Поджаристые, сочные, с лучком и чесночком, с помидоркой и огурчиком, с душистым нарочанским хлебушком, под елово-сосновый запах и ароматный дымок от костра, под согревающий нектар - медово-перцовую настойку. Как же хо... хорошо... Особенно в такую пору - морозный, уже заснеженный ноябрь.
Примерно такие мечтания качались радужным туманом в головах великолепной пятерки безопов славного Баблобанка - Вольдемара Иоанновича Евтуха, Саши Перченко, Степыча, Каштанова и Бори. С тяжелыми рюкзаками, содержимое которых в основном имело гастрономический характер, они ехали в утренней электричке Минск-Осиповичи и шумно решали, на какой станции им выйти, чтоб до леса, где планировалось разбить бивуак, недалеко было идти.
Наконец, они определили станцию, которой выпала судьба приветить минских безопов, и покинули теплый уютных вагон.
- Ээх! - по-молодецки воскликнул Вольдемар Иоаннович, ступив ногами в берцах на припорошенную снегом платформу станции Верейцы. - А воздух-то какой свежий! Не то, что в городе.
- Прирооода, - объяснительно протянул Перченко, забрасывая рюкзак за спину. - Ну, в какую сторону идем?
- Туда! Туда! Там сосны! Елки! - с детским восторгом замахал рукой в сторону хвойного леса Боря и тут же опустил уши своего треуха, ибо с севера налетел резкий порыв ветра с колючими снежинками.
- Сосны, елки, то, что надо, - согласился Степыч. - Пошли.
- Пошли, - кивнул Каштанов. Ему было все равно куда идти, только бы побыстрей дойти, закончить все организационные хлопоты с лагерем, дровами, костром, жаркой мяса и приступить к распитию жгучей перцовки.
В общем, они пошли. По пути резвый от свежего и морозного воздуха Боря попытался игрануть в снежки с Перченко и Каштановым, но был зверски расстрелян и потратил минут десять на то, чтоб выплюнуть снег изо рта и вытряхнуть его же из-за воротника. Вольдемар Иоаннович тем временем подобрал полсосны и поволок ее за собой со словами "запас беды не чинит". Ну, а Степыч опять трындел по мобиле - с каким-то Санычем о некоем Каримыче.
По приглянувшемуся лесу коллектив службы безопасности Баблобанка топтался около часа, выбирая место под бивуак. Небольшая полянка, в окружении высоченных елей, дремлющих под роскошными снежными шапками, понравилось всем без исключения.
- Все, хлопцы, тут! - скомандовал Вольдемар Иоаннович и бросил захваченную сосну в снег. - Борька, Каштанов - за хворостом, Перченко - руби дрова, Степыч - готовь рюмахи!
И закипела работа: хворост, дрова, костер. Между ними - легкие возлияния перцовкой для поднятия настроения. Парни так разогрелись, что побросали в кучу куртки-пуховики, а Перченко, лихо орудовавший топором, даже тельняшку снял, оставшись в майке.
Через полчаса трескучий и полыхающий костер обратился в замечательные угли. Еще через полчаса - над ними соблазнительно зарумянились куски телятины на шампурах. К тому времени Степыч и Каштанов расстелили на снегу под вековой елкой белую в красные клубнички клеенку, разложили домашние соленья, квашенья и нарезанный крупными ломтями хлебушек и принялись разливать по граненым рюмкам очередную порцию настойки, чтоб хапнуть ее уже под мяско.
Перченко под сладкое "буль-буль" поснимал телятину с шампуров в глубокую миску и торжественно водрузил ее на середину клубничной клеенки.
Парни, вооружившись наполненными рюмками и вилками, сдобренными горячим мясом, на секунду замерли вокруг "стола". Должен был быть первый тост. Сказать его, по обычаю, полагалось Вольдемару Иоанновичу, как старшему по званию.
- Что ж, хлопцы, - глотая слюнки, начал тот, - за природу - за ее красоту!
Пять рюмок сшиблись гранями, Вольдемар Иоаннович громко выдохнул "Хо!", поднеся настойку ко рту, и на бивуак безопов с елки, казавшейся гостеприимным шалашом, с едва слышным шорохом сошла снежная лавина...
Первым откопался Перченко, почти одновременно с ним - его начальник, сопровождая разгребательные манипуляции не особо цензурной бранью. Потом на божий свет из двухметрового сугроба явился Степыч, и только затем - Каштанов с Борей. Каштанов не ударил с грязь, точнее - в снег, лицом - не выпустил рюмки из рук. Правда, вместо настойки в ней теперь было снега с горкой.
Учитывая масштаб снежной массы, которая из-за горячего дыма от костра подтаяла и съехала с хвойных лап на господ безопов, можно было говорить о том, что застолье не удалось. Копаться в сугробах, в которые превратилась шашлычная поляна, было совершенно нерентабельно. И парни, найдя четыре рюкзака из пяти, отряхнулись и потопали, несолоно хлебавши, обратно на станцию.
- Елки, сосны, - бурчал под нос плетущийся позади всех Каштанов, весьма недовольный фактом своей трезвости. - В поле надо было идти. В поле...