В лесу тихо, и мы с Машей идем медленно, слушаем трески и ветер. Лето кончилось, вся земля усыпана разноцветной листвой... и так далее.
Не знаю, как вам, а мне пение птиц и журчание ручейков побоку. Поэтому я иду сзади и жадно облизываюсь на аккуратненькую машину попку; и короткая розовая юбочка ей как раз сегодня "к лицу".
У меня в руках пакеты с покрывалом, мангалом, сосисками, бутербродами, тарелками, фотоаппаратом, книжками и плеерами; у Маши в руках цветок.
-- Не устала, дорогая? -- спрашиваю я и в очередной раз царапаю лоб о колючки на ветках.
Маша тяжело вздыхает.
-- Не знаю. -- Она оборачивается и кривит рот. -- Дальше пойдем?
Я перекладываю пакеты в одну руку, со страстью чешу растерзанный лоб. Вокруг нас густо растущий лес, мох, муравейники; из свободного пространства -- узкая тропинка.
-- Ну, давай хоть до полянки дойдем.
Маша со стоном выдыхает, чешет ноги, отгоняя комаров, и идет дальше.
Идеальное воскресенье для того, чтобы испортить все впечатления о воскресеньях. Бывает, что мы все выходные смотрим новые фильмы; в прошлое воскресенье я водил Машу в Биологический музей Тимирязева, от которого она была в восторге; в позапрошлое -- мы ходили в зоопарк. Ну и кто меня просил потянуть Машу в лес?
-- Блин, что-то не очень... -- говорит она.
Началось.
-- Маш, мы ток пришли, -- мямлю я. -- Давай хоть немного погуляем.
То, что "блин, что-то не очень", -- это еще нормально. В начале недели мы сидели в кафе, которое ей сразу не понравилось. Полчаса она зудела, что хозяин тупой, что в зале отвратительный дизайн, что еда отстой и кофе горький.
-- А мне лично нравится, -- лениво протянул я, и в этот момент Маша резко выпрыгнула из-за стола, попутно опрокинула его, облив меня горячим кофе и разбив все чашки, тарелки и пепельницы.
-- Это что, елка?! -- говорит Маша, и я смотрю туда, куда она тычет пальцем. Там действительно стоит высокая ель, среди кучи берез и других неизвестных лиственных пород.
-- Ага, странно...
-- Комары достали, -- говорит Маша и косится на мои джинсы. -- Закусали уже всю.
-- Ты же побрызгалась.
-- Побрызгалась, а толку-то? Здесь не комары, а мутанты. Пришли, называется...
Конечно, есть что сказать, но молчу -- может, пронесет.
-- Блин, вот всегда с тобой так. Что-нибудь взбредет в голову, и делаешь. А мне страдать.
Вот повезло с дурой.
-- Почему нормально не отдохнуть? Все люди как люди, нет, в лес надо. И так во всем! И дома ты так же...
-- Маш, да ладно тебе.
-- Да что ладно-то?! Ни нормально в магазин сходить -- постоянно нудишь: "Пошли домой", ни куда-нибудь к людям выйти...
-- А музей?
-- Ой, ну хватит. Музей. По дому не помогаешь, все время: то живот болит, то еще что-нибудь. Достал уже, не можешь, что ли, нормальным быть?
-- Могу.
-- Ну так что мешает? -- Маша переходит на крик: -- Что, я не такая, или как? Постоянно молчишь, рожу кривишь. Ни поговорить с тобой, ни поделиться чем-нибудь.
Достала.
-- Бухаешь с друзьями, меня не зовешь. Я что, страшная? Или ты меня стесняешься?
Мы выходим на поляну и идем к ее центру.
-- Ты даже работу не можешь нормальную найти...
Вдруг Маша исчезает из виду, и я полсекунды совершенно не понимаю, что происходит. Я опускаю глаза, и нахожу ее по пояс в земле. Она оборачивается ко мне, смотрит сощуренными, полными слез глазами -- и начинает истошно орать и выть.
Я краснею, делаю шаг назад и не понимаю, что нужно делать. Сначала в голову приходит мысль, что это продолжение нашей "беседы". Но такое поведение не особо-то свойственно Маше.
-- Капкан! -- орет она, заливаясь слезами. -- В яме!
Я бросаю пакеты, подбегаю к ней, падаю на колени и хватаю за руку. Понимая, что тянуть бессмысленно, пытаюсь выдумать еще какой-нибудь вариант.
-- Скотина! -- продолжает орать Маша, царапая мою руку. -- Все из-за тебя. Вызывай скорую.
Маша кипит от злости:
-- Что ты сидишь?!
Молчу.
-- Вытаскивай меня! Делай что-нибудь. -- Она удивленно смотрит на меня. Тушь течет, весь лоб в поту, на виске дергается синяя жилка. -- Скажи что-нибудь!
-- Маша, иди на хуй, -- говорю я, встаю и направляюсь в сторону тропинки.
-- Ты!.. Ты!.. -- орет мне в спину Маша, захлебываясь от злости.