-- А сейчас я должен вернуться в школу для глухих. К сожалению, мне не досуг, и я не могу присутствовать при дознании, -- сказал отец Браун и, придерживая шляпу, вышел из дома безвременно усопшего сэра Аарона Армстронга.
Он прошел по зеленым, тихим улочкам Хэмстеда, больше напоминающим деревушки его родного Сассекса, чем пригород Лондона, взял кэб на Финчли-роуд, и доехал через весь город до Олд-Кент-роуд в Саутуарке, где располагалась школа для глухих. Занятия к тому времени уже закончились, но отец Браун все-таки успел перехватить у входа своего знакомого - смышленого паренька по имени Том Баркли, который зарабатывал на жизнь тем, что помогал кладбищенскому сторожу. О чем именно они говорили - сказать затруднительно, поскольку беседа велась на языке жестов, а порой для понимания не хватало и его, и тогда Том вовсю пользовался разнообразными гримасами, в умении корчить которые глухонемые, как известно, уступают разве что ведущим артистам лондонских театров. Отец Браун даже подвез прилежного ученика до Кадмена. Затем заглянул ненадолго к своему другу Фламбо и вернулся домой.
Казалось, он уже позабыл о трагическом происшествии в Хэмстаде. Однако на следующее утро, в начале двенадцатого, он снова стоял на крыльце дома сэра Армстронга.
Дверь открыл секретарь покойного Патрик Ройс. По правде говоря, отец Браун и не ожидал увидеть перед собой слугу-азиата Магнуса, которого мисс Элис, дочь сэра Аарона, просто обязана была уволить после вчерашних событий. Довольно и того, что самого Ройса не арестовали по подозрению в убийстве.
Предсказать действия полиции - довольно затруднительная задача. Они то хватают людей без всякого повода, то проявляют поразительное мягкосердечие, граничащее с детской наивностью.
Взять хотя бы этого слугу Магнуса. Сначала он выскакивает с перекошенным лицом к железнодорожному пути и останавливает проходящий мимо поезд жутким криком "Убийство!", отчаянно размахивая при этом руками в черных перчатках. Потом выясняется, что он удрал на том же поезде, а из письменного стола сэра Аарона таинственно исчезли двадцать тысяч фунтов. Слава Всевышнему, у инспектора хватило здравого смысла, чтобы связать эти два события. Но через пару часов Магнус возвращается в сопровождении целого полицейского отряда, и на разумный вопрос инспектора: "Почему этот негодяй до сих пор гуляет без наручников?" сержант отвечает, что не уверен, имеет ли право надеть на него наручники. Трогательно, не правда ли?
Инспектор, вместо того чтобы отучить младший состав от неуместных в служебное время сомнений, лишь удивленно спрашивает: "Разве вы его не арестовали?" На что следует невозмутимый ответ сержанта: "Арестовали в тот самый миг, когда он выходил из полицейского участка в Хайгейте, куда передал все деньги своего хозяина".
И ладно бы на этом все закончилось, но тут Магнус обвиняет мисс Элис в том, что она убила собственного отца, и в доказательство достает из кармана нож с пятнами крови на лезвии. Арестованный достает из кармана нож - что еще вы хотели бы знать о работе лондонской полиции?
Тут, однако, завертелась такая карусель, что отец Браун на время забыл об этой несуразице. Патрик Ройс взял вину на себя, заявив, что это он пытался в пьяном угаре убить своего нанимателя: сначала - заколоть ножом, затем - застрелить из револьвера, и наконец - повесить. Правда, нож почему-то в итоге оказался на полу, пули проделали шесть отверстий в ковре, а петля затянулась на лодыжке сэра Аарона. Но мисс Элис услышала, как отец кричал: "Ад, ад!" и ворвалась в комнату. Она увидела, что там происходит, подняла с пола нож и перерезала веревку, а затем от потрясения лишилась чувств. Увы, ее решительные действия не спасли несчастного сэра Аарона, он потерял равновесие и выпал из окна. Во всяком случае, так все объяснил Ройс.
И не миновать бы ему виселицы, если бы отец Браун не вывернул всю историю наизнанку, заявив, что сэр Аарон, в ужасе перед грозящей ему судьбой алкоголика, решил покончить с собой, последовательно, но безуспешно применив для этой цели три вышеназванных орудия смерти, а Ройс лишь пытался помешать ему, но тоже не преуспел.
Как подействовала эта речь на непредсказуемых слуг закона, отец Браун так и не узнал, поскольку вынужден был покинуть дом сэра Аарона по неотложному делу. Но, судя по тому, что Ройс остался на свободе, слова отца Брауна полицию убедили.
-- Сожалею, но мисс Элис никого не принимает, -- хмуро буркнул Ройс, преграждая священнику дорогу в прихожую. -- У нее траур, как вам должно быть известно.
Последнюю фразу он произнес с особым напором, едва ли не с осуждением.
Отец Браун смиренно пожал плечами.
-- Уверяю вас, у меня и в мыслях не было тревожить мисс Элис в столь тяжелое для нее время. Я хотел поговорить с вами.
-- Со мной? О чем же?
Огромный, как скала, Ройс невольно вздрогнул, и на мгновение показалось, что он вот-вот рассыплется горным обвалом. Шумным и грозным, но самоуничтожающим.
-- Давайте выйдем в сад, -- предложил отец Браун и добавил с мягкой, но настойчивой улыбкой: -- Чтобы не тревожить мисс Элис.
Ройс задумался, наклонив голову набок, потом молча кивнул и повел священника в сад.
Секретарь сэра Армстронга не долго выдержал молчание и, остановившись посреди зеленой лужайки, разразился если не гневной, то уж наверняка раздраженной тирадой:
-- Так что вам от меня нужно? Неужели мало того, что вы фактически вынудили меня поддержать ваши нелепые фантазии о том, что сэр Аарон якобы покончил с собой из-за пристрастия к спиртному? Очернить посмертно такого человека!
-- Когда приходится выбирать между честью покойника и живого человека, -- твердо ответил отец Браун, -- я всегда выбираю живого.
-- Да, но одно дело - солгать, чтобы оградить Элис от несправедливых обвинений, и совсем другое - чтобы спасти собственную никчемную жизнь.
Раздражение в голосе Ройса сменилось отчаянием.
-- Не казните себя, -- уже мягче произнес отец Браун. -- У вас, в отличие от меня, хотя бы есть оправдание. Вы не могли сказать правду, потому что сами не поняли, что произошло. А если отчасти и поняли, то не могли поверить в это.
Ройс как-то неуверенно оглянулся, то ли опасаясь, что разговор могут подслушать, то ли ища дополнительную опору в помощь своим внезапно ослабевшим ногам. Пусть он и не сказал вслух "Откуда вы знаете?", но этот вопрос все равно был написан крупным готическим шрифтом на его изумленном лице. И отец Браун не посмел бы и впредь называть себя христианином, если бы не поспешил облегчить его муки.
-- Не знаю, каким слепцом надо быть, -- начал священник, -- чтобы поверить, будто такой молодой и сильный мужчина, как вы, не сумел справиться со стариком, если и в самом деле этого хотел. Вы пытались убедить полицию, что были пьяны? -- Он скептически хмыкнул. -- Это в девять-то утра? И сколько же вам понадобилось бы выпить - при вашем-то богатырском здоровье - чтобы полностью утратить координацию движений? Настолько, что вы даже не смогли набросить петлю на голову несчастного сэра Аарона?
Отец Браун прервался на мгновение, чтобы перевести дух, так что мистер Ройс вполне мог бы воспользоваться этой паузой и что-то возразить. Но в том-то и дело, что сказать ему было нечего.
-- Но даже если и так, -- снова заговорил отец Браун, -- даже если бы вы пили всю ночь и дошли до невменяемого состояния, то каким образом вам удалось встретить полицию совершенно трезвым?
Ройс слушал священника, судорожно хватая ртом воздух, как будто внезапно остановился после долгого бега. Так обычно и случается с людьми, осознавшими, какую чушь они только что наговорили.
-- А теперь самое главное, -- с беспощадностью хирурга продолжил отец Браун. -- Шесть револьверных выстрелов. Шесть выстрелов в пол. Если вы заломили сэру Аарону руку с револьвером, то он вряд ли успел бы выпустить больше одной пули, прежде чем выронил оружие из-за нестерпимой боли. А если револьвер уже был у вас в руках, то зачем его разряжать, поневоле на несколько мгновений упуская несчастного старика из виду. Не проще ли, не быстрее ли было засунуть оружие за пояс? Или выбросить в открытое окно, в конце-то концов? Нет, -- решительно махнул рукой священник, но тут же снова поднял ее, чтобы удержать съехавшую набок от резкого движения шляпу, отчего его жест приобрел немного комичный, не соответствующий моменту оттенок, -- если кто и боролся вчера утром в этой комнате, то только вы один. И боролись вы с самим собой. Точнее говоря, с той темной силой, которая подчинила себе ваше тело, но не смогла до конца сломить вашу волю. Поэтому и закричал в ужасе сэр Аарон, потрясенный увиденным. Поэтому ни одно из трех орудий смерти и не выполнило свою работу. Эта потусторонняя сила заставляла вас пустить пулю в лоб сэру Аарону, но вы разрядили револьвер в ковер на полу. Она требовала пронзить ему грудь, но вы отбросили нож в сторону. Она подталкивала вас затянуть петлю на его шее, но вы накинули веревку ему на ногу. Вы сопротивлялись до конца. И не ваша вина, что все окончилось так печально.
Отец Браун сокрушенно вздохнул и добавил:
-- И уж тем более не виновата мисс Элис. Как могла она разобраться в том, что там происходило? Как могла предвидеть, что, когда она перережет веревку, ее отец потеряет равновесие и вывалится из окна?
Лицо Ройса болезненно скривилось, этой темы он в особенности не желал касаться.
-- И что же это была за сила? -- спросил он просто для того, чтобы увести разговор в сторону.
Священник снял очки, словно они мешали ему видеть истинную сущность мира, повертел в руке и наконец, вероятно, достигнув просветления, водрузил обратно на нос.
-- Какой-нибудь простосердечный, неискушенный христианин сказал бы, что вы одержимы дьяволом, -- объяснил он. -- Но я, увы, не настолько невинен, чтобы не знать, что в мире существуют и другие темные силы, помимо врага рода человеческого. То, что пыталось подчинить вас своей воле, равно чуждо как богу, так и дьяволу, чуждо христианскому представлению о добре и зле, и самому христианскому миру в целом. Насколько я могу судить, это был дух слепой ярости и жажды убийства, который в странах Юго-Восточной Азии называют амоком. И может быть, именно в силу этой своей чуждости, он так и не сумел завладеть вами полностью, как подчиняет себе туземных жителей.
Потрясенный Ройс вцепился в свою бородку, словно это был последний островок здравого смысла в обезумевшем мире.
-- Но об этом-то вы как догадались? -- с трудом выдавил из себя он.
-- Я не догадался, -- со смущенной, едва ли не виноватой улыбкой ответил отец Браун. -- Я просто его почувствовал. Точнее говоря, почувствовал след его пребывания здесь.
-- След? -- удивленно и недоверчиво переспросил Ройс.
-- Ну, как бы вам сказать... -- Отец Браун на мгновение задумался. -- Нечто вроде запаха, медленно, но все же ощутимо ослабевающего. Как бывает после визита обильно надушенной леди. Она уже ушла, но аромат ее духов остался.
Ройс невольно усмехнулся.
-- Забавное сравнение.
-- Может, и так, -- согласился священник. -- Но именно оно подтолкнуло меня к выводу о том, что это не стихийная сила, что она существует не сама по себе, а имеет какой-то источник, по крайней мере, с кем-то или с чем-то связана.
-- С чем? -- мгновенно приободрился Ройс. -- Или с кем?
Казалось, сама мысль о том, что неведомая сила может иметь материальное воплощение, вернула ему уверенность и помогла почувствовать под ногами ту самую опору, которую он недавно искал.
-- Скорее, все-таки с чем, -- ответил отец Браун. -- Хотя это определенно не сам дом, иначе сила не пропала бы. Но и не кто-либо из его обитателей, поскольку все они тоже никуда не делись. За исключением сэра Аарона, конечно, -- уточнил он, заметив, что Ройс собирается ему возразить. -- Но нет, я полагаю, что это был какой-то предмет. Необычный, экзотический, сравнительно недавно появившийся в доме. Вы, случайно, не припомните ничего такого, мистер Ройс? Посуда, оружие, драгоценность, туземная одежда, маска на стене, наконец?
-- М-м-м, нет, ничего похожего. Вы же видели обстановку в доме. Сэр Аарон не любил колониальных диковин и не раз смеялся над теми, кто заваливал свой кабинет варварскими украшениями.
-- Да уж, он был известный весельчак, -- пробормотал про себя отец Браун.
Но Ройс не расслышал его реплики, потому что развернулся и в глубокой задумчивости зашагал обратно к дому. Священник засеменил следом, и чуть не воткнулся головой в широкую спину секретаря, когда тот внезапно остановился.
-- Хотя, постойте! -- возбужденно воскликнул Ройс. -- Это может быть статуэтка? Невзрачная такая, знаете ли, терракотовая. Напоминает изображения сидящего будды, только с уродливым, злобным лицом. Она стояла в дальнем углу гостиной, и мы редко обращали на нее внимание. Я бы и сейчас не вспомнил, если бы...
-- Если бы что? -- спросил отец Браун внезапно осипшим голосом.
-- Если бы вчера утром не натолкнулся на нее, -- ответил Ройс, снова помрачнев. -- Она лежала на полу перед моей комнатой и мешала открыть дверь. Я поднял ее и поставил к себе на комод, решив, что потом отнесу вниз, в гостиную. Но потом не получилось... потом началось это.
Он замолчал, погрузившись в горькие воспоминания. Но отец Браун не позволил ему надолго уйти в себя.
-- Вы подняли ее голыми руками?
-- Разумеется, -- раздраженно ответил Ройс. -- Я же не лакей, чтобы даже дома носить перчатки. Я их вообще недолюбливаю и надеваю только по особо важным случаям.
И он развел руками, словно хотел еще раз продемонстрировать отсутствие на них перчаток.
-- А где она сейчас, эта статуэтка? -- остановил его жест отец Браун.
-- Не знаю, но на комоде ее нет. Если хотите, я поищу.
И Ройс снова шагнул к дому.
-- Нет, не стоит беспокоиться, -- остановил его священник. -- Я уже выяснил все, что было необходимо.
Ройс молча посмотрел на него, ожидая продолжения. Это был уже не тот отчаявшийся человек, что едва не срывался в истерику в начале разговора. От такого помощника отец Браун не отказался бы.
-- Я и раньше знал, где искать, -- объяснил он. -- А теперь знаю, что мы будем искать. Согласитесь, это намного облегчает задачу.
-- Мы? -- переспросил Ройс, хотя в глубине души не сомневался, что расслышал правильно. И к тому же с самого начала догадывался, что священник пришел к нему не ради одного лишь сомнительно приятного разговора.
-- Да, мы, -- подтвердил отец Браун. -- По воле Господа мы оба оказались втянуты в эту трагическую историю, и хотя сэра Аарона уже не воскресишь, наш долг сделать так, чтобы она не повторилась. Вы согласны со мной?
-- Согласен, -- ответил Ройс.
-- Тогда я буду ждать вас в четыре часа у входа на Хайгейтское кладбище.
Ройс снова промолчал, но на этот раз продолжения не последовало. Поэтому он просто кивнул.
-- Вот и хорошо, -- сказал отец Браун на прощанье. -- И не забудьте захватить перчатки. Этот случай как раз и будет особенным.
* * *
Мягкое кремовое солнце скрылось за ватными облаками, словно осознав свою неуместность среди мрачной пышности кладбищенских обелисков, саркофагов и склепов. Возможно, когда-нибудь люди и будут приходить сюда ради приятной или даже познавательной прогулки. Но пока их влекли на кладбище исключительно скорбные обстоятельства.
Однако те двое, что направлялись по тисовой аллее в сторону Ливанского круга, не были похожи ни на праздных гуляк, ни на безутешных родственников. Казалось, они спешат на деловую встречу, по какому-то недоразумению назначенную в столь неподходящем месте. Один из них, высокий и сильный молодой мужчина с всклокоченной светлой бородкой, в элегантном сюртуке и в лайковых перчатках, мог бы идти и быстрей, но вынужден был подстраиваться под семенящую походку своего низкорослого спутника, облаченного в длинную сутану и широкополую шляпу католического священника.
Тот, кто хорошо знал отца Брауна, наверняка удивился бы, увидев в его руке вместо привычного зонтика щегольскую трость с массивным металлическим набалдашником. К тому же почтенный священник словно бы и сам не вполне понимал, что с ней делать, не столько опираясь на нее при ходьбе, сколько убирая из-под собственных ног, чтобы ненароком не запнуться.
Патрика Ройса никак нельзя было назвать близким знакомым отца Брауна, и к тому же мысли его были занятыми другими вопросами. Потому он терпеливо выслушивал рассказ священника о легендах Хайгейтского кладбища, надеясь отыскать там подсказку и понять, зачем его сюда привели.
-- Шутки шутками, но несколько лет назад компания вполне образованных джентльменов вскрыла усыпальницу довольно знатной семьи и пронзила осиновым колом труп молодой девушки, объяснив свои действия тем, что она якобы была вампиром. -- Отец Браун снисходительно усмехнулся, в который уже раз перекинул трость из одной руки в другую и продолжил: -- Я слышал, что один ваш соотечественник уже написал книгу об этих событиях. Но, к счастью, пока не имел возможности ее прочитать.
-- Почему "к счастью"? -- спросил Ройс.
-- Представляю себе, что он там насочинял. Даже те люди, что сами сталкивались с потусторонними силами, зачастую плохо представляют их сущность. А уж тот, кто знает о них лишь понаслышке, и вовсе все переврет.
-- А вы, стало быть, знаток потусторонних сил? -- не без ехидства поинтересовался Патрик, по обыкновению всех ирландцев, невольно раздражаясь всякий раз, когда кто-либо нелестно отзывался о его соплеменниках.
-- Нет, конечно -- ответил отец Браун, наконец-то придумав, как поступить с надоедливой тростью, и просто зажав ее подмышкой. -- Но по роду своих обязанностей мне приходилось иметь дело с их проявлениями. Достаточно часто, чтобы понять, что мрачная атмосфера этого места существует не только в нашем воображении, что здесь и в самом деле сосредоточены мощные потусторонние силы. Пусть даже вампиров здесь нет и никогда не было, но одни лишь оскверненные могилы уже наложили зловещий отпечаток на это место. Не говоря уже обо всем прочем.
Ройс оглянулся на надгробные памятники, показавшиеся ему скорее трогательными, чем зловещими, и решил, что у него, вероятно, как раз воображения и не хватает.
-- Ну хорошо, а зачем вы вообще все это рассказываете?
-- Где умный человек прячет камень? -- вместо ответа спросил отец Браун и вдруг нахмурился, припоминая, где и кому он уже задавал эту загадку.
Вспомнить он не успел, поскольку Ройс опять принял сказанное на свой счет и среагировал на вопрос совсем не так, как ожидал священник.
-- И кто же этот "умный человек"?
Однако и ответ отца Брауна тоже не оправдал ожидания самолюбивого секретаря.
-- Как это "кто"? Разумеется, дворецкий.
-- Магнус? -- молодой ирландец еле сдерживал смех. -- Этот нелепый китаец?
Отец Браун с удивлением посмотрел на своего спутника.
-- Во-первых, он, скорее всего, не китаец, а малаец или, допустим, бирманец. Словом, откуда-то из тех краев, где и родилось понятие "амок". И смею вас заверить, -- прибавил священник, -- что родилось оно не на пустом месте. А во-вторых, неужели вы еще не поняли, Патрик, что за всем случившимся стоит именно этот нелепый с виду, но на самом деле хитрый и изобретательный человек?
Ройс задумался.
-- Признаться, я об этом как-то не думал, -- немного виновато проговорил он. -- Но теперь, после ваших слов... да, теперь я понимаю, что это он. Больше некому. Но как? И зачем?
Вместо ответа отец Браун внезапно остановился на пересечении двух аллей, покрутил головой, выискивая приметный ливанский кедр, пробормотал: "Ага, нам сюда", и уверенно повернул направо.
-- Как он это сделал, вы и сами, наверное, уже представляете: подложил вам под дверь статуэтку, которая, как мы предполагаем, служила вместилищем для духа безумной ярости, а потом, убедившись, что вы дотронулись до нее голыми руками... именно голыми! Вспомните, что сам он все время ходил в черных перчатках... Так вот, убедившись, что вы прикоснулись к ней, он под каким-то предлогом позвал в вашу комнату сэра Аарона. Что было дальше, вы сами знаете.
Ройс поморщился от неприятных воспоминаний.
-- А вот зачем он это сделал... -- Священник обескураженно развел руками и чуть не выронил трость. -- Вас устроит ответ, что у меня нет точного ответа? Возможно, у него были какие-то личные счеты с покойным. А возможно, в нем просто скопилась эта самая безумная ярость, которой за много лет пропитался весь дом. Не зря же все отмечали гнетущую атмосферу, царящую в доме сэра Аарона. Сам он отгородился от нее своим знаменитым, но ставшим со временем несколько утомительным весельем. Вы - вероятно, спасались с помощью виски... -- Отец Браун сочувственно и немного виновато улыбнулся. -- Мисс Элис... откровенно говоря, не знаю, как она спасалась и спасалась ли вообще. А Магнус мог просто вбирать ее в себя, пока она не потребовала выхода на свободу.
Ройс угрюмо кивнул.
-- Хорошо, допустим, все это проделал Магнус, но почему вы, вместо того чтобы рассказать обо всем полиции, наплели им каких-то небылиц, а потом потащили меня на кладбище?
-- Не сказал по той же причине, по которой промолчали вы, -- ответил отец Браун. -- Мне бы никто не поверил. И у меня не было, и до сих пор нет доказательств. Не для полиции, понятное дело, а хотя бы для самого себя. Для нас с вами. Ну а сюда мы пришли как раз для того, чтобы отыскать это доказательство - статуэтку злобного бога.
Нельзя сказать, что ответ оказался для Патрика Ройса совсем уж неожиданным. Он готов был услышать и нечто более пугающее. Но у него все еще оставалось немало вопросов. Что поделаешь, ни один частный детектив - даже если это скромный католический священник - никогда не откроет вам разом все свои секреты, а будет выдавливать их постепенно, словно новомодный зубной крем из оловянной тубы.
-- Простите, отец Браун, -- со вздохом проговорил Ройс, -- но я так и не понял, при чем здесь кладбище?
-- Я как раз хотел вам это объяснить, когда вы меня перебили со своим Магнусом, -- немного раздраженно сказал отец Браун, и Ройс - хотя и не чувствовал за собой еще и этой вины - решил промолчать, чтобы опять не увести разговор в сторону. -- Где умный человек прячет камень? Правильно, среди других камней, на морском берегу. А где спрятать источник потусторонней силы? Конечно же, там, где ее и так в избытке - на кладбище. А Магнусу непременно нужно было спрятать статуэтку. Кто-нибудь из полицейских тоже мог почувствовать потустороннее присутствие, и тогда...
-- Да, но почему именно Хайтгейтское кладбище? -- все-таки перебил священника Ройс.
Отец Браун вздохнул.
-- Ну хорошо, давайте я расскажу все по порядку. А то мы уже почти пришли, -- он показал на могучий кедр, возвышающийся над кладбищем, словно священное дерево друидов, -- а мне бы хотелось, чтобы к этому моменту вы уже четко представляли, что вам надлежит сделать.
Ройс лишь неопределенно хмыкнул в ответ. Разве не этого он и добивался всю дорогу?
-- На самом деле это была очень простая логическая задача, -- начал отец Браун. -- Зачем вообще Магнусу понадобилось убегать, да еще и с деньгами сэра Аарона? Преданный слуга, каким он себя пытался изобразить, остался бы с трупом своего хозяина. Да, он, конечно, все объяснил - продолжал священник, не глядя на Ройса, словно убеждал самого себя, -- чтобы передать деньги полиции, чтобы, простите еще раз, вы с мисс Элис не забрали их себе. Но это уже поступок совсем другого человека - мстительного и хитрого. Да, хитрого, -- опять непонятно с кем заспорил отец Браун, -- потому что при этом он еще и сам избавлялся от подозрений. Но только в том случае, если бы благополучно добрался до участка. И здесь Магнус перехитрил сам себя. Если бы он обратился в полицию прямо на Юстонском вокзале, трудно было бы в чем-то его заподозрить. Но он отправился в Хайгейт. Зачем? Путь не близкий, а его к тому времени уже могли объявить в розыск. Пожилой китаец в черной одежде - таких примет вполне достаточно. И как бы он тогда объяснил полиции, откуда у него в карманах двадцать тысяч фунтов? И окровавленный нож вдобавок.
На сей раз он посмотрел на Ройса, но тот не стал отвечать, понимая, что в этом нет необходимости.
-- Однако Магнус все-таки рискнул. Почему? Да потому что по дороге в Хайгейт находится кладбище, где он мог бы спрятать свой камень среди других камней. И действительно спрятал.
-- Откуда вы знаете? -- опять не удержался от вопроса Ройс. -- Это ведь только ваши предположения.
-- Нет, -- покачал головой священник, -- не только. Здесь, на кладбище, прислуживает один чудный мальчуган по имени Том. Он глухонемой, но зато у него зоркий глаз и светлая голова. Он заметил, как вчера утром в Ливанский круг заходит какой-то подозрительный китаец. А когда я, уже сегодня утром, объяснил ему, что этот китаец должен был там спрятать, он быстро отыскал нашу статуэтку. Так что это вовсе не мои фантазии, как вы, Патрик, наверняка подумали, но тактично промолчали.
Ройс не стал разубеждать священника относительно своей тактичности. Он лишь спросил:
-- А где сейчас этот ваш паренек?
-- Спит, -- ответил отец Браун. -- Он всю вчерашнюю ночь помогал Фламбо охранять Ливанский круг, чтобы Магнус не смог забрать свой амулет.
-- А если китаец объявится прямо сейчас?
-- Вряд ли. Он очень осторожный человек. Но теперь Фламбо не спустит с него глаз. Утрата амулета наверняка выбьет Магнуса из равновесия, и он начнет допускать ошибки. И тогда уже у полиции найдется причина, чтобы арестовать его. А пока мы должны выполнить свою часть работы.
Отец Браун остановился возле лестницы, спускающейся к Ливанскому кругу - утопленному глубоко в землю проходу в форме полумесяца, по обеим сторонам которого располагались аристократические фамильные усыпальницы.
-- Хотите еще о чем-нибудь спросить, перед тем как мы начнем, Патрик?
Ройс о многом еще хотел спросить, но понимал, что наступило время главного вопроса:
-- Что именно я должен делать?
-- Все очень просто, -- сказал отец Браун. -- Вы должны разбить статуэтку. Вот этой тростью.
И он протянул Ройсу трость тяжелым металлическим набалдашником вперед.
-- Разбить? -- переспросил Ройс. -- Вдребезги?
-- Это все, что мы можем сделать, -- со вздохом объяснил отец Браун, -- чтобы никто больше не разделил судьбу сэра Аарона. Я не экзорцист и не умею изгонять духов, тем более, чужеземных. Но если мы разобьем вместилище потусторонней силы, то она, я надеюсь, покинет наш мир, или хотя бы наши края.
-- Вы сказали "мы", -- не без укоризны заметил Ройс. -- Но подразумевали при этом меня одного.
-- Да, это должны сделать вы, -- два раза моргнув под очечками, подтвердил отец Браун. -- Просто у меня нет уверенности, что я сам, или Фламбо, или кто-то еще справится с таким трудным делом. А вы однажды уже сумели противостоять этой силе, значит, сможете и сейчас. А я буду молиться за вас. И за себя тоже.
Ройс еще мгновение колебался, но потом вспомнил про вскрытые могилы и осиновые колы и убедил себя, что все могло быть еще хуже.
-- Идемте, -- просто сказал он.
Они спустились по лестнице, свернули налево и прошли почти до самого конца длинного ряда усыпальниц. Там, в неприметной боковой нише, которую не так-то просто было бы разглядеть случайному посетителю, действительно стояла небольшая терракотовая статуэтка злобно скалящегося языческого бога.
-- Вот она, -- выдохнул отец Браун. -- Чувствуете, какая мощная и темная сила от нее исходит?
Если Ройс что и чувствовал, то только желание поскорей покончить с этим делом. Он взвесил трость в руке, подошел к нише, расставил ноги, как игрок в гольф, примерился... и понял, что не сможет ударить с достаточной силой. Статуэтка стояла слишком глубоко в нише, и при любом направлении удара трость непременно задела бы стену. Нужно передвинуть восточного божка на открытое место, и уж тогда...
-- Что вы делаете? -- крикнул отец Браун внезапно задрожавшим голосом. -- Не трогайте статуэтку!
Ройс опомнился и одернул руку, но уже после того, как прикоснулся к шершавой терракоте. Волна отвращения пробежала от кончиков пальцев к шее, и столкнулась с поднимавшейся по спине волной холода, расплескав во все стороны брызги паники. Что он наделал!? И что будет делать, если этот кошмар повторится? Боже, как глупо получилось! И некого в этом винить, кроме самого себя.
А впрочем, почему же некого? Если бы не этот маленький, нелепый священник, он не оказался бы здесь, не ввязался бы в игры с потусторонними силами. Зачем отец Браун притащил его сюда? Зачем слуга Господа вечно вертится в тех местах, где случаются убийства? Да и Господу ли он служит? Может быть, он еще опасней этого языческого идола, поскольку губит христианские души, прикрываясь святым распятием и словом Божьим? Сколько еще нечастных он погубит, если не остановить его?
Нет, Ройс обуздает зло, и сделает это прямо сейчас. И на сей раз его рука не дрогнет, не опустится, не ослабеет. Он убьет мерзкого священника, как должен был убить глупого старика Армстронга. А потом получат по заслугам и другие - вся эта нация паразитов, приносящая голод и смерть повсюду, где только ни появляется...
Отец Браун посмотрел на перекошенное яростной гримасой лицо Ройса, почти такое же жуткое, как у терракотового идола, и губы его словно бы сами по себе перестали шептать молитву. Безотказное чутье уже подсказало священнику, что с этой силой ему не справиться. Окажись здесь даже бесстрашный Фламбо - и тот бросился бы наутек, возможно, прихватив подмышкой самого отца Брауна, как, бывало, поступал с французскими полицейскими.
Насчет собственных беговых способностей отец Браун не обольщался, но все же поневоле попятился, когда Ройс замахнулся на него тростью. Маленький священник успел сделать три или четыре неловких, семенящих шага, а потом запнулся и беспомощно повалился на спину. Падение спасло ему жизнь, поскольку тяжелый набалдашник просвистел всего в паре дюймов над его головой. Впрочем, скорее, не спасло, а лишь отсрочило ужасную смерть. С торжествующим смехом, хриплым и каким-то чужим, Ройс снова занес трость и вдруг замер, как будто прислушиваясь.
Долей секунды позже отец Браун тоже различил едва уловимый звук, не то чтобы слабый, но словно бы прорывающийся из-за пределов этого мира. Убийца и его жертва обернулись и увидели, как терракотовая статуэтка в нише затряслась, чуть подпрыгивая на своем постаменте, а потом с гулким хлопком разорвалась изнутри, осыпав осколками соседние склепы и обоих мужчин в дугообразном проходе Ливийского круга.
При всем своем красноречии, отец Браун не сумел прокомментировать случившееся ничем другим, кроме протяжного "Уф-ф-ф!"
Бедняге Ройсу хватило и этого, чтобы прийти в себя. И ужаснуться тому, что с ним произошло.
-- Простите меня, отец Браун, -- пробормотал он, удивительным образом ухитрившись одновременно и побледнеть, и залиться краской стыда. -- Это было какое-то помрачение. Я не осознавал...
-- Это вы меня простите, мистер Ройс, -- ответил священник, поднимаясь и отряхиваясь. -- Я ошибся в своих выводах. Оказалось, что это не вам будет проще во второй раз справиться с потусторонней силой, а ей легче снова взять под контроль уже знакомый разум. Даже сквозь перчатку. Простите меня, я не должен был подвергать вас такому испытанию.
-- Ладно, чего уж теперь, -- еще сильнее смутившись, сказал Ройс, но тут же снова насторожился. -- То есть, я хотел сказать, ну теперь-то уже все кончилось?
Патер Браун на мгновение прикрыл глаза, и медленно, не слишком уверенно кивнул.
-- Думаю, да.
Только после этого Ройс позволил себе облегченно вздохнуть.
-- Но как вы это сделали? -- спросил он, показывая глазами на рассыпанные вокруг осколки.
-- Я? -- Отец Браун пожал плечами. -- Уверяю вас, мистер Ройс, я ничего такого не делал.
-- А кто же тогда?
Отец Браун помедлил с ответом, но едва ли потому, что сомневался в его правильности, а, скорее, проверяя, нет ли других разумных объяснений. Наконец он поднял с земли оброненную в суматохе шляпу, надвинул ее поглубже на уши, чтобы впредь не соскакивала, и проговорил:
-- Если мои ощущения меня не обманывают, то это сделали кладбищенские потусторонние силы. Вероятно, им не понравилось, что пришлый дух так разбушевался в их владениях. Похоже, они точно так же, как и мы, не жалуют чужаков.