Возможно кому-то это покажется гротескно, возможно банально и вычурно, а возможно это барокко, возможно смело, или старо.. не знаю. все еще думаю об этом иногда как любой, прошедший большую часть пути думает, а тот ли это я, кто идет по этому пути или это сам путь смотрит моими глазами и говорит моим голосом..
Я оформитель. Я оформляю договора со смертью. По какому-то известному лишь ей одной знаку, смерть избрала меня для этой работы. И заключила со мной договор. Каждому из нас достается своя часть: мне материальная часть человеческого существа, а ей - нематериальная сущность.... Но для меня, "оформитель" конечно же значит больше.
В первом смысле слова оформитель заложен и второй: его эстетическая часть. то что по этому договору мне достается - это материал для оформления - моего хобби и дела всей жизни.
Я оформлял павельен. это был огромный ангар где кипела работа индустриальных машин и людей. Как муравьи сновали они туда-сюда передавая частицы электричества и материи, сливая это в единое и превращая в текстиль со всевозможными рисунками и яркими этикетками.
С этих цеховых людей много лет назад и началось все. Я оформил договор с ними и на следующие много лет цех утонул в тишине.
Засновала полиция и журналисты в поисках объяснений. Но не нашли никого. И материал, я называю это так, достался мне как вознаграждение.
Впоследствии я выкупил этот цех, так как кроме синтементальных чувств первого раза, он представлял собой вполне подходящий плацдарм для реализации моей идеи.
Идеи большого панно. Неизмеримо большого проекта, где связаны сотни и тысячи в застывшем танце музыки-архитектуры, сочленений, деталей, текстур и поверхностей того что осталось от них.
Потом были другие договора: одиночно-случайные и массовые, предусмотренные и спланированные, как хорошая машина - во всех чертежах и деталях.
И как хорошая машина , разогнавшись, без перебоя выдавала материал.
В большинстве своем они сами знали куда им надлежит быть вкрапленным: во фрагмент иллюстрации большого взрыва или в петлицу адама, когда тот засстегивал пуговицу в своем нескончаемом перерождении перед триллионным визитом к еве. То ли в пейзаже ямайки с песнями, дымом или сном китайского императора.
Они сами смотрели пустыми глазами и говорили: костяшка пальца пойдет вон туда: между ребром домработницы фриды и бедром николаса. Так создавалась мозаика странной и очаровывающей игры образов, сложенных из носивших имена и живших свои жизни.
Мой ангар раширился. Сначала вошли соседние цеха, затем весь район. и теперь он занимает территорию небольшого городка. Сначала была суета и попытки выяснения скрытых причин, фальсификации прессы, догадки, радиоволны, политики, копы.. недолго. Машина работала без перебоев и меня оставили в покое.
Городок все еще есть на карте, но отделен завесой молчания, как бетонной стеной от всего остального мира.
Панно занимает уже несколько километров поверхности и продолжает расти, выходить на улицы, заходить в дома и подъезды... Городок обживается флорой и фауной покинутого людьми места и пересекающими улицы тенями. Они как зрители, сохраняющие молчание в немом восторге моей работы.
Я оформитель. это великая честь. Я контролирую эстетику и ритм этого движения. Все должно быть четко и на своем единственно верном месте, каждая деталь должна появляется в свое единственно верное время чтобы картинка жила и сохраняла динамику. Иногда недостающую деталь приходится ждать годами, но появившись она меняет смысл сюжета, как лабиринт с бесконечным множеством дверей, требуя продолжения.
Огромная мегагалактика, церковь и оправдание всего моего пути.
Мозаика из черепов, и глазниц, смотрящих брильянтовыми глазами, обвитых цепочкаму из позвонков и серебра, косточка к косточке, как камни магических майя-нет ни милиметра дистанции. сложено четко и ясно в гармонии танца неведомой силы , неведомой, но всепоглошающей логике времени-места и имени.
Иногда я вижу себя как бы со стороны, сразу с нескольких точек, как будто глазницы держат меня на нивидимых нитях, заставляя следовать направлению рисунка. Как бы идти по дороге, извилистой и без известности места прибытия... И я думаю: а тот ли это я, кто идет по этому пути или это сам путь смотрит моими глазами и говорит моим голосом..
Я оформляю договора со смертью и как всякий посредник, я получаю процент.
Но это не кости. это та часть души, которая смотрит сама на себя в застывшем и вечном величие.