Опреснитель забарахлил сразу. Ещё у Мадагаскара. Он начал жадничать постепенно, снижая норму по литру в неделю. Сначала Алексеев не придал этому значения, даже в основную группу не сообщил. Дистиллятор был частью двигателя, и тёплые воды Индийского океана не могли не повлиять на продуктивность. Но прошёл месяц, вода стала холоднее, а опреснитель словно не замечал этого. Наоборот, несколько скупых капель теперь приходилось вымаливать по часу.
К южным берегам Африки лодку доставили морем. Кто бы догадался, что в трюме обычного торгового судна группа советских учёных готовит к финальной части испытаний Дизель-Стирлинг-электрическую подводную лодку "Сталин". От Мадагаскара субмарина пошла своим ходом, а корабль следовал тем же курсом, но с отставанием. Иногда Алексеев удирал на пару сотен миль.
Название "Сталин" придумал профессор Хитров. Остроумный товарищ, чего там.
Испытание холодом можно было пройти и рядом с домом, но Хитров настоял, чтобы маршрут проложили там, где недавняя война оставила меньше следов. Что об этом думает Алексеев, никто так и не спросил, но в этот раз он был полностью согласен с руководством. Наткнуться на мину и разом потерять результат многолетних трудов? Нет уж, увольте.
Над этой лодкой он работал с тридцать восьмого и добился небывалых результатов. Полгода без всплытия. Как вам такое? Двигатель был тише шёпота. Гидроакустики устраивали соревнования, кто умудрится его услышать в условиях ближнего акустического поля. И, самое главное, лодка была маленькой. Такой крохи нет ни у кого в мире.
Алексеев плясал бы от счастья. Перспективы от разработки обещали быть радужными, но только не для него. Сталинскую премию, однозначно, вырвет себе Хитров, как руководителю направления. Достаточно взглянуть на его рожу, чтобы понят: в мыслях профессор эту премию уже не только получил, но и потратил. В последнее время он напоминал налакавшегося сметаны кота. И плевать, что ни дня не посвятил проекту. Хитров - величина. А кто такой Алексеев? Так, рядовой учёный, которому наград не положено.
Он не позволял себе ни с кем это обсуждать. Молчал, стиснув зубы. Понимал, что собственными руками куёт награду начальнику. Да и что тут поделаешь? В "шарашках" все так живут. Вот станешь профессором, возглавишь направление, тогда какой-нибудь выскочка накрапает и для тебя на сталинскую премию. А пока молчи и не высовывайся. Изобретай, малыш, а интриговать другие люди будут, постарше.
Но высунуться ему очень хотелось, и Алексеев предложил себя в качестве испытателя заключительного этапа. А что? В теории ему равных нет и практического опыта достаточно. Немногие подводники сравнились бы с ним в числе экстремальных погружений.
Кулаки сжались, как и тогда, едва вспомнилась ухмылка на румяном лице Хитрова.
- Хотите испытывать? Конечно же, я согласен, батенька! - сказал тот, выслушав просьбу. В глазах руководителя Алексеев прочёл непонятную радость. - Лучше вас лодку не знает никто. В полярных условиях эти знания могут очень пригодиться.
Профессор чуть ли руки не потирал, говоря это.
"Ты так легко меня отпускаешь? - удивился Алексеев. - А если я сбегу к империалистам? Вот возьму и подарю врагу собственную разработку".
Хитров, словно услышал этот вопрос, посмотрел по сторонам и сказал шёпотом:
- До отправки с лодкой будут работать специалисты из комиссариата. Что-то добавят от себя. Для спокойствия.
- Для спокойствия? - напрягся Алексеев.
- Ну, а как же, батенька? Мы же не хотим, чтобы лодка досталась врагу. Но вы не волнуйтесь. Корабль прикрытия будет рядом постоянно. А если что, проект мы восстановим. Документация, благодаря вам, в полном порядке.
И растянул губы со слащавой многозначительностью.
"Стёр бы я с тебя эту ухмылку", - зло думал сейчас Алексеев. А тогда он попросту растерялся от неприкрытого цинизма.
"У тебя ж на роже написано, что ждёшь, чтобы с лодкой что-нибудь случилось. Сообразил, скотина, что я и погибнуть могу. Тогда имя из списков разработчиков можно смело вычёркивать. А вернусь - не велика беда, подумаешь, испытатель. Медальку дадут и забудут"
К тому же, не всё так радужно с лодкой. Не фурычит она, как хотелось бы. Дальний поход кучу болячек выявил. Вот, опреснитель накрылся. Ещё бы с год лабораторных испытаний, и аппарат заработает как часы, но Хитров и слышать не хотел о доделках.
"Ещё бы, - усмехнулся Алексеев. Он почувствовал, как внутри закипает злость: - Скоро я тебе привезу почёт и уважение. А для себя стану посмешищем".
Гнев прошёл так же быстро, как и начался. Так всегда было. Алексеев иногда ругал себя, обзывал рохлей, но не слишком усердно, так, для галочки. Он чувствовал, что не хватает малости, чтобы злость разгорелась в полную силу. Вот тогда-то он займёт подобающее место. Тогда мелкие букашки вроде Хитрова поймут, какая глыба творит рядом с ними. Тогда не придётся краснеть за собственную мягкотелость. Но гнев всегда превращался в пшик, и Алексееву оставалось только вздыхать.
Он сплюнул и создал дифферент на корму, отправив лодку к поверхности.
***
Влажный воздух ворвался в люк, освежив прохладой и запахом моря. Сквозь облака на низком небе светило солнце.
От лёгких волн слегка покачивало. С мерным звуком вода облизывала борт. В резиновом гидрокостюме испытатель чувствовал себя привычно. Много раз он погружался в таком же, отыскивая неисправности в системах. Сейчас побултыхается в ледяной водичке и обратно в тепло. Лишь бы поломка была не очень серьёзной.
Алексеев брезгливо отогнал от борта ледяной комок. Перекинул ноги и погрузился в воду. От холода сразу перехватило дыхание. Он выругался, но заставил себя нырнуть, понимая, что второй раз сделать это уже не сможет. Не только из-за холода, скорее потому что не найдёт в себе сил. Принимать волевые решения он умел, а вот выполнять - не очень.
"Теоретик!" - обругал он себя, сжимая зубы, чтобы не сорваться на крик от холода.
Работа не заняла много времени. Он собирался забраться в рубку, как вдруг услышал за спиной посторонний звук.
Совсем рядом из дымки проявился борт какого-то судна, мягко ткнулся в лодку и отошёл.
К ознобу прибавилось покалывание в животе, быстро спустившееся в ноги. Алексеев поёжился. С выпученными глазами смотрел он наверх. Он ещё не боялся, но чувствовал, как внутри проснулась и заворочалась грядущая паника. Во рту сразу пересохло. Волосы на голове зашевелились.
На корабле было тихо, словно там все вымерли. Проржавелые борта покрылись инеем. Буквы названия судна он рассмотреть не смог, но немного успокоился, когда увидел свежие отметки глубин по борту.
"Только кретины плавают в этих широтах", - подумал он и осёкся, вспомнив, что сам намеревается идти ещё дальше на юг. Если на корабле идиоты, то кто тогда он?
Лодку снова пихнули в борт. На этот раз громче. Сверху послышался разговор. Ни одного слова Алексеев разобрать не сумел.
С палубы перегнулось несколько человек, и учёный вздрогнул. Того, что стоял в центре, он не спутал бы ни с кем.
На борту закричали и забегали. Один высунулся с оружием в руках.
"Это плохо", - успел подумать Алексеев и нырнул в люк прежде, чем воду вспенила автоматная очередь. К ней присоединилась ещё одна. Пули застучали по обшивке.
"Если у них отыщется станковый пулемёт, то выдержим, - подумал испытатель, мысленно подгоняя механизмы, чтобы погружение прошло быстрее. - А вот любую пушечку, даже самую мелкую, нам уже не осилить".
Адреналин заплескался в крови, заставляя сердце колотиться как поршни двигателя Стирлинга. Казалось, желудочки работают вразнобой, мешая друг другу. Несколько раз сердце заходилось и у Алексеева перехватывало дыхание. Хотя в лодке было прохладно, спина покрылось горячим липким потом. Ладони взмокли.
Цистерна быстрого погружения заполнилась. Лодка ушла на достаточную глубину, чтобы больше не бояться выстрелов. Он утёр пот и включил продувку. По правому борту прошла дрожь. Обшивка застонала. Алексеев почувствовал каждую напрягшуюся от взрыва клёпку.
"Мины? - сообразил он и судорожно нацепил на голову наушники. Звук двигателей слышался отчётливо. - Что же это за корабль такой? По виду - обычная рыболовная посудина".
Он впервые пожалел, что его лодка не вооружена. Огрызнуться торпедой сейчас было бы очень неплохо.
Алексеев стянул наушники и вовремя. Снова тряхнуло. Чтобы не быть лёгкой мишенью, он перешёл под корабль и начал маневрировать вместе с ним. Муха, которая не хочет быть убитой, садится для безопасности на мухобойку.
"Лопух ты! - обругал он себя. - Как же ты их прозевал?"
Но в этом и заключался основной минус субмарины с единственным членом экипажа: ты или механик, или акустик, не разорваться.
Его потеряли. Корабль сделал круг и направился к югу. Несколько секунд испытатель смотрел в одну точку.
Он спасся. Выжил. Он цел.
По телу пробежала дрожь. Но кроме собственного спасения его сейчас волновало ещё кое-что. Человек на палубе. Неужели это действительно он? Ходили слухи, что такое возможно, но здесь, так далеко на юге, в холодных полярных широтах?
"Чего он тут потерял-то? - думал Алексеев. - Недалеко есть пара островов, мёрзлые, как сосульки. Никому та земля не нравится. Только пингвинам".
Он хмыкнул. Сверился с гидравлическим лагом. Если верить прибору, у лодки имелся приличный запас хода. На обратный путь хватит с лихвой. Но финальной точкой маршрута должен был стать пятидесятый градус южной широты, и он почти достигнут.
Корабль наверху быстро удалялся на юг.
"Сообщить по рации, что ли? - подумал учёный. - Пусть там и решают, что делать дальше".
Эта мысль была правильной. Именно так нужно поступить по инструкции. Любую внештатную ситуацию, которую невозможно решить самостоятельно, следует донести до группы. Но что-то останавливало. В конце концов, какого чёрта? Это ему повезло, а не им. К тому же для связи нужно всплывать, а этого почему-то не хотелось. Впервые в жизни побывав под обстрелом, Алексеев не спешил снова угодить в переплёт.
Существовал и другой вариант: вернуться и доложить лично. Но тогда он недовыполнит план испытаний, и, почти наверняка, будет поднят на смех. Доказательств-то никаких нет. Подумаешь, увидел кого-то. Ну, похож. Ну и что?
С другой стороны, если узнать, куда именно следует человек с корабля, то почёт и награды обеспечены. Вся страна будет на руках носить. Испытатель облизнул губы. По спине забегали мурашки, но теперь не от страха, а от предвкушения.
Больше не сомневаясь, он продолжил двигаться к югу, рассудив, что так не нарушит инструкции. Ведь именно этот маршрут прописан в плане испытаний.
***
"Долго ты будешь вилять, как маркитантская лодка?" - мысленно обратился он к кораблю на исходе второго дня. Его не отпускало чувство, что там подозревают о погоне. Курс меняли несколько раз, но общий вектор всё равно стремился к югу.
Исполнять роль акустика и капитана стало неимоверно сложно. Алексеев вымотался. Он страшно хотел спать, но ещё сильнее боялся упустить беглеца. Да ещё перестал работать эхолот, а без полного навигационного вооружения лодка слепа, как новорождённый котёнок. Ткнёшься в дно и поминай, как звали.
Ради погони Алексеев нарушил инструкцию и не вышел на связь в положенное время. Пятидесятый градус южной широты давно остался позади, корабль же и не думал сбавлять ход.
На третий день силы иссякли, и он почти сдался. Его тошнило. Глаза пересохли, словно в них насыпали мелкой пыли. Осоловевший от усталости взгляд с трудом фокусировался на предметах. Сознание начало путать полудрёму и явь, иногда подкидывая такие картины, что испытатель холодел от ужаса. Голова трещала, а звуки из наушников убаюкивали почище маминой колыбельной.
Чтобы хоть немного прийти в себя он решил всплывать. Яркое солнце освещало зыбкую гладь океана. Поверхность напоминала белый кисель из-за растворённой в ней снежной каши. Алексеев рассчитывал увидеть вдалеке корабль, но горизонт был чист.
"Кажется, я совсем недавно его слышал", - с сомнением подумал он и нырнул в рубку. Но в наушниках тоже было тихо.
"Почему я иду так медленно? - спросил он себя. - Раньше за это время я проходил больше".
Он чувствовал растущее беспокойство. Если корабль ушёл? Тогда все эти бессонные дни потрачены зря? Тогда придётся ни с чем вернуться к своим? Он начал рассуждать так, словно основной его задачей была именно слежка за беглецом. Об испытаниях Алексеев уже не вспоминал.
"Да нет, - попробовал он себя ободрить. - Скорее всего, они просто выключили двигатели и дрейфуют. Я им как снег на голову. Должны были перепугаться. Теперь затаились и слушают. Нужно же им знать, что за клещ к ним присосался".
Он потёр лицо руками. Как же хотелось спать! От яркого солнца перед глазами до сих пор плыли круги. Но если сейчас уснуть - пиши пропало. Беглец ждать не будет.
В душе поднялась истеричная волна. Алексеев не знал, что ему делать. Идти дальше? А если не выдержит? Сообщить своим? Тогда хоть останется шанс выловить беглеца. В паре это сделать проще. Но отдавать находку...
Он со злостью стукнул себя по колену и вскрикнул от боли. На удивление, голова прояснилась. Мысли полились чётко и взвешенно. Погоня может длиться и день и неделю, а сил совсем не осталось. Организм не выдержит такой нагрузки, поэтому нужно сообщить обо всём группе. Это единственное решение. Кроме того, без поддержки он обречён. Любая серьёзная поломка и он не справится в одиночку. Да, нужно сообщить обо всём группе.
Он постарался убедить себя, что другого выхода нет, хотя кислое выражение на лице могло бы объяснить стороннему наблюдателю, какие чувства он испытывал на самом деле.
Ощущая себя удачливым кладоискателем, которому пришлось отдать первому встречному дорогую находку, Алексеев включил рацию. Потом выключил и снова включил. Прибор не подавал признаков жизни.
Выругавшись, он снова протиснулся в рубку и увидел, что антенна повреждена. Скорее всего, это произошло при первой встрече с кораблём.
"Чёртовы мины! - выругался он и добавил обречённо: - Мне крышка".
Мысли заметались судорожно и обрывисто.
"Что там засунули в лодку спецы из комитета? Может где-то уже включился механизм самоликвидации? Тут и сказочке конец. Да. Надо искать своих. Тогда хоть лодка останется цела. А иначе, даже если выживу - тюрьма, лагерь, смерть".
Его начал бить озноб.
- Идиот! - вызверился он на себя. - Поиграл в догонялки? Кретин честолюбивый! Выпендрился, да? Огрёб по полной. Расхлёбывай теперь.
Он развернул лодку и вдруг услышал в наушниках звук корабельных винтов.
Беглец оказался совсем рядом. Алексеев вспомнил, кто на борту и вдруг даже потеря лодки показалась ему малой ценой за то, чтобы узнать, куда плывёт корабль.
Какое-то странное упрямство, не свойственное ему раньше, заставило продолжать погоню.
Чтобы не заснуть, он взялся за карту. Компас и лаг - единственные навигационные приборы, которые у него остались.
***
Остров Херд - это гора в ледяных водах. Она высилась в окулярах перископа, нависая над зыбкой дымкой южного полярного дня. Странное словосочетание для советского человека.
Небывалой красоты сияние занимало половину неба. Алексеев подумал, что даже если бы вместо солнца светили звёзды, яркости сияния хватило бы, чтобы неплохо видеть округу.
Его лодка высунула перископ в сотне метров от берега. С корабля на шлюпках сгружали какие-то ящики. Несколько человек стояли на берегу, вглядываясь в поверхность океана через мощные бинокли. Алексеев не боялся быть замеченным. На глади воды во многих местах дрейфовали льдины. Разглядеть среди них крохотную трубу перископа было невозможно.
Испытатель ликовал. Он сумел преодолеть себя и отыскать беглецов. Вернее, ему повезло. Увидев на карте остров, он решил идти к нему и не ошибся.
Глядя на заснеженные скалы, Алексеев наслаждался злорадной мыслью:
"Он там. Попался! Как сопляк попался!"
Принятое решение оказалось верным. И это тоже добавляло радости. Не зря он боролся с собой. Кто бы догадался, что искать нужно на крохотном островке, который и отмечен-то не на всякой карте.
Из построек на берегу виднелось единственное здание, больше похожее на бесхозный сарай.
"Кому-то ж надо было сюда доски переть, чтоб эту развалюху построить" - изумился Алексеев.
Группа людей, человек десять, показалась на берегу. Они шли подковой, словно берегли кого-то от посторонних взглядов.
Чтобы лучше видеть, испытатель решил подойти ближе. Это стало ошибкой. Без эхолота нельзя соваться в прибрежные воды. С берега не заметили, как лодка зацепила дно, хотя могли бы: муть она подняла большую. Алексеев попытался создать дифферент для изменения глубины погружения и понял, что один из носовых рулей не слушается команд.
На поверхности океана началось завариваться штормовая каша. Волны с каждой минутой становились всё выше.
"Это совсем не ко времени", - перепугался Алексеев.
Скоро волны начнут выпихивать субмарину, а без горизонтального руля не получится оставаться на перископной глубине. То есть, его увидят.
Он выругался. Сейчас учёный ненавидел свою лодку. Та словно играла на стороне противника, выдавая одну за другой поломки, играющие на руку врагу. Сначала рация, потом эхолот. Теперь носовой руль.
"Хана", - почти безразлично подумал Алексеев.
Он настолько устал, что не было сил даже на эмоции. Разочарование робко вошло в его мысли и настойчиво завоёвывало там место, конкурируя с предчувствием скорой смерти.
Если его заметят - убьют, можно не сомневаться. Но и без должного управления лодка не протянет. Шторм выкинет на скалы или разобьёт о берег. Тогда тоже смерть. На ледяном острове не выжить.
"Сколько ты выдержишь? - спросил себя. - Месяц? Два?"
Горькая улыбка появилась на лице:
"Вот и всё. Довыпендривался, честолюбец".
Охота закончена. Начав гонку, он, постепенно, перестал быть ловцом. Как-то всё перевернулось, и его собственная судьба висела теперь на волоске.
Инженер попытался найти хоть что-то хорошее в ситуации. И отыскал. Ведь он изловил человека, о котором все говорили как о мёртвом! Когда-то давно, Алексеев читал в газете, что англичане всерьёз думают о том, что этот человек спасся. Высказывались даже догадки, что экспедицию тридцать девятого года к Антарктиде готовили неслучайно. Что для него создали базу во льдах у южного полюса. Тогда эту догадку посчитали газетной уткой. А теперь что они скажут? Весь мир вздрогнет, если удастся рассказать о поимке.
"Если..." - печально подумал он и поёжился. Второй раз за последнее время Алексеев не знал что делать.
- Ну, нет! - воскликнул вдруг он и удивился собственной решимости. - Хрен с ним, подохну на морозе, но хотя бы выясню всё до конца.
Создав положительную плавучесть, он добился того, что рубка поднялась над поверхностью. Забортная вода оказалась невероятно холодной. Правый горизонтальный руль выглядел целым. Зато левому требовался ремонт. Но кое-что другое по-настоящему испугало его. Охладитель двигателя выглядел, как искорёженная гармошка. Дистиллятор, навешенный снаружи, был смят в лепёшку. Значит, о пресной воде можно забыть. Но это ерунда. Лёд легко её заменит. Но радиаторы разворотило взрывом, а это совсем плохо. И как лодке с таким повреждением удалось дойти до острова? Он и раньше подозревал, что скорость снизилась не из-за погрешности лага, что дело в двигателе, но гнал от себя эти мысли.
Алексеев трезво оценил свои возможности и понял, что без инструментов не справится, а получить их можно только на острове. Лодку нужно поднять на стапели, хотя, как это сделаешь, если из строений имеется только полуразрушенный сарай? Похоже, придётся латать аппарат в ледяной воде.
Мысли путались. С всё большим трудом заставлял он себя держать глаза открытыми. Осмотр лодки забрал много сил, а нервное напряжение выпило всё, что осталось. Алексеев сдался. Чувствуя, что в глазах застыли слёзы, он позволил себе провалиться в сон.
***
На берегу, обдуваемый холодным ветром, стоял человек в чёрной шубе. Его брови, усы и даже ресницы белели от инея. Кожу щипал невероятный холод.
Рядом, заглядывая в глаза, лебезил толстячок, прикрывающий нос рукавицей:
- Мы не знаем, кто это, - говорил он по-немецки. - Субмарина крохотная, неизвестного класса. Потопить её сейчас не представляется возможным. У нас нет достаточного вооружения. Прикажете, попробуем добраться вплавь...
- А мины?
- Подойти близко мы не можем, рельеф дна не позволяет. Похоже, эта лодка и сама получила повреждения, забравшись туда. Солдаты видели на воде масляные пятна.
- Но нельзя же позволить им остаться безнаказанными? Они выследили меня. Это может принести неприятности.
Говорил человек спокойно. Уже много лет в нём не было того напора, который позволил когда-то захватить полмира.
- Мы не можем тратить на них время, мой фюрер, - сказал толстяк. - Пора улетать. Что если они уже вызвали подмогу?
Фюрер поморщился.
- Не беспокойтесь на их счёт, - продолжил толстяк. - Они замёрзнут или умрут от голода. В любом случае, на этом острове мы больше не появимся. Все следы нашего пребывания уничтожены. Даже если субмарина сообщила о нашем присутствии здесь, никаких доказательств они не найдут.
Фюрер не стал спорить. Развернувшись, он пошёл вглубь острова. Охрана взяла его в кольцо и ощетинилась автоматами.
***
Алексеев открыл глаза и прислушался к себе. Ему было хорошо и спокойно. Наверное никогда учёный не чувствовал себя настолько уверенным и полным сил. Он проснулся совсем другим человеком, готовым свернуть горы. С помощью или в одиночку - не важно.
Взглянув в перископ, он вздрогнул. Корабля не было. Едва лодка всплыла, Алексеев выбрался наружу. Пустынный берег предстал перед ним. Волны накатывали, шевеля льдины у самой кромки воды. Никого не увидел он на суше. Лишь где-то далеко, в небольшой бухте, несколько королевских пингвинов неподвижно стояли яркими столбиками.
Со стороны острова раздался шум. Звук напоминал шелест метропоезда при разгоне. Уверенный и мощный. Алексеев ущипнул себя, решив, что всё ещё спит, когда над горой поднялось нечто, похожее на две тарелки, положенные друг на друга широкими частями. Красные огоньки моргали по нижним граням.
Тарелки зависли на несколько секунд, и быстро полетели, держа курс на юг, к Антарктиде.
Несколько пингвинов повернули головы в её сторону, но быстро потеряли интерес. И только Алексеев не сводил взгляда, пока чёрная точка не растаяла в чистом небе южного полярного дня.