Аннотация: O любви к стране (привыкание к плохому).
2000 год
Я переворачиваю календарь и радуюсь следующему году... Или надеюсь.
-00-
В цепи неясных событий современной исторической прозы, когда погода портит характер, а природа устала от нашего гриппа, имеется рыжая неосторожность вовлечь своё сознание в бессознание. И дети революции ещё мочат свои пелёнки и мнут грудь матери, всасывая с молоком отравленный сок времени. Бег. Им кажутся безумными расстояния и неуловимым ход часов. И лесть их в этом умна, как стёртая от рук книга. А мы маемся сердцем, зарытым в золу и чудятся нам угли беспокойства и ушедшего счастья. Нет в этих фигурах мести за сожжённые страницы человеческих судеб. И будущее в них от себя, а не от вас и радость ушедшего выбила стёкла и влетела в пустынные окна отсыревшего камня жизни.
Я включил свет и ночь стёрлась о ладони рассвета, я открыл книгу и день прошёл, я вышел за хлебом и ты успела изменить причёску...В этом физически необъяснимом времени я вывел формулу начала века и сжёг эти листья чумы в сердце.Чур.
-01-
Шёл декабрьский дождь...Я шёл рядом и мне пахло рыбой. И что за жизнь пошла: летом нет солнца, зимой- снега. И только рыба, шоб ей пусто было, пахнет всё также одинаково нехорошо.
-Юра, ударь меня больно по ноге.
-Зачем?
-Я не хочу бежать.
-Ну вон по столбу ударься.
-...Ну хотя бы.
От сырых домов до моей радости, как до Африки на троллейбусе и временами я радуюсь меньше, чем самый счастливый в мире троллейбус. И когда этот город зальёт по края, я позвоню тебе и скажу, что люблю: и потому что весна...,и потому что раньше не говорил..., и потому что зима не зима и поэтому я...Бог со мной.
-Понаделывали твёрдых столбов б...,с...,к...,ч...,шоб им пусто было.
-Ну хотя бы.
Знаешь, небо так близко. Я еду к вам через весь город и это тянется вечность, а здесь, на этих этажах, кажется брось блесну и первые наивные звёзды будуть обжигать твои руки...И ты не бросаешь и не едешь. Конечная.
-02-
Они вывесили флаг и перевели время. Когда некому верить, я сомневаюсь и в себе. И этот пуд соли, и когда его даже полтора, мне тошно. Одни смеются над другими и оба до несмешного смешны. Им мало этого бедного мира и они уже греют руки у баррикад. В этом отсутствии трезвости есть определённый культ дешёвого вина.
- Я слушаю вас и не слышу музыки. В этих лужах озябшего моря мне не открыть ни одной неведомой земли. К чему мне эти этажи со следами, когда на белой простыне не остановится ни один мой поезд. Наша жизнь проходит за разными столами, но это не тянет нас в драку, а вы дерётесь даже со своими мыслями. Вы постоянно в синяках. И как с вами женихаться. Вы жених или невеста?
- Не кормите меня вашей рыбой и я не буду икать. Мы хотим не одного и того же и нам нечем вас любить, когда нам нет до этого дела. Вы хотите это делать за так и иметь с этого выгоду, а я говорю вам, нас не устраиваете вы и у нас юшка в жилах от вашего спокойствия.
"Знаете, говорю я, когда вам будет дело до меня, так мне не будет дела до вас. И ваша безвременная неспособность не заманит меня вашим клубничным повидлом. И сдайтесь мне хорошими мужьями, ибо хорошие жёны не сдаются, а плохих и так не берут. Они, эти новые люди, они ещё ни на кого не обижены и я в том числе, пока. Они трезвы на ум, ибо их ум не требует пьянства. А вас слепят ехидные лампы с польскими лампочками и вы этим топчите желудок. Дайте им полюбить это чисто, и они постригут и ваш садик. Уже новое время и новые флаги, а мы давимся всё теми же котлетами. И кому мало моего сердца, так я дам ему свою руку. Но только дайте мне ответить за себя и получить за это в кошелёк или по лицу. И не в том ли соль, чтоб не давиться всю жизнь кислым, а брать себе по вкусу: и если мало мне, то я слышу и вас, а когда много, вы рисуете виноватых, виноватых по своему подобию и пинаете на эти бледные краски.
-03-
И синее небо и банка мёда - всё кончилось. Всё. Паруса из намокших простыней колотили по лицу белыми искрами и застилали кружева следов. И девы, с ежами на голове, и их сахарные принцы, блудили по раскисшим верёвкам улиц, и я был среди них.
-По чём эта сахарная голова жизни,- седая птица била себя в грудь и простирала осенние руки в пустоту, - где эта кость упадет, и что из неё выйдет. Эта не на минутку беременная опухоль, то бишь надежда, уже полторы жизни ёрзает на месте и протёрла не одни штаны. Мы что фабрика брючных комплектов? Нет и нет. Два раза".
-Я был здесь и там, - сказал я, - и не здесь, и не там меня нет. Когда люди не сходятся, то им незачем и этих четырёх букв. Эти люди...В помятых халатах, они решают за тебя твоё "быть" и не дают тебе даже заварки.
-Брысь,- сказала старая птица и согнала кошку,- в этом расписанном мире с наутюженными лицами они хлопают папками и людьми и вдувают мене в ноздри пыль. Уж я ли журнал “Юность” чтобы дышать этой пудрой хромой революции. Мне сто минус двадцать и я не знаю на что вам я, если не знаю на что мы кому-то. Мой профиль давно не греческая монета, но мне не есть безразлична ваша скупая нерадость. Мне пели генералы и брали меня водить в кино, но как сирень опадает в парке так мои сто пролетели за пару сеансов в летнем кинотеатре.
- Пусто птица. Ваши гости давно не пьют ваш чай и не заедают вашим свадебным мармеладом. Они зарисовали усы своим детям и выдали замуж свою бедность. Плюньте мене в душу и вы не будете первой. От этих рыцарей в тигровых ретузах я научился брить начисто и во мне не выдаст даже дырки с носками. Пусто птица. Пусто...
Временами меня давят все эти вместе взятые атмосферные столбы и от меня остаются лишь крошки гордости. Вам нету дела до этих слёз хлебзавода Љ2? Но мне есть дело до нашего хлеба и кому его есть. Я мудрый от слабости? Так это же глупость.
- Ша ребёнок. Я написала им письмо и они умрут от стыда.
- Они умрут от смеха и приймут закон о безумных старухах.
- Хотя бы от смеха. Им надо от чего-то умереть чтобы я не тратилась на конверты.
- Пусто птица. Вы догораете как тот ленивый август и ещё клянчите какую-нибудь хромую звезду к старости. Я обижаю вас своим пониманием и жду уже не от вас внимательных рук. Я вышел из себя и вы не просите ключ. Какие нам двери разбить и что вставить чтобы бледный декабрь зашёлся и скрутил нам жилы отчаянья тугими жгутами упорства.
И синее небо и банка мёда...В кого я влюблю свою жадность до людей и это самое примут за это же самое.
“ Не выдумывай счастья, говорила она, и оно не вспенится как первый снег. Не дай ему прийти и оно не уйдёт. Не иметь несчастья это уже то слово из семи букв о чём я здесь”.
Вот я и не выдумываю, вспомнил я, и мне стало легче. За двадцать лет единовременного кредита безнадёжности я всосал столько молока от разных мамок, что не в силах не понимать эту горечь. И не бросаюсь я этим, не от того что прячу, а от того что чужой крест как пьяному грамота.
- Я задохнусь,- говорила она,- как индюк задыхается в духовке и шо главное, хоть с яблоками, хоть без. Мне сухо от ваших слёз и моей астмы. Когда мой рыжий как дыня мальчик хотел свои песни, он их пел и сердце моё радовалось шо американская кукла, но он выел ими всё то же сердце и давится сам собой. Кому такая не американская кукла потом сгодится.
- Отприкусите этого чая и я выжму из себя последний сахар. Вы кроете меня тупыми ножницами и я порву ваши гнилые нитки. Стойте на своём, но я выйду посмотреть об этом с другой стороны. Вы отцвели свои 20 плюс 60 шо фиалка в оранжерее и кушали ещё тот борщ. Но у каждого садовника есть любимый цветок и мы двое, уже или ещё, не есть им. К чему мне мазать на хлеб медный купорос и вихлять чем есть. Пусть вырвут меня и отдарят на чью-то радость, если я так думаю. И шо если я так думаю и моё петь как моё жить.
- Жить? Жить...Да ради бога. Живи, пой сколько влезет. Пой... Жалость. Знаешь, кто вырывает с корнем тот вырывает жизнь... Наши песни, как наши болячки и души на рентгене не видно. Ты думаешь боль это вопрос, а аспирин грелка для мозгов? Не спеши за ветром. Земля круглая, он вернётся. А вот ты? У души переводчика нету. У души есть - ты. А ты....
Я молчал... Не от того что мне нечего было сказать. Просто что я знаю о себе, чтобы быть собой. Решать самостоятельно, жить...
Она думала что это во мне, они думали что всё это судьба, я тоже хотел верить - в себя. А там, выше...