Вот и наступил день, когда не сим Юрика отправился с докладом в цифровую Резиденцию, а Дед, материальный Лев Максимилианович усмехнулся застывшему в дверях соправителю.
"Он ушёл в смерть и вернулся обратно. Добровольно, своими ногами отправился в гости, и смерть отнеслась к нему с уважением. Не посадила на цепь. Не заклеймила лицо. Я вижу первого в мире человека вернувшегося оттуда и сейчас пожму ему руку".
Тиран дал себе труд сделать несколько шагов навстречу.
Седовласый, гривастый, кряжистый полуробот имел знакомые черты, соответствующие седьмому десятку лет. Движения ― пятому десятку, редуцированные до разумного минимума. Слышная, не лёгкая походка. Повороты головы и рук останавливаются в усреднённых, естественных положениях.
Юрик воспринял его именно, как Деда, который, к примеру, сломал ногу, вылечился и теперь ходит с опаской. Ничего инородного. Новые качества механического корпуса принадлежали его владельцу, подобно шрамам, а на такое через минуту перестаёшь обращать внимание.
Рельеф кожи в змеиную сеточку ― крупней человеческого. Оттенок темней прежнего ― медно-бронзовый, металлический. Словно Дед красил что-то из баллончика и небрежно протёр запачканные руки.
Разнообразной мимикой он и в живом теле не отличался, её даже прибыло.
Да, Юрик прикидывал, станет ли он бояться небелковое тело. Насколько легко смотреть ему в глаза? Вопрос был снят моментально. У тирана были стопроцентно живые глаза. Стеклянные. Карие в покое, на эмоциях ― желтеющие до белизны. Издержки перегрева.
Юрик не понял только, зачем Дед спешил. Ведь корпус можно было усовершенствовать до высоких степеней защиты, силы и пластичности. А секрета нет: спешил он ради сенсоров. И не потому, что цифровому тирану было плохо в виртуальной Резиденции Шандал, именно что наоборот. Век бы не выходил, но корень власти ― в аналоговом мире. Правитель державы должен сжимать в руках и скипетр, и державу. Обе реальности: цифровую ― всем существом и аналоговую тоже ― со всей полнотой. Погоне за недостижимым совершенством он предпочёл тысячи надёжных, лёгких в производстве корпусов, которые не жаль выбросить. А то, упадёт кирпич на голову ― вот тебе и всё совершенство. Прочность же, мощь и скорость у нового корпуса всё равно были на порядок выше человеческих.
Сильное рукопожатие прохладной ладони:
― Юра...
― Лев Максимилианович, добро пожаловать домой.
2.
Под властью цифрового тирана жизнь понеслась с цифровой скоростью.
По внутреннему ощущению Юрика прошло лет десять... На календаре не прошло и года. Не только лежащая под ними страна, весь мир изменился. Он проглотил первую виртуальную деспотию, причмокнув, отрыгнув остатки стыда.
В новом теле Дед проявил себя, как окаменевшее и ожившее ископаемое ― трилобит, вооруженный всеми достижениями науки. Неутомимый, всеядный, не рефлексирующий стратег.
Юрик чаще всего не понимал, ради чего исполняет очередной приказ. Когда отлаженный им процесс выходил на финишную прямую, выдыхал: "Это гениально. Это был кратчайший путь". В цифровую хтонь.
Дни и недели слиплись в летящий с горы ком. Юрик мотался по стройкам. Время собирать камни закончилось, наступило время разбрасывать.
Хаотичная застройка в крупных городах, то есть, вся вообще, должна быть заменена на "Шесть в кубе" ― стандартные коммунальные кластеры.
Пыль, грохот сносимых зданий. Гудение принтеров, жутких, как шагающие карьерные самосвалы, как пауки высотой до неба.
Рёв бульдозеров, дым. Вопли. Слёзы, проклятия. Несколько демонстративных самоубийств.
Аплодисменты нанятой прессы.
Холёные мордовороты личной охраны. Безликие гвардейские патрули.
Фильтрационные и воспитательные пункты для проявивших недовольство.
В администрациях наивные попытки воровства.
Показательные унизительные казни. Дед ввёл экзекуцию палками, народ принял как должное.
Асфальтово-серый ком бесснежной зимы летел по изрытой земле, подпрыгивая: через траншею весны, через траншею лета...
Юрик держался на тонизирующих коктейлях. При этом его крайне мучил самый ничтожный момент остановки. Он прекрасно понимал, что в таком темпе скоро сдохнет, но едва оставался наедине с собой, накрывало... Полная апатия ― снаружи, ускоряющийся водоворот ― внутри. Мысль почтовым голубем возвращалась в Резиденцию Шандал из любой точки страны. Беспокойная тоска кружилась и кружилась, ожидая: похвалы, упрёка, новой задачи. Тело отсутствовало как таковое. Паралитик может двигать одним пальцем или зрачками, Юрик не мог, если приказа не было. Мутно-голубые глаза неподвижно лежали в глубоких тенях. Он слегка нажимал на когда-то рассечённую бровь и не ощущал боли. Зажила, не приносила облегчения.
Если в этот момент раздавался звонок и Дед отправлял его инспектировать следующий город, лишив часовой передышки, Юрик бывал просто счастлив. Благодарен, как утопающий, которому бросили канат и попали узлом по голове. Он зубами хватался за него и в стремительном кортеже четырёх машин свистел дальше. Чтобы бы в очередном городе встретить: пыль, вопли, слёзы.
Флегматично прогуливающихся вокруг стройки мамашек с колясками.
Бабок группками.
Хмурых мужиков, охотно работавших на сносе. Не боящихся Юрика. Им-то что?.. Вон как ехидно подмигивают, указывая на дрожащие поджилки прораба.
Юрик был действительно нужен Деду и реально ― везде, по самым разным городам и стройкам. Цифровая деспотия стремительно набирала обороты.
3.
Но вот снова он ― проклятый, абсолютно пустой вечер.
Дед был в цифре, в цифровой Резиденции Шандал. Четверо гвардейцев личной охраны Юрика смотрели так нагло, что сомнений не оставалось. Они получили на его счёт недвусмысленные инструкции. Остаток дня он обречён провести без никаких возражений: перемещаясь из массажного кресла в ресторан, а оттуда в койку, всё. Будет ерепениться, силой уложат и одеялко подоткнут.
"Обойдусь, ― решил он, ― чипсами, снеками из бара".
Вытянул ноги на пуфик перед огромным вогнутым монитором, привычно скользнул взглядом по плитке видеонаблюдений со всех уголков Резиденции Шандал. Свернул... Ага, чего и следовало ожидать: диск с документами не доступен. Общий интернет пропускал в Резиденцию только развлекательный контент. Горе.
Юрик снова коснулся зажившей брови, и провалился в бездонный нервный срыв, который давно заслужил, в лютую паническую атаку. Он не мог переносить бездействия. Особенно такой резкой остановки. Он нуждался в приказе! Любом новом приказе.
От лёгкой фоновой музыки хотелось спрятаться под диван. В тишине с размеренностью метронома чудилась одна и та же короткая трель ― оповещение о видеозвонке. Трель ярко-чёрного цвета.
В навязчивой фантазии Дед с улыбкой произносил: "Возьми нож и воткни себе в шею". А Юрик понимал, что сделает это. Сделает что угодно вообще. Не торгуясь, не пытаясь уклониться.
Он резко оглянулся. Не завелось ли в кабинете ножа? Есть канцелярский... Есть пушка в сейфе... Сугубо гражданский человек, Юрик не носил оружие. Не чувствовал и не любил его, мешает.
Холодный от ужаса Юрик зачем-то обошёл весь кабинет, шаря взглядом по изящным панелям душевой кабинки, длинным полкам, которые не заставил никакими безделушками, по роскошным диванам.
"Прикажет, и я сделаю, что угодно".
Секьюрити за дверью ни положительного, ни отрицательного значения не имели. Юрик не боялся, что Дед прикончит его чужими руками. До полного внутреннего заледенения Юрик боялся самого себя. Того, что не принадлежит себе, что его можно убить невесомым словом. Как собаке, жестом скомандовать: умри. Секунда ― и холодный нож войдёт под ключицу. Всегда холодный... Если Дед захочет его медленной смерти, холуй будет резать себя по частям. Положит руку на столешницу и отрежет все фаланги одну за другой. Очень холодным, очень острым ножом.
Это был чистый натуральный бред.
Являясь категорическим сторонником физических наказаний, тиран бытовым садизмом не маялся. Юркины руки ему дороже своих, хотя бы потому что свои железные и их много, а у Юрика всего две. Бред проистекал из давнишней сцены, когда тиран откусил себе палец.
Большой палец левой руки. Ничего не предвещало... Посреди обсуждения, где размещать казармы, ему вдруг стало интересно, что прочней: зубы или металлическая косточка? Для обычного человека, вроде, зубы, а для него? Сложно ли откусить палец? Оказалось легко. Клац! ― и нету. Болевые сигналы в этом корпусе о наличии повреждения сообщали, а не орали. Так что, Дед с интересом разглядывал сочленение, гнул магнитный сустав туда-сюда, из любопытства и его доломал, а потом зубами, как плоскогубцами, выдернул ноготь. И всё это при Юрике...
Тогда-то тиран и понял, что дальше будет экспериментировать в его отсутствие.
4.
Юрику необходимо было отвлечься. Смотреть комедии в таком состоянии он не мог. Заснуть не мог. Требовалось уцепиться за что-то реальное, имеющее отношение к жизни. Этим стала папка с документами по обратной оцифровке. Знал наизусть. Тем лучше, перечитает, как любимую детскую книгу, успокоится и заснёт.
Клик мыши воткнулся под дых. Любой звук ― и нервы лопались.
Юрик открыл 3D корпус-модели обратной оцифровки. Сделал вторую попытку игнорировать звуки, но мучительной оказалась даже прокрутка колёсиком. Бесшумная вообще-то, но как будто рокочущая под пальцем.
Набрал фельдшера:
― Мне нужно успокоительное. Нет, не снотворное.
Получил инъекцию через минуту. Стало легче.
Не от инъекции ему стало легче. От мнимой занятости, от 3D Деда, изображённого полигонами, а затем появился запах...
Дед в первый же день опробовал морфологическое новшество всепожирающего желудка. Понравилось. Раздвоенный кончик языка в желудке доставил ему прежде неведомые ощущения. В эти минуты разговаривать он не мог и наслаждался вкусом.
Смердело от него жутко, так как проглоченное разлагалось не один день. Способ самоочищения добавлял жести. Дед мог прополоскать рот, язык и желудок, однако предпочитал стерилизовать их током языка ― нагревом, выжиганием. После такого из глотки разило горелыми костями. Запах, находящийся в тройке лидеров по мерзости.
Когда, не выдержав, Юрик спросил, зачем ему вообще есть, Дед ответил:
― Ммм... Приятно... Оно сразу в мозг ударяется. Через нёбо и в мозг. Ну, как бухло качественное, понимаешь? И опять-таки... органы чувств. Надо помнить. Вкусы, запахи, как жевать, как глотать.
Дед спускался взглядом по ленте международных новостей и ковырял зубочисткой в пасти, отплёвываясь.
Юрик изо всех сил пытался быть тактичным:
― Всё в порядке с нашим рестораном?
"Повар должен готовить для него лично. Даже не с консервантами, а из консервантов".
Дед встал, поманил к окну.
На выступе карниза притулились два взъерошенных голубя, прячущихся от дождя, а в ближнем углу лежала половина дохлого голубя, аккуратно разрезанного вдоль. Без головы, но с хвостом. Дед молча указал подбородком: вот кто. И поднял большой палец: вкусно.
― Прямо с перьями? ― пробормотал Юрик.
Дед кивнул. Ему не нравились жидкие вещи. Сверхчувствительное тело ощущало их, как бултыхание, наделённое эхом, а вот кости, перья и жёсткое сырое мясо оказались в тему.
Внутри Деда гнила половина голубя с перьями...
Они вернулись за стол, представлявший собой огромный планшет ― интерактивную панель. Дед открыл карту страны и папки с документами строек по периметру. Садиться не захотел, тиснул Юрика в своё кресло. Встал напротив, опершись в край стола руками.
Юрик впечатался в спинку кресла от вони.
― Лев Максимилианович, я вас когда-нибудь о чем-то просил?
― Нет, Юра, даже прибавки к жалованию.
Тиран причмокнул. Юрика окатило волной тухлятины.
― Сейчас прошу.
Дед возвёл глаза к небу:
― Ну, хорошо...
Средним пальцем он кликнул в угол столешницы, по виртуальному колокольчику для прислуги.
В дверях моментально возникла горничная с подносом. Пиццу для Юрика, сидр, минералку сняла на сервировочный столик. Мельхиоровый поднос Дед приказал ей держать перед ним. Склонившись и харкнув для начала, одним комом выблевал полуразложившегося голубя, вытер губы салфеткой и бросил её сверху.
Горничная не изменилась в лице. Но смотрела в потолок. Напудренная по протоколу ― до бела. Губы подведены алым, уголками вверх. Она больше походила на робота, чем её хозяин.
Юрик с необыкновенной остротой ощутил сострадание к человеку.
― Выброси, ― махнул Дед горничной. ― Нет, погоди.
Он пополоскал рот и желудок половиной бутылки сидра и сплюнул на тот же поднос.
― Всё, иди, ― повернулся к Юрику. ― Какие мы нежные. Теперь можем заняться делами?
Весёлые глаза, львиные, сощуренные.
Дед наклонился лоб в лоб:
― Понюхай, пахнет?
Глумиться он умел. И да, тухлятиной из-под яблочного аромата ещё смердело.
Этот запах сегодня догнал Юрика стройке. В разбитом доме бухие дворники шерстили, разбирали брошенные хозяевами вещи и нашли кого-то мумифицированного. Не сидром от них, естественно, разило, а водкой.
Юрик застонал. Свернул все документы и вышел пройтись.
Гвардейцы его не остановили, но переглянулись.
5.
Цифровой мир успел стать для тирана домом. Настоящим. Там всё чётко, всё исчислимо. Заранее известны пределы: размер и скорость. Аналоговый мир не позволял зацепиться. В нём, как будто на бесконечной скользкой горке. Разогнаться и притормозить одинаково сложно. Приходится делать это от ума. Нужно осознать и решить: "Вот стена, поэтому я останавливаюсь". Цифровая же стена останавливает фактом своего наличия.
Отдельным пунктом был солнечный свет ― что-то супер-неуловимое, богатейшее в своей переменчивости и полноте спектра. На него можно смотреть вечно.
Но Дед, мягко говоря, был не склонен к созерцательности. Поэтому в коридорах освещение было ритмизировано. Лампы мигали токсичным фиолетовым, чередуясь с ядовитым цианом. Словно идёшь мимо борделей в преисподнюю. Закрытые двери очерчены по периметру инфернальным алым, открытые ― радиоактивным зелёным.
На город тиран смотрел из парадных окон, куда приходил нарочно ради дневного света, но жил и работал при лампах, мерцавших низкой частотой, мучительной для всех, кроме него. Это уменьшало эффект скользящего непрерывного потока, организовывая пространство и время. Правда, в кабинете на прежнем месте красовалась лампа муранского стекла. Дед сильно держался за прошлое.
Вернувшись, Юрик снова набрал фельдшера:
― Мне нужно снотворное.
Его получил таблеткой. Одна растворимая таблетка и стакан воды на подносе. Рядом, под салфетку фобия положила воображаемый нож. Он боялся именно ножа и собственной руки.
До того, как отрубился, Юрик успел нажать режим прохлада-ночь на кондиционере.
Во сне ничего не изменилось. Он сидел за документами, за чертежами корпуса: нервно-магнитная система, кожа, волосы... 3Д полигональный Дед вдруг начал оживать...
― Соправитель ты мой, соправитель!.. ― прищурил он жёлтые львиные глаза. ― Не много ли ты о себе возомнил? Думаешь, половина голубя твоя? Фигушки, тут всё моё... Отдавай вторую половину...
Юрик захлебнулся ужасом. Голова цифрового тирана набычилась, медно-красная глотка забурлила смехом. Тонкий раздвоенный щуп языка потянулся в лицо Юрику, в его рот... В его желудок... Лязганье зубов не могло перекусить армированный, чешуйчатый провод. Он достиг желудка и ткнулся во что-то мягкое, трепыхающееся, разящее гнилью. Воткнулся в живую половину дохлого голубя. Начал высасывать трупную жидкость из-под перьев этого зомби. Потащил его наверх, бьющего крылом, клюющегося изнутри, царапающего пищевод единственной лапой.
Юрик очнулся и прикусил одеяло, чтобы не орать в голос.
При всём при том, желания покинуть Резиденцию Шандал у него и отдалённо не возникало. Наоборот, он принадлежал ей полностью. Никакой иной жизни у него ― соправителя и холуя не было. Юрик хотел, чтобы Дед разрешил ему оцифровку! Или съел его вместо этого голубя.
Во время бессонницы, после ночных кошмаров Юрик хотел только одного ― новой задачи. Вызова в кабинет, мейла, звонка с любым, самым скучным, самым жестоким приказом. Он был готов устроить любому отделу и круглосуточному предприятию ночную инспекцию. Он готов был прийти в кабинет и развлекать тирана сплетнями. Готов по первому его слову отдать себя на опыты целиком и по частям. Если в виртуальной Резиденции он не нужен Деду такой, как есть, пускай мастера цифровой эвтаназии пересоберут его, как угодно: руки на месте ног, ноги на месте рук, голова внутри живота, кишки снаружи по периметру...
Он хотел что-то окончательное, запредельное, чтобы хуже некуда, чтобы не осталось причин для страха, чтобы сказать себе: вот видишь, всё закончилось, теперь отдыхай. Или хоть временно закончилось. Любой приказ! Что угодно, и ужас немедленно отступит!
Дед не спал по ночам, не нуждался в человеческом отдыхе... Самому позвонить? Этого Юрик не мог. Что нет, то нет.
6.
Совещание закончилось во второй половине дня. Оно было многоплановым и очным. С целью держать министерские жирные тушки в тонусе. Они в полуобмороке посещали дедов кабинет и, кажется, искренне считали, что под паркетом есть люк с откидывающейся крышкой. Прямо над комнатой цифровой эвтаназии.
Юрик остался, чтобы обсудить строительство.
Предпочитая теперь жить на ногах, Дед ходил туда-сюда над сенсорным монитором столешницы. Работать за ней стоя удобно, Юрику в его кресле ― не очень, но когда тиранов подобное волновало!
Они рассматривали карту пригорода. Геометрически чёткий план заселённых, возведённых и приготовленных к распечатке, ещё только размеченных жилых кластеров "Шесть в кубе". Дед всю эту картину то и дело портил ― опираясь на неё в задумчивости, как на обычный стол. Пока изображение открывалось заново, чтобы не терять времени впустую, он костерил Юрика на чём свет стоит:
― Ноль инициативы от тебя!
Устал ругаться.
― Давай о столичных кластерах. Что по планировке? На окраинах трущобы сносим. А в центральной части?
― Не менять же из-за них русло реки, пусть вдоль стоят. Более тесно.
Дед провёл пальцем по итоговой графе сметы:
― Что по затратам на печать? Мы укладываемся?
― С запасом. МИД установил бартер ещё с двумя странами. Они платят за ссылку своих буянов дороже, чем за радиоактивные отходы.
― Покажи фильтрационные лагеря.
― Вот... Городок для персонала рядом. Инструкторы на месте.
― Нормально там сделай, хочу смотреть за ними. Ценный материал. Я коллекцию таких оцифрую, изучать буду. Биг дата, Юра... Давай сверим планировщики на неделю.
― Понедельник отдан Резиденции. Начинаем гидроизоляцию подземных этажей. Я принимаю поставщиков... Вторник ― ваш день... Мне нужно знать объекты, где вы появитесь, заранее.
― Я думаю... Новости по персоналу есть?
― Два увольнения. Один под суд. Замена ему вот ― пять претендентов на ваше усмотрение. Кастрируйте меня.
― Хм... ― задумчиво отозвался Дед.
Не изобразил удивления, не переспросил: что?
А вот этой манеры: опираться подбородком на кулак у него при жизни не было. Это приобретённое, как и прищур ― глумливый.
― Тебе станет лучше?
― Надеюсь.
― Ладно. Только сам. Ты ведь справишься? У тебя всё получается и это получится. От местных коновалов мы ведь скроем, правда? Резиденция полна сплетников. К чему им знать?
Дед развернулся, взял с полки нож. Не канцелярский, а в ножнах, президентский подарок. Из тайничка-книги, полного каких-то набранных шприцов, достал гемостатическую губку с антибиотиком и мощным обезболом.
Юрик тоже встал. Ни ног, ни белого света. Ватный туман.
Дед указал на часы:
― Не буду тебя смущать. Столешницу не поцарапай. Вернусь через пятнадцать минут и продолжим по регионам.
Юрик остался один над монитором столешницы, где мигал секундомер и текла бесконечная заставка полёта в круглом туннеле. На краю, под его бёдрами лежал охотничий нож.
Время пошло...
Когда Дед вернулся, Юрик стоял на том же месте, опираясь на стол абсолютно белыми пальцами. Мокрый до пиджака. Несколько капель пота, сорвавшись, убрали заставку.
От дверей, опять ничему не удивившись, Дед прошёл к столу, мимоходом сцапал нож и нераспечатанную губку. Возвращая их на место, спросил через плечо:
― Стало понятней? Хватило пятнадцати минут, чтобы разобраться в себе?
Юрик поднял на него красные, в тёмных синяках глаза и ничего не ответил.
― Выложи смартфон.
Выложил.
― Иди, чего покажу.
Юрик хорошо знал всю Резиденцию, но этой биты он никогда не видел. Хотя Дед её, вроде, и не прятал. Оставлял возле шкафа. Стальная телескопическая бита, раскрывающаяся вдвое, с автофиксатором, упругая и тяжёлая.
И владел он ей нормально.
Прежде чем замахнуться, одним движением Дед сунул биту обратно в чехол из вспененной резины, как в презерватив.
Коротко свистнув, бита прилетела по предплечью и вернулась по голеням. Не столько от силы удара, сколько от ярчайшей боли и удивления Юрик упал. Он не пытался встать. Между ослепительными ударами проходили ровно те секунды, чтобы вдохнуть. В это освобождающее, слишком внезапное, слишком глубокое наслаждение невозможно было поверить, как в джекпот на миллион долларов. Если Юрик и думал что-то, катаясь по полу под жестокими, как в конце уличной драки, ударами: это происходит со мной, это происходит на самом деле. Всё тело, горящее, пылающее, опять существовало. Так ужасно яркий свет бьёт через красные шторы в комнату. По рёбрам... Как светло внутри... Как светло стало... Медленно поднимая лицо, Юрик получил битой по хребту и распластался обратно ― с размаху поцеловал паркет, застонав, зашипев сквозь зубы. Отжался из последних сил на одной руке. С открытой левой ладонью.
Дед пожал плечами, ткнул ему в лоб гладким концом биты, складывая её и защёлкивая:
― По техническим причинам вторая часть доклада переносится на завтра. По регионам жду подробней.
Развернулся, ушёл, не стал смотреть.
Чтобы подняться, Юрику понадобилось не меньше получаса. Чтобы пройти анфиладой ― ещё столько же. Живой и горячий во всех местах, куда прилетело, он хромал, останавливался у каждого распахнутого окна и видел солнечный, лимонного цвета сентябрь. Такой был очень-очень давно, в раннем детстве. Наверное, каждый год был сентябрь, липы эти двумя рядами... И воздух осенний, и площадь с клумбами. Свободное, глубокое дыхание и боль при каждом вдохе не противоречили друг другу. Они сочетались, мучительно приятные до кишок. Трамваи, оказывается, заново пустили... Сто лет не слышал их особенного звука на повороте. Дед хочет чтобы всё стало, как раньше. На его долю выпало лишку перемен. До чего же светло, как хорошо жить и дышать. Какое тёплое солнце, какой прохладный сентябрьский воздух.