Аннотация: Почему некоторые сказки такие страшные? Чтобы потом не бояться настоящего... А если настоящее такое страшное, что о нем даже сказку не напишешь?
ШАЛТАЙ-БОЛТАЙ
Андрей Свечин
Москва - подлый город. Кто-то любил его как сын, кто-то клялся, что жить без него не может. А на деле - жирная раковая клетка в теле российском. Вы никогда не видели эту черную амебу на зимнем снимке из голубых далей космоса? И не смотрите... Энтузиазма по поводу столицы у вас поубавится. И это только внешняя сторона, а есть еще внутренняя. Ее вычистить посложнее, чем вывезти загаженный снег...
Где вы, где милые старые москвичи, мирно вышагивающие с палочкой по тихим бульварам? Где вы, добродушные старушки-москвички, которые будут объяснять вам дорогу к Орликову переулку с точностью до последнего, уже снесенного дома, не забыв при этом добавить, где прошла их юность, уезжала ли она в эвакуацию и в каком из соседних магазинов продают самый вкусный хлеб? Где ты, юный Ломоносов, с горящими глазами, проходящий по Воробьевым горам, воздевая очи к небу, дабы увидеть в нем бесконечность? Где ты измученный совестью за всех живущих на Земле писатель, ежащийся в дешевом драповом пальто и пропивающий последние деньги в пивной на Столешниковом, беседуя с беззаботным философом из соседнего дома? Где ты девчонка-скромница, умеющая печь пироги, играть полонез Огиньского и глядеть на тебя так, что чувствуешь себя одновременно Давидом, Голиафом и камнем, выпущенным из пращи? Есть они, есть! Никуда не делись и не исчезли с лица подлой Москвы. Но не их любит она и лелеет, обнимая кольцами облезлых бульваров. Постаревшая красотка, подтянув былую упругость куполов, с надеждой заглядывает в глаза своим новым хозяевам, которые бездумно осыпают ее улицы цветастыми обертками чужой жизни, пишут на ее стенах и крышах крикливые девизы на чужом языке, слушают чужие песни, разговаривают о чем-то чужом и в конце концов - так и оставшись чужими - исчезают навсегда, пройдя в последний раз сквозь таможенные терминалы Шереметьева или ворота Митинского кладбища. А ты, моя Москва, как брошеная псина, остаешься зализывать раны, оставленные ими на твоем изнасилованном теле...
...Поздняя весна. Оттаяло собачье дерьмо и стекла соль с мостовых. Тепло и солнечно. Прохожие сняли меховые шапки и достали попахивающие нафталином плащи.
Катька Воронцова, взмахивая распущенными волосами и пакетом со сменной обувью, идет из школы. Ей тринадцать и мир прекрасен, несмотря на лужи и грязь, которые приходится обходить. Уже не хочется пускать кораблики, еще не хочется гулять с мальчиком, и, конечно, не хочется - идти домой. Там нужно разогревать обед, делать уроки, звонить родителям, а здесь, посередине жизни, ручейками обтекающей ее по сторонам, не нужно ничего. Можно смотреть вверх, можно смотреть вниз, можно думать, почему я такая толстая, а Светка, счастливая, такая худая, можно показать язык мальчишке, пробегающему мимо, а можно и не показывать - пусть его. А еще хорошо купить хрустящей картошки и стоять у киоска, глядя на цветастые журналы; есть и мечтать, что когда-нибудь и моя фотография будет глянцево улыбаться с обложки. Катька Воронцова пошарила в кармане, достала мелочь, но купила не картошку, а баночку пепси. Глупый сосед Витька считает, что пепся хуже фанты. Ничего он не понимает в жизни, салага. Катька причмокнула от удовольствия и двинулась дальше вдоль проспекта, внимательно посматривая на проезжающие машины - красивые, а только не обрызгали бы...
...Хасан, Гоша и Рыжий были не в духу. Какое может быть настроение у людей, которых кинули на четыре куска. Точнее, не их кинули, а они не смогли вытрясти деньги из одного лоха. Эта сволочь смылась. Конечно, никуда он не уйдет - неделей раньше, неделей позже. Еще и за беспокойство придется доплатить. Но какая разница. Четырех кусков в кармане не случилось. А сегодняшний вечер был спланирован именно под эти четыре "лишние" куска. Если их нет, значит...
- А не съездить ли нам в гости? - спросил Рыжий, сидящий за рулем.
- Кому ты голый нужен? - пробурчал с заднего сиденья Хасан.
- Неужели никому? - засмеялся с переднего сиденья Гоша. Несмотря на несерьезное прозвище, он самый уважаемый в троице человек. Очки, бородка, галстук, белый воротничок, визитка "Леонид Аркадьевич Иргонин" без указания профессии - на банкира не тянет, но за преуспевающего консультанта сойдет. Мозговой центр.
А вот остальные, прошу познакомиться.
Хасан - дагестанец, отличающийся от всех прочих дагестанцев тем, что волосы подкрашивает перекисью. "Менты достали!!!" Был восточный человек, а отбелился слегка - типичный рязанский Ванюшка, чуть подпорченный татаро-монгольским игом. Но из-за такого маскарада характер у Хасана ни к черту. Он и раньше добротой не отличался, а теперь совсем оволчился. Не ко всем, правда... У него в Ростове сестренка живет - он в ней души не чает. Треть любых денег, как по обету, отсылает ей - на будущую семейную жизнь. Когда его спрашивают, почему именно ей, а не себе, он взрывается: "А ты что собрался до тридцати-сорока дожить, жениться и молокососов нянчить? Зря надеешься - я тебя раньше на тот свет отправлю... Так и обо мне кто-нибудь позаботится..."
А вот Рыжий - это не цвет волос, а уровень мышления. Владик - типичный бык. Обрит до коротенькой щеточки на макушке - не поймешь, какого она цвета. Служил в стройбате - сел там на иглу. Конченый человек, как все считают, хотя пока силушку, природой дареную, не растратил. Незаменимый человек для оказания психологического давления. Папа не любит полных дураков и язык у Владика, несмотря на недостаток образования, подвешен лучше, чем у среднестатистического бойца.
После недолгого обсуждения, кому же на белом свете нужны три "безденежных" (все в природе относительно) "приличных" (смотри предыдущее замечание) человека, они решили поехать к Клопу. Человек недавно новоселье отметил - домик в поселке. Коттеджном, конечно. Немного поторопился - соседей пока никого, но это и лучше - можно не заботится о внешних приличиях, а то в плотно заселенных тараканниках обязательно найдется одна подлая душа - начнет или права качать, или на мораль надавливать. Хлопот с ними не оберешься. И ведь, что противно: люди незнакомые, того и гляди на действительно серьезного человека наткнешься. Тогда суши весла - на брюхе будешь ползать, если, конечно, жив к тому моменту останешься.
Гоша вытащил сотовый и сверился со своей мудреной электронной книжечкой. Особое удовольствие Гоше доставляло то, что ни Хасану, ни тем более Рыжему никогда не научиться пользоваться такой. Но как-то раз он попробовал выпендриться при Папе, а тот, усмехаясь в усы, отобрал у него электронную безделушку, вытащил аккумуляторы и вернул ее назад со словами - "в своей памяти нужно все держать, в своей..." С тех пор Гоша книжку при Папе не достает.
А Клоп, конечно, был дома. Где же ему еще быть с утра! Но трубку не брал долго, и нельзя сказать по разговору, что очень обрадовался старым друзьям - сказал, что дома он сейчас один, харчей и бухла полный холодильник, мальчик его отбыл на отдых, ему никто не нужен, а если им нужны девки - пусть везут из Москвы. На прошлой неделе гости уже пытались искать - ни одной б... на десять километров в окружности. И по телефону не вызовешь - какая дура поедет по такому адресу: "за деревней Клюевкой пятый проселок от сельсовета и там два километра полем-лесом"...
...Капитан Иванов - для героя это слишком банально. К сожалению, капитана Иванова звали именно так, героем он действительно не был, а его фамилия надоела ему донельзя. Один раз, давно, еще когда у него была жена, он чуть не подрался с ней, пытаясь отучить от идиотской привычки называть его не по имени, а по фамилии. А сейчас даже его дочь уже не Иванова. Она Удовченко - по мужу; они живут вместе с капитаном Ивановым в одном из московских городов-спутников, хотя вся родня в городе Лебедяни считают, что они живут в самой Москве.
Иванов скоро снимет погоны. Вот только оттрубит положенное. Все равно Ивановы выше капитана не поднимаются (это частное мнение Ивановых - у Мкртчанов, Шнейдеров и Алимагомедовых существует свое частное мнение о взаимосвязи фамилии и карьеры). Вот и наш не-герой считает, что для Ивановых есть свой шесток - в каждой профессии. Например, для милиционеров - капитан. Капитан Иванов!!! Хорошо еще, что его не так часто называют милиционером. Это другое слово, которое он не любит. Почему милиционер, если обычно он в штатском? Вот как сейчас, когда он сидит, откинувшись на подголовник, и слушает обмен пятого и третьего доморощенно шифрованными сообщениями о том, что пора за пивом поехать. Как будто в дежурке не знают этот допотопный код. Конспираторы...
Водитель Славка - за рулем молчун. Иванов старается почаще ездить с ним. Назвать самого Иванова молчуном нельзя, но на патрулировании он больше любит не трепаться, а думать о приятном. У него примета - если начинаешь в машине обсуждать житейские проблемы - обязательно будет труп на участке. Значит, в целях уменьшения правонарушений лучше вспоминать о светлых сторонах бытия - бывают такие даже у оперативников Ивановых. Вот, например: он придет домой и внучка - ей три года - будет учить его английскому языку. С ней самой занимается соседка - одинокая пожилая женщина с высшим образованием, днем торгует, а вечером (как она выражается, для души) дрессирует его вертихвостку. Капитан Иванов уже выучился считать до пяти и знает, кто такой Хампти-дампти. Зоенька - его радость. Насколько тяжело ему общаться с дочерью, настолько легко с внучкой. Как старый с малым. Наверное, он постарел. Хотя по количеству прожитых лет рановато, но по количеству прожитого - достаточно.
Капитан Иванов последнее время стал замечать за собой склонность к простым по-детски формулировкам. Раскидай мир на две кучки: вот эта большая - хорошее, а эта поменьше - плохое, третьего не дано - и даже в сегодняшней неразберихе появится возможность жить осмысленно. Мужики над его системой опознавания "свой/чужой" смеются, но что Иванову их зубоскальство? Над ним жизнь гораздо веселее шутила - три управления сменил, дважды от лейтенанта до старшего поднимался.
Размер кучек - дело субъективное. Персонально для капитана Иванова распределение встречных-поперечных людей куда менее приятное чем, например, для его соседа - инженера в недоразваленной авиационной конторе. Но у него, в отличие от многих, есть возможность помещать тех, кто подходит под определение "плохой", в огороженные места, отведенные для них человечеством. И он целеустремленно, в меру своего разумения, расчищает окружающую среду. Уже три года как для этого есть дополнительный стимул: здесь предстоит жить его внучке, а если он успеет посмотреть, то и правнучке (после двух девок в двух поколениях Иванов уверен, что и дальше в его роду будет преобладать женский пол).
Капитан Иванов доволен своей философской системой, хотя сам себя, конечно, никогда философом не называет. Жалко только, что ему начали попадаться люди, которых он, упростивший мир до предела, не хотел относить даже к плохим. И капитан Иванов, чтобы не переделывать свои принципы, просто не стал относить этих особей к людям. Он так и назвал их - не-люди (не нелюди, а не-люди).
Но до конца дежурства еще много часов и думать о не-людях не стоит в соответствии с теми же принципами. Нужны хорошие темы для размышлений. Иванов потянулся и с удовольствием стал повторять про себя английскую считалку про Хампти-Дампти...
...Катька Воронцова считала, что слушать рэп могут только ограниченные люди. Сама она обожала Лицей. Во-первых, они девчонки. Во-вторых, они симпатичные. В третьих, как ей пояснил старший брат, они иногда поют на три голоса. "Как битлз" - добавил брат. Это была весомая похвала, потому что к современной попсе брат относился отрицательно и сравнил ее Лицей с такими парящими в небесах кумирами, как ливерпульская четверка, только потому что находился в весьма благодушном настроении после удачного экзамена. Брат, конечно, тоже ничего не понимает, но все-таки с ним иногда можно нормально поговорить. Не то, что папа. Для него музыка остановилась в восьмидесятом году. Или в семидесятом, что для нее, Катьки, одно и то же. Когда в последний раз они собрались у нее дома на день рождения, папочка такое начал заводить, что девчонки месяц не хотели к ней заходить по вечерам, говорили: "Твой предок опять нас будет своей бабой-аббой кормить".
Катька в сто первый раз пожалела, что противная математичка отобрала у нее плеер. Ни за что, ведь, отобрала. Контрольную она уже написала и никому не мешала. Светлана Аполлоновна добрая, но на контрольных превращается в фурию. Ей больше, чем ученикам хочется, чтобы отличники получили отлично, хорошисты - тоже отлично и даже закоснелые заднескамеечники - заслуженные тройки, а если повезет - то и четверки с минусом. Плеер она отдаст уже завтра - еще и извинится. Только бы в контрольной не было ошибок. Но едва ли, она сверилась с Мопсом - он ботаник и у него всегда все верно на сто процентов.
Она уже поравнялась со своим домом и ей оставалось только свернуть на дорожку, ведущую от проспекта к подъезду, когда рядом с ней затормозил большущий джип. Передняя дверь приоткрылась, из нее высунулся молодой дядька и, потерев озабоченно лоб, спросил: "Девочка, извини, пожалуйста - не подскажешь, где здесь улица Новаторов. Уже десять минут колесим. Скоро голова закружится. А старички, которых спрашиваем, ничего не знают. Наверное, молодежь подогадливее будет". Он улыбнулся и подмигнул Катьке. Катька в ответ улыбнулась дядьке и подошла ближе. Конечно, она знала, где улица Новаторов. Из машины доносилось радио. Она с удовольствием узнала любимый "Лицей". Да здравствует весна, солнце, хорошая музыка и веселые дядьки...
... - Какого черта мы будем возвращаться в центр за бабами!
- А ты хочешь весь вечер просто так просидеть? Чем ты еще заниматься будешь? Ты же кроме как вставлять и вынимать ничего не умеешь.
- Побольше твоего умею. А сам-то в позапрошлый выходной двум мокрощелкам полкуска сбросил. Что они тебе - земной рай изобразили?
- Мальцы! Можно перекинуться пару конов.
- Гоша! Ты же не любишь козла, а в твой преферанс после второго стакана пусть эйзенштейны играют.
- Во-первых, эйнштейны, а во-вторых серое вещество тренировать нужно, а то будешь баранку крутить всю жизнь. Или сколько там тебе от нее осталось.
- Я лучше, сколько бы ни осталось, потренирую какую-нибудь другую часть тела.
- Задницу, например. Предложи себя Клопу, если по сексу соскучился. Мужики, мы спорим, а километры-то бегут, скоро уже кольцевая. Мы будем что-нибудь решать.
- Когда это ты, Хасан, у нас что-то решал. Как я скажу так и будет.
- Если бы ты получше решал - мы бы сейчас в приличном месте отдыхали и с полными карманами.
- Ты, сука, будешь мне выговаривать. Ладно, сделаю тебе, восточный сластолюбец, подарочек. Ты когда последний раз целку ломал?
- А он не знает, что это такое. У них в Дагестане на этот счет не прошелестишь - сразу братовья перо в бок вставят.
- Ладно, сейчас берем какую-нибудь нимфеточку. Ты, Рыжий, хлороформ из бардачка не выкинул или может выпил по ошибке? Вот он... Держи, Хасан. Значит останавливаемся, я разговариваю, и как только она сунется на заднее сиденье, ты, Хасан, берешь девчонку и сразу ей эту тряпку в нос.
- Какую девчонку?
- Обыкновенную! Любую! Прохожую! Еще вопросы есть?
- Не полезет она в машину.
- Если ты будешь разговаривать, то убежит так, что трусы из-под юбки мелькать будут, а если я - только разомлеет. Я с детишками хорошо разговариваю. Потом ты, Рыжий, отъезжаешь с обочины... И не вздумай гнать, как на пожар! Девчонка спит и видит сны. Если нас остановят - это моя дочка и я ее везу к любимой мамочке домой. Все поняли?
- Гоша, ты что-то перемудриваешь... Что в Москве честных шлюх не хватает?
- Нет, Хасанчик, получишь бесплатный подарок от меня и чтобы больше не выдрючивался. Может Рыжий и ты недоволен сегодняшним днем?
- Гоша, если мне что-нибудь после Хасана останется, я у тебя в долгу. Только ты тогда посимпатичнее выбирай. И не совсем шпингалетку.
- Мужики! Слушайте меня все - в девочке самый смак, когда у нее еще волосы между ног только расти начали. Вот тогда ее и нужно брать. Вон, гляди какой пупсик чешет по обочине. Хасан, как она тебе? Рыжий, смотри, Хасан застеснялся. Тормози. Все! Сосредоточились. Девочка, извини пожалуйста - не подскажешь, где здесь улица Новаторов. Уже десять минут колесим. Скоро голова закружится. А старички, которых спрашиваем, ничего не знают. Наверное, молодежь, подогадливее будет. Понятно, сначала направо, потом прямо. Нет, налево? Послушай, а вы в школе по географии не проходили еще карты? Растет подрастающая смена, во всем они разбираются! У меня здесь план Москвы - сейчас я попробую найти, где мы находимся. Ваня, разложи-ка его поудобнее на заднем сиденье. Посмотри, девочка, мне вот здесь свернуть? Давай!
Двери джипа захлопнулись и он поехал дальше к кольцевой дороге...
...Славке надоело колесить и он остановился на перегоне посредине березового колка. В Москве на улицах уже сухо, а здесь по обочинам сугробы и никакое солнце до мая их не растопит. Они покрываются сверху черной коростой и в их глубине зима продолжает жить, не надеясь ни на что, только съеживаясь и сморщиваясь день ото дня. "Хорошо бы все плохое в мире - тоже умирало хоть на время. Именно все, до последнего комка",- подумал Иванов, глядя в боковое стекло.
- Славка, а ты хотел бы остаться безработным? Представляешь, приезжаем мы в околоток, а нам приказ: в связи с отсутствием преступлений милиция отменяется! Что ты тогда делать будешь?
Славка засмеялся. Он был скорее водитель, чем сыскарь. Он и сейчас задумчиво рассматривал вытащенную из бардачка деталь от своих "жигулей", решая: выбросить ее или попытаться починить в очередной раз.
- Пойду тогда в услужение к этим, которых отменили. А вот тебе точно некуда тогда податься. Ты у нас чист и честен, а такие не нужны будут.
- Чудак, ты не понял. Не паханы придут и милицию отменят, а паханы вымрут. От какой-нибудь болезни - вроде гриппа. Ведь эта зараза, типа соседа ограбить, или жену топором по голове рубануть, или травку продать - тоже не к каждому пристает. Ты же не бьешь ближнего по физиономии, если тебе денег не хватает. Вот и выведется такой СПИД, что если один человек другому человеку смертное зло причинил, сразу обидчика, как инсульт, прихватывает.
- Самим бы не перекинуться. Мы тоже не без греха, - вздохнул Славка.
- Ну, какие наши грехи...
Капитан Иванов не осуждал ребят, которые время от времени, участвуя в проверках, брали себе "положенное". В его черно-белом мире такое плохое не было плохим. Просто не очень удачно работают другие ребята - из налоговой, ОБЭПа и прочие белые воротнички. Вот прижмут они больших дядей, станут всем вокруг зарплату вовремя платить и перестанут ребята руку протягивать, а пока ничего не поделаешь. У того же Славки двое ребятишек, у Юрки - двое. У Прохорова помимо меньших мать с отцом на шее. И еще... Дают-то им в основном такие же, как они, бедолаги. Он называл их "бизнесмены поневоле" и тоже не причислял к числу плохих. Или такой случай - украли у старухи последние деньги. Конечно, подлость... Но кто же на старуху-то покусится? Тоже какой-нибудь бомж, который три дня маковой росины во рту не держал. Вот и осуди его по полной катушке... Нет, с кражами, взятками и тому подобными имущественными преступлениями пока повременим, нам бы с прочим разобраться.
-Поехали на развилку - к гаишникам в гости, - предложил Славка. - Там сегодня этот краснорожий сержант стоит. Я у него в прошлый раз коленвал сторговал.
- Поехали, - согласился Иванов, которому было все равно ехать или стоять. - Хороший сегодня день. Спокойный.
Гаишники стояли у своего скворешника и курили. На мордах было написано удовольствие.
Славка посмотрел на них и прежде, чем они с Ивановым вылезли наружу, ухмыльнувшись, шепнул: "Видно кого-то хорошо вычистили. С них причитается."
- Привет коллегам! - заорал сержант с широкой обветренной физиономией - А не одолжить ли вам жезл и кирпич на пару часов. А то я смотрю, вы совсем исхудали.
- Спасибо. Мы вчера ларечки у кольцевой проверяли. - парировал Славка.
- А нам сейчас один коммерсант подарочек сделал, - сказал другой сержант, которого по тщедушности звали Вовик. - Домой торопился - восемьдесят по радару.
- Всего-то... Совсем озверел черный Вовик - ни своих, ни чужих не жалеет.
- А я и не хотел у него ничего брать, - сказал мордатый - Гляжу, на заднем сиденье девчоночка спит. Уморилась бедная в школе. Папаша так о ней беспокоился, что из машины выскочил, не шумите, мужики, дочку разбудите, сколько с меня, знаю, что мой водитель нарушил. Я как ему сказал, что со счастливых отцов не беру - он мне тут же пятьдесят баксов отстегнул. Вы, говорит, первые люди в гаишной форме, которых я встретил. Руку пожал. Я сначала решил - пьяный. Но нет - просто чудной. Постояли побазарили чуть-чуть - распрощались, как родные.
Вовик легонько пнул Иванова в бок - снизу вверх.
- Вот тебе подтверждение твоих теорий. Такие бабки запросто отстегнуть может только знатный ворюга. А на поверку выясняется - все равно хороший человек.
Иванов расплылся. Ему было приятно, что его философии известны даже в чужом ведомстве. Малознакомый шибко грамотный молодой лейтенант (хотя где вы видели старого лейтенанта), стоявший чуть на отшибе, сбросил улыбку с лица, поморщился, как от изжоги, и буркнул, что своих детей даже Гиммлер с Геббельсом любили, но его слушать не стали. Славка предложил слетать за пивом - у них время есть: пока, тьфу-тьфу, тишина. Гаишники посовещались, но форсировать события не стали.
- Заезжайте к вечеру. Там решим.
- К вечеру вам не пива будет хотеться, а к жене под бочок. Нужно поступать так, чтобы обратной дороги не было - разочарованно сказал Славка, усаживаясь в машину.
- Тебе действительно пива хотелось? - спросил Иванов. Он знал, что Славка пиво не пьет. Он вообще ничего не пьет, если не в отпуске. Говорит, что он каждый день за рулем по двенадцать часов, а ему очень хочется посмотреть, как люди будут в двадцать первом веке жить.
- Нет, конечно. Просто завидно немного. А я бы им к пиву раков килограммов пять купил - представляешь, как они от жадности ругались бы.
Иванов на раков не отреагировал. Он сказал о своем, ивановском:
- Ничего, скоро это кончится.
Славка только хрюкнул. Спорить с капитаном, свято верящим в то, что все изменяется только в лучшую сторону, бесполезно. Даже замечание, что не для всех сторона, которую предпочитает Иванов - лучшая, ненужная зацепка к спору. Спор с Ивановым - это не сам Иванов. Иванова Славка любил, а вот споры нет. Тем более о полученном на лапу. Славка согласился бы, чтобы ему платили столько, чтобы хватало. Думаете приятно предчувствовать, что в какой-то момент к тебе подойдут ребята из соседнего курятника и скажут: "Извини, Слава, но настучал на тебя тот челночник, с которым ты на прошлой неделе разбирался. А дело начальство на контроль поставило. Кампания..." И не посадят, скорее всего, но что приятного в таком обороте... Славка даже замычал, представив, как его хватают за руку.
Капитан, по своему истолковав его мычание, предложил:
- Хочешь я поведу, а ты подремлешь?
- Когда ты за рулем - только мертвый уснуть может.
- Тогда становись опять на обочину - подождем контрольного...
Иванов сделал рацию чуть погромче, чтобы не заснуть, и поудобнее вытянул ноги...
...Клоп от души веселился, когда Рыжий с Хасаном в лицах изобразили ему, как Гоша надурил гаишника. Рыжий раза три с восторгом повторил, что у него медвежья болезнь случилась и пришлось через триста метров после поста останавливаться и в кусты бежать. Хасан о своем испуге ничего не говорил, но умело скрываемое презрение по отношению к Гоше спрятал еще глубже. А сам Гоша наслаждался вниманием и уважением ему оказываемым. Умение быстро реагировать на обстоятельства Леня Игонин всегда считал лучшим своим качеством. Быстро - понятие растяжимое... Для того, чтобы выскочить сухим из сегодняшнего приключения нужно было немного актерского мастерства и только. Как в стройотрядовской агитбригаде. А вот перейти из стана безденежных научных сотрудников одного из плановых институтов в компанию вот таких Хасанов и Клопов... Только на то, чтобы решиться, ушло почти год! Но он все успел сделать вовремя. Как раз тогда братва переходила от пузатой мелочи к ловле действительно жирных карасей. А как ты, родной, без экономического образования вычислишь такого карася, а самое главное поймешь, сколько из него выдоить, чтобы бедняга концы не обрубил и к следующей дойке был готов вовремя. Вот тут Гоша и пригодился. А потом начались биржи, банки и он пошел вверх-вверх-вверх. Эти двое думают, что они ему нужны... Папа ему таких, как они, может десяток выдать. И сегодняшние четыре куска - это так, развлечение. Тихое развлечение. Личная инициатива. Но не дай бог узнают те, на кого он работает по-крупному. Ему строго-настрого велено не высовываться. Один раз на него уже стукнул кто-то, второго раза ему не простят. Но ничего, ему еще год продержаться - и прощай, немытая Россия... Он готовит великолепную комбинацию, в которой господин Игонин со стороны покажется вроде ни при чем, но большая часть денег осядет там, где только он сможет их достать... А чтобы эти шавки раньше времени не начали его продавать, им нужно подбрасывать куски пожирнее. Но не платить же им из своих! Приходилось изворачиваться: например, сегодня, если не четыре куска капусты, то кусок живого мяса. Гоша засмеялся каламбуру. Конечно, он не зверь: девочке завяжут глаза, а потом - после пользования - ее выбросят такую же спящую где-нибудь на проселке... Можно даже сунуть ей в трусы от щедроты душевной пару зеленых, если хорошо вести себя будет! Номер она не запомнит, морды забудет, так что опасности полпроцента. Только проклятые гаишники чуть не подпортили, но деньги он им хорошо втюхал - теперь им самим вспоминать об проехавшем джипе не с руки...
Разговор за столом как раз шел о девчонке.
- Все они, нынешние - б... - вещал Клоп - В мое время она тебя полгода за нос водить будет, пока за сиську даст подержаться. А теперь - пришла к дружку, портфельчик в одну сторону, трусы в другую. Трах-бах и в школу побежала. Мне уже привозили мальчиков... Из восьмого класса!
- Как же тебе не стыдно Клоп - ты же сам и развращаешь молодое поколение! - Рыжий развалился в кресле, покрыв ноги пледом.
Хасан пнул кресло так, что оно откатилось на полметра и сказал:
-Ты, Рыжий, Клопа не трогай. Не твоему вонючему языку о нем говорить. Вот у нас в Дагестане до глупости доходит. Молодые парни ослицам хвосты задирают, а женщины еще и не видели. Нельзя! Вы, русские, совсем своих женщин не уважаете. Если бы мою сестру кто-нибудь так - я бы никого не пожалел.
- Даже Папу? - хмыкнул провокатор Клоп.
- Не поминайте его имени всуе - предусмотрительно заметил Гоша, - И никогда Папе Хасанова сестра или вот такая нимфетка нужна не будет. У него в жизни интеллектуальные, а не плотские интересы. Он выше этого.
Похвалить шефа за глаза всегда лучше чем в глаза. Эти идиоты запоминают мудреные фразы и стараются ими при случае козырнуть. А тогда ясно откуда у таких мыслей ноги растут.
- А мы ниже этого, потому что чем ниже пригнешь, тем приятнее.
- Рыжий, прежде с тобой разговаривать, нужно таблеток от живота наглотаться. А то стошнит. Подойди лучше к окошку, посмотри, какой я резной столик приобрел на той неделе.
У Рыжего страсть к дереву. Он еще в школе, а потом в стройбате промышлял тем, что резал по заказу из липовых полешек - кому трубочку, кому перышко, кому портсигар. Может быть, лучше не резал... Когда с ним начали расплачиваться наркотой, он не удержался и попробовал сам. Лапка увязла - всей птичке конец. Сейчас он, конечно, на продажу ничего не делает, но у себя в квартире держит такое загляденье, что Клоп - любитель антиквариата - только облизывается. Владька только один раз пошел навстречу Клопу - подреставрировал панель от старого серванта и то с условием, что Клоп никому об этом не расскажет. Клоп, естественно, слова не сдержал и, наоборот, от всех гостей требовал отличить, какую панель сделали в прошлом веке, а какую Владька Рыжий. Впрочем, поскольку никто не смеялся - Владьке такое клятвопреступление Клопа даже понравилось.
Хасан только скосился на столик. Он не пил - мусульманин - и Клоп вытащил ему из своего "музея" настоящий кальян, чтобы Хасан "почувствовал себя как падишах на отдыхе". Резкий запах гашиша плыл по комнате и звал остальных присоединиться.
В кармане у Гоши зазвучал зуммер телефона. Тот лениво и расслабленно вытащил его, ответил что-то также лениво и расслабленно, но постепенно начал меняться в лице. Звонил тот, кто не должен был знать об их сегодняшнем походе за добычей, и звонок был именно об этом неудачном предприятии. Подлый лох оказался еще подлее, чем казалось с утра. Он их вычислил и вышел на хозяина.
Гоша дослушал все, что ему было сказано, бросил телефон на столик и упавшим голосом сообщил присутствующим:
- Завтра к девяти утра Папа нас ждет с объяснениями о сегодняшнем лохе.
Хасан произнес длинную фразу на родном языке - судя по интонации выругался; Рыжий уронил столик, который держал на весу и только Клоп, который был не в курсе, продолжал улыбаться. Он-то мог улыбаться, а вот им стало не до смеха: хозяин всегда не любит, когда шестерки не выполняют его приказов. И наказания, как у всех отцов народов (именно так называл хозяин себя сам и отсюда пошла его кличка), непредсказуемые по жестокости.
- Клоп! Тащи водки! Помирать - так с музыкой! - рявкнул Рыжий, - Сегодня Хасанчик и ты можешь выпить: много уже не нагрешишь - времени не хватит.
Гоша собрался с мыслями - он не допускал, что не выкрутится, он всегда находил выход... Но в этот момент зазуммерил телефон Клопа - в кармане халата.
Этот второй звонок (потребовали опять Гошу) был эпитафией. Коля Хакер сообщил, что звонит по просьбе Папы и сообщает, что Гоша может дать деру, но лучше пусть этого не делает, а чтобы он, Гоша, совсем иллюзиями перестал питаться, пусть знает: уйдет он голеньким, как Адам в первый день творения - его счета уже обнулили.
Какой же он идиот, что не держал наличных. Впрочем ему и не разрешалось сбрасывать и копить что-либо существенное на стороне, хоть в бумажках, хоть в камушках, хоть в кирпичах. Слишком долго они мучились, пока не наладили этот поток безнала и, чтобы они были сильнее повязаны, всех, кто работал с банками, заставляли держать собственные деньги рядышком с "общественными". Гоша не касался тех шуршащих бумажек, что капали по одной - он был далеко вверх по цепочке, там где эти ручейки сливались в полноводную реку и растекались в озера и заводи номерных счетов и уходили мимо Гоши дальше: через плотины аукционов в океаны алюминиевых заводов и нефтяных месторождений или в тихие гавани швейцарских банков.
- Ну что ж... Действительно нужно гульнуть напоследок. Водка! А потом - десерт!
Теперь эта девчонка была нужна ему самому... И вообще, почему кто-то должен жить, если завтра он Гоша может перестать числиться среди живущих в этом мире?...
...Время всегда проходит, оставляя тебя с единственным вариантом из того бесчисленного множества, которые еще вот-вот были возможны. Вот и сейчас оно отмерило час-другой - у кого-то отняв жизнь, кому-то даровав ее, кому-то не сделав ничего, ни хорошего, ни плохого. И может быть последнее еще хуже первого? Нет, не слушайте тех, кто будет вам говорить так. Верьте мудрым англичанам: "No news is good news". К сожалению, внучка капитана Иванова еще не выучила этой пословицы...
... Иванов очнулся от полудремы с пол-оборота. Он уже впитывал информацию, а пока левая рука толкала разоспавшегося Славку, правая тащила из кармана карандаш, по пути локтем привычно прижимая кобуру - на месте ли пистолет (странная привычка - как будто его можно потерять). Но в этот раз рука с карандашом зависла на полпути. Ситуация была из ряда вон. Изнасилование. Их четверо; нет, по уточненным данным - двое. Или все-таки четверо? Пока не понятно... Девочка находится в каком-то новом индивидуальном доме, откуда звонит по сотовому телефону. Рядом есть такие же дома - значит поселок. Это где-то в их квадрате. В окружности десяти километров было по крайней мере пять строящихся, построенных или заселенных коттеджных поселков, а сообщить более точно положение телефона, с которого велся разговор, пока не могли. А ведь речь может идти и о единичном коттедже в задрипанной деревне. Да, и как понять, что именно в этом коттедже сидит эта несчастная девчонка, даже если ты правильно вычислишь поселок. Объективно известно только, что она на втором этаже... Нет нужно узнавать, что видно из окна, иначе можно до утра проездить.
- Первый-первый, связь с ней устойчивая? Спросите, что из окна видно?
- Восьмой-восьмой! С ней очень тяжело разговаривать. Она ревет и ничего толком объяснить не может! Говорит только, что сейчас вернутся те, другие...
- А может вы меня напрямую на нее переключите? Мне проще будет разобраться, если она все же начнет объяснять? Я же этот район, как мамин огород, знаю.
- Хорошо бы у этих чертовых психологов спросить... Сейчас она с девчонками с пульта разговаривает, может мужик ее сейчас только испугает. Ладно, нет времени - переключаем.
- Стой, как ее зовут, хотя бы?
- Катей... А фамилия...
- Не нужна фамилия! Давай переключай.
- А фамилия ее Воронцова...
Славка смотрел на Иванова вопросительно. Не потому, что жаждал обсуждения подробностей - ему нужно было направление движения, выбрать которое должен был Иванов. Капитан поймал его взгляд, вытянул из бардачка карту и, почти не глядя, ткнул в развилку в четырех километрах от кольца, примерно в центре той окружности, которую ему дали, как треугольник ошибок. Славка вдавил педаль газа и на ходу начал прикидывать, в какой из квадратов они двинутся оттуда. В рации некоторое время слышался усиленный треск, потом сквозь него, становясь с каждой секундой все четче, прорвался детский голос:
- Алле, алле. Где вы? Я боюсь!
Иванов глубоко вдохнул и сказал тихо (мембрана у него хорошая):
- Катенька! Не бойся, все плохое уже кончилось... Я капитан Иванов - милиционер и я уже еду к тебе. Через две-три минутки я буду у тебя. Только ты должна...
- Дядя Иванов. Дядя Иванов ! Быстрее, быстрее! Они сейчас вернутся, они все увидят и поднимутся сюда! Пожалуйста быстрее! Дверь хоть и железная, но вдруг они ее сломают...
Иванов уже пожалел, что взялся сам разговаривать с девочкой. Может быть у идиотов-психологов получилось бы лучше.. Или у баб с пульта... Если он в течение минуты не успокоит ее хоть чуть-чуть, нужно переключать ее назад... Или может они сами догадаются это сделать... Что сказать?! И вместо необходимых в данный момент вопросов, Иванов вдруг спросил:
- Катя, а ты считалку про Шалтая-Болтая знаешь?
Катя осеклась и немного другим голосом сказала:
-Да... А...?
- У меня, Катенька, есть внучка и мы с ней выучили такую считалку по-английски. Хампти-дампти...
Девочка совсем изумленно, уже без крика, но, кажется испугавшись еще больше, спросила:
- Дядя Иванов, что с вами? При чем тут Хампти-дампти?
- А при том, девочка, что ты кричишь в трубку и не слушаешь меня! А я хочу, чтобы ты осторожно подошла к окну. Сбоку. Делай, как я говорю, а я буду объяснять дальше.
- Дядя Иванов, а тут два окна.
- К любому, только скорее и обязательно сбоку. Осторожно выгляни, не отодвигая занавески.. Ведь там есть занавески?
- Есть... Была...
- Ну, Хампти-Дампти, что ты видишь из окна.
- Домики стоят... Красные, кирпичные... А там далеко труба торчит.
- Что еще видишь?
- Вот сейчас самолет над головой шумит...
- Катюша, а трубы очень далеко? Они такие толстые-толстые или тоненькие? А дым из них идет?
- Дым идет...
- А поле за домиками есть...
- Внизу машина стоит, в которую они меня...
Из рации опять послышались звуки, от которых Славка, казалось не слушающий переговоры и следящий только за дорогой, заскрипел зубами.
- Катя! Хватит, прочь от окна!
- У-у-у...
- Катенька! Маленькая моя, давай я тебе опять считалку буду рассказывать. All the...
Катя проглотила рыдания и спросила прерывающимся голосом:
- А вам еще далеко ехать?
Она вздохнула:
- И что теперь будет...
- Катенька! Мне нужно знать, видела ты поле за домами или там лес?
- Я не разглядела. Я боюсь в к окну идти.
- Не бойся, ты же самая смелая, тебе нужно совсем чуть-чуть потерпеть. Подойди, пожалуйста... Только, ради бога, сбоку!
- Там лес... Я не буду больше смотреть. Я не могу смотреть на этот джип!
- И не нужно! Так - это был джип! Отойди от окна! Отвечай, только быстро! Они затащили тебя в джип на заднее сиденье, да?
Катя отвечала, готовая вот-вот сорваться в слезы: Да-а-а...
- Они ударили тебя или нет?
- Нет, он сунул мне какую-то тряпку в лицо... Я не помню, ничего... Я проснулась и они...
Катя снова не выдержала и разрыдалась. Славка в голос выругался и получил такой удар в бок от Иванова, что машина вильнула на дороге. Капитан швырнул под ветровое стекло карту и, почти разрывая ее карандашом, провел линию от кольцевой дороги, мимо поста, где они сегодня уже были, затем вправо, остановившись на пустоши с чернильными квадратиками. Картографы не успевали за нуворишами... Славка понял его, рванул руль влево, и машина, завизжав резиной по асфальту, развернулась почти на пятке и пошла в обратном направлении.
- Хампти-Дампи! Ты слышишь меня! Я капитан Иванов - самый главный из королевской конницы. Мы зададим с тобой этим... (Иванов запнулся не найдя нужного слова.) Только я должен сказать своим друзьям, куда я еду. Они специально для тебя подадут машину, чтобы отвезти домой.
Иванов чуть сменил интонацию голоса.
- Первый, первый, я восьмой. Вышлите самый лучший кадиллак за нашей Катенькой. Квадрат четыре-семнадцать. Второй правый поворот за постом ГАИ. Я возьму оттуда ребят. Как поняли. Четыре-семнадцать, второй правый. Дайте указание, чтобы следовали за мной.
- Дядя Иванов! Вы позовите побольше людей! У них пистолеты! У тех двоих, что ушли, тоже... Дядя Иванов, быстрее, они обязательно вернутся...
- Катя, я буду у тебя через...
Иванов пальцем ткнул в спидометр возле его правого края и показал кулак Славке. Тот только страшно зыркнул глазами и еще прибавил скорости.
-...пять минут. Катя! А откуда ты знаешь, что у них пистолеты, ты их точно видела.
- Я... Дядя Иванов, я не хотела, но они... Дядя Иванов, если бы вы знали, что они со мной сделали! Но я не хотела... Он сам выстрелил, этот пистолет!
Иванов, который вторым планом подумал, не стоит ли попросить переключить гаишников на его волну, немного потерял суть того, о чем говорила девочка, и переспросил:
- Они стреляли в тебя? Сволочи!
- Нет же! Это я их...
Голос девчонки совсем притих и сквозь треск и помехи пробилось слабо различимое "убила" и снова рыдания, рыдания, рыдания...
...Катька сидела на полу в углу комнаты второго этажа, прижимая к уху трубку сотового телефона и плакала. Она куталась в колкую занавеску, сдернутую с окна, но эта колючесть не раздражала ее. Эта тряпка, какой бы жесткой она не была, казалась ей добрее и мягче, чем весь окружающий ее мир. Плача, она морщилась, сжимая веки до рези в глазах, и эта боль тоже была приятнее, чем та, которая сочилась из самого нутра ее - из раздавленного детского мира Кати Воронцовой, того мира, в котором она так безмятежно жила еще несколько часов назад. Ей не было стыдно за кровь на тощих, покрытых синяками и царапинами бедрах, за саднящее чувство в промежности и только запах преследовал ее. Она уже сорвала с себя все остатки изорванной одежды - ей казалось, что именно от них несет мерзким, чужеродным запахом. Но они залили спермой ее всю, здоровые гориллы, и запах этот, казалось, впитался в ее кожу и внутренности. Горло вновь и вновь схватывали спазмы - но ее уже не могло рвать, за прошедшие полчаса ее просто вывернуло наизнанку.
Она снова стала возвращаться к действительности, в которой было единственное притягивающее и вытаскивающее ее из тьмы, заставляющее открыть глаза - голос из трубки. Добрый дядя Иванов... Сейчас он рассказывал, что ее повезут в баню и будут там мыть в тридцати трех водах, и соберутся лучшие врачи и если с ней что-нибудь и случилось, то эти врачи смогут... Катька слушала его и верила, что он действительно сможет сделать так, чтобы она, Катя Воронцова, забыла обо всем... Но он вдруг начал говорить, чтобы она не терзала себя, что она правильно сделала, что убила их, что ее не только не будут за это ругать, но он сам, капитан Иванов, пожмет ей руку и даже расцелует... И эти слова, которые он сказал, которые не нужно было говорить, но которые капитан Иванов, человек из мира, разделенного на плохое и хорошее, не мог не сказать, вернули Катьку на полчаса, на час, на полтора назад, когда все, что с ней произошло, еще не было страшным прошлым, а было отвратительно, уничтожающе реальным настоящим... И она вдруг стала рассказывать...
...Катю вытащили из чулана, когда она была еще одурманена наркозом, и даже не стали раздевать догола, а только стащили с нее куртку и колготки с трусиками. Первые минуты, когда ее насиловал Хасан, остались в памяти отдельными бессвязными кусками, поражавшими ее потом отсутствием чувства боли. Запомнился лишь момент, когда этот парень, рыча, почти раздавил ее своим телом и после паузы в несколько секунд встал и брезгливо ткнул ее ногой.
Дядька в очках нагнулся над ней и приподняв веки, которые помимо ее воли закрывались, сказал:
- Ты ее не до смерти затрахал? А то у нас очередь! Кто следующий? Давай ты, Рыжий!
Владька долго путался в своих приспущенных штанах, пытаясь улечься на девочку, потом стащил их и остался в одной рубахе, чем вызвал смех у остальных. Когда он навалился на нее, Катя снова провалилась в забытье. По настоящему она пришла в себя, когда ее развернул спиной к себе Клоп и стал раздирать ее задний проход. Вот тогда и пришла боль... Она завизжала, вырываясь, но Гоша схватил ее лицо рукой и стиснул так, что она уже не могла кричать, а только мычала, извиваясь от боли. Клоп долго мучился и пыхтел сзади, наконец неудовлетворенный отбросил девочку и сказал, что не выносит сопротивления, у него от этого все опускается. Тогда Хасан поднял ее и с силой стукнул девочку по затылку так, что она снова потеряла сознание.
- Бери, пока отрубилась.
Клоп хмыкнул, подтащил ее к креслу и перекинув через боковину, снова пристроился сзади. Рыжий стоял рядом, так и не одевая штаны.
- Давай скорей, я еще разочек хочу - сказал он нетерпеливо, почесывая рукой под подолом рубахи.
- Обойдешься - бросил сказал Хасан. - Сходи к Маше Кулачковой в сортир.
- Ладно, Хасан, не надо ссориться на всех хватит.
Пьяное одурение, в которое загнал себя Гоша, пытаясь приглушить страх перед завтрашней встречей, вдруг проявилось в безмерной любви с своим друзьям. Он жалел их, дураков, что они связались с ним, что он заманил их на этого лоха и теперь отвечает за них, а они за него.
- Ребята, дорогие мои, сейчас я вас всех на память запечатлею - сказал он и потянул с серванта лежащую там видеокамеру - Если завтра все обойдется - будем смотреть и вспоминать, как мы с хорошей жизнью прощались.
Клоп, который завтра не собирался ни с чем прощаться, хотел было опять оторваться от девочки, но на сей раз его уже начало разбирать и он не стал спорить с пьяным гостем: пусть снимает - потом сотрем.
Гоша поймал в видоискатель сначала выгнутое вперед тощее тело Клопа, потом его лицо, искаженное гримасой наслаждения, и привлеченный вскриком пришедшей в себя Кати, перевел кадр на ее лицо, такое же нечеловечески искаженное. Клоп удовлетворенно отвалился от кресла и рядом с Катей появился, оттолкнув Рыжего, Хасан.
- Хасан, а почему главная героиня у нас одета. А ну-ка приведи ее в соответствие.
Хасан стал расстегивать платье, но Катя снова начала вырываться и он опять ударил ее, на сей раз не в полную силу. Девочка чуть притихла, но пуговицы не поддавались, и тогда подоспевший Владька рванул платье за ворот в две стороны своими накачанными руками. Странно, но именно когда обнажились ее маленькие бугорки грудей, она почувствовала, наконец весь стыд и ужас происходящего. До этого она только кричала и визжала, а в этот момент зарыдала. Она начала просить и умолять их перестать, но разве могла она знать, что именно чувство слабости жертвы порождает в насильнике такие темные стороны его сознания, о которых он сам даже не догадывается.
Они насиловали ее попеременно почти полтора часа. Катя совсем обессилела от крика, плача и постоянных ударов, которыми они пытались попеременно то расшевелить ее, то утишить. Гоша в один из моментов, когда она почти не сопротивлялась, попытался заставить ее сделать минет, облив ей лицо вонючей спермой. Именно после этого, глядя на ее замызганную, избитую физиономию, они решили сделать перерыв.
Клоп брезгливо посмотрел себе между ног, потом на Гошу, оттирающего руки о брошенные на пол обрывки платья, и предложил:
- Пойдем ополоснемся. У нас на том конце поселка отличный бассейн. А то я свою сауну не догадался раскочегарить.
Гоша с радостью согласился, но двинувшегося за ним Хасана остановил движением руки.
- Ребята, а вам придется за гостьей присмотреть.
- Куда она денется. Она уже полудохлая.
- Все равно.
- Здесь тоже помыться можно - горячая вода у меня в душе есть,- примиряюще сказал Клоп.
Гоша начал трезветь и своя слабость, выразившаяся в любви к ближним, уже становилась ему противной. Ему хотелось снова подчеркнуть свою силу и власть над Рыжим и Хасаном, чтобы завтра они боялись не только хозяина, но и его - Гошу.
- Клоп, захвати ключ от входной двери, нужно запереть дом от греха - не пришли бы соседи в гости.
- Так парни же тогда не выйдут.
- А им и не к чему. Пусть нас дожидаются.
Но Рыжий, сидевший на диване, не обиделся, что его заперли - в бассейн он и так не собирался. Вместо этого он взял камеру и с интересом стал отматывать метраж назад.
- Сейчас посмотрим, что получилось, - сказал он Хасану, который, стоя у окна, провожал злым взглядом Клопа и Гошу. Катя потихоньку отползла к стене и там затихла, вжавшись в угол у серванта.
- Иди помойся, Рыжий, от тебя несет. Весь диван заляпал и камеру, наверно. Потом не отмоешь - а это электроника все-таки.
Владька неохотно встал и стал расстегивать рубаху. Под ней обнаружилась подплечная кобура - он не только походил на "быка", он и был им. Рыжий расстегнул ее и швырнул вслед за рубахой - на кресло у серванта. Голый он еще более впечатлял своей грубой мощью, только полоска вдоль вены левой руки грозила вскорости перечеркнуть всю эту силу. Хасан с усмешкой провел по Рыжему взглядом - сверху вниз.
- Здоров, ты, Владик. Тебя бы к нам в аул отловить - в работы.
- Замучишься отлавливать, а отловишь - я у вас всех девок перепорчу. И, заметь, по обоюдному согласию.
Владька сделал осознанную паузу и уже из дверей комнаты добавил:
- Познакомил бы со своей сестричкой.
Хасан только прорычал захлопнувшейся двери: "У-у-у, сука!" и снова уткнулся в окно, не обращая внимания на пленницу.
Катя действительно обессилела, но удивительно: мысли в голове были звеняще просты и мудры. Только руки и ноги плохо слушались этой просветленной головы. Если она ничего не сделает сейчас, ее убьют. После всего, что с ней сделали - ее не могут не убить. Для них это так же просто, как мучить ее. Она тихонько выдвинулась из своего уголка и не отрывая взгляд от Хасана, стала тянуться к пистолету, валявшемуся в кресле. Она не думала пока, что будет делать, когда пистолет окажется в ее руках, но знала, что с ним она может попробовать спастись. Она сделала еще одно движение и ухватила пистолет за рукоятку. Он был неожиданно тяжелый для нее, и она подумала, что все это от ее слабости. Тогда она взяла его двумя руками и поднесла к груди... Сталь прикоснулась к голой коже и приятно охладила ее. В этих пистолетах есть какой-то предохранитель... Вот это курок, а вот эта пипочка... Катя попыталась большим пальцем сдвинуть ее... Раздался щелчок и Хасан резко обернулся. Катя вскочила на ноги. Голая, в кровоподтеках и синяках, с пистолетом на вытянутых руках она не могла показаться смешной, но Хасан засмеялся.
- Положи эту игрушку - она стреляет.
И она выстрелила... Катя нажала на курок не потому, что Хасан резко двинулся или потому что ее испугали его слова или его смех. Она просто нажала на курок. Когда Хасан схватился за грудь и стал падать, Катя снова подняла пистолет, который чуть не выронила из-за отдачи и выстрелила еще раз. Потом она повернулась к двери и стала ждать. Ей не пришлось ждать долго - Рыжий ворвался в комнату и тоже получил свою пулю в живот, и еще одну, в голову, когда Катя подошла к нему ближе. А потом она стреляла в них, пока нажатия курка не стали превращаться в пустые щелчки.
Сначала ткнувшись в запертую входную дверь, она вернулась к окну и подергала решетку за открытой фрамугой, потом рванулась на второй этаж к видневшейся на балюстраде железной двери. Выхода не было и там... И тогда она просто закрылась в двух верхних комнатах за железной дверью. Нет, сначала она еще раз - последний - быстро сбежала вниз и схватила со столика сотовый телефон. (Она не могла понять, почему ее действия были так по-взрослому осмысленны.) Катя сорвала с окна занавеску, завернулась в нее и, присев у стены, стала пытаться дозвониться по "02". И, несмотря на незнакомый вид телефона, который сначала долго никак не откликался на нажатия клавиш, - дозвонилась... Теперь ей оставалось ждать, кто сможет войти в ее комнату раньше - дядя милиционер Иванов или те двое, которые ушли, но обязательно вернутся. Чтобы убить ее...
...Славка пронесся мимо поста, не снижая скорости - только просигналил стоящим на обочине инспекторам. Иванов, не отвлекаясь от Катиного рассказа, скосил глаза в боковое зеркало: ребята попрыгали в свою машину и уазик рванул за ними следом, изо всех сил стараясь удержаться на хвосте. А Катя продолжала рассказывать. Наверное, если бы она сидела напротив или рядом с Ивановым, она не говорила бы обо всем с такими подробностями, но телефонная трубка - это не живой собеседник. Она выговаривалась, она даже перестала плакать - только упоминание о бутылке, которую они засовывали в нее, передернуло Иванова так, что он чуть не выронил трубку. Славка сидел неподвижно, как окаменев, слушал, не перебивая, не задавая вопросов; он напряженно смотрел на мчащуюся навстречу ленту дороги, как будто желая ускорить своим взглядом ее бег. "Может быть нужно было вызвать стрекозу - она все-таки быстрее" - вдруг пришло ему в голову, - "Нет, эти летуны полчаса только раскочегариваться будут". А Иванов продолжал думать двумя планами: о девочке Кате Воронцовой и о работе, которую предстояло сделать. "Может все-таки предложить ей выйти и еще раз попробовать убежать? Или покричать в окно..." Нет, он принял правильное решение, когда велел ей оставаться в комнате - на улице она может в любой момент наткнуться на этих, ушедших. "И неизвестно, кто там соседи. За запертой на внутренний засов железной дверью, за окнами с решетками может быть надежнее... Если только на двери нет секрета, или засов действительно внутренний, или нет люка с чердака, или..." Сто тысяч разных или, а ответ на них один - успеть к ней быстрее, чем те, кто не должен успеть.
...Девочка за своим горячечным рассказом словно забыла о тех двоих, которые могли вернуться каждую секунду. Иванов почувствовал это и ждал удобного момента, чтобы еще раз напомнить ей, что нужно будет сделать, когда она услышит шум внизу. Он надеялся, что одно упоминание Кати о спешащей к ней милиции, может спугнуть сволочей - а дорога отсюда одна и они обязательно их перехватят. В какой-то момент, правда, капитан похолодел от мысли, что он мог неправильно вычислить поселок и сейчас едет в другом направлении. Но нет - так ошибиться он просто не имел права. Значит дальше: перехватить их, положить, сдать под охрану инспекторам и быстрей за Катей. Капитан не допускал, что он не сможет остановить этих ублюдков - они были не главное. Главное было скорее забрать девочку из этого страшного дома и увезти. Куда - капитан так и не смог придумать. И не успел.
Они уже свернули на бетонку, ведущую к поселку, и оставалось километра полтора, когда Катя на полуслове взвизгнула: "Ой, они вернулись!". Иванов, как ни ожидал этого момента, вздрогнул и тоже закричал в рацию: "Катюша, громко, как я тебя учил, кричи: я позвонила в милицию! Помнишь, что я тебе говорил! Повторяй! Быстрее! Я вызвала милицию!" Из рации послышалось: "Я вызвала милицию..." Иванову показалось, что Катя не крикнула, а прошептала эти слова. Или это рация виновата? "Катенька! Родная! Еще громче! Ори, что есть мочи! Я вызвала милицию! Кричи: они уже подъезжают к поселку! Уходите отсюда прочь! Милиция уже подъезжает! Ори, изо всех сил! Я вызвала милицию по вашему телефону!" Тут он вспомнил еще об одной важной вещи, которую забыл сказать и с ненавистью обозвал себя мысленно растяпой.
- Катя! Ты пока лучше спрячься куда-нибудь подальше от двери! Например, за шкаф или за диван. На всякий случай.
- Дядя Иванов, а откуда здесь шкаф? Здесь вообще никакой мебели нет. Совсем пусто. Я тогда в ту дальнюю комнату выйду, в угол к окошку...
...Даже не попытавшись подняться на второй этаж, Гоша и Клоп метнулись на улицу. Они может и усомнились бы, что девчонка вызвала милицию, но плавающие в лужах крови тела были самым убедительным доводом: маленькая сучка оказалась волчицей; она загрызла даже быка Владьку, который до этого выходил без единой царапинки из десятка разборок.
- Гоша, выгоняй машину на дорогу, а я прикончу эту тварь! - вдруг, не пробежав и трех метров от двери, ринулся назад к дому Клоп. Едва ли он обдумывал это решение - скорее оно было для него самым естественным желанием. Кроме, конечно, желания побыстрее сделать ноги...
- Стой, м...к! - заорал вслед Гоша.
Но Клоп уже хлопнул дверью. Гоша шарахнулся к джипу и, на бегу приводя мысли в какое-то подобие порядка, решил, что Клоп прав, девчонку обязательно нужно убрать и важно это не для Клопа, которого все равно вычислят через пять минут, как хозяина дома, а для него, Гоши. Если девчонки не будет, а Клоп не расколется ("Его всегда можно прикупить"), то он, Гоша, будет вне поля зрения проклятых сыскарей. От одурения Леонид забыл, что никаких денег у него уже нет и никогда не будет и даже если он уйдет сегодня от ментов, то его достанут свои и уберут так же, как девчонку, завтра. А потом он понял и это, и тогда ему захотелось просто броситься бежать, не связываясь с машиной... В эту секунду из двери вынырнул Клоп.
- Заперлась, стерва! И зачем я на втором этаже железную дверь поставил! И еще с внутренним засовом! А на окнах решетки! Идиот!
Гошино действие опередило мысль. Он отбросил переднее сиденье джипа назад и вытащил из тайничка сверток.
- А мы ее в окно - гранатой. И сразу уходим. Врозь. Ты на машине, а я в лес. Учти, если тебя возьмут - меня здесь не было.
- Не каркай!
Клоп выхватил у Гоши гранату и потянул его самого из машины:
- Там еще есть? Кинешь в другую комнату. Чтобы уж точно.
Они бросились к фасаду дома. На бегу Клоп неожиданно засмеялся: "Хорошо, что я наверху обставиться не успел. Мебель было бы жалко..."
...Славка проломил шлагбаум на въезде в поселок. Он вроде начал притормаживать, но потом надавил на акселератор и крикнув Иванову "держись", врезал по висячему краю деревянного бруса. Охранник, отпрыгнувший за будку, когда увидел, что машина не сбрасывает скорость, начал лапать висящую на боку кобуру, но разглядел вдалеке приближающийся уазик автоинспекции. "Пусть сами разбираются" - подумал он, решив, что скорее всего, первые проехавшие - угонщики, а вторые - преследователи.
- Катя! Держись, мы уже подъезжаем. Мы уже в поселке. Мы уже видим твой дом. - продолжал говорить в рацию Иванов. На самом деле он еще не видел дома и только повернув за угол, заметил в конце улицы одинокий Мицубиси, стоящий на дороге, и двух людей у дома напротив. "Что это они собрались делать?" - пронеслось в голове Иванова.
- Дядя Иванов! - раздалось из рации - А они окно камнем разби...
Два почти одновременных хлопка заглушили окончание фразы. Иванов, как в замедленной съемке, проследил за остатками стекол, вылетевшими из окон, за оторвавшейся и повисшей сбоку решеткой.
- Катя! Катя-а-а!!! Хампти-дампти! Где ты! Не молчи! - кричал он машинально и уже понимал, что означает замолчавшая черная коробочка рации.
- Капитан, что произошло? Восьмой-восьмой, что у вас случилось? - вклинились с пульта - Почему она замолчала? Проверьте: сигнал есть?
Клопа, бросившегося от дома в сторону джипа, капитан уложил сразу. Тот перекувырнулся, свернулся калачиком и замер. Гоша задрал руки вверх и начал истошно вопить: "Не стреляйте - я сдаюсь! Вы же видите - я сдаюсь". Он продолжал кричать свое "сдаюсь" все то время, пока Иванов подходил к нему, пока остановившись в трех шагах, смотрел прямо ему в лицо, пока поднимал пистолет и даже получив пулю в лоб, договорил: "Сда-юсь..."
Иванов опустил дымящийся ствол, секунду поразмыслил, вернулся к Клопу, развернул его ногой на спину и еще раз выстрелил тому в голову. И поднял глаза на продолжающую раскачиваться решетку.
Славка, тоже с пистолетом в руке, наблюдал за происходящим из-за машины. По раскладке он должен был прикрывать Иванова.
Иванов наконец очнулся и рванулся в дом. Он пробежал мимо валявшихся на полу трупов, поскользнулся в луже крови, уже начавшей густеть, бросился влево, потом вправо и вверх по лестнице. Он пробежал вдоль балкончика к двери в комнаты второго этажа и начал колотить в нее, крича: "Катенька! Я приехал! Катенька! Это дядя милиционер Иванов! Катенька!" Он еще несколько раз стукнул в гулко отзывающуюся дверь и сел на пол рядом с ней, слушая молчание там, за холодным железом, и не переставая надеяться, что оно вдруг прервется...
В это время на улице Славка быстро проделывал не самое необходимое, но нужное. Он обшарил сначала Клопа, достал у него из кармана пистолет, оглянулся на подъезжающий уазик и выстрелил несколько раз в обочину дороги возле своей машины. Хорошо бы одну пулю всадить в заднюю дверцу, но машину все-таки жалко. Потом Славка обтер рукоятку, вложил пистолет в руку валяющегося Клопа и перешел к Гоше. У того пистолета не было. Славка вернулся к джипу, открыл дверцу и, оглядевшись внутри, удовлетворенно вытащил из замасленной газеты еще одну гранату. Эту он вложит второму... Зачем Иванову лишние и ненужные вопросы... И, слава богу, рожа у очкастого так кровью залита, что инспектора его не узнают... Это тоже ни к чему...
Подбежавший мордатый сержант-инспектор взял его за плечо и, глядя в сторону, как-то хрипло сказал: "Мы все слышали по рации... Это была граната, да?"
Славка нервно пожал плечами: "Две. Видишь, в обе комнаты."
Сержант покачал головой и, откашлявшись, решительно потянул Славку: