Аннотация: Обо всех странных случаях, когда-либо со мной происходивших, я рассказыала лишь нескольким близким и друзьям. Они-то и заставили меня записать это всё. Предлагаю теперь на суд широкой публики...
Я родилась черноволосой, и поэтому меня назвали Светой. Пожалуй, с этого и начались мои приключения.
Сколько себя помню, ничего в жизни не интересовало меня больше, чем история и археология. И мистика.
Как же было досадно узнать, что город мой, Донецк, по историческим меркам очень молод. Нет, не в таком
городе хотела я жить, а в каком-нибудь древнем, с богатой историей, с таинственными замками и катакомбами,
легендами и загадочными местами... Чтоб было интересно и чуточку страшно.
Однако очень скоро мне пришлось убедиться, что с местом рождения мне повезло, и даже очень. Просто ЖУТЬ как повезло. Далеко не все тайное спешит стать явным; мой город живёт своей скрытой жизнью, хранит своё прошлое. С которым мне в некотором роде и пришлось познакомиться. Оговорюсь сразу: здравого рассудка я никогда не теряла, вредными привычками не грешила, да и с фантазией у меня довольно туговато. Всё, что я хочу рассказать, действительно со мной происходило.
Попытаюсь по порядку...
ДОМИК С АНОМАЛИЯМИ
Старый домик, в котором я выросла, находится в бывшем шахтерском поселке. Самой шахты давным-давно уже нет, лишь террикон высится над лесом, да руины строений несколько лет назад еще можно было отыскать среди деревьев. Этот домик мои дедушка с бабушкой купили в начале пятидесятых годов, отказавшись от уютной государственной квартирки. Что их заставило это сделать, сейчас уже трудно понять: дом был в ужасающем состоянии, да еще добрые люди предупредили - нечисто в нём. Но разве станет такое слушать бывалый фронтовик, атеист и коммунист? Люди старой закалки, они отремонтировали домик. Одна комната и кухня - вот и все жилище. Хотя впоследствии дедушка еще веранду пристроил.
Со временем оказалось, что в домике действительно нечисто. Люди говорили: мерещится там всякое. И это оказалось правдой, причем происходили странные вещи не столько во всем домике, сколько в дальнем углу кухни, где стояла дедушкина кровать. Дедушка так и не сказал, что он там видел, - он был суровым, неболтливым человеком, - да только в Бога к концу жизни поверил. А прожил он недолго; прошёл в своё время всю войну от и до, а это здоровья отнюдь не прибавляет. Так мечтал увидеть внуков, но умер за шесть лет до моего рождения. После его смерти на кухню вскоре перебралась бабушка, а мы все спали в зале.
Трагедия произошла, когда мне было восемь лет. Я подхватила ветрянку, а трагедия заключалась в том, что меня сослали на кухню к бабушке. Боялись, чтоб не заразился трёхмесячного братика. Братик всё равно заразился, а я впервые узнала, что такое настоящий страх. Там страшно было спать; я очень подолгу не могла уснуть, боялась закрыть глаза. Мне казалось, что в углах шевелятся серые тени, что нечто враждебное находится рядом. И тот факт, что рядом спит бабушка, ничуть не уменьшал моего страха. Но это бы еще ничего: стоило уснуть, как начинались странные сны, уж не помню, о чём, но очень нехорошие. А потом стала приходить Она. Сначала лишь неясным жутким призраком, а потом всё чётче. Как я поняла, это была ведьма, пытавшаяся достучаться до моего сознания - и ей это удалось. Даже не голос, а образы, поднимаясь откуда-то снизу, из глубины, возникали в моей голове. Так я узнала, что она, давным-давно умершая (убитая?), была закопана очень-очень глубоко под землей со всеми предосторожностями, чтобы не могла больше вредить людям. В частности, у нее была отрублена рука и положена вместе с нею, а сама она находилась глубоко подо мной, только чуть сбоку, со стороны бабушки. И такое длилось на рубеже сна и яви несколько ночей. Сама она выйти не могла, но вот руку каким-то образом хотела выпустить.И однажды мне приснился кошмар - всего не помню, но в конце я видела, как мертвая рука поднимается из глубин по какой-то образовавшейся щели - и соединяется с рукой моей бабушки, которую та свесила с кровати. Я знала, что если бы не свесила,коснувшись пола, то ничего бы не случилось. Сама я видела это словно откуда-то сверху, пыталась противостоять, но была слишком слабой для этого. А ведьма, как я поняла из нахлынувших образов, была в свое время очень сильна, имела безграничную власть страха над людьми, среди которых жила. Её все боялись, никто не смел ей перечить. Но вот что с ней случилось и зачем ей понадобилась я - это осталось загадкой.
Утром я украдкой поглядывала на бабушкину руку. Обычная живая рука, ничего страшного. Да только через некоторое время стала она сохнуть: ею больно было что-либо поднимать, на этот бок больно было ложиться, кожа в районе локтя стала сохнуть и трескаться. Так и длилось весь остаток её жизни. А кошмаров на эту тему больше ни разу не было.
Однако место так и осталось странным. Нет-нет, да и случалось чего-нибудь. Не могу сказать, была ли бабушка атеисткой прежде, но в Бога поверить и ей пришлось. Как пришлось поверить в аномальные явления. Бабушка любила гадать на картах, к ней часто соседки приходили со своими проблемами. Она не столько гадала, сколько утешала, в то время еще не было платных психологов. Однажды были мы все в отъезде, дома оставалась одна бабушка. И как-то раз сидела она на своей кровати и со скуки гадала на картах. Гадала на меня, - мне в то время было шестнадцать и страстно хотелось знать будущее, и бабушка, уступая моим просьбам, часто раскидывала на меня карты. Вот и теперь она по возникшей привычке гадала - что меня ждёт, кого на пути повстречаю. И вдруг словно в транс какой-то вошла. В голове раздался чёткий приказ: возьми эти две карты, порви и съешь! Имелись в виду крестовый король и червовая девятка. Словно под гипнозом, ни о чем не думая и ничему не удивляясь, бабушка разорвала эти карты пополам и сунула в рот. Попыталась жевать, горечь привела в чувство, бабушка очнулась. Удивилась: да что ж я это делаю! Однако поняла, что имеет дело с чем-то аномальным.
Я тоже задумывалась над этим случаем. Червовая девятка означала любовь, мою любовь. И тогда еще незнакомый крестовый король... Возможно, кто-то неведомый пытался предотвратить то, что впоследствии случилось?
Что такое крылось в нашем домике? Он жил своей, тайной жизнью; он не любил мужчин - одного в семье еще терпел, но стоило появиться второму, как в силу обстоятельств дом покидал один или оба. В нём мало кто был счастлив... Семья, жившая там прежде, спилась. А хотелось бы знать, что там творилось. Хотя, возможно, лучше и не знать.
Стоит возле домика во дворе гараж, вплотную к забору, за которым начинается соседский двор.Гараж этот был построен во времена моего детства, а забор - куда как раньше. Сколько я себя помню, он был старым и покосившимся в нашу сторону. Вплотную к нему с соседской стороны росли две тощие вишни, чьи маленькие кроны наполовину заглядывали к нам. Но ягод с них мы никогда не собирали, разве что случайно могли сорвать; эти ягоды всегда вырастали мелкими, червивыми и кислыми. Хотя на нашем огороде вишни того же сорта давали отменный урожай. Да и на соседском тоже. И вот однажды, было мне лет тринадцать-четырнадцать, слонялась я по двору без дела. И обратила внимания на этот вечно перекошенный забор, - подправить бы! Подошла к забору возле самого гаража, налегла на него плечом... И вдруг в голове зазвучало чётко и резко: "Не тревожь прах покойной Ф...!"
Имени я не расслышала, но точно помню, что начиналось на Ф. Всё это было так внезапно, что я даже отпрыгнула. Забор больше не трогала, а рассказала об этом маме. Помню, что когда-то давно на месте гаража стоял старый сарай, он был больше гаража, и его стенка прилегала как раз к забору в том самом месте... Мама, выслушав мой рассказ, призадумалась, а потом сказала, что тот старый сарай строил её отец, когда она была ребёнком.
- И что, - говорю, - он там ничего не откопал?
- Откопал. - Ответила мама. - Были там какие-то косточки. Маленькие, мы решили, что кошки или собаки. Но черепа не было - никакого! Хотя отец ведь не всё раскапывал, - так, маленькие ямки для деревянного сарая.
И тогда, по словам мамы, я встала и заявила, что с вишенок, что там растут, нельзя есть ягод: они на ком-то выросли
Я этого своего заявления совершенно не помню, хотя сам разговор довольно свеж в памяти... А мама, немного поразмыслив, рассказала случай, жутко напугавший её в детстве. Тогде ещё не было гаража, не было даже предшествовавшего ему сарая, была лишь чуть поодаль небольшая загородка для угля. Зимой, морозной и снежной, возвращалась она домой из школы со второй смены, уже затемно. Фонарей тогда еще не было, но от белого снега ночь чёрной не казалась. Вошла в калитку - и вдруг увидела впереди, на фоне заснеженной загородки, тёмную фигуру. Эта фигура сделала несколько шагов в направлении к соседскому забору, подошла к нему вплотную - и её не стало видно. Но через забор не перелезала. Мама решила, что незнакомец просто присел за заснеженными кустами малины. Бегом, стуча во все окна, она добежала до двери и вскочила в дом. А наутро вышла посмотреть, что же там случилось. А ничего не случилось, и следов никаких не было, сплошные сугробы.
После смерти бабушки я стала спать на её кровати. Это было осознанное решение - хотелось новых впечатлений, а бояться таких вещей я давно уже перестала. И бывало ведь! И вещие сны, и странные видения на границе сна и яви. Так однажды в полудрёме я слышала - кто-то шептал надо мной молитву, голос был мужской. Я впоследствии услышала её и узнала: это была молитва, защищающая от всякой нечисти... В другой раз я так же сквозь сон услышала чьи-то грубые, злые окрики. А сон под самое утро, как правило, предвещал события предстоящего дня; я зачастую знала с утра, в чём мне повезёт, а в чём нет.
Такое вот странное местечко. Граница сна и яви сознания и подсознания там особенно тонка.
А однажды случилось видение. Моя дочь родилась с пороком сердца, сделали операцию, да неудачно, требовалась повторная. И вот муж снова повез ее в Киев, в клинику Амосова.А я осталась дома с младшеньким. Конечно, была в вечной тревоге, все переживала, часто молилась. И вот однажды легла спать, только глаза закрыла - вижу свою Олеську, какой она была года в 2-3. Будто сидит она в какой-то тёмной пещере, заваленной старым хламом. И подходит к ней женщина в длинном сереньком платье, с покрывалом, берёт на руки и несет к выходу. А там яркий-яркий свет прямо льётся водопадом, и такая радость охватила! Это видение длилось секунды две. Больше я не волновалась. Молилась, конечно, но была спокойна как танк. Операцию назначили на 4 октября - праздник Казанской Богоматери. Всё прошло на редкость удачно, доця выздоравливала так быстро, что врачи удивлялись. А эту женщину я потом на иконе узнала...
Несколько лет спустя был еще один странный случай. Летом ночи коротки, а мои еще короче. Где-то в начале двухтысячных, точно год не помню, легла я спать в 3 часа ночи, а встала в 6 утра. А в промежутке между этим была разбужена страшным рёвом сирены... Или нет, по громкости этот рёв больше напоминал взлетающий рядом самолет.В первую секунду мной овладела паника, первая мысль была - опять бомбёжка! Но я не могла даже пошевелиться, а рёв доносился откуда-то сверху на одной ноте, страшный, ровный и чудовищно громкий. Когда всё стихло, я вскочила - домашние мирно спали и ничего не слышали. Я сперва удивилась: как можно от ТАКОГО не проснуться?! А потом окончательно пришла в себя и поняла: они и не могли ничего слышать, это ж моя кровать на аномальном местечке! Я это местечко с годами даже полюбила, и оно меня вроде как приняло... А за окном вставал рассвет 22 июня.
Так что не возьмусь сказать, плохое это место или хорошее - просто аномальное. Анализируя всё со мной случившееся, я пришла к выводу: наш разум стоит на страже между сознанием и подсознанием. А подсознание владеет куда большей информацией, чем мы думаем. На границе сна и яви, когда разум уже отключился, а сознание еще не полностью - вот тут и есть шанс заглянуть в неведомое, в прошлое или будущее. Помните, как у Гоголя: ты не знаешь, Катерина, всего, что знает душа твоя!
ОДНА ПАМЯТЬ НА ДВОИХ
Странные штуки порой выделывала моя память. Домик ли наш тому виной, или ещё что - не могу сказать. Но я свою жизнь помню урывками с первых ее дней. А может быть, и до рождения. Потому что крепко сидят такие воспоминания: я нахожусь в чем-то таком сером, теплом, слегка тесном - ну по всем признакам в утробе матери. И ко мне туда откуда-то сверху поступает информация - отдельные слова, фразы, я с ними знакомлюсь и пытаюсь понять. Большей частью удается. И я откуда-то знаю, что потом смогу ознакомиться с этими вещами и многими другими куда детальнее. В частности, когда я в дошкольном возрасте впервые в жизни столкнулась с названиями древнерусских городов - они все были мне знакомы! И ряд других вещей. А классе в шестом я в одной книге вычитала про галеру со всеми подробностями, - и меня как током шибануло, я же все это знаю! Вот тут и вспомнила то время, когда получила информацию о чем-то жутком, холодном и гибельном, и имя этому было - галера. И меня это настолько поразило, что стала я этим словом ругаться. Да, там, где другие употребляли крепкие выражения, я поминала галеру. Об этом знала вся школа, и было немало таких, которые считали, что это и есть ругательство. Однажды я, поразмыслив над этим хорошенько, маму к стенке приперла:
- Ты что читала, меня ожидая?!
Она покраснела, смутилась:
- "Людоловов"...
Оно и видно, самая страшная книга, которую я знаю. А меня во время беременности еще ругала за безобидные ужастики! А я еще у нее поинтересовалась, отчего "там" сразу было так хорошо, уютно, но потом стало просто ужас: я так мучилась, сама не зная за что, и как себе помочь. Оказалось, под конец беременности маму сильно доставали, и она нервничала. Нельзя доставать мам, нельзя! И я хорошо понимаю, что жизнь, сознательная жизнь человека начинается не с рождения, а с зачатия.
Так вот некоторые из нас, и я в частности, устроены: хорошее воспринимается как должное и забывается легко, а плохое - это каждый раз из ряда вон выходящее, и его трудно забыть. Может, потому и я... не забыла. Как не забыла ужасно болючий укол в плечо, сделанный в роддоме. На этом боку было до жути больно спать, я прилагала все усилия, чтобы перевернуться, а когда это получалось, меня переворачивали обратно. Нет бы что хорошее запомнить!
Но то хотя бы понятно. А было и такое, чего я никак не могу объяснить.
Шел как-то раз по телевизору самодеятельный концерт, посвященный чему-то, я занималась своими делами и слушала в пол-уха. И вдруг зазвучала песня, старинная, казачья: "Не для меня придёт весна, не для меня Дон разольётся, и слёзы горькие прольются..." Слышали такую? Я тогда слышала впервые, за это ручаюсь, у меня на хорошие песни память особая. Но странным образом песня была мне знакома. Слушая каждую строчку, я уже знала, о чём будет следующая, и определенно знала, каков будет последний куплет. Я внезапно чётко вспомнила, где я её слышала. В памяти всплыл наш старый домик, в нем было какое-то празднество, гости. На столе - остатки угощения и чахлый букетик в бутылке из-под кефира. На окнах широко открыты ставни. Кто-то из гостей сидит за столом, кто-то курит в дверном проеме кухни, через который в комнату льётся с улицы яркий солнечный свет. А возле стола, немного отставив в сторону стул, сидит человек с медалями, с военной выправкой, играет на баяне и поёт эту песню. Я же ещё слишком маленькая, меня держит на руках молодая черноволосая, очень красивая женщина, сидящая на лавке вдоль стены.Ко мне подходит тётя, дает какую-то игрушку, я смотрю на неё снизу вверх...
Да только не было такого в моей жизни. Никогда при моей памяти в доме не было ни лавок, ни ставень, а в дверной проем кухни ну никак не может попасть свет, так как за ним - полутёмная веранда, пристроенная дедушкой еще до моего рождения.У меня сроду не было тёти, и людей этих я не знаю. Только державшая меня женщина напоминает бабушку, мамину маму, но та при моей памяти всегда была старенькой и седой. Мелькнула мысль, что это было не иначе как новоселье.
Я тогда рассказала это маме. Оказалось, обстановка полностью совпадает со временами ее детства. Она еще так недоверчиво задала мне несколько вопросов по поводу деталей интерьера, и получила правильные ответы. Когда купили этот дом, маме было два года, а еще через несколько лет умерла ее тётя.Не сразу, с десятой попытки, но давно забытую песню она тоже вспомнила, и даже напела пару куплетов. Не так давно мама всё же вспомнила кое-какие события того давнего дня. Тогда приехали гости, все суетились, а маме, тогда еще очень маленькой девочке, дали задание нарвать цветов. Она и нарвала - тощий букетик, который гордо поставила в молочную бутылку. А песню пел её дядя, брат отца. Но большая часть событий всё же невозвратно стёрлась из ее памяти.А я вот - помню.
Было и другое. Проходя по одной из наших улиц, где росли невысокие деревья, я почему-то каждый раз машинально искала взглядом под этими деревьями столик со скамеечками, за которым играли в домино мужчины в растянутых трениках и майках, а один из них, самый полный, без майки, в подтяжках. Глупость, конечно, никакого столика там в помине не было. Но каждый раз при этом у меня сильно портилось настроение, начиналась депрессия, хорошо хоть, нечасто мне там ходить случалось. Но мало ли какие глупости могут лезть в голову, думала я и не придавала этому значения. Пока однажды не обошла нашу поселковую больничку, маленькую "сталинку" в два этажа, со стороны внутреннего двора. Там росли такие же точно деревья, в таком же порядке, только чуть постарше. Сходство было очевидным, эти два места похожи как близнецы. Я знала, что когда-то в этой больничке было на втором этаже стационарное отделение, и там с последней стадией рака долгое время лежал мой дедушка, а мама приходила его проведывать. Там он и умер, за шесть лет до моего рождения. И тогда я снова подрулила к маме:
- Скажи, - говорю, - в больнице на поселке был раньше вход со двора?
- Был, но очень давно, тебя еще не было.
- А не стоял ли там столик под деревьями?
- Да, но тоже очень давно. Был там столик со скамеечками, за ним больные со стационара часто сидели. Играли в домино.
Но самый странный случай запомнился больше всего. Есть в нашем районе дворец культуры, в народе именуемый просто Дворец - красивое здание, старое по донецким меркам: оно было построено в 1927 году. В нём есть библиотека, и когда я была маленькой, мама часто ходила туда со мной. Путь наш лежал вдоль трассы, мы переходили мост между прудом и балкой, а дальше нужно было свернуть на улицу, ведущую прямиком ко Дворцу. Между прудом и этой улицей лежала красивая зелёная лужайка, по ней можно было бы срезать угол, но мама всегда говорила: "Не ходи по этой лужайке, давай лучше по дорожке обойдём. А то на лужайке водичка, ножки замочим. А вон там дальше люк, ты можешь упасть".
Но я и так ни за что на свете не ступила бы на эту лужайку, и уж тем более не приблизилась бы к люку. И дело было вовсе не в водичке из неисправной колонки, обильно орошавшей траву. Дело было в другом. Причина такого табу мне снилась в самые первые годы моей жизни, очень-очень часто, иногда по несколько раз подряд, как заевшая пластинка. И навсегда осталась в памяти, будоражит порой до сих пор, хотя давно уже не снится. Словно сейчас, стоит перед глазами этот сон: та же лужайка, тот же канализационный люк у самого забора, заваленный всяким мусором; такой уж у нас народ - если где-то незакрытая яма, туда обязательно накидают мусора. Вот, а поверх этого хлама лежит труп молодой женщины, блондинки, обнаженной, в уродливой позе. Рядом люди стоят, милиционеры, один что-то пишет... И снилось это мне часто, во всех подробностях. Благодаря этому сну я, извините, впервые узнала о некоторых особенностях взрослой анатомии. Поначалу этот сон казался мне кошмаром, потом я к нему привыкла,а потом он мне так надоел, что я даже во сне стала над происходящим насмехаться.
С годами этот сон все же перестал сниться, и я перестала его вспоминать. Потом началась перестройка, стали много говорить об аномальном, а мне в мои пятнадцать уже было что порассказать, и о странных снах тоже. Я и рассказывала - в первую очередь маме, которая сильно удивлялась... поначалу. Тогда же я вспомнила и этот сон, рассказала маме, спросила, не было ли там чего-то подобного? Но она равнодушно пожала плечами, сказала, что ничего такого не помнит. Но видели бы вы, как изменилась в лице заглянувшая с кухни бабушка! Она резко побледнела, плечи ее опустились, она добрела до дивана и тяжело опустилась на него. Я спросила бабушку, может, она чего знает? Но та лишь глухо пробормотала, что покойники снятся к дождю, и больше ничего не сказала. Больше мы к этой теме не возвращались, а теперь бабушки уже нет, не спросишь.
А недавно я невзначай снова заговорила об этом с мамой. Она мне сказала, что долго обдумывала мой рассказ, напрягала память, вспоминала детство. И вспомнила-таки.
-Был, - говорит, - там возле забора когда-то заброшенный канализационный люк...
- Да, да, люк! Это был именно люк, как же я могла это забыть! - завопила я.
- Так вот, - продолжала мама, - когда я была еще совсем маленькой, шли мы однажды мимо этого люка с моей мамой - твоей, стало быть, бабушкой, - и что-то необычное привлекло мое внимание к люку. "Ой, а что это там такое?"- спросила я и указала в ту сторону. Бабушка посмотрела туда, а потом быстро загородила мне вид своей фигурой и спешно увела меня. Сказала, что там поломанная игрушка или что-то в этом роде. Но любопытствующих и милиции там не было, они наверное, уже потом набежали.
- Но что ты там видела, неужели совсем не помнишь?
- Женскую голову и грудь, кажется... не помню.
- А я помню! - говорю. И описала все подробности.
Но всё же вопросы остались. Мама точно помнила, что шли они рано-рано утром, и там не было никаких людей. Но я-то их видела! И потом, мама всё видела с высоты своего детского роста, а я - откуда-то сверху, гораздо выше голов зевак. После чего каждый раз во сне "уплывала" в сторону нашего дома. Но думаю, этого я уже не узнаю...
КАК МОГЛА Я ЭТО ЗАБЫТЬ!
Есть вещи, которые забыть нельзя никак. Даже через годы. Даже через полнейшую амнезию. Даже через смерть. Нельзя! А и хорошо-хорошо забытые, они сразу же воскреснут в памяти, как только нам о них напомнят: увидел забытое место, услышал забытую мелодию, прочёл забытую историю - и вот оно, живёхонькое, перед глазами, как будто вчера случилось...
Нашего самозванного президента многие критикуют за часто поднимаемую тему голодомора на Украине тридцатых годов, обзывают русофобом и откровенно издеваются. Говорят - лучше бы занялся сегодняшними проблемами. Тут они, конечно, правы, русофоб тот еще. Придал трагедии политическую огласку и рад, что в стране раскол.
Но почтить память - дело святое. Для меня, во всяком случае. Дело в том, что об этих страшных событиях я узнала не из газет. Вернее, не совсем из газет.
Была перестройка, разоблачение культа личности. Мы, дети, слушали всю эту информацию разинув рот, срывая галстуки и перечеркивая в своей душе всю насаждаемую до недавних пор идеологию. А я заполняла белые пятна в знании истории Советского Союза. А то до тех пор я знала о революции и Гражданской войне, о послевоенном лихолетье и возрождении страны, а уж свою жизнь, начавшуюся в семьдесят четвертом году, помню с первых дней. И политические события в большинстве тоже, радио мы не выключали никогда. Но период между двумя войнами, тридцатые - что было в тридцатые? Вот теперь и узнавала о репрессиях, лагерях и расстрелах. Но пока лишь об этом. И только несколько лет спустя в газете появилась меленькая заметочка о голоде тридцатых, сухие цифры и ничего более. Но почему-то дрожь прошла по телу, а в голове пронеслвсь мысль: как могла я это забыть?! Но тут же успокоилась, подумав, что забыть то, чего и не знал, невозможно. И больше об этом не думала - заели повседневные дела.
Спустя несколько дней, а может быть, и в ту же ночь, был мне странный сон, а может, и не сон. То самое состояние между сном и явью. Я ощущаю себя лежащей на своей кровати и смотрящей вверх, но не в потолок, а в какую-то черную пустоту, высокую-высокую. И кого-то о чем-то прошу - нет, не я, душа моя просит мысленно - не помню о чем, сознание словно застало врасплох этот странный разговор. А из этой пустоты мне отвечает красивый мужской голос, да так недовольно, что дескать, ты это видела уже много раз, и опять неймется! Но я продолжаю просить, и в конце концов мой неведомый собеседник соглашается. Тут пустота исчезает, и я вижу залитую солнцем стерню, по которой бредет маленькая светловолосая девочка. Откуда-то я хорошо все знаю: это август 1932 года, и девочка эта - я. Ей пять лет, она сирота - около года назад случилось что-то страшное, унесшее обоих ее родителей - но детская психика еще не способна до конца осознать глубину такого горя, поэтому она уже почти ничего об этом не помнит. А идет она к деду. К своему родному деду, к которому ее послали родственники, так как узнали, что у него есть что-то съестное. И решили, что со своей внучкой он должен бы поделиться. Но эта внучка, то бишь я, отлично понимает, что ничего не получит, и вообще от деда добра не жди. Однако идет. Подходит к хате, стоящей у самой дороги и останавливается. Знакомый голос говорит мне: "Ну что ж ты? Сама просила, а теперь пасуешь!" (Это слово - "пасуешь" я до того никогда не употребляла. Ни я, ни кто-либо из моего окружения. Может, в книжках и встречала пару раз, а может и нет. Так что это не был плод моего больного мозга). Так вот, меня упрекнули в медлительности, и я, то есть девочка, решительно вошла в хату. Я по-прежнему видела ее сверху, но знала все, что видит она, и руководила ее действиями. В хате были печь, стол, кровать, лавка, и на этой лавке сидел жуткого вида старик - нечесанный, грязный, с когда-то строгими, а теперь мутными глазами, утратившими всякое выражение. Девочка заговорила. Было так странно слышать чужой детский голос из своей груди, не раскрывая рта - этого не опишешь. Так вот, она сказала: "Дед, что это у тебя в хате как дохлой кошкой воняет?" И поскольку ответа не было, она решительно встала на четвереньки и заглянула под кровать, стоящую у двери. Я знаю, что она там увидит отнюдь не кошку. Я много, много раз видела эту сцену. И знаю, что под кроватью - наполовину съеденный труп взрослого человека, именно так я запомнила. Теперь нужно закричать и убежать, что я и готовлюсь сделать, но тут... Тут до невидимого собеседника, чьей милостью мне предоставлено было это "кино", каким-то образом доходит, что я - в сознании! - все это вижу. То есть что информация дошла до моего сознания. Он в гневе! "Все! Больше ты этого не увидишь!"
И все исчезло. Я подхватилась - сердце бешено билось, тревога сильнейшая. Я понимала, что совершила нечто опасное, но чем и как - не знала. Больше я такого действительно не видела. Но кое-что всплыло в памяти уже тогда. Например, увидев этого старика, я вспомнила, и очень четко, что когда не стало родителей, я какое-то время находилась у него. Это было очень долго и мучительно. Что именно было мучительным, уже не могу сказать, - голод, холод или сидение взаперти? Потом меня забрали какие-то родственники.
Или другое - вспомнилось просто так, без никаких снов: сижу я с еще одной девочкой в пустой хате на деревянном полу, там солома какая-то валяется. Ночь, но спать нельзя, я во все глаза смотрю на синеющий в темноте квадрат окошка: не промелькнет ли чей-то силуэт? Один раз такое уже было, и мы еле успели спрятаться. Окошко на миг заслонила чья-то тень, и в сенях послышались тихие, крадущиеся шаги. Вошла женщина, высокая, худая. Я ее помнила - когда-то в прошлые годы она приходила к нам в гости, на ней были красные бусы, она приносила пироги, пела, смеялась. Теперь у нее были растрепанные волосы, грязное лицо и совершенно безумные глаза. Она искала, что можно съесть... Но нам повезло, нас не нашла ни она, ни другие. А окошко было высоко, нам не достать. Маленькие мы еще были.
Было мне лет четырнадцать или пятнадцать - снится еще один сон. На сей раз однозначно сон, глубокой ночью, после череды других, обыкновенных. Но этот обыкновенным назвать никак нельзя было.
...Мне было пятнадцать же лет, только год стоял 1942-й. Это был очень-очень счастливый день для меня - я вступила в комсомол. Сердце переполняли гордость и счастье, на мне были новенькие юбка и блузка с комсомольским значком, - большой шик для меня. (Кто б рассказал - не поверила бы, а вот бывает же!). Понимаю, что таких счастливых дней немного было в жизни. Той жизни. Да и этой, пожалуй, тоже.
И сразу следующая картинка. Темное помещение, напоминающее спортзал сельской школы. Немцы согнали сельчан в этот зал и заперли. Я сижу на краю длинной низкой лавочки, рядом со мной - моя лучшая подружка. Она - родная дочь моих родственников, у которых я жила. Она красивая, гордая, смотрит на всех сверху вниз (на меня так уж точно), а я - так себе, неуклюжая и ничего хорошего о себе не думающая, зато эту подружку склонна идеализировать. Дальше на той же лавочке сидят другие люди, в основном пожилые. Напротив прямо на полу сидит старик с костылями, и вообще лавочек хватило не всем. Я в отчаянии смотрю в пол. Тут открывается дверь, заходит немец - блекло-рыжий, не очень трезвый, нараспашку, и говорит на ломанном русском:
- Нам нужны четыре девочки. Всего четыре девочки, есть тут?
Все сидят, не шелохнувшись, он еще что-то говорит, а я отстраненно думаю: "Ну меня заберут, подружку, а еще кого?" Бросаю взгляд на зал и обнаруживаю, что людей-то побольше, чем я думала, и выбрать есть из кого.
Память милостиво стерла последующую сцену, я ее во сне не видела. Помню только, что подружку забрали, а меня нет, помню это пустое место рядом с собой. Его никто не занял, хотя многие сидели на полу. Я сидела и боялась сдвинуться туда хоть на миллиметр. Назад они не вернулись.
Я проснулась в ужасе, в слезах, хотелось кричать, в голове билась мысль: "Вспомнила! Все вспомнила! Как я вообще могла это забыть? Но это кончилось и не вернется никогда. Слава Богу! Слава Богу, что этого уже никогда не будет, оно кончилось давно! Будет еще много чего, но такого - уже никогда. Слава Богу!"
Вскочила, выбежала в кухню. Там мама собиралась на работу, бабушка готовила, меня встретили удивленно - для меня рано встать смерти подобно. Я поболтала немного с ними, возвращаясь в такую прекрасную сегодняшнюю реальность, прогоняя страшное наваждение. С полчаса я там пробыла, а может, и час. А потом пошла досыпать. И что вы думаете - страшная история продолжалась! А вам когда-нибудь снился сон с продолжением? Лично мне - никогда, ни до, ни после, это был единственный раз. Правда, я уже пропустила в этом "кино" немало интересного. Если б не вставала, увидела бы больше.
...Я была санитаркой в партизанском отряде. Мы шли между деревьями куда-то в гору, стояла ранняя весна, под ногами чавкала грязь. Впереди меня шли высокие мужчины, одетые во что-то длинное, в высоких сапогах, с ружьями. Я - маленькая, отощавшая, в таких же высоких сапогах (гораздо выше колена), старалась не отстать, меня время от времени поджидали. Деревья еще стояли голые, просматривалось далеко, птичка какая-то чирикала. Смутная мысль: "Ну и леса в этой Болгарии!" Наконец, выходим на вершину. Открывается прекрасный горный пейзаж, такой простор! Я знаю, что где-то внизу есть живописные деревеньки с аккуратными, украшенными домиками и такими красивыми цветниками... Именно эти цветники меня почему-то больше всего привлекали, и сейчас душа не на месте. Хочу увидеть! И уже не уходить.
Но дальше опять многое пропущено, знаю только, что война закончилась, я вернулась домой. Нет, не в родное село, а в большой город, может и Донецк. У меня, по сути, нет никого, я познакомилась с милой, доброй старушкой, очень похожей на мою бабушку. Эта старушка тоже потеряла всех, и я ей предложила стать чем-то вроде родни. Мы стали жить вместе в какой-то подвальной комнатушке. Я, однако, видела то здание, с которого начались мои злоключения. Обгоревшее, без крыши, с черными дырками вместо окон, оно почему-то вызвало у меня панику. Мне казалось, что я сейчас опять увижу того немца. И даже примерещилась его фигура, выходящая их дверного проема.
А потом я получила весточку, что возвращается моя подружка, та самая. Откуда возвращается? Да вроде как из Германии. Об этом тогда не распространялись - было вельми чревато. Но, как я сейчас понимаю, она сумела и там неплохо пристроиться, так почему-то казалось. Что теперь гадать.
Стою на вокзале, жду ее. В руках букетик полевых цветочков, на единственной парадно-выходной кофточке серого цвета - медаль (или две, не помню). Недалеко от меня стоит бабушка, с которой я теперь живу. И вот моя подруга детства выходит из вагона. Изрядно потрепанная и помятая, она, тем не менее, смотрит с былой спесью. Моя радость искренняя и бурная, я хвалюсь, что у меня теперь есть бабушка, которая умеет лечить травами. Так что, дескать, если у тебя есть какие-то проблемы... Подруга смущается, бабушка благодушно улыбается. Эта подруга потеряла всех, а у меня теперь есть хоть какое-то подобие семьи, а главное - жилье. И жить ей придется с нами.
Что было дальше - не помню. Но почему-то кажется, что недолго зажилась после этого.
А в этом году был еще один сон. Снилось, будто после Победы возвращаюсь я в родные края, пешком, степными дорогами. Поля представляют собой унылое зрелище - или это уныние от собственных мыслей? А может, все кажется скучным после тех краев, какие довелось повидать... Иду не одна, со мной еще девушка. Понимаю так, что я ей многим обязана, она умна и благородна, в моем представлении почти святая. (Именно такие слова о ней всплывали во сне). Моя спутница беременна, но я знаю, что никого она не родит, да и ее дни сочтены. Потому что плод погиб, а выкидыша не случилось, и там наверняка заражение крови. Мы об этом не говорим, но обе об этом знаем, она виду не подает, всегда ровна и спокойна, на лице добрая улыбка... такие бывают у святых! Но спешит, спешит, торопит меня в свою родную деревню. Эта деревня, по ее словам, стоит пустая, но ее дом должен быть цел. А в нем в потайном месте спрятаны золотые червонцы, "заначенные" на черный день еще с царских времен. Моя спутница хочет успеть дойти до родной деревни и отдать мне этот клад. Я уже давно не перечу, переспорить ее в этом невозможно, хотя не нужен мне никакой клад, я сама бы всё отдала, чтобы она жила.
И мы всё же дошли. Это была маленькая деревушка среди степей, большая часть разрушена, но нужный дом цел, хоть и разорен.
Память опять любезно вырезает самое страшное.
... Я похоронила ее почему-то под деревянным крыльцом этого дома, там же оставила и золото. Спрятала его в какой-то щели между крыльцом и самим домом, изнутри крыльца. А сама отправилась в Донецк, где в начале пятидесятых поступила куда-то учиться, а жить в это же время перебралась в общежитие на площади Свободы. Хорошо знакомые мне места возле Дворца.
А дальше пошел бред. После изрядной паузы той же ночью снится мне такое: как будто я, Светлана Чмут из двадцать первого века, решила найти следы этой особы, себя же. С целью - о ужас! - найти эти червонцы! И отправилась на площадь Свободы, где в реале есть целая куча старых общежитий. Это мрачные двухэтажные сталинки, обсаженные мрачноватыми же акациями. Такое ощущение, что даже в самый солнечный день в этом месте темновато, хотя тени там немного. И лишь одно здание высокое, светлое, обсаженное цветами. И вот я иду к нему, хотя в душе предпочла бы мрачную сталинку (Ну люблю я готику по жизни). Я не знаю точно, какое именно общежитие мне нужно, и решила обойти все, вдруг кто-то что-то помнит? Вощла в это светлое здание, и понимаю - оно. Внутри полно молодежи, в основном девчонки. Подходит ко мне начальственного вида дама и спрашивает о цели моего визита. Я решила сказать всю правду. Но дама поняла меня с нескольких слов, и вместо того, чтобы послать по известному адресу, в лучших традициях Донцовой велела позвать старого истопника, работавшего тут с пятидесятых. За ним пошли, а я стою и думаю, о чем спрашивать? Ведь я не знаю ни точно года, ни имени, ни внешности, ни каких-либо данных. Но спрашивать и не пришлось: явившийся старик заметил меня в толпе девчонок и... стал кричать и ругаться. Что-то о том, почему я в верхней одежде (а я была в кофточке). Но я поняла: эти поиски с корыстной целью - страшный грех с моей стороны. За это меня и ругают, причем делает это не старый истопник, а некто свыше. Тут и проснулась. Бред, бред, бред! Я никогда не стала бы так делать, я при всей моей страсти к археологии никогда не мечтала найти клад. Кошелек на базаре найти - это другое дело, но история и корыстолюбие для меня несовместимы! Но бывали у меня и прежде сны, где я совершала несовместимые со своей натурой поступки...
А потом я долго напрягала память, пытаясь откопать, чем же страшная история кончилась. У меня иногда получалось по принципу да-нет находить ответы на такие вопросы: при правильном ответе срабатывает некий внутренний "звоночек". Так вот, думала я думала, и стоило мне вспомнить о мертвой девушке в люке у Дворца - этот "звоночек" гремел набатом. Сомневаюсь, не то слово, но сколько ни думаю об этом - все дороги ведут в Рим... к люку у Дворца.
Но это было, прошло и больше никогда не вернется. Его интересно изучать, как альбом со старыми фотографиями, интерес чисто светский. А есть и другое, о чем я знаю бессовестно мало, но душа все болит и не хочет успокоиться. Всего несколько снов или воспоминаний, подернутых туманов веков, очень-очень давних. Но не умерло, дает о себе знать.
Наш дворец культуры местные называют просто Дворцом. Построен он был в 1927 году - везде разруха, а Донецк строился и ширился. Здание красивое и слегка мрачноватое. Рядом протекает речушка - скорее ручей по дну огромного русла. Таких ручьев по нашим степям много; когда-то они были полноводными реками, но потом что-то случилось, тектоническая плита поднялась, что ли. Но возле Дворца несколько десятилетий назад сделали запруды-мосты, и появились два пруда, это к слову. Я жила в поселке по другую сторону этих прудов, и Дворец от нас отгораживали деревья. Но как-то их вырубили, и Дворец стало видно. Я в тот день как больная ходила; этот вид вызывал тревогу, страх и чувство чего-то до жути знакомого (именно до жути, блин!). Долго я пыталась успокоиться, пока в моей памяти вдруг не предстала такая картина, можно сказать - видение:
Стоят кольцом деревянные избушки непривычной формы, глубокий вечер, в центре этого круга горит костер, что дает свет в окна избушек (для того он и горит). Я нахожусь в одной из них и смотрю, как у окна наряжается девушка, доставая вещи из сундука. Я знаю, что это моя старшая сестра, она очень красива, добра, умна и вообще первая в любом деле, в толпе не затеряется. Знаю и то, что сама я не ах - тощая, длинноногая, нескладная, но я не завидую - просто любуюсь. Сама не наряжаюсь, мне не к чему, а вот ей надо, потому что скоро придут знатные гости. За рекой замок, там пограничная застава соседей, которых мы зовём готами. Сейчас туда приехал кто-то из их властителей, и намерен вести переговоры с нами, а если все пройдет удачно, то выберет из наших девушек невесту своему сыну в знак дружбы. И у моей сестры не просто шанс, а этак 90% из ста. Они уже бывали у нас, и пара познакомилась - не помню. Вот такое мне прибредилось. Я только подумала - какие готы в наших краях, они ж вроде севернее ошивались?
Прошло, может, несколько недель, а может, и лет, - снится сон. Вроде яркий, но этак подернутый пеленой, словно время наложило отпечаток. Прямо передо мной - этот замок. Примерно на том месте, где ныне стоит дворец, но похож на него разве что цветом, таким темно-бурым. В нашем представлении замок - это нечто со шпилями, башенками и т.д. Здесь же не было никаких архитектурных наворотов - прямоугольное толстостенное здание в два этажа, с двускатной крышей и окнами без рам и стекол, хотя не уверена насчет окон. (Много лет спустя мне в руки попала открытка с изображением крепости Тракай - очень похож стиль, хотя формы немного не такой). А я лежу за кустами и наблюдаю. Я подползла туда тихо, чтоб никто не заметил; знаю, что в замке умирает моя сестра. Не знаю, что с ней случилось. Помню, что бывала во дворе этого замка несколько раз, когда мы с его обитателями были ещё друзьями. Помню множество факелов, громадный по моим представлениям красивый зал, какое-то грандиозное пиршество. Очевидно, свадьба всё же состоялась. Мне нравилось там бывать, и я по детской наивности пропускала мимо ушей разговоры старших о том, что готам нельзя доверять, они вероломны и относятся к нам пренебрежительно, мы для них как бы и не люди. А еще они были христианами. А вот кто мы и какая наша вера - не знаю. Но с ними приходилось считаться, они были очень сильны.
Однако случилось нечто страшное, и теперь грядёт война. Все наши покинули эти места, а я осталась - не стала никого слушать, для меня было последним делом бросить сестру. Хотя и знаю, что помочь ей ничем не смогу, обратно ей дороги нет, а если меня поймают... об этом даже думать не хочется. Возле замка никого нет, он словно притаился, полон угрозы. Назревает нечто очень уж кровавое.
Так ни на что и не решившись, я проснулась. Готы, третий век - не выходило из головы. И сейчас не выходит, когда проезжаю на автобусе мимо этих прудов, за которыми из-за деревьев выглядывает крыша Дворца. Тревога бьет набатом, от меня словно чего-то требуется, но чего?
Тут я и вспомнила о своей давней привычке: с детства люблю ходить по посадкам нашего района, внимательно глядя под ноги, рассматриваю каждый камешек, торчащий из земли. Что ищу - сама не знаю, но почему-то испытываю к этому сильную тягу. Особенно когда хожу по парку возле Дворца, опять словно что-то пытается до сознания достучаться - и не может.Только имя проскользнуло - Германарих. Но про готов я навела справки. Оказалось, к моему великому удивлению, что они действительно обитали в Приазовье, 2-4 век, пока их гунны не выкинули вон. И были христианами! - еще один факт из моего сна. Это я вообще только в этом году узнала. А бывал ли здесь Германарих или нет - того не знаю.
СТЕПИ И КУРГАНЫ
Ветер
Впоследствии мы получили квартиру в новым микрорайоне на самой окраине.Ещё пару десятилетий назад тут была степь Таков наш край - степь да курганы, оставшиеся от древних скифов. Дикое Поле, приволье для кочевников разных времён и народов, казачьи пастбища. Когда микрорайон строили, разрыли два скифских захоронения.В том году еще зима была особо лютая, нанесло такие сугробы, что где-то в снегах погиб ребёнок. И заговорили в народе: не нашей веры покойников потревожили, могилы разрушили, будут теперь неприкаянные духи злиться и мстить, будет это место очень ветреным.
Так и вышло: от ветра здесь трудно спрятаться. А хуже всего было на дороге между домами и полем, по которой я в гости к родителям хожу. Там вообще никогда спокойно пройти нельзя было: летом в лицо бросало пыль и мелкие камешки, а зимой и того хуже - секло в лицо ледяной крупой так, что даже ранки оставались.И уж в юбке там появляться совсем глупо: задерёт на голову...
Как-то зимним вечером шла я по этой дороге с двумя маленькими детьми.Свирепствовало так, что дышать было сложно, приходилось часто останавливаться, чтобы отвернуться и сделать вдох. Вспомнила я про те захоронения и воскликнула:"Да имейте же вы совесть,что мы вам сделали?! Мы могил не оскверняли, праха не тревожили! Пропустите нас, пожалуйста.Ведь и у вас были дети, да и как знать, может, мы ваши потомки." И мы пошли дальше. Но уже через два шага ветер вдруг стих. Это было так необычно! Я осмотрелась по сторонам. Впереди дерево гнулось, сзади прохожий шапку ловил, а возле нас - странное затишье. Так и дошли. Я хотела и в другой раз так попробовать, да не было другого раза. В смысле - ветра не было. Сколько там с тех пор хожу - вокруг меня всегда штиль. За исключением разве что тех случаев, когда в связи с переменой погоды ветра бушуют повсеместно.
Скала
Есть у нас в районе небольшое озеро, возникшее на месте старого карьера. Там, где карстовые породы подступают к поверхности земли, до войны добывали песчаник (из него пол-района построено), выдолбив глубокую яму, а во время войны там еще и бомба рванула, забили родники - и получилось маленькое озеро. Оно расположено в низине, если спуститься с дороги, прямо между домами.Один его берег пологий, там летом в прежние годы купались, а с другой стороны скала, возвышается над озером метра на два, откуда прыгали в воду ныряльшики.И эта скала выступает за пределы озера, возвышаясь уже над сушей.
Так вот, когда я впервые попала в те места, проходила по дороге над озером, я была приятно поражена. Даже не прекрасным видом, хотя и им тоже, а какой-то мощной энергетикой, внезапно наполнившей меня. Каждый раз, когда я там появлялась, меня просто преполняло счастьем, куда-то исчезала усталость.Я любила там гулять в школьные годы, а сразу после школы вышла замуж, и стали мы там гулять вдвоем. Возвращались часто затемно.
И вот я стала краем глаза замечать, что внизу, на скале, там где она над сушей, в скале светится дверной проем. Мы-то гуляли по дороге, к озеру не спускались. Раз, другой не обратила внимания, а на третий вечер предложила мужу спуститься и посмотреть, что там такое. Он счел идею глупой, но согласился. Спустились мы и пошли к скале по тропинке вдоль озера. Казалось бы, идти там три шага, но тем не менее я выбилась из сил, а светящийся впереди неровно вырубленный в камне проем все не приближался. Долго шли, наконец все же приблизились. Не очень близко, но все же достаточно, чтобы услышать внутри шаги и тихое ворчание, а тусклый свет колебался, как будто находящийся внутри держал в руках свечу или керосинку. Ближе мы подходить не стали, вернулись на дорогу (как-то неестественно быстро). На другой день я пришла туда одна. На скале не было не только двери, но и ровного места, где она могла бы быть. Не было и тропинки, по которой мы вчера шли, - там оказался водосток и непроходимые заросли, за которыми, кстати, невозможно было увидеть скалу с дороги. Но самое главное - озеро вышло из берегов, затопив росшие вокруг него деревья.Их пни до сих пор торчат из воды...
Но самое главное было в другом: с тех пор это место стало самым обыкновенным, ничего волнующе-радостного больше нет, словно что-то живое покинуло этот край.
Долгие годы не даёт покоя мне эта тайна. Иногда я прихожу туда и всматриваюсь в скалу. Нет, больше ничего необычного нет и не будет. Озеро заилилось по берегам, больше там не купаются. Место, где была дорожка, так заболотилось и заросло неестественно высокими камышами, что к скале уже давно невозможно подойти, и сверху её не видно. Однажды я попыталась пробиться, пришла поздно вечером, в такую же послезакатную пору, как когда-то. Сперва только набрала воды в ботинки, а потом... С растущего возле дороги дерева вдруг с громким треском рухнула большая ветка. Это показалось мне предупреждением, и больше я таких глупостей не делала. Озеро хранит свою тайну...
Вимана
Из всех аномальных случаев нет для меня ничего скучнее, чем тема НЛО. Видеть видели, а что - не знают, думают, фантазируют, сочиняют. Фоток имеется целая куча, но ни одна из них и близко не похожа на то, что мы все наблюдали над Донецком 20 лет назад. Это было нечто, по виду напоминавшее телефонную трубку мембраной кверху. Оно сияло, но не так, как всякий металл блестит на солнце, а казалось, состояло из расплавленного золота. Это великолепное чудо на голубом небе выглядело таким прекрасным... и пробуждалось нечто в глубине моей памяти - когда-то было, видела часто, много... но так давно. Двигалось оно тоже странно - ползло медленно, не давая инерции, могущее в любой момент остановиться. Но даже двигаясь медленно, по идее должно было спустя какое-то время исчезнуть к небосклона, уползти за крыши домов - но нет, оно было на небе долго, очень долго. В конце концов я ушла с улицы.
Прошло много времени, и мне в руки попались какие-то отрывки из древнеиндийского эпоса, и там был описан леталельный аппарат, именуемый вимана, там шла некая война с "сынами неба", что ли, не помню, как точно их называли. Так вот, эти самые виманы выглядели как расплавленное золото и могли видоизменять свою форму. В ходе этой войны пилоты виман обстреливали находящихся на земле неким слепящим огнем, от которого все живое сгорало, а земля "превращалась в тонкий песок" (где-то я слышала трактовку этого выражения каким-то ядерщиком, но забыла).
Есть в Индии место, именуемое Мохенджо-Даро, что переводится как Гиблое место, Поле смерти, Пойдешь-не вернешься или как-то в этом роде. Не так давно ученые занялись его изучением и заявили, что уровень радиации там такой, как если бы 5-6 тысячелетий назад там жахнули ядерную бомбу. Сохранились пласты сплавленного песка и камней, а также предания, подтверждающие гипотезу учёных.
Гимиру
Есть у меня подруга, Аня. Раньше мы жили недалеко друг от друга, а теперь она с мужем в Красногоровке живет, что под Донецком.Однажды разговаривала она с мужем на историчесие темы, и он заговорил что-то про киммерийцев, которых еще называли гимиру. Она когда это слово услышала... То была так потрясена, что даже в глазах потемнело. Слово, услышанное впервые в жизни, оказалось до боли знакомым и до боли же страшным. Оно несло угрозу и смертельную опасность. Муж еще что-то говорил, а Аня пыталась вспомнить, где она с этим сталкивалась - и вспомнила, нет - увидела, не привычным зрением, а как-то по-другому, но увидела: стены её дома стали словно прозрачными, а вокруг - густой смешанный лес, в нем деревня - с десяток рубленых избушек. И налетели на эту деревню всадники в доспехах из желтоватого металла (бронзы, что-ли?), в шлемах - лиц не видно. Они жгли дома и убивали всех подряд - стариков, женщин. Мужчин там почему-то не было, и Аня откуда-то знала, что они работают в поле. Ее поразило странное поведение налетчиков: они не грабили, не насиловали, не брали пленных - просто убивали. Запомнилась одна сцена - выбегают из одного дома женщина с мальчиком лет десяти и бегут в сторону леса. Но лес там настоящий, такой, что не везде пройти можно, один всадник бросается наперерез, и уже ясно, что им не уйти... Тут все исчезло, только в ушах еще долго крики стояли, а после этой увиденной сцены страх, вызванный жутким словом, отступил.
А потом я долго информацию в Интернете искала(у Ани Интернета нет). Оказалось, да: это был характерный метод ассирийцев: сажать на захваченных землях своих, а местное население истреблять под корень, вместе с предметами культуры и письменности. И в наших краях киммерийцы несколько веков ошивались, пока их скифы не выдворили. Но вот были ли здесь леса - это осталось загадкой.
Жуткая школа
В начале лета приехал к моей дочери Олесе ее кавалер из Мукачево, Илья. А у ее подруги Лили есть сестра Вита, которая подрабатывала в школе, что в нескольких остановках от нас, ночным сторожем. И приглашала всю эту компашку в школу на ночь, чтоб не скучно было. Несколько раз они ночевали в той школе, потом вдруг перестали. И только сегодня я узнала причину.
Ну, Олеся и раньше про эту школу слышала разные страшилки, что там привидения водятся, что по ночам свет сам собой зажигается и т.д., но тем людям, что их рассказывали, верить - себя не уважать. Несколько ночей прошли нормально, а в последнюю... Потому и была она последней.
Итак, вечером электричество по школе везде вырубилось, кроме одной лампочки в углу холла и одной комнатушки на первом этаже. В этой комнате компашка и устроилась, перекусили хорошенько, а потом Вита пошла отдыхать, а эта троица решила в прятки играть. Бегали по всей школе, точнее, по двум нижним этажам, так как третий этаж после пожара, случившегося несколько лет назад, закрыли на ремонт, и "ремонтировали" языком до сих пор. Соответственно, нельзя было попасть и на четвертый.
И вот Леська забежала на второй этаж, там на площадке стояли все цветы с этажа, и на них падал свет фонарей из большого окна. Леська стала за угол, вжалась в стену, чтобы ее не было видно. Постояла так какое-то время, а потом решила, что пока никого нет, то можно и не вжиматься, и вышла. Первое, что она увидела - темная тень среди цветов метнулась куда-то книзу. И сразу после этого по всей школе раздался такой звук, как при включении компьютера, ну, когда включается или выключается Виндовз. Тут Олесю и нашли. Спускаются вниз и видят: висящий на стене профориентационный щит сам собой включился! (Это нечто вроде компьютера, на котором путем тестов можно выяснить лучшую для себя профессию). Так вот, он включился и загружается! А ведь электричество отключено!
Какое-то время еще поиграли в прятки и вернулись в холл. Смотрят - отключившийся было щит опять загружается, а в висевшем неподалеку таксофоне (такие бывают на улицах, туда еще надо чип-карту вставлять) сам собой набирается номер! Это слышно было в пустом помещении очень громко: пи-пи-пи-пи, пи, пи-пи-пи... Номер набрался, в трубке загудели долгие гудки. Потом прекратились... Лесюха схватила трубку и услышала треск, помехи, а затем короткие гудки. И только тут обратили внимание на то, что со второго этажа раздавались шаги. Громкие и тяжелые, прямо над ними. Олеся вспомнила, что слышала их и прежде, но куда тише - скорее шорохи, чем шаги, и не обращала внимания. Но теперь на них трудно было не обратить внимания. "Воры?" - было высказано предположение. Однажды в этой школе уже побывали воры - обчистили компьютерный класс, с кухни плиту вынесли... И наши умники, вместо того, чтобы будить Виту, пошли наверх искать приключений. Но никого и ничего не нашли, спустились. Шаги смолкли, а телефон внизу стал опять набирать номер. На сей раз трубку уже никто не трогал, длинные гудки в ней сменились короткими - звонок сорвался.
Потом из детской комнаты, где стояли кровати, вышла Вита и куда-то ушла. А через некоторое время со второго этажа снова донеслись шаги. Тогда эти умники решили, что, быть может, это Вита по второму этажу ходит, и пошли туда ее искать. Долго искали, звали - безрезультатно. В конце концов позвонили ей, и выяснилось, что все это время она была в туалете, а на второй этаж не ходила. Тут героев охватила паника, и они бегом рванули вниз. Стали в холле, отдышались - ничего не слышно, ничего не включается, Вита опять отправилась отдыхать. И тут снова послышались шаги. Но не на втором этаже, а тут, на первом, в той самой комнатке, где горел свет и где они недавно ужинали. Дверь была открыта, и все трое с замиранием сердца сотрели на нее. Пол в той комнатке был частично покрыт линолеумом, а ближе к двери выложен кафелем; шаги сначала топали по линолеуму, а потом по кафелю - зацокали тонкими каблучками! Но в двери так никто и не появился, не было даже тени. Тогда они вбежали в комнатку - никого. Шаги стихли, а потом опять затопали по второму этажу.
Что делать? Если лечь спать, то будет еще хуже. Поэтому решили сесть за столик в холле, погромче болтать и не обращать ни на что внимания. Так и сделали: стали играть в карты, разговаривать. Но как-то вдруг умолкли, когда на телефоне опять стал набираться номер. Леська ближе всех к телефону сидела, буквально в полуметре, - номер набрался, и вдруг в трубке послышалось громкое то ли рычание, то ли скрежет, то ли шипение... Это было страшнее всего за эту ночь. Но вскоре начало светать, и все прекратилось. Тогда только все трое отправились спать, и больше в ту школу - ни ногой.
И молчала до сих пор! Думала, небось, что не пущу туда больше. А я бы пустила, только сама бы с ними пошла.
Кстати, я недавно узнала, что за этой школой когда-то было кладбище. А Леська узнала у своего знакомого, что лет 15 назад в этой школе кто-то умер, но он не знал подробностей.
Ещё одна жуткая школа
В 1990-м году изучали мы в школе машинопись, а на летних каникулах нас разделили на пары и отправили на практику в разных школах. Учительница по машинописи отчего-то Аню невзлюбила, и может быть, поэтому начала распределение школ так: в двадцатую школу отправляется Аня и... - кто с ней?
Я решительно встала, чем немало удивила училку: уж на меня она зла не держала, наоборот. Хотя мне совсем не хотелось ехать в неведомую двадцатую школу. В общем, нашли мы эту школу через справочную и поехали. Школа располагалась в старом мрачном здании, да еще в тени не менее старых больших деревьев. Мы только подошли, а Аня уже заявила, что ей плохо и что место кошмарное. Она порой чувствовала такие вещи.
Секретарь школы обозвала нас снегом на голову, дала запасную пишущую машинку и отправила в пионерскую комнату с глаз долой печатать какие-то не очень нужные школьные документы. Из них мы узнали, что школа имеет не только номер, но и название - имени Павла Колодина. И в народе ее называют чаще так, чем по номеру.
В пионерской комнате, узкой, длинной и мрачноватой, кроме длинного стола со стульями обнаружились сейф в углу и пианино. Это последнее очень обрадовало Аню, ведь она планировала связать жизнь с музыкой. И когда я печатала, она играла, это была прекрасная, незабываемая музыка, положенная на хорошее настроение! Ну а когда печатала она, я добиралась до горнов и барабанов; было очень весело. И вот практика наша подходила к концу, и в один из дней Аня решила задержаться там после работы, чтобы напечатать что-то для себя. Я просидела с ней сколько могла, но в конце концов ушла, чтоб родные не волновались. А Аня осталась.
На следующий день прихожу туда, а она мне и говорит:
- Ну тут вчера и было! Засиделась я допоздна; все уже ушли, осталась только техничка (или сторожиха, не помню, но остаться она должна была на ночь). И говорит мне эта техничка: "Схожу я домой ненадолго, ладно?" "Ладно". "А ты тут одна не испугаешься?" "Нет, чего бы мне бояться!" И ушла. Осталась я одна, сижу печатаю. Вдруг через какое-то время чувствую чей-то взгляд в затылок. Оглянулась - никого не увидела, но создалось ощущение, что смотрящий переместился за спиной так, чтобы оказаться за затылком. Оглянулась в другую сторону - то же самое. Продолжаю печатать, но это не проходит. Еще несколько раз оглядывалась - никого не видно, но ощутимо, что взгляд перемещается за затылком, и явственно чьё-то присутствие. В конце концов я резким рывком вскочила и развернулась, опрокинув стул. И увидела: нечто маленькое и светлое, похожее на висящий в воздухе шарик, метнулось из-за моей спины под стол (там стоял какой-то длинный ящик). Вскоре пришла техничка, и я ушла домой.
Аня это рассказывала, а я печатала. Потом мы поменялись и долго еще страшилки травили. И вот она печатает, а я стою посреди комнаты и что-то рассказываю. Пару раз что-то громко стукнуло, но я не обратила внимания, увлечённая своим рассказом. Тут Аня бросила печатать и воскликнула:
- Слышишь? Что это стучит?
Я недовольно замолчала, но тут еще раз как стукнет - откуда-то со стороны сейфа в дальнем углу. Стуки извне были исключены: все живые в этой школе находились на втором этаже далеко от нас, и звукоизоляция здесь была старой закалки. Мы подошли к сейфу. Я открыла нижнюю его часть (верхняя не открывалась), там обнаружились старые бумаги и всякий хлам. Я достала оттуда какой-то засушенный букетик и предположила, что, может быть, это он как-то сдвинулся... И тут резкий стук раздался из-под сейфа, как если бы ударили в дно... Тогда я положила букетик на место, закрыла дверцу и отошла, а Аня уселась дальше печатать. И тут... Я не могу это объяснить. Я стояла у дальней стены, лицом к сейфу. Аня что-то говорила, но я не слушала, словно впадая в некий транс (со мной в юности иногда было)... И я то ли представила себе, то ли мне приглючилось - будто делаю я вперед два огромных шага, дохожу до сейфа, опираюсь на него локтем, он покачивается, ударяется о стену с громким стуком... В эту секунду меня привел в чувство возглас Ани: "Вот, опять стучит!" Обнаруживаю, что я стою где стояла, у стены, и я не сходила с места, не подходила к сейфу, не облокачивалась на него, и он не мог качнуться, так как был привинчен к полу. Однако звук был реальным! "Это я стукнула", - говорю тихо. А Аня подошла к сейфу, наклонилась и вдруг как отскочит! "Там что-то стонет!" - воскликнула она. Мы немного постояли, и единственной "благоразумной" версией была крыса под сейфом. Или ещё кто-нибудь. Тогда одна из нас (не помню кто, я вообще не помню дальнейшего, рассказываю со слов Ани) так вот, одна из нас взяла швабру и пошуровала под сейфом. И тут уже обе явственно услышали стон, такой нетерпеливый, словно говорящий: ну когда же вы отсюда уберетесь!
Тут уж наши нервы не выдержали. Мы собрали вещи и убежали на второй этаж к секрктарю, заявив ей, что будем печатать здесь. Не помню, что сказали, может, и правду. Помню только, что та не удивилась, а мягко улыбнулась и предоставила нам место. Тем более, что это был наш последний день практики.
Дома бабушка сказала, что это домовой нас выживал. И мы этим ответом удовлетворились.
Прошло без малого 20 лет. И однажды я случайно напомнила Ане этот случай, а она мне выдала информацию к размышлению. Где-то кто-то из ее мужниных родственников зачем-то вспомнил о школе имени Павла Колодина. А второй возмущенно заявил, что устраивать в этом здании школу, пускать туда детей было преступно! Потому что там было в войну гестапо! И что до сих пор говорят об этой школе нехорошие вещи, а еще там ночные сторожа меняются чуть ли не каждую неделю, а один вообще сошёл с ума и находится в психбольнице. Тут-то Аня и вспомнила слова технички: "А ты тут одна не испугаешься?" Видать, неспроста они были сказаны...
Курган
Когда-то гоняли мы с мужем на мотоцикле по дорогам области. Большинство степи давно распахано, по обе стороны любой дороги - поля, перемежаемые лесополосами. Едем, смотрим по сторонам, не промелькнет ли где курган. Но их на полях осталось немного, тоже распахали. Заехали в совсем дикую глухомань, кругом поля, а населенных пунктов давно уже не попадалось. И тут мотоцикл запросил пощады - перегрелся. Надо было его остановить и дать остыть, что муж и сделал. Остановились возле лесополосы, за которой начиналось поле. Поставили мотоцикл, прошлись по лесочку, вышли на поле, вижу - в самом углу поля, рядом с нами, находится курган - распаханный и почти сравнявшийся с землей. Но что это именно курган, для меня было яснее ясного, а муж сомневался. Но мы быстренько о нем забыли, муж вернулся к мотоциклу, а я не могла оторваться взглядом от этой чистой, незагаженной природы. Сбросила сарафан и улеглась на травку позагорать, пользуясь этим сказочным безлюдием. В этот момент для меня существовали только солнце и природа, но... Едва мои волосы коснулись земли (не голова, а именно волосы, они у меня средней длины), перед мысленным взором неожиданно предстала странная картина: небольшая пустота в земле, в которую свисают или проходят насквозь корни разных растений. А на дне ее лежит прах нескольких человек и оружие. Оружие запорожских казаков. И вижу - зашевелились медленно полупрозрачные тени, разбуженные от сна; им тяжело, они хотят только одного - покоя. Чтобы их оставили в покое. Но все же были вынуждены проснуться и заметили меня. В голове промелькнула насмешка без издевки, по-доброму, и пара неприличных комплиментов - так быстро, что я почти ничего не уловила, только несколько украинских слов, догадалась скорее по смыслу.
Тут только я вспомнила - ведь курган рядом! Эге, да он не скифский, оказывается! Наверное, после какого-то боя с татарами или ещё кем-то казаки похоронили здесь своих убитых, насыпав сверху "високу могилу" - так на Украине такие курганы называются. Я повернула лицо в ту сторону, они поняли, что я их вижу - и видение мигом исчезло.
Мы и снова туда приезжали, но больше ничего не было.
ЖИВЫЕ И МЁРТВЫЕ
Кома
Довелось мне несколько лет назад побывать в коме. Легла вечером спать, а проснулась несколько дней спустя в больничном лифте, везли из реанимации в палату. Не помнила ничего абсолютно из того, что со мной было. В палате опять отрубилась. И если прежде, находясь в коме, я ничего не запомнила, но теперь! В общем, плыла я куда-то вперёд и вверх сквозь непрозрачную серую пустоту, а с разных сторон слышались иногда голоса, выкрикивающие что-то до жути смешное, я хохотала и плыла дальше. Знаю, что церковь называет такое воздушными мытарствами, и смеяться нельзя. Но ведь так смешно, жаль, ничего не запомнила, но лучшие комики меркли перед этим. Потом я подумала: отчего бы, пользуясь случаем, не заглянуть "за"? И рванула вперёд, надеясь, что сумею определить границу, дальше которой нельзя заходить, а то не вернёшься. Понимала, насколько это опасно, но - тормоза придумали трусы! И вот серый туман поредел и остался позади, а впереди я увидела сказочной красоты горы, их вершины были розовыми от восходящего солнца, у подножия я успела заметить лес,- и тут меня утащило обратно, через серую пустоту. Знакомые голоса что-то вякали мне вслед на тему "шляются тут всякие туда-сюда".
И я ощутила себя лежащей на кровати, но не очнулась, как ни парадоксально. Вместо звуков реального мира я слышала песню... фанаткой Цоя никогда не была, наверное, единственная из всех восприняла его гибель равнодушно, а с творчеством познакомилась уже после. Выйдя замуж за поклонника Цоя, хошь-не-хошь переслушала все концерты и знала все песни - и они мне нравились. Кто слушал, тот знает, что с годами его голос становился всё глубже, а песни всё серьёзнее. Так вот, сейчас я слышала именно песню Цоя - спутать ну никак нельзя. Необычайно глубокий и красивый голос был исполнен такой грусти, что будь я в сознании, пробило бы на слезу. Дальше помню с трудом: несколько раз то приходила в себя, видела рядом маму, слышала звуки реального мира, - то опять отключалась и опять слышала ту же песню. Кстати, нет у него такой песни! Но стоило мне впоследствии напеть ее друзьям-металлюгам, как они в один голос заявили, что это однозначно Цой.Правда, песни такой припомнить не могли. Запомнила я только одну часто повторяемую строчку:
И больше нет никого у того, кто остался без дома.
И больше нет никого...
А мама, когда я пришла в себя окончательно, сказала, что я в палате на несколько минут перестала дышать. Она испугалась, бросилась звать врачей, но когда дозвалась - я уже снова дышала. Врачи решили, что мама ошиблась, но она уверена в обратном. Ей немало в жизни довелось повидать, а паника и истерика ей совершенно несвойственны.
Чмошник
Моего кота зовут Чмошник. И назван он так вовсе не за плюгавый вид (кот как кот), а в честь другого котенка, о котором и речь. Как-то осенней порой в наш подъезд забрел бездомный котенок. А в подъезде маляры-штукатуры ремонт делали.Несколько раз котенка выставляли на улицу, но он все равно рвался в подъезд. Я собралась на базар, открываю дверь - а он сидит прямо передо мной и смотрит на меня. Хотела выставить на улицу, взяла в руки - он оказался неестественно худым и явно больным, причем чем-то похожим на дизентерию. Тогда я, конечно, внесла его в квартиру, дала поесть, но он не стал. Я оставила детям, которые были в школе, записку:"Просьба это чмо не выкидывать, оно больное. Мы его подлечим, а потом выкинем". И ушла на базар.
Вернулась вечером, дети меня встречают мрачным взглядом:
- Опять ты за свое! Мы твое чмо два часа искали, забилось за холодильник!
А котенок к моему приходу уже и на ножки не вставал, только смотрел на меня говорящими глазами. Тогда я собрала какие нашла таблетки от дизентерии,. смешала всего понемножку и влила ему в рот эту гремучую смесь. Наверное, я была неправа. Да только к вечеру это создание, которое с легкой руки все так и звали Чмошником, уже попыталось кушать и сделало несколько шагов. Но все равно было еще очень слабым. А утром добросовестно доковыляло до кошачьего туалета. Никто его не учил, сам нашел, у меня и другой кот есть. А потом... Потом у меня состоялся очень неприятный разговор с одним человеком. И когда он ушел, я поняла, что сейчас проснется моя убаюканная было...хм...нехорошая болезнь на нервной почве - именно она стала причиной незадолго перед тем случившейся комы. Она до сих пор давала о себе знать только дважды, но оба раза сопровождалась комой и потерей памяти, причем второй раз был куда страшнее первого, а о третьем и думать не хотелось.
Чувствуя, что сейчас начнется, я легла на диван, радуясь, что хоть дети придут из школы еще не скоро, и приготовилась рухнуть в черную пустоту, из которой выйду ли - не знаю. Краем глаза замечаю: ковыляет с кухни мой подкидыш. Его шатает, заносит, но он целеустремленно идет ко мне. Раза с десятого ему удалось вскарабкаться на мой низенький диванчик. После чего он подошел к моей голове и аккуратно лег животиком мне на лоб, свесив лапки по обе стороны. Я сняла его и посадила на пол. Но котенок опять с большим трудом залез на диван и лег мне на лоб. Хотела опять снять, но тут стало не до того.Черная бездна поволокла вниз мое сознание, я была на грани отключки...но не отключилась полностью. Потому что теплый пушистый животик колыхался над моими глазами, не давая сознанию уйти. На секунду в глазах прояснилось - и опять пришла тьма.И опять ей не удалось утащить меня в бездну, сознание цеплялось за этот мягкий колышащийся комочек,как утопающий за соломинку. Так повторялось много раз, пока не закончилось.И ни усталости, ни головной боли, как это всегда было. И вот уже четыре года ничего больше нет. А котенка потом долго по ветеринарам носили, с него полезла шерсть. Вылечили, подрос он, но через несколько месяцев ни с того ни с сего упал и умер, хотя еще с утра был здоров.
Неупокоенные души
С Аней мы дружим еще со школьных лет. Как-то долго не виделись - просто она вышла замуж, и ей стало сильно не до меня. Как-то пришла я к ней в гости, и она мне рассказала такую историю. Когда они еще жили в квартире ее родителей, засиделась она однажды до полуночи за книгой. В квартире, кроме нее, никого не было, но тем не менее она ничуть не удивилась, увидев рядом с собой незнакомую женщину. Худая,изможденная одетая в какое-то рубище, женщина обратилась к Ане с просьбой.Она рассказала, что в тридцать каком-то году их с сыном арестовали и гнали куда-то в колонне таких же арестованных по степи, на месте которой ныне стоит наш район. И вдруг ее пятнадцатилетний сын, увидев, что на него не смотрят, бросился бежать. Но через несколько шагов пуля конвоира сразила его насмерть. Мать бросилась к нему, вцепилась с рыданиями в тело, ее так и не смогли оторвать и тоже застрелили. Там же и закопали обоих. Так вот, говорила она, лежат они как раз под Анькиным подъездом, и нет им покоя."К кому, как не к тебе, слышащей мертвых, я могу обратиться!" И слезно просила окропить землю вокруг дома святой водой и прочесть молитву об упокоении их душ.Причем сделать это нужно было в ночь с четверга на пятницу, обязательно в полночь."А если при этом увидишь души давно погибших,не бойся. Было здесь очень давно большое сражение, многие погибли, они не причинят тебе зла". И настояла на том, чтобы Аня записала ее рассказ и все, что нужно сделать, а также текст молитвы.После чего странная гостья куда-то делась, а Аня только теперь догадалась удивиться. Рассказав это мне, Аня достала из ящика стола листочек с записанным рассказом. Но просьбу она не выполнила - наутро им пришлось уехать из этой квартиры.И притом Аня нелегка на подъем, и не слишком верит в такие вещи, хотя с ней они случались не раз и до этого. А главное - после этой встречи ей надолго стало плохо, как после общения с энерговампиром. Но напоследок сказала, что та женщина просила ее рассказать об этом кому-нибудь...Ну, через какое-то время (конечно, днем) я исполнила ее просьбу.Прошлась со святой водой и вокруг дома, и по полю возле него, которое почему-то не застроили (очень сильно подозреваю, что там и было скифское захоронение). Помогло или нет - не знаю, но с тех пор на этом поле испытываю странные чувства...вот словно меня кто-то ласково встречает, что-ли.
Живые и мёртвые
Только после смерти моей бабушки я кое-что узнала о ее прошлом, причем от посторонних людей. Большим бывало мое удивление, когда незнакомые люди, узнав, что я "той самой Кати внучка", не раз предлагали мне любую помощь и поддержку. Оказывается, работая после войны в столовой, она многих спасла от голодной смерти - сильно при этом рискуя,закон тогда был строгим, но Бог миловал. Да и не только в этом.
Прошло несколько лет, как ее не стало, когда она мне приснилась. Снилось, будто мы с ней находимся в какой-то комнате, и нам дали на свидание один час. Болтаем о том-сем, я из всего разговора только и запомнила свой вопрос, все ли она видит "оттуда", что тут с нами делается, а она отвечает: нет, но иногда прихожу и смотрю. Говорим, час подходит к концу, а я вижу, что она хочет что-то мне сказать, но чего-то боится. Наконец, когда уже было совсем мало времени, бабушка решилась. Вынула из-под жилетки свернутую газету, озираясь протянула ее мне со словами:"Прочти быстренько и верни". Разворачиваю, это оказалась очень старая газета, пожелтевшая, с покоробившимися краями, сразу подумалось про 30-е годы. Прямо передо мной было фото, а под ним статья, которую я и попыталась читать. Как это было раньше в некоторых газетах, первые шесть слов были написаны большими буквами. Так вот, статья называлась "Жертвы сталинского террора", а первые шесть слов были именами: Владимир, Иван, Владимир, Оксана, Настя... Шестого я не запомнила. Хотя понимала, что как раз это от меня требовалось - запомнить эти шесть имен. Все остальное тоже были имена, я скользнула по ним взглядом, не пытаясь читать, уж очень их было много, а времени мало. Но они словно нарочно старались попасть мне на глаза, стремились, чтоб я их увидела. И стоило на каком-нибудь из них на долю секунды задержать взгляд, как тут же начинала получать информацию об этом человеке. Вот уже и страница газеты заканчивалась, а строки с именами все шли и шли, откуда-то снизу. Тогда я перевела взгляд на фотку. Картинка тут же ожила. На ней было что-то вроде песчаной насыпи надо рвом, и по этой насыпи цепочкой шли люди. Одетые в какие-то рубища, безжизненные взгляды в никуда, а за спиной у каждого почему-то крылья, хотя и ясно, что летать невозможно.И только последний шел и смотрел на меня пронзительным, иначе не назовешь, взглядом. Этот человек имел весьма своеобразную внешность и был мне знаком: в детстве снился очень часто, потом реже.И всегда смотрел на меня пронзительным, укоряющим взором. По словам родных, в самом раннем детстве я до истерики боялась соседа, очень похожего на этого человека. А над всем этим - небо странных цветов, сумбурная помесь голубого, белого, желтого, зеленого. Конечно, небо бывает разным, но таким я его не видела. Тогда я отдала бабушке газету, и все кончилось.
Долго мне этот невероятно яркий сон не давал покоя, но к чему он, было непонятно. Пока однажды через несколько месяцев не шла я на рынок. Шла, как всегда погруженная в свои мысли и глядя под ноги. Как вдруг меня что-то толкнуло, поднимаю глаза - а передо мной вот такое же небо, как там было, точь-в-точь. Тут до меня и дошло. Дошла я до рынка, оставила свои вещи знакомой торговке и побежала в церковь, благо рядом. Захожу - а там в одном месте стоят священник и несколько старушек. Одна из них меня увидела и говорит: "Ты пришла ставить заупокой? Тогда быстрее давай!" Именно это я и собиралась сделать,а ведь они меня впервые видели!Да и я не знала, когда там что служат. В общем, поставила свечи заупокой тех, с кем пришлось так странно познакомиться. И бабушки, разумеется. Она и там не остается безучастной.
А тот тип мне больше не снился никогда.
ХЕРСОНЕС
Долгое время я об этом никому не рассказывала, и не потому, что не хотела, а потому, что не могла. Физически. Но теперь, когда всё окончено... В общем, поездочка эта стала самым ярким в жизни событием, и эту самую жизнь во многом предопределила.
Училась я тогда в 11 выпускном классе. На дискотеки не ходила, с мальчиками не встречалась, к моде относилась презрительно и всегда стояла в стороне от коллектива. В общем, "отличалась", и сейчас "отличаюсь". Но судьба, как говорят, и за печкой найдёт. И однажды перед весенними каникулами в марте она, сиречь судьба, вошла в наш класс в облике классной руководительницы и предложила на каникулах съездить всем классом либо в Феодосию, либо в Севастополь, на выбор. Я громче всех выступала за Севастополь, хотя не собиралась никуда ехать. Просто историю этих городов немного знаю. Но в последний момент всё же решилась, и поехали. А Аню мама не пустила. А вот если бы пустила, то всё могло бы быть по-другому.
Севастополь - прекрасный город! Энергетика его совершенно особенная. Мы все там словно на крыльях летали, было ощущение счастья, иначе не скажешь. Мы ходили с экскурсиями по городу, по музеям, ездили на Малахов курган. На третий день пребывания нас повели на экскурсию в Херсонес, это, если кто не знает, руины древнего города на берегу моря, и руинам этим 2500 лет. Бывшая греческая колония.
Походили, посмотрели, интересно. Руины домов, амфитеатр, остатки храма, монетный двор. Поодаль большой собор, построенный князем Владимиром в честь своего крещения, стоял тогда без крыши, коммуняки постарались. Я на него едва глянула, будучи тогда язычницей. И два музея, один посвящен древнейшим временам, второй - средневековью. Этот второй был на ремонте, а в первый нас завели, он располагался в маленьком домике на две комнатки.
Вошли, и пока все, стоя кучкой, слушали экскурсовода о политическом и экономическом устройстве древнего города, я пошла по залу, разглядывая экспонаты. Интересно ведь! Мой взгляд сперва зацепился за мраморное надгробие патриция, изображающее его бюст; время совершенно не повредило его, все было целым. На надгробии был вырезан портрет этого самого патриция, под ним написано имя из трёх слов. А рядом я увидела под стеклом скелет. Он сохранился так себе, а в ногах у него что-то рыжело, похожее на истлевшее дерево... В голове внезапно яркой молнией мелькнула мысль:"Господи! Его так и зарыли в колодках!" И какая-то картина, но так быстро, что я абсолютно ничего не запомнила.
Тут подошла вся группа, и экскурсовод подтвердила мою догадку. И еще прибавила, что был этот человек еще очень молод, так специалисты определили. И все пошли дальше, а я осталась. Трудно описать нахлынувшее чувство - растерянность, жалость, боль и что-то очень теплое, вместе взятые. На меня словно транс какой-то накатил, я стояла, держась за столбик, и находилась здесь и не здесь одновременно. Мысленно я словно с кем-то разговаривала, но опять же, мимо сознания, мимо памяти, на уровне подсознания. Уловила лишь вопрос в конце: согласна ли? Ладно, тормоза придумали трусы, согласна. Тут я очнулась. Смотрю - наши уже всё осмотрели и выходят. Подумала, что обязательно надо будет вернуться, показала надгробию патриция фигу и побежала их догонять.
Тут экскурсия закончилась, и мы из музея пошли через руины на берег моря. Стояли, любовались, слушали прибой. А в голове моей, как отголосок того разговора, пронеслась мысль, что если не передумаю, то приду сюда, на берег.
Два последующих дня я чувствовала себя совсем другим человеком, чем была прежде. Странные чувства обуревали - но теплые, очень теплые, можно назвать благодатью. Два дня я уговаривала девчонок составить мне компанию в Херсонес - никто не захотел, и слава Богу. В день отъезда я рванула туда одна. Вышла на берег моря, стою, любуюсь волнами, вдруг в голове совершенно четкий вопрос: чего ты хочешь?
Признаюсь, я его ожидала, но каких-то особых мечтаний или целей у меня не было. Однако мне было без нескольких дней семнадцать, и я, как всякая девчонка, мечтала о любви. О чем и сказала, хотя понимала, что я, полная, жутко нелюдимая и закомплексованная, на роль Джульетты никак не гожусь...
"Выбери на берегу камешек. Какой выберешь - таков будет твой избранник" - прозвучало в мозгу. И я прямо перед собой вижу - на большом валуне в ямке лежит красивый белый камешек, словно нарочно положил кто - его и взяла.
"А теперь положи его под язык, иди домой и не произноси по дороге ни слова." А еще мне было предложено проделать некий простенький обряд, позволяющий сродниться с водной стихией, что я и сделала. Потом еще долго по берегу ходила, камешки рассматривала - но лучшего не нашла. А этот был полностью белый, красивый, но с трещинкой. Однако по дороге все же пришлось заговорить с одной женщиной, но я не придала тогда этому значения. Вернулась - и сразу на поезд. Девчонки плакали, расставаясь с Севастополем, я же улыбалась. В глубине сердца мне казалось, что уезжаю не одна, и это чувство благодати не проходило.
Дома камешек было велено бросить в нашу белую вазу. Я бросила, и он там застрял, хотя, казалось, это невозможно! Через два дня мне исполнилось семнадцать, через три недели я познакомилась с хорошим парнем, уверявшим, что полюбил меня с первого взгляда. А еще через два месяца свадьбу сыграли. Вот это был повод для разговоров по всей школе! Отпавшие челюсти можно было лопатой грести. Чтоб я, а не кто-нибудь из первых красоток, да сразу после выпускного бала!
Тем же летом я неожиданно обнаружила, что умею плавать, а ведь до сих пор как ни старалась, не получалось. А тут зашла и поплыла, без страха и удивления.
Ах, как бы мне хотелось тут и точку поставить, типа "долго и счастливо", да такое только в сказках бывает.Ну, может, не только в сказках, но и не в моём случае. Ничего хорошего из нашего брака не вышло, хоть и любила я его, да и он вроде как тоже, в подробности вдаваться не буду. Любила всей душой - почти, но в ней оставался уголок для того, из Херсонеса. Долгие годы вспоминала постоянно - и словно возвращалась в тот день, охватывало то же неослабевающее состояние. А ровно год спустя, в последних же числах марта, приснился мне самый яркий и самый странный в жизни сон. Он, казалось, был реальнее самой реальности...
Снилась мне сперва моя обычная жизнь, какой она была год назад - школа, дом, родители, одноклассники, мой шкаф с книгами, все как в обыденной жизни. И вот в школе будто бы какое-то представление, где все выступают, и мне там предстоит почему-то пародировать Брежнева. Готовиться я не стала, даже роль не прочла - все равно читать по бумажке по слогам. Собрались будто мы с девчонками возле школы раньше обычного, и гуляем там по какому-то пустырю (или по школьному газону - не велика разница). Вдруг подруги зовут меня: смотри, что это? Вижу, небольшая скала, из-под нее вытекает ручей, а зелень вокруг такая буйная, сочная, высокая. Подошла я к этой скале, наклонилась к самой воде. Там между камнем и землей было деревянное, очень-очень старое колесо, я подняла его вверх, подобно люку, и в скале открылась пещера.В ее глубине из стены и бил источник, а прямо под струей воды на полу лежал человек. Непривычным для меня властным тоном я велела подругам вынести его наружу - и они послушались. А мне вдруг прямо во сне явилось видение, вспомнились события из давних-давних времен, но связанные с этим источником. Я словно перенеслась в те времена.
...Шла я с несколькими спутниками по светлой роще, священной роще каких-то небольших деревьев, с великой тщательностью было ухожено каждое дерево, а я шла по центральной дорожке, ведущей, как я знала, к священному источнику, и для меня этот источник был, можно сказать, рабочим местом: я знала о воде всё, умела многое - водой можно было исцелить, а можно убить, простой водой, ничего не подмешивая. А можно, если постараться, и мертвого оживить... Вот такими делами я там и занималась, и ранг имела высочайший. Да я ли это была? Вряд ли кто нашел бы сходство между мной и этой царственного вида особой в длинном белом наряде, с белоснежным искрящимся перстнем на указательном пальце (этот перстень всегда был задействован в обрядах с водой; а носить драгоценные камни просто для красоты, не умея с ними обращаться, стали уже потом). Но я была ею, видела ее глазами и знала то, что знает она. Описала то немногое, что удалось запомнить.
Так вот, шли мы по дорожке, и я с одним из своих спутников чуть-чуть отстала от других, мы шли и разговаривали, не помню о чем, но был у нас какой-то грандиозный, безумно дерзкий замысел, и для того мы зачем-то направлялись к источнику. Я не верила, что нам дадут его исполнить, но - тормоза придумали трусы!
Неведомому плану не суждено было свершиться: из-за деревьев выбежали несколько человек в легких латах и шлемах с высокими гребнями и закололи моего спутника. Тут же церемонно раскланялись передо мной и смылись. Я знала, чьи это люди, знала и то, что ничегошеньки пославшему их сделать не смогу - он с невинным видом пожмет плечами и скажет, что ничего не знает, и что не по рангу мне сожалеть о таких пустяках. Поэтому я сперва с царственным видом велела тем негодяям убираться, а потом бегом бросилась к источнику. Он был таким же, как когда я его впервые увидела, и там внутри пещеры, находились мои сосуды с водой самого разного свойства. Но как я ни старалась, ничем помочь не смогла: знаю откуда-то, что перед этим я настолько часто и долго занималась такими делами, что растеряла всю энергию, предназначенную для этого. На восстановление требовалось много времени, а его не было. И тогда я, сама не своя от отчаяния (видно, дорог мне был этот человек!), велела своим спутникам внести его в пещеру и положить под струю воды. Когда они вышли, я закрыла вход - опустила деревянное колесо подобно люку, и не стало ни пещеры, ни источника, только цельная скала. (Какой-то очень хитроумный механизм, хотелось бы знать, как устроен!). Открыть без меня эту дверь не сможет уже никто, даже найти вряд ли. И говорю, повернувшись к скале:"Я вернусь! Очень много времени пройдет, изменятся очертания земель, сравняются с землей города и встанут новые, сменятся языки и боги - но я вернусь!" Потом повернулась и пошла прочь.
На этом видение прекратилось, я опять стала обычной школьницей, стоящей перед пещерой. Но я еще помнила, что должна делать: вошла в пещеру (очень осторожно, запретив другим следовать за мной, так как это, оказывается, для непосвященных смертельно опасно!) Там на каменном столике стояли разных размеров глиняные сосуды с узкими горлышками, и в них находилась вода очень разная: в самых больших, как я знала, была вода тяжелая, вода каменная, вода смертельная и еще какая-то, горлышки накрыты не были, и потому испарения могли погубить незванных гостей пещеры, и даже мне долго находиться здесь опасно. Были и маленькие заткнутые сосудики, которые просто так открывать нельзя - испарится мигом, слишком легкая. Но я искала одну-единственную посудинку. маленький кувшинчик с закрытым горлышком, воду жизни или как-то так. Найдя, вышла, а вот как я ее применила - к сожалению, не помню. Кто-то явно постарался, чтоб не помнила, но понадобилась одна капелька, а остальное осталось у меня. И поднялся этот человек, сделал несколько шагов, но тут меня позвали в школу, Брежнева озвучивать. Оттарабанила роль - бегом обратно, вижу, девчонки стоят, его нет. На мой вопрос ответили какую-то чушь. И я с горечью осознала, что больше мы так и не встретимся. И проснулась. Мои руки еще сохраняли форму бутылочки, я бросилась искать ее по кровати, но разумеется, не нашла, и это удивило. Конечно, из сна в явь ничего материального принести нельзя, но из ТАКОГО!..
Много раз я пыталась рассказать маме и этот сон, и про Херсонес. Мы с мамой очень близки, всегда всем делимся, даже самым сокровенным. Но странное дело, после первых же нескольких слов у меня останавливалось дыхание, горло сжимали жуткие спазмы, а если я не унималась и старалась продолжить, то начинало всю трясти. Да еще мама, всегда такая внимательная и чуткая, в таких случаях просто отмахивалась от меня. Значит, нельзя до поры говорить об этом, подумала я, но до какой поры - понятия не имела.
А годы шли. Когда жизнь потрепала хорошенько, завязала я с разными глупостями и обратилась к православной вере. Стало существенно легче, но в семье все равно творился кошмар. С мужем официально развелась, но продолжали жить вместе, и такое положение дел меня очень сильно не устраивало, но поделать я ничего не могла. А тем временем писатель Андрей Белянин писал свои книги. Они мне нравились, покупала их одну за другой, и в одной дана была мне, дурехе, подсказка. Элементарная: герой этой книги, найдя непогребенное тело, похоронил его и произнес своими словами заупокойную молитву. Тут до меня и дошло, чего от меня все эти 13 лет ждали... Я тут же прочла похожую молитву, тоже своими словами, прямо в ванной, - там, где меня постигло озарение. И вот тогда со мной опять заговорили... Но здесь я буду без подробностей, которые частично не помню, а частично... ну это слишком личное. Но внутренним зрением я увидела живую душу, этот маленький светящийся сгусток энергии! В общем, отправился он туда, куда давным-давно было пора. Напоследок я услышала откуда-то сверху: я помолюсь за тебя!
Я без паузы выпалила: помолись о моем разводе! А могла бы, наверно, чего угодно попросить... Но истинные желания те, которые выпаливаешь вот так, без паузы.