Это случилось очень давно, тогда я учился в институте и дружил с одним парнем по имени Петька. Парнем хорошим, но, видно, не слишком смышленым, раз он женился на втором курсе. Женился по 'необходимости', как нынче нередко говорят. Вот только не особенно удачно женился на мой взгляд. Я видел его жену лишь раз, и мне она показалась девицей склочной и мелочной. Не исключено, что она такой стала после выкидыша, но, скорее всего, она такой была всегда...
После того, как исчезла 'необходимость', Петька ее не бросил, хотя никогда по настоящему не любил. Чтобы содержать семью он учился и работал. Нередко ему приходилось пропускать занятия, но преподаватели знали его ситуацию и закрывали на его прогулы глаза.
На третьем курсе к нам перешла девчонка с другого факультета, Таня кажется, уже не помню точно. В общем, шустрая, веселая девчонка, сразу же со всеми сдружилась, а к Петьке ее словно магнитом притянуло. Он вроде такой тихий, неприметный парень, редко на занятиях бывал, в нашей большой группе и не увидишь, а вот она его сразу заметила. Сидели они за одной партой, о чем-то постоянно болтали. Мне прежде не приходилось видеть ничего подобного. Признаюсь честно, за всю свою долгую жизнь я видел такое лишь раза три. Это когда два определенных человека, находясь рядом, словно исчезают для всех остальных. Они вроде бы в комнате, но никто к ним не подходит, не обращается и, вообще, словно не замечает. Я уже тогда понял, что что-то не чисто. Когда же она перестала разрешать другим садиться с ней рядом в его отсутствии, я уже точно знал, в чем дело. Такая девчонка - и симпатичная, и интересная, и веселая - могла бы крутить романы со всеми подряд, но этого не делала. Кроме Петьки она будто никого и не видела. Я несколько раз заводил с ним разговор о ней, и каждый раз он скупо отвечал: 'Мы просто друзья!'.
На последнем курсе, после сдачи Гостов, мы всей группой пошли в кафе! К полуночи остались только самые выносливые, человек десять наверно. Не знаю почему, но среди нас оказался Петя, да и его Танька тоже. Из кафе нас мягко выставили, - закрывалось оно - и мы пошли гулять по центру. Было начало мая, на улице по-летнему тепло (уже одно это должно было бы насторожить), вот только ночь выдалась не редкость темной.
Когда мы подошли к Казанскому, один парень решил поиграть в экскурсовода и начал что-то рассказывать, активно жестикулирую. Посмеиваясь, большинство ребят двинулось за ним. Некоторые уединились парочками. Отвлекшись на особо удачную шутку 'гида', я потерял из виду Петьку - не знаю почему, но я всегда чувствовал ответственность за него - и отправился его искать. Обойдя здание, я заметил их в тени одной из колонн. Они стояли и о чем-то шептались. Разговор был явно серьезный и очень неприятный. Разобрать слова было невозможно, а подходить ближе я не решился. Последнюю фразу я все же расслышал. Петя глухо произнес: 'Ты мой самый лучший друг'. Странно, ночь была очень темной, но я точно видел, как блеснули слезы в ее глазах. Она, минуту смотрела на него, негласно умоляя одуматься, и, по-видимому, не обнаружив следов раскаянья, вдруг резко развернулась и убежала. Он, казалось, хотел броситься за ней, но сдержался. Лишь когда она скрылась за поворотом, он резко стукнул рукой по колонне и что-то пробормотал себе под нос.
На защите они даже близко друг к другу не подходили, смотрели в разные стороны, и вообще вели себя так, словно никогда прежде друг друга не видели. Я ему не рассказал, что видел: мне было неловко признаваться, что я за ним следил. На мой вопрос, о том, что между ними произошло, он отвернулся в сторону и глухо ответил: 'недопонимание'.
После защиты мы сидели в кафе и дружно отмечали окончание института. Таня, сославшись на какие-то неотложные дела, убежала. Как только мы нашли столики, Петька очень удачно забился в угол, там и провел весь вечер. Никто не обращал на него внимания, как и всегда впрочем. Вид у него был надо сказать прескверный: весь осунулся, глаза помутнели, а взгляд стал тяжелый, повзрослевший. Он уже ничем не напоминал того безумного романтика, каким я его помнил на первом курсе. Он стал мужчиной.
Я сел с ним рядом и долго не мог подобрать слова. Покручивая в руке полупустой стакан, я то и дело бросал на него напряженные взгляды. Мне хотелось рассказать о том, что я видел их разговор, что я ему искренне сочувствую, что я прекрасно понимаю, как это тяжело признаваться в собственных ошибках, но все мы лишь люди и склонны делать ошибки. Я хотел ему сказать, что жизнь еще не кончилась, что он сможет все исправить, что... Не знаю, я много, что хотел сказать, но не сказал. Петя поднял на меня свои глаза и тихо произнес: 'Уже поздно. Я все испортил'.
Много лет прошло, очень много. Петька исчез из моей жизни, как, впрочем, и его Таня. Но и спустя все эти годы я помню, как растворялись они друг в друге, отгораживаясь от всех невидимой, но совершенно непробиваемой стеной, как блестели ее глаза темной ночью под сводами Казанского собора, и как сильно изменился он, потеряв единственного человека, которого действительно любил.
Я видел много историй: грустной и счастливой любви, ужасные скандалы и мирные расставания. Я видел, как исчезает любовь, просто тает, как мороженое, со временем, я видел, как выгорает любовь у эмоциональных людей, сжигая все и вся на своем пути. Но никогда, никогда я не видел такой любви, которая бы жила, не изменяясь, годы и годы, если и не в сердцах двух людей, то, по крайней мере, в моей памяти.