Оказавшись в теме лабиринта, мы, разумеется, не можем пройти мимо того, как это понятие раскрывают другие авторы. И, конечно, нас заинтересовало одноименное название романа французского писателя Алена Роб-Грийе - "В лабиринте".
Не всякое содержимое соответствует его обёртке, но в данном случае мы действительно ощутили таинственную и зловещую атмосферу некой запутанной системы.
Роб-Грийе уловил в лабиринте главное - сходство деталей. Когда человек блуждает в бесконечной сети проходов и комнат (улиц и площадей и т. п.), то, попав в очередную комнату, по причине отчасти её сходства с предыдущей, отчасти собственной усталости он начинает думать, что уже был здесь. Путаница происходит из-за сходства.
Поначалу мы не понимаем, зачем столь пристально и подробно описывать комнатную обстановку. Когда же начнётся действие? А действия всё нет, да оно и не важно и даже вредно при изображении лабиринта. Действие подразумевает некое развитие событий, как говорится: завязка, кульминация, развязка. Здесь же - блуждание по кругу. Подробности первой картины нужны автору, чтобы, оттолкнувшись от них, провести параллели с последующими картинами. Покров пыли в комнате - покров снега на улице; дорожка, протоптанная от камина к столу - пешеходная дорожка со следами прохожих; внутренность кафе с посетителями, нарисованная на картине, висящей на стене, превращается в само кафе, полотно как бы оживает. И так далее, и так далее. Однообразные дома составляют однообразные улицы, вдоль которых выстроились фонари. Фонари уходят в даль и, кажется, в бесконечность. Окна домов не освещены, и квартиры кажутся необитаемыми. Улицы также пусты, за исключением одного солдата. Он то стоит, прислонившись плечом к фонарному столбу, то бредёт, прикрыв ладонью глаза от налетающего ветра и снега. Видно только несколько метров под ногами, только несколько метров. Всё время идёт снег и длится вечер или ночь. А где же день? Возможно, он наступает, но почти нет разницы между его тусклым пасмурным светом и мутным светом фонарей. Лабиринту не нужна разница, лабиринт основан на сходстве и повторах.
Характерно, что герои романа не имеют имён: солдат, молодая женщина с правильными, но резкими чертами лица, мальчик, инвалид-фронтовик, который резво передвигается - слишком резво для того, кто использует костыли. Возможно, он - дезертир, притворяющийся инвалидом. Но это лишь предположение. Он находится в одной квартире с мальчиком и женщиной, но муж ли он ей? Мальчик говорит: "Он мне не отец!" Однако эта фраза может быть продиктована нежеланием ребёнка иметь отца-дезертира. Впрочем, ничего не сказано и о том, что матерью мальчика является эта женщина... Подавальщица (официантка) из кафе страшно на неё похожа, но она ли это? Мальчик из квартиры и мальчик, сидящий в кафе на полу, - одно ли это лицо? Не важно. Лабиринт гнушается определённостью и конкретикой, ему подавай сходство в общих чертах.
Что ищет солдат в чужом ему городе? Цель у него есть, но она смутна. Подмышкой у него жестяная коробка из-под обуви. Что в ней? Он дорожит ею и, попав в госпиталь, кладёт её под подушку, боясь кражи. Нет, в коробке не бомба, и солдат не шпион-диверсант, как предположил инвалид. Там - письма и личные вещи умершего от ран товарища. Отец товарища выразил по телефону готовность взять вещи сына и назначил солдату встречу. Но солдат плохо запомнил название улицы и час встречи. Он должен передать коробку, но кому и где - неизвестно. Так начинается блуждание, так открывается лабиринт. Ясная цель может быть достигнута, хотя бы теоретически. Неопределённая цель - никогда.
И тут вспоминается Франц Кафка. Бесспорно, Роб-Грийе и Кафка - оригинальные писатели со своими приёмами, но их поиски ведутся в одном направлении. Не случайно Борхес назвал произведения Кафки "гнусными лабиринтами". Этих двух авторов роднит склонность к символу. Лабиринт вполне можно представить как жизнь с её неясной в общем-то целью (родить сына, построить дом и посадить дерево - это для тех, кто не хочет думать), с её подменой чего-то главного мелочами и ненужными подробностями. Мы видим только то, что близко, несколько метров перед собой, только несколько метров. И пятна ружейного масла на руках, заполнившего морщины кожи.