамой, ближе к вечеру с неимоверной силой влекло в жизнь общественную.
Несколько раз я хлопала дверью и со словами "я больше не могу так", исчезала из дому. Меня тянуло к незнакомым людям, в толпу, в общество. Хотелось просто затеряться в чьем-то веселье, слиться с чьей-то радостью, почувствовать себя снова свободной и беззаботной. Я ехала в ночной клуб, садилась за столик где-нибудь в углу и долго сидела с бокалом сока в руке, пытаясь не вдыхать с себя плотные волны никотина, ведь я еще кормлю ребенка грудью! Потом ко мне подкатывал какой-нибудь кабанообразный дяденька, сначала заигрывал, потом хамил, мне становилось невыносимо противно и я словно запущенная ракета, неслась домой и долго отмокала в ванне, чтобы малышка не почувствовала чужого запаха.
Муж ни о чем меня не спрашивал, только молча сидел в кресле рядом с кроваткой и чтобы не заснуть, пил холодный кофе. Я ненавидела себя за его страдания и на следующий день была образцовой женой и матерью, но проходило время и все повторялось заново.
Весь день кроме обеденного сна, мы проводили с дочей в парке на свежем воздухе. У нас там уже было много друзей: малышей нашего возраста и таких же молодых мам. Мне иногда казалось, что большинство из них - участники какого-то невидимого фронта и каждый новый день, что они выжили - неимоверная радость. Муж одной светловолосой девушки был непросыхающий алкоголик и нес из дома все, что можно продать, другой - ловелас и бездельник, третьей - бабник и лгун. Я слушала их истории, ужасалась и даже где-то мучалась от стыда, что мне нечего рассказать им взамен. Получалось, что как бы они впускали меня в свои жизни, делились своими проблемами, а я только получала и не отдавала. А что я могла рассказать? То, что муж мой работает в хорошем месте, что все деньги приносит домой, что не пьет, не курит, проводит дома все вечера, играя с ребенком, дарит мне цветы и моет посуду? Да за такие рассказы меня мигом попрут с детской площадки... Нет, могу конечно, поделиться творческой нереализованностью, усталостью и нехваткой впечатлений. Но разве они меня поймут?..
В один момент мне как-то сразу все стало ясно. Мне просто не хватает острых углов в жизни. Потому глаза мамаш с проблемами и светятся, что им хватает впечатлений на каждый день, а у меня все слишком ровно, я почти и не живу, мне не нужно преодолевать препятствий - моя гонка - жизнь приостановлена.
"Наверно, если бы ты хоть раз мне изменил, я была бы счастливее", - почему-то подумалось мне уже в полусне, когда муж поправил на мне одеяло.
Следующий день был невыносим. С утра у дочери поднялась температура. Я вызвала педиатра, и тот сказал, что у нее ангина. Муж позвонил и предупредил, что у него совещание, и он задержится. Я весь день не отходила от малышки, она ничего не ела и металась по мне со слезами, словно в ее телу прикладывали горячий утюг. В ее глаза невозможно было смотреть: еще вчера чистые и синие, сегодня они стали мутными и бесцветными. Она выглядела такой беспомощной и уставшей, что у меня опускались руки, и я только прижимала ее к себе, пытаясь всем своим телом впитать в себя ее боль и жар. У меня тоже не было ни сил, ни желания ни пить не есть, хотелось только скорее увидеть своего мужа, прижаться в его плечу, набраться от него силы, разделить свои переживания.
Кое-как справившись с болезненным сопротивлением дочери, я дала ей жаропонижающее и она беспокойно заснула. Время уже близилось к полночи, а муж все не возвращался с работы. Я вопреки своим правилам, стала названивать ему на мобильный, но он был не доступен, на работе естественно, тоже никто не брал трубку. Я вышла на балкон и стала ждать. Никогда раньше я не ждала с работы своего мужа, он всегда приходил не позже семи, а если задерживался, то перезванивал несколько раз подряд. Когда глаза устали всматриваться в силуэты редких прохожих и затекли ноги, я зашла в комнату и расплакалась. Беззвучно и горячо. Мне было страшно разбудить дочку, но не плакать я не могла. По спине бегали не мурашки - мыши и, царапая кожу, шептали на ухо: "Вот оно, твое желание - исполнилось!" Ближе к пяти часам утра я отключила телефон, не желая вдруг услышать его голоса. Мысленно я собирала его вещи и ненавидела всем своим разбитым сердцем. Иначе быть не может. Он нашел себе другую. Конечно, разве нужна ему такая развалюха как я, вечно ноющая, вечно уставшая, вечно непричесанная и в халате. Ведь он такой мужчина! Только сейчас я поняла, какой рядом со мной мужчина. Упав на колени в прихожей, я распласталась по полу и залилась запоздалыми слезами. Ближе к семи часам утра я услышала в замочной скважине звук проворачивающегося ключа и замерла, боясь спугнуть, сама не знаю что. На пороге стоял мой любимый человек с перевязанной рукой и поцарапанным лицом. Не включая света, он сел со мной рядом на колени.
- Вчера, коллега вез меня с работы, торопились быстрее... Авария. У меня только рука, а он в реанимации... Ты как?.. - Он прижал меня к себе, и я закрыла себе ладонью рот, чтобы не завыть.