Аннотация: Вариация на тему "красавицы и чудовища".
ДАВНЫМ-ДАВНО
Сказка сказывается, дело делается, а и одного без другого не впрок идет. Послушайте-ка вы и мою сказку-сказочку:
Давным-давно, еще в те стародавние времена, когда людей на земле было мало, а волшебные существа встречались на каждом шагу, когда земля была юна и смешлива, а дети ее только-только появились из ее лона, именно тогда и раскинулась у подножья молодых еще в то время гор малая долина. Прекрасна и безмятежна, хранила она свое чудо.
Зеленые леса обнимали ее, не боясь взбираться на каменные кручи, изумрудная трава доверчиво тянулась к солнцу, поддерживая тяжелые бутоны невиданных цветов и радуясь нежным звездочкам их меньших сестер, звонкие птицы пели в густых кронах. Но ни леса, ни травы и цветы, ни птицы не были тем чудом, что трепетно хранила долина.
Облака над долиной ласково взирали на нее с небес и особенно нежные взгляды доставались озеру в ее сердце.
Каплей росы в траве блестела его спокойная гладь, темные глубины навевали добрые сказки и таинственные истории, игривый ветерок любил забавляться мелкими волнами и сбрасывать в воду кораблики листьев. Всем хорошо было озеро, всем приглядно, но и не оно было главным чудом долины.
В самом сердце озера жил его дух (и ничего в том не было удивительного, ведь тогда каждый ручей имел своего хранителя, каждый лес, каждая гора). Обликом был он человеческим юношей, свежим и легким, как его друг-ветер, стройным, как молодые березки в лесу, и пышные волосы, впитавшие в себя солнечные блики и бирюзу заливов, словно парили над его плечами. Он, и только он был тем чудом, которое лелеяла долина.
Счастлив, воистину счастлив был бы любой, кому выпала бы удача и невероятное счастье увидеть дивного духа. Улыбаясь, выходил он на берег, и прекраснейшие цветы склоняли перед ним свои бутоны, признавая его превосходство, и стыдливо умолкали птицы, лишь заслышав его голос, не в силах уподобиться своими серебристыми трелями его, чистым и звонким, как пение мечты. И был счастлив дух, и была счастлива долина, и были счастливы все населяющие ее, ибо спокойно и безмятежно текли их дни и года, и ничто не нарушало покоя.
Однажды ехал мимо той долины некий человек. Черный конь, бешеным своим нравом и необузданной силой отличавшийся среди своего рода, был под ним, и, казалось, ничто не может остановить скакуна, разгоряченного бегом. Но вдруг копыта его застучали реже, все тише становился его шаг и, наконец, совсем оборвался.
Удивился всадник своему коню, недоверчиво впился взглядом в чистую спокойную дорогу перед собой, выискивая неведомую беду, но ничего не обнаружил. Даже птицы молчали вокруг, не рассыпали своих обычных перезвонов, вселяя тем тревогу в сердце всадника. Стал тогда человек прислушиваться, и вдруг услышал дивный голос, какого не слыхал еще никогда. Зачарованный, свернул он с прямоезжей дороги и направился на голос.
Вскоре открылось перед ним озеро, чистое, как слеза, светлое, как радость младенца, но сразу забыл человек об озере, ибо увидел он на травяной поляне, на берегу его, прекрасного юношу. Сразу понял человек, почему смолкли птицы, почему на полном скаку замер черный конь - пел этот юноша. Никогда еще не приходилось всаднику видеть такую красоту, и дал он себе зарок, что получит себе этого юношу. Покинул всадник седло и вышел из-за деревьев.
Смолкла песня, оборвалась на середине, едва завидел озерный дух человека. Затрепетало сердце, широко распахнулись глаза, близко не видевшие прежде человека, и отразился в них статный мужчина, воин, приметный лицом, твердый взглядом, высокий ростом и широкий в плечах. Волосы, черные, как масть коня на опушке, осторожные движения охотника - все завораживало в нем. И сам человек удивленно взирал на духа.
Не знал дух коварства людского, обманулся он добрым взглядом, не разглядел лютого зверя под этой личиной. Улыбнулся он человеку, показал ему чистые жемчуга за коралловыми устами, не бросился сразу под защиту своего озера.
- Кто ты, о путник? - спросил он.
- Я хозяин замка, что стоит дальше в тени гор.
- Замок? Что такое - замок?
- Поедем со мной, прекрасный юноша, и я покажу тебе.
Не хотел дух покидать своего озера, чем-то не понравился ему медоточивый голос, но не сдавался человек, не отступал. Попытался он уговорить юношу, заговорил с ним, а сам подходил все ближе, ближе, и, наконец, оказался так близко, что дотянулся до его руки.
Отшатнулся дух, хотел бы уж спрятаться, да поздно спохватился. Перекинул его мужчина поперек седла, сам на коня вскочил да и увез его в свой замок.
О, чистый дух чистого озера, зачем не остерегся ты, зачем поверил лживым глазам и красивому лицу татя? Силой умыкнули тебя, и заплакало небо, загремели громы, тоскливо завыл над посеревшим озером скорбный ветер, впервые разразилась свирепая гроза. Потеряла долина свое чудо, и все наполнилось в ней отчаянием и стоном на много дней.
Между тем подъехал черный конь к замку из черного камня. Высоки были стены того замка, крепки запоры на его воротах, злы солдаты на его стенах. Лишь свирепые псы, что сидели на цепях, жалобно завыли, почуяв нового пленника своего хозяина. Не люди они, и потому не по-людски чуют, не по людским причинам жалеют.
Привел хозяин юношу в комнату на вершине самой высокой башни и запер там. Не послушал злодей просьб, не внял мольбам пленника, не пожелал отпустить. "Сиди, - сказал, - здесь и жди. Скоро я приду к тебе."
Уронил юноша тяжелую голову в ладони, и потекли горькие ручьи по бледным щекам. Что-то будет, когда вернется злодей!..
Но слезы высохли, а забытье не приходило, и тогда закрыл пленник глаза, и полилась тихая, почти не слышная песня, прерываемая всхлипами. А потом снова хлынули слезы, но все ж не оборвали они голоса.
Так плакал скорбный дух, пел и плакал о своем горе, и не видел, как раскрылось в дубовой двери маленькое окошко - то тюремщик, приставленный следить за пленником, заглянул в каморку. Лишь тогда расслышал он тихое пение, и сжалось его сердце. Увидел он, что за чудо привез хозяин себе на потеху. Прекрасный юноша не мог оставить равнодушным человека, что был не так черств, как его повелитель, запал он ему в самую душу.
Тюремщик тот был не зол, как все остальные обитатели замка. Обмануло их его лицо, уродливое и темное, как кора дуба, и его горбатая спина. Сердце же его было хоть и глухо закрыто многими страданиями, что выпадают на долю таким, как он, но все же добро. Слушал тюремщик о прекрасной долине, о светлом озере, о безмятежной жизни, и сам тайком утирал горючие слезы, так жаль ему было прекрасного духа.
Солнце совершило свой дневной путь, достигло запада и кануло за вершины деревьев. Опустилась на замок ночь, и вот уже застучали по ступеням подкованные сапоги - это хозяин шел к своему пленнику.
Что было бы, всмотрись он внимательней в лицо стражника у двери, заметь он мгновенное промедление на приказ отпереть засов? Но слишком он был поглощен предвкушением ночи.
Вошел он в тесную коморку, сразу прижал к себе юношу и хотел поцеловать. Отбивался тот, отворачивал лицо, не давая коснуться своих губ. Не видел дух больше правильных черт, не замечал красоты в искаженном лице. Разозлил он своим противлением человека и ударил тот его тяжелой своей рукой. Померкли последние лучи света: без памяти, без стона упал дух на пол.
А тюремщик, что наблюдал в окошко, не стерпел, не смог остаться в стороне и допустить поругания над самой чистотой. Ворвался он в комнату, обрушился на хозяина, поверг его, запер полумертвым в комнате и унес бесчувственного юношу из замка. Знал, что не скоро обнаружится это дело, а когда обнаружится, будут беглецы уже далеко. И все ему удалось: не заметили его стражи на стенах, не залаяли собаки, что не по-людски чуют, но лучше людей понимают, не заржал умыкнутый из конюшни конь.
Долго ли, коротко ли скакал бывший тюремщик, но солнце поднялось уже на востоке, когда остановил он украденного коня в лесной тени. Бережно опустил он юношу на траву и стал ждать, пока тот очнется.
На зеленой траве лежал юноша, и спокойно было его лицо. Не давили каменные стены, поддерживали его травы и деревья, любовно обнимали его светлое тело эти дети земли, словно волны родного озера. И так красив был дух, так беззащитен и прекрасен, что защемило сердце у бывшего тюремщика. Пока не очнулся юноша, осторожно коснулся он его волос. Мягче льна оказались они, нежнее ветерка в жаркий день скользили сквозь пальцы. Уж не мог остановить руку несчастный горбун, не мог заставить себя оторваться от чудесных прядей; понимал, что не ему их касаться, и потому коротким будет мгновение, сколько б веков не длилось.
Тут застонал дух, медленно раскрыл ясные очи - и сжался в ужасе, увидав над собой уродливое лицо. Не долгой была его радость, что не в замке теперь. Очень испугался он: что же сделает с ним этот звероподобный, если даже статный и красивый имел черную душу?
Попытался юноша подняться, но не послушались его ноги. Замер он, обреченно ожидая страшной своей участи.
- Ты не бойся меня, милый юноша, - заговорил человек, - не сотворю я тебе зла, - и рассказал, как увез его из замка.
Слушал юноша, слушал, и мало было у него веры этому человеку, как теперь и всему роду людскому, и все же не так он теперь боялся слуги, как раньше боялся его хозяина. Оперся дух на протянутую мозолистую, как наждак колючую руку, что царапнула нежную кожу, и встал. Робкая улыбка осветила дивное лицо и замер человек, впитывая ее сияние.
Попросил юноша отвезти его обратно в долину, к его озеру, и бывший тюремщик исполнил его желание. Но не знали они пути-дороги, а потому долгим было их путешествие, долгим и трудным, ведь сторонились они людей. Что было с ними в том пути, то уже совсем отдельная история, но только все лучше узнавал дух своего защитника, все крепче привязывался к нему, и перестал он вскоре замечать его темное лицо и горбатую спину. И когда достигли они заветной долины, что словно траурную фату при них скинула, уже не было в нем страха к своему уродливому спутнику.
А сам человек с тоской смотрел на дивные леса и цветы, на чудесное озеро, с болью слушал сладкоголосых птиц. Все, все было прекрасно в очнувшейся от скорби долине, и только человек был в ней уродлив. Повернул он коня и хотел уже было уйти, чтоб никогда не возвращаться, но тут схватил его юноша за руку и попросил остаться.
- Не могу, - горестно ответил человек, сгибаясь под невидимой тяжестью. - Я слишком уродлив для этого чудесного места и не хочу омрачать его своим присутствием.
- Нет, ты совсем не уродлив! - запальчиво вскрикнул дух. - Ты прекрасен и я... я люблю тебя.
Вздрогнул от таких слов человек, пораженно взглянул в ясные глаза юноши и понял, что не смеется тот над ним, правда думает, как сказал. Упал он тогда на колени, обнял духа и разрыдался от счастья, ибо и сам полюбил его с первого взгляда, полюбил, не надеясь на ответ. А юноша поднял его и повел к своему озеру.
Только окунулся человек в его воды, и вдруг словно грязь, сошла темень с его кожи и уродство с его лица. Распрямилась его спина, точно лопнула тесная одежка, и встал на мелководье красивый мужчина, не хуже, чем бывший хозяин. Да только озерный дух не заметил перемен, ведь уже давно смотрел на своего спасителя не глазами тела, но взором души, которой и дела нет до внешности, лишь бы красивой другая душа была. Обнялись двое, слились в поцелуе и поклялись никогда не расставаться.
А хозяин, как оправился от ран, в злобе метался по всей земле, разыскивая и не находя горную долину заветную. Слишком уж она исстрадалась без юноши и боле не желала расставаться с ним. И до сих пор где-то прячется она, храня свое сокровище от глаз людских.