― Ко мне стекается вся сырая информация, и я её обрабатываю... ― Юрик пытался выяснить у Деда, как тот воспринимает цифровую Резиденцию Шандал.
Дед прищурился:
― Миллион своих изображений? Чего тут обрабатывать? Они на тебя смотрят, Юра, понимаешь? То есть, на меня. У них нет какой-то своей жизни вне моих распоряжений. Им не нужны пища и дыхание... На первый взгляд ― шикарно. По факту ― страшно и губительно. Нет заданного ритма жизни. Но есть я.
Ругаться Дед мог долго и с удовольствием. Инструкции выдавал как одолжение. Не через губу, но с излишним тщанием. В данном случае он снизошёл до безнадёжных с его точки зрения объяснений лишь потому, что соправитель развёл руками:
― Должен я хоть как-то ориентироваться в происходящем?
Справедливо.
Дед хмыкнул, зыркнул из-под бровей:
― Ладно, я сделаю для тебя визуализацию цифровой личности... Осязаемую. Данную в ощущении.
Не такой он её задумал в этот момент, чтоб Юрик что-то понял, а такой, чтоб отвязался.
2.
Прошла неделя.
После обеда тиран вызвал соправителя к себе и тормознул на пороге кабинета:
― Готово. Идём смотреть.
Поманив его в сторону лифта, Дед нажал кнопку минус седьмого ― лабораторного этажа.
На ходу Юрик вернулся к занимавшей его теме, к непосредственному восприятию цифрового мира.
Дед честно пытался:
― Там всё оно как бы пикселями... Воспринимаются они, как брусчатка, склеенная ледком. Ноледь... В цифровом мире органы чувств сведены к осязанию. Смотришь ты или прислушиваешься, или принюхиваешься, всё одно ― словно ведёшь рукой. А ледок между пикселей тает... Зримое и слышимое тает... Оцифрованные вкусы и запахи редкость. Они есть у моих цифровиков, по миру ― в паре научных библиотек.
Юрик уловил новое для себя слово.
― Ноледь? ― переспросил он.
― Ноли и единицы.
Так Дед называл не собственно код, в той же мере недоступный его ощущениям, как живой человек не сознаёт жизнь каждой отдельной клетки своего тела, но ― чувство цифрового бытия. То, что тает под рукой, но не растаивает. Почему? Чтобы ощущать, восприятие должно двигаться, скользить по объектам. Рука в данном случае ― обобщённый фокус внимания. Под ней на ширину ладони всё сплавляется в конкретный смысловой блок. За ней опять застывает кодом, единицы которого не информативны в отрыве от соседних. Для считывания нужна выборка размером с ладонь. Прожектор внимания, а не одна яркая точка.
― Ноледь... Она тает ― мир возникает... Цвета, созвучия...
― Вещи?
― Да, обычные предметы. Шкаф целиком или частями, на что смотришь. Полка, альбом, твой сим-дурак, извини... Не важно. Мне нравится сама ноледь. Нравится её чувствовать. Провожу ладонью... Тает, но не тает... Бытие как таковое. Существовать значит ― таять передо мной.
Дед оживился:
― Ты, небось, как и я раньше, думал, что на той стороне в кайф незаконное и труднодоступное? По чужим домам гулять, по тропическим лесам, по дну океана? Или по блокбастерам, по энциклопедиям, да? С кометы на комету прыгать? Можно. Но пресно. Там всё едино, будь то кольца Сатурна или порнография: смысловые блоки, а между ними... Ноледь...
― Она воспринимается... Материально?
― Нет, Юра... Самое простое, чтоб тебе понять... Ноледь, она как бы клей, гравитация. Внутри моих цифровых рабов она слабая. Почему? Потому что гравитация ― это движение, вращение. А у них есть только инстинкт самосохранения ― страх, желание замереть в неподвижности. С ним жили, с ним и умерли. Да... ледяной страх. Если я не согрею, не положу на него руку. В аналоговом мире ужасно небытие, в цифровом ужасно бытие.
― Почему?
― А разве не кошмарна реальность совершенно предсказуемая? Исчисленная, остановившееся на конечном числе? Разве она не должна вызывать паническую клаустрофобию? Чтобы не сойти с ума, надо постоянно меняться. Быть чем-то занятым. Вот причина, по которой абсолютно все мои цифровые рабы чувствуют мою руку ― выполняют какую-либо задачу. Полезную, пустую, главное, что не для себя. Иначе они заранее увидели бы её конечное число. Для меня выполняют... Их жизнь ― моя непредсказуемая воля.
"А для вас почему всё не так..." ― хотел спросить Юрик, но времени не оставалось, и он, вспомнив кое-что, вдруг сменил тему:
― Лев Максимилианович, а что вы делаете там вместо сна? Я ведь помню: условием оцифровки является стопроцентное копирование личности.
― Этого я тебе не скажу, Юра.
Озадачил... На шутку дурного тона не похоже.
― Не секрет, лень извращаться с аналогиями. Погоди, через минуту сам поймёшь.
Тиран называл это "сыграть в тетрис".
3.
Пока ехали, ― до чего же медленные лифты! ― Дед успел опрокинуть на соправителя традиционный вал упрёков самого занудного свойства. Как в прежние добрые времена:
― Ты считаешь, что я от тебя что-то скрываю, да? Что я тебя к чему-то главному не допускаю, да? Разбирайся, в добрый путь! ― его слова были прозрачны и непонятны абсолютно. ―Ты думаешь, что управлять легко и просто, да? Цифровым рабам, что моё слово, что молчание ― гиблое дело. Положи на них руку, отними руку ― всё едино. И как быть? То-то и оно! Попробуй балансировать на грани, день за днём, попробуй!
Выйдя на легендарном, ― где плоть и цифра мутируют в общее, извращённое для обеих состояние, ― на минус седьмом этаже, они не остались там. Проехали на траволаторе ещё ниже и очутились на самом дне Резиденции Шандал.
Юрик давно тут не был, с момента окончания строительства, и удивился атмосфере. Впрочем, он быстро её себе объяснил требованиями стерильности. Пол был мокрым и стены тоже словно опрысканными. Необычный для подвала свежий воздух с тревожной химической нотой.
Навстречу полубегом метнулась группа лаборантов в полных экранирующих костюмах и резиновых носках вместо ботинок. Значит, тут всегда сыро...
Двое в комбинезонах с открытыми лицами, подобно двум стражам, распахнули перед соправителями дверь в торце коридора. Проём узкий и низкий с закруглёнными краями, с герметизирующей полосой.
Небольшое восьмиугольное помещение. Сферический потолок. Ничего помимо стола. Плитка на стенах придавала лаборатории сходство с бассейном. В ней было и холодно, и душно.
Дед провёл пальцем по запотевшей стене:
― Это для тебя. Влажность и поля нужны для проекции ощущений на белковое тело.
Сенсорный стол-монитор был меньше того, что в кабинете у Деда, и разрешение гораздо ниже. По центру светилось контурное изображение человека. С приближением Юрика силуэт разделился надвое.
― Цифровой мир не трёхмерен, ― пояснил Дед, ― и не двух, и не четырёх. Там нет вещей, а смыслы не находится на каком-либо расстоянии от тебя. Цифровые глаза не сводят два изображения в одно, позволяющее оценить удалённость объекта. Но мы в аналоговом мире, поэтому проекция на плоскость будет такая ― раздвоенная.
В квадратах, разделённых общей гранью, теперь лежали одинаковые, контурные, довольно-таки условные изображения стройного тела без намёка на одежду. В раскрытой позе, притянутые за руки и за ноги невидимыми верёвками к углам квадратов. При этом они слегка колыхались, как на поверхности воды.
Дед замахал на Юрика, нет-нет:
― Предвосхищаю твой вопрос, нет. Это лишь выглядит связыванием. Объясни подробней, ― приказал Дед одному из лаборантов.
Тот почтительно обернулся к соправителю:
― Юрий Александрович, когда цифровое существо пребывает в бездействии, в нём борются две противоположные тяги: наружу и внутрь. Снаружи оно ждёт причины действовать, внутрь себя хочет втянуться, как улитка, по причине крайнего дискомфорта. Но поскольку такой возможности нет, а пребывать в покое виртуальное существо тоже не способно, верх берёт центробежная сила и приводит вот к такой ― предельно открытой позе. Они вглядываются, но не видят. Вслушиваются, но не слышат. Мало-помалу их внимание концентрируется в ступнях и ладонях. Причина этого ― порыв за что-то схватиться, куда-то бежать.
― Положи на них руки, ― приказал Дед.
Юрик замялся и неудобно, далеко потянулся к головам силуэтов.
Дед фыркнул:
― На гениталии. Там вход в человека. Вот же, всё перед тобой.
Юрик положил и ощутил под руками вибрацию всей фигуры целиком. Дрожь голого тела, которое чувствует, но не видит. Которому холодно и очень, чудовищно страшно.
― Больше от тебя ничего не требуется, наблюдай. 3Д шлем надень. Это не обязательно, но приглушит комнату вокруг, чтобы не отвлекала.
В очках шлема фигуры не стали объёмней, зато стали видны промежутки между пикселями. Из-за предыдущего разговора или нет, они действительно показались Юрику холодными, как ледок, тающий, не способный заморозить руку.
Что в 3Д стало объёмней, так это лицо тирана. Смотрящее в упор. Склонённое. Белки глаз не видны. Нависшие брови просвечены кругами пронзительных жёлтых радужек. Нетипичное для него выражение ― предвкушающее. Как у хозяина, который приготовил отменный ужин и хочет насладиться впечатлением.
Юрик всё-таки сместил руки выше, но почувствовал дедовы ладони, возвращающие обратно. Сдался и прижал сильнее.
4.
Сначала Юрик увидел частые волны мертвенно-синего цвета. Они расходились от кончиков его неподвижных пальцев. Затем в такт волнам услышал гаммы.
Затем ощутил вибрацию...
Ощутил, как пиксели в абрисах тел разрывает притяжение сторон квадрата. Это действительно было вроде захватывающей игры ― тетриса на все четыре стороны, где не нужно ничего делать. Каждый столбик пикселей отрывается и летит без промаха в свободное место.
Юрику показалось, что его ладони увеличились до размера самих фигур и он дико захотел скомкать их!.. Слепить в снежок... Мять и держать... Стискивать... Чувствовать, как ручейками сочится вода...
Фигуры таяли... Рассеивались от центра наружу.
Внутри тела Юрика изнывающей щекоткой росло желание... Змейкой поднималось в ладони, раскаляло их.
Безошибочный тетрис. Животная вибрация. Сырой запах ненормальной чистоты. Сбивчивые гаммы. Неразборчивый лепет. Бесполезные слова-дуновения. Бесполезные. Никто не остановится на полпути.
Из-под плинтусов змеился влажный дымок...
Туман поднялся до шеи...
По стенам ручейками скатывался конденсат...
Вокруг слоями плыла эфирная зыбь...
Дед повторял:
― Дыши, дыши, не беспокойся.
Источение пикселей ускорилось. Юрик приподнял ладони. Неразборчивый лепет стал выше, стал зовущим, протяжным...
Линии фигур сгладились, спрямились. Вместо рук и ног ― четыре течения. Они выходили из бурлящего центра к ещё видимым стопам и кулакам. Силуэты людей бились единым флагом в душном безветрии. Каждый порыв уменьшал число пикселей, уносил их с поверхности...
Тетрис... Он самый.
Ощущая, как пиксели убегают из-под рук, как исчезают в изменчивых лакунах периметра, Юрик подумал: "Как будто девственницами овладеваешь. Беспрепятственно в полной темноте. Сколько их? Неизвестно. Знаешь только, что все они девственницы. В каждую ― один раз".
Сознание поплыло. Юрик погрузил руки до локтей в тающее, сыпучее, утекающее между пальцев нечто. Разделительной грани уже не было. По всей столешнице гуляли круги тягучими, затухающими волнами.
Из центра разошлась четвёрка последних льдистых пикселей и встала точно-точно углами в углы квадрата...
Метроном ниоткуда:
Тук...
Тук...
Тук...
Абрис фигуры вернулся, будто молнией прочерченный! Сверкнул и ударил под сердце, зигзагом ― в полную темноту.
Юрик ощутил наслаждение, какого в жизни не испытывал, и опустошение, какое трудно вообразить.
Метроном:
Тук...
Тук...
Тук...
Очнулся лицом в столешницу.
Дед трепал его за шкирку, сладко выспавшегося, но не пришедшего в себя.
― Ну, как тебе?
5.
Сидя в рекреации лабораторного этажа, допивая жидкий томатный сок, ― почему такое дешёвое у элиты цифровиков обеспечение, кто им заказывает? ― Юрик ему ответил...
― Это не было визуализацией. Это был актуальный опыт.
― Да неужели?! Да что ты такое говоришь?
― Кто был этот человек?
― Никто.
― Мужчина или женщина?
― Юра, ты намерен психовать? На той неделе, когда мне понадобились бродяги, ты сжёг три деревни, не моргнув глазом! А тетрис, по крайней мере, доставил тебе удовольствие. Помножь свои ощущения на тысячу, и ты получишь примерное представление, как я провожу ночь. Как оцифрованные люди ощущают себя и других ― там. Ты хотел узнать? Я тебе объяснил. Юра, ну, до чего же ты неблагодарный! Я пожертвовал ради тебя сеансом полноценного отдыха! Не прибавил лишнего человека к своей очереди, от сердца оторвал, а ты сидишь с кислой рожей!
"Как всё просто, ― подумал Юрик, ― почему я сразу не догадался? Он не может забыться усилием воли, это абсурд. Но чужое распадение, чужое небытие воспринимает на максималках... И того: цифровой дракон пожирает одного человека в сутки".
― А крадёт около сотни! ― хохотнул тиран.
― Простите пожалуйста, я забылся.
― Всё во благо страны! Я, может быть, не довёл это до твоего сведения, но виртуальные рабы трудятся, как искусственный интеллект никогда не сможет! Конструируют сайты, проводят исследования в области той же самой оцифровки, тестируют игры и симуляции. Придумывают релаксирующие цифровые курорты, это сейчас модно. Подсчитай прибыль!
6.
На следующий день тема внезапно получила развитие.
― Юрий Александрович, ― раздался голос механического секретаря по громкой связи, ― экстренное совещание. Лев Максимилианович просит вас пройти в Синий зал.
"Чтобы в каждом углу Резиденции слышно было! Глумится над кем-то, судя по всему..."
Юрик проглотил четвертинку персика, ткнул фруктовую вилку в остатки пудинга и с сожалением покинул террасу ресторана.
Синий зал левого корпуса был предназначен для демонстрации успехов и новинок, а также для вкусных казней.
По центру стояла одна капсула оцифровки. Пустая. Её целиком прозрачная крышка являлась окном для ещё живого материального тела и одновременно демонстрационной панелью для глубокого сканирования при цифровой эвтаназии. Чтобы можно было взаимодействовать в процессе.
Перед капсулой, боком к Деду навытяжку застыл начальник отдела расчётов финальной оцифровки, Костя Жердь. Зрачки у него были расширившиеся до белков, а белки красные. Вокруг мрачный, сине-фиолетовый дрожащий свет, удобный цифровому тирану, но разглядывать ему было нечего.
― На судне бунт, Юра...
Дед опирался на изголовье капсулы и постукивал по ней пальцами.
― Странные люди, не поймёшь, что им надо. Дал конкретные указания ― мало воли. Дал свободу импровизации ― "я отказываюсь этим заниматься". Ты не знаешь, чего им не хватает, Юра?
На Косте был халат с узкими планочками погон. Для гражданских ― высшая степень поощрения. А раз так, то и спроса за нелояльность. Бунтовщику не светит ничего хорошего.
― Я не стану этим заниматься, ― повторил Костя. ― В мои обязанности входит точная оцифровка нормальных людей, а не производство мутантов. Сожалею.
Дед, небывалый случай: пытался его переубедить!
― Это будут не мутанты. Человек же может принять таблетку и стать вялым, замедленным. Об этом я и прошу: сильный транквилизатор для оцифрованных людей.
― Нет. Ищите другого, ― сказал профиль Кости.
Отчаянный суицидник.
― Почему?
Костя поднял к потолку лицо и за три выдоха отчеканил:
― Потому что. Это. Бесчеловечно.
Дед повернулся к Юрику:
― Видишь, чего делается?
― Вижу, Лев Максимилианович, ― улыбнулся Юрик, ― вы намереваетесь обезглавить свой самый эффективный отдел.
― Исправь ситуацию. Образумь дурня.
― В чём суть проблемы?
Дед притушил свет до фиолетового мрака и вывел на крышку капсулы визуализацию пяти цифровых людей крупно-полигональным рисунком. Очень напоминало... Да.
Там в цифровом пространстве четверо из углов смотрели на пятого человека в центре. Смотрели в упор, без движения, ничего не делая, на лежащего, стремительно исчезающего человека.
― Понимаешь? ― спросил Дед. ― Это слишком быстро. Мне надо чтоб он медленней исчезал. А они медленней смотрели.
Дальше последовало изложение в общем очевидного факта: у тирана с другими оцифрованными людьми гораздо больше сходств, чем различий. Да почти сто процентов. Соответственно...
― Любой из них может разделить со мной это удовольствие: сыграть в тетрис. Я иногда разрешаю. То есть, не препятствую.
― Хотите сказать, что без вашего запрета цифровая Резиденция Шандал захлебнулась бы взаимным истреблением?
― Не совсем так, Юра. Там люди работают в составе небольших ячеек. Не более пяти сотрудников на одно задание. Один на один цифровой человек безопасен для другого, для двух, для трёх... А четыре и более неподвижных, бездействующих сотрудников образуют...
― Клетку?
― Точно. Четыре ― уже команда, не личное общение. Тот, кто между ними ― вещь. Объект. В данном случае объект наблюдения. Пятому они враги, либо подчинённые. Когда отдел выполнил задание, для всех его сотрудников это ― конец жизни. Если отдать одного из них четверым на съедение, они проживут чуть дольше. Пока он распадается, они будут кайфовать и до последнего надеяться, ждать от меня новую задачу. Я её дам. Либо распределю их по другим командам, либо они распадутся одновременно. Чаще всего я переформатирую всю пятёрку, но иногда... тетрис.
― Ясно. Не понял только при чём тут замедление. Зачем нужен цифровой транквилизатор?
Тиран шумно вдохнул и взорвался непритворным гневом:
― Да затем, что эти сволочи не желают платить за видео столько же, сколько за бой на ринге! Даже за видео, предназначенное к единственному просмотру.
Эти сволочи ― заграничные клиенты Деда, поставщика эксклюзивных развлечений. Большей частью из правящих и бизнес элит.
― А пять быстрых цифровых людей превращают бой всех против всех в хаос! Это здорово снижает выручку... Печаль... Проблема... Четверо не успевают образовать команду. Не успевают договориться, кого они вытолкнут в центр. А раз так, то погибает вся пятёрка. Нет смысла делать ставки, кроме как на зеро. Хочу, чтобы они были разноцветными, для удобства наблюдений. И двигались за-мед-ленно! Как хамелеоны на дереве! Боролись как в болоте, вязкой жидкости, в смоле...
Тиран ещё не знал точно, как это должно выглядеть, эти запутывающиеся, затягивающиеся петли взаимного недоверия, взаимных договорённостей. Знал только, что ― медленно... И вдруг бунт. Начальник отдела отказывается воплощать его фантазию.
Костя смотрел поверх всего и всех.
Юрик пытался сообразить, что не так? Что-то было не так... Ну, разумеется: подглядывание за подглядывающими, любимое развлечение тирана! Хорошая выручка? Прямо-таки?.. Для Деда ― гроши. Тоже мне, промоутер...
― И для скольких зрителей вы, Лев Максимилианович, устраиваете шоу?
― Очень-очень камерно... Помнишь паромный остров в нейтральных водах? Так вот, там теперь не казино, а бойцовские клубы-казино, в частности, цифровые. Бой вместо рулетки. Вход по приглашениям.
― А выход?
Дед поднял брови:
― Какой такой выход?.. Разве кому-то плохо у меня в гостях?! Зацени лучше дизайн: бывшие в деле капсулы оцифровки превращены в ложи вокруг ринга...
― Пять зрителей на одном ярусе... Пять на втором, третьем?..
― Как ты догадался?! Ну, а если ставка не сыграла и капсула захлопнулась, что ж... Мы успели спасти гостя, оцифровав его личность. Капсулы-то рабочие.
Юрик молча кивал, глядя на белый профиль Константина:
"...и второй ряд зрителей дрожит от азарта, делая ставки на участь зрителей первого ряда, но, разумеется, не примеряя на себя. Не подозревая о третьем, четвёртом, пятом... Ничего не меняется. Всё те же гладиаторские бои и шоу на выбывание. Технологии взлетают в космос, люди остаются на земле. А Костя... Он был в ракете, как в домике. Пока Дед за пятку не дёрнул, с небес на землю. И на тебе, результат научного труда ― пять оцифрованных висельников. Мало того, Костя должен ещё петлю затягивать собственноручно. Чтобы они медленно-медленно смотрели. Медленно-медленно произносили вязкие жуткие слова... Какие слова? ...удавим этого, ...нет, этого ...нет, удавим тебя... Найдётся ли пятёрка бесстрашных, твёрдо, как сейчас Костя, способных отвергнуть эту игру?.."
Юрик тряхнул головой, от него ждали ответа.
― Лев Максимилианович, вы так изобретательны. Ваши расчёты всегда так верны. Между тем, живого человека вы эксплуатируете совершенно без учёта его характера. Пусть цифровую химию для бойцов-слоупоков кодирует специально созданная под эту задачу лаборатория, не Костя.
― А испытывает на нём! Я тиран или где? Что я за тиран, если мне можно сказать нет?
― Классический, у которого семь пятниц на неделе. К тому же, тираны часто затаивают злобу. А вы, Лев Максимилианович, давно затаивали на кого-нибудь злобу?
― Делать мне больше нечего! ― надменно бросил Дед. ― Молодца, убедил. Выматывайтесь отсюда оба. Константин, ручки Юрию Александровичу целуй при встрече, отец он тебе родной.
Они вышли, и Костя, оказавшийся куда больше не в себе, чем представлялось Юрику, зашептал на первых шагах:
― Это чудовище, чудовище... Это чудовище надо остановить...
― Тсс... Нишкни, Костя... Дурак что ли? Сегодня родился? Имей благодарность к Льву Максимилиановичу: я ― только предлог. Если он тебя отпустил, значит, хотел отпустить. Ценит.
― Я не думал, я не знал, что это чудовище...
Блаженны узкие специалисты, чего с них взять.
Да, виртуальные люди были Косте суперблизки. И нет, он не интересовался их прошлым и будущим. Не задумывался, как они попадают в капсулу, как после неё существуют. Его дело: обеспечить переход от белковой к цифровой личности по идеально выверенному числу ступеней. Бедняга.
― Не будь дураком, Костя, молчи... Возвращайся к работе.
Юрик развернул его за локоть к лифту и сам нажал кнопку.
"Надеюсь, я буду в командировке, когда он оступится заново".