Шестиклассница Алиса Ивашкова пришла домой в крайне расстроенном состояние, громко хлопнула входной дверью и, скинув туфли, бросилась в комнату, даже не сказав никому "привет". Родители проводили дочь крайне удивленными взглядами.
- Я поговорю с ней. - Произнес Евгений Юрьевич, высокий, сутуловатый мужчина, отец Алисы. И, прежде чем, последовали возражения жены, невысокой женщины, лет тридцати пяти, направился в комнату дочери.
Девочка сидела в кресле, обняв колени руками и уткнувшись в них носом, из-за чего видна было одна солнечно-рыжая макушка. Небольшой портфельчик в форме яйца валялся посредине комнаты, а ярка красная ветровка, небрежно свешивалась с подлокотника кресла. Мужчина подошел к дочери и присел на корточки подле нее.
- Лисенок, что-то произошло? - Как можно ласковее спросил он у Алисы.
Она сначала не собиралась отвечать. Но, затем, всхлипнула и, подняв на отца серо-зеленные глаза, с застывшими в них слезами, произнесла:
- Со мной Вика и Лера не хотят дружить, говорят, что я... - она сморщила свой маленький носик, - я... странная...
- Малыш, - отец улыбнулся, - передо мной сейчас сидит самая красивая, умная девочка на свете. Назвать тебя можно, кем угодно, но не странной.
- Другие считают иначе...
- Кто, другие, Алис? Кто? И зачем тебе дружба этих девочек, разве у тебя не хватает друзей? А как же твоя подруга Ира? - Дочка тяжело вздохнула и, с плохо прикрытой завистью, жалобно произнесла:
- Они классные, их все любят, у них куча друзей. А мы с Ирой... вечно вдвоем...
Евгений Юрьевич посмотрел на дочь с болью - слова Алисы разбередили старые воспоминания. Не хотелось, вновь окунаться в прошлое. Но рассказать кое-что было необходимо, чтобы дочь не совершила тех же ошибок, что некогда сделал он:
- Я тебе кое-что покажу. - Произнес отец Алисы и вышел, чтобы через пару минут вернуться в комнату с небольшой коробкой в руках. Присев на кровать дочери, Евгений Юрьевич, вытащил из нее, толстую стопку фотографий, и, опустив картонный ящик на пол, стал пересматривать фотокарточки. Один раз он даже произнес:
- Да, где же она...
- Что ты делаешь, папа? - Любопытство пересилило горечь, и Алиса, подойдя к отцу, примостилась рядом.
- Уже ничего. - Улыбнулся Евгений Юрьевич и протянул ей немного выцветшую, засаленную фотографию. - Вот.
Девочка аккуратно взяла в руки старое фото и, с интересом, вгляделось в него.
С фотокарточки на нее смотрели, весело улыбаясь, два обнявшихся за плечи мальчика. Одно лицо было отдаленно знакомым, в невысоком, сероглазом мальчишке, угадывались черты лица ее отца: те же глаза, упрямый подбородок, прямой нос. Вот, только, теперь в светло-русых волосах появились, еще пока не слишком заметные, серебряные пряди, а на прямом лбу уже виднелись морщины. Мальчик был одет в белоснежную рубашку и черные, с отглаженными стрелками, брюки. - Это ты? - Подняв глаза на отца, спросила девочка.
- Да, - кивнул Евгений Юрьевич. - Это я.
- Каким же ты большим стал, папа! - Хихикнула дочка и вновь посмотрела на фотографию.
- А кто... - Второе лицо было ей незнакомо. На кругловатом, загорелом лице, полыхали радостью почти черные глаза. Нос, с небольшой горбинкой, был весь усыпан веснушкам. А да чего задорная у мальчика была улыбка! На щеках играли ямочки. И, глядя на его лицо, так и хотелось улыбнуться в ответ. На голову была небрежно нахлобучена морская фуражка. Она чуть съехала на правое ухо, взлохматив темные пряди волос. Светлая, слегка пожелтевшая рубашка и чуть помяты черные брюки, вместе с головным убором придавали ему еще большее сходство с моряком. - Кто это?
Отец, казалось, задумался. Но уже через мгновение его тихий баритон разрушил тишину, и мужчина начал рассказывать:
- Его звали Тимофей, все ребята называли Тимохой и только я звал его Тимкой, а иногда, просто - Тим...
Познакомились мы с ним лишь в гимназии, когда он перевелся к нам из обычной школы, что нас, после, очень веселило - жили то мы по соседству. Тимка зашел в класс и когда его нам представили, тихо сел на место, которое ему указал учитель. Так он просидел до перемены. Помню, я и еще несколько ребят подошли к нему познакомиться, остальные отчего-то сторонились новенького. Складывалось впечатление, что ему было все равно - один он или с кем-то... Тим сидел и чертил что-то в тетради и, казалось, что он даже не собирается обращать на нас, мнущихся возле его парты, внимания.
- Ну... привет что ли... - пробормотал я.
Мальчик, наконец, оторвался от столь увлекшего его занятия и, переведя на меня свой взгляд, долго всматривался в мое лицо. Он словно что-то решал для себя. Ни тени улыбки - лишь серьезное, какое-то взрослое выражение было на его лице. И вдруг, все поменялось - губы неожиданно изогнулись, открыв ряд белоснежных зубов, на щеках появились ямочки.
- Ну, привет. - Произнес он мягко. - Я - Тим.
- Женя. - Улыбнулся я в ответ и протянул руку для рукопожатия. Оно незамедлительно последовало.
В первый день я показал ему гимназию, рассказал об учениках, учителях. Объяснил, на какой предмет можно иногда не сделать домашнее задание, опоздать, не прийти. И, наоборот, что не следует ни в коем случае прогуливать. Тим, в свою очередь, с охотой, рассказывал мне о своей школе. Об их порядках, забавных случаях. Смеясь, он поведал мне о том, как они однажды, принесли мышь в кабинет биологии и положили ее в ящик учительского стола. Я предложил проделать тоже самое и у нас, но он, вдруг, посерьезнел и сказал:
- Нет, Жень. Мне нельзя нарушать правила иначе выгонят. А я и так долго добивался того, чтобы учиться в этой гимназии... Да и не стоит оно этого, уж поверь.
Тогда я просто кивнул и выбросил из головы эту затею, как и все связанное с этим разговором. А стоило бы, наверное, запомнить последние его слова.
В первый же день, на одной из перемен, я подошел к учителю и попросил пересадить Тима ко мне. Все дело в том, что в нашей гимназии не разрешалось пересаживаться без разрешения. Пусть, даже было свободное место. А оно было. Со мной никто не сидел, после того, как Сашка, моя соседка по парте - задиристая девчонка со смешливой улыбкой, двумя высокими хвостиками и вечно разбитыми, то коленками, то локтями - переехала. Классный руководитель разрешил и, более того, обрадовался, что новый ученик, так быстро влился в коллектив.
А после уроков, оказалось, что нам домой идти по пути.
Так, началась наша дружба.
Но не все было так безбрежно. Пока мы с Тимом гуляли во дворе, весело что-то обсуждали на перемене, переписывались, а порой и перешептывались на уроках, за нами с недовольством наблюдал Алик. Я часто ловил на себе его взгляд. Он, словно, присматривался к нашей маленькой компании. И она ему не нравилась, как я теперь понимаю. Но тогда... Это ведь был Алик! Дружить с ним - значило быть популярным. Он допускал в свою компанию лишь избранных. Добиться его расположения было крайне тяжело. И тут, ни с того не с сего, Алик стал подходить к нам, разговаривать. Он начал уделять нам свое внимание, поддерживать разговор. Но, все чаще, я замечал, что он, по-большей части, в разговорах обращается ко мне, порой, игнорируя Тима. Мне это не нравилось. Но было еще кое-что, заставлявшее меня молчать.
У Алика была приставка с играми, видик с разными фильмами и мультиками, огромное множество игрушек: машин, все возможных пистолетов... А у Тима не было ничего. Алик был из довольно состоятельной семьи, всегда у него были в кармане деньги, одевался он хорошо... Тимка же, донашивал вещи за старшими братьями. С компанией Алика дружить было престижно. А Тим не у кого не вызвал восхищения, только смешенные чувство брезгливости и жалости. Даже во взглядах учителей, порой, бросаемых на Тима, читались эти чувства. Иногда мне хотелось встать и закричать, чтобы они перестали все так смотреть, смеяться за спиной, обсуждать. Да, мне хотелось. Но и я стыдился своего друга, его потрепанной одежды, вечной нехватки денег на булочки в школьном буфете.
Как-то Алик пригласил меня к нему на день рождение. Я заикнулся было о Тиме, но в ответ услышал:
- Не получится. Я уже сказал родителям, сколько будет народу. - Мы оба понимали, что это - ложь. А так же, что если я приму приглашение, то предам друга. Но, все же, мне очень хотелось пойти, именно поэтому я согласился.
На таком дне рождение я еще не был. Родители Алика ушли, оставив нас, пятиклассников, одних в пятикомнатной квартире. С музыкой, угощениями... Имениннику подарили приставку совершенно нового поколения, с большими, круглыми дисками, что казалось тогда, очень необычным. Мы играли, смеялись, веселились... Алик, то и дело заводил разговор о Тиме, высмеивая, выставляя его в неприглядном свете. Все хохотали и я, как мне не стыдно это признавать, не был исключением. Более того, чтобы поддержать разговор, я сам припоминал промахи своего лучшего друга.
За первым предательством последовало второе, а за ним и третье. Я стал лгать, стараясь все меньше времени проводить со своим лучшим другом, придумывал разные отговорки, чтобы не пойти с ним гулять. И, однажды, так погряз во лжи, что попался на ней.
Я сказал Тиму, что родители заставляют меня по два часа в день сидеть и читать одну книгу, и сегодня я не выйду, потому что нужно еще много прочитать. Сам же, пошел гулять с Аликом. Мой друг, видно, решил прогуляться один, а может, его послали в магазин. Но это неважно, а важно то, что он нас увидел: компанию Алика и меня вместе с ней, весело о чем-то болтающего.
Он окликнул меня. Я обернулся и встретился с серьезным взглядом темно карих глаз, как тогда, в первый день нашего знакомства, только за ним не последовала улыбки.
- Тим... я... - Начал я и замолчал, а вперед выступил Алик.
Навсегда мне запомнились его слова, сказанные в тот день Тиму, в лицо:
- Ты, действительно, думаешь, что он хочет с тобой дружить? Да ты же ничтожество, отброс с которым может водиться лишь такой же помойешник, как и ты ...
Я видел, как поменялось лицо друга, как он бросил взгляд на меня. Я все это видел, но промолчал, не соглашаясь, но и не опровергая эти слова.
Тимка просто ушел, не приятное чувство, поселившееся в груди еще со дня рождения Алика, мешало дышать полной грудью. Только что я в очередной раз предал своего друга.
В школе мы продолжали сидеть вместе, но теперь вели себя, как-то обособленно. Совсем не разговаривали друг с другом, предпочитая компании друг друга, нудный урок. Тима можно было понять, а вот я... сложно сейчас сказать, что мной двигало в тот момент. Скажу одно: первым делать шаг к примирению мне не хотелось.
А время, между тем, шло.
Я все больше времени проводил с Аликом и его компанией. Ходил домой со школы вместе вместе с ними. Но, отчего-то, мне все время не хватало Тима, с его шутками, рассказами...
Однажды, когда я вышел во двор, ребята пафосно заявили мне, что пора проходить посвящение. Мы дошли до универмага, и Алик объяснил мне, что я должен сделать.
Я не хотел красть и вообще считал, что подобным заниматься очень плохо. Но ребята, столь просто продемонстрировали мне, как это делается, объяснили, что ничего страшного в этом нет... И я решил попробовать.
До сих пор не знаю, откуда появился Тимка. Он подошел ко мне в магазине и просто сказал:
- Не делай это, Жень.
Но я лишь махнул на его слова рукой и... попался...
Охранник схватил меня за руку и, пообещав отвести меня в милицию, потащил, по всей видимости, именно туда.
Я извивался и кричал, что я не крал ничего и не знаю, как игрушка оказалась у меня в рюкзаке.
Мне, естественно, не верили. Внутри все похолодело, когда я подумал о родителях. Они ведь узнают, их непременно известят о случившемся и тогда...
- Это я сделал. Женька не виноват! Я подложил ему в рюкзак игрушку, он и не знал!! Правда - я. Дяденька, отпустите его. - Голос Тима доносился до меня будто бы из далека. От страха я не очень понимал, что происходит. И лишь тогда, когда меня отпустили. Пришло осознание - Тим спас меня от позора.
Помню, я брел домой, по извилистым улицам домой. И думал, думал, думал... То и дело я спрашивал себя: "что же теперь будет?" Но ответа не находил.
А на следующий день, выяснилось, что случай с кражей, так просто для Тима, ни прошел. Урок уже начался, когда он постучался в дверь и попросил позволение сесть на сове мнение. Он был еще более угрюмым и мрачным, чем обычно. На скуле, наливался фиолетовым, синяк. С разрешения преподавателя он прошел к нашему с ним месту и, присел на стул, кинул на меня один единственный взгляд (сегодня, учитель предложил мне пересесть к Алику - я согласился.) - и больше не смотрел.
Посреди второго урока, кажется алгебры, в класс вошел классный руководитель. Он выглядел взволнованным. Оглядев класс, он остановил свой взгляд на Тиме и холодным голосом объявил, что "Сидоров Тимофей с позором отчислен из гимназии. А так, как он здесь больше не учится, то и делать ему в классе нечего". Тим поднялся, собрал свои вещи и, с высоко поднятой головой, прямой спиной, вышел из класса. Он ушел, тихо прикрыв дверь кабинета, ушел навсегда. И все это случилось из-за меня. Я, только я один был виноват в произошедшем. Но страх не давал мне в этом признаться кому-либо еще, даже тогда. Когда уже все зашло так далеко.
А время, не стояло на месте. Неделя сменялась неделей. И уже не казалась компания Алика такой замечательной, не влекла своей популярностью. Я снедаемый виной, все больше тосковал по своему другу.
Как-то раз я вышел во двор и увидел там Тима. Он сидел, облокотившись об спинку скамейки, и что-то читал. Ждал ли он меня, или же просто вышел во двор погулять? Я, было, направился к нему, но мама окликнула меня с балкона и велела идти домой. А, там, состоялся долгий разговор, кончавшийся, тем, что мне строго настрого запретили дружить с вором. Сердце бешено стучало, я должен сознаться, должен... но я так и не признался никому.
Пару раз я виделся с Тимом, но только так, чтобы никто не знал об этом. Мы не говорили - просто сидели и молчали, как взрослые. А, однажды, он не выдержал и, нарушив молчание, сказал:
- Тебе нельзя со мной дружить. Чего же ты приходишь? Ты ведь трус!
- Я не трус... - Возразил я. Впрочем, не слишком уверенно.
- Трус! - Выкрикнул он и, вскочив, убежал.
-Я не трус... - прошептал я, когда худая фигурка скрылась за поворотом, - не трус...
В комнате стояла тишина. Алиса молчала, пораженная, только что услышанным рассказом.
- Ты так и не рассказал никому? - Наконец, спросила она.
- Рассказал? - Повторил отец. - Рано или поздно ложь все равно выходит наружу. Запомни это. Да, я рассказал. Потому что не мог больше жить с таким грузом. Я рассказал все маме, отцу, рассказал, когда они настояли и директору... Вот, только, это ничего не изменило. Тимка не захотел возвращаться в гимназию. А дружбу... его дружбу я потерял. Одно предательство еще можно простить, но когда я предавал его снова и снова... такое не прощается. - Он помолчал. - Знаешь, Алиса, у меня был лишь один друг, которому я мог полностью доверять, на которого мог положиться. И я, тогда, сам отверг его дружбу.