Свечин Андрей : другие произведения.

Время татей и челноков

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это не начало. Начало написал всемогущий М.Ю.Лермонтов в повести "Тамань". Это - начало римейка. Начало "Тамани-2".

  '2-Тамань-2'
  'Время татей и челноков'
  
  Свечин Анд.
  
  
   Чтоб звезды обрызгали груду наживы:
   Коньяк, чулки и презервативы...
   'Контрабандисты' Э.Багрицкий
  
  Таки ж! Что делает мудрый человек, собираясь в незнакомое место? Ищет путеводитель! Бородатый байдарочник скачивает из сети лоцию карельских порогов и перекатов. Модная дама покупает глянцевую брошюрку, где разрекламированы магазинчики и ресторанчики, в которых можно с полной бесполезностью оставить мужнины деньги. Зануда-банкир довольствуется толстым справочником с колонками цифр - к услугам таких, как он, всё в этом мире рассчитано и выверено с точностью до цента и метра. Загляните в секс-шоп - и там бывают туристические буклеты! Ой-ей, во что превратится для вас посещение Ватикана, если вы станете руководствоваться такой книжицей. Поройтесь в книжном развале у мечети. И опять не удивляйтесь, когда снова обнаружите путеводитель - наставление по совершению хаджа, описывающее правила, прелести и трудности дороги к Аллаху.
  Может показаться, что в нашем времени сложно заблудиться. И заблуждаться...
  
  Сегодня Геральд Борисович Соломатин не собирался быть исключением из правил. Последнее, что засунул он в свой командировочный саквояж, была книга. Пусть не путеводитель, но почти. В этот раз это был Михаил Юрьевич Лермонтов - "Герой нашего времени". Пунктом назначения Геральда Борисовича была Тамань. Нет, не та маленькая казачья станица Тамань из коротенькой повести русского классика, а большая Тамань - целый полуостров степей и лиманов. Там, где с юга Черное море, а с севера - Азов.
  
  Тамань. Нос к носу ее притулилась сестрица Керчь, дремлет рядом батюшка Дон, спряталась меж ее курганов своенравная Кубань, присматривает за гордой кареглазой 'таманечкой' седой Кавказ, забегают к ней на танцы его носатые предгорья. Копошатся по таманским берегам и степям людишки, роются в ее земле, плавают по ее лиманам и заливам, но не в силах они изменить этот край. Проходят века за веками... Люди - меняются, они приходят и уходят, а Тамань - все та же...
  
  Если бы мы вспоминали с удовольствием хоть что-то из своих школьных сочинений; если бы ночь, нёсшаяся за окном вагона, не пахла травами и шпальной смолой; если бы месяц не качался в облаках, как лодка на легкой волне; если бы коньяк с лимончиком не был таким вкусным; если бы... Но страницы раскрытой книги на купейном столике переворачивал только любопытный железнодорожный ветер. Геральд Борисович не стал перечитывать русскую классику. Он заснул на первой странице:
  
  "Тамань - самый скверный городишко из всех приморских городов России. Я там чуть-чуть не умер с голода, да еще вдобавок меня хотели утопить. Я приехал на перекладной тележке поздно ночью. Ямщик остановил усталую тройку у ворот единственного каменного дома, что при въезде. Часовой, черноморский казак, услышав звон колокольчика, закричал спросонья диким голосом: "Кто идет?" Вышел урядник и десятник. Я им объяснил, что я офицер, еду в действующий отряд по казенной надобности, и стал требовать казенную квартиру...".
  
  Теперь человек, которого отправляют "по казённой надобности" в окрестности Азова, едва ли будет недоволен. Даже если поездка пришлась на раннелетний "несезон". Да, кавказские войны извечны; они продолжаются и в наши дни, но сегодня - поодаль от берегов таманских лиманов. В этих краях наше шалое время чуть утишило свой бег и подуспокоилось.
  Прибыв на станцию 'Анапа', товарищ Соломатин не стал включаться в метания отпускников - пока не слишком многочисленных и от одинокости еще более заполошных. Командированного москвича ждал в сторонке раздолбанный казённый жигуленок с водителем - полный аналог лермонтовской "перекладной тележки" из так и не перечитанной повести. Возница имел звание сержанта милиции.
  - Здравия желаем, Генеральд Борисч! - с уловимым ехидством обратился к прибывшему должностному лицу дородный потомок черноморских казаков.
  Переход с конной тяги на автомобильную сильно повлиял на казацкую комплекцию, но независимость и легкое презрение ко "всякому начальству - особенно столичному" оставил в неприкосновенности. Сержант-водитель знал, кого встречал и был прекрасно осведомлён, что 'за-тридцатилетний' Генерал-Борисович дослужился всего-навсего до старшего лейтенанта. Не знал он другого: для сегодняшнего Геральда Борисовича вполне достаточной компенсацией являлась признанная в узких МВДшных кругах репутация классного специалиста. Нет, не по баллистике или по медвежатникам, а по древним предметам искусства (есть среди "ментов" и такие). Именно эта репутация и вывела тов.Соломатина Г.Б. на кривую дорогу, которая тем временем запетляла под колесами машины - между бесконечных бахчей-полей-виноградников с разномастными полевыми станами.
  Геральд Борисович глядел в окно скучным милицейским взглядом и от нечего делать отмечал правонарушения, мимо которых проезжал. Вот лежит прямо на обочине некто "уставший". Вот размахивают руками водители двух тракторов, чьи прицепы намертво сцепились бортами. А вот бахчевой стан, посреди которого из кучи гнилых прошлогодних арбузов издевательски торчит высоченная жердь с грязной триколорной тряпкой. К хозяину бахчи явно применим закон об осквернении государственной символики. Среди символов других эпох перед гостем Таманского полуострова промелькнули курганы в немереном количестве, пара-тройка городищ, огромный придорожный крест, недостроенный советский санаторий с пустыми бойницами окон...
  Чего-чего, а правонарушений и древностей на Тамани было в избытке.
  ...
  Старший по станичному околотку пожилой капитан Голобородько уже минуты три крутил и мял в руках командировочное предписание товарища Соломатина и молчал. Он был уверен, что никаких следственных действий вновь прибывший москвич в ближайшие пару дней производить не будет, если не причислять к таковым занятиям отмокание в соленых морских волнах и употребление местных даров виноделия. Наконец, капитан покачал головой, закатил глаза к засиженному мухами потолку и мученически вопросил, демонстрируя великолепный южнорусский говор:
  - Та боже ж мий... Й шо этой Маскве надо? Та й и вам шо надо? Який помощчы? Ох...
  - Пока мне бы остановиться где-нибудь... - ответил смущенный не слишком гостеприимным приемом Геральд Борисович, - Где у вас тут гостиница?
  От двери послышалось хрюканье - там на табуретке задержался побездельничать и полюбопытствовать милицейский шофер.
  - Где гостиница у вас? - повторил Герка, обернувшись, - Люди, которые приезжают, где останавливаются?
  - Гы-ы-ы! - выдохнул сержант, - Таки ж где? Везде!
  Жест, которым он щедро обмахнул три-четверти горизонта, захватил и кладбищенскую ограду, виднеющуюся в окне, и краешек моря с плешивой горой в окошке напротив.
  - А гостиницы нет? - упрямо спросил Герка.
  - Не-е-е, нам нэ трэба. А и вам пошто?
  "Понятно, что вам ее не треба. Ваша родня конкурентов на следующий день спалит!" - рассердился про себя Геральд Борисович. Он всё больше чувствовал себя Геркой, а не старшим лейтенантом Соломатиным.
  - Ладно. Тогда определите меня в частный сектор. Только, чтобы хозяйка поболтливей была - послушаю сплетни местные для пользы дела.
  Обрадованный Голобородько тут же махнул рукой шоферу: "Володя! Оформи быстренько! А вам, гостю, до побачення!" - и с удовольствием погрузился в лабиринты отложенного кроссворда. Самым обидным для товарища Соломатина было полнейшее безразличие местных коллег к цели командировки. Никто даже не соизволил поинтересоваться по какой-такой казённой надобности занесло москвича в их края! Скорее всего, никто тут не верил в существование этой надобности... Или в ее существенность...
  ...
  Первой в качестве возможного места постоя Геральду Борисовичу была продемонстрирована хата некоей Галки (Галка, как пояснил Володя - фамилия, а не имя). К сожалению, Галка уже со второй фразы показала себя как болтливая, но абсолютно недалекая особа - и была отвергнута.
  Наталка также не подошла, но по другим причинам. Наталкины влажные глаза и воркующие придыхания горлицы не оставляли сомнений в ее специфически личном интересе к "ма-а-алоденькому ма-а-асквачу". С грустью отказавшись от прелестей дородной кубанской молодухи во имя предстоящей работы, Геральд Борисович окончательно превратился в своих собственных глазах в Герку. И, кажется, примерно столько же потерял в глазах Володи-шофера, с которым они по дороге от дома к дому потихонечку поближе знакомились.
  За сим последовала тетка Марычка, которая сама не пожелала селить у себя "милицейское начальство", как она назвала Герку в конфиденциальном "тихоньком" разговоре с Володей (её "тихонько" было слышно на соседней улице). Володя тоже "тихонько" выругался в том смысле, что никто на ее самогонный аппарат "и прочее" внимания не обращает уже лет двадцать, но от хозяйки отстал.
  К несчастью, на этой третьей попытке энтузиазм шофера, как квартирного посредника, иссяк. Видимо, ожидавшийся от такого квартирмейстерства магарыч не окупал привередливость "генерала". Объяснив, что у него еще много-много-много срочных дел, Володя остановил машину на перекрестке и, ткнув рукой в сторону боковой улицы, пояснил:
  - Вон та хата! Другая слева. Если не она - тогда вам чорта лысого надо. Там така сплетницця живет. И немолода. И конопель не ростит. Кстати, море у нее чуть не на заднем дворе!
  Но Герка ошибся... Ему, коренному русаку, было простительно не знать, что "другой" по-украински и на местном суржике - "второй". Исчезая в клубах пыли, шофер не увидел, как Герка постучался совсем не во вторые слева ворота - а в первые, чем круто изменил судьбу многих людей на Тамани и вдали от неё...
  Ни на стук, ни на последовавшие следом геркины крики никто не вышел. Гость, с осторожностью прислушиваясь (нет ли собак?), приоткрыл калитку и вошел в по-южному заросший зеленью двор. Белёная хатка с синими ставнями, летняя кухня под навесом, кастрюли, бидоны, какие-то доски и железки, детский разломанный велосипед, покрышка от кировца, и еще что-то, и еще, и еще... На утоптанной земле куриный помет и давленые зеленые сливы. И никого... Герка снова покликал: "Эй, есть кто живой?". Снова тишина. Только индюшки из-за сарая загомонили в голос...
  В поисках хозяев Герка заглянул и за сарай, и постучал в окна хаты, и осмотрел увитую виноградом летнюю кухню и, наконец, отправился на задний двор. Там он убедился, что хозяйство здесь - хоть и небольшое, но крепенькое. И бычок, и куры, и пара молоденьких свинок, и искомая сонная собака на привязи. Вместо коровы наличествовала ухоженная коза. Маленькая, но породистая - вымя до земли. Он взял с земли веточку и сунул в отверстия сетки-рабицы - пощекотать красотку. И только тут прямо в спину ему гаркнуло: "А ну! Не балуй!".
  Герка вздрогнул и от неожиданности ткнулся лбом в сетчатую стену загончика.
  - Он и на ногах не стоит! Откуда такого занесло?
  - Извините... Я искал, а вас не... В общем, здравствуйте...
  Для старух возраст часто становится мерой только численной, но не качественной. Семьдесят и девяносто неотличимы... Старухе по ее виду и голосу можно было дать с куда большим разбросом - и шестьдесят, и сто двадцать. Но вот на рост возраст не сильно влияет. Можно сгорбиться от старости, но скрыть изначальные два-ноль-пять невозможно. Старуха смотрела на Герку сверху вниз. Очень сильно сверху.
  Но отнюдь не впечатлению от бабкиных габаритов следует приписать то замешательство, которое совсем не по должности испытал Герка. Как тихо и неслышно она подкралась сзади! Как мышка - размером с лося!
  О своей должности и принадлежности к милиции или власти вообще Герка, наученный горьким опытом, заикаться не стал. В потенциальных сексуальных домогательствах хозяйку заподозрить мог только законченный маньяк. Ум в бабкином прищуренном глазе угадывался. Передвигалась бабка действительно практически бесшумно. Другой ее удивительной особенностью был говор - он не идентифицировался Геркой ни с одним из ранее слышанных, а поносило Герку по жизни основательно.
  Цену старуха запросила немереную! Впрочем, Герка не постеснялся торговаться - он уже знал аппетиты конкуренток. Бабка от торговли быстро устала и сбросила запросы вдвое - до вполне приемлемых. Столоваться она тоже не предложила, но буркнула, что рядом "за углом" есть "вкусная столовая". Койко-место в крохотной комнатушке с отдельным входом было не только удобным, но и имело окна не на скотный двор, а в закуток с плотно обвитыми вьюнком розами. Выраженное Геркой удовольствие бабкой было проигнорировано. Разговор с квартирантом ее явно раздражал. Единственную радость она выказала, когда узнала, что квартирант к ней селится всего на три-четыре дня. Наконец, старуха показала Герке отдельный выход со двора через прикрываемую щитком дыру в плетне (в комплект к отдельной двери в комнату) и удалилась.
  Герка, несмотря на некоторые свои навыки, снова не услышал ее удалявшихся шагов. Не слышал он их и пока раскладывал вещи по комнате и переодевался. Положил книжку на тумбочку, повесил рубашки, выставил тапочки и сандалии - прислушался. Старуха всё-таки иногда выдавала себя - вторичными звуками. Загомонила живность, зазвенела льющаяся вода, звякнула кастрюля...
  Герка вздохнул. Вот он и заселился. И всё здорово. Только за всеми этими поисками "лучшего" он потерял "хорошее". Ибо, если бабка - "сплетницця", то Володя-шофер должен зваться Гегелем или Аристотелем. И что толку было во всех этих метаниях? Нужно было соглашаться на любвеобильную Наталку...
  ...
  "Попавший в Тамань - уже обречен!" Фигушки! Да, дорожная курица была съедена, но если он проголодается, в запасе имелся плавленый сыр с раскрошившимся хлебом. По крайней мере с голоду, как Печорин из чортовой книги, Соломатин не помрет - даже если общепит в Тамани окажется фикцией.
  Во "вкусной столовой", оказавшейся летним кафе на десяток столиков, Герка попытался заказать что-нибудь диетическое. В меню такового обнаружено не было. На вопрос о содержании загадочного 'Асорти' из раздела 'Закусски' (sic!), он получил от юной девчонки-официантки разъяснение: "Це сало. Разно. Ну и ковбасы там чуток. И сы-ы-ы-р."
  - Тогда мне только сыр, - Герка превратил блюдо в диетическое, но поспешил уточнить свою заботу о финансовом процветании заведения, - На ту же сумму.
  Девчушка замялась.
  - Я не знаю... Треба спросить... Тильки деньги у нас уперэд.
  Через пять минут Герка пожалел о своей просьбе. Видимо, стоимость сыра была существенно меньше стоимости сала и колбасы. Горка подплавившихся от жары желтых ломтиков на тарелке требовала аппетита Гаргантюа. Но добило его то, что к этому сырному Казбеку прилагались десять рублей сдачи. Со стыдливым разъяснением:
  - Вы звыняйте... У нас на всю цену, чтобы за "асырти" только сыру - сыру не хватило... Це вам десять рублей взад.
  ...
  Температура после полудня установилась совсем не типичная для конца мая и следующим абсолютно обязательным для посещения местом становился - да-да, именно пляж. В приморских селениях улицы бывают двух направлений. Или к морю, или параллельно морю. Улица, на которой Геральд Борисович оказался после посещения 'сырного дома', в море не просто упиралась, она в нем и заканчивалась. Разогнавшийся на шоссе водитель имел шанс окончить свой путь прямо в волнах. Судя по плещущимся в прибое бетонным глыбам, скорость, с которой море отбирало у человека берег, была намного больше желания и возможности защищаться от стихии. Когда-нибудь и на месте той хаты, в которой остановился Герка, окажется пляж... Горевать об этом временный постоялец не стал, а наоборот, сбежал вниз и ... проникся радостью и блаженством - что еще можно почувствовать, погружаясь в прохладные морские волны! Увы, счастье мимолетно... Спустя пять минут старший лейтенант Соломатин вылез из воды, собрал вещи в кулёк под мышку, вздохнул, окончательно надругался над желанием завалиться пузом вверх на песочке - и двинулся вдоль берега совмещать приятное с полезным.
  Старший лейтенант в максимально штатской форме одежды - то есть в плавках, шел вдоль кромки прибоя и время от времени бросался в волны с таким ожесточением, будто жара доводила его до мысли о самоубийстве методом утопления. Время от времени одинокий пешеход поднимался на прибрежный обрыв, чтобы уточнить расстояния и направления - и задерживался там лишние минуты, любуясь расцвеченной маками степью. Те, кто живут или часто бывают на юге весной, знают сколь скоротечна степная красота. Мазнет май по ней где нежной акварелью, а где ярким маслом - и тут же июнь выжжет эту живопись безжалостным солнцем. И снова всё желтое и бурое - или светло-желтое - или темно-бурое - или буро-желтое - или изжелта-бурое - или...
  Таманская земля. Сухая и перетертая. И в ней черепки, черепки, черепки... Где-то погуще, где-то пожиже. Словно на каждом здешнем метре хоть один раз, но стояла юрта, землянка, хата или избушка, где варилось в горшке что-то съедобное - и недоварилось. Разбился горшок, сгорело жилье, сменились хозяева этого клочка земли. И осталась только навечно-колючая трава.
  ...
  Глубокий археологический раскоп на берегу был изнутри красно-коричневым. Он еще не успел высохнуть и побуреть от начинавшегося летнего пекла... Чернорабочие студенты-историки тоже не успели почернеть - от загара, устать - от незатейливых вопросов любопытных курортников, одуреть-обуреть - от всех прочих прелестей полевого сезона. Будущие ученые не валялись в тенечке, а как положено, ковыряли землю предметами, предназначенными для поиска исторических ценностей. Орудия труда имели размеры от кайла до зубочистки. Ценностей любого размера в поле зрения не наблюдалось.
  Руководство экспедиции в лице начальницы и ее ближайших соратников, как выяснилось, укатило в Новороссийск выбивать и вывозить нечто положенное, но недополученное - из числа бытовых археологических мелочей. Оставшийся "на хозяйстве" младший научный сотрудник из среднего руководящего звена был оторван от заигрывания со смазливой студенточкой Катенькой и первоначально к расспросам продемонстрировал вежливую неприязнь. После предъявления удостоверения ему-таки пришлось принять ответственный вид. Сделано это было, в том числе на публику - студентка Катя хоть и отошла из уважения к милиции, но не слишком далеко, чтобы нельзя было искоса посматривать и вполуха подслушивать.
  Сообщено ВРИОначэксом по сути заданных вопросов было следующее:
  "Черных археологов в ближайших окрестностях экспедиции - не замечено. По крайней мере, тех, которые занимаются именно раскопками, а не шастают по полям "на дурочку". Беседы с милицией и общественностью окружающих станиц о необходимости оповещения об таковых - проведены. Посторонних зевак в зоне раскопок практически нет - еще "несезон". Когда такие личности появляются, должный надзор за ними присутствует."
  - А сами что-нибудь интересное нашли? - поинтересовался Герка.
  - Пока ничего, но... - многозначительно начал парень и не закончил, потому что гость перебил его:
  - Даже керамики хорошей?
  - Черепки... Зато в прошлом году наши с аквалангами такие вещи подняли, что...
  - Это я слышал... - снова перебил Герка, который начал торопиться и тяготиться тупиковым разговором, - И даже видел... Большие кувшины. Чернолощеная керамика. Похожа на черняховскую. В этих местах нетипична. А в этом году будут нырять?!
  Мэнеэс, который уже собрался вылупить глаза на историка из милиции, не стал этого делать, а вместо этого погрустнел, вспомнив о проблемах собственной профессии:
  - Не-е-е... Денег не дали... А на одном энтузиазме много не наныряешь... И не накопаешь ... Вина с водой по-гречески не хотите? У нас есть местное фанагорийское... Катя-я-я!
  - Не надо Кати! А вам - спасибо! Просто мне нужно бежать... Ваши дела лежат в земле и теоретически никуда не денутся, а мои по земле бегают... И больше от меня, чем - ко мне. Но вы - молодец! - дружелюбно засмеялся милиционер напоследок, - Не спросили, почему я вас расспрашиваю! Правильно, что не спросили - все равно бы не сказал. За это понимание я вас еще поэксплуатирую - я видел там мотоцикл стоит... Кто водит? Вы?
  Фотографии, которые ждали своей очереди для предъявления и опознания, Герка показывать не стал... Лучше - потом начальнице экспедиции, иначе гарантировано обсуждение 'дела' в кулуарах с участием Кати, а потом Маши, Нади и Вали.
  
  Следующим местом паломничества московского гостя был так называемый "домик Печорина" в самой Тамани - маленькой и милой станице. Добравшись до искомой достопримечательности в коляске древнего экспедиционного "харькова" и уже совсем душевно попрощавшись с молодым археологом, старлей вступил в переговоры со смотрительницей домика - интеллигентной сухопарой дамой бальзаковского возраста, на которой было аршинными буквами написано 'незамужем', а маленькими 'но очень хочу'. От нее он узнал, во-первых, адрес местного краеведа из соседней станицы - есть такие весьма оригинальные личности практически в каждом уголке на Руси. Во-вторых, выяснил местоположение школы, где тоже был маленький исторический музейчик.
  Осмотрев бедную экспозицию "лермонтовской" хатки-новодела, Герка якобы между делом вопросил главное:
  - А сувениры у вас купить можно? Нет, не про писателя и его произведения, а постарше по времени. Что-нибудь про Тьмутаракань или греков.
  - Сувениры... Расписные бюстики Михаила Юрьевича хорошо берут... А про древнюю историю Тамани никто и не спрашивает...
  - А вы и не рассказываете?
  - Рассказываю иногда. Только мало, кто слушает.
  - А в этом сезоне никто не интересовался?
  - Так и сезона-то не было еще...
  - А, может, кто приторговывает тут стариной?
  - Ой, что вы! Это ведь незаконно!
  - Да-да... Извините! Я совсем об этом забыл...
  На этом беседа между представителем закона и свято верящей в его существование представительницей интеллигенции завершилась.
  ...
  Краевед и учитель истории были поочередно посещены и опрошены; один - поздним днем, другой - ранним вечером... Для перемещения между их местами жительства пришлось два раза "нанимать тачку". Автобусы, маршрутки или другие виды официального межстаничного транспорта были здесь редки, как вода в степи.
  Знатоки местных древностей, как и музейная дама, в существование вышеупомянутого закона и "открытых листов" на право проведения раскопок тоже верили, но зато и о существовании "незаконной торговли предметами, представляющими историческую ценность" знали. Фотографии, которые в этот раз появились-таки из кармана, были рассмотрены с интересом, учителем даже через лупу, но ничего похожего никто не вспомнил. Старик-краевед, выпив с Геральдом Борисовичем пару рюмочек 'сливовой' за знакомство, "дал признательные показания", что приучил местных алкашей приносить ему любые "находки" - за определенное вознаграждение (судя по красному носу краеведа употреблявшееся совместно). Но пока ничего ценного не попадалось.
  - И слава Богу! - пожаловался он, - Ведь на самом деле на что-то ценное никаких денег не хватит. Не только у меня, но и у нашего государства, которому на его собственную историю наплевать.
  - Не волнуйтесь. Откуда у пьяниц что-нибудь по-настоящему ценное возьмется.
  - Это верно. Как говорится, высокоценные предметы хорошей сохранности без качественных раскопок найти практически невозможно.
  - Почему? Золотые или серебряные можно. Миноискателем. А вот можете вы себе представить местного бездельника, который притащит вам великолепную греческую амфору - без единого скола.
  Старик засмеялся, закашлялся и смахнул локтем со стола рюмку. Собирая с пола осколки и продолжая смеяться, он добавил:
  - Сами видите! Не щадит время стекло да керамику.
  ...
  Маленькие городки или поселки отличает одна особенность, которую можно считать милой или ужасной в зависимости от обстоятельств. Если вы живете в нем, то обязательно встречаетесь со всеми ее жителями. По законам вероятности для встречи с одними требуется неделя, с другими месяц, с третьими год, четвертых вы увидите только переносимыми в домовине - но вы неизбежно повстречаете всех. Вероятность встретить Володю-шофера превышала среднюю - он мотался по надобности и без надобности по улочкам станицы и окрест за рулем своего "козла" с утра до поздней ночи (другой стальной жеребенок-жигуленок использовался только для 'представительских нужд'). На Герку Володя вырулил очень вовремя - старлей топал по обочине и устало высчитывал в голове время пути до места своего базирования от шоссе, где его высадил водитель попутного грузовика.
  Володя высунулся из окошка, не глуша мотор.
  - Нагулялись?
  - Есть немножко...
  На мгновение у Герки возникло ощущение, что лаконично поздоровавшись, сержант надавит газ и исчезнет в ночи. Однако, основательно запыленный, еще более основательно усталый и относительно трезвый вид москвича - рабочий вид! - вызвал у Володи уважение. Он быстро распахнул перед гостем дверцу уазика и только после этого спросил:
  - А вы иде гулялы, товарищ старший лейтенант? Вроде не с моря идете...
  - Тут... Везде... - засмеялся Герка, - Кстати, маленькая просьба! Вы меня на людях по званию больше не называйте. Я же не в форме.
  - Таки ж вы и не оператывник! - показал сержант свою осведомленность в тонкостях сыскного дела.
  - Нет, конечно. Я и не скрываю, что из милиции. Но - когда это нужно. И не показываю - когда не нужно.
  Ехать оказалось на удивление близко. Это еще одна особенность маленьких поселков - в них всё близко. Герка кивнул головой на прощание и двинул к своему индивидуальному пролому в плетне, готовясь завалиться в койку - после бесконечного дня. Но за спиной неожиданно послышалось:
  - Това... Эй, гражданин! - Володя-шофер не придумал ничего более конспиративного и замолк.
  - Ну что вам вдруг? - Герка кисло подумал, что проникнувшийся сочувствием к тяготам их профессиональных трудов коллега пригласит его куда-нибудь "выпить-поболтать". Никакого желания ни пить, ни трепаться Герка не испытывал. Разве поесть...
  - А вы шо - тут становылись?
  - Так вы сами порекомендовали, - немного удивился Герка.
  - Я про ту хату говорил, а не про эту! - взволнованно ткнул в сторону Володя, - а в этой, говорят, ...э-э-э... нечисто... Тильки не подумайте чего! Не в том смысле что, а что...
  Володя окончательно запутался в союзах и частицах. Герка же просто устало улыбался. Какие-то смутные воспоминания о чем-то лермонтовском промелькнули в голове и исчезли.
  Наконец, совсем шепотом Володя продолжил:
  - Они беженцы якие-то. Вроде с Абхазии. Невезучие, жалко их. Товарищ капитан Голобородько проверял - по бумагам ничого розумить не можно. Яки бумаги у этой Абхазии?! Тильки вот как странно: беженцы, а места наши вже лучше местных ведаэ. И ще: никто ж у них не живэ. Як посмотрят на них всех - так и прочь бегут. Бабка-оглобля. У девки зубы - как у ведьмы. А парень у них совсем чудной! Может переселитесь?
  Герка мысленно почесал затылок. Наличие в доме некоей зубастой девки и чудного парня его удивило, но в потусторонние силы атеист Соломатин не верил и, ободряюще ткнув шофера в плечо, так же тихо сказал ему на прощание уже на "ты": "Завтра расскажешь!". И отправился на новое место жительства. Разберемся на досуге - чистое оно или нечистое.
  ...
  Постоялец Герка расстелил постель (а простыни-то похрустывают и идеально чистые!), разделся до трусов, потянулся на сон грядущий, похлопал по поджарому животу - всё-таки пустовато внутри. Жаль-жаль, что старик-краевед маловато закуски на стол поставил! Неплохо также сейчас принять горячий душ, и с какой-нибудь Галкой или Наталкой... В этот момент в окне появилось нечто. Не бывает нечистой силы?! Никогда не прощайтесь с суевериями навсегда - говорите им до свиданья! Тогда при новой встрече у вас будет полное право сказать им не 'ой!', а просто 'здравствуй'. Аппетит, тяга к гигиене и к женщинам исчезли у Герки тут же. После первого животного страха, пришла сначала инстинктивная оторопь, и только на смену ей - милицейские рефлексы. Пока все они боролись за контроль над телом и сферой принятия решений, абстрактный наблюдатель в Герке пришел к разумному выводу, что это просто человеческое лицо. Правда, с весьма специфическими чертами и вдобавок подсвеченное снизу - лампой с прикроватной тумбочки. Лицо в окне осклабилось и обнажило выступающие из линии ровных белых зубов острые передние резцы:
  - Здравствуйте! Вы наш постоялец?
  Голос отрывистый, молодой, женский. Господи, действительно - ведь это девушка! А он в неглиже! Герка суетливо пошарил вокруг и безуспешно попытался прикрыться чем-то - как оказалось, полотенцем.
  - А почему вас милиция привезла? - первый ее вопрос звучал как констатация факта, зато этот - с искренним любопытством. С опасением? Не похоже... Физиономия в окошке наконец оценила недоодетость собеседника и полуотвернулась:
  - Одевайтесь. Я не смотрю...
  Герка наконец-то обнаружил рядом на тумбочке шорты и, натягивая их, разглядел попристальнее полупрофиль собеседницы. Глубокие складки по всему лицу - у носа, у губ, на скулах, у глаз (именно они при надлежащем освещении придавали лицу рельефные черты 'нечистой силы'). Очень странная форма зубов. Молоденькая и, хотя бы из-за этого, можно даже сказать - красивая. Красивая - но пугающе. Говорят же так? А кое в чем симпатичная без специальных пояснений. Например? Например, вот эти русые распущенные волосы. Очень мило! Ундина! 'Undina Odonte'. 'Русалка Зубастая'...
  - Так что у вас с милицией? - повторила настырная Undina.
  По сути заданного вопроса врать Герке было вроде ни к чему, но он подумал, добавил к шортам рубашку - и полной правды не сказал.
  - У меня с милицией ...э-э-э... вынужденно близкие отношения. Я к ним ...э-э-э... познакомиться заходил.
  Девушка расслышала иронию и, как и рассчитывал Станиславский в Герке, ошиблась в оценке собеседника.
  - У вас хоть паспорт, а не справка? Ох-хо-хо...
  - Паспорт... Вы не волнуйтесь.
  - А что тогда заходили?
  - Привычка. Береженого Бог бережет.
  На Руси сидельцев не любят, но всегда жалеют. Девушка поступила именно по такой логике:
  - А вы поужинать не хотите? Деньги-то у вас, наверное, есть - раз сюда приехали? От бабки дармовой еды и голодающий не дождется, но если у вас немного лишних монеток имеется, лучше их тут оставлять, а не снаружи. Кстати, Милица неплохо готовит.
  "Имя неместное. Но точно не абхазы. И неужели желание пожрать у меня на физиономии написано? Скорее греки... Кстати..."- подумал Герка и...
  - А вас - как зовут? - хором сказали они друг другу и хором же засмеялись. Стало легко - и весело. Хотя смеялась девушка тоже необычно. Коротко и лающе - как и говорила, впрочем. И при каждом смешке из-под верхней губки на миг выскакивали острые клыки...
  Молодую хозяйку звали банально и интернационально - Мария. Она назвала и полное имя старухи - Милица Панаиотовна. Зато после представления Геркой самоё себя, как Геральда Борисовича ('можно Герка, а можно - Егор'), девушка не засмеялась прогнозируемо, чем очень подняла себя в глазах сложноименуемого господина Соломатина. На этом обряд знакомства был завершен, и тут же от Марии поступило еще одно подкупающее предложение:
  - А для аппетита, Егор - последнее купание! Ночное! Собирайтесь - я у калитки.
  Она снова засмеялась.
  - В плавки не забудьте переодеться.
  Девушка исчезла из окна, а Герка еще раз похлопал себя по пустому животу. Выбора не было. Путь к пище лежал через волны. Per aspera ad asters. Местные слухи не стоят и гроша - вместо всякой 'нечистоты' ночное купание с девушкой... И не такой уж страшной - до малёванного во языцех чорта ей далеко! Если бы не разбуженный голод - такую 'hard day's night' можно считать удачей.
  ...
  Они двинулись по станичным 'Зеленым' стритам и 'Коммунистическим' авеню. Расслабившийся Герка в ответ на болтовню об особенностях местной советстко-цветовой топонимики, отметил по-домашнему криволинейную планировку станицы. Уже за вторым неперпендикулярным перекрестком их ждал не лай очередной 'злой собаки во дворе', а легкий шум прибоя. Ветер, который нес запах йода и чуть-чуть рыбной тухлинки, был не сильный и не холодный, но как всегда вечером - свежий.
  - Не ежьтесь! Море теплое.
  - Я знаю - уже купался сегодня.
  - А то! Кто б вы были, если бы не купались!
  Они вышли на высокий откос над берегом. Внизу играло с берегом море. Не призывно и не отпугивающее. Равнодушно. Так оно билось об этот берег сто, и двести, и триста, и еще много-много лет тому назад. Бесконечность времени и моря - на Тамани сливаются друг с другом. Философия вечности с банальностью жизни. Если бы не голодное брюхо, Герка поговорил бы об этом со своей попутчицей. Он привык к холостяцкому житью и вообще любил молчать. Но разговаривать с Марией было на удивление легко. Наверное, от пришедшего ниоткуда понимания с полуслова - как в разговорах с самим собой. А что еще нужно от курортного романа - простота и мимолетность.
  Мария подошла к высокому береговому обрыву и, подоткнув юбку, уселась на край. Герка пристроился рядом. Сидеть было неудобно - колко. Зато удобно было болтать ногами - чем Герка и занялся, обнаружив тут же, что делает это в такт со своей соседкой. Занятие располагало к флирту или к разговорам 'за жизнь'. Завела эту тему аборигенка:
  - А вы кто, Егор? Теперь и раньше? Помимо того, что...
  Герка чуть помедлил с ответом, вспомнив, что она спрашивает якобы бывшего зэка, но 'единожды соврав - ври дальше'. Или не ври, но - так и не говори правды. Меняй темы.
  - Никто. Один. Ни жены, ни семьи. Денег - тоже не слишком...
  - А дети?
  - Откуда дети без жены?
  Мария фамильярно ткнула Герку в бок:
  - Вы цельный человек. Дети вообще-то не от венчания заводятся.
  - Неужели? - улыбнулся Герка.
  - По себе знаю, - теперь сама Мария, кажется, не улыбалась. По крайней мере, белые вспышки под верхней губой больше не взрывались. Герка воздержался от комментариев, ожидая по ее тону, что продолжение последует... Не последовало. Мария куснула губу и сменила тему:
  - А вы языки какие-нибудь знаете?
  Вопрос еще более отдалял их от последовательности тем при курортных ухаживаниях, но, судя по всему, их прогулка со стороны хозяйки и не подразумевала романчика. По крайней мере - пока.
  - В смысле? При чем тут языки? - переспросил Герка, чуть разочарованный новым направлением разговора.
  - А я вспомнила. Когда за мной ухаживали... Ну... Тогда... Со мной говорили совсем на других языках.
  - Иностранец?
  - Охи, бебаиа...
  'Охи' - это Мария ответила, только несведущий человек ответа бы не понял. Точнее, понял бы его неверно. Этот вздох означает 'нет' по-новогречески. Герка мог бы не афишировать свои познания, но он действительно знал этот язык. Его путь к милицейским погонам и имиджу спеца по предметам старины был очень извилист. Одной из извилин на этом пути были четыре курса исторического в МГУ. А еще на этом пути была Македония, Сербия и... Но сейчас не об этом. За просто так охмурить хозяюшку не получилось - попробуем зайти со стороны разума, раз она того хочет.
  - Филео еитэ агапе? - сказал он на греческом, только древнем.
  - Ого! Этому теперь в тюремных университетах учат?
  - Нет. Просто я когда-то готовился стать историком, - 'раскололся' Герка.
  - Плохо готовились - если не стали! Но, наверно, никогда не поздно применить свои познания. Латынь помните?
  - Аликванто, - нагло заявил Герка, немного преувеличивая свои познания.
  - Нда. А вы может и историю здешних мест представляете?
  - Что-то мне начинает напоминать наш разговор ...
  - Допрос? - засмеялась Мария.
  - Что-то вроде, - в соответствии с образом человека, с понятной неприязнью относящегося к допросам, Герке смеяться не полагалось. Мария 'неприязнь' заметила, но не уважила.
  - А давайте в него и поиграем. Как будто, я - добрый следователь, а вы раскаивающийся преступник.
  - Нет уж. Увольте. Наигрался я в такие игры... - свернул со скользкого пути Герка, - Но историю тутошнюю я и правда знаю. Немного, но знаю.
  Герка с удовлетворением отметил, что, кажется, до сих пор врать всерьез ему не пришлось. Все свои фразы он мог бы произносить и в ипостаси сотрудника правоохранительных органов. Вслед за удовлетворением пришло недовольство собой. Смутило само нежелание обманывать эту девушку! Для работника органов при исполнении - крайне непрофессиональное нежелание. Даже если собеседник к делу не имеет никакого отношения. 'Отрыжка интеллигентщины' versus 'cпецифика'. Да и для флиртующего курортника желание быть честным тоже выглядит странно. Чорт бы побрал и то, и другое, и третье!
  Мария непринужденно молчала, продолжая болтать ногами, но 'раздвоившийся нежеланиями' Герка почему-то молчанием отяготился и, чтобы заполнить паузу, начал неторопливо рассказывать абстрактное. Далекое от милицейщины и блядства. Что именно? Ту самую историю здешних мест - о том, о чем наиболее естественно говорить, восседая задницей на земле, пропитанной потом кобыл из тамерлановых табунов. Или кровью столь же многочисленных чингизовых пленников. Или соленой водной пылью с вечного Таманского лимана. Спустя пять минут Герка уже не говорил, а с удовольствием разглагольствовал. Об острове русов, о греческих амфорах на морском дне, о Тьмутаракани и гуннах, об аланах и киммерийцах, о генузцах и о монголах, обо всех и обо всём, что бывало на этих берегах или даже на этом конкретном берегу, на котором они сидели. Говорил он без логической или исторической связи - просто мешал забавные или загадочные факты истории, как игральную колоду... Мария слушала, не перебивая и не переспрашивая. Только легкая улыбка время от времени блуждала по ее губам, и тогда между ними проблескивали ослепительно белые даже в сумерках клыки. С каждым разом всё привычнее и даже - симпатичнее...
  ...Тьма опустилась над морем. Не обычная южная тьма - звучная и сочная, с колким от звезд черным небом. В этот раз звезды были мутны, а треск цикад смазан - это вытягивался с лимана по-над морем туман. Рассказывавший в тот момент о Мстиславе Храбром Владимировиче Герка поймал себя на том, что ночная прохлада и туман уже совсем не звали купаться. Зря подумал, потому что накаркал. Ночь никуда не звала - зато позвала Мария. Посреди сложносочиненной фразы об тьмутараканском идолище, она вдруг цыкнула на рассказчика и приложила палец к мочке уха, как делают люди о чем-то вспомнившие. Герка хотел даже обидеться, но не успел сделать это толком. Девушка, выслушав свои мысли, решительно заявила:
  - Пора!
  - Куда! Ужинать? А купаться?
  - Нет. Именно купаться.
  - А почему пора?
  - Потому что - потом ужинать.
  По-женски убедительная логика была тут же поддержана Геркиным животом, закормленным баснями. За болтовней голод притупился, но теперь напомнил о себе пошлым бурчанием. Герка подтянул шорты и последовал вслед за Марией, резко спрыгнувшей вниз - на почти невидимую в темноте тропу. Заторопился - и тут же попал ногой в пустоту за краем тропинки. Чувство самосохранения в нем противно ёкнуло еще пару раз по пути к морю. Катиться вниз по колючим кустам на почти отвесном склоне - наверное, очень неприятно. Зато Мария, которая, видимо, знала все камушки на дорожке наизусть, скакала по ней чуть не на одной ноге. Светлое пятно ее платья плясало впереди веселый танец.
  Наконец они спрыгнули на песок пляжа. Мария на бегу сорвала платье и сбросила шлепанцы. 'А купальничек-то у нее старомодный - прикрывает все, что нынче любят открывать по максимуму' - отметил тут же Герка и, повинуясь мужским инстинктам, снял мысленно с девушки 'последнюю обертку'. Горячие мечты разыграться не успели. Мария полурастворилась в тумане и там, поодаль, ее недораздетое Геркиной фантазией тело вонзилось в свинцовую толщу воды. Судя по плещущим звукам саженок она быстро и размашисто поплыла от берега. Герка подошел к кромке воды. Волнение под тяжестью тумана улеглось, и море лежало тяжелой, чуть колышащейся гладью. Герка с изумлением увидел, что за уплывшей девушкой остался мутно поблескивающий шлейф-дорожка.
  - Ого! А что это светится?! - крикнул он вслед дорожке.
  - Рачки. Они не любят, когда их беспокоят, - ответили ему откуда-то из тумана.
  Герка изгнал эротические бредни из плавок. Итак, начало купания тоже не стало началом романа. 'Увы' или 'ну и ладно'? В конце концов, не стоит забывать, что он на работе. Герка разделся и пошел беспокоить рачков. Вода показалась теплее воздуха. Плыть было приятно, только постоянно приходилось вертеть головой, чтобы не потерять направление на берег и не отправиться дрейфовать в сопредельные страны. С ориентирами было нормально - сбоку над обрывом обнаружилась пара мощных фонарей. Не маячных, но желтых, бьющих сквозь молочную мглу очень далеко и, видимо, имеющих в виду и помощь 'куротникам в тумане'. Плавал Герка хорошо, да и силенок хватало. Минут через десять он вылез на песок и завертел головой, пытаясь понять, куда ему идти к одежде. В тени под самым обрывом было очень темно.
  -Эге-ге-гей! Мария! - гаркнул он для восстановления ориентации, - Вы где!?
  Ответный, неразличимый по содержанию слов, возглас донесся не с берега, а с моря - кажется, всё еще издалека. Чтобы куда-то идти, Герка пошел на траверс ее крика, время от времени обмениваясь со своим провожатым путеводными 'эгегеями'. Направление было правильным - он оказался возле их вещей, еще до того, как девушка добралась до берега. Своего полотенца Герка с собой по глупости не взял и поэтому достаточно нахально поинтересовался в туман:
  - Мария! А у вас лишнего полотенца нет?
  - Возьми! - послышалось с моря.
  Наглый Герка залез в пакет, который девушка принесла с собой, и для начала вместо ожидавшихся запасных трусиков (что было бы весьма пикантно!) - наткнулся на десятка три-четыре коробочек с лазерными дисками. Герка вытащил парочку посмотреть и в темноте разобрал на обложках какие-то физиономии - на одном девчонка с гитарой, на другом - негр с саксофоном. Имена незнакомые. Оказывается, Мария еще и заядлая меломанка - с собственными вкусами... Куда это она тащит такую коллекцию?
  Полотенце оказалось на самом дне пакета. Герка быстро вытерся - по коже уже бежали мурашки - натянул рубашку, потом шорты на голое тело и отправился к кромке моря, чтобы высмотреть, где заблудилась его спутница. Невдалеке в тумане послышались всплески и шлепки, а затем появилась бредущая по воде Мария.
  - Где вещи?
  - Там, - показал Герка, вышедший ей навстречу из тумана.
  Мария, приплясывая, отбежала к аккуратно сложенной стопке (Герка сложил ее платье и шлепанцы рядом с пакетом и мокрым полотенцем) - и, почти неразличимая во тьме, тут же зачем-то отправилась назад к морю, точнее даже - в море.
  - Ты куда?
  - Сейчас. Еще минутку!
  Герка всмотрелся в густую молочную мглу. Ему показалось, что там, куда ушла Мария, метрах в десяти-двадцати от берега на мелководье темнеет что-то громоздкое. Туман путает размеры и очертания, но простейшая логика говорила, что болтаться на воде имеет право только что-то плавучее. Скорее всего, лодка. Наверное, Мария встретила какого-нибудь знакомого рыбачка, который сети в ночи ставит, браконьерствует. Герка не стал смущать 'преступников' - это правонарушение не по его ведомству - и вернулся к вещам. Пакета не было... Хм! А меломан-то, оказывается, не сама Мария, а ее знакомый морской волк.
  - Ну, а теперь, Геральд, отвернись от меня, - послышалось сзади. Отворачиваться Герка не стал - в темноте и тумане всё равно ничего не видно. Впрочем, что-то видно: девушка быстро отжала волосы, выскользнула из своего купальника и натянула платье тоже прямо на голое тело.
  - Вот... Можно и домой отправиться! У тебя, наверное, кишки джаз играют, и я от этих заплывов проголодалась!
  Герка-курортник наконец заметил, что она перешла с ним на 'ты', но Герка-милиционер отодвинул его и полюбопытствовал 'непринужденно':
  - А что взамен получила - за свой пакет? Пару поцелуев?
  - А это пока не твое дело. Но не ревнуй - это 'just business'.
  Тем временем, Герка обратил внимание, что в руках у Марии, помимо купальника, был какой-то другой маленький сверток-пакетик, которого не было с ними по дороге к морю. Девушка встряхнула мокрыми волосами и, от которых пахнуло морем; задумалась о чем-то; видимо, у нее привычка в молчаливой задумчивости теребить мочку уха; очнулась, поковыряла в ухе пальцем; попрыгала на одной ноге; полезла в пакетик...
  Находившийся 'при наблюдении' этих действий милиционер окончательно отстранил курортника. Кажется, она что-то сняла с уха и спрятала. Сережку что ли? Не было у нее сережек. И что это за сверток...
  - Ну что двинулись, Егор? Интересно было побывать в роли не охраняемого, а охранника? Ты думаешь, зачем я тебя с собой таскала - мало ли какие тут шляются...
  Герке слабо верилось, чтобы местная девушка, которая не побоялась ночью уплыть на двадцать минут в море - в туман и тьму, просто так испугалась бы одна прогуляться по берегу. Нет, что-то тут всё-таки было. Но к чорту детективы! К хвостатому, рогатому и с копытами! Что бы тут ни было - это не его дело. Очень хочется есть! Куда больше, чем секса на пляже или благодарности командования за инициативное задержание 'нечистой таманьки'.
  Они в почти кромешной тьме вскарабкались вверх по откосу и пошли к дому. Беседа по пути была о-о-очень содержательной и интеллектуальной - о ценности тех или иных музыкальных произведений для разных поколений. Для сугубой провинциалки у Марии был очень странный выбор тем для разговоров.
  Прикрыв калитку, спутница Герки от интеллигентно-уважительного тона вернулась к своей отрывистой командной манере:
  - Так! Помой руки и приходи к кухне. Я пока накрою. Деньги за ужин сразу захвати. На сотню согласен?
  - Согласен, конечно. (А что еще делать - не отказываться же! Хотя судя по всему за сотню в том утреннем кафе он будет три дня питаться) А где - руки мыть? И - э-э-э... - вообще?
  - Руки - вон там под навесом. А "вообще" - видишь домик в конце забора? Свет - над дверью.
  Пробираться в южной густой тьме к "вообще" пришлось по узенькой дорожке между уже расцветающих роз. Герка дважды цеплялся расстегнутой рубашкой за какие-то палки-загородки, трижды спотыкался, а в конце дорожки - у самой двери от "вообще" - вообще чуть не упал носом прямо в большую кучу строительного мусора. В сердцах Герка даже пнул кучу ногою, потом так же сердито ткнул в выключатель от лампы - и через мгновение оказался на карачках. Теперь осмысленно. Носом в ту самую кучу, теперь хорошо освещенную. Крупные черепки расписных глетчиков, торчащие из песка и щебня, ничего не сказали бы никому - кроме старшего лейтенанта Соломатина. На фотографиях, которые бережно хранились в его кармане, были точно такие же. В такой же идиотской комбинации культур и традиций разных веков... Обломки и осколки былого. Только при этом почему-то - выглядящие как новенькие... Что те - что эти...
  Откуда они здесь - в этой мусорной куче?! Вот, например, кусок бедра и талии от божественной девицы - на черной глине... Герка едва удержался от того, чтобы не побежать в свою комнату за фотографией именно такой "великолепной сохранности амфоры греческой работы", которую изъяли месяца два назад на таможне в Шереметьево-2 и которая по показаниям на предварительном следствии была приобретена с рук именно в районе Тамани. И найдена продавцом якобы совершенно случайно. В огороде. И это объяснение было бы нормальным по всем сочетаниям вероятностей и случайностей, если бы Геральд Борисович Соломатин не обладал хорошей зрительной памятью! Вазу с этим рисунком он видел с месяц тому назад на выставке новых приобретений одного из московских коллекционеров-благотворителей. Радостное следствие прибежало к коллекционеру и там с удивлением убедилось, что его ваза стоит на почетном месте в его шестиэтажном дачном домике и никто ее не украл. Следствие задало несколько вежливых вопросов коллекционеру о путях приобретения предмета искусства и об его отношении к незаконному обороту подобных объектов. 'Честные глаза' олигарха от антиквариата привычно лгали, но из уважения к МВД РФ история приобретения амфоры была изложена. Ваза приобретена в Сочи. Для формальной очистки - в совершенно официальном комиссионном магазине. Неформально - у 'жучка', который утверждал, что ее нашли где-то на Тамани. Естественно в чистом поле-огороде. Приметы жучка совпадали с приметами его 'шереметьевского' подвида - продавца первой амфоры. Круги замкнулись и разорвались вновь. Следующую похожую амфору обнаружил через неделю тот самый олигарх и даже позвонил своему визави из органов. Ругаясь почем зря на жуликов (sic!), он рассказал, что обнаружил очередную сестренку своей вазы в каталоге с малоизвестного аукционного дома в Лондоне. Между прочим, цена ее там составила четырехзначную цифру в фунтах стерлингов. Еще одну Геральд нашел уже целенаправленно - выставленной на продажу в Интернете... Дело становилось интересным. Запрошенные оперативные сведения со всех прочих управлений были собраны в папочку и показали неприятное: в последние месяцы появились следы неконтролируемого и, хуже того, массового потока "изделий, представляющих несомненную художественно-историческую ценность". Как в контрабандных целях, так и для внутреннего сбыта. Судя по всему, первичная их продажа осуществлялась через околокриминальные круги Краснодарского края. Источник находится действительно где-то в окрестности Таманского полуострова. В числе потока исторических красот были не только греческие амфоры. Там были и черняховские вазы, и салтовские глетчики, и скифские кувшины, и... Все не в единичном экземпляре, а парочками-троечками... Изумительно цельные - большинство без утраченных фрагментов, а некоторые вообще без всяких сколов и трещин. Как только что с гончарного круга и печи. "Подделки!?" - закричали заинтересованные лица. И ошиблись. Анализы и экспертизы показали подлинность. Правда, радиоуглеродный детектор по определению времени изготовления задурил - стал показывать то пару лет, то пару тысяч. "Вранье! Эти приборы всегда врут!" - опять закричали все...Умное же начальство Геральда Соломатина кричать не стало, а послало старшего лейтенанта разбираться на месте. Сам нашел - сам и отвечай на дурацкие вопросы из своей собственной докладной записки, от которой попахивает одновременно и крупной контрабандисткой сетью, и чертовщиной. Именно чертовщиной - потому что представить себе крупную мастерскую, специализирующуюся на изготовлению поддельной керамики различных эпох, да еще и с использованием аутентичной глины, можно было, только призвав в союзники рогатого. Но и 'черным археологам' выкопать за прошедший год столько предметов старины, сколько официальные экспедиции за предыдущие двадцать - тоже без помощи сатаны не смогут.
  Герка получил командировочное предписание, подготовил фотографии вещдоков, копию собственной справки по делу, подписал факс принимающей стороне с просьбой обеспечить всевозможное содействие, подстраховался в этом содействии, запустив через друзей в сопутствующем ведомстве слух об своих особых полномочиях, достал пролежавшие всю зиму ненадёванными плавки и вытащил с верхней книжной полки томик 'Тамани'. Теперь всё это или почти всё - сработало... Преступное гнездо было найдено. Осталось малое - понять, в чем же именно заключалось преступление. 'Был бы человек, а статья найдется'.
  ...
  - Давай быстрее! Что ты там копаешься! Всё давно готово! - крикнула от стола Мария. Возвращающийся старший лейтенант шел медленно. Он бы с удовольствием посидел в 'домике' минут пятнадцать-двадцать, чтобы выработать линию поведения, но там было слишком пахуче. Зато руки он мыл минут пять. Мария и Милица, к которым у Геральда Борисовича в течение этих минут возникло столько вопросов, ждали его. Мария - за столом под навесом, Милица - курсируя от стола к плите; Мария, кажется, что-то рассказывала, время от времени поглядывая в сторону гостя.
  Герка кисло улыбался. Ему вспоминались пророческие слова Лермонтова о таманской 'нечистоте', странные предостережения Володи-шофера, потом свои мысли на берегу... Сколько нужно человеку, чтобы расстаться с иллюзиями о доле вероятностей и случайностей в этом мире? И вот, вместо того, чтобы 'решительно и беспрекословно' - Герка просто сел на стул, уютно приготовленный для него во главе стола. Сейчас он спокойно перекусит, и за это время сформирует в голове последовательность того самого 'решительного' разговора. Или допроса... Или придет к решению, что этот разговор лучше отложить, ибо 'связи-связи-связи'... Или... Хватит 'или'! Работа не отменяет еды. Даже если ее подают преступные руки. Особенно если живот просто сводит от голода.
  При появлении Герки старуха тут же встала со своего места и, будто не касаясь земли, неслышно переплыла к плите, откуда пахнуло имбирем и гвоздикой - и, самое главное, мясом. Герка с вожделением принюхался и только тут обнаружил, что его другое чутьё - чутьё сыскаря - от столь быстрой чехарды событий стало совсем не к чорту. Сбоку от Марии за столом обнаружился третий, которого Герка - позор! - до этого ухитрился не заметить. Скорее всего, это был "чудной парень" - так, кажется, обозвал одного из жителей 'нехорошего дома' местный водитель-сержант. В дальнем углу стола сгорбился над столом тощий низкорослый субъект. Он сидел в полупрофиль к Герке и действительно заслуживал названия 'чудной' - как еще называть человека, который ночью носит темные очки. Так... Лицо округлое, щеки полные округлые, уши...
  Герка не успел составить словесный портрет. Первое впечатление об этом 'чудике' было лютиком-цветочком - волчьи ягодки "учудились" спустя несколько секунд. Учудилось не вдруг! Слово 'вдруг' к последующим событиям было неприменимо; оно слишком логично и банально - как молоко в кофе.
  Парень, не поворачивая головы и не меняя выражения лица, завизжал (именно завизжал - настолько резок был его высокий фальцет), обращаясь к Марии:
  - Мэри! Как мне надоели твои 'первые взгляды'!!! Это его ты имела в виду?!! Отсидевший... Приглядись! А ты, старая, куда смотрела? Кого попало пускаешь в дом!? Даже хуже, чем кого попало!
  - Смотреть - это ты у нас специалист, а видеть - Мария. А я стара стала. Не смотрю и не вижу. Машке доверяю. И поболе, чем тебе, когда речь о людях идет. Ты-то их просто терпишь, а она еще любить не разучилась, - прошамкала полутьма у плиты. На удивление спокойно прошамкала.
  - Угораздило меня связаться с двумя дурами - старой и молодой! - продолжал визжать парень.
  Ошалевший Герка не очень вникал в содержание слов - вместо этого он пытался избавиться от неприятного ощущения, что парень, наверное, не 'чудной', а просто увечный или контуженный, настолько заторможенной была мимика кричащего лица. Тут это лицо взорвалось эмоциями - они, оказывается, просто чуть-чуть запоздали за словами! Парень сдернул свои темные очки и выпучился на Герку плотичьими глазами - такими же круглыми, как и всё остальное в нем - щеки, маленький носик, лопоухие уши... Все эти круги сейчас сокращались, пульсировали - жили каждый своей отдельной жизнью. Несколько мгновений, очки снова надеты на переносицу, а лицо снова мертвенно неподвижно.
  Мария сопровождала все эти взрывы, вопли и смену масок привычным оскалом, только более злым. Ответ ее был ошарашивающе откровенным, и не менее ошарашивающе спокойным:
  - Что бесишься? Что в нем неправильного? Почему я не могу в него влюбиться - с первого взгляда? Почему не могу быть с ним откровенной?
  - Может, ты собралась его с собой позвать?! Поплыть вдвоем по жизненным волнам!
  Тут уж Мария тоже перешла на крик:
  - Это тебе ничего не нужно! А ты подумал, что Милица не двужильная. Или думаешь от тебя проку много? Таки ж да! - я женщина. Это ты - не мужчина! Я уже предупредила Янко, что ищу кого-нибудь для нас! Вот и нашла.
  Герка ожидал, что на оскорбление 'немужчиной' парень взовьется, но упоминание следом какого-то Янко ударило 'чудика', как плетью. Он тут же сбавил тон и буркнул примирительно:
  - Бабка тоже в свое время погуляла - вот в этом она точно двужильная была... Но ведь не до такой степени.
  - Ты знаешь, как она Янко зацепила? Без всяких лишних движений и любовей! Да, я так не умею... Ну и что!
  Герка второй раз за день почувствовал себя выключенным из жизни. С утра на него, как на пустое место, смотрел главный местный борец с преступностью капитан Голобородько, вечером - только что идентифицированные преступники.
  Прямо перед Геркой о нем самом ругались те, кого он должен был искать и нашел-таки. Почему же он теперь никак не может 'въехать' в содержание их разговора! Неужели он настолько не подходит для работы в органах?! Впрочем, он действительно не мог понять, куда и когда в этом обмене мнениями ему нужно вставить слово. И какое слово. И нужно ли?
  Из недалекой темноты послышалось уханье ночной птицы, и, кажется, в то же мгновение за спиной Герки возникла старуха:
  - Ты мои грехи не считай - не тебе их замаливать! И как ни жаль, но на сей раз ты прав, а не Мария...
  Герка повернулся через плечо на старуху, и тут мимо его носа на стол пролетели - вот тебе, бабушка, и Юрьев день! - фотографии из внутреннего кармана Геркиной ветровки, удостоверение из потайного кармана брюк и зачем-то томик Лермонтова. Милиционер, ошалев от такой наглости, схватил со стола свое удостоверение и почему-то подумал о своей судьбоносной нелюбви к табельному оружию. Мысль была примерно такой: 'Ха! А кто бы тебе дал табельное на расследование дела о горшках - пусть даже античных!'
  В этот момент сзади на плечи Герки опустились две тяжелые шпалы и для начала милицейский работник оказался накрепко прижатым к стулу. Гренадерская бабкина комплекция, как выяснилось, содержала в себе и недюжинную для такого возраста силу.
  - Не дергайся, панове! - шепнула бабка в левое милицейское ухо, и почти в тот же самый миг парень, столь же быстрый в действиях, как в смене настроений, оказался в эпицентре событий и ткнул Герку пальцем куда-то под другое ухо. Последним из потока сознания Герки вывалилось: "Вот так! Дооперативничался кабинетный червяк! Мент недоделанный! Сейчас тебя кончать будут. Вот так..."
  Поток сознания был беспощадно прав почти во всем - кроме последнего. Кончать Герку сразу никто не собирался. Трое преступников - Мария без лишних вопросов присоединилась к своим сообщникам! - аккуратно и быстро привязали бесчувственное тело к стулу, причем во рту у милиционера оказался приятно пахнувший имбирем и гвоздикой кляп, наскоро свернутый из кухонного полотенца.
  - Вот так... - удовлетворенно посмотрела на дело своих рук бабка, повторив эхом внутренний голос Герки.
  - Вот так! - подтвердил запыхавшийся парень. Он принимал в процессе пеленания мента самое малое участие. Силенок у него было действительно маловато. Зато тайны болевых и жизненно важных точек на теле он, видимо, знал неплохо. Ест такая подотрасль знаний в восточных боевых искусствах.
  Мария от 'вот-таканья' воздержалась. Она подняла с пола удостоверение и, ознакомившись с ним, брезгливо бросила на стол. Парень в это время без видимого интереса полистал книгу:
  - Естественно - "Тамань"... Поняла свою ошибку, Мариечко?
  - Ладно-ладно, я тоже профукала, старая, - процедила из темноты бабка, - Поняла, только когда он в мусорной куче стал рыться...
  Мария вздохнула, но слова ее пораженческими не стали:
  - А что это меняет? В правоохранительные органы стали принимать только кристально честных людей? Или там не бывает белых ворон - с долей воображения достаточной, чтобы связаться с нами? Или он перестанет мне нравиться из-за того, что он мент?
  - Хватит. Что будем делать? - пробурчала практичная бабка.
  - Тоже, что я хотела сделать с самого начала! Ну, с ма-а-аленькими поправками.
  Мария нагнулась к Герке и легонечко пошлепала его по щекам.
  - Я же учил тебя, - отодвинул ее парень и снова поколдовал пальцами возле безжизненного лица. Герка замотал головой и вернулся в реальность. Из этой реальности его тут же спросили - тупо и в лоб:
  - Ну, рассказывай, гость дорогой - где мы прокололись? А ведь ты меня провёл... Я там на море и не подозревала, что ты - лягавый. Ну что ж... - Мария вдруг улыбнулась и резко выдернула ему изо рта кляп, - Значит, ты тем более молодец!
  Наступила пауза. Представителю власти нужно было что-то из себя выдавить, но ничего полезного в голове, пока еще затуманенной беспамятством, не проскакивало. Сначала он хотел заявить своим собеседникам, что они арестованы, но некоторая несвоевременность такого типично милицейского заявления Герку остановила. Тогда он сделал наоборот - то, что милиционеры делают очень редко, а именно, сказал правду:
  - Ни на чем вы не прокололись - до черепков у сортира. Я действительно поселился у вас - случайно... Хотя приехал из Москвы именно по этому делу. Дурацкое совпадение.
  Парень снова снял очки и посмотрел менту глаза-в-глаза, не мигая:
  - Смотри-ка... Вроде не соврал! Уважаю.
  - Если так, то всё к лучшему, - продолжала бурчать откуда-то бабка, - Нам от такого пронырливого - всё равно не уйти было, раз на хвост нам сели. А так мы от него - на один ход впереди.
  Мария вдруг стукнула ладонью по столу.
  - Хватит. Я от своего не откажусь. Подумала, что он нам подходит - значит, подходит. Хватит у него ума и смелости - будет с нами. Нет, значит опять всё будет... - Мария вдруг смахнула со стола Геркин томик, добавив кое-что из арсенала менее воздержанных на слова личностей, - ...по Лермонтову! Трам-та-ра-рам! Художественная проза!
  Постепенно проясняющийся разум Геральда Борисовича пошарил в районе мозжечка и поймал за хвост какую-то мысль. Слово "художественная" позвало слово "вымысел", оно притянуло за собой "вранье", а вслед за ним пришло более современное выражение "туфту гонят":
  - Вы тут все с ума посходили, да? Какие Лермонтовы? Куда я подхожу? Если вы думаете, что со мной можно...
   - Все нормально! Он очухался, - заявила бабка и ни с того ни с сего спросила, - А мы ужинать-то сегодня будем? Поговорить и за едой можно.
  - Неудобно как-то. Надо же и гостя покормить, - не менее нелогично ответила Мария и весело обратилась к только что связанному ею самой пленнику, - Орать не начнешь? Или руками махать? Все вы казенные люди - одинаковые. Ни в чем вам веры нет! А есть, небось, хочется? Ты же еще на берегу мечтал до ложки с плошкой добраться.
  Старуха тем временем уже выставляла на стол недостающее - большой чугунок и хлеб. Ложки с плошками были уже на столе. Что было ответить голодному, униженному и ничего не понимающему милиционеру? Вмешался "чудной". Он снял очки, потаращился своими круглыми буркалами на Герку и высказал свое умозаключение:
  - Вроде не будет. Совсем ошалел. Ослабь ему одну руку, чтоб ложку держать. Лучше левую - он правша.
  Бабка засмеялась опять откуда-то сзади: "Хорошо хоть тряпку вынуть изо рта не забыла. А то куда ему харчи-то метать? Человеколюбцы!"
  Мария бережно высвободила из пут руку Герки до предплечья, помассировала ее и даже подула напоследок на слегка затекшее запястье.
  - Не сердись, ладно, Егорушка? Я бы покормила тебя из ложечки, но сама голодна, как зверь.
  В руке у Герки оказалось орудие обеденного труда, перед ним пышушая паром тарелка, рядом с ним сидела красивая девушка, которая пять минут назад говорила, что он ей нравится, после первой ложки выяснилось, что мясо со специями оказалось действительно великолепным, а после второй Геральд Борисович почувствовал странную прелесть в этом театре абсурда. Есть левой рукой было неудобно, а особенно неловко было перехватывать ею толстопузую плошку, куда Мария заботливо подливала терпкое красное вино. Между прочим, вино стояло на столе в глиняном кувшине, который Герка тут же опознал как очередную антикварную редкость. Вино не было таким старым, как емкость, не более, чем двухлетним, зато в нем присутствовала приятная плотность более южных, чем здешние, сортов винограда. Прежде чем начать пить вторую порцию вина, Герка подергался незаметно связанной правой рукой и еще раз подумал о попытке активного сопротивления (чему? еде? питью?). Подумал и отложил эти мысли на потом. Процесс наполнения-опустошения мисок и желудков был настолько примитивен и демонстративен, что притушил и ощущение опасности, и желание действовать.
  Ожидавшийся застольный разговор хозяев с 'привязавшимся' к их семье гостем всё не начинался. Старуха-гренадерша за полминуты уничтожила свою птичью порцию и исчезла внутри хаты; парень как погрузил нос и часть щек в свою плошку с вином, так и не доставал их на свет божий, а Мария...
  Нет, Мария не игнорировала пленника. Наоборот, она единственная 'разговаривала' с ним - только не словами, а действиями. Она то подмигивала Герке, то уже знакомо демонстрировала ему маленькие острые зубы, то отдергивала от его руки только что ею же наполненный сосуд, то пыталась поднести к его рту кусочек хлеба... Герка сносил издевательства, как и подобает гордому 'таманскому пленнику', пока Мария, хихикнув, не ущипнула его, пардон, за задницу.
  Герка дернулся и вместе со стулом свалился под стол. Нужно было рассердиться, озвереть, начать материться, но вместо этого его разобрал смех. Он представил себе самого себя: вниз головой, кверху ущипнутым задом, с дрыгающимися ногами, притороченными к ножкам стула.
  Когда пьяная и тоже хохочущая Мария вернула Герку из-под стола на свет Божий, то выяснилось, что за это время "чудной парень" оставил свою недопитую плошку и по-английски удалился. Ненадолго заявилась старуха, выхватила из-под носа у Герки недоеденную тарелку, собрала остальную грязную посуду со стола и снова растворилась в темноте за навесом, оставив пленника наедине с Марией.
  - И что дальше? - спросил расслабившийся от еды, вина и хохота Герка. Это были его первые слова за ужином. Слова не слишком решительные и не слишком глубоко продуманные. Герка просто ляпнул, что в голову пришло. В конце концов, никакой непосредственной опасности в поведении его подопечных и особенно его непосредственного 'куратора' не было (если не считать того, что он оставался связан): "Надеюсь, меня покормили не для того, чтобы придушить или утопить. Тем более, я тут кому-то нравлюсь.. Кстати, меня собирались привлечь к делам - почему же передумали?" Последнее он спросил вслух - уже более осмысленно и осторожно.
  - А я не передумала... Просто поговорим об этом чуть позже... Ты же слышал, что я сильно до молоденьких мужчин невоздержанна?
  - Вы меня и к этим делам привлечь собираетесь?
  - А почему нет? Только не 'вы' и не 'мы', а конкретно 'я'. Уж коли тебя привязывать - то не веревками, и не к стулу - а ко мне. Эй, Милица! Помоги мне перетащить нашего гостя в подвал. Завидуешь, старая, а? Свои похождения вспоминаешь, небось!
  ...
  Герка глядел на профиль девушки, улыбающейся с соседней подушки в потолок подвала, и снова пытался сосредоточиться. Весь вечер он время от времени пытался сделать это и никак не поспевал за круговертью событий. Сейчас, кажется, событий некоторое время не будет. В последнем варианте "событий" было несколько подряд - и от этого особых сил и желания думать уже не осталось.
  Думать не получалось - оставалось смотреть... Туда, на соседнюю подушку.
  Оказывается, Мария умела улыбаться просто так - не выставляя клыки напоказ. Глубокие складки, которые привносили в ее лицо что-то буддийское, разгладились, и оно перестало казаться старше, чем есть. Волосы, разметавшиеся по подушке, снова напомнили о русалках и ундинах, а страстность девушки и восточное желание предаваться любви, как опиуму - могли склонить к преступному сотрудничеству многих. Следует признать, что сна свои таланты оценивала правильно. Только при чем тут Герка?
  Герка скользнул взглядом в сторону - к другой красоте. Там, на левой стене, была давно примеченная им длинная двухярусная полка, заставленная искомой контрабандой. Той самой. Керамика. Древняя. Свеженькая. На столе несколько банок. Кисти. Амфора расколотая надвое. Еще одна стянутая веревкой - видимо, после склейки.
  Тем временем Мария напомнила о себе: повернулась во сне на спину, раскинула руки в стороны и даже стала похрапывать. Герка выждал несколько минут, аккуратно снял со своего живота девичью ладошку и встал с постели. Пора было покидать гостеприимное место и идти - то ли за понятыми, то ли за охраной - в общем, за казенными людьми. Одному тут - слишком сложно. Герка задержался возле полки с горшками, покрутил в руках тот и этот, поставил на место. Взял свои вещи и, наконец, очень осторожно приоткрыл подвальную дверь.
  Из дальней полутьмы на него блеснули бессонные круглые глаза с круглого лица. Вряд ли "чудной парень" всегда спал полусидя в раздолбанном кресле, с незакрытыми глазами и с красноречивой двустволкой в руках. К месту оргий и утех, а по совместительству складу и мастерской, был приставлен банальный соглядатай. А где-нибудь у верхней двери дремлет бабка-гренадерша с вилами. Чорт и ведьма - на блядской страже.
  В довесок сзади послышался тихий смех Марии - совсем не сонный:
  - Ай-яй-яй, он собрался погулять. Егорушка! Ну не связывать же тебя - в перерывах? Глупо... Ложись - поспи... Еще рано...
  "Может, хорошая потасовка с последующим побегом..." - подумал Герка, но не слишком целеустремленно. Всё происходящее намекало не на любителей, а на профессионалов. С придурковатыми и немыслимыми странностями - но профессионалов. Количество и качество товара. Наглость нападения на него, служителя закона. Интуиция и уверенность в себе. Особенно - сейчас, когда он не связан и готов к действиям. Особенно - у вот этой зубастой преступницы. Что-то у них есть из козырей. Не стоит торопиться, если торопиться не дают. Поиграем в бескозырку... Герка вернулся под простыню, был крепко обхвачен тут же заснувшей Марией, и снова стал разглядывать свою темницу. В этот раз наблюдения и размышления продолжались недолго. Глаза хотели посмотреть еще, но веки оказались с ними не согласны...
  
  ...Проснулся Геральд Борисович от жаркого дыхания в районе всё еще побаливавшего правого уха. Выспавшаяся Мария была готова к любви.... Спустя минут десять, Герка решил, что всё очень здорово, но на этом стоит остановиться. Пора довести затеянные игры до логического финала. Хотя бы до полуфинала! Пусть они попробуют меня 'завербовать', а я естественно им 'поддамся'. Только как перевести процесс из романтической в практическое русло? Чтобы отвлечь действительно "невоздержанную до молоденьких мужчин" девицу Герка выбрал наихудшее решение - прямое. Он откашлялся и неуместно официальным тоном спросил:
  - Мария! А почему именно керамика?
  Та приподнялась на локте и уставилась на Герку. Оценив глубочайшую пустоту в глазах своего любовника, который до этого за ночь произнес от силы два десятка слов, она хихикнула и, уткнувшись носом куда-то в Геркин кадык, объяснила оттуда:
  - Дешево купить - дорого продать... Самое простое... Ведь так деньги во все времена делают?
  - Но ведь это так тяжело - сделать аутентичную керамику.
  Мария наконец отодвинулась от собеседника.
  - Заговорила-залюбопытствовала валаамова ослица! Достать-то её может и тяжело, зато продать - тому, кто умеет - легко. Кстати, а с чего ты взял, что я знаю такие мудреные слова. 'Ау...' - чего? Сами мы люди темные, неместные, любвеобильные...
  Но Герка отвлекаться от основной темы не пожелал:
  - А почему они ее сами не продают?
  - Хватит вопросов! Молчаливым ты мне больше нравился. Когда поедешь со мной - тогда и посмотришь: где, как и что делают! Тогда и вопросы будут умные, а не дурацкие, как сейчас. Вот тогда и поговорим, и поработаем вместе. Долго поработаем, ой долго...
  Выслушивая слово за словом, Герка покраснел и закипел - разозлился так, что даже забыл для себя решенное. Дескать, лучше подыгрывать и не лезть на рожон. Кажется, он ошибся. Профессионалы так не наглеют!
  - Что за чушь! Почему ты так уверена, что я буду для вас ... каштаны из огня таскать? А не сдам вас - по назначению? Ты думаешь, что вся эта любовь-морковь так сильно на меня действует?
  - Думаю и уверена. Я не уверена в том, согласятся ли другие, чтобы ты эти каштаны таскал... Хватит расспросов! Давай поспим - с утра перед уходом будет время еще на пару раз.
  Герка хотел ответить какой-нибудь мерзостью, но вдруг понял, что скорее всего Мария просто провоцирует его. Пока он валял туда-сюда эту мысль - она действительно заснула...
  ...
  Старший лейтенант МВД Соломатин спал в одной постели с лицом, обоснованно подозреваемым в совершении преступления по трем-четырем статьям УК РФ, которое пыталось склонить его к сотрудничеству и не знал, что появление его скромной персоны вызвало полный 'раскардаш' не только в доме честных контрабандистов, но и в другом, куда более серьезном ведомстве. Командированный из Москвы милиционер не мог предположить, что в то самое время, когда он еще сидел с Марией на берегу моря, в одном из кабинетов одной из 'официальных хаток' в центре одной из окрестных станиц происходило ни больше, ни меньше, как совещание, посвященное его скромной персоне. На несуществующем "ковре" перед разномастным начальством стоял сержант-водитель Владимир Дзюба и рассказывал о дневных похождениях московского гостя (кстати, непосредственного начальника докладчика, а именно капитана Голобородько, тут не случилось).
  Геральд Борисович и вышеупомянутый капитан Голобородько в данном сборище были бы котятами, ибо послушать занимательный доклад собрались - матёрые тигры. Им ли было не знать, что прибытие любого московского официального лица могло означать одно - опасность! Рыльца, морды, хари и прочие физиономии - были у них также профессионально 'в пушку', а у кого и в свиной щетине. Главное опасение вызвало то, что никаких предварительных согласований визита не было. Помните: ' К нам едет ревизор! Инкогнито!' Ох, глубоко загнана в нас классика, даже в людей, которые уже с десяток лет ничего, кроме циркуляров, не читали. Представители местных структур всех мастей, забыв о внутренних разногласиях, внимательно слушали доклад Володи-сержанта. Удивительно было, что излагал он факты и комментарии на чистом московском диалекте, а совсем не на суржике, который слышал от шофера Геральд Борисович:
  - Так вот учитывая, что особый интерес он проявил к настроениям среди населения и надеялся собрать сведения у своих квартирных хозяев, его заселением я занялся специально. Сначала я свозил его к Галке, что возле школы.
  - Которая Галка по имени или которая Галка по фамилии? Докладывать не умеешь! - сердито потребовали уточнения из угла кабинета.
  - Которая дура набитая, - с готовностью разъяснил Володя. Смешно, но такое уточнение было понято всеми, кроме молоденького лейтенанта, прислонённого к дверному косяку.
  - Э-э-э... А к ней зачем?
  Лейтенантская стойка в точности соответствовала команде "вольно", поданной взводу "партизан" на недельных сборах. Одет лейтёха был в общевойсковую форму с петлицами связиста и сильно выделялся от остальных по возрасту и видимому служебному положению. Оборвать выскочку хотелось многим, но никто не рисковал. У связиста с местной РЛС была в краевом центре толи волосатая лапа, толи не менее волосатый папа.
  - В этом вся мысль была! - с готовностью объяснил "по совместительству водитель", - Показать ему два-три места, на которые он ни за что не согласится, и когда созреет - запихнуть к Верке. Но он хитрый - мне показалось, что он даже пытался наружку за собой обнаружить. Вроде как знает о наших вечных трениях между собой. Ну, я и не стал рисковать. Проинструктировал и запустил его одного. План-то был хороший, но этот москвич, видите ли, в двух дверях заблудился. Попал к этим... К беженцам. Тем, где девка красивая, но зубастая.
  - Все ясно. Плановое хозяйство страну развратило, - проскрипел сидевший за столом прямо под портретом. Старший по возрасту и, видимо, рангу, - У всех есть план. Который никогда не выполняется. Думаю, твой план был не лучше. Уволю я тебя, Вовка, и не посмотрю, что кум-сват!
  - Он больше не будет... - засмеялся лейтенант. Его независимость была тем более заметна, что он не подчинялся никому тут напрямую. Если бы не ангельские крылышки на петлицах, связиста можно было принять его за человека из 'системы'.
  - Буду, - упрямо сказал Володя, не поднимая на сборище глаза, - Вы сами всегда говорите - действуйте по обстановке. Вот я и действую. Разрешите продолжать? После того, как он по всем этим нашим 'историкам' проехал, я его перехватил. На всякий случай предупредил, чтобы к хозяевам не лез - мало ли что они ему наплести про нашу жизнь могут. Наплел ему про нечистое место. Ну, как обычно для интеллигентов, которые этого дурацкого Лермонтова читали.
  - Неизвестно, кто больший дурак... Ты, он, я или Лермонтов. Потому что неизвестно, куда нас твои действия заведут! - продолжал свою нудную, но на удивление незлую нотацию старший.
  - Ладно, хватит... Самый главный дурак - это Голобородько! Если бы он разговорил этого гостя и выяснил у него по-хорошему, что ему здесь нужно - не было бы проблем! А так вынуждены верить в сказки про битые ночные горшки. Хорошо мне шепнули заранее, что на самом деле у него совсем другие полномочия, - вступил некто в прокурорском темно-синем костюме, сидевший на подоконнике и обрывавший от скуки лепестки буйной красной герани, - Избавиться бы от этого идиота Голобородько, но... Надо понять, что дальше делать.
  - Может я с утра к этому москвичу своих удальцов подошлю - разговорить его? - вступил в разговор кто-то другой, одетый наиболее демократично - в джинсы и свитер, - Давайте указания!
  - Ха! Этот, наоборот, без указаний шагу ступить не может! Вас с Володенькой нужно на куски порубить, перемешать и заново вылепить. Тогда все в нужную пропорцию войдет, - старший явно проигнорировал замечание прокурора и тот, недобро зыркнув, взял трубку телефона. Другой рукой он продолжал терзать герань.
  - Оставь в покое цветок! - взорвались из угла кабинета, - Наташка занавески утащила стирать, снаружи долдон Дзюба спьяну в кусты свалился - все ветки переломал, внутри ты пакостишь. Голое окно оставите на радость врагам. Заглядывайте, мол, смотрите на заседания ставки верховного главнокомандования. У меня уже не кабинет, а...
  - А занавески - чтоб завтра висели! - не меняя тона, перебил хозяина помещения старший.
  - Ты, Егор, мне не указывай, ты своих орлов мобилизуй.
  - Что делать-то? - снова потребовал конкретики "джинсовый".
  Прокурор что-то наговорил в трубку, прикрывая микрофон рукой. Потом с каменным лицом выслушал ответ и бросил трубку на аппарат.
  - Имущество не порти! Не дома! - буркнули ему.
  - Подожди! - резко ответил тот, - Сказали, что пока всё подтверждается - контрабанда предметов искусства. Но слух о каких-то особых полномочиях есть... Откуда - никто сказать не может. Проверяют.
  - Вот так, - почему-то удовлетворенно откинулся на спинку кресла старший, - Там дураков не держат... Все здесь собрались...
  - Завтра с утра жду предложений. Ты, сержант - продолжай наблюдение... Вопросы есть? Разойдись!
  И все разошлись... Даже хозяин кабинета. За его столом остался гость...
  ...
  Герка снова почувствовал возле уха ставшее уже привычным горячее дыхание - только в этот раз дыхание было деловитым.
  - Пора вставать, лейтенант!
  - Старший, - машинально поправил Геральд Борисович и вспомнил, где он.
  - Это теперь неважно. Старшая сейчас я. Туман снова опустился. Нужно не спеша поторапливаться. В конце концов у тебя ж задание - расследовать всё про нашу контрабанду. Вот и следуй за мной - расследовать.
  Герка протер глаза и зевнул. Мария, стоявшая у кровати, уже была одета. Очень своеобразно! Босая. Грязно-белёсый полотняный сарафан. Потрепанный передник такого же неопределенного цвета. На голове узкая ленточка со свисающими с нее побрякушками. Ленточка, правда, не серенькая, а красненькая, но украшения опять от замшелого антиквара. Такая мода сегодня называется фольк-стиль. Вот вырядилась! Размышляя и разглядывая своего "киднеппера", Герка пошарил рукой по табуретке, возле которой и на которую он ночью швырнул свою одежду, но вместо шорт и рубашки обнаружил там что-то совсем другое. Белые порты из такого же грубого материала, что и сарафан Марии, и рубаху с завязками у воротника. Ни дать ни взять - исподнее. Мария увидела на его лице сомнения и тут же их ликвидировала:
  - Одевайся, не раздумывай. Ты милицейскую форму одежды не обсуждаешь? Вот и это - тоже форма одежды. Очень удобная - под сегодняшие дела наши.
  Герка взвесил на руке порты и рубаху, поискал глазами трусы и мысленно прозрел. Всё ясно! Как же он сразу не догадался! Толкиенисты-натуралисты, средневековые рыцари, поклонники Перуна и Сварога и прочие бегающие в неглиже по полям и лесам! Расплодились они последнее время - до безобразия. Как же глупо заканчивается эта романтически-криминальная история. Компания молодых - и старых тоже! - идиотов решила попробовать себя в роли древних славян-алан-хазар-греков. До мельчайших подробностей вроде холщовых одежд и глиняных горшков - ведь в этом самый цимус при 'игре в историю'! А кто-то решил заодно и подзаработать: если новые горшки продолжают делаться, куда девать старые? Вроде бы ловко! Но на самом деле - нет. Ловко у того - кто не попадается. А тут просто чудаки на другую букву! Кто в одном дурной - тот и в другом неумный. Герке вдруг стало жалко Марию. Вчера она показалась ему более оригинальной, чем представительница племени 'ролевых актрис'. Играть в самодеятельности на зоне - сомнительное применение таким талантам. Особенно с учетом ее любви к мужикам. Плохо ей там будет.
  Пока расстроенный Герка неторопливо одевался, Мария привела себя в окончательный порядок - повязала платок поверх украшений - и выдала Герке обувку. В отличие от босоногой девушки, ему были предложены сапожки - вместо его собственных сандалет. Очень удобные - из мягкой юфти, на очень тонкой подошве и совсем без каблука. В таких танцуют на сцене участники фольклорных ансамблей - ручная и штучная работа. Мария подтвердила:
  - Сапоги береги - дорогая штука. Босиком тебя не выпустишь - ножки нежные. А чоботы носить - ты не умеешь.
  Герка подпоясался - естественно веревкой! - и получил от Марии еще несколько деталей экипировки. Кожаные ножны с коротким кинжалом внутри. Очень острым и попадающим под определение холодного оружия. Вручение его окончательно убедило Герку в том, что 'толкиенутые историки' перестали воспринимать его как пленника, и абсолютно уверены в неизбежности его согласия на сотрудничество. "Да.. Это уже не наглость - это глупость" - решил Герка, перестал грустить и подвязал ножны к веревке. Раритетный кинжал красиво смотрелся в этом антураже. Надо будет потом сфотографироваться - на память. Последним предметом обмундирования стал длинный легкий макинтош защитного цвета - видимо, для того, чтобы весь этот артистический антураж до времени скрыть. Плащик, кстати, тоже явно ворованный... Без всяких раритетов - с местных армейских складов.
  Так... Что еще? Ага - и он выудил из валявшихся рядом шорт мобильник.
  - Не бери. Туда нельзя, - обернулась Мария.
  Герка недовольно поморщился и оставил мобильник, но зато незаметно переправил в карман макинтоша свое удостоверение - небось тоже 'нельзя'. Если нельзя, но нужно - то можно. Не заметившая самодеятельности Мария удовлетворенно осмотрела Герку и распахнула дверь.
  - Эй! - крикнула она туда, - Где ты там?
  Появившаяся минуту спустя старуха повертела сначала Марию влево-вправо-вокруг, поправила ей прическу и перезавязала передник, бурча: "Сколько можно говорить - не вяжи на одежде морские узлы!" После этого аналогичной бесцеремонной процедуре осмотра подвергся Герка. Его бабка очень недовольно подергала за волосы: "Вихры ему надо было обкорнать! Морда как у склавена! Ладно, без бороды всё одно - урод!" После этого бабка фамильярно поддала Герке широкой ладонью по заднице, отчего он вынужденно сделал шаг вперед - рука у старухи за ночь легче не стала.
  Мария, как, наверное, все актрисы перед выходом на сцену, на глазах становилась всё более сосредоточенной. Прежде всего, она потеряла свою 'зубастость'. Зато вооруженный и переодетый Герка совсем раскрепостился. Этот маскарад совсем не располагал к серьезному милицейскому поведению. Не жизнь и работа, а действительно художественная проза! 'Тамань-2'! Михаил Юрьевич Соломатин в соавторстве с Геральдом Борисовичем Лермонтовым!
  - Ну... Посидим на дорожку... - сказала Мария и потянула Герку за руку вниз, на лавку.
  - А что - нам 'в дальний путь на долгие года'? - съехидничал тот.
  - Очень дальний. А если останешься с нами - так и долгий. На всю жизнь! А куда ж ты денешься... - без тени улыбки ответила Мария.
  - Куда дальний-то? В Америку? На 'пмж'? Или лучше - в Антарктиду? - продолжал радоваться непонятно чему Герка.
  - В Антарктиде - холодновато. Машке под подол задувать будет, - пробурчала в ответ на его веселье присевшая рядом на нижнюю ступеньку лестницы старуха, - Хотя оно ей и полезно было бы. Как мне когда-то в Сибири подзадуло.
  Мария бабкину издевку не одобрила: "Да, ты много про морозы знаешь. В острогах опыту набралась? Самое место тебе было... Не надо было Янко тебя выкупать тогда"
  Старуха равнодушно взглянула на настенные часы.
  - Хватит рассиживаться - пора. Благослови вас Бог.
  Мария перекрестилась вместе с Милицей. Атеист Герка креститься не стал.
  Герка и Мария вышли со двора в туман - через заднюю калитку, провожаемые грустным всхлипыванием невидимых горлиц с высоких тополей. Естественно Мария свернула морю. Откуда же еще можно привозить горшки и кинжалы! Любой другой способ доставки - это издевательство сценариста над сюжетом. Улица, переулок, обрыв - везде та же густая белая пелена. Внизу и впереди уже угадывалось море, теперь не только невидимое, но и совершенно неслышимое - настолько плотной стала завеса. Герка, шедший впереди, наткнулся на выплывшую из ниоткуда тропу, которая вела вниз, и смело шагнул за край обрыва - даже руку подал своей спутнице. Та одобрительно хмыкнула, но руку не приняла. Внизу Герка начал всё также весело, но неуверенно смотреть влево-вправо - плавки-то ему, как и трусы в экипировке не полагались, а вдруг опять придется купаться. Мария потянула его за руку - нам вон туда. Спустя метров сто вправо выяснилось, что их целью был ряд гаражей-эллингов, примостившихся под самым обрывом. Увидев их, Герка чуть посерьезнел и сделал мысленную охотничью стойку. Ага! Тут где-то, наверное, 'рыбачок-меломан' с ночного рандеву!
  Их действительно встречали, но это был всего лишь "чудной" парень.
  - Всё готово! - сказал тот, стараясь не встречаться глазами с Геркой. Они были друг другу неприятны. Зато приготовленное парнем "всё" было очень интересным.
  На песке валялся трос, уходящий к лебедке внутри эллинга. Им вытаскивали лодки из эллинга. Именно , лодки, а не лодку. В десяти метрах от берега на волнах покачивалась железная моторка с привязанной деревянной долбленкой. Долбленки и так редкость по нынешним временам, но эта обладала еще и выдающимися размерами. Здоровый же был дуб или вяз или еще какой-нибудь бук, из которого ее сделали! Зато моторка была наоборот микроминиатюрная - в ней с трудом мог бы уместиться один человек. Всё вместе напоминало буксируемую маленьким пароходиком баржу, тем более что в долбленку было загружено несколько здоровых тюков.
  - Вот это наше хозяйство. Залезай в моторку! - скомандовала Мария. Герка фыркнул недовольно:
  - Товарищ старшая Мария! Такое у тебя звание? Что-то ты раскомандовалась. Я еще ни на что не соглашался! Куда мы едем? Что в тюках?
  Вопрос был риторическим. Ответа не ожидалось. Игра шла втемную. Козыри на руках. Ну что ж - 'шесть пик'!
  Увы-увы, заигравшийся Геральд Борисович! Вы, кажется, забыли, что где-то в Москве едет в черной служебной машине ваше строгое начальство, которое ждет от вас 'результат'. Увы-увы, Геральд Борисович! Не мешает вам вспомнить, что еще несколько часов назад вы сидели связанным и с кляпом во рту и могли рассматривать свою будущую жизнь как крайне неопределенную. Да, преступники оказались людьми, в отличие от современных телевизионных бандитов, совсем не кровожадными и ощущение опасности для жизни в Герке уменьшилось почти до нуля. Но гнало его сейчас не служебное рвение, не любопытство, не странное чувство скоротечной привязанности к женщине - а что-то иное. Он не замечал еще, что снова менялся. Совсем недавно он превратился из Геральда Борисовича в Герку. Теперь началась следующая метаморфоза - из Герки в Егора. Егором звали человека, у которого за спиной была пара кусков жизни, в которых он также бросался куда-то, сломя голову, и даже выскакивал оттуда потом почти невредимым. Он уже вспоминал вчера вечером мимолетно об этих обстоятельствах, случившихся далеко-далеко отсюда - в южной стране, где люди похожи друг на друга и говорят на одном языке, но что не помешало им поделиться даже не надвое, а натрое и начать убивать друг друга за еще более эфемерные отличия. Герка по-лошадиному помотал головой - он знал, что ничего доброго эти воспоминания никогда не предзнаменуют и умел усилием воли перелистывать эту страницу своей памяти.
  Итак, вопрос 'куда' был риторическим, но - удивительно! - ответ всё-таки прозвучал:
  - На кудыкину гору - за твоими любимыми горшками! Ты знаешь, где находится Кудыкино городище? Вот то-то и оно, историк недоученный... Я могу не командовать - будешь и грести, и рулить сам, если знаешь куда. И сними макинтош - уже можно. А скоро будет нужно.
  Герка выслушал эту чушь - и полез через загадочные тюки на корме... Вопрос о них хитрая Мария всё-таки обошла. Но Герка тоже не лыком шит. Пока лез, он успел ковырнуть мешковину на одном куле и на другом и вдобавок хорошенько пнуть каждый кулаком. Судя по всему, в них была какая-то одежда или ткань. Наверное, что-то вроде того, что сейчас надето на нем самом. Хороший бартер. Древние порты на древние горшки. На прозвучавшее от Марии слово "грести" он внимания не обратил и зря. Он еще не знал, что экскурсия в жизнь ролевиков-контрабандистов, ролевиков-портных и ролевиков-гончаров включала в себя т.н. 'галеры'. Бензиновый мотор для них был бы слишком шумным и несоответствующим антуражу.
  ...
  Капитан милиции Голобородько дергал себя за губу. На предыдущей стадии он уже успел почесать затылок, поморщить лоб и покрутить левый ус. Информация о "похождениях кацапа во Тамани", полученная от работавшего на всех невидимых фронтах сержанта Володи, товарища Голобородько не порадовала. Одна радость, что Вовка докладывает ему раньше, чем 'стучит' другим. Может и врёт, что раньше, только главное - хоть когда, но докладывает. Доложенная ему ошибка "чортого кацапа" с заселением заставила капитана проделать все магические действия по привлечению в голову мыслей комплексно - по два раза и в произвольном порядке. Затылок, лоб, ус, затылок, ус, другой ус, лоб - далее везде. Причины такого беспокойства лежали глубоко в проблемах государственного бюджета. Недофинансирование правоохранительных органов породило много любопытных способов поиска инвестиций для покрытия дефицита бюджетов физических лиц, являющихся капитанами МВД. Голобородько большинства слов в последнем предложении не знал, то есть от прочих капитанов МВД отличался несильно, разве чуть большей жадностью до денег и баб, но и - увы! - трусостью.
  Дело в том, что та самая Мария, которая в тот момент вела зевающего Геральда Борисовича к маленькому эллингу, раз в месяц заглядывала в кабинет капитана Голобородько. В первые встречи капитан пытался помимо прочего заполучить от Марии то, что она сегодня ночью щедро дарила московскому пленнику, но, видно, тяга Марии к мужикам не заходила столь далеко... Пришлось капитану довольствоваться прозаическими деньгами. Количество их соответствовало негласной таксе, установленной на подотчетной капитану территории - по пункту "для людей с проблемами в паспортном учете". С довеском - в виде веселых вечерних разговоров с хитрой и слишком умной для капитана девкой. Половину ее шуточек и намеков капитан не понимал, но всегда смеялся с ней вместе.
  Следующую попытку затащить симпатичную бабу в постель капитан предпринял, когда его знакомый оперативник из краевого центра сообщил ему, что подловил данный "объект", когда в своих поездках в Новороссийск и Краснодар 'объект' проявлял интерес к определенным криминальным кругам, которые специализировались на скупке краденого и контрабанде. Проявляла Мария интерес или нет - так и осталась городскому до конца неясным, а поскольку его собственного 'интереса' и подавно не возникло, он просто сообщил о случае капитану. Не то чтобы специально, а в числе прочего. Господь Бог велел делиться - в том числе информацией о людях, которые могут стать для милицейских пастырей агнцами с сосцами питающими. Через неделю городской мент получил от станичного в дружескую благодарность за оптовую информацию бутыль с вином и вычеркнул Марию из своей памяти. Зато недовольный и испуганный капитан тут же побежал к своей подопечной, где потребовал, чтобы Мария 'больше не вздумала попадаться' и вообще 'теперь в три раза больше или разойдемся полюбовно...' Мария пообещала быть осторожной, поклялась всеми богами, что ничего незаконного в мыслях не имела и не имеет, но в постель так и не запрыгнула. Видимо, у нее существовали какие-то принципы или ее неафишируемый городской бизнес давал гораздо больше денег, чем было видно по житью этой семейки. Бояться долго за свою шкуру капитан не умел: авось, даже если попадется - про него не расскажет, а он за это.. Ну, например, за ее домом присмотрит, когда ее посадят. Надо только не забыть сказать ей об этом. Потом.
  Вообще-то, капитана подвели полное отсутствие любопытства и частичное - ума. Прояви он их хоть на йоту и может быть предложение о каком-нибудь сотрудничестве не миновало и его. Марии действительно тогда был нужен человек из органов для прикрытия тогда только начинавшихся продаж антикварной керамики. Если бы, да кабы - эта многоэтажная история пошла бы совсем другим чередом. Однако, с самого начала капитан любые осторожнейшие намёки Марии о помощи в её "деятельности" тут же сводил или к "амурным предложениям", или к росту тарифа. Когда Мария поняла беспросветную тупость капитана - намеки прекратились. Последний шанс давался капитану именно инсайдерской информацией, но и тогда он об давних намёках - не вспомнил. Так ему и осталось невдомек, что звонок из Москвы о каких-то непонятных "предметах искусства", по поводу которых в его края прибудет "чортов кацап" - и вышеупомянутые интересы Марии в Новороссийске были звеньями одной и той же цепи.
  Только Голобородьки не зря обладают повышенной выживаемостью. Они не понимают сути, но чувство опасности у них развито великолепно! В этот раз Голобородько почуял следующее: мордашка у Марии в пушку; этот пушок запорошил и капитанские карманы; московский старлей, который сдуру поселился у Марии, может что-то разнюхать об одном или о другом; это опасно и неприятно и требует какого-то решения.
  Спустя час решение было вымучено. Марию и всю ее команду на время пребывания здесь москвича нужно отправить заграницу - в Керчь. Например, там померла их любимая тетка. Старшего лейтенанта вместо уехавшей Марии и ее бабки заселить к Галке ("которая Галка по фамилии"), которая ничего плохого о капитане рассказать не сможет по причине абсолютной глупости, заметной даже невооруженным глазом капитана Голобородько. Уф-ф-ф. Хватит. На более сложные комбинации мозг данного товарища был неспособен.
  ...
  Какой макинтош! Герка с удовольствием разделся бы до плавок, точнее - до их отсутствия. По его спине лился пот. Ручьем. Полотняная рубаха была мокра насквозь, а портки под задницей начали мерзко похлюпывать. В тумане пот мучает сильнее, чем в жару... Мария сидела на носовой банке долбленки, смотрела на своего гребца и время от времени нервно дергала себя за мочку уха. Идиотская привычка. Герка понимал такое дерганье однозначно - он гребет плохо и они опаздывают.
  - А обычно кто на веслах? - поинтересовался он, стараясь дышать ровно.
  - Милица, - коротко ответила девушка. Герка вспомнил тяжеленные руки старухи на своих плечах и передернул плечами между гребками. Всё понятно. Его физическое развитие было нормальным, но не выдающимся. Никакие милицейские упражнения не превратят легковеса в Поддубного. Уже не пытаясь подавить одышку, он попросил Марию:
  - А может, всё-таки включим мотор. Мы же далеко от берега. Никто не услышит.
  - А пограничники, например? Или рыбнадзор? Или...
  - Делать им нечего как в такую погоду на патрулирование вылезать! Всё равно не видно ни черта! Они ж все лентяи непревзойдённые.
  - Откуда ты знаешь!?
  - Перестань бояться. Я сам человек из органов... Покажу удостоверение - отстанут! Его-то я с собой взял!
  Мария еще раз сильно дернула себя за ухо, так что даже поморщилась и, кажется, даже тихонько выругалась.
  - Зря взял. Потом спрячем в моторке. Ладно. Перебирайся и заводи мотор на малый газ. Если они появятся - я под тюками спрячусь. Если моторку узнают - мудрить не надо, скажешь, что у бабки взял. Про долбленку ври что-нибудь своё - но ради Бога поубедительней!
  - Чтобы я врал поубедительней - скажи, что в тюках? Одежда?
  - Почти. Ткань. Объясню, когда доберемся.
  Герка остался доволен своей прозорливостью. Вот только не замотано ли в середине тюка что-нибудь более предосудительное. Разберемся в свое время. Не давала покоя только уверенность Марии в его лояльности. Почему она ему верит? Неужели только из-за того, что переспала с ним? Непохоже, что она была столь глупа, чтобы придавать сексу больше значения, чем он заслуживает. Что-то очень убедительное было припасено у этой "шайки-лейки" для того, чтобы сбить потенциально нестойкого милиционера с пути истинного. Что припасено? Какой довод? Что за ultima racio regis? Герка улыбнулся своим мыслям. Вообще-то она права. Пока для целей Марии оказывалось достаточно банального любопытства. Из этого следовало, что всё остальное, предпринятое ей ночью, было избыточно. Но чертовски приятно.
  Усевшись на корме моторки, Герка вернул на плечи камуфляжный макинтош. Если уж они опасаются всякого рыбнадзора, нужно на всякий случай прикрыть 'машкерадную' амуницию. Герка пощупал удостоверение в нагрудном кармане плаща (не имей сто рублей, не имей сто друзей, а имей документ об их наличии!) и только после этого завел мотор.
  Мощности двигателя явно не хватало, чтобы "весело" тащить груженую долбленку. Но это всё равно было быстрее и, главное, не требовало физических усилий. Герка постепенно отдышался и стал пытаться высмотреть хоть что-то в тумане. Бесполезно. Разглядеть невозможно. Услышать за шумом мотора - как выяснилось тоже. Время от времени Мария сзади командовала: левее, правее, прямо... Как она ориентируется в этой каше? Наверное у нее где-то под подолом был GPS припрятан. Что-то я его там ночью не нашел.
  Наконец с правого борта в молочной мгле обнаружилось большое темное пятно. Берег! - обрадовался Геральд Борисович и ошибся.
  Над моторкой навис борт маленького пограничного катера. Герка скосился на долбленку - Марии в ней уже не было видно. Она замаскировалась где-то среди тюков, чем выполнила свою часть тактического плана. Теперь должен был сработать или не сработать Геркин план прикрытия.
  "А может плюнуть на всё это любопытство и..." - мелькнула у Герки милицейская мысль. Мелькнула - и пропала. Как не было её. Он запахнул поплотнее свой макинтош и крикнул катеру:
  - Привет, коллеги!
  - Привет-привет... - откликнулись оттуда, - Только какие коллеги? Мы с тобой одну баланду есть не собираемся.
  - Дай руку! Поднимусь к вам - покажу какие коллеги!
  Вместо руки, которой естественно никто не подал, Герка вцепился в свисавший канат, перевалился на борт катера и оказался перед тремя парнями в 'зеленке'. Передний привычным жестом отдал честь, Герка ответил, глупо приложив руку к полунадетому капюшону, и протянул свое удостоверение с вложенным командировочным предписанием. Старшим погранцом оказался равный ему по званию - только существенно помоложе. Он посмотрел в документ (Герка сбросил и снова надел капюшон), поднес поближе к глазам командировочное с уже стоявшей подписью и печатью принимающей стороны ('к-н Голобородько'), покосился на долбленку и уже равнодушно поинтересовался:
  - А здесь, конечно, на особом и страшно секретном задании?
  - Так точно! А как ты догадался про секретность - если она страшная! - засмеялся Герка, - Если не доверяешь мне, можешь позвонить Голобородько. Ты ж его должен знать - вместе с подписью. Или прямо в Москву.
  - Ага! Разбудить министра... Нашего или вашего? Даже капитана будить не стану. Он спросонок всё равно ничего толкового сказать не может. По опыту знаю. Ему нужно минут двадцать, пока он в себя придет. Да и потом от него обычно пользы мало. Плыви на свое задание - только не заблудись. Уплывешь в Турцию или того хуже - на Украину.
  - Мне недалеко - надо на раскопки заглянуть, - уверенно соврал Герка в ответ.
  Старлей-погранец еще раз посмотрел на тюки в лодке, но вспомнив о каких-то своих лично-пограничных делах, заторопился:
  - Ну, давай - переселяйся на историческую родину! Помощи не предлагаю - сам тороплюсь.
  - А что ж меня остановил, если торопишься?
  - Инстинкты чортовы... Ладно... Ты надолго? Если буду у Голобородьки - увидимся.
  Герка пожал руку старлею, поискал глазами остальных из команды, не нашел и приготовился спуститься на свою утлую моторку. В этот момент случилось очередное непредвиденное. Откуда заблудилась эта волна - единственная в полном штиле? Видно, проплыл по недалекому Керченскому проливу какой-то большой-большой быстрый-быстрый корабль... Герка не удержался и схватился рукой за брезент, прикрывающий что-то громоздкое, принайтованное к палубе катера. Мгновение спустя Герка восстановил равновесие, и вернул брезент на место. Но то, что мелькнуло в штабеле под брезентом, было опознано. Лучше было ему быть совсем узким специалистом, но жизнь действительно помотала Герку по своим волнам, пока не выбросила на милицейскую отмель. Товарищ Соломатин с одного взгляда идентифицировал характерные ящики с ПЗРК"Стрела", которым вообще-то в таком количестве, в таком месте и в таком виде делать было нечего... Почему 'в таком виде'? А потому что он успел заметить на боках ящиков жовто-блакитные флажки с трезубцами, которые на российском пограничном катере были совсем неуместны.
  Погранец, который от неожиданного толчка сам чуть не вылетел за борт и потому не обратил внимания на происшествие с брезентом, выматерился и сердито посмотрел на Герку.
  - Давай-давай! Отчаливай. Я действительно тороплюсь. Ты меня не видел - я тебя не видел.
  И только, когда Герка уже отплыл очень далеко, один из двух "сержантов" (единственных членов экипажа в сегодняшнем рейсе) "срисовал", что брезент на штабеле с "грузом" чуть сдернут и висит не так, как "было повешено", и доложил об этом своему командиру.
  ...
  Герка повел моторку прочь от катера, не заботясь о направлении. Двигатель размеренно тарахтел и под его ровный шум Герка настолько погрузился в свои очень беспокойные мысли, что забыл, где он и с кем он. Его спутница выждала под тюками минут пять от расставания с погранцами - приглашения вернуться на свет божий не дождалась и вылезла из-под тюков сама. Еще несколько минут она пыталась докричаться до Герки - чуть-чуть громче мотора, чтобы привлечь внимание, но чтобы не создать лишнего шума. Неудачно... Герка сидел спиной к долбленке и отвлекаться от своих дум не собирался. Не добившись ничего бесконтакным способом, Мария ухватила какую-то деревяшку, заплутавшую на дне лодки, и запустила ею в Герку. Спустя еще пару минут Герка сидел в долбленке рядом с Марией, потирал ушибленный затылок и морщил лоб.
  - Больно? - сочувственно спросила Мария, - А ты так больше не задумывайся! Не о чем. Всё вроде нормально? Отстали?
  - Угу...
  Герка отогнал желание намекнуть Марии о проблеме странных ящиков с катера. Одно дело - её псевдо-старинные горшки, которым если бы не любовь человечества к отеческим гробам, была бы грош цена. Совсем другое - переносные зенитно-ракетные комплексы в количестве штук 30-ти. Соответственно, в неправильных руках это потенциально тридцать вертушек с пацанами или того хуже - тридцать пассажирских 'тушек' или 'эрбасов', набитых пассажирами. А может это просто плановая транспортировка, и он перестраховщик? Угу, плановая транспортировка - с Украины в Чечню. Нужно звонить и разбираться... А не хочется, ой как не хочется влезать не в своё дело!
  Нет, не может этот погранец мухлевать ПЗРКашками в таком количестве! Одна-две, но не десятки! А почему собственно - не может... Он исполнитель, а организаторы где-то. Сколько таких или похожих историй бродят 'в кулуарах'. Чем погранцы лучше его МВДшных коллег или особистов? Надо докладывать, надо...
  Но тогда придется объяснять, что сам Герка делал с этой долбаной-долбленой 'баржей' посреди лимана... Выдумать что-то? Сдать этих 'чудных' с их горшками не разбираясь, кто они и что они? Рассказать, что он из оперативно-тактических соображений сдался преступникам и вступил с ними в фиктивный сговор. Ага, и Марию сдать... Какое-то свинство получается - на данный момент.
  Герка вдруг понял, что его действительно "охмурили". Все остальные соображения на время померкли перед этой простейшей мыслью. Егор вылез в жизнь из своей искусственно созданной скорлупы и размяк от первой юбки. Или его купили на любопытство? Герка заскрипел зубами и поглядел на Марию. Та смотрела на него непонимающе, но сочувственно. Локоть на колене, щека на ладошке, зубы оскалены, пальцы вцепились в мочку уха...
  - Поплыли дальше, Егор? Не опоздать бы.
  - Что ты всё за ухо хватаешься - болит что ли? - вдруг заорал Герка от бессильной злобы на самого себя.
  Мария совершенно естественным движением ковырнула мизинцем в ухе, мотнула головой и показала ему на ладошке какую-то горошину:
  - А ты думаешь, как мы друг друга в таком тумане находим? Я потом научу тебя пользоваться. Жалко у нас одна. Сложно переправлять, да и лучше не рисковать с ними. Про горшки еще можно наврать, а что соврешь про эту хреновину? Хорошо, что маленькие... Таких тут не делают.
  Горошина вернулась в ухо.
  'А где делают?' - хотел спросить Герка и не спросил, только покачал головой: ненужных загадок и необходимых решений опять становилось слишком много. Горшки, горошины, 'стингеры', контрабандистки... Пусть всё идет по чужим планам. Он свой придумает потом. Чуть позже - когда ему-таки удастся сосредоточиться. Если к тому моменту останется время - сосредотачиваться.
  ...
  Лейтенант-пограничник пришвартовал свой катер к маленькому причалу у края станицы; "сержанты", радуясь туману, живо перегрузили ящики с палубы в стоящий тут же Камаз с гражданскими номерами. Работа сделана - можно звонить и получать благодарность. Рацией пользоваться не стоит - мобильный проще и надежнее.
  - Товарищ полковник! Докладывает... Так точно! Доставлен. (Пауза). Есть!
  Погранец вырубил телефон, скомандовал своему куцему экипажу "охранять всё до моего возвращения" и поскакал к стоящему неподалеку жигулёнку. Тоже с гражданскими номерами, но блатными - 'в три семерки'.
  
  В комнате, где совсем недавно держал отчет милицейский сержант-шофер, а по совместительству осведомитель соседнего ведомства Владимир Дзюба, ничего не изменилось - кроме состава присутствующих. Теперь на ковре стоял пограничный 'старлей', а из слушателей остался только сидевший за столом человек. От бессонной ночи у него слезились глаза, и он время от времени тер веки пальцем.
  - Как добрались? Без происшествий, надеюсь? А у нас тут проблемка появилась... Нужно наши дела провернуть побыстрее, а то к нам какой-то милицейский гость из Москвы пожаловал. Якобы по МВДшному контрабандному делу, но мало ли, куда его черти понесут...
  'Старлей' выпучил глаза, но, верный субординации, ничего не спросил.
  - Не таращись - ты не курсистка. Мент ищет какие-то исторические безделушки-побрякушки. Может начать копать морские пути переправки. Поговаривают есть у него и другие задания. Не дай Бог накопает что. Мало ли кто что видел - и ляпнет невовремя! Мы этот канал столько готовили-пробовали - могли и засветиться. Лучше не рисковать и весь груз передать по назначению не через неделю, а сразу. Прямо сейчас. Я свяжусь с этими уродами, припугну их и подгоню, а ты пока подумай-организуй-подготовь. Прежде всего, загрузи всё назад - на катер. Ибо военное имущество должно находиться на военно-транспортном средстве.
   ВрИО хозяина кабинета отсмеялся своей 'шутке' и ответил на немое 'разрешите обратиться' в глазах старлея:
  - Что там у тебя?
  - А фамилия этого милицейского гостя случайно не Соломатин, товарищ полковник?
  - Так... - сбросил с лица улыбку человек со вновь выявленным званием, - За то, что сразу не доложил - уже простил. Знаю, что я тебе слова не дал вставить... А ты, дескать, собирался... Но теперь всё - и с подробностями.
  ...
  Полковник был вне себя. "Какого черта его понесло проверять какую-то несчастную лодку! Иметь туза на руках и тянуть из обшлага козырную шестерку! Убить его мало!" Только ничего из этого произнесено не было. Формально 'старлей' поступил в полном соответствии с указаниями. Обычное патрулирование. Никаких отличий от штатных действий. В обычной ситуации пятно на радаре катера требовало проверки? Вот и весь ответ на вопрос.
  Получалось, что своими нечеткими указаниями именно он, полковник, поставил под угрозу операцию, которую его подразделение вместе с " коллегами" из параллельного 'наружных дел' готовили три месяца. А может быть уже и сорвал ее - если этот московский идиот успел позвонить кому-нибудь о странных грузах, которые перевозят пограничные катера по таманским водам! У него, наверное, сейчас в голове медали с орденами за раскрытие террористической сети вертятся. Слава и почет! Идиот милицейский. Да, террористическая! Но не та!!!
  Идея была достойна Макиавелли! Похищенные с украинских складов ПЗРК с характерными признаками национальной принадлежности. Конечный получатель - боевики в Ираке. Потенциальные цели - несколько десятков американских вертушек и Геркулесов (тридцать - для затравки, а там можно и добавить; на Украине много складов и вороватых прапорщиков). Сенатское расследование столь масштабных потерь и его результат - выявленные тайные поставки украинского оружия врагам американского народа. И все политические зайцы - на вертелах! Украина - геть от НАТО! НАТО - шмыг из Ирака! А мы - ни при чем и в шоколаде!
  То, что лично полковник собирался получить на этом деле конкретный и немаленький денежный навар - можно было не учитывать. Раньше думай о Родине, а потом, сколько она стоит!
  Но если этот Соломатин поднимет шум в своем ведомстве, то ни о какой переправке ракет речи быть не может! Проверок не миновать! Наши чортовы внутренние разборки - хуже, чем у ЦРУ с КГБ в былинные времена! Да и с той стороны океана тоже не дураки сидят. Проведем мы подставу - а они потом живо сопоставят два и два. Какие-то неучтенные "стингеры" сначала на российском пограничном катере (а уж эта информация обязательно к ним просочится - у 'потенциального противника' осведомители сейчас на каждом этаже в наших конторах сидят) - потом столько же, но украинских и в Ираке. И наши ослиные уши торчат и пахнут.
  Полковник был человеком действия. Через десять минут было известно, что звонков с мобильного номера московского гостя в течение последних шести часов не поступало, сам номер стал 'заблокированным по техническим причинам', других московских номеров в роуминге на таманской соте за сутки не появлялось, при появлении было рекомендовано их тоже блокировать до особого распоряжения. Хорошо бы вообще блокировать всю соту на московские звонки, но такого уровня действия были вне его компетенции.
  Раздача команд продолжалась. Настала очередь ошалевшего от неприятностей старлея:
  - Организуй одного из своих живо - по месту квартирования этого прощелыги. Если его там нет, то пусть 'сержант' припугнет там всех - например, за нарушение паспортного режима. В общем, склонит к сотрудничеству. Если москвич там - под любым предлогом задержать его самого и немедленно сообщить мне.
  Полковник потер налитые кровью глаза и выругался:
  - Чорт бы побрал этих контрабандистов-беженцев! Занесло его к ним. Другого "сержанта" на что-то быстрое-колёсное и к археологам. Чуть что - задерживать и сразу звонить мне. Только предупреди своих уродов настрого - с гостем поласковее и без хамства. Мне с ним работать! А то эти джеймс-бонды только 'гасить' умеют.
  Полковник еще подумал.
  - Теперь ты сам. Звонишь РЛСникам, лучше этому молодому прощелыге - пусть акваторию прошерстят, где он сейчас с этой своей шаландой. Ох, только не видно эти деревяшки ни хрена! Летчикам бы позвонить. Как только туман рассеется - пустить вертушку прогуляться. Нет, нельзя, там сука-начлёт любопытный слишком! Но всё равно позвони - наплети что-нибудь, может быть они по своему распорядку полетят куда. Тогда по обстоятельствам! Скажешь, например - соседа с рыбалки заждался! Водка киснет, а закуски нет. Только им и РЛСникам одинаково ври! Потом - к грузу! Когда вернется кто-то из 'сержантов' - пусть двигатель держат разогретым. Если пройдет информация о целях нужной размерности в лимане или в проливе - немедленно на перехват. Прямо на вашем катере. И опять - вежливо и корректно! Надеюсь, один справишься? Выполнять!
  - Товарищ полковник? А груз всё-таки возвращать на катер?
  - А какую команду имеешь?
  - Возвращать...
  - Так что же он, мать-перемать, до сих пор не вернулся?!
  ...
  Машина завертелась. Люди побежали, звонки зазвенели - только все хлопоты по предотвращению утечки информации пока не имели смысла.
  После еще пары минут нравственных антитеррористических мук Герка, болтавшийся в долбленке посреди Таманского лимана, принял окончательное решение. "Все муки оставить до возвращения." Ну и пусть, что к тому времени к этим мукам прибавятся муки знания того, откуда берутся горшки, и муки сомнения, что делать с Марией и ее людьми, и, наверное, еще какие-нибудь муки - поскольку вопрос о каких-то 'козырных картах' его обольстительницы оставался открытым. В безвыходных ситуациях мозг лучше работает - на то и понадеемся.
  Мария стала прислушиваться к своему уху более тщательно. Герка вспомнил о хреновине: 'Интересно, как она работает - просто телефончик маленький? Или просто GPS? Или как у охотников на лис - направленно-контурная антенна? Или...'
  - Стоп! - наконец сказала девушка и добавила, - Насколько проще стало. А раньше - ночью по звездочкам. Ох и тяжело. Того и гляди разминешься. Или попадешься.
  По ее просьбе Герка подтянул моторку к долбленке, вытянул из носового ящика небольшой якорь на длинной веревке и сбросил в воду.
  - Опорная точка готова! - непонятно пояснила Мария, - Макинтош опять не нужен - оставь в моторке. И удостоверение - ради Бога не бери!!! Перепрыгивай и отвязывайся. Дальше - только на веслах.
  Они проплыли не больше ста метров, когда вдалеке-ближе-ближе в тумане зашлепало. Тоже кто-то на веслах. Взмахи были почаще, чем у горожанина Герки. Мария поспешила успокоить: "Это свои! Тут чужих быть не должно."
  - Не должно - но может! И что я представлять буду собой в этих отрепьях и без удостоверения, чорт побери?
  - Самого себя будешь представлять - без удостоверения. Эй! - крикнула Мария в туман, больше не обращая внимания на беспокойство Герки, и добавила что-то непонятное. Вроде по-русски, а вроде нет...
  "Неужели всё-таки турки? Или кавказцы?" - встрепенулся милиционер в старшем лейтенанте. И зря, потому что подплывшие в такой же, как у них, долбленке люди впечатления турок или лиц кавказской национальности не производили. Они, как и он сам были русоволосы, бородаты, светлокожи и одеты очень похоже на самого Герку.В смысле - на его маскарадный наряд. Исключение составлял какой-то чернявый великан в красном парчовом плаще-накидке. Общее впечатление: типичные великовозрастные олухи, заигравшиеся в историю. По какой версии, интересно - традиционной или из фэнтази? Мария на эльфочку не тянет и эти здоровячки разновозрастные - тоже. Значит, скорее всего русофилы. Мы от Даждьбога и Сварога - несть нам числа!
  - Бог в помощь тебе, Мария! - сказал чернявый густым басом со странным акцентом, но четко по-русски, - Кто с тобой?
  - Новый с нашего берега. Ему нужно показать твою сторону.
  - Хорошо! Только пусть молчит и не отходит от тебя.
  - Ты понял? - обратилась Мария к Герке. Тот кивнул. Вступать в дискуссию с дядей "косая сажень в плечах" не хотелось.
  Дядя посмотрел на тюки и спросил:
  - Здесь всё? Перегрузим тут или на берегу?
  - Как скажешь. Твой берег - твое слово.
  - Вообще-то лучше здесь, но если ты хочешь сводить гостя в наше логово - то давай на берегу.
  Обе долбленки связали киль в киль и ребята с первой слаженно ударили веслами по воде. Герка был вынужден признать, что на моторке он шел только чуть-чуть быстрее. Они с Марией удобно развалились на мягких тюках в своей лодке, и девушка снова начала давать Герке 'ценные указания'.
  - Руку при знакомстве не протягивай - только поклонись. Так же, как они. От чаши пригуби один глоток. Дарёный клинок прими и поцелуй, но потом верни назад. А дальше сиди и помалкивай. Ляпнешь что-нибудь - потом не расхлебаешься!
  Она говорила что-то еще, но для Герки вместо обычаев и обрядов ее 'секты' куда больший интерес представляло содержимое лодки их новых знакомых, заваленной уже знакомыми горшками и кувшинами. Будущая контрабанда, контрфакт и прочая контра в ассортименте.
  Мария проследила геркин взгляд и крикнула туда, вперед:
  - А почему опять кувшины не в мешках? Я же вам давала ткань для упаковки!
  - Разошлась твоя ткань. Жалко такую материю на мешки пускать.
  Мария вздохнула.
  - Материя... Заказал бы побольше своей материи - я бы привезла. А теперь опять перебью по дороге, если волна поднимется. Собирай потом черепки. Одно дело сам на столе разбил - и тут же склеил. Другое - собирай их по кусочкам. Ты в мозаику в детстве не играл?
  - Не играл. Не побьешь. Бури не будет.
  - Это у вас не будет. А у нас - откуда знаешь?
  - Удачный день.
  - Это у вас удачный. А у нас - откуда знаешь? - снова вздохнула Мария.
  Из тумана зашуршал песок и нос первой лодки выскочил на берег. Великан выставил руку и с легкостью толкнул в сторону вторую лодку, чтобы она с разгона не врезалась в его корму.
  ...
  Они поднялись по такой же узкой и осыпающейся тропке, как возле станицы, от которой отплыли. Наверху берегового откоса среди таманского разнотравья и начинающих жухнуть красных маков стояло несколько невысоких навесов - с плетневыми стенами и крытых камышом. Поодаль шалаши из таких камышовых пуков, что и крыши навесов. Нет, не просто шалаши, а судя по земляным приступкам - шалаши-полуземлянки. Еще чуть поодаль мастерская гончара. Два гончарных круга. Корявый стол и лавки вокруг. Маленькая кузня почти под открытым небом: очаг, маленькие грубо-шитые кожаные меха. Куча древесного угля поодаль - наверное, для обжига. Куча золы рядом. Все, как и должно быть в месте, где собрались 'любители исторических реконструкций'. Если бы они не были по совместительству мошенниками, то Герка бы с удовольствием посмотрел на эту выставку 'древностей'. Сделано все было явно с соблюдением исторической точности, что очень ценится в их иллюзорном мире.
  Вдруг Герка хрюкнул новой мысли: 'В этой актерской труппе, наверное, и туалетная бумага не предусмотрена! В целях полного соблюдения правил игры, создания верной атмосферы и компенсации вдохновения. Хорошо, что Мария явно моется ежедневно, а не раз в неделю, как эти - 'древние'.
  Они подошли к самому большому навесу-хижине, стены которого тоже были обшиты камышом. Бородач-Геркулес рукой отодвинул своих парней в сторону и также движением руки пригласил Марию и Герку внутрь. Профессиональным взглядом Герка тут же срисовал в углу - опять те самые глетчики. Расписанные - готовые к продаже или чистые - только что обожженые. На земле лежало несколько грязных ворсистых тряпок, когда-то гордо именовавшихся коврами... Вошедшие следом люди стали рассаживаться вкруг прямо на это тряпье; появилась откуда-то черноволосая девушка и, обменявшись с Марией мимолетными улыбками, стала подавать 'на стол'. Плошки, вино, вода, сыр, лепешки, какая-то зелень. Ребята-реконструкторы расслабились и наконец начали перебрасываться фразами. У сожалению любопытного Герки, имитаторы истории зашли в своём хобби слишком далеко - говорили они явно не по-русски. По-турецки? По-чеченски? По-адыгейски? Они всё-таки приезжие с Кавказа? Гадать было бессмысленно - ни одного из кавказских или тюркских языков старлей не знал.
  - На каком языке они говорят? - шепнул Герка, наклонившись к Марии.
  - А ты этого языка не знаешь, историк недоученный?! И вообще - ты молчать умеешь? Ночью ведь пыхтел, но молчал? - ехидно пробурчала та в ответ. Герка не понял - были это утверждения или вопросы, но переспрашивать и отвечать на колкости не стал.
  Ему действительно подали чашу с вином, разбавленным водой, потом какой-то длинный кинжал. Герка сделал все так, как просила раньше Мария. Единственное - умудрился чуть порезаться, когда целовал клинок. Тот оказался на удивление острым. Бритва - и не для красного словца. Потом бородач стал резать им хлеб. Подбрасывал лепешку и рассекал надвое на лету, а двое сидящих вокруг должны были поймать эти куски. "Не дай Бог, хлеб упадет на землю. Человек должен будет уйти немедленно! И потом в одиночестве пролить свою кровь на землю", - тихонько пояснила Мария. Теплое вино, даже разбавленное, делало свое дело - разговор становился громче и начал распадаться. Бородач наклонился к Марии и стал что-то обсуждать с ней совсем тихо, но судя по обрывкам слов - по-русски. Та время от времени хихикала и уже начала знакомо-похотливо поглядывать по сторонам. Заметив это, 'помалкивавший' Герка почувствовал подобие ревности, разозлился на себя за это и в отместку обозвал мысленно всех вокруг 'козлами'. Нужно было возвращаться к реальности. Все оказалось своеобразно, но по сути очень скучно. Ничего сверхъестественного и загадочного. Компания полусумасшедших любителей истории. Сумасшедшие часто бывают талантливы. Эти оказались талантливыми гончарами. Предприимчивая парочка - бородач и Мария. Каналы сбыта в Новороссийске и, наверное, Краснодаре. По сути - дело закрыто. Он даже не успеет насладиться красотами моря и Марии. Герка вспомнил, как он попал в ее дом и подивился тому, сколько случай может значить в этом мире. Он бы мог месяц ходить вокруг да около. Нет, не мог бы. Такая странная компания на морском берегу, у которой он сейчас гостит, обязательно обросла бы слухами, а он бы эти слухи выявил и прибыл бы сюда тоже гостем - только незваным. Потом он вспомнил, что Мария искренне верит в его потенциальное согласие стать ее сподручным и немного погрустил: отхлебнул вина и откусил от пресной горячей лепешки. Потом отбросил сентиментальность и снова прислушался к ставшему более громким и раздраженным разговору.
  - А что твои соседи, Янко?
  'Ах вот ты какой - Янко-горшечник. А по совместительству - таманский мошенник и контрабандист! Это ты навел Марию на мысль искать новых подельников. Пойдешь паровозом!'
  - Тут пока всё спокойно. А на ту сторону лимана, говорят, опять заскакивали эти, с гор.
  - Значит, всё как всегда...
  - Хуже, чем всегда. Вырезали всех до последнего. Даже никого с собой не угнали.
  Герка помнил о чем-то похожем; только, кажется, это было с год назад. 'Чехи' показывают несточенные зубы ...
  Господи!!! Ему же еще со 'стингерами' предстоит разбираться! Совсем от этого театра голова кругом. Пора заканчивать визит и уезжать отсюда с этой Машкой... Не дай Бог, меня решат 'взять в плен' вот эти. Ну не одобрят они предложение Марии. Тут может не случиться - весело и приятно! Циклограмма действий. Напоследок сориентироваться на местности. Если Мария на допросе начнет артачиться - нужно иметь возможность быстро найти это 'логово' самому. 'За-а-акрываем лавочки! Веч-е-е-рняя стража!'. Мария... Ох, сложно милиционеру быть человеком! Чорт с ней. Если сердце, которому право голоса не дано, начнет выступать - отпущу ее на все четыре стороны. Имеет право она скрыться от следствия? В конце концов, шайка ликвидирована - преступление пресечено.
  Герка дернул Марию за платье и предупредил уже не шепотом, а только понизив голос:
  - Мне до ветру нужно. Тут никаких обрядов для этого не нужно выполнять?
  Мария приподняла бровь и обнажила один клык. За последнее время Герка почти забыл эту ее привычку.
  - Выйди - и всё. Тут далеко отходить не стоит. А тебе одному тем более. Мой совет помнишь? Вот и 'не высовывайся'!
  'Товарищ командир' Мария явно охмелела, и сердито озабоченный Герка не стал с ней церемониться:
  - Не пугай - обделаться страшнее.
  Мария нахмурилась. Герка пожалел об идиотской шутке - да и чернобородый смотрел на него куда более неодобрительно, чем Мария. Слышит что ли слишком хорошо? Плевать.
  
  Герка вышел 'на улицу'. Сложно было бы ожидать, что свежий утренний воздух тут, снаружи, хоть на долю градуса отличался от продуваемого всеми ветрами 'дома'. Чуть поодаль, возле камышовых шалашей-землянок, черноволосая девушка с какой-то своей подружкой, устроившись на коленях прямо на земле, раскладывали и вязали маленькие пучки из вороха свежесорванной травы. Судя по резкому запаху, это был дикий чеснок - черемша. Девушки не обращали внимания на Герку, но всё равно: не справлять же нужду у них на виду! Пусть у этих натуралистов отправление естественных надобностей на виду друг у друга будет трижды пристойным - это не для Герки. Кстати, вот и повод отойти подальше. Вопреки всем советам.
  Лагерь располагался внутри небольшой полукруглой ложбины - на плоской площадке. Метрах в двадцати от крайнего шалаша начинался пологий подъем на высокий холм - все выше и выше от моря. С его вершины можно будет осмотреть окрестности, которые потихоньку очищались от тумана, и запомнить расположение основных ориентиров - потом их легко будет найти на карте. Герка легким спортивным бегом двинулся вверх по степному склону.
  Снова перед ним - просторы Тамани. Лиманы, степь, редкие купы деревьев, ереки и курганы... Дымка еще не полностью рассеялась, и видно было плохо. Нужны характерные опорные точки. Вон, кажется, какой-то проселок вдалеке. Вон главенствующая вершина. По солнышку - она градусов на 15 от востока. Жалко часов на руке теперь никто не носит - с ними было бы легче. Герка присел 'по главному делу', снова пожалев об действительно отсутствующей туалетной бумаге и, сидя, продолжил мысленную зарисовку окрестностей. Закончив с насущными проблемами и, употребив вместо бумаги пучки колючей травы, он повернулся к склону, откуда залез на верхотуру и с неудовольствием увидел, что по нему карабкается Мария.
  - Только ее тут не хватает! - разозлился Герка и подтянул подвязанные веревкой дурацкие портки. Он отошел подальше от того места, где приседал, демонстративно отвернулся от вылезавшей на вершину девушки и стал смотреть на проселок, на котором в тумане замаячило движущееся пыльное пятно - машина или трактор.
  Тяжело дышащая девушка подошла к своему визави:
  - Ты зачем сюда выперся, Егор!? Увидят оттуда - беды не оберешься, - девушка махнула рукой в сторону. Внутрь Тамани..
  - Если твои друзья со своими странными занятиями до сих пор на себя и на тебя беды не накликали -сегодняшний день ничем не хуже.
  - Ты же слышал - шастают здесь окрест разные другие.
  - Опять пугаешь - не ходи налево, не ходи направо? Справимся мы с этими - тьфу! - 'другими'. И прочими 'гостями с гор'. Кстати, вон какие-то легки на помине, - Герка коротко хохотнул и ткнул пальцем в дорогу. Пятно на ней приблизилось и стало видно, что это верховая конная группа. Удивительное всё-таки место - Тамань. Вот тут 'самодеятельные гончары' амфоры ваяют, а тут - молодежь вместо мотоциклов на лошадях носится. Одно слово - историческое место. Додумать мысль о связи времен ему не удалось. Мария вскрикнула, резко бросилась в сторону, потом снова шарахнулась к Герке, чтобы и его потащить с собой куда-то - то ли к лагерю, то ли от него. Но одной ей справиться с ментом - это не вместе с бабкой сегодня ночью. Герка захохотал в голос и крепко схватил ее в объятия. Он никуда метаться не собирался. Мария, чье лицо оказалось с Геркиным 'глаза в глаза', прошипела:
  - Пусти, идиот! Ой, господи, что же сейчас будет!
  - Ничего не будет. Спустимся, познакомимся с новыми гостями, потом попрощаемся со старыми и с новыми и поплывем тихонько назад. Пора и честь знать.
  Мария не слушала его разглагольствования. Она расширившимися глазами смотрела, как конники влетели с дороги на ложбину и, рассыпавшись в неровную линию, помчались к строениям. Снизу послышались крики: кажется, это завизжали те самые две девушки. Такие же пугливые, как Мария. А сама Мария в этот момент резко вывернулась из рук Герки и тут же повалила его самого в траву. Она, оказывается, знала кое-что из боевых искусств.
  - Поздно! Теперь прячься и не высовывайся! - задыхаясь и плюясь слюной, рычала она.
  Герка попытался вывернуться, но она ловко взяла его на болевой прием - что-то из репертуара самбистов - и пришлось затихнуть, выбирая удобный момент. Момент удался очень скоро, и они поменялись местами. Продолжая удерживать извивающуюся девицу под собой, Герка поднял голову. Ситуация внизу тоже менялась стремительно и красиво; даже картинно - как на съемочной площадке, куда заявилась новая команда актеров со своим сценарием.
  Несколько коней были уже без наездников, одна из хижин с треском полыхала, подтверждая, что сухой камыш горит быстро и жарко; другая постройка, видимо из свежих вязанок, занималась куда более вяло, зато выблёвывала из своей утробы дымовую завесу - на смену рассеявшемуся туману. Герка смутно различил, что возле кузницы валялось что-то бело-красное. Кажется, одна из девушек! Ее одежда была перепачкана ярко-алой краской, как у проигравшего игрока в пейнтболе. Еще двое 'белых' изображали убитых или раненых возле навеса, из которого ушел Герка. Всадники, одежда которых была не белой, как у друзей Марии, а темной, что в возникшей карусели позволяло их отличать сразу - размахивали чем-то. Судя по движениям и коротким взблескам - это были какие-то сабли. Один из 'черных' рубанул по стойке навеса и стойка перерубилась. Герке это не понравилось - он вспомнил клинок в руках Янко. Поосторожнее надо с холодным оружием! Даже с самодельным. Нельзя его делать чересчур реалистично! Из навеса - легок на помине - выскочил Янко в красном плаще. Он тоже размахивал, но не клинком, а длинной жердиной. Вот это по-нашему! Один из всадников - чорт! как плохо видно в дыму! - сделал движение, будто натянул лук и отпустил тетиву. Янко повалился навзничь. Перепрыгивая через него, из-под главного навеса выскочили несколько 'черных', таща с собой неуклюже связанные узлы. Это же их узлы!!! Безобразие! Герка не для них пот проливал. Налетевший порыв ветра отбросил в сторону мутную пелену, и сцена со всеми героями наконец стала видна отчетливее. Первым делом Герка стал рассматривать экипировку 'черных' - особенно непонятные темные шапки с чем-то развевающимся на их высоких верхушках. Настоящие бунчуки - вот чем они оказались! Сам-то Герка сначала успел принять их за длинные волосы 'хиппарей', собранные в пучок, потом - за концы платков-бандан, как у других модных 'пацанов'. Пока он рассматривал конников, общий шум-гам снова прервался женским визгом. Это один из 'черных' подхватил выбежавшую из крайнего шалаша девушку в белой одежде. В итоге, как и положено в вестернах, девушка оказалась перекинутой через конский круп. Герка мысленно поаплодировал, глядя, как спешенные парни снова попрыгали на своих росинантов. Лихо! Узлы в три мгновения приторочены сбоку или сзади, клинки в ножны. Еще полминуты, и вся шайка-лейка рванула прочь. Занавес.
  Герка, пораженный дикой красотой и достоверностью представления, которое разыграли перед ним реконструкторы, не обратил внимания, что Мария давно уже выбралась из-под него и, лежа рядом смотрела вниз. Тоже с закушенной от восторга губой.
  - Здорово сыграно! - обратился наконец к ней Герка, - Я бы крикнул 'бис!', но уж очень места у нас неудобные. Галерка. Не услышали бы.
  Мария замахнулась наотмашь, будто хотела со всей силой ударить переборщившего с ее усмирением Герку, и тот на всякий случай жестко перехватил ее руку:
  - Ты тоже играешь? Мария в роли злой амазонки.
  - Какие игры?! - рука была тут же выдернута.
  - Ладно. Пошли вниз. Похвалим ребят.
  Вторым планом Герка подумал, что у него появилась еще одна причина жалеть о 'прикрываемой лавочке'. Всё это было не просто здорово - это было талантливо! Михалков и Бондарчук отдыхают! Может...
  - Не торопись, Геральд - они могут вернуться.
  - Да? Тогда подождем! Не хотелось бы мне попасть в такие ловкие лапы. А кого это они имитируют? Монголо-татар? Или татаро-монгол?
  Ответа не последовало. Мария, сказав, что торопиться вниз нельзя - сама своему совету не последовала и покатилась туда кубарем. Всегда очень ловкая, она поскользнулась на первом же шаге. Хохочущий Герка поскакал вслед за ней - помочь ей подняться, когда она докатится.
  Помощь не потребовалась. Точнее спаситель не был столь быстр, как сама девушка. Прихрамывая и потирая расцарапанную щеку, Мария уже бежала к красноплащевому телу. Герка с улыбкой отметил, что через разодранное в падении платье Марии замелькала ее крепкая задница. Трусов на ней, кажется, тоже не было. Как и требовалось по нормам карнавалов.
  Мария опустилась на колени и приподняла чернобородую голову. Герка подошел и взглянул на Янко сверху, приготовившись сострить что-нибудь ободряющее. Настроение у него было великолепным.
  Острить не пришлось. Характерные остекленевшие глаза и торчащий на месте кадыка обломок стрелы - к шуткам не располагали. На земле быстро густела лужица темной крови, вытекшая с той стороны шеи - там, откуда торчал наконечник стрелы, прошедшей насквозь. Мария укололась об острие наконечника и инстинктивно разжала руки. Голова Янко с тупым стуком грякнулась оземь. Пронесся порыв ветра, взъерошил мертвые волосы, притащил с собой запахи паленого и мерзкого. Герка поморщился - и вернулся в реальность. Вокруг была война. Война, которая никогда не прекращается в предгорьях Кавказа, предпольях Кавказа, в предпольях предгорий - да и везде на маленьком земном шарике.
  Вот теперь пришла очередь заметаться Герке: так же, как только что метались по площадке 'белые' и 'черные' фигуры. Сначала к одному парню. Мертв. Потом к другому - у этого 'просто' отрублена голова и лежит рядышком. Как он это не разглядел сверху! Такие вещи не сыграешь... Возле следующего тела даже кое-что повидавшего по жизни Герку чуть не вывернуло - так мерзко выглядел вывалившийся из распоротого живота сгусток кишок, чем-то похожий на мозг из картинок в школьном учебнике. К девушке распластавшейся у шалаша, чья неестественно вывернутая рука не оставляла сомнения в ее состоянии, Герка уже не побежал, а пошел. Побежала к ней Мария, оставив наконец своего мертвого знакомого.
  - Егор! Сюда быстрее - она еще дышит!
  Герка ускорился 'на раз-два', но делать ничего не пришлось, кроме как посмотреть, как ловко Мария перехватывает ногу девушки. Жгут она оторвала от подола собственного платья, а палку выхватила из поваленного шалаша. Кровь из глубокой рубленой раны на бедре стала пульсировать слабее, а потом и вовсе прекратилась. Вот только быстро впитывающееся в сухую землю большущее пятно под девушкой говорило о том, что крови она потеряла уже слишком много. Герка ненужно зафиксировал, что тут явно кровь венозная, а не артериальная, как вытекшая из Янко, и, значит, у девушки перерублена не бедренная артерия, а... Но параллельно он уже отщелкивал взглядом картинки - фиксировал и анализировал. 'Сколько было этих? Шестеро. Плюс две девушки... Раз-два-четыре-шесть-эта-одну увезли... Все здесь'
  - Остальные, кажется, мертвы! Сейчас проверю, - не вдаваясь пока в подробности произошедшего, рявкнул он, и, перебегая от тела к телу, стал коротко выкрикивать, - Эту нужно немедленно к врачу! В станице есть больница? Чорт! Нужно было ехать на моторке, а не бросать якоря хрен знает где! Тут по берегу - не ближе до какой-нибудь дороги? Я видел внизу проселок, по которому прискакали эти... Поймать попутку. Да не молчи ты... Ты знаешь эти места - а я тут второй день! Куда быстрее?
  - Нет, ты не дурак, Егор... Ты просто кретин! Осел! Какие попутки... Ты до сих пор не понял, что мы от той станицы так далеко, что ни на каких попутках не доберешься. И как я ее привезу туда? Она - не из наших! Она местная! Как ты - там! Только она - отсюда. Твои же коллеги первые ее прихватят - документов нет, русского не знает, на всё вокруг вскидывается - как будто из джунглей вылезла. Ты понимаешь, чем это грозит? И куда ее потом?
  Она опять дернула за мочку уха, грозя оторвать его. Лицо ее стало мертвенно серым - от боли.
  - Да и не сможет она - туда...
  Говоря всё это, она успела пощупать на шее у девушки пульс, метнуться к полуопрокинутой долбленой лохани и намочить в ней тряпку, снова оторванную от своего подола, капнуть несколько капель воды на губы девушки и протереть ей виски. Герка не очень понял сложности с паспортным режимом или языковым барьером, но когда речь идет о жизни и смерти, то самое лучшее - вовремя наплевать на споры:
  - Я ее вытащу из всех проблем! Только сначала - давай довезем ее до больницы. Она потеряла слишком много крови.
  Тут Герка вспомнил об еще одном обстоятельстве:
  - А что, эти конные чеченцы действительно могут вернуться? Тем более, нужно смываться отсюда - вместе с ней!
  - Скорее всего, они не вернутся. И никакие это не чеченцы. И никуда мы ее не повезем. Она умрет здесь - со своими.
  Герке захотелось стукнуть Марию чем-нибудь тяжелым. Мария продолжала обмывать лицо девушки влажной тряпкой и говорить, уже почти спокойно:
  - Да, умрет. Судьба. Здесь такие раны не лечат...
  Герку ее спокойствие только возбудило:
  - Какая судьба! Где - здесь! У нас в России, слава Богу, переливание крови научились делать еще в прошлом веке!
  - Это не Россия!
  - А что это - Бразилия, чорт возьми?
  - Это просто Тамань. Сейчас - остров Русь. Мы не за 10 километров от станицы. Мы за 12 веков от нее.
  Девушка не стала делать паузу, чтобы дать своему собеседнику переварить бредовость последних слов - она продолжала тем же тоном - с теми же горькими интонациями.
  - Да, я контрабандистка. И Янко был контрабандистом. Но не между какой-нибудь Турцией и Россией. Мы контрабандисты во времени. Вот это я и хотела тебе показать. Вот в такие напарники и хотела позвать, потому что напарника и друга Янко - убили тут две недели назад... А нас и так очень мало.
  Пока Мария рассказывала Герке всю эту ахинею ('помешалась девчонка... жаль... придется ее связать на время... а самому довезти раненую...'), перебинтованная девушка захрипела раз, потом другой, по телу ее пробежала судорога, и она так и застыла, чуть выгнувшись над землею - а потом с таким же деревянным стуком, как голова Янко, ее тело опустилось плашмя на многострадальную таманскую землю...
  - Вот и всё, Егорушка. Никого никуда не нужно везти...
  Егор не стал убеждаться в очевидном или, наоборот, искать следы дыхания, следы пульса или еще что-то. Очередная смерть почему-то успокоила его. Спокойствие сделало более восприимчивым. Что это тут говорила эта дура? О каких-таких контрабандистах во времени. Так-перетак... Так-да-не-так...
  Мария - теперь медленно - пошла прочь от смерти и не оборачиваясь позвала:
  - Пошли опять наверх сходим. Чтобы ты сам психовать не начал и меня за психованную не принимал... Покажу тебе очевидное.
  Егор догнал Марию только на полпути к вершине холма. Он тоже не торопился. Хуже того, ему совсем расхотелось куда-то идти, бежать, кому-то звонить, что-то делать - и всё это в отсутствие направлений, связи, цели и смыслов. Только в таких условиях никто не подчиняется желаниям - здесь правят бал необходимости.
  - Ты, когда поднимешься, - так и не оборачиваясь, заговорила с ним Мария, - посмотри еще раз вокруг. Где линии электрические? Где поля знаменитые - квадратно-гнездовые! Где поперек их - тополя вдоль-рядком? Ты же понимаешь, что это за одно утро, что мы сюда плыли, исчезнуть не может!
  Да, не было с холма видно ничего из того, что сказала Мария. Люди редко замечают то, что само собой разумеется. Еще реже им дается возможность убедиться в том, что еще сложнее - увидеть отсутствие 'разумеющегося'. У Егора начали холодеть кончики пальцев. Ни одной дороги, кроме злосчастного проселка, по которому примчались 'черные люди'. Никаких бахчей или помидорных гряд с посадками по километровой прямой. Ни одного поселочка с хатками, домиками или сооружениями в прямой видимости. В небе ни одного следа от вездесущих самолетов с их инверсионными следами. Где мы? На глухом турецком берегу, куда не добралась цивилизация? Как бы мы дошли до него на веслах... На украинском берегу Азова... Но братья-хохлы тоже не могли превратить свою страну в пустыню даже при всем желании, что они демонстрировали последние годы...
  Егор Соломатин сложил два и два - и получил четыре. Разделил четыре пополам - получил снова два. Всё, сказанное Марией, и всё, увиденное им самим, укладывалось в предложенное его новой знакомой объяснение и ничему не противоречило, а другого объяснения у Егора не вытанцовывалось. Нет, можно было не принять этих резонов и сказать себе, что он, дескать, 'с ума спрыгнул'. Но это - дудки. Он и не такое видел - и не 'двинулся'... И тогда Егор Борисович сделал простейшее - взял да и поверил. Только глубоко уйти в процесс обретения веры ему не дала Мария:
  - Я понимаю - ты не дурак. Кое-что уже понял. Тогда вернемся к реальности. Их нужно очень быстро похоронить - и уматывать отсюда. Нам тут больше делать нечего.
  Егор по-сумасшедшему деловито потер руки. Копать могилу под шесть, нет, семь трупов занятие тяжелое. Лопат-то вокруг не видно.
  - Положить их вон в ту яму, где была землянка, и там присыпать, - предложил он.
  Мария горько покачала головой:
  - Хоронить надо так, как здесь принято. Мы положим их вон на тот навес и сожжем. Остатков построек хватит для погребального огня. И как я скажу бабке про Янко?
  Егор сделал шаг к девушке и - крепко обнял ее, прижав одной рукой ее голову к своей груди. Мария обхватила его в ответ за талию, обмякла и только теперь заплакала - навзрыд и не сдерживаясь.
  
  ...Они взваливали тела по одному - на двухметровую крышу навеса. После этого Мария совершенно без уважения к смерти переталкивала их к центру - палкой, просунутой через щель между жердинами, составляшими каркас крыши. Потом они стали забрасывать наверх вязанки камыша - из стен хижин и полуземлянок. Потом пришло время ломать всё вокруг и таскать бревна, куски плетней и весь горючий материал - огромной кучей под потолок по центру навеса. Постройки были непрочные, а Егор еще и нашел клинок Янко и в нужных местах лихо подрубал хилую обвязку или оплетку.
  Работали они рука об руку. Егор время от времени задавал 'естественно-сумасшедшие' вопросы. Мария что-то говорила в ответ - 'естественно-безумное'. Говорила обрывочно и как бы несвязно, зато все ее фразы ровнехонько ложились в картину мира, где было место людям, которые возят горшки и амфоры за тридесять веков и которых на этом пути рубят и жгут, ловят и вяжут, ссылают и сажают, стреляют и даже ...э-э-э... ...как она выразилась-то... дезинтегрируют...
  ...
  - Что было в тюках, которые мы привезли? Ты обещала сказать - потом.
  - Самые простые ткани. Хлопок, лен, шерсть. Естественно только натуральные и лучше некрашеные. Качество - третий сорт, а чаще брак. У вас - навыброс. Тут - ценность! За некоторые золотом платят. Платили...
  - А откуда другие глетчики? Из других мест?
  - Место одно. Время разное. В разные дни мы попадаем в разное время. Возим разный товар. Берем тоже разный.
  ...
  - Почему вы не останетесь где-то. Зачем вы вообще ушли из своего времени? Того, в котором родились.
  - Мы родились в разных. Вот ты - в своем. А я - в другом... Вот зову тебя с нами. У нас не хватает людей. Не каждый может уйти и ходить через время. Вот если и когда ты окончательно согласишься - ты сам сможешь ответить, зачем и почему ты согласился?
  ...
  - А профессия? Почему контрабандисты? Можно же стать особым мудрецом или умельцем, забравшись в прошлое.
  - И быть потом распятым, или сожженным, или расстрелянным. Таких уничтожают в первую очередь. Контрабандист - это универсальное занятие. Можно переезжать из века в век - и оставаться самим собой. Только товары меняются.
  - Но можно ведь выбрать хорошее время и остаться там навсегда.
  - Не бывает хороших времен. Они все одинаковы! Дерьмо!
  ...
  Следующая порция расспросов основывалась на банальном: "А как это?" К сожалению, тут Мария мало могла помочь.
  - Расспросишь Иуду.
  - Кто это?
  - Как кто? А кто тебя вчера пальчиком выключил - забыл?
  - Его зовут Иуда? Его никто так не назвал за весь вечер.
  - Он не любит свое имя. Его назвали так до той евангельской истории. Которая, кстати, совсем не о том и не такая.
  - А о чем?
  Мария вздохнула.
  - Все истории об одном - о любви. Не будем о грустном. Лучше о самих переходах - в общих чертах. Тут какие-то вулканы грязевые, разломы и еще что-то. Комбинация факторов. Какое-то количество материальных тел может быть перемещено между разными временами - потом дыра затягивается. Чем больше протащишь - тем дольше перерыв. Индикатор - вот этот туман. Кто-то из наших сделал приборчики, но мы всегда пользовались простым чутьем. Пару раз сходишь со мной - начнешь чувствовать сам. Это как жар от чего-то горячего - можно его не видеть, но нельзя не ощущать.
  - А сколько их - ваших? И почему это так и остается неизвестным для всех, а не только для вас?
  - Наших? По разным временам человек 100-120 - не больше. А почему человечество не может добраться до этих секретов - у меня есть подозрение, но я не знаю точно.
  Мария немного помолчала и продолжила объяснения.
  - Есть целые столетия - в которые дыра не открывается. Скорее всего именно тогда эта дыра становилась известной, и люди сдуру тут же превышали допустимый порог массы при транспортировке. После чего дыра закрывалась очень надолго - по сути превращалась в легенду. У нас ведь тоже есть легенды о тех из наших, которые сгинули в межвременьи... В общем, это маленький бизнес и стать большим ему в принципе противопоказано. Вон тот же Лермонтов - так ведь ничего и не понял, хоть и следил за нами почти две недели. Даже плыть следом на ялике пробовал.
  - Так 'Тамань' - это правда?
  - Господи.. Естественно! Больше того - это мы и описаны там. Я, Милица и Иуда. Ну и Янко, конечно.
  - Но там они - по-другому описаны. Вы же расстались, якобы?
  - Михась, то есть Михал Юрич был писатель, а не следователь. Это ты протоколы пишешь, а он - беллетристику. Там без художественного преломления действительности никуда.
  ...
  - Янко - он кто был тебе? Друг? Знакомый?
  - Просто - один из наших. Это ближе чем родственник. Я боюсь пускать в душу кого-то из местных. Их тяжело терять. Вот смотри - здесь из наших только Янко. Остальные здесь - они просто местные. И всё равно мне очень больно. А ведь я их толком не знала... А Янко... Он родился где-то в 2300-х. Но у него там тоже никого нет. Его очень любила бабка. Для нее он был как сын.
  - И у тебя никого ...э-э-э... нет? Кроме бабки и Иуды?
  - У меня - есть. Тоже сын, но свой, а не приемный... Ему сейчас восемь.
  Герка рассыпал охапку высокой сухой травы, которую он тащил от взморья. Существование у Марии сына как-то не вписывалось в якобы бесшабашную жизнь скитальцев и челноков. Сама Мария в роль матери как-то не укладывалась.
  - Сын? А как же он и где?
  - Так я тебе и сказала сразу. Расскажу еще. Таскаю его из времени во время - где чуть поспокойнее, хоть лет на пять. Сейчас у одной тетки набожной в позапрошлом веке. Вожу ей золотишко раз в полгода... Чаще не рискую. Ох, ты не понимаешь, как это страшно - заводить ребенка. А если он не сможет ходить с тобой или со своим отцом? Такое бывает!
  - А где - отец?
  - Убили. В 16 веке. Нашему Басилю и полугода не исполнилось. Казачки запорожские залетали и зарубили мужа моего. Татарин он был. Всё осторожничал - далеко от своего времени не ходил.
  Егор еще раз подивился спокойствию девушки. Эта женщина потеряла отца своего ребенка, эта мать не видит свое дитя по полгода и не знает, увидит ли его в следующий раз, этот человек только что видел смерть в трех шагах и сам чудом избежал такой же участи - и она еще способна внятно рассказывать и объяснять!
  От сравнения ее поведения со своим собственным достоинство воина в Егоре наконец возмутилось. Клинок в руке, конечно, хорошо, но будь у него с собой АКМ - он бы этим 'черным конникам' показал! Эта мысль была немедленно высказана Марии. Мол, сейчас, к себе, берем табельное, достаем нетабельное и возвращаемся сюда и... Они у нас...
  - Никогда и никакое оружие через время не будет перенесено, - произнесла Мария некий катехизис.
  - Что за чушь! Вас убивают, а вы не можете себя защитить!?
  - Почему не можем? Тем, что есть тут - можем. Но даже это наши не всегда делают. Мы не имеем права - потому что мы всегда знаем больше. Зная больше - проще убить. Но именно поэтому нам нельзя убивать. Украсть, обмануть, обдурить - да, убить - нет. Скорее всего, тут и есть самый главный вопрос - почему нас так мало! А таскать бластеры или ядерный заряд малой мощности в 13 век - дураков найдется много. Но ты же понимаешь, что это нельзя. Понимаешь?
  - Понимаю, - сказал ничего не понимающий Егор, - А как же двустволка у твоего Иуды. Он меня ночью пристрелил бы, не задумываясь.
  - В ней патронов отродясь не было... Но ты же такое не мог предположить? У тебя все повешенные ружья должны стрелять. Прощайся с этим...
  ...
  Площадка лагеря - а как теперь выяснилось и не лагеря совсем, а того, что раньше называлось селищем - постепенно расчистилась. Разбросанными остались битые горшки, клочья соломы, которые носил иногда поднимавшийся ветер, щепки - мусор. Мария перетаскала в будущий костер всё - как будто погребению подлежали не только тела, но последняя иголка, которую они держали в руках в этом мире. Впрочем, так оно и должно было быть по тем временам.
  Егор попытался понять, сколько у них на это ушло времени - и не понял. Умение ориентироваться в беге минут и часов без внешних источников - у городских и цивилизованных людей уходит.
  -Мария! Сколько мы занимались .... этим.
  - Два часа без десяти минут, - не задумываясь, ответила та. Человеку, живущему сквозь время, куда проще ощущать его.
  - Давай зажигать?
  Усталость от бешеной работы, сопровождавшейся таким же бешеным перевариванием информации, давала себя знать. Все внешние приемники чувств в Егоре как бы атрофировались. Когда-то, в той жизни, что научила его узнавать с полувзгляда ПЗРК 'Стрела', он уже испытывал такое. Босния... Русбат... Смерть не вызывает эмоций. Собственная рана не вызывает никакого опасения за свою жизнь, потому что эта самая жизнь нужна ровно настолько, чтобы проделать простейшее - пожрать недосыта, поспать невыспавшись, посрать, убить, того, кто мешает спать, срать и жрать, а потом, убив, опять - спать, жрать, ждать, когда это кончится.
  Тела наверху навеса, с которых уже перестала капать кровь, потихоньку коченели. Кожа их рук и ног забледнела - в синеву. Егор подошел к погребальному сооружению и призадумался. Как не было часов или мобильника, так не было и зажигалки или спичек.
  - А чем зажигать?
  - Вон кремень и кресало.
  Слово 'вон' или 'там' - дурной способ обозначения направления на вещь, которую ты не представляешь. Как оно хоть выглядит - кресало.
  Мария поняла проблемы Егора и сама стала выколачивать из камня священный погребальный огонь.
  - Стой! - спохватился вдруг Егор, - А та горошина, что у тебя в ухе. Наверное, она есть и у Янко. Ты взяла?
  Мария прекратила свои усилия и посмотрела на Егора очень пристально:
  - А ведь я, кажется, в тебе не ошиблась. Ты - то что нужно. Но я еще больший молодец - я достала ее сразу. Знаешь сколько челночных ходок отсюда нужно сделать, чтобы выкупить эту чертовину? То-то и оно... Это же почти оружие.
  Егор подошел к сидящей на корточках Марии и погладил ее по спутанным и грязным от пепла и пыли волосам.
  - Я понял, почему ты так бесчувственна - если смотришь со стороны. Здесь смерть так же естественна, как сон или еда.
  - Она всегда естественна.
  - Но здесь убивают проще и чаще!
  - Везде убивают. Ты просто отказываешься это видеть. Может, не так быстро и жестоко, но медленно и безнаказанно. А какая для них разница (Мария махнула рукой вверх, и как ответ ей - на ее руку упала капля крови. Густой и черной.)
  - Нет, я видел. Я был на... - Егор запнулся. Он никому не рассказывал про этот кусок жизни. Мало ли... - Впрочем, ты права.
  - Да, я не ошиблась в тебе, - еще раз повторила Мария, - Но ты не знаешь, почему я вообще затеяла игры с тобой. Уж, наверное, не для того, чтобы на постели кувыркаться!!! Просто одна из вещей, которые умеет эта 'горошина' - почувствовать нашего. Того, кто сможет пройти сквозь время. Могут совсем не все. Ты можешь. Не было бы этого - никакая моя любовь или твои умения-желания не помогли бы! Таких - по одному на сто тысяч. Мы иногда мотаемся очень далеко отсюда по стране каждый в своем времени - и многие исчезают в этих поездках! - только чтобы найти кого-то, кто может. Потом взять с собой тех из них - кто захочет. А потом увидеть, что он - способен и на что-то годен. Понимаешь теперь, почему я бы не отказалась от тебя и почему я вела себя с тобой именно так?
  Но тут огонь затрещал под руками девушки. Егор растащил его факелом, скрученным из камыша, вкруг кучи, внутрь навеса и выскочил из-под мертвых - к Марии.
  - Я уже понял, что таких действительно мало, - хмуро продолжил он разговор. Разгорающееся вокруг мертвых тел пламя его совершенно не волновало. Вокруг было много куда более важного, чем пустая смерть совсем незнакомых людей из совсем незнакомого времени.
  - Очень. Встретить тебя - это была удача. Ты же согласишься остаться с нами?! Да?! Теперь тебе некуда деваться.
  Егор прикрыл лицо рукой. Палящий жар от погребального костра сушил глаза.
  - Пошли, горюшко-егорушка. Даже если они не догорят до пепла - мы ничего уже не сделаем. И лучше не ждать, когда они начнут обугливаться. Я не люблю этот запах.
  И они пошли вниз к морю. Егор взял девушку за руку; не для того, чтобы поддержать, а просто - взял. Живое - к живому.
  В их долбленке лежали заботливо уложенные узлы - с горшками. Кто-то из ребята перед смертью успел упаковать их, а 'черные гости' не спускались вниз. Спустились - забрать не забрали бы, но перебили точно. А долбленки сожгли бы, скорее всего - так пояснила Мария.
  - И как бы мы тогда?
  - Вплавь. Или на плоту. До моторки бы добрались, а там и до того берега.
  
  С одного берега Тамани - к другому тому же.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"