Субботин Анатолий Павлович : другие произведения.

Богема

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Как ты прав, Саша! Мы сгораем в лучах классической славы. И если бы я не трусил, я бы претворил этот символ в жизнь: обложил бы себя томами и поджег.


   Анатолий Субботин
  
  
   БОГЕМА
  
   Трагикомедия в 2-х актах
  
  
  
   Действующие лица:
  
   Камский Александр
   Барич Борис поэты, 36-42 лет
   Ширшов Федор
   Смолин Леонид
  
   Жена и Сын Камского
   Баба Дуся - соседка Камского
   Городничий и два его телохранителя
   Главарь-бандит и два его помощника
   Мать Барича
  
   Катя
   Валя студентки, 23-26 лет
   Вика
  
  
  
  
  
  
  
  
   В пьесе использованы стихи Б. Поплавского,
   А. Кузьмина
   и автора пьесы
  
   1 акт
   1 картина
  
   Комната Камского. Стол, стул, кровать. На стул брошена одежда. На столе и на полу - книги, окурки, несколько пустых бутылок. Левая дверь ведет в комнату жены и сына. Правая - входная. Камский лежит на кровати. На нем майка и спортивные штаны. Он небрит, лицо опухшее. Он открывает глаза и хочет приподняться, но с легким стоном возвращает голову на подушку. Протягивает руку и шарит по столу. Найдя сигаретную пачку, подносит ее к глазам. Пачка оказывается пустой. Камский морщится и, скомкав, бросает ее на пол.
  
   БОДРЫЙ ГОЛОС диктора радио. А теперь о погоде. Весна берет свое. И хотя морозец еще щиплет порой нас за уши, но уже можно услышать веселое журчание ручьев...
  
   Грохот воды, сливаемой в унитаз. Затем звонок в дверь. Камский, пошатываясь, идет открывать. Входит Барич. По контрасту с хозяином он чист, свеж, хорошо одет.
  
   КАМСКИЙ. Привет. Проходи. Признаться, не ждал.
   БАРИЧ. Но судя по твоему виду, я вовремя. (Меняя голос.) Больной, откройте рот, доктор принес лекарство. (Достает из сумки бутылку водки.)
   КАМСКИЙ. У меня даже хлеба нет.
   БАРИЧ. Я знал, куда иду.
  
   Достает хлеб, колбасу, банку с томатами. Прибирает на столе, нарезает закуску, разливает в стаканы водку. Они пьют, закусывают.
  
   КАМСКИЙ (заметно оживая). Красивое слово "томаты". Красивое и глубокое. В нем содержится некая Тома. Помнишь у Высоцкого: "Девушка, здравствуйте. Как Вас звать?.. Тома!.." В нем - и спортивные маты, и атом, и собрание русского мата в семи томах.
   БАРИЧ. Удивляюсь я тебе, твоему умению отвлекаться. Как ты можешь писать стихи - и хорошие стихи! - в таком бардаке? (Небрежным жестом руки указывает на комнатный беспорядок.) Я же не могу сосредоточиться, пока вокруг меня не будет все чисто, прибрано, разложено по полкам. Я принадлежу к кабинетному типу поэтов, как это ни смешно звучит. За более-менее налаженный быт мне приходится расплачиваться львиной долей сил и времени, отнятой у творчества. Как сказал Уэлс, они не жили, они ЗАРАБАТЫВАЛИ на жизнь!.. Впрочем, жаловаться грех: сейчас литература мало кого кормит, даже тех, кто печатается. И в этом плане все российские писатели - дилетанты. Все, так сказать, подрабатывают. (Иронически) Только ты, мой друг, составляешь приятное исключение. Ты наплевал на все, кроме главного.
   КАМСКИЙ. Оказалось, что, наплевав на все, я наплевал и на главное... Сердце сдает. Выпьем.
  
   Выпивают, закусывают.
  
   БАРИЧ. Сколько же ты держишься?
   КАМСКИЙ. За что?
   БАРИЧ. Не за что, а без чего. Без работы?
   КАМСКИЙ. Да уж года два.
   БАРИЧ. Прими мое восхищение.
   КАМСКИЙ. Дай лучше закурить.
  
   Закуривают. В дверь заглядывает сын Камского.
  
   СЫН. Папа, там суп остался. (Увидев гостя, смущенно) Здрасте! (Скрывается)
   КАМСКИЙ (наигранно патетически). Вот единственная душа, что меня понимает... и иногда подкармливает! Жена же давно махнула на меня рукой.
  
   Входит жена Камского. Увидав застолье, машет рукой и уходит.
  
   КАМСКИЙ. Ну что я говорил! Скажу больше. (Понижая голос и делая таинственное лицо). Мы не живем с ней уже полтора года.
   БАРИЧ. Ну, ты даешь!.. Есть подружки?
   КАМСКИЙ. Нет. Укрощаю плоть голодом. Но порой так приспичит, что готов отодрать самую грязную шлюху.
   БАРИЧ. Почему бы тебе не завести роман?
   КАМСКИЙ. Смеешься? Без гроша в кармане, одетый в тряпье. Такого хватит только на стихотвореньице. Да и УХАЖИВАТЬ надо за героиней романа, а я ленив. По той же причине сижу без дела, хотя оправдываю себя тем, что - когда вокруг столько безработных, не по-христиански было бы составлять им конкуренцию. Жена обвиняет меня в дальнозоркости, говорит: "Ты печешься о дальних, а ближние тебе по боку!" Она, конечно, права.
   БАРИЧ (полусерьезно). Ты не сидишь без дела. Более того, твой труд бескорыстен. И когда на страшном суде тебя спросят: что ты делал? - ты, как Иосиф Бродский, скромно, но с чувством собственного достоинства, ответишь им: я писал стихи.
   КАМСКИЙ. И меня сначала сошлют на север, а потом выпроводят на запад... Ослы! Бродского нужно было не ссылать, а женить. Жена живо бы заставила его приносить обществу пользу... А вообще, если раньше за тунеядство судили, то теперь за него дают медаль, при условии, конечно, что ты не числишься на бирже труда и есть-пить не просишь. И меня, быть может, наградят (всхлипывает) посмертно!
  
   БОДРЫЙ ГОЛОС ДИКТОРА РАДИО. А теперь о погоде. Спеша на этот дневной выпуск новостей, я промочил ноги, хотя и был в калошах. Хорошо, что в студии у меня всегда есть запасные носки... Так что весна, радуя нам глаз и лаская сердце, может огорчить наши нижние конечности...
  
   БАРИЧ (усмехаясь). Вот кому я бесконечно завидую. Этот дядя вещал, когда я еще под стол пешком ходил. Теперь мне сорок, а он по-прежнему в эфире, хотя стал шепелявить и пришепетывать. Спрашивается: почему? Ответ один: по причине бодрости. Коммунисты дали ему такой заряд бодрости, что об убийствах и грабежах он сообщает ныне тем же тоном, каким раньше барабанил о досрочно проведенных посевных. Кажется, его волнует только погода. Когда он говорит о ней, видно, что перед нами не автомат, а человек, который может и пошутить и взгрустнуть, в зависимости что за окном - дождь или вёдро.
  
   С лестничной площадки доносится старушечий голос. Довольно высокий, с подвыванием. Старуха больше причи­тает, чем говорит.
  
   ГОЛОС. Девочка, сколько время?.. Мужчина, сколько время?..
   КАМСКИЙ. Опять баба Дуся заголосила. Ежедневно она становится пред дверью своей квартиры и пристает к проходящим с этим вопросом... Ты не собираешь персонажи? Это любопытный персонаж. Хочешь, я тебе её покажу?
  
   Идет и открывает дверь. Входит худая, чуть горбатая старуха, с водянистым лицом. На ней - шаль, черное пальто, зимние сапоги. Все такое же ветхое и старомодное, как она сама. В руке она держит мужские наручные часы советской марки.
  
   КАМСКИЙ. Какие проблемы, баба Дуся?
   СТАРУХА. Ой, да я не знаю. Часы у меня стоят.
   КАМСКИЙ. Ну, положим, ещё идут, хотя едва-едва, и скоро совсем остановятся. А завести их может только ОДИН мастер.
   СТАРУХА. Заведи мне часы (протягивает их ему).
   КАМСКИЙ (берет часы). Да я не об этом механизме... который, кстати, идет правильно... Я о здоровье твоем.
   СТАРУХА. Ой, да болею я. Сахарный диабет у меня нашли.
   КАМСКИЙ. Тебе не позавидуешь. Лучше семь бед, чем один диабет... Ну ладно, ступай с богом. Идут твои часы, и ты иди. (Слегка подталкивает её к выходу)
   СТАРУХА (причитает). Ой, да болею я... Мужчина, сколько время? (Уходит).
   КАМСКИЙ (возвращаясь к столу). Не дай бог дожить до таких лет, когда внешний хронометр начнешь принимать за внутренний. Но как символично, что смерть её находится в часах, а не в какой-нибудь непонятной игле, как у Кощея!.. Выпьем.
  
   Выпивают.
  
   БАРИЧ. Что мы все пьем да пьем. Зрителям уже скучно. Давай, стихи почитаем.
   КАМСКИЙ. В самом деле. Люди собрались. Надо стихи почитать.
   БАРИЧ. Начинай.
   КАМСКИЙ. Нет, ты.
   БАРИЧ. Нет, ты.
   КАМСКИЙ. Я не одет. Не могу же я в таком виде выступать! Начни, а я после.
   БАРИЧ. Ну ладно. Одевайся.
  
   Встает и выходит на передний план, лицом к зрителям. Камский надевает сорочку и брюки.
  
   БАРИЧ. Антимонумент.
   И буду долго тем любезен я народу,
что памятник себе не создавал,
что площадям я предпочел подвал,
когда гранит обслуживал уродов.
   Стояла очередь к горгоне-славе,
стояла насмерть. А зачем? Дожди
и перепад температур быстрей крошили камень,
чем пишется одна глава житий.
   Середину я опускаю и сразу перехожу к последнему акту трагедии.
   А на могилу мне поставьте крест
из дерева, живой. И это будет
хронометр вашей памяти. Окрест,
пока он не изгнил, она побродит.
   Затем освободившийся метраж
магнитной ленты заполняйте чем угодно.
   Вот именно: свобода так свобода!
   Я весь умру. И кончено. Шабаш!
  
   Садится.
  
   КАМСКИЙ (Выйдя вперед)
   Чудо-Юдо греховная злоба
лижет огненным нас языком
птицы мы перелетные оба
оба с братом моим степняком
я грачиною полон тоскою
   ещё снег не сошел по лесам
а уже деревянной Москвою
воробьиный доносится гам
сколь внушительней тише и чище
над обветренной сопкой степной
молчаливый парит соколище
неприметною полон весной
и готовятся смуглые души
всю страну до лесов обозреть
и воробышков шумных послушать
и грачей на кострах обогреть
  
   Садится.
  
   БАРИЧ. Понимаю, что толковать стихи - все равно что заниматься онанизмом. Но все же. Перед нами - представители 3-х семейств пернатых: соколы, грачи и воробьи. Воробьи - это обыватели, живущие естественной жизнью. Их место на земле. Грачи - это поэты, тоскующие из-за своего промежуточного положения. Как сказал Есенин: "Я оказался в узком промежутке"! Грачи вынуждены перелетать туда-сюда, скитаться между землей и небом. Наконец, соколище. На первый взгляд это бог, снисходительно внимающий суете народа и жестоко карающий поэтов за их дерзкое желание достичь его (божественных) высот. Кара эта носит название "аутодафе", и строчка "грачей на кострах обогреть" - образчик черного юмора. Душа у сокола-бога смуглая, то есть почти черная, и вообще он хищник. Странный все-таки бог! И тут начинаешь понимать, что он, может быть, не настоящий. Он, может быть, такой же поэт, только ставший классиком, поднятый грачами и воробьями на высоту славы. Например, Пушкин... (Камскому) Как ты прав, Саша! Мы сгораем в лучах классической славы. И если бы я не трусил, я бы претворил этот символ в жизнь: обложил бы себя томами и поджег.
   КАМСКИЙ. Что-то ты разгорячился. Выпей и остынь... Я совсем не об этом думал, когда писал... Признаться, я совсем не думал.
   БАРИЧ. И правильно, правильно. Стихи как дыхание. Разве думаешь о том, как дышишь!?. Но согласись, мы работаем с УЖАСНЫМ материалом! Слово что оборотень, каждый читатель видит в нем в большей мере себя, чем автора. Железный дровосек видит сердце. Страшила - мозги...
   КАМСКИЙ. А что видит в поэзии генсек, то есть я хотел сказать - президент?
   БАРИЧ. Всё! Всю страну до самых до окраин.
   КАМСКИЙ. "Всю страну до лесов обозреть"...
   БАРИЧ. "... И воробышков шумных послушать... "
  
   Смеются. Допивают водку. Барич несколько взвинчен, Камский, напротив, слегка заторможен.
  
   БАРИЧ. Бутыль пуста, а я, кажется, полон. Кажется, я дошел до кондиции. Сейчас проверю.
  
   Встает и, наклонясь, всматривается в пол.
  
   КАМСКИЙ. Что ты ищешь?
   БАРИЧ. Хочу встать на голову, да у тебя пол грязный. Можно я Гоголя подложу?
   КАМСКИЙ. Ну, подложи.
  
   Барич встает на голову, упираясь ею в книгу Гоголя. Приняв нормальное положение, берет книгу и читает название.
  
   БАРИЧ. "Мертвые души"... Если собрать их и построить в колонны, что получится? Правильно, дивизия "Мертвая голова".
   КАМСКИЙ. Ты как будто МРАЧНЕЕШЬ от выпитого, и юмор у тебя негритянский.
   БАРИЧ. Устал я, Саша. Устал плыть против течения. Все меня раздражает.
   КАМСКИЙ. Но мы же умеем отрываться: взял перо - и взлетел, отпил - и погрузился!
   БАРИЧ. Снотворное, видимо, уже не берет... Ладно. Я вот что... У тебя книги повсюду валяются. Продай несколько штук.
   КАМСКИЙ. ТАК забирай.
   БАРИЧ. Нет, я хочу купить.
   КАМСКИЙ. Хочешь помочь?
   БАРИЧ. Допустим. Или ты брезгуешь?
   КАМСКИЙ. Ну что ты!.. Выбирай.
   БАРИЧ (рассматривая книги на столе и на полу). Вот, Пушкина возьму, прозу.
   КАМСКИЙ. Не верю, что у тебя нет Пушкина.
   БАРИЧ. Есть, но я хочу твоего.
   КАМСКИЙ (усмехаясь). Ну-ну!
   БАРИЧ. И Гоголя возьму... Есенина... Ну и до кучи - Беликова и Дрожащих.
  
   Складывает книги в сумку, кладет на стол деньги.
  
   КАМСКИЙ (глядя на деньги). Это много.
   БАРИЧ. Книги стоят больше... Ну, пока. Я пошел. Увидимся.
  
   Идет к выходу. Камский провожает его. Вернувшись, садится на кровать, закуривает.
  
   КАМСКИЙ. Беспокоит он меня. Что-то его гложет.
  
   Докурив, ложится и закрывает глаза. Входит сын. Приглушенно звучит музыка. Сын садится у ног Камского и грустно смотрит на отца.
  
   ЗАТЕМНЕНИЕ
  
  
   2 Картина
  
   Та же комната. Камский лежит на кровати. Входят трое: городничий и его телохранители. На всех - черные костюмы и галстуки. Городничий - представительный мужчина лет 4О-а. Телохранители - косая сажень в плечах. Увидев вошедших, хозяин садится.
  
   КАМСКИЙ (недоуменно). Как вы сюда вошли? Ведь дверь закрыта... И без звонка... А-а! Вы мне снитесь. (Снова ложится.)
   1-ЫЙ Т/Х (городничему). Слышишь? Мы ему снимся!.. (Камскому, резко) Встань! К тебе гости пришли.
   КАМСКИЙ (садится). Гости? Но гости предварительно звонят. По крайней мере, в дверь.
   2-ОЙ Т/Х. Мы особые гости. Или не узнаешь?
   КАМСКИЙ. Простите, что-то не припомню.
   1-ЫЙ Т/Х. Начальство надо знать в лицо. Это городской голова.
   КАМСКИЙ (удивиться ему мешает недомогание и недовольство внезапным вторжением). Чем заслужил такую честь?.. Впрочем, проходите, садитесь. Правда, у меня стул один. Но можно - на кровать.
   ГОРОДНИЧИЙ. Ничего, мы постоим.
  
   Камский тоже встает. Его слегка пошатывает. Он опирается на стол. Телохранители ходят и осматривают комнату.
  
   ГОРОДНИЧИЙ. Вы заметили, что город стал чище?
   КАМСКИЙ. О да. Фасад наведен.
   ГОРОДНИЧИЙ. Будет порядок и внутри. Для того вас и посетили. У вас беспорядок.
   КАМСКИЙ. Но это (обводит рукой комнату) не нутро. Это продолжение фасада... У одного офицера был автомобиль...
   2-ОЙ Т/Х. Какой марки?
   КАМСКИЙ. Не помню. Кажется "Москвич"... Он ремонтировал его странным образом. Он считал, что весь ремонт состоит в покраске...
   2-ОЙ Т/Х. Косметический ремонт.
   КАМСКИЙ. Вот-вот... Подкрашивал он его, подкрашивал. С виду автомобиль как новенький. Но почему-то пришлось выбросить его на свалку.
   1-ЫЙ Т/Х. Он, гад, на что-то намекает. Позволь, я его встряхну?
   ГОРОДНИЧИЙ. Ты не умеешь встряхивать. От твоих встряхиваний люди не становятся бодрее и покладистей.
   1-ЫЙ Т/Х. Как это не становятся!? Как покладешь, так и лежат.
   ГОРОДНИЧИЙ. Нужно, чтобы они не лежали, а бодро отдавали долг государству.
   1-ЫЙ Т/Х (Камскому). Ты понял? Живо гони долг!
   ГОРОДНИЧИЙ. Он хочет сказать, чтоб вы сегодня же навели порядок на вверенной вам территории. Все вычистить, оклеить, побелить, покрасить.
   КАМСКИЙ. Но я безработный!
   ГОРОДНИЧИЙ. Вот мы и даем вам работу.
   КАМСКИЙ. Но у меня нет денег на краску и обои.
   2-ОЙ Т/Х (показывает на стол). А это что?
   КАМСКИЙ. Ах да! Это приятель мне вчера оставил. Но тут только на хлеб.
   ГОРОДНИЧИЙ. Гм!.. Тогда хотя бы все прибрать и вымыть. Чтоб ни мусору, ни грязи, ни пыли.
   КАМСКИЙ. Бэз шуму и бэз пыли снымэм хыпс.
   ГОРОДНИЧИЙ. Какой гипс?
   КАМСКИЙ. Это я так, цитирую.
   1-ЫЙ Т/Х (подходя к Камскому). Шеф, позволь я ему мозги вправлю. Ведь видно же, что не наш человек.
   ГОРОДНИЧИЙ (показывая на дверь, ведущую в соседнюю комнату). А там что?
   КАМСКИЙ. О, не волнуйтесь, там гораздо чище. Там жена и сын.
   ГОРОДНИЧИЙ. Завтра к вам придут с проверкой. Если найдут беспорядок, на первый раз - штраф.
   КАМСКИЙ. Первое блюдо мне не проглотить. По вышеуказанной причине. А что на второе?
   ГОРОДНИЧИЙ. А на второе - тюремный срок вплоть до расстрела.
   КАМСКИЙ. Вот это славно, это делово!.. Позвольте внести рацпредложение в смысле усовершенствования чистилища? (Городничий кивает) Нехорошо, когда на фоне прекрасных домов шастают безработные типы, всякие там бомжи и скудно одетые. Надо собрать всех бедных и сослать в какую-нибудь резервацию, на другой берег реки.
   ГОРОДНИЧИЙ. Какой реки?
   КАМСКИЙ. Стикс.
   ГОРОДНИЧИЙ. Это где?
   КАМСКИЙ. Повсюду.
   ГОРОДНИЧИЙ (пристально смотрит на него). Всё. Вы в курсе.
  
   Поворачивается и уходит. За ним - оба телохранителя.
  
   1-ЫЙ Т/Х (обернувшись, грозит Камскому кулаком). Я тебя закопаю!
   КАМСКИЙ (один, поёт).
   Цыпленок жареный, цыпленок пареный
пошел по городу гулять.
   Его поймали, арестовали,
велели пачпорт показать.
   Пачпорта нету. Гони монету!
   Монеты нету. Садись в тюрьму!
   Тюрьма закрыта. Садись в корыто.
   В корыте грязная вода.
   Под корытом, видимо, подразумевается гроб. И в нем - черная вода Стикса.
  
   ЗАНАВЕС
   2 Акт
   3 картина
  
   Квартира Ширшова. В центре - стеллажи с книгами. В левом углу, ближе к входной двери стоят метла, лопата, бачок. В правом углу - койка. Перед стеллажами - стол, два стула. Ширшов копается в каталоге. Входит Смолин. Он навеселе, в руке - бутылка.
  
   СМОЛИН (Обращаясь к зрителям). Попав сюда впервые, вы сильно озадачены: точно ли это квартира? Быть может, это изба-читальня? (Показывает на стеллажи.) Тогда зачем здесь кровать? А может, здесь живет просвещенный ведьмак? (Оседлав метлу, скачет по комнате). Федя, научи на метле летать!
   ШИРШОВ. Сядь, разъебай!
   СМОЛИН (ставит метлу на место) Нет! Здесь живет типичный советский и постсоветский литератор, всю жизнь проработавший дворником... (садится). Федя, дай стакан и что-нибудь занюхать... (Ширшов выходит). Если вы подумали, что он какой-нибудь дилетант, так вот (берет на столе удостоверение и показывает зрителям) корочки члена союза писателей! Он настоящий профессионал! (Ширшов приносит закуску и два стакана: один пустой, другой с чаем.) Его стихи публиковались в нескольких газетах и журналах. У него вышла книга. Федя, дай свою книгу. (Ширшов подходит к стеллажу, берет тонкую брошюру и отдает её Смолину. Тот показывает её зрителям). Вот! (Кладет брошюру, читает название вина.) "Степной аперитив". Значит, сегодня буду петь "Степь да степь кругом". Федя, быстренько - рифму к слову "аперитив"!
   ШИРШОВ. Презерватив!
   СМОЛИН. Хорошо, но резковато. Я бы предпочел "опередив". Комдив, коня опередив, добыл себе аперитив.
   ШИРШОВ. Я тебя сейчас засыплю рифмами на "-ив". (Ищет в каталоге).
   СМОЛИН. Что у тебя там?
   ШИРШОВ. Каталог рифм.
   СМОЛИН. Сам составил?
   ШИРШОВ. А то кто же!
   СМОЛИН (зрителям). Ну что я говорил! Профессионал! Научный подход к поэзии!.. Не ищи, Федя, сдаюсь заранее. (Наливает в стакан вино) А ты как всегда - чай?
   ШИРШОВ. Как всегда.
   СМОЛИН (выпив). Я бы тебе при жизни памятник поставил. За твою целеустремленность, преданность искусству. Ты не пьешь, не куришь, семью не завел, в быту довольствуешься малым, деньги тратишь только на книги... Но жизнь не балует тебя, и, согласись, надо быть готовым к худшему. Представь, ты будешь издан - и хорошо издан! - собрание сочинений в 5-ти томах. Но книги твои пройдут незамеченными или почти незамеченными. Что тогда!? Только не говори мне, что тебе наплевать, что ты работаешь в свое удовольствие. Положим, богатства тебе не надо, ты привык. Но имя, имя! Ведь страшно пройти бесследно, невидимкой, как будто тебя и не было!
  
   Наливает вина, выпивает. Ширшов пьет чай.
  
   СМОЛИН. Какие всё-таки мерзавки эти музы! Ты годами несешь за ней шлейф, как верный паж, а она отдается первому встречному... гуляке праздному! О, Федя, Федя!.. Но у тебя ЕСТЬ еще шанс войти в историю. Ты хочешь войти в историю?
   ШИРШОВ. С тобой ВЛИПНЕШЬ в историю!
   СМОЛИН. Тебе надо загубить какого-нибудь Моцарта... А ведь, пожалуй, Камский, если его издать, потянет на Моцарта. Или хотя бы на Листа... Федя, отрави Камского, и ты - на пьедестале!
   ШИРШОВ. Да ты, я вижу, нализался! Что ты несешь!?
   СМОЛИН. Не сердись и не перебивай! Дай дофантазировать. Меня несет... Камского по сути и травить не нужно. Он пьет горькую, а водка сейчас сам знаешь какая. Угощай его раз в неделю бутылочкой, и, клянусь, он долго не протянет!
   ШИРШОВ. Всё сказал?
   СМОЛИН. Нет. Но осталось немного. (Допивает вино). Я предложил тебе гнусность, потому что знаю, что ты никогда её не совершишь. Ты - гений чистой доброты. За доброту я бы тебе памятник поставил! Даже такую дрянь как я ты не сможешь отравить... Ну дай мне червонец: у меня отрава кончилась. Ведь не дашь?
   ШИРШОВ. Конечно, нет.
   СМОЛИН. Ну что я говорил! Ты настоящий друг!.. (Вздыхает). Ладно, почитай мне своё новое стихотворение.
  
   ЗАТЕМНЕНИЕ
  
  
   4 картина
  
   Квартира Камского. Та же обстановка. Камский лежит на кровати. Входят трое. Телосложение и одежда их ничем не отличаются от внешности предыдущих визитеров (их играют те же актеры), но лица их скрыты черными масками. В руке главаря - пистолет, у 1-го помощника - обрез, у 2-го - милицейская дубинка.
  
   КАМСКИЙ (садится, в сторону). Что-то они все трио выступают!.. Эх, показать бы Гоголю, как выглядит теперь его Россия-тройка!.. (Присматриваясь к посетителям) Вы хотя бы костюмы сменили! А так вас нетрудно узнать.
   1-ЫЙ ПОМ. (главарю). Слышишь? Он говорит, что узнал нас. Надо его шлепнуть!
   ГЛАВАРЬ (Камскому). Ну и как нас зовут?
   КАМСКИЙ. Вы - городничий, а это два ваших зама.
   ГЛАВАРЬ. Ха-ха!.. Что ж, мне нравится эта кличка. Пусть так и будет... А теперь живо стаскивай в кучу деньги, драгоценности, золото, меха.
   КАМСКИЙ. У меня только меха, "пушнина" (показывает на пустые бутылки).
   2-ОЙ ПОМ. (берет со стола бутылку). Это не пушнина, а стеклотара. Пустая. (Пытается вытряхнуть последние капли в рот). Все выжрал, сука!
   КАМСКИЙ. Вы все равно не можете пить: у вас рты не прорезаны. Глаза прорезаны, а рты нет. Вы недоделанные!
   1-ЫЙ ПОМ. Ну, падла! Счас я тебя кончу! (Наносит Камскому удар обрезом в голову. Тот валится на постель.)
   ГЛАВАРЬ. Оставь его.
   1-ЫЙ ПОМ. А чё он обзывается!
   ГЛАВАРЬ. Я плохо вижу. В этой маске я стал узкоглазым негром. Но все равно я вижу, что мы зашли не туда. Это квартира нищего алкаша. Кто навел?
   2-ОЙ ПОМ. Верка-стрелок.
   ГЛАВАРЬ. Она второй раз уже мажет!.. Пошли. Я забью ей похотливое дуло еловой шишкой, и она перестанет стрелять глазами.
   2-ОЙ ПОМ. И стрелять сигареты... (Берет со стола деньги) Тут есть немного.
   ГЛАВАРЬ (кладет их себе в карман). На карманные расходы.
   1-ЫЙ ПОМ. А там что? (показывает на дверь, ведущую в соседнюю комнату) Ну! (Грубо толкает Камского) Кто там?
   КАМСКИЙ (приподнявшись). Там старуха при смерти. Болеет проказой.
   ГЛАВАРЬ. Что за болезнь? Заразная?
   КАМСКИЙ. Да. Мозги твердеют и начинают крошиться. Человек, как ребенок, начинает проказничать.
   ГЛАВАРЬ. Уходим. (Уходят).
   КАМСКИЙ. Постойте! Мне совестно отпускать вас ни с чем. Возьмите моё единственное богатство.
   1-ЫЙ ПОМ. Какое богатство?
   КАМСКИЙ. Книги.
   1-ЫЙ ПОМ. Да пошел ты! Придурок!
  
   Бандиты уходят, хлопнув дверью. Входит жена Камского.
  
   ЖЕНА. Что за шум! Кто у тебя?
   КАМСКИЙ (потирая лоб). Призраки донимают!
   ЖЕНА. Допился! (Заметив под глазом у мужа синяк.) Это тебя призраки разукрасили!?
   КАМСКИЙ. Они... (вглядываясь в грустное лицо жены) А ты осунулась, постарела.
   ЖЕНА. Спасибо за комплимент. (Поворачивается, чтоб уйти.)
   КАМСКИЙ. Постой... Галя, прости меня!
   ЖЕНА (останавливается). За что?
   КАМСКИЙ. За все... За стихи, за пьянство... Я завтра же пойду искать работу. Или послезавтра. Вот только оклемаюсь... А стихи я писать брошу. Уже бросил.
   ЖЕНА. Ну, зачем же такая жертва!? Одно другому не мешает.
   КАМСКИЙ. Мешает! Рембо прав, Нарбут прав. С волками жить - по-волчьи выть! Земля - так земля стопроцентная!
   ЖЕНА. Какой у тебя бардак!
   КАМСКИЙ. Да... Принеси мне, пожалуйста, веник, ведро и тряпку. Я сейчас же наведу порядок... (Собирает книги. Жена выходит). Книги - в дальний угол. Рукописи - в долгий ящик. Городничий прав. Чистота - залог здоровья. Здоровому и умирать не страшно... (Останавливается). Что-то стихи почитать захотелось. Ладно, почитаю последний раз.
  
   Слабый вереск на границе смерти.
   Все опять готовится цвести.
   С каждою весной нежнее сердце
   и уже не в силах мир снести.
  
   Теплый дождь шумел весь вечер в лужах.
   В них звездами отразилась ночь.
   В них веками отразился ужас.
   И нельзя простить, нельзя помочь.
  
   Ночь блестит. Огни горят в бараке.
   Может быть природе счастье лгать,
может быть, что счастье жить во мраке,
может быть, что счастье погибать.
  
   Все мы знаем и уже не скроем,
отчего так страшен звездный час.
   Потому что именно весною,
именно весной не станет нас.
  
   Ложь и правда здесь одно и то же.
   Может быть, что правда это грех,
может быть, что тлен души дороже,
может быть, что все лишь звездный смех.
  
   Тихой песней сердце успокойте,
пощадите розы на кусте,
притупите дух, огни укройте,
растопчите пепел в темноте.
  
   ЗАТЕМНЕНИЕ
  
   5 Картина
  
   Квартира Барича. Книжный шкаф, письменный стол, стул, кресло, диван-кровать, телевизор, журнальный столик, ковер на полу, большие часы на стене. Барич пишет за столом. В ярости бросает ручку, вскакивает, расхаживает по сцене.
  
   БАРИЧ. Проклятая газета! Она иссушила мой мозг. Я лгал себе, что умею переключаться с канала на канал, с поэзии на журналистику. Мои статьи страдают образностью, мои стихи слишком сделаны. Уж лучше бы я, как Ширшов, работал дворником. Но нет, убирать грязь - ниже "их княжеского" достоинства! А между тем участь корреспондента - копаться в гораздо ХУДШЕЙ грязи. Если раньше, судя по газетам, у нас всё было хорошо, то теперь всё плохо. Раньше мы питались воздухом, теперь жрем мертвечину. Но суть миража и падали одна. "Ложь и правда здесь одно и то же". (Усмехаясь). Мне бы надо доплачивать за вредность! Можно, как в советское время, сметаной. (Кашляет, зовет) Мама, мама!
  
   Входит его мать.
  
   БАРИЧ. Мама, вытри, пожалуйста, пыль. Дышать тяжело.
   МАТЬ. Да я уже вытирала сегодня... Давай я форточку открою.
   БАРИЧ. Не нужно! Воздух пропитан пошлостью и хамством.
   МАТЬ. С твоим бронхитом тебе совсем нельзя курить.
   БАРИЧ. А я и не курю. Только когда выпью.
   МАТЬ. И пить ты стал часто. А все потому, что до сих пор не женился. И видно, не женишься.
   БАРИЧ. Опять ты за свое! Ты путаешь причину и следствие. Богемный образ жизни я веду не потому, что холост, а потому, что в принципе не жилец. Мои больные бронхи - только знак моего ОБЩЕГО банкротства. И хорошо, что я холост. Посмотри на меня: ну какой я семьянин и хозяин дома!?
   МАТЬ. Как можно жить с такими мыслями?
   БАРИЧ. По привычке, мама, исключительно по привычке.
   МАТЬ. Что ты будешь делать, когда меня не станет!
   БАРИЧ. Придется срочно последовать за тобой. Но ТАМ я тебе буду стоить меньших усилий: варить и стирать ТАМ не надо... Ну-ну, шучу! Наверное, без тебя я стану практичнее, но никак не счастливее. Тебя мне никто не заменит. Поэтому живи долго.
   МАТЬ. Наверное, я вырастила тебя эгоистом. Ты никого не любишь. А женщины чувствуют это, и это их отталкивает.
   БАРИЧ. Эгоист любит себя, а я и себя не люблю... Ты права: жена, семья никогда не были для меня смыслом жизни. И, повторяю, хорошо, что не нашлось такой дурочки... Хорошо прежде всего для нее... Василий Розанов писал, обращаясь к девушкам: "Девушки, выходите замуж за чиновников, лучше всего - за мастеровых, в крайнем случае - за художников, но упаси вас боже выйти замуж за поэта! " Мама, он был не глуп, этот Розанов. Давай, выпьем за него чаю.
   МАТЬ. Пойду, заварю. (Выходит).
   БАРИЧ (один). Гораздо сильнее меня сейчас нервирует не отсутствие рядом женщины, а отсутствие музы. Вот чью измену я вряд ли перенесу. Музыка сфер, где ты, ау!... Глухо как в танке! (Подходит к трюмо, смотрит на себя в зеркало, принимает торжественную позу, пародируя Гамлета). Пить или не пить - вот в чем вопрос!
  
   Показывает себе язык, корчит рожи. Звучит грустная музыка.
  
   Постепенное ЗАТЕМНЕНИЕ
  
  
   6 Картина
  
   Та же комната. Звучит веселая музыка. На столе вино и закуска. Барич, Смолин, Ширшов, Катя, Валя и Вика сидят на полу, на ковре и играют в "бутылочку". Смех, шутки, поцелуи.
  
   СМОЛИН. Стоп! У меня рацпредложение. Я ничего не имею против, когда дама целует даму. Это мне даже нравится. Но когда целуются мужики, мне становится что-то не по себе. Поэтому давайте так: если бутылка соединит лиц одного пола, они вместо лобызаний выпьют по рюмочке. Тоже самое, только соло, сделает и вращающий, если горлышко покажет на него самого.
   БАРИЧ. Проголосуем. Кто "за"? (Все поднимают руку). Единогласно. Поехали!
  
   Играют некоторое время.
  
   СМОЛИН. Стоп! У меня рацпредложение.
   ВИКА. Опять?
   СМОЛИН. Что мы все играем по мелочевке? Азарт требует увеличения ставок. Конечно, поцелуй - это хорошо, но это почти по-детски. А мы уже не дети. Девчонки, вы дети?
   ДЕВУШКИ. Нет, мы уже не дети!
   СМОЛИН. Поэтому предлагаю сыграть всерьез. Пусть ставкой будет наша жизнь. Не пугайтесь. Не вся, а только половая. Бутылка соединит разнополых лиц законным или незаконным (на их усмотрение) браком. Они станут мужем и женой. Насколько мне известно, тут все, кроме меня, свободны. Но я мусульманин, и имею право на двоеженство, и тоже хотел бы сыграть... Ну что, рискнем?.. Боря, ты как?
   БАРИЧ. Риск - благородное дело, тем более что я ничем не рискую.
   СМОЛИН. Ты хочешь сказать, что все девушки тебе нравятся одинаково сильно?
   БАРИЧ. Пусть будет так.
   СМОЛИН. Федя, а ты?
   ШИРШОВ. Не муди! Меня не подколешь, я тебя знаю... Да и не согласятся девушки: мы для них староваты, а ты вообще женат!
   СМОЛИН. Катя, Валя, Вика, докажите этому Феде неверующему, что в русских красавицах еще бьется жилка авантюризма... И разве мы немного не хороши?!
   КАТЯ. Мы все уже хороши!
   СМОЛИН. Девчонки, рекомендую вам своих друзей. Это известные люди, и вы все о них знаете. Но на всякий случай еще раз рекомендую. Они - члены союза писателей, они мастера на все руки. Боря - первоклассный журналист, а у Феди еще более романтичная профессия: он чистит улицы. Но подозреваю, что метла служит ему и как средство передвижения. Так что будущая жена его станет настоящей ведьмой, а это мечта любой женщины... Федя, не бойся, не так страшна жена, как её малюют. Смотри, Боря не боится. Смотри, мне одной мало, хочу вторую... Девчонки, решайте. Судьба отечественной литературы в ваших руках.
   КАТЯ (переглянувшись с подругами). Нам надо посовещаться. (Девушки выходят).
   БАРИЧ. Представляю себе картину. Помахав с утра для моциона метлой или лопатой, Федя приходит домой. Обедает. Садится за письменный стол. Молодая жена, тут же, рядом, пишет его портрет. А он пишет стихотворение. Естественно о любви, и естественно к ней единственной. Идиллия! Они будут жить бедно и счастливо.
  
   Возвращаются девушки.
  
   КАТЯ. Мы согласны сыграть в эту игру, но с одним условием. ШИРШОВ. Каким условием?
   КАТЯ. Пусть наш брак будет ограничен во времени. Пусть он длится только эту ночь.
   БАРИЧ. Халиф на час, брак на ночь. Бабочка одноночка.
   ШИРШОВ. Какая-то столбовая любовь получается!
   СМОЛИН. Отчего же? Вполне практичный подход к делу. Навечно мил не будешь. Я и сам не верю в чувство до гроба. Как бы то ни было, желание женщин - закон, и нам остается только с ним согласиться... Кто крутит первым?
   БАРИЧ. Пусть крутят девушки. Им и бутылка в руки!
   СМОЛИН. Согласен, мы в их руках... Катя, начнешь?
   КАТЯ. Почему я? (Смотрит на подруг).
   ВАЛЯ. Начинай.
   ВИКА. Крути.
  
   Катя вращает бутылку, которая, остановясь, показывает горлышком на Барича.
  
   СМОЛИН. Ура! Первая пара готова. Катя, Боря, отойдите пока в сторону. Поздравление будет позднее - одно, общее для всех пар. Сядьте пока за стол, выпейте на брудершафт. А нам еще предстоит распад. Из квартета нам надо получить два дуэта. И уж тогда мы споем!
  
   Катя, Барич садятся за стол. Остальные продолжают игру.
  
   ВАЛЯ (Вике). Крути.
   ВИКА. А можно я без бутылки выберу?
   СМОЛИН. Э-э нет! Это против правил... И потом, милая Вика, надо доверять судьбе. Судьба лучше знает, что тебе надо.
  
   Вика вздыхает и нехотя вращает бутылку. Горлышко показывает на Смолина.
  
   СМОЛИН. Прелестно!.. Ну что ж, пары определились. Тайное стало явным. Теперь мы знаем, кто кого здесь любит. Всех поздравляю. Предлагаю выпить по этому поводу и станцевать брачный танец... Вернее, предбрачный... брачный будет потом.
  
   Выпивают и танцуют парами.
  
   ШИРШОВ. По-дурацки все как-то! Этот Смолин вечно что-нибудь выкинет... Но ты мне нравишься.
   ВАЛЯ. Спасибо.
   ШИРШОВ. А я тебе?
   ВАЛЯ. Если честно, то не очень.
   ШИРШОВ. Значит, ничего не будет?
   ВАЛЯ. Значит, ничего не будет. Не обижайся.
   ШИРШОВ. Зачем же ты стала играть?
   ВАЛЯ. Не играть, а разыгрывать... Тебе сколько лет?
   ШИРШОВ. Сорок два. А что?
   ВАЛЯ. Понятно, почему ты до сих пор не женился. Ты не чувствуешь женщин.
  
   ВИКА. Я рада, что мне выпал ты.
   СМОЛИН. Я тоже... Но я думал, что ты хочешь замуж.
   ВИКА. Я хочу ТЕБЯ.
   СМОЛИН. Люблю раскрепощенных женщин. (Они целуются. Он ласкает ей грудь.)
  
   БАРИЧ. Катя, жизнь прекрасна своими неожиданностями. Думал ли я с утра, что вечером стану твоим мужем, пусть даже понарошку.
   КАТЯ. Почему понарошку? Я этого не говорила.
   БАРИЧ. Лучше понарошку. Правда, ненастоящее счастье обидно, но зато ненастоящее горе вполне терпимо... Человек не выжил бы, если бы мог в полной мере радоваться и горевать. Поэтому хорошо, что мы живем как во сне, быстро ко всему привыкая, словно это нас не касается. Как я должен бы ликовать, что обнимаю тебя, а я даже не удивляюсь этому. Я говорил о неожиданностях, но никаких неожиданностей в этом мире нет, кроме одной...
   КАТЯ. Какой?
   БАРИЧ. Не будем о грустном.
  
   СМОЛИН. Вика, ты красавица восточного типа. Если бы я был хан, я бы отдал за тебя табун коней в сто, нет, в тысячу голов! О, сапфир моих глаз, щербет моих губ, первая величина моего распущенного гарема!.. Виктория означает "победа". (Напевает).
   А нам нужна одна Победа,
   одна на всех, мы за ценой не постоим!
   (Замечая, что Барич и Катя уходят) А вы куда, если не секрет?
   БАРИЧ. Послушать мелодию фонтана.
   СМОЛИН. Какой фонтан в апреле-месяце?
   БАРИЧ. Ты же поэт, Леня. А для поэта фонтаном может послужить и ванная комната.
   СМОЛИН. А-а, ну-ну! Пофонтанируй, только не забывай, что твои гости тоже хотят принять душ, то есть вооДУШевиться, расправить крылья. А для того, чтобы взлететь, им надо лечь.
   БАРИЧ. Не волнуйся, Леня, усе ляжем. (Уходит с Катей).
  
   Две оставшиеся пары танцуют. Через минут 5-ть Катя возвращается, садится за стол.
  
   СМОЛИН. А где Боря?
   КАТЯ. Принимает ванну.
   СМОЛИН. Нашел время!.. И почему один, без жены?
   ВИКА (усмехаясь). Не привык еще, стесняется!
   ШИРШОВ. Валя, у меня к тебе просьба... Не позорь меня перед друзьями. Побудь со мной эту ночь... как сестра.
   ВАЛЯ. Хорошо. Я даже лягу с тобой, но между нами мы положим кухонный нож.
   ШИРШОВ (Обрадовано). Мне хоть топор!
  
   Катя выходит и скоро вбегает обратно. На ней лица нет.
  
   КАТЯ. Он...
   СМОЛИН. Что он?
   КАТЯ. ...в ванной...
   СМОЛИН. Ну и что. Что случилось? (Подходит, выключает магнитофон).
   КАТЯ. ...утонул в крови!
  
   Смолин быстро выходит. Все - за ним. Минуту спустя вбегает Валя.
  
   ВАЛЯ (звонит по телефону). Алло, это скорая помощь?.. Скорей приезжайте. Человек вены себе перерезал!.. Адрес?.. Я не знаю... (Отстранив трубку, кричит) Какой здесь адрес?
   ГОЛОС СМОЛИНА. Павших Борцов, 2, квартира 37.
   ВАЛЯ (в трубку). Павших Борцов, 2, квартира 37.
  
   Возвращаются остальные. Ширшов и Смолин перепачканы в крови.
  
   СМОЛИН (садится, закуривает, в сторону). Блин! Патриций! Марат! Архимед! И тут не мог без пижонства... Такую малину испортил!
   ВАЛЯ. Сейчас приедет скорая.
   ШИРШОВ. Катя, что там произошло между вами?
   КАТЯ. Ничего особенного. Мы зашли в ванную, он открыл кран, мы стали целоваться. Потом он говорит: "Катя, перед тем как... я хотел бы окунуться. Зайди, пожалуйста, через 5 минут. Я буду готов".
   СМОЛИН. И он готов!
   КАТЯ. А когда я зашла, я увидела только красную воду в ванне и торчащие из нее колени. Меня поразило почему-то, что он не снял брюк.
  
   Раздается телефонный звонок.
  
   ВАЛЯ (берет трубку). Алло... Да, квартира Барича... Кошмар!.. Хорошо, передам. (Кладет трубку) Звонила жена Камского. Просила предать Боре, что Саша умер. Сердце.
   СМОЛИН. Как сговорились!.. Ну ладно! Мы так рехнемся, надо выпить. (Выпивает) Это были ребята богемы, и они не простят нам, если мы будем киснуть на их похоронах. Их надо провожать весельем и музыкой! (Включает магнитофон).
  
   ЗАНАВЕС
  
   ноябрь 1998 - апрель 1999
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"