Струков Роман : другие произведения.

Жилец

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Предисловие.
  
  Рассказ был написан ещё в 2001 году.
  С точки зрения последующей истории Ямара — неканон, так как очень плохо укладывается в канву повествования.
  Тем не менее, именно этот рассказ вывел героя в мир, так что пусть таким и остаётся.
  
  «Что живому Луна, то мёртвому Солнце»
  Канцлер Ги, «Песня о мёртвой долине»
  
  1.
   Чужак пришел со стороны реки в глухой час полуночи, когда все добрые хозяева уже давно спят, подперев двери крепким осиновым колом – и замок, и оружие под рукой. В кромешной тьме он спустился с Железного холма к заборам окраинных домов, где и был окружен сторожевыми псами – огромными, с годовалого теленка величиной, лохматыми зверюгами, - способными до смерти напугать кого угодно. Многих гостей их беззвучное появление обращало в бегство, и тогда псы набивали себе брюхо теплой человечиной. Но чужак в их число не входил.
   Собаки встретили пришельца не привычным дружным воем. А малоразборчивым скулежом, в котором причудливо смешались ужас и ненависть. Оказавшись в полукруге серых тел, человек остановился.
   Один из псов – крупный палевый вожак, с шерстью, траченной в собачьих стычках и просто от времени, так, что из под кожи выступали рёбра – подкрался к пришельцу сзади, но броситься так и не решился, озадаченно втягивая незнакомый запах чужака – странную смесь свежевскопанной земли, оструганного дерева и еще чего-то острого, пряного и непонятного. Чужого. Вздыбив шерсть вожак зарычал – так, как рычат охваченные животным ужасом звери. Человек быстро наклонился к земле, подобрав небольшой камень и запустил им в пса. Поджав хвост вожак шарахнулся в сторону от пришельца. Усмехнувшись, человек двинулся к домам. Ни одна собака не попыталась заступить ему дорогу.
  
   Первым чужака заметил старик Харон. Привлеченный странным поведением собак Харон вышел на порог своей хижины.
   Пришелец стоял посередине улицы, то ли не решать пройти к площади, то ли изучая архитектуру деревни. Что касается последней, то Харон понимал его озадаченность – он и сам недолюбливал новомодные землянки, которые выстроили недавно. То ли дело каменный дом, как у него, пусть и пострадавший изрядно от времени.
  Решив вывести чужака из затруднения старик осторожно кашлянул. Пришелец быстро – слишком быстро для нормального человека – развернулся, пробормотав несколько слов на непонятном наречии, что заставило Харона отпрянуть в дверной проем, помянув Заречную Тьму, в купе с колдунами в ней обитающими. Человек направился к дому Харона. Контур его был размыт, мешая привратнику понять, кто перед ним.
   Когда он вступил в свет полога над хижиной, Харон получил возможность разглядеть чужака поближе. Первым, что бросалось в глаза, было исходящее от незнакомца ощущение чуждости. Это ощущение, да пронзительный взгляд почти прозрачных глаз, на дне которых танцевали искры пламени были единственным, что врезалось в память, отодвигая внешность на второй план. И Харон был достаточно мудр, чтобы понять – та чужеродность, что лишь насторожила его способна испугать любого другого жителя деревни. Испугать настолько сильно, что за жизнь чужака он не дал и фальшивого обола.
   Одежда чужака была новой – впрочем, лишь по сравнению с собственным хитоном старика, состоявшего в основном из швов от штопки. На поясе незнакомца висел короткий и тяжелый меч, без ножен, просто клинок продетый в металлическое кольцо, неестественно широкий в рукояти, с узорами по лезвию, в которых сплетались белое серебро, серое железо и голубая сталь. Харон поморщился, узнав оружие. Он ни разу не брал клинка в руки, но руны, наносимые на лезвия Темных мечей знал прекрасно. И относился к таким мечам неприязненно.
   Впрочем, судя по всему, чужак и не горел желанием вызвать у кого-либо расположение. Даже разговор первым он предоставлял начать старику, внимательно рассматривая хижину и самого Харона.
  - Чего тебе, мил - человек? – прервал тишину привратник.
  - Мне нужно говорить с вашим старостой. По делу.
  На Харона то особого впечатления не произвело.
  - Ну, без дела – какой же разговор? – протянул он, бросив взгляд на готовую отступить к Западу Тьму, и вновь посмотрев на пришельца.
  - Надолго к нам?
  - Недели хватит, - монотонным голосом произнес чужак.
  - Можешь оставаться у меня в сарае, - предложил Харон, - Дорого не возьму…
  Пришелец неожиданно фыркнул, растянув губы в подобие улыбки.
  - Я полагал, постой у вас бесплатный, - сообщил он, явно чему-то развеселившись.
  - Кабы ты тут жить оставался – хватило бы пары медяков, - проворчал старик. – Но ты то жилец временный, так что давай золотой, а лучше три. У меня, понятное дело, не гостиница…
  Харон усмехнулся, и чужака передернуло.
  - Вряд ли мне понравится ваша гостиница, - согласился он. – Так что меня устроит и сарай. Где он у тебя?
  - А вот, аккурат за домом, - Харон указал рукой куда-то себе за спину, и пришелец перекинул старику небольшой кожаный мешочек, туго набитый монетами.
  - Сдачи не надо, - сказал он, и двинулся к сараю, безошибочно углядев его в темноте.
  Харон едва успел отшатнуться от грозящего ожогом лезвия меча. Он пристально посмотрел вслед чужаку, легко обходящему разный железный хлам, раскиданный по двору – это в полной-то темноте! – чья фигура все более сливалась с ночью, и вздохнул.
  
  Сарай, который Харон отвел пришельцу, не использовался уже давно – да и для чего он мог бы ему понадобиться? Старик уже давно не занимался хозяйством, и подходы к сараю давно заросли высокой крапивой, в стенах зияли огромные щели, а распахнутые створки ворот прочно укоренились в земле. Внутри же строение было абсолютно пусто, и невозможно было определить, что раньше хранили в сарае – и хранили ли там что-нибудь вообще.
  К тому времени, когда Харон добрался до сарая, чужак уже развернул здесь бурную деятельность – расстелил плащ, положил в изголовье тугой кожаный мешок и натаскал крапивы, возведя вокруг импровизированного ложа своеобразной бруствер.
  Узрев подобную фортификацию, Харон даже присел от огорчения на удобно подвернувшийся чурбак.
  - Прости, уж меня, мил-человек, все руки никак не доходят вырвать ее, проклятую, - запричитал он, но чужак не обрати на это никакого внимания.
  - Ничего, старик, - усмехнулся он. – Крапива и кожу укрепит и непрошеных гостей отпугивает.
  - Да отродясь у меня ни блох, ни вшей не бывало! – вскипел Харон, и чужак поспешил примиряюще поднять рука.
  - Я не их имел в виду, - пояснил он, замерев напротив старика. Неспешно стянул с кистей кожаные перчатки, сказал.
  - Ну, поскольку я теперь твой… постоялец, то давай знакомиться. Как тебя звать-то?
  - Харон я, привратник здешний, - буркнул старик без особого желания и наткнулся на внимательный взгляд чужака.
  - Хреновый, значит, привратник, - протянул он, но в голосе его чувствовалась некоторая ошарашенность. – А мое имя Ямар.
  - Хорошее имя, - согласился Харон, и не понять было – в шутку, или всерьез. От дальнейших комментариев он предпочел воздержаться.
  Чужак опустился на плащ, и спросил.
  - Когда я могу увидеть старосту?
  Харон пожевал губами.
  - В полдень, я думаю, - наконец сказал он. – Раньше он не освободится.
  - Тогда я вздремну – до полудня.
  - Как хочешь, - Харон, правильно истолковал взгляд чужака, закряхтел, поднимаясь с чурбака, служившего ему креслом.
  Ямар, глядя в потолок, добавил.
  - Старик. Ты последи, чтобы ко мне никто не приближался. А то пришибу кого-нибудь спросонья.
  - Я пришлю внучку, - покорно согласился Харон, направившись к выходу из сарая. Впрочем, не настолько быстро, чтобы до него не донеслось замечание чужака, обращенное к самому себе.
  - Похоже, что меня ждет встреча с писаной красавицей…
  Ямар добавил еще что-то, а затем до Харона донесся звучный храп.
  
  * * * * *
  Много ли нужно времени человеку для того, чтобы обойти не очень большой сарай для сена?
  Пожалуй, решил Харон, все зависит от возраста. Чем старше ты становишься, тем больше высыхают старческие мышцы, и координация движения в конец расстраивается. Вдобавок, за сараем Харон обнаружил множество ям и деревяшек, некоторые раньше старились не попадаться Харону на глаза, дабы не быть выкинутыми и закопанными, а теперь с радостью под ноги, мстя за годы унижения и страха. Так что к тому времени, когда Харон обошел сарай, чужак явно уснул – без картинного посапывания и притворного храпа.
  Чужак лежал на спине широко раскинув руки, правая лежала рядом с рукоятью меча. Но дыхание его было ровным – Ямар действительно спал. Харон склонился над спящим, выискивая знакомые признаки потустороннего. В глубине пришельца действительна царила Тьма – при этом Харон давно уже не встречался со столь сильной ее концентрацией, готовой выплеснуться наружу. Запах, форма зубов и ногтей лишь подтверждали то, что Харону было ясно с самого начала. Полностью убежденный, старик выпрямился, и с усмешкой подумал, что для многих его односельчан искушение тут же упокоить странного пришельца оказалось бы слишком велико. Но Харон прожил долгую жизнь, и она научила его единственному правилу – есть вещи, в которых не стоит сознаваться даже себе.
  Еще раз взглянув на чужака, Харон вздрогнул – пальцы правой руки Ямара медленно расслабились на рукояти меча, и старик еще раз убедился в том, что идея об упокоении чужака не была бы самым лучшим решением. Поежившись Харон направился к выходу.
  
  2.
  Лаодика с интересом разглядывала чужака, зовущего себя Ямаром.
  Как и предупреждал ее дедушка Харон, пришелец выглядел странно.
  Непривычно.
  Неестественно упругая, смуглая кожа, короткие ровные зубы с почти не выделяющимися клыками. Но Лаодика не чувствовала чуждости незнакомца. Он действительно был в ее глазах гостем из другого мира – мира, лежащего за пределами скучной, однообразной жизни полузаброшенного селения. И странным образом Лаодике казалось что именно там, за горами – ее мир.
  Дело шло к полудню, но Ямар не спешил просыпаться походя этим на саму Лаодику, тоже любившую поспать подольше. Днем мир расцветал для нее всеми красками.
  Она не чувствовала ночного холода, он не мешал ей видеть гвозди и проржавевшие лемехи неиспользуемых плугов, которые прочие вроде бы и не замечали, ее сторонились собаки. Часто она бродила по опустевшему ночному селению, в то время как селяне хоронились за засовами. Из-за этих прогулок она даже в неупокоенных не верила – поскольку ни одного из них не встречала. Потому и считали ее в деревне то ли дурочкой, повредившейся в уме, то ли ведьмой.
  Харона же в деревне уважали, потому и к странностям его приемной внучки относились вполне терпимо. Но сторонились, может, потому он и приставил её к чужаку – чтобы случись что, люди не пострадали.
  Лаодика опустилась на колени рядом с чужаком, привлеченная странной плоской бляхой, висящей на цепочке, одетой на шею Ямара. И вздрогнула – от пришельца явственно исходил холод. Но неприятно от этого не было. Скорее наоборот. Протянув руку Лаодика осторожно приподняла пластинку, блестевшую от мягкого, рассеянного света, сочащегося через щели в стенах сарая. Повернув плоскую сторону бляхи к себе она ойкнула, увидев там изображение какой-то девушки, нахмуренной, и, пожалуй, испуганной. Пластинка неожиданно повернулась в ее руке, и изображение на ней сменилось, показав стену сарая. Вновь подняв бляху, Лаодика пристально изучила свое изображение – зубы у нее тоже были короткие, да и вообще она была очень похожа на чужака. В этот момент она услышала шаги человека, направляющегося к сараю, и решила скоренько спрятать диковинный амулет обратно под куртку, оставив обдумывание своего открытия на потом. Это ей почти удалось.
  Чаша терпения Ямара в этот момент уже переполнилась. Ощутив как что-то холодное лезет ему за пазуху, он резко взвился вверх и вперед, бедром отшвыривая девушку к стене сарая, и страшно ругая все охранные амулеты, которыми он увешался перед походом, и тех остолопов, которые их делали. На ноги он опустился уже выставив перед собой стальной клык меча. Глаза Ямара быстро обежали помещение в поисках врага, и наконец остановились на Лаодике, холодно и внимательно ее разглядывая.
  Правда в них вспыхнуло что-то, похоже на удивление.
  - Ты – кто? – резко выдохнул Ямар вопрос.
  - Лаодика, - девушка с трудом выдавила имя, явно напуганная – чужак двигался нечеловечески быстро и сыпал неведомыми заклинаниями, от которых мороз бежал по коже. Чувствуя, что чужак ждет продолжения, она пояснила. – Меня дедушка Харон прислал…
  - Ага. Ну-ну. Не утратил старый хрыч сноровки, - буркнул Ямар, изучая симпатичную девушку, прижавшуюся к стене и испуганно смотрящую на него. Симпатичной, правда, она была довольно относительно – тощая, чумазая, с когда-то светлыми волосами, но явно не видевшими воды и гребня несколько лет.
  Скрывая растерянность Ямар пару раз крутнул мечом – получилось плохо, поскольку клинок был для этого ну никак не приспособлен, привесил его к поясу, и спросил.
  - А сам он куда делся?
  - Здесь я, у двери стою, - послышалось недовольное бурчание, - Это ты что ль, гостюшка непотребство всякое на дверях рисуешь?
  - Ну… - затянул Ямар, но был резко оборван стариком.
  - Когда успел только! Сотри!
  - Если я буду здесь жить, то пусть себе будет…от воров, говорят, поможет… - Ямар повернулся к выходу в сарай, но Харон явно не собирался входить, изучая знак, грубо намалеванный мелом на полуоткрытой створке.
  - Воров у нас нет, - пробурчал Харон. – А вот народ темный, примут за колдуна – камнями забьют. Внутри сарая делай что хочешь, хоть на голове стой, а снаружи – знаков не малюй.
  - Ладно, - судя по тону, Ямар принял сообщение к сведению, но не более того, - Староста меня ждет?
  - Ждет, ждет, - Харон неожиданно хихикнул, - На площади. И надо поторопиться – ждет он довольно давно.
  - Ага, - чужак хмыкнул, и странно посмотрев на Лаодику зашагал к выходу.
  
  3.
  Селение производило тягостное впечатление. Ветхие, покосившиеся оградки простых земляных хижин плохо сочетались с тяжеловесными каменными перилами старых мраморных домов свидетельствовавших о былом богатстве прежних обитателей деревни. Дорога – когда-то самая настоящая булыжная мостовая – превратилась в топкое месиво, среди которого возвышались редкие островки, еще не разобранные на булыжники.
  Площадь селения выглядела чуть получше. Видимо, с присутственного места булыжники растаскивать не спешили. Или наоборот – камни из мостовой вытаскивали именно для того, чтобы обзавестись такой красивой площадью. И каждый день приходить на нее любоваться. Всей деревней. Нет чтоб в поле работать…
  Глядя на людей чужак скривился, инстинктивно коснувшись рукой меча.
  - Я гляжу, визит нового человека и вам – целое событие, - пробормотал он.
  - Ага, - жизнерадостно отозвался Харон, ковыляющий несколько позади, - Еще какое. Очень, ты нам не нравишься, мил – человек…
  - А уж вы то мне…- сквозь зубы прошипел Ямар, вступая на площадь.
  Люди молчаливо расступились, освобождая проход к дому старосты, инстинктивно чувствуя чужака. А таких часто убивали просто на всякий случай – чтобы избавиться от страха перед неизвестным. Любого пришельца в маленьких, полузаброшенных деревеньках могли объявить мессией или колдуном – и колдуном гораздо чаще. В конце – концов, поклонение мессии связано с моральными и экономическими издержками, а колдуна можно просто забить камнями – какое-никакое, а развлечение.
  Чужой значило – враг. И было ясно, что живым с этой площади Ямар сможет выйти только в том случае, если сумеет договориться со старостой деревни.
  …Староста Зием Выонг за свою жизнь повидал немало, почему и считал себя человеком широких взглядов. Но и он вздрогнул, глядя на чужака, приведенного Хароном. Не то чтобы тот отличался какой-то особенной уродливостью – Зием Выонг мог бы назвать пару – тройку из собственных селян, еще более превосходивших своим безобразием пришельца.
  Но было в нем что-то странное, чуждое этому миру, и это вызывало такую же неуверенность, как и отсутствие собак на площади – они жались к заборам и тоскливо выли.
  Когда взгляд Ямара остановился на старосте, Зием Выонг неожиданно почувствовал желание последовать примеру и зарычать, давая выход той волне животного страха, что поднималась из печенок. Он был не одинок в своем желании – среди людей, столпившихся на площади прокатилась волна ропота.
  Староста машинально потер жутко чесавшуюся шею.
  - Ты хотел поговорить со мной? – наконец сумел выдавить он.
  - Действительно, - мертвенным голосом произнес чужак, - Правда я не предлагал, что мне придется разговаривать одновременно со всей деревней.
  - Мы привыкли все важные решения принимать всем миром, - напыщенно заявил Зием Выонг, пытаясь в высокомерии обрести равновесие, - А ты, надеюсь хочешь обсудить со мной действительно важное дело.
  Ямар презрительно смотрел на старосту. Как он ненавидел все эти маленькие общины по обе стороны Реки, весь свой ограниченный мыслями и культурой кружок называвшие миром – и бешено преследующие любого, кто выпадал за его рамки. Поэтому особого участия в его голосе не прозвучало.
  - На вас готовятся напасть неупокоенные.
  - Неупокоенные? – голос Зием Выонга дрогнул, - будь милостивы к нам боги!
  - Колдуны! Сюда идут колдуны! – зашелестело в толпе, передаваясь из конца в конец и все более нарастая. Ямар пристально посмотрел на старосту, ожидая, что он сумеет восстановить контроль над толпой. Но Зием Выонг не успел.
  - А кто их привел в нашу деревню, чужак? – выкрикнул кто-то из толпы. – Уж не ты ли?
  - Нет, - голос Ямара прозвучал тихо, но на мгновение перекрыл гомон толпы. Но этого было недостаточно.
  - Он это, точно он! – шумел кто-то в задних рядах, - Камнями его!
  Услышав угрозу чужак мгновенно оказался у перил деревянного крыльца – помоста, на котором восседал староста, читая заклинания на каком-то лающем языке. Один из столбов, поддерживающих перила раскололся пополам – и лишь странное зрение Лаодики или подслеповатые, но всевидящие глаза Харона могли бы сказать, что это сделал меч – так быстро он совершил свое движение.
  Толпа, качнувшаяся было к Ямару, отшатнулась обратно, а чужак странно усмехнулся, вновь держа правую руку в заклинательном жесте.
  В этот момент староста Зием Выонг встал на своем помосте и воздев посох закричал.
  - Люди, остановитесь! Этот человек пришел с миром! Он хочет помочь нам! А тот, кто обвинил его, пусть выйдет сюда, а не прячется за спинами!
  В толпе произошло какое-то шевеление и перед Ямаром встал обезображенный до неузнаваемости старик, который с ненавистью крикнул.
  - Я узнал тебя, убийца! Ты погубил меня и мою деревню! И теперь заплатишь за это!
  - Валерий? – удивился староста, - Ты знаешь этого человека?
  Ямар недоуменно посмотрел на изуродованное временем лицо Фериб. Память что-то кольнуло, но старик не дал времени на узнавание, с визгом бросившись к пришельцу. Ямар машинально шагнул в сторону, плашмя хлестнув клинком Фериба по лицу. Удар отшвырнул старика на землю, сразу же обессилев его. На щеке Фериба быстро вспыхнул багрово-синий рубец. Ямар повернулся к приподнявшемуся с булыжников площади старику, и вдруг замер, наткнувшись на взгляд Фериба. Как и десять лет назад – было невозможно забыть эти глаза, где плескались озера черной ненависти безумца, и Ямар почувствовал, как тонет в них, проваливаясь в прошлое.
  
  * * *
  
  Из города они вернулись еще засветло. Ленты, хлопушки, табак и несколько бочонков лучшего зелейного вина – Бену Башар на совесть готовился к Празднику Весны; и только Ямар подозревал, что праздник не состоится. Услышанный им в Аккабе разговор вынуждал его торопиться пересказать его содержание деревне.
  Соскочив с телеги Ямар что было сил рванулся к старейшине, не обращая внимания на оклики. И хотя до дома Фериба Хинды было недалеко, он порядочно запыхался – главным образом от волнения.
  Дверей Ямар доже не заметил – в 12 лет не такие мелочи внимание не обращаешь отчего и грохот получился как от той толпы оружных воинов, о которых он намеревался предупредить старейшину. Фериба он застал как раз в тот момент, когда старейшина примерял недавно сотканный белоснежный плащ-габию, в котором намеревался быть на Празднике. Плащ ему нравился, отчего старейшина пребывал в весьма благодушном настроении. Вид запыхавшегося Ямара с выпученными глазами его, похоже, напугал – ибо Фериб резво отпрыгнул в угол, выставив перед собой посох. Сообразив, что Ямар не собирается его убивать, он заорал с видимым облегчением.
  - Рашап тебя забери! Зачем тебе понадобилось врываться с таким шумом?
  - Извините, почтенный, - Ямар спрятал лицо в ладонях в знак раскаяния, затем поднял его, заявив.
  - Почтенный староста, на деревню хотят напасть!
  - Откуда тебе пришла в голову такая чушь? – изумился старейшина. – У нас нечего взять кроме нескольких коз!
  - Но я слышал разговор в таверне – на деревню готовят нападение!
  - Ты, был в таверне один? – подозрительно спросил староста.
  - С Бассамом…- растерянно сказал Ямар.
  - Знал я, что не стоило посылать этого пьяницу в город, - буркнул Фериб себе под нос, - Позови его!
  - Да он все равно ничего не слышал, - Ямар взмахнул рукой, недоумевая, почему старейшина не может ему просто поверить – неужели он стал бы обманывать?
  - А что же слышал ты? – сдвинул брови старейшина.
  - Я случайно оказался под столом, - сбивчиво начал Ямар, - Рядом сидело два человека, они меня не видели, и говорили о том, что один из них хочет «пощипать» наше село.
  - И они тебя не заметили?
  - Ну…- Ямар покраснел – Потом они все-таки заметили…
  - Ты убежал? – Фериб вопросительно поднял бровь.
  - Нет… Они еще помогли довести Бассама до повозки…
  Старейшина, и без того слушавший Ямара без особого терпения окончательно взбеленился.
  - О безумное племя! Ты подслушиваешь старших и порочишь честных и порядочных граждан! Чему тебя учила твоя мать!
  - Я говорю правду! На нас действительно хотят напасть! – Ямар был готов заплакать.
  Фериб неожиданно рассмеялся, найдя выход из непонятной для него ситуации.
  - Это была хорошая шутка паренек. Но не бойся – я напишу султану!
  - Но… Ямар широко раскрытыми глазами уставился на старейшину. – Я… правду…
  - Пошел вон, негодник! – прикрикнул Фериб, нашедший способ сохранить свое душевное равновесие, - Каждый норовит измыслить себе дело и отвлечь старейшину на всякий вздор!
  Ямар потерянно побрел к двери.
  Старейшина посмотрел на поникшую фигуру и пожал плечами. Чужая кровь, подумал он, незачем было Хемадир связываться с тем чужаком. Еще немного поразмышляв, пришел к выводу, что слова Ямара – не более, чем дурацкая выдумка. Кому может понадобиться бедная деревня?
  Сознательно или нет, но Фериб Хинда избрал самый эффективный способ противодействия словам Ямара. За неделю, остававшуюся до Праздника Весны его никто и не подумал выслушать. Взрослые, прислушавшиеся в первый день, смеялись во второй, а на третий смотрели на его слова как на затянувшуюся и утомительную выдумку. Бассам заявил, что те двое, кто дотащил его до телеги, станут его лучшими друзьями, как только появятся в Бену Башар. И хоть Бассам был пьянчуга, но он единственный жил когда-то в городе, и к его словам прислушивались. А с соседскими мальчишками у Ямара даже доходило несколько раз до тумаков.
  Даже мать, Хамадир одним вечером сказала ему.
  - Сынок, ты бы угомонился! Мало я натерпелась с твоим отцом? Или ты тоже стал таким безумцем и желать странного?
  - Мой отец был воином! Поэтому меня не любят!
  - Да, в свое время я ошибалась! – резко сказала мать, - Я чувствовала, что он не сумеет стать крестьянином, но я его любила! И хотела, чтобы он был со мной!
  - Вместо того, чтобы быть с ним! – выкрикнул Ямар, и выскочил во двор, утирая рукавом неожиданно захлюпавший нос.
  Ноги сами принесли его к кузнице, и, подумав, Ямар вошел внутрь посмотреть как работает кузнец – молчаливый сакалиб Дрон. Рослый седовласый северянин был единственным, пожалуй, человеком в Бену Башар, кто хорошо относился к Ямару. Может быть, потому, что сам принадлежал к числу отверженных – кузнецы всегда были сродни колдунам. День и ночь он гремел молотом в своей кузне, почти не показываясь в деревне. Наверное, он смог бы выкупиться, или даже уйти сам – воином сакалиб был опытным – но, видно, идти ему было некуда.
  Сейчас Дрон сидел на массивной деревянной колоде у стены, любовно полируя длинный прямой меч франкской работы. Заметив Ямара кузнец приветственно кивнул ему и рукой указал на противоположную стену. Ямар присел, стараясь не задеть что-нибудь из железного хлама, прислоненного к неочищенным от коры бревнам слагавшим стены кузни, и незаметно (как он надеялся) принялся растирать по лицу слезы.
  Какое-то время еще Дрон преувеличенно старательно водил точилом вдоль лезвий клинка, а затем негромко спросил.
  - Что ты там слышал, в таверне?
  Ямара прорвало: к рассказу о подслушанном разговоре добавились и все обиды последней недели, и драки, и недоверие к его словам. В конце своей сбивчивой, прерываемой всхлипами речи, Ямар недоуменно вопросил.
  - Ну почему мне никто не верит, почему?
  Кузнец несколько раз крутнул меч перед собой, оценивая баланс, и задумчиво посмотрел на Ямара вдоль лезвия. Затем заговорил.
  - Понимаешь…людям очень трудно менять свою точку зрения на вещи и события, окружающие их. Они думают, что если они не будут замечать большого мира вокруг себя, то и мир не обратит на них внимание. Им проще считать, что ты врешь, или по-дурацки шутишь – существование деревенского дурачка вписывается в ту категорию, что они себе нарисовали, а вот то, что на них можно напасть – нет. Легче представить деревенского дурака, чем нападение на деревню. Ведь если они тебе поверят, - им придется признать, что мир состоит не только из привычных, но и непонятных вещей, к которым не подходят известные им мерки. А распинаться в своем невежестве – ох как нелегко! Да и делать что-то придётся, а что им делать — они не знают. Поэтому проще тебя объявить дурачком и обманщиком, чем хотя бы задуматься о том, что происходит.
  - Дрон, скажи им ты, а? – Ямар с надеждой посмотрел на кузнеца, но тот лишь покачал головой.
  - Тогда безумцем признают и меня, и убедить вообще никого не удастся.
  - Что же можно сделать?!
  Дрон медленно провел по клинку тряпкой, задумчиво глядя на закатывающееся за двери кузнецы солнце.
  - Что-то сделать можем только мы сами, - меч резко свистнул в воздухе, начертив какую-то немыслимую фигуру, - А больше… Я не знаю.
  Меч воткнулся в земляной пол, а, Дрон резко прошел к горну принявшись греметь железяками. Какое-то время Ямар наблюдал за кузнецом, и не заметил, как уснул.
  Утро было хмурым. Не из-за погоды – плохой погоды в День празднования Весны вообще не бывает. Над Ямаром даже не смеялись. Так или иначе, но на время Праздника его отправили пасти коз. Это считалось наказанием, но Ямар только плечами пожал. Праздники для него особым весельем никогда не были, а уж учитывая возможное нападение – лучшего способа отсидеться вообще не существовало. В горах Ямара не сыскали бы и вездесущие джинны Рашапа.
  Не обращая внимания на издевки ребятишек он выгнал коз за пределы Бену Башар, размышляя о словах кузнеца. Что мог сделать он – маленький и бессильный? Ямар занес было хворостинку, чтобы направить стадо к привычной горке, когда его осенило. Он мог сам проверить свои слова – обнаружив воинов раньше, чем они найдут село.
  - Пошли. – Он зло хлестнул первую попавшуюся козу, погнав стадо ко входу в долину Башар.
  
  …В деревню он вбежал ненамного опередив воинский отряд. Пробираясь среди танцующих и веселящихся людей он пытался что-то сказать им, но его слова встречали смехом. Наконец толпа выбросила его к помосту, на котором сидел старейшина, цепко ухвативший его за ухо.
  - Что, мерзавец, снова за свое? Опять увидел тех, кто готовится напасть на нас?
  - Да смотрите же! – заорал Ямар во всю глотку, указывая на склон холма над деревней. – Разве вы не видите блеск мечей?
  - Это ручей идиот, - проскрипел Фериб.
  - А ветки, видите, они колыхаются!
  - Ветер… - сказал кто-то в толпе.
  - Возвращайся к козам малыш, - сказала одна из женщин, - Тебе, наверное, хотелось побывать на празднике, но ведь ты его чуть не погубил. Хлебни вина, и…
  Ямар махнул рукой и сгорбившись побрел по площади. Шаг, второй…
  С окраины деревни послышался крик ужаса и боли. Ямар не мог видеть, что происходит, но знал: это развернувшиеся цепью мародеры врываются в деревню.
  - Это он! – неожиданно послышался голос совсем рядом, как будто, и, обернувшись, Ямар увидел, что Фериб стоял на помосте, указывая на него.
  - Это он! – вновь крикнул Фериб. – Он накликал! Ямар виновен! Сын чужака! Проклинаю!…
  Ямар встретился взглядом со старейшиной, и попятился от бешеных, все больше наливающихся безумием, глаз Фериба.
  - Бей его! – заголосили вокруг. – Чужак!
  Ямар в растерянности смотрел на враз ставших чужими односельчан, угрожающе тянущихся к нему. Вдруг чьи-то руки обхватили его, поднимая в воздух.
  - Камнями его! – прошипела та самая женщина, что предлагала ему вина.
  Тот, кто подхватил его, оказался кузнецом. Отшвырнув Ямара как котенка за один из заборов, Дрон вскинул руки вверх – одна из них держала меч.
  - Стойте! – его голос заглушил на миг шум толпы, но что хотел сказать кузнец, осталось неизвестным, - чья-то рука уже метнула камень, попавший кузнецу в висок, и он неловко упал на камни площади.
  Затаившись за забором Ямар глядел на то, как остервенелая толпа…- вон Бассам, тихий пьяница, всегда пытавшийся напоить его в городе…Лакрида, мать двенадцати детей, что удивительно – семеро до сих пор живы… Старик Михос, всегда заступавшийся за него, когда его били мальчишки… - остервенело топчет упавшее тело, а на площадь вбегают воины, деловито полосуя клинками толпу.
  Ямар вновь наткнулся на взгляд старосты, потемневший от ненависти, и не смог оторваться от этих глаз, пока клинок рыжего здоровяка в рогатом шлеме командующего мародерами, по локоть не высунула из груди Фериба.
  
  * * * *
  Староста Зием Выонг звучно откашлялся, ожесточенно почесав зудящую шею.
  - Я понял твои причины, чужак, - сказал он, - Я даже могу предположить, что есть некая причина, делающая нашу деревеньку привлекательной для мародеров. Но не мог бы ты открыть ее нам?
  Ямар чуть улыбнулся, обведя глазами площадь. Люди уже немного расслабились, некоторые покинули площадь, найдя себе другие дела. Фериба уже унесли – ожог от покрытого серебром клинка будет проходить долго и мучительно.
  - Почтенный староста, я бы не хотел, чтобы мои слова звучали отказом или оскорблением. Но я не могу открыть тебе причину, по которой неупокоенные хотят напасть на вашу уважаемую общину. Не в силу ее секретности, но потому, что для вас она невидима.
  - Крови они нашей хотят попить, упыри! – буркнул кто-то в толпе, и чужак вновь усмехнулся.
  Зием Выонг кивнул.
  - Я верю тебе, Бешеный Пес. И согласен принять твою помощь. Пройдешь ли ты в мой дом, чтобы поговорить об этом?
  Ямар оглядел сложенный из камня дом старосты, в лучшую сторону отличавшийся от прочих землянок.
  - Ты сам пригласил меня староста, - сказал он.
  Зием Выонг потер шею, раздумывая, чтобы значили слова пришельца. Ямар проследил движение старосты, и неожиданно предложил.
  - Я могу вылечить.
  - Да? – удивился Зием Выонг. – А мне ни одна знахарка не помогла! Это долго!
  - Ничуть, - Ямар широко улыбнулся, коснувшись шеи старосты рукой. Зуд на мгновение усилился, а после того как Ямар повел рукой в сторону, исчез.
  - Воистину, ты великий целитель, - вздохнул староста.
  - Нет, - Ямар пожал плечами, - Но такие неприятности лечу легко.
  - Да – а, - протянул Зием Выонг, уже неясно по какому поводу, и направился в дом. Ямар, помедлив, шагнул вслед, и уже в проеме входа услышал вопрос старосты, обращенный, похоже, самому себе.
  - Неужели мы обладаем какими-то невидимыми достоинствами?
  Ямар оглянулся. Серебряное ожерелье, повисшее на перилах крыльца, выглядело очень сиротливо.
  
  4.
  
  Тяжелый, неповоротливый ворот скрипя изрядно проржавевшими цепями вытянул ведро воды, и Лаодика с трудом опустила его наземь. Было очень позднее утро, но девушке отчаянно хотелось спать – всю ночь она подсматривала за чужаком, махавшим мечом на площади, а сейчас уснувшим до обеда.
  Лаодика ухватилась за ручку ведра и проволокла его несколько шагов от колодца, пока не выдохлась. Сил больше не оставалось, и она опустилась на землю, прислонившись к срубу колодца. Глаза сами закрылись, и она решила посидеть немного – пока тьма совсем не очистит неба, а «при свете и видеть легче» - как неустанно поучал ее Харон. Присловье это, впрочем, помогало не сильно – днем Лаодика видела гораздо хуже, чем ночью. Она не заметила, как уснула.
  Проснулась она от голосов, раздававшихся над самым ухом одновременно со скрипом ворота. Лаодика хотела было вскочить на ноги, но поняла, что говорящие ее не видят, и если она встанет, то подумают, что она подслушивает, а тогда пересудов не оберешься по всей деревне. Иными словами, чтобы ее не приняли за любительницу подслушивать чужие разговоры, ей ничего не оставалось, как подслушивать чужой разговор. Поэтому Лаодика затаилась, прислушиваясь к разговору невидимых собеседниц.
  - Жуть-то какая, - причитала старушка, - Слыхала?
  - А чё ж такое? – судя по голосу, собеседница первой вряд ли была намного моложе первой.
  - Да гостюшка у нас больно странный, - понизила голос первая, - Сама посуди: почему он мужиков на площади только утром и вечером гоняет?
  - Ну, положено может, - охотно поддержала тему вторая.
  - Не скажи как полночь – так его и не видать почти, зыбкий он становится, ровно призрак. А в полдень виден ярко, как изнутри светится, но ведь и на улицу не вытащишь – спит он, - видите ли. Странно?
  - Ну, странно, - согласилась вторая.
  - А вот еще, - это ж какими он силами доски царапает и веревки рвет? Рукой махнул – и на тебе, дыра либо черта. Этак только еретики и прочие колдуны могут.
  Лаодика, услышав это удивилась. Неужто старухи так ослепли, что меча не видят?!
  - Это ж какие еретики?
  - Те, что за рекой, - уже совсем шепотом ответила первая. Вторая не согласилась.
  - Ну кума, это уж ты привираешь!
  - И ничего не привираю! – рассердилась та, что начала разговор.
  - Вот тебе самый верный признак. Ты тень у него замечала?
  - Да не присматривалась я…
  - Я тоже, но вот кума точно видела – днем от него тени нет, а ночью – густая и черная. Вот поэтому он в основном утром и вечером мужиков учит, чтоб тень не видели!
  - А может быть – поразмыслив, согласилась вторая, - Я тоже приметила – по ночам он по деревни ходит, да в двери тыркается, что-то в книжечку рисует, да заклятвия бормочет, да такие, что от него аж отбрасывает.
  - Это еще что! Я слышала, что они и со старостой по особому о плате договорился.
  - Как это?
  - А так! Денег, чужаку ентьму вовсе не надоть, ему что другое подавай!
  - И что же? –Леденея от ужаса, спросила собеседница.
  - Да говорят, - голос первой стал едва слышен, - Говорят, что сам он – неупокоенный, и платой ему девушка нужна в жертву, тьме которую он, значит, с собою ведет!
  Лаодике захотелось рассмеяться. Ямар ей сам сказал, что деревню защищает потому, что на нем лежит древний долг, и заработает он на этом гораздо больше, чем могут дать в деревне. Но старухи не унимались.
  - Да кто такой страх говорит-то? – допытывалась вторая.
  - Харон, привратничек наш.
  - Ну вот пусть этот старый пень свою внучку упырю этому и отдает! А то оба хороши – что Зием, что Харон, вечно сами по себе договорятся о чем-нибудь, а потом всей деревней отдувайся.
  Этого Лаодика выдержать уже не могла. Взвившись из своего укрытия она крикнула.
  - Врете вы все, карги старые! Никогда дедушка Харон такого не пообещал!
  Старухи угрожающе потянулись к ней, но Лаодика отскочила, показала им язык и побежала к дому деда.
  Бегала она все равно быстрее всех в деревне. Почти как Ямар.
  
  5.
  
  День клонился к концу, когда Лаодика осторожно подкралась к щели в дверях сарая, где жил чужак в стремлении подсмотреть, что поделывает странный пришелец. Она чувствовала в этом острую потребность – особенно после подслушанного утром разговора. Тем более, что чужак шарахался от нее как от чумной, хотя и общался с другими сельчанами, явно не вызывавшими у него большой симпатии. А ведь Лаодика была на него очень похожа, и девушке казалось, что чужак должен ее понимать.
  По началу Лаодика не поняла, что делает Ямар. В углу сарая был сложен из камней странный алтарь, на котором пирамидой были сложены куски дерева. Ямар присел перед алтарем на колени и стал делать какие-то пассы у основания пирамиды. Что-то затрещало, и Лаодика с изумлением увидела, как из пирамиды высовываются режущие глаза, прозрачно-жгучие языки Тьмы.
  Ямар протянул к Тьме руки и улыбнулся словно при виде старого друга. Девушке показалось, что Тьма лижет руки чужаку, но в этот момент один из языков Тьмы действительно коснулся ладони Ямара, и тот выругался одним из Отбойных заклятий – некоторые слова из них Лаодике были знакомы до «третьего этажа» - ее научил Харон, когда она пожаловалась деду на то, что ее бьют девчонки на улице.
  Неожиданно под коленом Лаодики скрипнула доска, и Ямар внимательно посмотрел в сторону двери.
  - Кто там? – резко спросил он.
  Подумав, девушка открыла дверь. Ямар вздрогнул, зачем-то покосился и сказал нехотя.
  - Ну, заходи, коль пришла.
  Лаодика проскользнула внутрь, а Ямар вновь повернулся к алтарю, преувеличенно деловито поправляя куски дерева.
  - В деревне говорят, что ты неупокоенный, - сказала Лаодика, глядя на жадно потрескивающую Тьму, явно требующую жертву.
  - Ну – ну, - неопределенно буркнул Ямар, бросив на алтарь полено.
  - Скажи, ты совсем не боишься…Тьмы? – спросил он чуть погодя.
  - Нет! – в доказательство своих слов Лаодика протянула руку к алтарю, и вдруг почувствовала, что Тьма ожгла ее руку почище ледяной воды.
  - Она меня укусила! – удивленно сказала девушка.
  - Она и меня кусает, - Ямар пошарил в заплечнике и вытащил от туда толстый серебряный браслет, протянув его Лаодике.
  - Одень-ка!
  Девушка повертела браслет, и защелкнула его на запястье. Ямар долго и пристально смотрел на Лаодику, что заставило ее испуганно сжаться. Ямар сумрачно произнес несколько слов на странном, холодном и жестком, как перекатываемые во рту камни языке, среди которых «Мутация» было не самым сильным, зато самым непонятным. В сарае воцарилась тишина. Лаодика осторожно спросила.
  - Что, заклинание не сработало?
  - Можно и так сказать, - согласился Ямар, - Глядя в стену.
  - А что такое жизнеспособная мутация?
  - Неважно, - буркнул Ямар, - Отдай браслет.
  Спрятав его в мешок он умолк.
  - Правда то, что ты упырь? – решилась спросить Лаодика спустя какое-то время.
  - Что? Вранье! – Ямар неестественно рассмеялся.
  - Тогда почему ты меня так боишься? – Лаодика прямо посмотрела в глаза Ямара, и тот неожиданно смутился. – Я слышала, что тот, кому подарит свою любовь неупокоенный, вынужден будет уйти за реку вместе с ним. Я бы пошла.
  - Вовсе не нужно таких жертв, - Ямара передернуло, - Я не собираюся никого уводить…тем более таким…э-э…способом.
  - Не собираешься? – в голосе девушки прозвучала нотка разочарования.
  - Пойми… Лаодика, - Ямар чуть запнулся, выговаривая ее имя, - Мы чужды друг другу. Абсолютно. Ваша…жизнь – совсем не та же, что у нас. Вы нам…омерзительны.
  Тут взгляд Ямара неожиданно упал на девушку, и Лаодика подумала, что если в глазах Ямара стоит омерзение, то ей стоит бывать мерзкой почаще.
  - И…просто из разных миров! Чуждых! Абсолютно! – Чужак доказывал это, похоже, сам себе.
  - Ты думаешь Я в этом мире своя? – Лаодика рассмеялась – Надо мной вечно издеваются – «слепая», «короткозубая», «червяк бледный»…Меня нашел Харон, где-то в горах, по его словам мне и двух лет еще не было… Пойми своей головой тупой – одна я здесь такая, совершенно одна! Я еще здесь и родных-то нет, и…Ямар, я не такая! Да, я привыкла к своему зрению дурацкому, зубам коротким, но что я могу сделать с тем, что я чужая? Я люблю ходить по ночам, и меня клонит в сон днем! Я ненавижу всех жителей деревни – они уродливы, от них плохо пахнет…Может, я упырица? Вампируха?
  - Может быть, - подтвердил Ямар с каменной физиономией.
  - Ну тогда возьми меня с собой – если ты оттуда! Или убей, ты способен! Но я не хочу больше так жить! Лучше бы ты вовсе не появлялся, упырь недоделанный! Ты показал мне, что есть другой мир – а я чувствую, что меня влечет именно туда! Почему, почему ты не хочешь взять меня с собой?!
  Ямар долго смотрел в угол сарая. Затем неожиданно усмехнулся – правда, невесело.
  - На той стороне, девочка, тоже не все просто. Ты думаешь, я тебя не понимаю? Мне тоже довелось быть чужаком на той стороне, немного в другом смысле, конечно, но в итоге – никакой разницы.
  - Расскажи!… - Лаодика коснулась его плеча, и Ямар вздрогнул, но не отодвинулся.
  
  …- Дрон, ну почему они меня так ненавидят? За что?! – маленький мальчик отчаянно дергает кузнеца за штанину, и сакалиб, не произносящий обычно ни единого слова, опускается рядом с Ямаром, и долго смотрит ему в глаза.
  - Когда тигр мертв, каждый хочет пнуть тигренка, и вырастить его беззубой скотиной…
  
  - А кем был твой отец? – спросила Лаодика.
  - Наемником, - Ямар оскалился, - Северным варваром - эльфом. Таких зовут – шайтанова кровь.
  - Почему?
  - Дерутся по-особому. Себя не помнят, - Ямар пожал плечами, - А отца прозвали – Северный Шайтан, за ярость. Хороший был воин…говорят. А в жены взял простую крестьянку – и она уговорила остаться в Бену Башар, ибо помыслить себя не могла где-то еще. А в таких маленьких деревеньках на чужаков смотрят косо. Община их не принимает… Однажды – мне уже лет семь было – к нам в Бену Башар приехал сборщик налогов. Он всегда брал подать больше обычного и… - лицо Ямара скривилось, - требовал себе в постель любую крестьянку, по выбору. В тот раз он потребовал Хамадир, мою мать.
  - И твой отец вступился за нее?
  - Да, - Ямар умолк, - Правда…она была…готова «пострадать для общины». Отец был, разумеется, против – а у сборщика податей, Джафар Мадрак его звали, была охрана. А потом охраны не стало – а сборщик податей едва успел унести ноги.
  Ямар надолго умолк. Затем невесело усмехнулся и продолжил.
  - Но пообещал вернуться. И тогда отца, ночью, он после боя всегда без сил отлеживался, по приговору общины, скрутили и отвезли в город. Где и казнили, как бунтовщика. А я продолжал жить в деревне – чужая кровь, над которой всегда так хочется поиздеваться!
  
  
  …Дрон ерошит волосы Ямара, пристально глядя в его глаза.
  - Они думают, что ты способен на большее, чем они. Ты сильнее. И поэтому они хотят, чтобы ты поверил в то, что ты слабее их.
  - А разве это не так? – Ямар утирает распухший нос рукавом.
  - Ты – не слабее. Ты просто другой. По иному думаешь и действуешь. А непонятное всегда пугает и заставляет оттолкнуть.
  - Но я хочу быть с ними!
  - Они не хотят быть с тобой. Этого не изменить. Привыкай.
  Дрон молчит и добавляет.
  - Бойся толпы. Она всегда готова принести в жертву того, кто хоть чем-то выделяется из общей массы. Даже если этот кто-то хочет ее защитить. – все равно, лишь бы не тронули. Так погиб твой отец. Не стоит толпа даже попытки ее защитить…
  
  Эти слова врезались в память Ямара, как врезалось в нее и другое – мелкий противный дождь, моросящий с неожиданно яркого и чистого неба и он сам – плачущий у трупа Дрона, тщетно силящийся понять…
  - Дрон, ты же говорил, что толпа не стоит защиты, и знал, что они с тобой сделают – так ПОЧЕМУ?!
  
  Больше они с Лаодикой не сказали друг другу ни слова. Просто глядели в надвигающуюся на них Тьму.
  
  6.
  
  Сварт Сафрак редко задумывался над тем, каким способом зарабатывает на жизнь. Куда уж яснее – если ты сделал свой меч средством существования, то какая разница, свой меч ты используешь, или чужой? Чужой даже безопасней – собственная шкура целее будет. Человек с такой философией, мыслящий масштабно становится политиком. Но Сафраку выше мародера подняться не удалось. Грабеж на дорогах, участие в военных кампаниях на стороне победителей, зимовку в деревнях, нуждающихся в защите от разбойников, когда «защитники» приносили никак не меньше урон, чем возможные нападающие – все это считалось Сафраком вполне достойным способом существование. И, как знать, может для него оно так и было.
  В любом случае, вечно недовольный малыми масштабами добычи, вечно голодный и вечно злой идею пограбить заречные селения он принял легко и быстро.
  Самый сложный поначалу было преодолеть собственный страх перед пересечением обмелевшей Реки, но подогреваемый извечной ненавистью к потустороннему миру он прошел быстро. Тем более, что очень быстро выяснилось – за Рекой их боятся панически. Хотя никого бы не удивило и обратное.
  Отводя взгляд от лежащей перед ним деревеньки Сафрак сумрачно оглянулся. Весь его отряд – человек сорок, весело острили и скапились, подбадривая друг друга перед нападением. Сафрак пожал плечами. В конце концов, налет подобный предстоящему он провел не впервые, и все было рассчитано идеально – время, место и оружие. Вряд ли хоть кто-то сумеет оказать сопротивление. А за вещи, приносимые из таких селений, маги платили не торгуясь любую цену – не говоря уже о тех драгоценностях, что можно было снять почти с каждого обитателя деревни.
  Вот только совершенно некстати в Сафраке заговорила память – и вспомнилась другая, похожая деревенька на той стороне Реки. Сафрак мотнул головой – негоже раскисать перед боем, и глупо, что вспомнилась именно та – не первая и не последняя… Набрав в легкие побольше воздуха Сафрак заорал приказ.
  
  * * * *
  …Таверна была маленькая, но света двух факелов, горящих на подставках по обе стороны двери было явно недостаточно, чтобы разогнать темноту. Ямар, съежившись от холода сидел на жесткой скамье и мрачно разглядывал Бассама, опять насосавшегося хмельного пойла. В третий раз они были в городе, и третий раз повторялась та же картина: Джайредди, деревенский силач, абсолютно ничего не соображающий, оставался с лошадьми, а Бассам, шел в какую-нибудь таверну. Ямару приходилось приглядывать за обоими, что очень сложно, когда тебе всего 12 лет, а в город тебя посылают, надеясь, что ты сбежишь. Но хотя в Бену Башар мальчику приходилось и впрямь несладко, чувство ответственности заставляло его остаться.
  Бассам, по своему обыкновению, упился до нетранспортабельного состояния. Хуже всего было то, что Ямар не мог оставить Бассама в таверне и уйти за помощью – поскольку в поясе пьяницы лежали полугодовые сбережения всей деревни. Все, что оставалось Ямару – ждать, когда хмельные пары выветрятся из головы Бассама.
  За стол неожиданно плюхнулась какая-то компания, стуча деревянными кружками по столу. На Бассама они не обратили внимания, а Яма, и без того не слишком крупный для своих 12-и, был полностью скрыт телом своего односельчанина. Правда, и он не мог видеть говорящих.
  - Дело верное, - заявил один из них, - маленькая такая деревенька, Бену Башар…
  - Сафрак, я не большой специалист по деревенькам. Что с них взять? Там нет ничего, кроме зерна и коз.
  - Тебе, Тальбан, легко говорить – после взятия того форта в Отранте тебе хоть заплатили!
  - Это мне заплатили? – возмутился тот, кого называли Тальбаном, - Мне не выплатили и трети обещанного!
  - Таль, я не спорю – чувствовалось, что Сафрак пожал плечами, - но у моих ребят лето вообще было пустое! Нам негде зимовать и нечем кормиться!
  - Ну и где ты засел?
  - В Бену Гатафан…
  - Хорошее село, богатое. Думаю, до весны ты там продержишься.
  - Возможно да, Таль, а может и нет. Сам знаешь, гатафанцы народ крепкий, и если они вдруг откажется нас кормить, переубедить их будет трудновато…Рашап! – вдруг выругался Сафрак, почувствовав, что нога все больше съезжавшего на пол Ямара уткнулась в его сапоги.
  - Что там у тебя? – осведомился Тальбан.
  Сафрак, оказавшийся рослым рыжебородым мужчиной, вытащил Ямара из под стола и повернул его к свету факелов, слегка приподняв.
  - Похоже, я поймал шпиона, - заявил он.
  - Ну так прирежь его, - посоветовал Тальбан, - Чего рассуждать?
  - Погоди, я хочу разобраться, - Сафрак внимательно посмотрел на Ямара и спросил. – Мальчик, ты шпион?
  - Нет, - замотал головой Ямар, - Я с дядей Бассамом пришел, а он напился и уснул. Вы не поможете донести его до телеги?
  Тальбан, одноглазый, похожий на быка верзила, рассмеялся.
  - Ну, Сафрак, это здорово! Он просит о помощи ТЕБЯ. Ха-ха!
  - Да ладно давай поможем, - Сафрак поставил Ямара на пол и подхватил Бассама под плечо. Тальбан с ленцой встал, присоединившись с другой стороны.
  - Все равно пиво в этой таверне никуда не годное, - пояснил он свое согласие, и они дружно поволокли крестьянина к дверям. Ямар забежал вперед, чтобы показывать дорогу к телеге.
  - Все равно я бы прирезал этого щенка, - буркнул Тальбан, - Он же из деревни! Крестьяне все, друг друга знают. Может рассказать…
  - Брось, Тальбан, вряд ли…кто ему поверит? Да и что там могут сделать, в этой деревеньке? Вилами погрозить?
  Ямар прислушивался к разговору за спиной и холодел от ужаса. Наконец они добрались до телеги (Джайредди, похоже, куда-то отошел), и прислонив Бассама к борту Сафрак, смеясь, спросил у Ямара.
  - Малыш, а чего это дядя у тебя такой тяжелый? Может, у него есть деньги?
  - Если и были, то пропил? – весело сказал Ямар, но Сафрак все же принялся шарить руками по телу Бассама. Но Бассам, как раз в это время (и, возможно, что от манипуляций Сафрака) изверг наружу содержимое своего желудка, и Сафрак с руганью отскочил.
  - Ладно тебе пачкаться, ради пары-то монет, - брезгливо буркнул Тальбан, наблюдавший со стороны.
  - Это тебе хорошо говорить, после Отранты!
  Вяло переругиваясь, оба воина двинулись по улице, оставив Ямара переводить дух рядом с Бассамом.
  
  * * * *
  Когда воины Сафрака ворвались в окраинные дома деревни, они обнаружили, что в них никого нет. Это заставило Сафрака стянуть отряд и быстрым шагом повести его к площади, расположенной в центре селения. От добычи он отказываться не собирался.
  
  …Как обычно, неупокоенные нападали в полночь, когда их было почти не видно. В руках упыри держали магические посохи, на концах которых трепетали языки Тьмы, заметные гораздо лучше самих неупокоенных, но вызывавшие панический ужас. Правые руки упырей были отведены, готовые бросить смертоносные заклинания. По рядам крестьян прокатилась волна ужаса, но им удалось ее подавить. Этот ужас был родственен тому, который они испытывали в присутствии чужака – Ямара, а к нему они немного привыкли…
  
  …Ямар сидел на крыше дома Зием Выонга, внимательно глядя на отряд мародёров с факелами и мечами в руках, быстро втягивающийся на площадь. Они еще не знали, что обречены, но жалости к ним Ямар не испытывал. Ненависти, правда, тоже…
  
  Сафрак привык, что его войско вызывает ужас у крестьян. Но в этот раз ситуация ему совсем не понравилась. Селяне стояли на площади ровными и беззащитными рядами, ветер трепал их лохмотья, которые они гордо называли одеждой, и Сафрак почувствовал физическое отвращение к этим нелюдям. Они должны быть стерты с лица земли!
  Сафрак воздел меч над головой в сигнале «внимание», описал им круг – «все» и направил меч в сторону селян, осмелившихся на сопротивление. Рев почти полусотни глоток заполнил площадь и отряд Сафрака в едином порыве побежал на крестьян, готовый врубиться в беззащитную массу.
  Когда Сафрак понял, что ошибся, было уже поздно. Из глубины рядов навстречу атакующим вынырнули жала копий, передний ряд крестьян развернул плоскости щитов, и вся фаланга сделала несколько шагов вперед. Воина Сафрака – мародеры, привычные больше к индивидуальному бою и резне разбились о стену щитов и копий, а фаланга продолжала давить вперед.
  Мечник – профессионал, тем и опасен, что обучен биться сразу с несколькими бойцами. Но крестьянские ополчения почти всегда разбивали пеших мечников, заставляя там, где это возможно перебираться воинов на лошадей. Если дать мужлану меч, то он себя же и зарежет. А вот если держать мечника на расстоянии длины копья, укрывшись за стеной щитов, то воин просто не сумеет проявить свои преимущества.
  
  Именно в эту ловушку и угодил Сафрак. Правда, он был слишком опытным воином, чтобы так просто в ней погибнуть. Воины швыряли факелы в крестьян, кто-то пытался уклониться, но строй плотно держал их в своих тисках, безразличный к судьбе отдельного человека.
  
  Сафрак лихорадочно оценивал ситуацию. Фаланга селян не имела флангов, прикрытая стенами домов, и была построена в пятнадцать рядов – у мародера просто не было сил, чтобы прорвать ее. А еще у него было очень мало времени.
  - Рассредоточиться! – выкрикнул приказ Сафрак. В конце концов, это же крестьяне, а не обученные кондотьеры. Сейчас, обрадованные первым успехом, они сломают строй, и тогда все еще может измениться!
  
  Ямару не составило труда понять, что задумал Сафрак, но он лишь отрицательно покачал головой. Главной ошибкой мародера было то, что он ввязался в бой в мешке площади. Бежать ему было уже некуда – боковые проходы были завалены всяким хламом, на крыши домов высыпали женщины с цепями и всяким дрекольем.
  Оставалось ввести последний ресурс – десятка два свежих, молодых селян – страшных не столько примитивными клинками из кос, которыми они размахивали наудачу – лишь бы попасть, сколько готовностью рвать упырей когтями и зубами…
  
  Сафрак легко вспорол живот на павшего на него селянина, крутнулся на ногах и снес замершему на мгновение мертвецу голову. Даже в пылу боя он продолжал анализировать ситуацию, - это и сделало его командиром. И сейчас он ясно видел, что ни более высокая скорость его воинов, упырей, как их здесь называли – какая ирония! – ни то, что крестьяне будто не видели мечей, легко натыкаясь на смертоносные клинки – его отряд уже не спасут. Оставалось лишь продать свои жизни подороже.
  - Сафрак! – заорал кто-то совсем рядом и мародер, развернувшись, увидел человека, который – как он понял сразу же – и был виновником уничтожения его отряда.
  В пылу боя не до признаний и рассказов о тяжелом детстве. Ямар не мог знать, узнал ли его вождь мародеров, да ему это и не было интересно. По счету Ямара Сафрак уже был мертв – и удар меча должен был лишь поставить точку в затянувшей дуге, целясь противнику под левую руку. Ямар скользнул в сторону, полоснув по запястью Сафрака и заставив его выпустить меч. Продолжив движение воин вонзил меч в грудь мародера и шагнул назад, высвобождая клинок.
  Его противник захрипел прижимая руки к ране. Удивление в глазах Сафрака сменилось пониманием.
  - Но ты же наш. – выдавил он, рухнув сначала на колени, а потом уткнувшись лицом в пыль площади.
  - Именно поэтому, - буркнул Ямар, озираясь в поисках очередного противника. К счастью, их оставалось совсем немного.
  
  7.
  Ямар в последний раз проверил завязки кожаного мешка – заплечника, задумчиво коснулся железных пряжек карманов, а затем, почувствовав чужое присутствие, резко обернулся, глядя в лицо Харона.
  - Уходишь? – спросил старик.
  - Конечно, - Ямар усмехнулся – Что мне тут делать?
  - Староста на площади готовит праздник.
  - Ваши праздники не для меня, - от голоса Ямара повеяло замогильной свежестью. – И должен заметить, у вас всех довольно неприятная внешность.
  - Как и у тебя, - Харон улыбнулся, показав длинные зубы.
  Ямар вздрогнул, пожал плечами, забросил мешок на плечо и шагнул к выходу. В спину ему ударил вопрос.
  - Зачем ты приходил?
  Какое-то время Ямар молчал, а затем сухо сказал.
  - Напомнить привратнику о том, что пора вспомнить о своих обязанностях. Маги устали сдерживать Рубеж Реки. А он не должен рухнуть.
  Ямар умолк, и после паузы добавил.
  - Кроме того, я не люблю могильных воров.
  Ямар помолчал, быть может, ожидая ответа, и шагнул за порог, где его догнали последние слова.
  - Она не наша. Забирай ее с собой.
  Ямар не стал переспрашивать – кто.
  
   Лаодика встретила его у окраины селения. Ветер трепал ее светлые волосы, и Ямар в который раз подумал, что девушка выглядит почти как человек.
  - Уходишь? – грустно спросила она.
  - Да! – ответил Ямар грубее, чем намеревался.
  - Зачем ты приходил? Не мог оставить нас в покое, да?! – голос девушки сорвался.
  - Значит, не мог, - буркнул он.
  - Пожалуйста, возьми меня с собой, - всхлипнула Лаодика, неожиданно повиснув у него на плечах.
  Ямар обнял плачущую девушку, глядя ей за спину – где в его руке блестел длинный шилообразный стилет из грубого серебра, откованный специально для «трудных случаев».
  «Ты ведь, девочка, являешься угрозой для человеческой расы» - мрачно думал он – «Такая жизнеспособная мутация в некросфере…да вы вырежете нас! Но и этого я сделать не могу!»
  - Пожалуйста, возьми меня с собой! – вновь попросила Лаодика.
  - Нет! – рявкнул Ямар, отшвыривая девушку и делая шаг к тропинке. Стилет, отброшенный в другую сторону, зазвенел по камням.
  Пройдя несколько десятков шагов по тропе он коротко и зло рассмеялся.
  - «Она не наша!» - передразнил он Харона – Старый хитрец! Решил иметь своего агента на нашей стороне? Не выйдет, умник!
  Ямар еще раз засмеялся, и быстро зашагал в сторону Реки, яростно вколачивая пятки в гранит тропы.
  
  Староста Зием Выонг редко заглядывал в ту книгу, что лежала у него на столе. Редко – потому что необходимости в том не было. Он знал, что прочитать ее следовало сразу же, как появился чужак, но староста избегал этого соблазна. Но теперь он читал книгу всей площади, потому что чувствовал – пора!
  А ветер проникал в его пустые глазницы и обдувал полусгнившую плоть.
  «Кожа его гладка, движения быстры и ловки, зубы коротки и тупы. Тьму он зовет Светом, Источник Тьмы – Солнцем, день для него ночь, а ночь для него день… Обитает он по ту сторону от Света нашего, а имя ему – жилец, ибо живой он. И обворовывает он дома наши, покой тревожа, а другие разновидности жильцов, ежели и есть они, нам неизвестны…»
  Но теперь староста Зием Выонг твердо знал – теперь известны.
  
  … Рубеж, как обычно, начался неожиданно. Кто его знает, где середина этого высохшего песчаного русла? Мало было тех, кто здесь прошел, и еще меньше – тех, кто задался этим вопросом. Просто Ямар почувствовал, как пространство дрогнуло и поплыло, исчезая в странном мареве, а ноги стали вязнуть в ставшем вдруг сыпучем песке.
  Ямар прикрыл глаза ладонью и посмотрел перед собой. В центре русла бывшей реки на опрокинутой лодке сидел Харон, держа в руке весло. Поймав взгляд Ямара он неожиданно смутился.
  - Вот… - извиняющееся сказал он, - Река давно уже пересохла, а весло все еще ношу с собой. Глупо, да?
  Ямар осторожно кивнул, но от комментариев воздержался. Здесь была территория Харона и лучше было не раздражать перевозчика.
  Харон какое-то время смотрел вдаль – вдоль русла реки, а затем спросил.
  - Что привело тебя к нам, в царство мертвых?
  - Дела, - буркнул Ямар, - Грань Реки перестали чтить. На эту сторону повадились мародеры, грабители могил. Так что я – в некотором роде курьер.
  - Да, - задумчиво протянул Харон, - Давненько я не видел добровольных курьеров, да еще и живых. Давненько…
  Его глаза как раскаленные угли впились в Ямара.
  - У тебя ведь личные причины, да?
  Ямар молча кивнул, а затем все же разлепил непослушные губы.
  - Сафрак сжег мою деревню.
  - Знаю! – резко бросил Харон. – Но скажи, что там такого, в этой деревеньке? Тебя там преследовали и травили, а когда ты попытался отвести судьбу – чуть не убили. Там нашел смерть твой отец… Так стоит ли за них – мстить?
  - Да, - просто ответил Ямар.
  Харон покачал головой.
  - Я видел многих мстителей. Они сделали месть целью своей жизни. Ненависть выедала их души – и когда они совершали месть, редко что-то могло наполнить их душу с той же силой. Они любили с надломом, дышали с натугой, боролись без цели. Они были уже мертвы – хоть и жили по ту сторону Реки. Чем ты отличаешься от них?
  Ямар наклонился вперед, подобрал горсть гальки со дна реки и задумчиво перебирая камешки в руке, заговорил.
  - Месть – не лучшее человеческое изобретение…возможно. Но тогда почему те сказания, что исполняют барды, шаиры и скальды так популярны? Ведь не потому – ох, не потому, что кто-то воспевает месть. Они поют неотвратимости возмездия.
  Харон молчал, и Ямар, искоса глянул на него, продолжил.
  - Я слышал, есть страны, где месть берет на себя государство. Может, это и хорошо – ведь тогда даже сироты и безродные сугои становятся защищены. Может, это и плохо – ведь тогда человек отдает государству право распоряжаться за себя. А я…я свершил то, что должно было свершиться еще девять лет назад – и когда люди услышали сагу о том, что Сафрак-Разоритель Курганов не вернулся из-за Реки, а виной тому был один из жителей когда-то разоренной им деревеньки – может быть, кто-то не нападет на следующую?
  - Да и за Реку ходить перестанут – побоятся истории о Пропавшем отряде, - согласился Харон, пристально взглянув на Ямара.
  Ямар кивнул, и почувствовав, что преграды, сдерживающей его, больше нет, двинулся вперед, пересекая русло. Остановившись рядом с Хароном он вскинул руку в приветственном салюте.
  - Да, надеюсь, нескорой встречи.
  Харон медленно кивнул, и Ямар двинулся дальше. В спину его догнали слова Перевозчика.
  - Правила ты знаешь. Не оглядывайся.
  Ямар вздрогнул, и зашагал еще быстрее. И, действительно, так и не обернулся.
  Боялся поверить.
  Харон долго смотрел в сторону удаляющегося пришельца, что-то чертя лопастью весла на песка. Затем он посмотрел на нарисованный знак.
  - Нет, тебя я не жду, - медленно произнес он, - Но знать тебе об этом не обязательно!
  И дребезжащий старческий смех залил русло, гулко отдаваясь от стен, и перерастая в рокот воды.
  Перевозчик вновь заступил на свою вечную вахту.
  
  8.
  
  «Популярные истории о мертвецах обычно пестря трупами, восставшими из могилы и пытающихся продолжить свое существование в мире живых. Тем более примечательной становится «Легенда о Ямаре» - единственный источник, свидетельствующий о том, как воспринимаются живые в стране мертвых. Разумеется «Легенда» в изложении уличных певцов – шаиров не может поведать нам многих деталей. Слишком многое в ней принесено в жертву эффектной концовке (на мой взгляд, она довольно неудачна, хотя я и не могу причислять себя к профессиональным литераторам). Но мне лично довелось общаться с людьми, пересекавшими Реку во времена Беззаконного Десятилетия, «когда мертвые встали из могил, все законы людские были порушены». (Полагаю, нет нужды опровергать те поистине нелепые и опасные слухи, приписывающие вину за это плодам магического эксперимента. Маги честно поддерживали Рубеж все эти жестокие 10 лет, их заслуги очевидны всем. Впрочем, это тема другой работы). Поэтому с чисто этнографических позиций я попробую прояснить некоторые места «Легенды», неясные людям, далеким от занятий профессиональной магией.
  
  Основное населения Страны Мертвых – это люди, прервавшие отпущенный им срок бытия неестественным путем (самоубийства, насильственная смерть, смерть от болезни), но доживающие его за гробом.
  Анализ имен первых лиц в иерархии Страны, позволяет допустить, что они – персонификации давних и устойчивых представлений на эту тему…
  Менее затруднительно предполагать, за счет чего могут передвигаться «живые» мертвецы. Анализ всего комплекса имеющихся данных позволяет предполагать, что это особый род «холодных», не связанных с выделением тепла, химических реакций внутри мертвой плоти. Зеленоватое свечение, часто характерное деятельности «живых» трупов позволяет предполагать наличие веществ, сходных с фосфором.
  Следует отметить, что указанные химические реакции протекают чрезвычайно вяло, и идут не по нервам, по всей поперечной поверхности сохранившейся мышечной ткани. Это обеспечивает чрезвычайно валкое движение тел, с очень плохой координацией и частыми падениями, что, видимо, и обеспечило жаргонное обозначение некроидов – «деревяшка». Часто указываемая свидетелями опасность «живых» мертвецов связана, вероятно, не с их превосходными боевыми качествами, а естественным ужасом, который они вызывают, а также неуязвимостью и неутомимостью оных.
  Срок существования подобных существ, вероятно, сокращается по мере истлевания плоти. Чем меньше сохранившаяся мышечная масса, тем менее некроид двигателе – а следовательно и жизнеспособен. Кстати, это объясняет характерную черту мертвецов – длинные зубы. Видимо, обнажившиеся десны обеспечивают подобный зрительный эффект.
  Особо нужно отметить зрение, присущее некроидам. По некоторым источникам, оно связано с различением прежде всего степени тепла и светового потока. Так, к примеру, металлические предметы мертвецами часто остаются незамеченными (если только не были нагреты). То же самое касается восприятия света и тепла – поскольку избыток первого и второго искажает тепловое зрение, то некроиды предпочитают ночное существование, справедливо (для себя) полагая Солнце и все дневные проявления – Тьмой.
  Специалисты – практики отмечают стойкое неприятие мертвецами крапивы, чертополоха, полыни, ожоги и смерть от железа, серебра. Неясным остается тот факт, что некроиды практически не отражаются в зеркалах. Любопытно и то, что они не выносят ругательств. Очевидно также то, что особую энергетическую подпитку (т.н. «отраженный свет») некроиды получают от луны, активность их в полнолуние общеизвестна.
  Следует отметить перспективы зародившийся некромантии, безуспешно (в настоящее время) пытающейся достичь эффекта «псевдожизни». Хотя неясно пока, какие именно химические вещества обеспечивают жизнедеятельность некроидов, очевидно, что они антагонистичны вышеуказанным растительным и металлическим элементам. А тяга мертвецов к живой крови еще более сужает направление поиска.
  
  Рассматривая бытописательный аспект проблемы, необходимо сообщить, что даже по ту сторону в собственном восприятии некроиды считают себя обычными людьми, и лишь полярность этого восприятия меняется. И только осознание своего положения ведет к появлению неупокоенных, тех самых упырей, столь часто описываемых в популярных жутких историях.
  Живут некроиды в собственных могильниках, зачастую чрезвычайно богатых, что и обуславливает повышенный интерес мародеров. Но всякие попытки приписать магам связи с этим отребьем общества есть, конечно же, совершенный вздор…
  «Некоторые известия о Заречной Стране Мертвых», извлечения из тракта на соискание степени мага-архивариуса брата Серого ордена Селестина.
  
  - Ямар, ты идиот! – от души заявил Селестин, представитель Ордена, доставая из под плаща несколько увесистых мешочков.
  Полуэльф оторвал глаза от дна пивной кружки и пристально посмотрел на толстячка Селестина.
  - Интересная теория, - наконец буркнул он в пространство, и вновь уставился в кружку, будто хотел найти там тайны мироздания, - И чего они только находят в этом пиве! – провозгласил он в пространство.
  За соседними столами наверняка нашлась бы парочка возражающих, но сбить с толку Селестина было трудно.
  - Ты вынудил эту несчастную девочку в одиночку совершить такое путешествие!
  - Она из-за Реки, - хмуро сказал Ямар, - Мертвячка.
  - Вовсе нет! – возмущенно заявил монах с тем презрением в голосе, которое должно было сровнять с землей всякого, кто не относился к Ордену, но осмеливался судить о подобных вещах, - Психически и физически она человек – мы до сих пор удивляемся природе того охранного заклинания, которое было наложено Харомом. Она, совершенно точно, не мертвячка, а возможно и нас с тобой переживет.
  - Живой не может пересечь Реку, - упрямо сказал Ямар.
  - Ты перешел Реку. Сафрак перешел Реку. Любой живой может пересечь Реку. Из за нее не могут выйти только мертвые. Ты идиот, и это, увы, не лечится!
  - Значит, буду идиотом, - покладисто согласился Ямар, вставая из-за стола. Мешочки с золотом остались лежать на столешнице.
  - Это ей, - буркнул наконец Ямар, - Поможешь устроиться.
  Селестин потёр свой заломивший от боли выбритый череп и тоже встал из-за стола.
  - Так, полубрат Ямар. - Сказал он с расстановкой, и Ямар понял, что разговор пошёл всерьёз.
  - Я, вообще-то, монах-маг, а не пестун орденского Приюта. Ты девушку из-за Реки вывел, шла она за тобой, и если ты, дубина, не попробуешь с ней что-то выстроить, я тебя лично от Ордена отлучу. Всё понял?
  - Э-э… - Ямар осёкся. Как подменыш, прошедший орденские приют и школу, пусть и не посвящённый в Орден, он понимал, что с Серыми братьями лучше не ссориться. Он растерянно оглянулся.
  Лаодика стояла в дверях таверны. Пребывание в Сером Ордене явно пошло девушке на пользу – она превратилась в юную красавицу, вовсе непохожую на то чучело, которым была за Рекой.
  - Уходишь? – спросила его она.
  - Ну… - Ямар вздохнул. - Видимо, остаюсь.
  Лаодика посмотрела на Селестина.
  - Он всегда такой малохольный?
  - Сколько я его помню! - подтвердил брат Селестин. - Врождённые особенности конструкции и тяжёлое детство. Но он перевоспитываем. Просто нужно приложить усилия.
  - Ага, я вижу. Нужно его слегка очеловечить.
  - Вот и займётесь. - Селестин подумал, и добавил к лежащим на столе мешочкам с золотом ещё пару. - Но процесс займёт время. Надеюсь, ты справишься.
  - Даже не сомневайся, дядя Селестин. Если уж я как-то добралась до цивилизованных земель и Серого Ордена без помощи этого проглотившего штык героя, то уж перевоспитать его в человека я как-нибудь сумею.
  Селестин покачал головой, и направился мимо Ямара к выходу из таверны.
  Опасений за Ямара как его наставник и воспитатель он более не испытывал.
  Ну разве что самую малость.
  Девушка Ямару попалась с характером… впрочем, Ямар по характеру тоже был не сахар.
  Просто диковат.
  
  Но это явно было поправимо.
  
  2001-2024 годы.
  
  
  Послесловие и примечания.
  
  Концовка мною сделана правильной, так как от байронизма и романтизма (см. литературоведческое определение) я устал.
  В принципе, добавлен аппарат примечаний — я вроде бы и в тексте всё подсветил, но на всякий случай решил уже «разжевать до состояния пюре».
  Эпиграф добавлен уже «из сейчас», в 2001 году я этой песни не слышал.
  
  Жилец - так мертвецы называют живых (по аналогии с "мертвец")
  
  "в глухой час полуночи" - т.е. "ровно в полдень" )
  
  "он и сам недолюбливал новомодные землянки, которые выстроили недавно. То ли дело каменный дом, как у него, пусть и пострадавший изрядно от времени" - могила версус каменный склеп.
  
  "развернулся, пробормотав несколько слов на непонятном наречии, что заставило Харона отпрянуть в дверной проем" - по поверьям, мат отпугивает мертвецов. И чем забористее мат, тем больше отпугивает ))
  
  "Контур его был размыт, мешая привратнику понять, кто перед ним" - тепловая сигнатура сифонит, а у мертвецов зрение в инфракрасном спектре. Ну и фишка, которая раскроется чуть дальше - с точки зрения мертвеца живые быстрые, как чОртов Флэш Гордон ))
  
  "руны, наносимые на лезвия Темных мечей" - то есть, конечно же, Светлых, предназначенных для борьбы со всякой нежитью и нечистью, отсюда и крепление меча без ножен - ритуальный ж предмет.
  
  " готовую отступить к Западу Тьму" - заходящее солнце (восходит на востоке, на западе клонится к закату)
  
  "давай золотой, а лучше три" - нечётное число ) Счётным (два) пришлось бы подзадержаться.
  
  "двинулся к сараю, безошибочно углядев его в темноте" - очевидно, что при свете герой видит вполне себе неплохо, в отличие от...
  
  "натаскал крапивы, возведя вокруг импровизированного ложа своеобразной бруствер." - опять таки, по поверьям и суевериям - отпугивает мертвецов. Оттого и "узрев подобную фортификацию, Харон даже присел от огорчения "
  
  "Дело шло к полудню" - т.е полночи, ну, вы уже поняли
  
  "он не мешал ей видеть гвозди и проржавевшие лемехи неиспользуемых плугов, которые прочие вроде бы и не замечали" - мертвецы холодного железа боятся и не видят
  
  "чтобы случись что, люди не пострадали" - психология примитивных племён такова: обычно "людьми" зовутся только члены своего рода-племени, чужие числятся по разряду диковинных и опасных животных. Так что совершенно не удивительно, что мертвяки "людьми" считают друг друга, а живые для них - нелюди )
  
  "от пришельца явственно исходил холод" - т.е. тепло
  
  "Лаодика осторожно приподняла пластинку, блестевшую от мягкого, рассеянного света, сочащегося через щели в стенах сарая. Повернув плоскую сторону бляхи к себе она ойкнула, увидев там изображение какой-то девушки, нахмуренной, и, пожалуй, испуганной" - зеркало
  
  "Зием Выонг" - бог мёртвых в вьетнамском пантеоне, не особенно благозвучно, но на кого заменить - я хз. Тут ведь важно было, когда это задумывалось, чтобы не считывалось так уж совсем в лоб. Харон - это "так, показалось", а вот если старостой Аид - то как бы всё уже очевидно.
  Короче, пусть будет пока так.
  
  "держа правую руку в заклинательном жесте" - эти мертвецы меча не видят. Совсем.
  Вот вам и всё заклинание )) Именно с этого момента и развивалась мною идея мира Ямара.
  
  "- Да смотрите же! – заорал Ямар во всю глотку, указывая на склон холма над деревней. – Разве вы не видите блеск мечей?" - разумеется, Андре Нортон. И, разумеется, "Тёмный трубач" )
  
  "Неужели мы обладаем какими-то невидимыми достоинствами?
  Ямар оглянулся. Серебряное ожерелье, повисшее на перилах крыльца, выглядело очень сиротливо."
  - Мертвецов хоронили в богатых украшениях. Так как они были из золота и серебра - сами они их не видят, но серебряные украшения для _некоторых_ разновидностей мертвецов выступают как аллерген (а то и сильнее, всё таки разница между богом преисподней и рядовым мертвецом существует (к вопросу о том, почему на Зием Выонга подействовало та, а на Фериба - этак)
  
  "В углу сарая был сложен из камней странный алтарь, на котором пирамидой были сложены куски дерева. Ямар присел перед алтарем на колени и стал делать какие-то пассы у основания пирамиды. Что-то затрещало, и Лаодика с изумлением увидела, как из пирамиды высовываются режущие глаза, прозрачно-жгучие языки Тьмы."
  - очаг из камней, костер, огонь.
  
  "тот выругался одним из Отбойных заклятий – некоторые слова из них Лаодике были знакомы до «третьего этажа» - ее научил Харон, когда она пожаловалась деду на то, что ее бьют девчонки на улице." - опять же, матерщина )
  
  "сумрачно произнес несколько слов на странном, холодном и жестком, как перекатываемые во рту камни языке"
  Латынь поди...
  
  «короткозубая» - считается, что зубы у мертвецов длиннее человеческих.
  
  "магические посохи, на концах которых трепетали языки Тьмы, заметные гораздо лучше самих неупокоенных, но вызывавшие панический ужас" - факелы
  
  Источники: Прошло 20 лет, я их просто не упомню. Но если нужно глубже, то копать - Забелин, Пропп, Даль, Максимов, Потебня...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"