Кузьминична, старая подслеповатая бабка, неторопливо шла в продовольственный магазин. Размеренно постукивая клюкой - простой суковатой палкой. Рядом хлопнула калитка и к Кузьминичне пристроилась Фрося, её подруга, ещё крепкая, боевая бабушка, всего-то семьдесят с хвостиком.
- Это за дело, я тоже еще не окучивала, - Фрося одобрительно покивала головой. - Надо бы и мне запастись.
- Конечно, - согласилась Кузьминична. - Горелка, самая ходовая валюта.
- Слушай, соседушка, - Фрося заговорщицки взяла подругу под руку, - говорят у тебя гроб стоит? - смущенно спросила она.
- Стоит, - легко согласилась Кузьминична. - На чердаке стоит миленький, хороший гроб, красивый. Я его табаком присыпала, чтобы черви не завелись.
- Ох, соседка, зачем он тебе, страсти какие рассказываешь?
- Да как же? - Кузьминична остановилась, - я в нем банки с вареньем храню.
- Да я не о том, что ты хранишь, что хоронить будешь, помирать, что ли собралась?
- Помирать никогда не поздно, - наставительно изрекла Кузьминична, её палка резко застучала по дороге. - Вон, говорят в городе, уже и досок достать негде.
- Да, дорого, - добавила Фрося.
- Очень дорого, внуки приезжали, говорят, гробы на прокат дают, чтоб только до кладбища довезти.
- Господи Иссусе, - Фрося перекрестилась, - на прокат?
- На прокат, а хоронят нынче в целлофановых пакетах.
- Да, не может быть!
- Точно, внуки так рассказывали, потому, как в городах теперь крематории строят.
- Для живых?
- Ты бы ещё Ревенсбрюк вспомнила, - Кузьминична сплюнула. - Глупая, даром что молодая - для мертвых. В городах на кладбищах людей больше лежит, чем по улицам гуляет. Женщины рожать перестали, мужики пьют и мрут. Земля дорогая.
- Страсти какие.
- А внуки мои, - продолжала Кузьминична, - ты ведь знаешь, денег у них никогда не водилось, говорят: "жить надо спеша", за модой гоняются, за вещами бесполезными.
- Дождешься от них копейки, как снега летом, - Фрося презрительно фыркнула.
- Я себе, поэтому гробик и заказала. На чердаке схоронила, от глаз сторонних. Его Петро смастерил. Он мужик с руками, делает сердцем и с душой. В таком деревянном домике не грех в землицу сырую лечь, не соромно будет, - Кузьминична вздохнула. - Зачем мне в этом полиэтилене париться?
- Да, - согласилась Фрося.
Разговор сам собою затих и бабки молча дошли до продмага, каждая думала о чем-то своем, сокровенном.
Спустя неделю, Кузьминична как-то вышла во двор, покормить кур.
- Цыпа-цыпонька! Сюда мои пеструшки, цыпа-цыпонька, - сзывала она пестрое племя, рассыпая сваренный овес.
В это время, во двор любезной соседушки Фроси въехала машина. Из неё вышли плотник Петро и его старший сын. Откинув тяжелые борта, они выгрузили на заранее поставленные чурки пахнущий свежей стружкой гроб. Вокруг них возбужденно суетилась Фрося.
- Эй, соседка, - окликнула Кузьминична, - никак помирать собралась?
- Помоложе некоторых буду, - отозвалась Фрося, подмигивая Кузьминичне. - Вот подумала, что варенье хранить негде.