Разум есть способность живого существа совершать нецелесообразные или неестественные поступки
Нет ничего невозможного, есть только маловероятное
- Ребя-а-а-ата... Ну может, не надо, а? Ну не продумано до конца-то, а? Ну, этот, как его... волюнтаризьм же... - ныл я, окончательно плюнув на репутацию начинающего, но подающего надежды мага, и даже на репутацию заведующего вычислительным центром.
Корнеев, как обычно, не обращая на меня внимания, копался в трансляторе. Остальные магистры были при делах на подхвате, лица имели сосредоточенные, а Эдик Амперян в очередной раз напомнил, чтобы без его отмашки не начинали. Для эксперимента он вчера с четырьмя своими, неестественно накаченными относительно изящного оригинала дублями, приволок в лабораторию Корнеева самый большой из действующих реморализаторов и волновался, что для него в момент пиковой нагрузки может не хватить энергии. Хотя её общий расход и резкий всплеск, очень даже возможный во время эксперимента, был согласован не только с Камноедовым и руководителями отделов, но и с соловецкими городскими электриками. Как на грех, Колесо Фортуны, обычно используемое в качестве генератора энергии в НИИЧАВО, временно отсоединили от институтской подстанции, которую так "удачно" поставили на профилактику и никак не могли ввести обратно в строй.
Эксперимент уже дважды переносили, пока наконец грубый Корнеев не взбунтовался и не объявил без обиняков, что дальнейшее промедление смерти подобно, в первую очередь для невольного участника эксперимента. По расчётам наших магов пространственно-временной континуум доживал последние дни в состоянии, благоприятствующем проведению уникального опыта. Поэтому неожиданно для себя на "Соловецкие электросети" легла не только дополнительная нагрузка, но и небывалая ответственность. Электрики, приглашённые по такому случаю в Институт, для блезиру поворчали, но разрешение подписали. Конечно, им не улыбалось выслушивать претензии горожан на скачки напряжения в сети, но, как ни крути, НИИЧАВО был градообразующим предприятием, исправно платил налоги и даже штрафы (выписываемые в качестве премий по обоюдному согласию ко всем главным праздникам).
Лично меня не слишком пугал факт "смертельной опасности" для путешественника во времени: надо знать Корнеева - стоять на пути его научного поиска, безусловно, довольно рискованно, но ни одно живое существо за его многолетнюю экспериментальную карьеру не рисковало даже здоровьем, не говоря уже о жизни. Более того, некоторые существа даже переживали второе рождение, благодаря ряду его удачных попыток получить живую воду. Корнеев, как настоящий учёный, просто уже не мог ждать, когда наши технические службы вернут в строй Колесо Фортуны и просто нагнетал обстановку, стремясь наконец осуществить подготовленный эксперимент.
А вот факт задействования реморализатора, да ещё такого мощного меня, поверг в прострацию, смешанную с паникой.
- Нет, ну на фиг он нужен? - тревожно спрашивал я официального руководителя эксперимента Романа Ойру-Ойру, - если мы приглашаем сюда человека из будущего? Из Светлого Будущего, которое всех нас, жителей замечательной страны, уже и так практически построившей коммунизм, ожидает всенепременно и с нетерпением? Роман отвечал в том смысле, что наших потомков мы вовсе не боимся, а как раз опасаемся за себя. Типа, наше воздействие на их психику может оказаться непредсказуемым. Чёрт его знает, каких высот они там (в Светлом Будущем) достигли, и сможем ли мы общаться на равных. Поймут ли они нас, тёмных. Ну и в конце концов нельзя исключать того варианта, что этот самый человек из будущего всё-таки почувствует дискомфорт от перемещения. Дело-то новое, необычное и неисследованное. Мой опыт путешествия в придуманное будущее, разумеется, не в счёт - там, скорее, путешествовало сознание, а здесь - целиком живой человек... А реморализатор, как известно, не только способен выполнять свои прямые функции (т.е., сеять в объекте применения разумное, доброе, вечное, наводить мосты и достигать взаимопонимяния), но и исполнять обязанности диагностического центра и аппарата скорой медицинской помощи.
Но ни капельки объяснения Романа меня не успокоили. Особенно с учётом того, что главным идеологом и исполнителем эксперимента являлся мой сосед по общаге Корнеев, известный не только как серьёзный работник ("без пяти минут доктор официальных наук"), но и как авантюрист от магистерии. Его опыты не приводили к катаклизмам регионального значения (вроде рождения знаменитой "модели идеального человека" от Выбегаллы), но регулярно вступали в противоречия со всеми писанными и неписанными бюрократическими закавыками. Можно сколько угодно не любить Камноедова или Дёмина, но правильно они говорят - "инструкции не зря писаны". А откуда взяться инструкции в таком пионерском деле, как транспортировка человека из реального будущего в реальное прошлое, пусть и силами научной магии? В общем, не нравилось мне что-то. Настолько интенсивно не нравилось, что я вот сейчас, когда практически всё было готово, путался под ногами магистров и откровенно ныл:
- Ребя-а-а-ата... Ну может не надо, а? Ну не продумано до конца-то, а? Сами же говорили, моделирование не прошло...
Моделирование-то прошло. Раз пять у меня на "Алдане" считали и... К общему изумлению получали неопределённость в степени неопределённости... Даже Савааоф Баалыча приглашали посмотреть, не сломался ли мой "Алданчик", не забыл ли кто-нибудь из "больших магов" там у "нея внутре" какую-нибудь свою "неонку", способную не только "Алдан" пережечь, но подключённое Колесо Фортуны заставить на несколько процентов быстрее вращаться...
Корнеев прекратил копаться в трансляторе, как две капли воды похожем на диван, со сладострастным стоном распрямился и посмотрел на меня, угрожающе выпятив челюсть.
- Сашенция, тебе не надоело палки в колёса прогрессу вставлять? Что за дроздовщину ты тут развёл?
От упоминания своей фамилии мирно дремавший в углу лаборатории на стуле киномеханик Саня Дрозд пробудился как солдат на карауле и, не слишком разбираясь в ситуации, запустил свою аппаратуру. Это была новомодная тенденция - наиболее интересные эксперименты фиксировать с применением технических средств. В ведении Сани находились, например, киноаппарат и стереомагнитофон. Киноаппарат послушно и хлопотливо затрещал, магнитофон зашелестел лентой. У Дрозда было много недостатков, но дело он своё знал. Вот разбуди его ночью (да и днём тоже, вот, как сейчас, разбуди), он всегда готов к работе. Даже с похмелья и даже, когда ему работать ещё никто не предлагал.
Увы, но несвоевременное вступление в дело совсем не магического Дрозда привело к тому, что дальше события начали развиваться стремительным домкратом. Видимо, в мозгах магистров, изрядно поношенных при подготовке к уникальному и ответственному мероприятию, причины со следствиями нечувствительно поменялись местами. Саня Дрозд должен был включить свою совершенно реальную аппаратуру только после запуска всей маготехники, а получилось, что он случайно дал команду к старту эксперимента. Поскольку Корнеев среагировал на застрекотавший киноаппарат совершенно непредсказуемо. Витька принял героическую, явно на камеру, позу (лавры Выбегаллы, видишь ли, не дают покоя, тоже мне кинозвезда!), несколько расслабил свирепое личико и, запустив руку в диван, чем-то там громко щёлкнул. Роман немедленно (как и договаривались!) активировал сразу два умклайдета (они заискрили и запахли озоном). Володя Почкин запустил Яблоко познания добра по специально отреставрированному блюдечку от самой Василисы Премудрой (блюдечко позвякивало, а ЯПД повизгивало на виражах, что твоя формула-1). Одновременно со всей какофонией механических и магических звуков, раздался тяжёлый органический стон Эдика Амперяна - реморализатор оказался к работе совершенно не готов - оказывается, чтобы даже включить его, Эдику требовалось "ну ещё каких-то минут 15".
Больше всего процесс трансвременной переброски напомнил мне неконтролируемое покидание джинном своей лампы. Только источником дыма было не узкое горлышко специально предназначенного для этого сосуда, а вся поверхность дивана-транслятора. Он вдруг весь покрылся тонким слоем переливающегося цветного дыма, который начал сползаться в одну... можно сказать, кучу. Дым всё больше концентрировался в центре дивана, поднимался и формировался в человеческую фигуру. Вообще-то даже я и не такие чудеса видал, но что-то было в этом необычно странное. Корнеев, оказавшийся в эпицентре ситуации, мужественно попятился.
Эдик, поглядывая на материализующегося гостя из будущего и явно волнуясь, продолжал попытки (пока безуспешные) запустить реморализатор. Процесс перекачки человека через время закончился минут за 5 и обозначил своё окончание гаммой выраженных словами чувств. Магистры (и я средь них) высказывались по-разному, но кратко и емко - в зависимости от темперамента и воспитания. Гость из будущего тоже не промолчал, странно только, что его фраза оказалась, мягко говоря, самой экспрессивной - ближе всех по сути и по нецензурности к ней оказался, естественно, грубый Корнеев, ляпнувший: "что это за фигня?!" Не прозвучал в общем хоре только Саня Дрозд. Во-первых, он был делом занят, а во-вторых, непосвящённый в тонкости эксперимента, не увидел в госте и не услыхал от него ничего для себя сверхординарного.
И впрямь - гость чем-то напоминал приснопамятного "человека удовлетворённого желудочно". Такой же толстый и... голый. Однако я, уже слегка оправившись от первого шока, всё-таки решил, что никакой это не кадавр. Гость не был похож на Выбегалло (и вообще ни на кого из наших), был не синевато-белый, а наоборот красно-распаренный, бороды не имел, зато имел стрижку ёжиком и вообще, пожалуй, был не толстый, а скорее здоровый такой кабан - покрупнее даже нашего Почкина. Да и голый он тоже был не совсем - на том месте, где голова крепилась к туловищу, у него висела внушительных размеров цепь из жёлтовато-белого металла (осветлённая латунь? медно-никелевый сплав?), увенчанная ярко-золотым с блестящими камешками крестом размером с ладонь. Странные у них там порядки, подумал я, что может означать эта символика?
Молчание и взаимные гляделки слегка затягивались. Гость, похоже, приходил в себя гораздо быстрее, чем мы - взгляд его явно начал проясняться. Он вдруг отточенным выпадом неожиданно выхватил у Романа платок, которым тот собрался промокнуть вспотевший лоб, набросил тряпицу на мощные чресла и вторично открыл рот:
- Алё, братки, чё, допился я, что ли? Из бани аккурат в больничку? А чё, западло, было хоть простыню накинуть, если уж без портков взяли? Промежду прочим, тут у вас не Багамы с погодой-то... - вместе со словами изо рта гостя из будущего вылетали клубы мощных алкогольсодержащих зарядов. На магистров было жалко смотреть, они явно не верили своим глазам и ушам.
- П-п-пожалуйста, скажите, какой сейчас год, - совершенно нехарактерно для себя пролепетал Корнеев. Гость не удивился:
- Да знаю, я знаю... 2013-й, 15 января... И как зовут меня - помню. Сидоров Максим Андреевич, 1976 года рождения, можете по паспорту проверить. Директор ООО, э-э-э, "Тичинг стабборн"... Не судим, прошу заметить, привлекался только в качестве свидетеля и даже приводов минимальное количество...
Я, стараясь не делать резких движений, аккуратно задвинулся за Саню Дрозда и его киноаппарат на массивном штативе, в дальний угол за лабораторный стол. Я обратил внимание, что умклайдеты искрят гораздо сильнее и даже слегка парят над столом, а вот Яблоко катается по блюдцу каким-то неровными рывками со стуком, а 2 червяка из тех, что традиционно в нём обитают, уже в дохлом виде лежат рядом. На дальнем от дивана-транслятора краю стола наличествовала цель моих перемещений - лабораторный журнал, открытый на последней заполненной странице. Там витиеватым почерком Ойры-ойры было изложено задание на эксперимент - то есть, перечислены характеристики, которыми мы априори наделили приглашаемого из будущего гостя.
Нам хотелось видеть мужчину в расцвете жизненных сил, таланта и карьеры, обладающего типичным и при этом усреднённым набором качеств для своего круга. Пригласить мы его могли к себе только во время отдыха (чтобы не дай бог не оторвать от важной работы), но и не во время сна - кому понравиться быть не ко времени разбуженным, тем более в изрядном прошлом. Ведь целых 50 лет прошло! Именно поэтому мы не оговаривали ни образования гостя (понятно, что к тому времени будет воплощено в жизнь обязательное высшее), ни его социальную группу (через полстолетия сотрутся различия между физическим и умственным трудом, а также между городом и деревней). Ах да... Одним из главных условий был запрет наличия у гостя каких-либо вещей, характеризующих его время! Ни к чему нам здесь какой-нибудь флаер, дезинтегратор или часы с дистанционным управлением.
Что же получается?! Такого человека усовершенствованный группой магистров диван-транслятор смог отыскать только в бане? Вот значит, почему моделирование давало такие странные результаты! Но, тем не менее, сам-то процесс прошёл! И даже гостя нам обеспечил! Только какого-то... натурально несимпатичного. Мало того, что разговаривающего грубее грубого Корнеева, так ещё и пьющего почище вурдалака Альфреда! А главное - совершенно не удивляющегося окружающей обстановке и не интересующегося, куда и как он попал!
И это - типичный представитель Светлого Коммунистического Далека из 2013-го года?! Да он похож даже не на выбегаллиного кадавра , а на... завсклада дядю Петю, с которым я как-то раз вместе мылся в бане ещё работая в Ленинграде... У меня будто шаровая молния в голове разорвалась... Дядя Петя был тоже Сидоров! И сына я его видел тогда же, в той же бане - толстомордый, невоспитанный, шпанистый байстрюк - и звали его Андрюхой...
Поскольку ошарашенные магистры по-прежнему ни мычали ни телились, я вылез из своей засады и подошёл поближе к голому гостю.
- Извините, вашего папу случайно не Андрей Петрович звали?
- Почему это, звали?! - немедленно возмутился Максим, - и щас зовут, слава те господи и дай бог ему многие лета!
Меня слегка покоробила эта религиозная риторика, но я продолжил расспросы:
- А дедушка Ваш, Пётр, не помню отчества, случайно не работал завскладом в Ленинграде?
- Дед мой, Пётр Максимыч, царствие ему небесное, - Максим надменно взмахнул платком, забыв о его предназначении, - работал в Питере не только завскладом, но и дослужился до директора "Ленплодовоща"! С самим Романовым за одним столом сиживал. Мы всей семьёй им гордились и быть похожими на него стремились, но до его уровня не дотянулись. Маза пока не прокатила. Батюшка у меня по финансово-спортивной части пошёл - фонды там всякие по поддержке боевых единоборств, по беспошлинной продаже сигарет, то-сё... А я - больше административно-юридический специалист - охрана, сопровождение, помощь органам и браткам, иные тонкие дела... Даже корочки есть... Института управления...
- С-с-с каким Романовым? - по-прежнему заикаясь, пробормотал Корнеев, перебивая административно-юридического специалиста, - с Николаем Вторым, Кровавым?
На Витьку (к моему вящему удовольствию) гость из будущего никакого внимания не обратил: он явно признал во мне главного - может, потому, что я был в очках, и к тому же в зеленоватом техническом халате, с надписью "руководитель" на спине, в отличие от всех остальных, облачённых в белые лабораторные одеяния без всякой маркировки.
- Слышьте, доктор, - продолжил Максим куда более деловым тоном, явно возвращаясь из приятных генеалогических реминисценций к нагой действительности, - не пойму я, на кой хрен эти намёки о моей родне? Отец и дед за сына, в натуре, не в ответе. Если никаких конкретных предъяв (по здоровью там, по хулиганке) ко мне нет, то давайте уже меня отпускать! Нормально я себя чувствую, всё помню, всё осознаю, и проблем со мной не будет. Если надо, я и бумагу подпишу...
И тут влез Эдик. Он закончил ковыряться со своим злосчастным реморализатором и даже его включил - я услышал характерный, на пределе слышимости тонкий писк, примерно как от работы далеко стоящего турбомолекулярного насоса. Эдик вежливо и честно сказал:
- Извините, Максим Андреевич, мы не доктора. Мы учёные. Вы участвуете в уникальном эксперименте...
Ничего такого Эдик и не произнёс, тем удивительнее была реакция товарища Сидорова. Он моментально подхватился с дивана во весь свой немалый рост и, ни капельки не стесняясь своей обнажённой натуры, как танк наехал на меня могучим торсом, ухватив за лацканы халата:
- Че-е-его?! Учёные, говоришь, вашу мать?! Эксперимент, говоришь, на?! А разрешения вы, сукины дети очкастые, спросили у меня?! Спокойно, бля, отдохнуть человеку невозможно! Из бани голышом забрали, ёкарный бабай! С пацанами побазарить за жизнь, важные вопросы перетереть, бля, не дали! От девочки сладкой, на, оторвали! Да я вас тут всех, звездоболов заученных, к суду привлеку! И обычному, и к товарищескому! Товарищи у меня тоже - ой, какие сердитые!
Я невольно захрипел от пережавшего горло халата. И самое печальное - мне не за что было ухватить этого Сидорова в ответ - он был голый. Даже платочек Романа осенним листом пал ему под могучие волосатые копыта. И не бить же его сразу в промежность - гость всё-таки, к тому же из будущего. Да и страшно как-то - трогать такого здоровяка - кормили их в будущем явно по потребностям.
Магистры, до сих пор толком не пришедшие в себя, нерешительно пододвинулись со всех сторон к Сидорову, но тоже медлили с мерами. Умклайдеты испустили в потолок две небольшие молнии. Яблоко познания добра сбилось с круга, подпрыгнуло особенно яростно, расколотило блюдце и, сорвавшись с траектории, с противным чмяком размазалось об стенку. Реморализатор взвыл как насос, хлебнувший воздуха. И я тут же почувствовал, как хватка ослабла. Сидоров с удивлением посмотрел на свои руки, пошедшие дымными разводами, и обессилено отвалился на диван. Он всё больше расползался, терял форму, становился прозрачнее и буквально за пару минут превратился в ровный слой дымка, втягивающийся обратно в диван...
В лаборатории наступила полная тишина, даже дроздовский киноаппарат прекратил стрекотать - Саня ничтоже сумняшеся счёл процесс завершённым. Он оторвал взгляд от видоискателя и с видом честно выполнившего свой долг человека отёр со лба рабочий пот:
- Ну, и чего застыли, магистры? Не понял я, зачем вы меня-то позвали? Кино снимать вам ещё рано - режиссёры и сценаристы из вас аховые. Актёра, конечно, сильного подтащили - очень натурально изображает. Только текстовочка подкачала. Бог через слово не месту, про царя невесть что... И фактура явно не та - так бы и пустили такого невежу за один стол с государем... Ему самое место на киче с нашими валютчиками... Да и то - манеры грубоваты... Не-е-е! Засиделись вы здесь со своей наукой, совсем жизни не знаете. Съездите, в конце концов, по столицам, посмотрите, чем люди живут, каким воздухом дышат. Тогда и ставьте свои эксперименты. Готовиться получше надо!
И Дрозд, снимая на ходу халат, вышел из лаборатории. Я вовсе не хотел добивать и без того удручённых магистров, но ведь киномеханик буквально изо рта у меня слова вынул.
- Готовиться получше надо, - как знаменитый попугай Януса Полуэктовича повторил я, - тогда и будущее... м-м-м, к нам не такой, извините, фигурой повернётся.
- Мы подготовимся, - хрипло и угрожающе сказал Корнеев, - мы так подготовимся...
И мы действительно подготовились. И эксперимент у нас удался. Но это уже совсем-совсем другая история.