Боди & арт

     Звонкий, переливчатый девичий смех вывел Роджера из созерцательного транса, в который он погружался, подолгу наблюдая за озером. Оказывается, совсем рядом курносая акула закусила грудь девушки. Этот кусь исполнен удовольствия, шарки лукаво прикрыла глазик с длинными пушистыми ресницами. Грудь нескладной рыжей модели небольшая, и проблем с ее поглощением у хищницы не было. Имелась иная проблема. У рыбины отсутствовала часть хвоста, верхняя серповидная лопасть. Этот недостаток и восполнял художник, вырисовывая периферию хищницы где-то в области пупка рыжей. Роджер улыбнулся. Немного понаблюдал за процессом и хотел уже было вернуться к наблюдению за скачущими по волнам сёрферам. Девушка вновь прыснула, дёрнулась излишне дозволенного, выбила у художника, точнее, художницы, кисть.

     — Прости, прости, Джил, щекотно... — торопливо застрекотала рыжая.

     — Конфуз. Теперь новой кистью надо, эта вся в песке. Стой, кобылище!

     Выговор художницы: расслабленный, немного акающий и нараспев намекал на то, что она приезжая издалека. Художница наклонилась за кистью. Штанины коротеньких эластичных шорт цвета хаки подскочили вверх. На левом бедре обнажилось родимое пятно. Боже.

  

     «Послушай, Фрэнк, я задержусь. Дела. Да и с девушкой познакомился. Замечательной, талантливой. У неё, представляешь, три глаза и один с плавником. Не смейся! Похоже, втюрился, но все потом, по приезду». Эту часть разговора лейтенанта Адама О’Лири с детективом-сержантом и своим двоюродным братом Роджер подслушал случайно. Когда медленно пятился и, наконец, вжался спиной в стену в борьбе за лучший ракурс. Клац-клац синхронно отработали затвор со вспышкой. Живут же люди! Их женщины о трех глаз, да еще и плавники на них. Постмодерн всегда где-то рядом. Иной раз он подкрадывается внезапно и беспощадно, калеча душу. Как здесь, на застывшей кровавой картинке в чёртовом доме по Тёрт-Крик.

     Роджер имел фото-лицензию, стоял на спецучете и по запросу работал на полицию Далласа согласно договору. Лучше всего он знал людей из отдела убийств. Именно эти детективы чаще всего его и выдёргивали, когда зашивались их специалисты или по ряду других причин. А с шефом службы сблизился после двух тяжёлых расследований и дельных советов фотографа, достаточно опытного и не менее наблюдательного, чем сотрудники отдела. Пару раз вместе пропустили по стаканчику в баре. И даже вдвоём посетили премьеру «Травиаты». Правда, О’Лири с глоком и наручниками, а Роджер с тремя фотокамерами.

     «Хороший ты парень, Родж, пусть и фотограф! — лейтенант прощаясь, похлопал тогда в фойе товарища по плечу, — но ничего-ничего».

     Посмеялись, ударили по рукам и разъехались по домам. Это была их последняя встреча. Лейтенант О’Лири не вернулся из той плевой, со слов ребят, луизианской командировки. Куда его отправили снять показания и привезти опечатанный пакет с копией части материалов, наработанных местными по своим эпизодам. Люди, с которыми нужно было поговорить, непростые. Почти весь список — шишки во власти и бизнесе. Руководство О’Лири тогда решило, что нужен уровень хотя бы лейтенанта.

     Пропавшего искали, рассылались запросы. Неделю в Луизиане провели двое сотрудников Адама. Они работали вместе с местной полицией по его встречам. Подключали морги, больницы, имея на руках подробный портрет и биообразцы Адама. Но человек как растворился. Пакет с документами сотрудники внутренней безопасности полиции округа обнаружили невскрытым в сейфе гостиничного номера. Все намеченные контакты О’Лири прошли в положительном ключе, потенциальных угроз они и не несли. В последний день, когда видели Адама, он был зафиксирован на камеру охранного наблюдения у входа в свою гостиницу в компании девушки. Они держались за руки. Запись была так себе, нечёткая и издалека. Адам узнавался легко, а вот она — увы. Чуть ниже ростом, складная, джинсы, блуза. «Девушка как девушка, среднего роста. Волосы каштановые!», — уточнял потом один из водителей трансфер-сервиса гостиницы. И все. Давались объявления в газеты, но никто не отозвался. На побережье в те дни царил ураган Бруни, и его перемещавшийся с юга на восток «глазок» со шквалистыми метастазами наворотил немало бед, которые разгребали долго. Гонсалес, где в последние дни работал Адам, он толком не затронул, но внёс общую сумятицу. Не все жители штата имели доступ к СМИ, кому-то вообще было не до того. По прошествии пары лет друзья, коллеги и родственники простились с Адамом. Так проще.

  

     Прошли, пролетели еще пять лет. И вот сейчас Роджер воочию наблюдал упомянутый в том давнем разговоре артефакт. Точнее, наблюдал-то недолго. Пока художница поднимала кисть, удаляла салфетками мазки и брызги на ногах модели от ее пролёта, Роджер действовал. Рывком, «от бедра» отснял мобильником серию фотографий с наилучшей позиции. Манёвр оказался удачным. Никто не обратил внимание. Художница давно разогнулась и продолжила работать над акульим хвостом. Каштановые волосы аккуратно собраны в жгуты — удобная причёска для практикующего художника.

     Фотографии получились хорошие. Роджер наложил размерную сетку, почистил изображение. Это именно глаз с плавником, Адам знал толк в описаниях. Немного размытый махагоновый овал разной интенсивности цвета, нарисованный природой сантиметровой кистью. На белой коже в центре овала более тёмная округлая область со светлым же пятнышком в середине. Ну и «плавник», примыкающий ко всему этому сверху-справа: острый и загнутый, дерзкий, выполненный махагоном, но кистью потоньше.

     Роджер украдкой рассмотрел пару модель-художник. По левой ноге рыжей сверху вниз тянулись фиолетовые нити щупалец медузы. Характерный полусферический купол, пряди щупалец пучками — убийственные метки. Поснимав все это немного, Роджер обошёл пару, продолжил с камерой с других позиций. Зевак, фотографирующих вокруг было предостаточно, можно не таиться. Направился к входу в арт-пространство, организованном на большой площадке-террасе чуть выше пляжа. Роджер прошёл шатры для отдыха и работы, большие стенды с топовыми работами прошлого года, клумбы с пальмами в кадках, бромелиями и саговниками. Вот и атрибуты, интересовавшие его: рекламная растяжка и информационные щиты. «Боди-арт! Тема года: Торжество природы и естества. 20 художников из 7 стран. Посетите наш фестиваль красоты и чувственности!» У входа билетёр под зонтиком и щит со списком художников. Здесь две Джил: Джил Кервуд Торонто (Канада) и Джил Нойс Перт (Австралия). Роджер нашёл местечко в тени.

     — Эй, Фрэнк, это Роджер Фоули. Беспокою из отпуска в Чикаго. Ты где? Еще служишь? — Роджер рассмеялся.

     — А куда я денусь, — захохотал Фрэнк, всегда оптимистичный, розовощёкий крепыш. — Но сейчас в госпитале, в хирургии, — Фрэнк вздохнул, — с геморроем. Завтра Лори режет, ты ее помнишь.

     — Держись. Послушай, Фрэнк.

     — Что?

     — У тебя есть выходы на Чикаго и Австралию, город Перт? Всплыла одна тема, касаемо нашего Адама.

     — Австралию? Подумаю, держи в курсе, Роджер.

     — Посмотри, я пока начну сам. С тебя финансирование, если мне придётся сильно тратиться, отчитаюсь.

     — Финансирование открыто. Один отпускник и трое бывших — все наши. Вылетят по звонку в частном порядке. Сейчас займусь.

     — Давай!

     На одном из инфощитов указано расписание фестиваля. «Окончание: 10 августа, 17.00–19.00 Парад-прохождение, фото-сессии, раздача буклетов, автограф-сессия». Параллельно устраивались мастер-классы и боди-арт от нескольких художников. Для всех желающих, готовых на коммерческой основе поучиться и раскраситься. Итак, они закрываются завтра! Австралийка и в этом списке.

     В сети на Джил Нойс совсем немного, своего профессионального сайта нет, в соцсетях пусто. Лишь несколько фото, почти все групповые. Имелось три упоминания об участии в культурных мероприятиях на территории Австралии. Да с десяток фотографий ее работ, портреты маслом и темперой, боди-арт. Добытые данные, ссылки Роджер переслал в Даллас. За последовавший час из местных газет и Интернета Роджер выяснил, что город порядком загружен событиями и людьми. Причём событиями разного толка, как обычными сезонными, так и отголосками недавних и текущих кризисов. Завтра марш недовольных фермеров, во вторник забастовка водителей большегрузов, акции BLM. Много шума наделал недавний расстрел известного ресторатора и прочее напрягающее и травмирующее.

     Роджер заметил движение на газоне за одним из киосков с мороженым и шипучкой, что в стороне. Оттуда выкатился пластиковый стаканчик. В это же время к нему направлялась дама с собачкой. Грустному пекинесу приспичило. Дама притормозила и уже собралась было подобрать ’подарочек’ в специальный пакетик. О!

     — Не утруждайтесь, мадам, — галантно поклонился Роджер, — мы сами. Добро пожаловать на фестиваль красоты и чувственности!

     Оглянулся по сторонам, положил «подарочек» в карман брюк, как есть, без пакетика. Затем зачерпнул немного земли из кадки с камелией, мазнул этим по штанам, надорвал горловину футболки «Кэмерон Пирс: Затерянный в стране кошачьих мозгов» с соответствующей иллюстрацией к сборнику. Взъерошил причёску, развязал шнурки на кедах и уверенной походкой прогрессивного, знающего «выход» попаданца зашагал в сторону киоска.

     Вскоре он уже знал, кто «на самом деле» поджог винзавод, женские слабости какой-то Кики, где в городе действительно весело, почему капитан патрульных округа редкостная мразь и куда он непременно попадёт после смерти. Так же стало понятнее, как красиво свалить с террасы и вообще с дистрикта, если облава или разборка. Как и многое другое интересное и удивительное, вряд ли полезное в его деле.

     Итак, полиция явно перегружена, и он тут чужой. Роджер решил пока обойтись без них. Но из открытых источников раздобыл контакты нескольких детективов, не помешает. Задумался. Время на ходы немного. Определённо нужно большее, чем собранная матчасть и его решимость. Плана не было, как и опыта организации расследований. Вариант решения напрашивался, Роджер плавал в этих «водах». По сути, иногда он был их частью. По духу, а то и букве.

  

     Молодая, статная, загорелая женщина в пёстром купальнике шествовала по дорожке арт-пространства. Ее «золотые» чешуйчатые босоножки на высоком каблуке щедро распускали солнечные зайчики по затенённым стенам строений. Черные ковбойская шляпа и парео завораживающе контрастировали с непослушной гривой платиновых волос. Иные мужчины оглядывались ей вслед. А если кто-то из них был со спутницей, то сразу приводился в чувство тычком в бок или рывком за руку. В одном месте она прервала своё величественное шествие, остановилась, широко улыбнулась стайке подвыпивших встречных парней, тянувшейся навстречу. Уголки губ поползли вверх, щеки округлились, а немного выпученные глаза... Парни долго стояли как вкопанные, один для верности оперся на фонарный столб.

     — Нормально. Работаем. Раз-два-три.

     Зои Сандерс по прозвищу «Крок» за практически жёлтые радужки и умение долго не моргать подходила к шатру номер семь. Крокодилы моргали. Иногда часто. Но это уже не имело решающего значения, имея в виду прозвище и хозяйку. Ведь крок он и есть крок, даже если сто на семьдесят на сто и без эдакого хвоста.

     — Четыре, пять, — продолжил отсчёт Роджер.

     Без семи пять пополудни Джил Нойс отвернула полог и вышла на площадку перед своим Творческим шатром с полупрозрачной крышей-фонарём и символикой фестиваля на входе.

     — Здравствуйте, я и есть Джил, — она положила руку на грудь, неглубоко, изыскано поклонилась. И чуть громче. — Кто? Есть желающие стать холстом и поучиться?

     Тишина. Художница вынесла раскладной стульчик, стол с принадлежностями, большое зеркало на витых ножках. От кучки зевак напротив шатра отделилась колоритная фигура.

     — Я. Если можно, — Зои расплылась в улыбке. — Хочу своему парню картинку отправить. Эдакую, пылкую. Что б не скучал в разлуке.

     Зои смачно, точно в урну, выплюнула жвачку. Рядом гоготнули.

     — Есть эскиз? Проходите сюда.

     Зои по узкой дорожке, отделявшей променад от площадок с шатрами, подошла к художнице.

     — Эскизов нет, но есть, как его, — клиентка задумалась. — Акценты!

     — Так-так, а какие? Как Вас зовут?

     — Эрика Мария Ремарк, — клиентка зацепила оценивающим взглядом Джил.

     — А-хм. Может, просто Эрика?

     — Да запросто!

     — Так. Что за акценты?

     — Самый главный будет: «Луизиана’ июль 2015». Это место и время, когда мы познакомились, — Зои-Эрика задумчиво поскребла шею пальцами с фигурными ногтями. — Картинка должна быть большая и выпуклая. И я вижу это на груди. В общем, с этой, так сказать, стороны меня. Потом дельфин, он важен. А вот сзади два переплетённых сердечка с именами и прочее. Но это позже, хорошо?

     — Обучение нужно? Видео? Проговаривать процессы? Разъяснять?

     — Ничего не надо, — клиентка махнула рукой, полезла к застёжке бюстгальтера, — только раскраска. Уже снимать?

     Художница усмехнулась. Предложила, если есть желание, перейти в шатёр.

     — Вы правы! Эту красоту должен видеть только он, — согласилась клиентка.

     — Триста долларов. Но цена может подскочить в зависимости от...

     — У нас открытое финансирование!

     Клиентка разделась, повесила на крючок у входа шляпку, пристроила парео, аккуратно поставила на табурет в углу пляжную сумку. Они выпили по стаканчику апельсинового сока, художница неспешно ознакомилась с предложенным «холстом»: чистым, ладным, загорелым, мечтой бодиартера. Вскоре за полупрозрачной шторкой шатра началось действо — преображение.

     Работа шла бойко. Женщины, примерно ровесницы, разговорились. Пока по диагонали «фасада» писались выпуклые и с запахом на бок «Луизиана» и цифры, они выяснили про детство и колледжи друг друга. Дельфин и феерия пенных брызг, разноцветные «пузырики» позволили обсудить модные пристрастия и сериальчики. Час пролетел быстро. Джил закончила фасад, осмотрела роспись и осталась довольна. Как и блонди, вволю навертевшаяся у зеркала.

     Сделали паузу. Джил убежала в туалет, клиентка отказалась: «Я очень большой сосуд, пофиг».

     — Раз-два-три. Лови паспорт, авиабилеты на утро, карточки, блокнот.

     — Принял!

     Художница вернулась. Обсудили макет полотна сзади, продолжили арт. Джил не отреагировала на сердечки и имена: «Эрика-Мария» и «Адам», на название сети гостиниц-отелей, упоминание популярных местечек Гонсалеса. Джил писала сосредоточенно и уверенно, отзывалась на шутки, шутила и смеялась сама. Художница бойко орудовала трафаретами, кистями, тюбиками и баллончиками с краской. Ошибки, потеки убирались салфетками и спонжами. Ягодицы по всей площади решили прорисовать мелкими синими волнами, «как будто издалека», и по ним запустить два парусника, рвущиеся навстречу друг другу.

     Вскоре раскраска тела модели обрела законченность, работа художника уже близилась к финалу.

     — Джил, я хочу поставить свою любимую песню, — Зои выудила из сумки смартфон, ткнула пальчиком в экран гаджета. — Хорошо?

     — Конечно, Эрика.

     Сидни Лоупер с середины песни разрезала тишину шатра. В своей манере, хрипло и с надрывом:

      «Если этот мир сведёт тебя с ума,

     И ты больше не сможешь выносить все это,

     Позвони мне,

     Потому что ты знаешь, что я сразу приеду.

     Ведь я увижу твои истинные цвета,

     Они пробиваются наружу.

     Я вижу твои истинные цвета.»

     — Я передумала, Джил! Вот здесь, на бедре, будет не медузка, а глаз. ГЛАЗ С ПЛАВНИКОМ! Он скользит по литорали, он ярок и смел. Но он рискует. Джил!

     — ???

     Зои смотрела на отражение художницы в зеркале. Продолжила требовательно, но и с сестринским теплом одновременно — магия речи и этих жёлтых глаз. Стенания Лоупер добавляли свои оттенки и акценты репликам Зои.

     — Только у одной женщины три глаза. Это чудо. И еще. Я знаю, кто ты. Адам О’Лири с улыбкой смотрит на тебя!

     Художница пошатнулась. В широко распахнутых глазах читались изумление и страх, Джил буквально пыталась опереться о воздух.

     В паре сотен метров хлопнула дверца Форда, Роджер нёсся к шатру. Что-то знает! Зои в зеркало продолжала отслеживать реакцию Джил, готовая ко всему. Та же выронила кисть, начала оседать на циновку пола.

     — Шикарный, любящий, голубоглазый! Тридцать четыре года, разведён. Джил! Откуда он смотрит на тебя?

     Когда Роджер вошёл вовнутрь, Зои приводила художницу в чувство. Джил уже стояла у стеночки шатра с видом человека, только что поговорившего с Христом.

     — Это Роджер, товарищ Адама. Мы друзья тебе. И хотим лишь разобраться. И, конечно, поможем. Чем угодно, но надо выяснить.

     К шатру подходили, гостя встречала вышедшая на Свет Божий Зои. Чумовым раскрасом боди, взглядом и шёпотом про таинство подбора колера. Желающих делать что-либо вопреки ее доводам не нашлось. На дорожке «чтобы дважды не вставать» Зои выставила табличку «Просим не беспокоить!»

     — Что там, пасхалка?

     — Зависть — грех. То админ. Убыл надолго, — шепнула Зои.

     Джил тёрла руками уши, раскачиваясь из стороны в сторону.

     — Помню. Теперь что-то проясняется. Да! Кусками. Сейчас, — она опустилась в кресло.

     Роджер и Зои переглянулись.

     — Случайная встреча. Нет, не с Адамом, — Джил замолчала, замерла, — он хороший. Был. Я вспоминаю. И это больно. Дренажный переход. ДРЕНАЖНЫЙ ПЕРЕХОД, ВОН, СЕЙЧАС!

     Джил упала ничком и теперь, как рыба, билась на полу, скребла его руками и тихо плакала.

     — Его последние слова.

     Зои склонилась над художницей, гладила по голове.

     — Мы действуем от имени родни и друзей, Джил. Мы давно ищем парня.

     Художницу аккуратно вернули в кресло, дали любимый сок и полотенце. Расследователи не спешили. Сели на пол рядком, чуть в сторонке, чтобы не возвышаться, не давить. Джил молчала, лишь изредка всхлипывала. Молчали и Роджер с Зои. Вокруг пульсировала жизнь, из которой они на некоторое время совершенно выпали. Слышалась музыка, объявления, движение толпы, голоса и смех. В шатре же был свой микроклимат. Лоупер давно умолкла. Сейчас здесь царила определённая тишина. Лишь тиканье чьих-то часов да дыхание и стук трех сердец.

     — А я смогу увидеть его родню? Поговорить с ними? Когда?

     Роджер дотронулся до художницы.

     — Конечно. Это и прямо сейчас несложно. Фрэнк, брат Адама, ждёт вестей. Не скрою, он полицейский, но ты не бойся.

     — Хорошо. Я помню — и Адам коп. Был. Я пока вам расскажу.

     — Говори, мы все пишем.

     Джил сделала паузу, еще раз отхлебнула из стакана и начала.

     — Я жила в Гонсалесе — штат Луизиана. Проходила трёхмесячную художественную практику в рамках программы обмена студентами и выпускниками университетов. Незадолго до тех вот дней вляпалась в историю. Хреновую. В один из выходных поехала на арендованной машине в Батон-Руж. А затем из него к подружке в пригород. Уже порядком отъехав от города, встала в пробку, выходила из машины подышать. Дорога второстепенная. И вдруг пробка. Как оказалось, впереди почти подряд два полицейских кордона, довольно плотных. Поток машин разделяли. Некоторых отворачивали в сторону сразу, некоторые на малой скорости проезжали через полицейских и каких-то людей в масках. Те заглядывали в салон, задавали вопросы. Со мной тоже поговорили и без досмотра авто пропустили дальше. Второй кордон меня не задерживал. Буквально через десять минут на заправке я полезла назад. Под вещами и рюкзаком какая-то упаковка. Чужая, на пару килограммов примерно. Влезла в карту и сразу ушла вбок на первом же перекрёстке. Газуя по сельхоз дороге, сделала изрядный крюк. Недолго думая, выкинула пакет в ров где-то в полях. И предохранилась, конечно. Ни ногой в Батон-Руж и тем более на ту трассу. Переехала жить в охраняемый кампус. Никому ни слова, жила как мышь. Через пару недель домой в Перт, дотерпеть и забыть. Но тут Адам.

     Джил замолчала, попросила воды. Приняла стакан трясущейся рукой.

     — Сидим, короче, с подругой, пишем портреты со скульптур в городском парке. Тут мягкий баритон из-за спины: «Нет-нет. Брови и лоб надо выправить» или что-то в этом роде. Поворачиваюсь, мужчина сосредоточенно изучает лист. Слово за слово. Через пять дней мы уже были единым целым и строили планы. Да, это может показаться странным. Быстро и разница в возрасте все-таки, но. Адаму уже скоро нужно было назад, там еще и этот ураган нарисовался. Тучи сгущались. В выходной мы поехали на его арендованной машине в синему. Уже вовсю шли предупреждения об урагане. Людей и машин мало, владельцы принимали меры по защите окон и дверей. Но торговые центры еще работали, тем более что там были и убежища. И мы, дурные, рванули. На одном светофоре поравнялись с внедорожником, встали рядом. Там полно латинос. Кто-то дремал, кто-то кривлялся — слал воздушные поцелуи. Но затем...

     Художница вздрогнула как-то вся сжалась.

     — Не спеши. Хочешь бутер? — Зои потянулась к сумке. Давай-давай, подруга. Вижу, и Роджер хочет. Сейчас я вас покормлю.

     Роджер протянул руку к пакету. Действительно, вскоре с удовольствием впился в сочную домашнюю ветчину с помидором на булочке. Пауза заняла какое-то время. Они недолго поговорили на отвлечённые темы, похвалили матушку Зои. Джил немного оттаяла, набралась сил, в захлёб продолжила.

     — Те латинос вдруг напряглись и что-то затараторили. Адам глянул в их сторону: «Нас будут убивать. Прямо сейчас». И ударил по газам на жёлтый. Наверное, эти люди были связаны с той криминальной историей. Я о ней и Адаму ни слова. Другого повода убивать нас не нахожу. Вариант ехать тогда был только вперёд, на выезд из города. Рванули. Промзона, склады, стоянки. Мы шли туда, вынужденно покидая застройку. Авто Адама что надо. Да он и правил как Бог, успевая контролировать все, включая моё состояние. Те тоже умели в погоню, да и машина под стать нашей, сильная. Но их много — вес. Вырвались из города по какой-то дороге, пару раз цепляли припаркованные дальномеры. Сворачивать на узкие тропы Адам не хотел. Вдруг пробка или тупик, еще чего. Тут стихийный пост, коп машет руками. «Адам!» «Нет! Мы только утащим его с собой, а так...» Обе машины на скорости миновали копа и ушли в поля и перелески. Небо густо-сизое, грозовое, ветрище, моросит. Жахнул ливень. Несёмся. Дистанция менялась, но они не отставали. Впились, что клещи. Гадёныши. Дорога вошла в какой-то перелесок или плотную лесополосу. Адам уверенно увеличивает разрыв, его лицо перестало быть сосредоточенно-каменным. Поворот трассы и... вот черт.

     Джил помолчала, но вскоре продолжила.

     — За поворотом чудовищная грязевая воронка, шире дороги. Порождение низкой свинцовой тучи, она немного раскачивалась из стороны в сторону, упругим студнем шла на нас. Адам притормаживал. Машину начало изрядно качать. Развернуться, уйти в сторону — без вариантов. Узкое полотно, плотный ряд виргинских дубов — чёртова гордость Юга. До торнадо чуть больше сотни метров, и мы стремительно сближаемся. Ветки, комья грязи, грунта несутся навстречу воронке, опережая нас.

     Джил сглотнула.

     — Попей, — Роджер опередил Зои со стаканом.

     Та поднялась, предчувствуя развязку, обняла Джил за плечи.

     — Выговорись. Ведь мы друзья Адама — близкие тебе люди. И поняли, с кем имеем дело. И поверь, не оставим тебя одну со всем этим. По очереди или вместе плюс мама будем рядом.

     — Можно позвать и приятелей из художников или кого скажешь. Но чуть позже. И по Адаму пока нужно молчать, — вставил Роджер.

     Джил кивнула, вытерла глаза, как-то отстранилась, вновь погружаясь в глубины надорванной памяти.

     — Тормозим навстречу. Адам хлопает меня по колену и кричит про дренажный переход. Как он его распознал? И потом: «СЕЙЧАС!» Рванула дверцу, он толкнул меня. На миг оглянулась, увидела его в профиль. Ухмылку сильного мужчины, уверенного в том, что ему все-таки удалось дать шанс любимой. И теперь готового и умереть. Он не успевал, а мне повезло. Наверное, скользнула в трубу и закрепилась там. Именно этот период пока увидеть не могу. Меня нашли вне дорог, брела по краю развороченного непогодой тростникового поля. Шёл ливень, не знаю, может, вынесло куда потоком. Неделю в больнице, особых травм не было. Лёгкое сотрясение мозга, ссадины, вывих и нажралась грязи, вся в грязи. Плюс фрагментация памяти, представляете? Отлежалась, терапии всякие — отмыли грязную куклу, вдохнули жизнь. Зачем? Зачем, я вас спрашиваю? Как я теперь бу-ду. Дальше. Жить? Адам.

     Джил подскочила, медленно сползла в кресло.

     — Прости, дорогая. Держись.

     Художница обхватила руками голову. Посидела так немного, раскачиваясь. Продолжила:

     — Обещали, что шанс на возвращение памяти есть. По выписке почти сразу домой в Австралию. И верно, многое вернулось. Мало-помалу белые пятна разных лет растворились. Но не все.

     Джил задумалась.

     — Получается, ОНИ тоже словили воронку. А если и избежали, что вряд ли, никогда и ничем больше не напомнили о себе.

  

     Роджер выдохнул. Миссия удалась. Притом без особого экстрима и в один этап. Повезло. Никаких «гражданских арестов». Не пригодились видео с Адамом и аудио-нарезки его речи и смех, высланные Фрэнком. Обошлись без двух припаркованных в разных местах машин, эластичного шланга — «наручников», шокера и троп отхода. Не пригодились навыки Зои и неведомое, упакованное в ее сумке, ее связи и онлайн-напарник, что страховал их. То, как вела себя Джил, трудно разыграть. Да и Зои отличный фейсконтроллер. Джил не убийца, не замарана, это главное. И теперь ВСЕ они знали о судьбе Адама. Фрэнк и компания пройдут по всей цепочке повествования, попробуют найти обе машины. И в случае удачи шагнут еще дальше.

     Окружающая жизнь понемногу размывала напряжение внутри шатра семь. Темные тона мыслей расцвечивались, мрак отступал.

     По громкоговорителю объявили прохождение финалистов. ТАМ кто-то громко звал Алекса. Раз за разом, обеспокоенно. Алекс оказался ребёнком. «Я здесь, папа! Уже иду. Тут собачка лохматенькая!» — пришёл ответ детским задорным голоском. Мальчик смеялся, собачка отрывисто лаяла. Люди пропадают. Но чаще все же находятся. Живыми и здоровыми.

  

     — Все, подписал, держи, — Роджер еще раз просмотрел и вернул Зои документы, — так значит, без промахов?

     Он рассматривал замысловатый логотип с крокодилом на стене офиса детективного агентства. «’Рефлекс’. У нас промахов не бывает!» Губы Зои мелко задрожали. Она потянулась в сторону, опустила жалюзи на большом окне в соседнее помещение, где находились люди. Сначала робко, но затем решительно двинула руку вперёд, накрыла ею ладонь Роджера.

     — Когда? Когда мы снова увидимся?

     В кабинете на шестнадцатом этаже внезапно налетевший ветер заиграл занавесками. Его порывы раскачивали и жалюзи, которые мягко постукивали о стекло, разносили пряный запах каких-то цветущих растений. Пауза затягивалась.

     — Когда мы снова увидимся, — Роджер задумался, — собственноручно густо-розовым, напишу вдоль твоей спины «волны издалека» и «весёлую медузку», порхающую в них. Я уже немного поднаторел в живописи. А потом что-нибудь неприличное. Хотя куда уже дальше?

     — Вот! Промахи возможны. Но только тсс-с, никому. От ужина в честь успеха расследования не откажешься? Или я задержу твой рейс из-за угрозы чего-нибудь. Когда нас покидаешь, напомни?

     Зои откуда-то выудила пузатую бутыль, пару аккуратных рюмочек, плеснула в них бренди.

     — Мама, Джил, да и мы с тобой. Хорошее дело было, редкое, волнующее и, — она задумалась, выдохнула, — человеческое.

     — Куда же мне деваться, Зои. Чин-Чин.



   2022 г.