Аннотация: Три коротких фан-фика по вселенной ТГ. Объединила в один файл, чтобы не плодить множество маленьких темок по всему разделу. Единственное, о чем предупреждаю: я за пару ТГ/ГБ, так что не уверена, что ярым канонщикам понравится. Да и от самого канона там только имена и место действия. Можно было бы спокойно делать из всех трех фиков ориджи. Но мне лень.
Наверное, так будет лучше
Таня сидела у самой кромки леса, прислонившись спиной к стволу старого дерева, и угрюмо смотрела на огонь, весело пожиравший дрова и разбрызгивающий на метры вокруг яркие искры. Некоторые мысли вот уже несколько дней не давали ей покоя, и девушка даже на пикнике не могла избавиться от них и отдаться веселью.
Ее глаза скользнули от костра, разожженного на берегу, к толпе смутно различимых во мраке однокурсников. Учитывая, что заведовали проведением междусобойчика Ягун и Гробыня, можно было не сомневаться, что к завтрашнему утру большая часть собравшихся не вспомнит, что же они вытворяли накануне. Сейчас весь бывший Танин курс с воплями носился по песку, пытаясь поймать малютку Клоппика, пронюхавшего про пикник и непонятно как пробравшегося на него, да еще с зудильником за пазухой. Громче всех вопила Гробыня, требуя у медлительных парней отобрать эту мерзкую жестянку с записанным на нее компроматом, иначе в случае распространения этих записей она проклянет всех самыми страшными сглазами, которые только вспомнит. Разъяренный красный Гломов быком несся на Клоппика, но шустрый малец мельтешил под ногами и в руки попадаться не желал. Истерящая Зализина беспорядочно выпускала запуки, но все они почему-то летели не в сторону бывшего преподавателя, а в сторону леса, туда, где за полосой света расположилась Гроттер. Запуки испарялись, не долетая до драконболитски нескольких метров, и это еще больше выводило Лизон из себя. Рита Шито-Крыто утратила свою обычную невозмутимость и швырялась в Клоппика неизвестно откуда бравшимися в ее кармане тарантулами. Распоясавшийся малютка весело хохотал и превращал пауков в маленькие салютики. Попугаева и Пупсикова, обнявшись, верещали в сторонке и обещали любому, кто спасет их честь и победит злобного Клоппика, королевскую награду. Желающих подобную награду получить не находилось, но все и так были заняты поимкой шустрого мальчишки. Две девушки, сидевшие почти вплотную к огню, со снисходительными усмешками наблюдали за суетой, изредка улыбаясь, когда образовывалась очередная куча мала. Ягун бешеной кометой носился вокруг этого беспорядка, весело что-то выкрикивая и призывая борющиеся стороны не терять боевого духа. Получивший свободу Тангро, выбравшись из сумки уснувшего хозяина, кружил над ребятами, от восторга то и дело обстреливая ругающихся однокурсников огненными плевками. Семь-Пень-Дыр, стоя в сторонке, о чем-то шептался с Горьяновым, и выглядело это весьма подозрительно, но увлеченной своим занятием толпе было не до странной парочки. Малютка Клоппик радостно хохотал, уворачиваясь от очередной искры или огромных ручищ Гломова, и все норовил забежать в воду. Жикин с громкими воплями кидался его ловить, опасаясь, что мальца смоет волной. За самого Клоппика он не волновался, но если унесет тарелку, на которой записано, как не вполне трезвого Жорика отшивает абсолютно трезвая Лоткова... Этого сердце тибидохского донжуана не выдержит. Омолодившийся преподаватель, само собой, не собирался лезть ночью в воды океана, но его страшно забавляло, что уже половина легендарного выпуска мокрая и в песке. Заливистый хохот и громкие возмущенные вопли царили над пляжем, перекрывая все звуки ночи.
Гроттер отошла от всеобщего веселья. Ловить малютку Клоппика ей было неинтересно, да и причин к этому тоже не существовало. Вместе с Ягуном восторженно носиться среди вошедшей в раж толпы ей тоже не хотелось, а сидеть рядом с Леной и Жанной у костра было слегка неуютно. Оставив спящего Ваньку на пляже, предварительно удостоверившись, что разбуянившиеся однокурсники его не затопчут, она перебралась к лесу. Здесь, в темноте, она оставалась наедине со своими мыслями, но это было для нее предпочтительнее, чем быть в самом сердце суеты. Возможно, лучше сейчас разобраться со всеми сомнениями, терзающими душу, и выкинуть наконец слова Гробыни из головы.
Тени за спиной беззвучно шевельнулись, и рядом с девушкой на траву опустилась темная фигура. Таня вздрогнула и невольно вскинула руку с перстнем.
- Тебе не стоит меня бояться, - заметил Глеб, прищуренными глазами наблюдая за танцующим невдалеке пламенем. Лена с Жанной на миг оглянулась в их сторону, но что Бейбарсов слегка покачал головой. Некромагини, успокоенные, вновь обратили свое внимание на увязающих в песке выпускников. Их интерес слегка напрягал Таню, которой казалось, что интерес этот не совсем здоровый и что оценивают девушки однокурсников с профессиональной точки зрения. - Для меня толпа начинается с трех человек, - негромко пробормотал Глеб, и эта фраза больно хлестнула Таню по нервам, мгновенно вернув на год назад. Крыша, кровь вепря и локон Афродиты... Чувство вины захлестнуло ее, смешиваясь со страхом и неуверенностью. Что она может сказать ему теперь?
- Ты не обижен на то, что пикник устроили без тебя? - спросила она первое, что пришло на ум, лишь бы нарушить молчание и отвлечься от тягостных мыслей.
Выражения глаз Бейбарсова в темноте было не различить, но Таня готова была поклясться, что, когда он повернулся к ней, его взгляд был весьма красноречив. Глеб же, вспомнив, что в темноте обычные маги видят не так хорошо, как он, сухо ответил:
- Надеюсь, ты сказала эту фразу только потому, что боишься затрагивать другие темы. Не заставляй меня думать, что тысяча четыреста шестьдесят дней моей жизни были выброшены в никуда.
- Почему столько? Ведь последний год ты был с Зализиной...
Глеб устало откинулся на ствол дерева за спиной и тяжело вздохнул. Таня испуганно сжалась. Бейбарсов никогда не позволял себе проявлять слабость или человечность в ее присутствии. Что изменилось сейчас?
- Ты ведь уже закончила школу и год отучилась в магспирантуре. Неужели ты до сих пор не поняла, что магия не может создать чего-то настоящего, что все, что она дает человеку - суррогат, жалкая имитация? Да, ты избавилась от меня, подарив мою скромную особу Зализиной, но ответь: ты действительно веришь в то, что такое чувство, как любовь, может умереть? Его можно заглушать, прятать, отрицать, но полностью уничтожить... Любовь может только уйти, сама, по доброй воле, если к ней наплевательски относиться...
- Зачем ты мне это говоришь? Хочешь показать, что магия локона над тобой больше не властна?
- Я ничего не хочу показать. Я хочу получить от тебя ответ.
Таня поежилась и отвернулась от Глеба, снова вперив тоскливый взгляд в костер. Что она могла ему сказать?
- На какой свой вопрос ты хочешь получить ответ? Помнится, в свое время ты их задал предостаточно.
- На поставленный сейчас, - последовал краткий ответ, и девушка тяжело вздохнула. Как ответить так, чтобы не соврать и при этом не дать Глебу ложного повода?
- Не верю, - наконец отозвалась она, не придумав подходящей фразы.
Ответа не последовало. Бейбарсов спокойно сидел рядом с ней, наблюдая за суетой на пляже, и в его глазах отражалось далекое пламя. Или это свойство глаз некромага - рождать в своей глубине крохотные алые точки, завораживающие и пугающие?.. В непосредственной близости от Глеба она начинала нервничать, теребить кольцо на пальце и ерзать по траве. Юноша не обращал на это внимания. Казалось, он забыл про то, что рядом с ним сидит Таня, однако сама девушка слишком остро ощущала его присутствие. Через несколько минут она прекратила ерзать и коситься на него, постепенно успокаиваясь. В самом деле, из-за чего столько нервов?..
- Завтра мы улетаем, - вдруг тихо заметил юноша, и Таня вздрогнула.
- Я знаю, - так же негромко отозвалась она.
- Я возвращаюсь с Лизон в нашу квартиру.
Внутри что-то сжалось на миг, но девушка не позволила непонятному смятению отразиться на лице:
- Наверное, так будет лучше. Правильнее.
Он ничего не сказал на это, да Таня и не ждала ответа. Они просто молча сидели на краю леса, наблюдая за тем, как постепенно утихает шум на пляже и однокурсники подтягиваются к костру и покрывалу с провизией в надежде обогреться и найти что-нибудь съестное. Зудильник у малютки Клоппика все же отобрали, и несравненная мадам Склепофф под всеобщий одобрительный гул стерла компрометирующие записи, для большей уверенности еще и запустив в несчастную тарелку несколькими запуками. Обиженный ребенок побежал отыгрываться на циклопах, пригрозив выпускникам каким-то особенно неприятным проклятием. Народ дружно рассмеялся, хотя должная доля настороженности в этом смехе присутствовала. Все знали, на что способен Клоппик.
Опасение, которое Таня испытывала в обществе Бейбарсова, потихоньку ушло, сменившись странным спокойствием. Незаметно для себя девушка уснула, откинувшись на ствол за спиной, а потому не видела, как настороженно поднялись со своих мест некромагини, как Глеб осторожно провел по ее щеке ладонью и скрылся вслед за своими подругами, как над песком поднялась вихрастая светлая голова разбуженного Валялкина, как Ванька смешно трет глаза кулаками и осматривается в поисках Тани и дракончика.
Когда на рассвете ее разбудил негодующий вопль Пипы, которой Тангро умудрился прожечь дыру на новом платье, Таня не могла понять, приснился ли ей вчерашний разговор с Бейбарсовым, или Глеб на самом деле приходил на пляж. Да и имеет ли это значение, когда к тебе радостно мчится Ванька, сопровождаемый по пятам виновником ее пробуждения?..
* * *
В третьем часу дня на площадке перед подъемным мостом, готовясь к отлету, собрались все выпускники. Настроение у большинства, как всегда бывает при разлуках, было вокзальное. Где-то вспыхивали короткие, сразу погасавшие ссоры. Кто-то обнимался. Кто-то обменивался адресами. Кто-то подзывал купидонов и что-то нетерпеливо объяснял им. Купидоны, недавно одетые пуританином Поклепом в великанских размеров спортивные трусы, подтягивали их до шеи и шмыгали носами...
Нечаянная страсть
Таня в сомнении прикусила губу. С одной стороны - заманчивое предложение. А с другой... Полеты в компании Бейбарсова еще ничем хорошим не заканчивались. Девушка в смятении обвела взглядом комнату, задержавшись на секунду на футляре контрабаса, торчащем из-под кровати. Из-за этого желание почувствовать в руке смычок, а в сердце - радостную свободу полета усилилось. Она поспешно отвернулась. Блин, и знает же он, чем ее можно пронять! Обреченно вздохнув, Таня повернулась к Глебу:
- Хорошо, я согласна.
Некромаг, стоявший у двери и успешно притворяющийся пай-мальчиком - словно и не он взбаламутил ее только что! - склонил голову, принимая ее решение и благодаря за него. Вот только почему Тане казалось, что это ей оказана честь полетать в компании некромага?
- И долго мне тебя ждать? - раздраженно бросила Гроттер, вытаскивая футляр из-под кровати и откидывая крышку. Старый инструмент привычным теплом отвечал на ласку, и Таня постепенно успокаивалась. Она сама не понимала, из-за чего вдруг возникло раздражение. Конечно, ее бесит такое поведение Бейбарсова, но чем оно отличается от того, что она видела вчера, позавчера и так далее? Перстень на пальце насмешливо фыркнул:
- О поколение! Голову включи, мой глупый потомок.
- Дед! - обиделась Таня, но перстень больше ничего не сказал, а выпытывать что-то при Бейбарсове Таня постеснялась.
- Меня не надо ждать, - ответил Глеб после того, как удостоверился, что девушка не думает закатывать сцен. - Моя ступа уже на крыше.
Таня зашипела, как рассерженная кошка. Откуда он мог знать, что она согласится? Она настолько предсказуема?
- Нет, - покачал головой Бейбарсов. - Предсказуема твоя любовь к полетам и соревнованиям. - Гроттер вспыхнула и свирепо уставилась на наглеца. - Я тебя не зеркалил, - снова качнул головой Глеб. - Просто и так понятно, о чем бы ты подумала. Но при всем при этом я не всегда могу тебя понять, и это... странно.
Повеселевшая Таня хмыкнула, достала наконец-таки контрабас из футляра и подняла глаза на некромага:
- Так мы идем?
- Идем, - подтвердил тот, забирая у нее инструмент. На возникшее возмущение он не обратил внимания и вышел из комнаты. Какое-то время Таня смотрела ему вслед, недоуменно прислушиваясь к собственным чувствам, но выводы сделала для себя неутешительные. А потому, постаравшись выкинуть эти мысли из головы, поторопилась за Глебом.
Хотя совсем избавиться от мыслей не получилось, и девушка, глядя на спину идущего впереди юноши, на расправленные плечи, на черные волосы, никак не могла отогнать от себя нехорошее чувство, что что-то с ней творится, что-то странное, затягивающее и... интересное. Рядом с Глебом было и страшно, и странно спокойно. Хотелось либо надавать ему пощечин, либо поцеловать. Казалось, что он абсолютно не обращает внимания на то, что с ней творится, и при этом всегда знал, о чем она думает и что ей нужно. В его присутствии она чувствовала себя и добычей, которую нужно поймать, и призом, который нужно заслужить. Если она была с Ванькой, она всегда знала, чего ждать и от себя, и от него. С Глебом такой уверенности не было и в помине.
Но что смущало и злило больше всего - в его присутствии она чувствовала себя слабой девушкой. Просто девушкой, которая нуждается в сильном защитнике, которую нужно оберегать и поддерживать, несмотря на то, что она со всем может справиться сама. И это Тане очень не нравилось. Не нравилось чувствовать себя нуждающейся в чьей-то защите, не нравилось чувствовать над собой превосходства мужчины. Но в то же время что-то глубоко внутри, подчиняясь древним инстинктам, радовалось этому чувству и изо всех сил толкало Таню под защиту сильной мужской особи.
Раздражало. И нестерпимо привлекало.
На крыше Таня молча потянула на себя контрабас, который Глеб все еще держал в руках. Юноша усмехнулся и разжал ладонь, после чего с интересом проследил за тем, как девушка, очень напряженная и снова чем-то рассерженная, садится на контрабас. За то время, что они поднимались, они не разговаривали, и она определенно пришла к какому-то интересному выводу, который ей не понравился. И почему-то некромаг был уверен, что этот вывод очень понравился бы ему.
- Торопыгус угорелус! - буркнула Таня, надеясь все же улететь и от своих мыслей, и от Бейбарсова. Но если безумный полет мог прояснить голову, помочь со второй проблемой он явно был не в силах, а потому раздраженная девушка краем глаза постоянно отмечала присутствие рядом с собой юноши в ступе. Он летел чуть в стороне, но так, чтобы Таня ощущала его присутствие, и это вызывало... определенные эмоции. И царило среди них желание поставить некромага на место. Хотя бы в полете, хотя бы так - но доказать ему...
Что именно Гроттер хотела доказать Бейбарсову, она и сама не понимала. Но с каждой секундой решение крепло, и в какой-то момент она не выдержала. Махнув рукой, чтобы привлечь его внимание, девушка кивнула в сторону драконбольного поля. Сейчас оно было свободно: ни Соловей, ни юношеская команда не мучили на нем бедных драконов, и это было идеальным местом для дуэли.
Бейбарсов кивком дал понять, что принимает ее предложение, и через секунду девушка, возмущенно сопя, рванулась за ним. Ну уж нет, господин некромаг, так просто победа вам в руки не дастся!
***
Насмешливо прищурившись, Таня с нескрываемым торжеством разглядывала некромага. После сумасшедшей дуэли в воздухе она тяжело дышала, чувство победы заставляло сердце биться чаще, а вид потерпевшего поражение Бейбарсова дарил ни с чем не сравнимое удовольствие.
- Тебе не стоило звать меня, Бейбарсов, если ты не хотел проиграть.
- А я разве говорил, что хотел выиграть? - Глеб с наигранным удивлением посмотрел ей в глаза, и девушка дернулась всем телом. Черт! Как он смеет так смотреть на нее! - Кажется, я просто звал тебя полетать, и уж точно не я стремился доказать самому себе непонятно что. Или, наоборот, что-то, хорошо известное нам обоим, - уже глуше закончил Глеб, делая шаг в ее сторону. Таня отступила, вытянув перед собой руки:
- Не подходи, Бейбарсов, - выдохнула она.
- А у тебя есть что-то, что может меня остановить? - полюбопытствовал он, вздернув брови. В глазах зажглись лукавые огоньки, губы изогнулись в ненавистно-притягательной усмешке, и он снова шагнул к ней. Гроттер задышала чаще, если это вообще было возможно, и почувствовала, как внутри все сжимается. Зачем? Зачем он это делает? - Ты же знаешь, что Фронтис здесь бесполезен.
С каждым словом его голос становился все тише и глубже, и она задрожала. Нельзя позволять ему приблизиться, иначе она потеряет над собой контроль. Нельзя. Нельзя... Дыхание прерывалось, по телу словно пробегал жидкий огонь, сердце сбивалось с ритма...
Длинные пальцы обхватили запястья, отводя ее руки в стороны, и Таня на какое-то мгновение закрыла глаза. Внутри шла борьба, но результаты казались уже известными.
"Сдайся, покорись, - шептал внутренний голос. - Почувствуй, просто позволь себе почувствовать..."
И она сдалась. Со слабым стоном подавшись к Глебу, Таня в последний раз подумала, что...
Прикосновение губ прогнало из головы все мысли, оставив лишь чувства, которые с каждой секундой обретали над поступками все большую власть. Ей захотелось быть к нему еще ближе, прижаться сильнее, сделать поцелуй глубже, но... Глеб все еще держал ее за запястья, не разрешая приблизиться к себе больше, чем он позволяет сам. В открывшихся зеленых глазах промелькнуло раздражение, и некромаг, с усмешкой дернув руки на себя, поймал девушку в кольцо, крепко прижав к себе.
- Перестань, - шепнул он, но возможности ответить не дал, снова обжигая ее губы поцелуем. Таня понимала, чего он хочет, но полностью отдаться событиям, не стараясь их хоть как-то контролировать? С другой стороны, какая-то часть внутри нее радостно соглашалась с требованием некромага и приказывала девушке перестать суетиться и позволить Глебу вести их.
И она сдалась во второй раз, позволяя себе не просто чувствовать, но и быть ведомой.
Бейбарсов на несколько секунд отодвинулся от девушки, и после нескольких шепотом сказанных слов они оказались в комнате. Не в Таниной. В его. Гроттер оглянулась, удивленная обстановкой и тем, что Глеб позволил ей здесь оказаться, но он снова повернул ее к себе:
- Не сейчас.
Поцелуи некромага способны заставить забыть обо всем на свете, и Таня не могла бы с уверенностью сказать, раздражало ли ее то, что Глеб этим пользуется. Чувствовать прикосновение его губ к своим... Возможно, странный внутренний голос прав, и сейчас лучше не думать, лучше подчиниться ему. И себе. Разумные мысли капитулировали окончательно, оставив свое появление для более позднего периода.
Тонкие руки поднялись к черным волосам, губы раскрылись, принимая поцелуй и отвечая на него. Жидкий огонь, бегущий по венам, заставлял дрожать и сильнее прижиматься к мужскому телу. Его руки блуждали по спине, иногда чуть поднимая край кофты и прикасаясь к коже, что заставляло ее дрожать сильнее.
- Глеб...
Он улыбнулся в поцелуе и сделал несколько шагов вперед, вынуждая ее повторить его движение. Таня почувствовала за спиной стену и с облегчением прислонилась к ней, понимая, что еще несколько секунд - и ее колени подогнулись бы. Она покорилась ему - но не настолько, чтобы оказаться у его ног.
Глеб прижал ее к стене, и поцелуи из обжигающе-глубоких стали лихорадочными и мимолетными. Быстрые дразнящие прикосновения, они только обещали большее, но не давали выхода эмоциям, и каждый раз, когда его губы целовали ее в уголок рта или в нос, она с жадностью тянулась к нему, ожидая и требуя чего-то еще. Он прекрасно понимал ее, а потому дразнил еще больше, и по щеке скользнула ладонь, прижавшаяся пальцами к ее губам. Таня попробовала увернуться, но тихий смех остановил ее, и она с вопросительной обидой заглянула в черные глаза.
- Жадина, - пробормотал Глеб, убирая руку и возобновляя поцелуй. Ответом ему был короткий облегченный вздох. Постепенно и Таня подключилась к этой игре, дразнящими поцелуями и увертками сводя его с ума. Кто из них стянул с нее кофту, они не смогли бы вспомнить. Просто ей хотелось быть к нему еще ближе. Просто ему хотелось почувствовать ее еще сильнее.
Но его рубашку на пол отправила Таня. Нетерпеливо подергав верхние пуговки, она на секунду оттолкнула от себя Глеба и стянула с него ненавистную ткань, прижавшись ладонями к горячей коже. Негромкий вздох, прижатые на миг губы - и он снова толкнул ее к стене, заставив на какое-то время забыть обо всем другом. От прикосновений его рук лихорадило, способность думать ушла окончательно, кинув девушку в океан эмоций и желаний. Только - его губы и руки. Только - его тело.
Ощущение невесомости в какой-то момент стало слишком реальным, и Таня отвлеклась, попытавшись вынырнуть из этого океана. Глеб поднял ее в воздух и, все так же не переставая целовать, шагнул к кровати. Гроттер тихо рассмеялась, оторвавшись от его губ и зарывшись пальцами в волосы. Она никогда не чувствовала себя настолько свободной и счастливой, как сейчас в его руках, и хотелось через простое прикосновение дать ему знать об этом. Чтобы он тоже понял, чтобы он тоже почувствовал.
Глеб резко разжал руки, и девушка с невольным вскриком рухнула на кровать. Рыжие волосы взметнулись и мягким облаком опустились на простыни, своей яркостью оттеняя все чувства в зеленых глазах. Она смотрела вверх, на Глеба, и девушке стоило больших усилий не встать и не потянуть его за собой, желательно так, чтобы он не удержался на ногах и рухнул на кровать вслед за ней. Вместо этого она приподнялась на локте и протянула ему руку. Широкая ладонь скользнула по ней до плеча, легким ласкающим движением пробежала по груди и остановилась у края джинсов. Вопросительно-насмешливый взгляд черных глаз замер на лице Тани, и девушка так же вопросительно уставилась на него. Глеб чуть качнул головой и убрал руку. Тяжко вздохнув и всем видом демонстрируя, что он заставляет ее делать его работу, девушка потянула за молнию. Глеб улыбнулся и потянулся к ней, снова заставляя забыть обо всем, даже о молнии на джинсах. С ними он справится позднее.
Таня отдалась во власть эмоций, с удивленным удовлетворением исследуя плечи, спину, грудь молодого мужчины, который то ли дарил ей ласки, то ли наказывал своей медлительностью. Кончики пальцев дрожали, когда она проводила по его спине, и эти прикосновения эхом отзывались в ней. Глеб чуть опустился вниз, и девушка откинула голову, вздрагивая каждый раз, когда губы прикасались к шее. Он чуть прикусил кожу на плавном изгибе плеча, и с губ сорвался тихий короткий стон. Невыносимо жарко, невыразимо хорошо, нестерпимо хочется большего...
Некромаг стянул с нее джинсы. Прижавшись губами к полоске кожи над кружевом, все еще закрывающим грудь, он положил ладонь на ее живот, и девушка невольно выгнулась. Негромко щелкнула застежка, и Глеб избавился от предпоследнего препятствия, большим пальцем проведя по тому месту, где секунду назад были его губы. Девушка судорожно выдохнула, зеленые глаза на миг ярко вспыхнули, и она опустила веки, отдаваясь прикосновениям и чувствам. Она таяла под его руками и губами, жар сокрушительной волной проносился по телу каждый раз, когда он целовал ее. Прохладная ткань его джинсов составляла разительный контраст с горячей кожей, и девушка стремилась прижаться к нему сильнее, почувствовать все в полной мере.
Глеб снова улыбнулся, и она почувствовала, как его губы шевельнулись, прижатые к ее животу. Левая рука разжалась, перестав комкать простыню, и пальцы уже привычно скользнули в темные волосы. Она сжала пряди, вынуждая его поднять голову, и потянула его к себе. Некромаг скользнул рукой по ее бедру и приподнялся на локте, глядя ей в глаза. Таня потянулась к его губам, и он вернул поцелуй.
Черные джинсы полетели на пол вслед за голубыми, и девушка с каким-то облегчением прижалась к Глебу. Теперь уже не мешало практически ничего, и она поспешила избавиться от последнего препятствия. Почувствовать его, утолить голод, разрубить чувственный узел...
Сумасшествие, умопомрачение, сон... Глубокие сильные толчки, запах его и ее тел, золотистые искры наслаждения, бегущие от кончиков пальцев до макушки... Горячие губы, влажные волосы, напряженные плечи... Прерывистое дыхание, бешеный стук сердца, миллиарды серебристых стрелок удовольствия... И черные глаза, не позволяющие отвести взгляд, пока он сам этого не позволит. Бездна, затягивающая в свою глубину, в водоворот эмоций и ощущений... Взрыв, пальцы ног на мгновение сводит, голова беспомощно откидывается назад - и возвращается способность дышать...
Ее руки скользили по влажной коже, мягко прикасаясь к красным царапинам, и мысли постепенно возвращались. Не рациональные и виноватые, а какие-то... удовлетворенные и полностью принявшие факт только что свершившегося. Глеб поднял голову и, на миг прижавшись к ее лбу, подарил долгий глубокий поцелуй. Таня, принимая его и себя, решила, что неважно, какую дорогу ей предоставит будущее. День, год, всю жизнь с ним или без него - но ни одного сожаления. Никогда.
Где она?
В доме было непривычно темно.
- Глеб? - окликнула она, пытаясь в темноте расстегнуть мелкие пуговки на пальто. - Глеб, ты здесь?
И снова ответа не последовало. Обеспокоенная, девушка скинула полусапожки, не потрудившись даже поставить их на место, и кинулась в гостиную. К ее огромному облегчению, он не ушел, он все еще был здесь. Бейбарсов сидел к кресле, полубоком стоявшем к дверям, и вертел в руках что-то очень мелкое. У его ног лежала черная папка, листы были беспорядочно разбросаны по полу, а сам бывший некромаг даже не повернул в ее сторону головы.
- Едва ли я могу куда-то деться, не находишь? - язвительно отозвался он, все так же пристально всматриваясь в вещицу, тускло поблескивающую у него в руках. - Хотя, конечно, есть несколько вариантов, и мы оба их знаем, но мне ни один из них не кажется подходящим выходом.
- Что случилось? - поинтересовалась она, подходя ближе и усаживаясь на подлокотник. Замерзшими пальцами она зарылась в его волосы, нежно облокотившись на его плечо. - Что с тобой опять происходит?
Бейбарсов, не произнеся ни слова, резко протянул ей вещь, которую крутил в пальцах. Девушка отпрянула и зашипела, на что Глеб лишь горько рассмеялся.
- Знаешь, никогда не думал, что когда-нибудь наступит такой момент. Глеб Бейбарсов, упивающийся жалостью к себе. А сейчас это, наверное, единственное, что я могу делать искренне.
Юноша поднялся с кресла, наступив при этом на один из рисунков под ногами. В темноте было не видно, на какой именно, да это и не имело значения. Пинком отшвырнув от себя папку, Глеб вышел из комнаты. Девушка, сидевшая на подлокотнике, растерянно смотрела ему вслед.
С ним снова что-то происходило, а она не могла понять, что. В последнее время эти приступы меланхолии случались все чаще, он становился все более замкнутым и неразговорчивым, мог подолгу сидеть на одном месте, погруженный в свои мысли, и не обращать на нее внимания. Что с ним случилось? Почем он так изменился? И почему постоянно носит при себе это кольцо, отобрать которое у нее не хватает сил?
Она беззвучно последовала за ним, пытаясь понять, что происходит и почему он меняется. Ведь все было так, как он хотел? Они вместе, вдали от всех, никто их не беспокоит, даже ее шумные друзья, у них есть все, что только можно пожелать. У него есть она. Тогда почему же осталось еще что-то, что грызет его изнутри?
- Глеб? - Она подошла к стоящей у окна фигуре, черный силуэт которой обрисовывал лунный свет. Золотое кольцо лежало на столе рядом, освещенное все тем же тускло-серебристым светом, но она не находила в себе сил прикоснуться к нему и выкинуть, избавиться раз и навсегда от ненавистного напоминания. Обняв его за талию и прижавшись щекой к плечу, она еще раз попробовала: - Расскажи, что с тобой происходит. Может, вместе мы справимся с этим.
Еще один горький смешок, из тех, которые за последнее время она слышала немало. Он снова отказывается с ней разговаривать, даже в глаза не смотрит.
- Где она? - вдруг резко спросил он, поворачиваясь к ней лицом и сбрасывая ее руки. Потянулся, пропустив между пальцами рыжую прядь, и прикоснулся к щеке. Потом отдернул руку, снова отворачиваясь. - Ты же не скажешь, верно? Тогда не требуй и от меня никаких ответов.
Девушка рассерженно топнула ногой, хватая его за руку и заставляя посмотреть ей в глаза:
- Ты снова о ней, да? Когда тебе это надоест! Чего тебе не хватает, скажи? Почему ты не можешь быть доволен тем, что уже имеешь? Зачем тебе нужно постоянно возвращаться к этому вопросу?
- Потому что я хочу, - отрезал бывший некромаг. - Ты же постоянно предъявляешь мне какие-то требования, основанные на этом проклятом "Я хочу!". Изволь тогда привыкнуть к тому, что не ты одна можешь испытывать желания.
Она отступила на шаг, в зеленых глазах появились слезы.
- Ты меня медленно убиваешь, ты знаешь об этом? - дрожащим голосом спросила она.
- Слишком медленно, - жестко ответил Бейбарсов, и она снова отступила. - Знаешь, мне иногда кажется, что, если тебя не станет, это все закончится. А может, и не начнется вовсе.
Девушка дернулась, словно он ее ударил, и выскользнула из комнаты. Бывший некромаг проводил ее потемневшими глазами и снова протянул руку к кольцу. Пленник этого чертова дома, любимая игрушка этой ненормальной девушки... Ему оставались только воспоминания, которые раз за разом обжигали, делали больно - и не давали сойти с ума.
Он не знал, кем являлась эта девушка на самом деле, каким существом она была. То, что она не человек, бывший некромаг мог понять и без своих способностей. Но кто она и что ей нужно было от них? Для чего она завела эту игру, которая игрой уже давно перестала быть? Почему она продолжала носить эту маску, эту личину, и упрямо стоять на своем, причиняя боль им обоим?
Тогда он не сразу смог понять, что произошло и почему Таня изменилась. А потом, слишком медленно и слишком поздно, пришло понимание. Перед ним была уже не любимая девушка, а что-то, что заняло ее место. Зачем? Для чего? Кто?
Вопросы всегда оставались без ответа, а эта девушка, этот необычный оборотень, все так же продолжала играть роль его жены. Она сливалась с ее образом, пользовалась ее знаниями и воспоминаниями, она даже любила Глеба, но он отказывался принимать участие в этой извращенной игре, затеянной чьим-то больным мозгом. Сначала он пытался вырваться, разыскать Таню, но эта девушка неизменно возвращала его обратно, а через какое-то время бесплодных попыток он вообще не мог больше переступить порог дома. Глеб даже сомневался, оставался ли еще этот дом в пригороде Новгорода, или она перенесла их на какой-нибудь пустынный остров, иллюзией сохраняя прежний пейзаж за окном. За эти полгода он не видел никого из их друзей, и не представлял, как ей удавалось их всех обманывать. Неужели она могла играть даже с таким опытным телепатом, как Ягун? Кто она? Что она за существо?
Несколько недель назад он нашел перстень Феофила Гроттера, затерявшийся между подушек ее любимого кресла. Таня обожала сидеть в нем зимой, завернувшись в плед, и наблюдать за тем, как его рука с зажатым в ней карандашом скользит над поверхностью бумаги. Иногда она так и засыпала, уютно устроившись в мягкой глубине, и он относил ее в спальню и укладывал на кровать, из-за чего она неизменно просыпалась. Пушистые ресницы, подрагивая, поднимались, и сонные глаза с любовью встречали горящий взгляд, губы изгибались в нежной, чуть дразнящей улыбке. Он любил эти вечера. Он любил ее.
Сейчас же... Все это сводило его с ума, постепенно отбирая возможность здраво рассуждать и цепляться за эти воспоминания. Кто эта девушка? Что ей нужно? Где Таня?
Правая рука сжалась в кулак, и старый перстень больно впился в ладонь, оставляя красные неглубокие следы. Он хранил ее перстень, смутно надеясь, что она все же вернется когда-нибудь. Что в один из этих мрачных, неуловимо похожих друг на друга, дней, она появится на пороге, улыбнется и скажет, что все это было лишь сном, кошмаром, вытянувшим из подсознания необоснованные страхи. Что эта пытка закончится, и он найдет в себе силы улыбнуться ей в ответ. Только бы с ней все было хорошо. Только бы все это закончилось. Только бы она вернулась.