Однажды, погожим летним вечером, когда купцы и лоточники сноровисто растаскивали товар по амбарам да закромам, среди пустеющих торговых рядов показался хмурый мужчина. Высокий, могучий богатырь с густой курчавой бородой пристально следил за сборами. Ветер небрежно трепал выцветший красный плащ, кой временами задевал яблоко крепкого меча, висевшего на широком кожаном поясе.
Шёл третий день ярмарки, и воин успел порядком потоптаться среди многочисленных лавочных рядов, торговых палаток и крытых повозок. Он бродил от купца к купцу, скрупулёзно рассматривая товары, но так и не смог отыскать нужного. К концу дня, мужчина обошёл всю ярмарку за исключением одного единственного места.
Это был небольшой ларёк, сиротливо устроившийся на самом краю рыночной площади. Едва ли там было то, что искал мужчина. Но всё ещё лелеющий надежду, он подошёл к купеческой лавке и, усмехнувшись, покачал головой. На кукольном лотке не стоило даже искать.
Покрутив перед глазами, набитую соломой, тряпичную куклу в гороховом платье, воин небрежно бросил её на прилавок и, кашлянув, побрёл своей дорогой.
- Напрасно ты так, - бросил ему в спину полноватый торговец. Он взял игрушку и бережно переложил на прежнее место. - В ней частица души мастерового. Ты лучше задержись ненадолго, авось и тебе что-то глянется.
Воин всё так же хмуро посмотрел на чудаковатого купца и тихо произнёс:
- У меня нет детей.
- Разве я говорил о детях? - удивился продавец. - Речь шла о тебе, благородный воин. Взгляни получше. Быть может, здесь, - он жестом обвёл прилавок, - ты найдёшь, что искал.
- Я уже вырос из того, чем ты торгуешь.
- Что ж, может и так. Но в таком случае, ты перерос и Оридея Соловья. Ты, верно, слышал о таком воеводе?
- Как не слышать? Я в его сотне.
- Значит, - широко улыбнулся купец, - тебе ведомо, что перед тем, как принять важное решение Оридей подолгу наблюдает, как кружится детская игрушка - волчок. Он считает её своим талисманом и постоянно носит при себе.
- Так то талисман, - пожал плечами муж.
- Ну, да, - крякнул кукольник. - Прости, благородный воин, что навязываюсь, но не мог бы ты помочь мне убрать лоток на ночь. Поздно уже, а вдвоём пошибче выйдет.
Мужчина опустил голову, подыскивая вежливый отказ, но в это самое время, едва не сбив его с ног, примчалась растрёпанная босоногая девчушка. Она потратила несколько мгновений, чтобы отдышаться, а потом выпалила:
- Святая птица, вы ещё не закрылись! Помните меня? Вы ведь помните меня, правда? - девочка, едва не плача, захлопала зелёными глазками.
- Ах, да! - хлопнул себя по лбу кукловод. - Конечно же, помню! Мне кажется, это твоё, - он с торжественным видом выудил из-под прилавка крошечную тряпичную куклу в виде собаки.
Малышка прижала игрушку к груди и некоторое время баюкала, словно ребёнка.
- Она меня ждала, - радостно пропела кроха и вытянула вперёд правую руку. На ладони тускло блеснули три монеты. - Это дала бабушка, потому что у меня сегодня выпал последний молочный зуб, - молвила она, точно боясь, что мужчины решат, будто деньги были украдены.
Продавец улыбнулся и мягко зажал девчушке кулачок, оставив деньги там.
- Не нужно, - сказал он. - Они тебе ещё пригодятся. Положи их сегодня под перину и скажи: "Мышка, мышка, принеси мне коренной зуб взамен молочного", и скоро мышка сделает тебе красивый здоровенький зубик. А игрушку, в честь такого важного дня, я тебе дарю.
Из глаз покатились слёзы. Воин решил, что вот сейчас она разрыдается, но девочка лишь крепче прижала собаку и, крикнув "Спасибо!", со всех ног припустила к Стрелецкому концу города.
- Видал? - гордо спросил продавец кукол, опираясь правым локтём на прилавок. - Чтобы творить чудеса совсем не обязательно быть волшебником. Ну, так ты мне поможешь?
- Да. Конечно.
- Ну, тогда хватай вот этих и ступай за мной. Меня, кстати, Заряном кличут.
- Ольгер, - представился воин и сгрёб в охапку дюжину тряпичных кукол.
- Грозное имячко, - хохотнул купец. - Как зайдёшь, третий ларец направо. А я покамест тут управлюсь.
Ольгер осторожно переступил порог ларька и невольно поёжился. Всюду на него смотрели сотни глаз, нарисованных угольями, вырезанных на дереве, или из старых пришитых пуговиц. Грозные деревянные маски с чёрным узором грудились на нижних полках широких аляпистых стеллажей, а закатное солнце бросало на их лица причудливые, мрачные тени. Сверху на расстоянии достаточном, чтобы не касаться друг друга, висели деревянные марионетки, застывшие в полуобороте, в полудвижении, словно мгновение назад собирались совершить что-то. Напротив, сбившись в кучу, на пошарканном серо-коричневом сундуке с инкрустацией сидели, опустив головы, тряпичные куклы. Под самым прилавком, где торговал кукольник, в несчетном количестве собрались деревянные и глиняные игрушки. Все они будто наблюдали за пришельцем.
Ольгер мотнул головой, отгоняя наваждение, и тяжёлым шагом направился к нужному сундуку. Отбросив крышку, он быстренько запихнул туда кукол и вновь закрыл. Усмехнувшись про себя, мужчина тихо подошёл к висевшим марионеткам и кончиком указательного пальца ткнул одну из них. Кукла повела правой рукой и закачалась по кругу.
- Ты думаешь, я продаю игрушки? - голос Заряна застал Ольгера врасплох. Воин едва заметно вздрогнул и опустил руки.
- А разве нет?
- Вовсе нет, - хмыкнул продавец кукол и принялся быстро расставлять под прилавок глиняные свистульки, кои он держал в подоле просторной серой рубахи с узким красным узором на предплечье. - Я помогаю приобрести друга. Такого друга, который никогда не предаст и, пока не предадут его, будет рядом всякий раз, когда это действительно нужно. Сделай одолжение, принеси ещё с улицы бочку с рожкáми.
Ольгер кивнул и с некоторым облегчением покинул ларёк.
Снаружи сделалось совсем темно. Холодный ветер пробирал до нутра и гонял меж торговых рядов клочок потёртого пергамента. Где-то совсем неподалёку буйно горланила стая ворон. На небе мерцала звезда Хота.
Воин быстро отыскал бочку и занёс внутрь. Кукольник к тому времени разлил по кубкам горячий приятно пахнущий отвар из травяного сбора и предложил передохнуть в приятной беседе. Муж хотел было отказаться, но уж слишком вежлив и учтив был купец.
- Благодарю за помощь, честный воин. Я не богат, у меня есть лишь это, - он развёл руками, как бы охватывая игрушечный ларёк. А потом взял нож, деревянный брус и сел на маленькую колоду, принимаясь за работу. - Я хочу, чтобы ты выбрал что-то для себя.
- На счёт подарка спасибо, но я уже очень давно не играю, - произнёс воин и сел прямо на пол перед старинным одряхлевшим сундуком.
- Все играют, Ольгер. Абсолютно все, и ты не исключение. Да, быть может, ты давно не брал в руки куклу и совершенно позабыл, какого это махать прутиком верхом на заборе; но что ты делаешь, когда к тебе в дом приходит, скажем, сват, которого ты на дух не переносишь? Что ты делаешь? Говоришь ему, что он тебе неприятен и выгоняешь? Я думаю, напротив - ты улыбаешься так широко, насколько хватает твоего рта и, распахнув руки, весело кричишь: "Ба! Какие люди? Давненько не жаловал, нешто забыл?", - и кукольник подскочил на месте, действительно едва не обнимая воина. - Это же игра! Ты играешь в радушного хозяина, кой невероятно рад каждому гостю. Неважно, почему ты так поступаешь: в угоду жене, детям иль корысти ради, главное, что ты создаёшь иллюзию радушия. До тех пор, пока сват у тебя дома, ты вовлекаешь его в обман, где у каждого своя определённая роль. Всё очень строго, ведь у каждой игры есть правила. В нашем случае это могут быть обычаи и порядки; неважно, конкретно вашей четы или целого народа. Игрой пропитано всё наше существование. Иногда мне даже кажется, словно всю мирскую кутерьму и балаган придумали великие и, возможно, непостижимые игрецы, взирающие на нас с непомерной дали.
- Зачем?
- Забавы ради, - пожал плечами Зарян.
- Хорошо, - воин поставил кубок с отваром на ларец и, заложив ногу на ногу, обнял колено, - ты верно подметил, что все мы играем что-то или во что-то, и каждый рисуется, как может. Но ведь игра не всегда подразумевает игрушки. Зачастую там больше живых людей, чем кукол.
Кукловод криво усмехнулся и пригладил густые брови. Потом он пристально посмотрел в глаза мужу и спросил:
- А когда ты вошёл сюда, разве тебе не показалось, что все они, - он взглядом окинул ларёк, - уставились на тебя?
- Они? - высокомерно бросил Ольгер и, сжав ладонь в кулак, большим пальцем указал на деревянные маски. А потом честно признался. - Ну, почудилось с непривычки.
- Я хочу тебя кое с кем познакомить, - продавец кукол отложил в сторону нож с бруском и принялся рыться в небольшом, расписанном гжелью, деревянном сундучке. Спустя несколько мгновений он выудил оттуда нечто с двумя руками, ногами и головой. Даже не смотря на то, что холщёвая игрушка была на сотню раз латанной-перелатанной, казалось, она доживает последние мгновения. - Это Усяга, мы с детства дружим. Однажды его сшила моя бабушка и подарила на именины, с тех пор были неразлучны. Веришь ли, даже когда женился, он был со мной рядом. А это, воин Ольгер, - обращался чудаковатый купец уже к своему игрушечному другу.
- Очень рад, - стиснув зубы, чтобы не засмеяться, мужчина протянул руку.
Зарян вложил ему в ладонь набитую чем-то мягким холщовую колбаску, служившую Усяге рукой.
- А ты не скалься, - пожурил его кукольник. - Он действительно, самый лучший друг. Посмотри на эти бусинки, - он бережно провёл пальцем по "глазам" игрушки. - Видишь их блеск? Я знаю сотни его оттенков. Сызмальства в минуты грусти, я брал Усягу на руки, и тогда мне казалось, будто его глаза блестят от навернувшихся слёз. А когда я от души веселился, бусинки мерцали задорными огоньками, точно в них бесились маленькие чёртики. Ему можно было рассказать всё и не бояться криков или нравоучений. И когда хворь брала меня за глотку ежовыми рукавицами, я первым делом просил подать его, - купец погладил куклу по голове и усадил рядом. Некоторое время он просто сидел, уперев руки в колени, а потом снова воротился к вытачиванию очередной детской забавы. - Они такие же живые, как и мы с тобой, - заключил продавец. - Только жизнь в них иная. И вдохнуть её должны мы - люди. Мы для них боги.
Воин молчал, наблюдая, как на дне кубка бугрятся липкой синевой разновеликие листья и травы. Снаружи тихо потрескивал костерок, стрекотали цикады, и свора воронья всё никак не могла угомониться. Ольгера начинало клонить в сон, но непостижимым образом ещё удавалось сохранить ясность ума.
- У тебя есть дом? - внезапно спросил купец.
- Конечно.
- А что у тебя есть ещё? Из вещей.
- Как? Есть меч, одежда, кое-что из брони... Да посмотри на меня, разве не видно?
- Видно, - устало улыбнулся Зарян. - Конечно, видно, просто я хочу, чтобы ты тоже увидел. Как ты думаешь, благодаря чему это всё у тебя есть?
- Потому что у меня есть силы, чтобы добыть всё это.
- То есть ты думаешь, что всё благодаря силе? - глупо улыбался бесноватый кукловод. Похоже, эта игра порядком занимала его. - И ты, верно, очень хотел, чтобы у тебя это всё было?
- Хотел, - согласился Ольгер. - И хочу, чтобы было ещё больше. Много чего, но я не беру в толк, к чему ты клонишь? Довольно игр, кукловод, говори напрямик.
- Хорошо, хорошо, только последний вопрос. Как ты думаешь, благодаря чему ты это всё для себя желаешь?
- Ну, уж точно не благодаря игрушкам, - воин начинал понимать, не до конца, правда, ход мыслей чудака.
- Ха! - не пойми чему, обрадовался продавец и хлопнул в ладоши. - А вот как раз таки, именно благодаря игрушкам! Им и только им мы обязаны всем, что имеем! И не только! Бери выше! Всем, что будем иметь, чего хотим! Взгляни, - он схватил своего "друга" и сунул в руки Ольгеру. - Что ты видишь в его глазах?
- Огоньки, - бестолково произнёс мужчина, соображая про себя, стоит ли уже убираться от греха подальше или нужно повременить. - Огоньки, отражённые от света лучин.
- Где, где ты их видишь? Скажи мне, ну же.
- В глазах, - прошипел воин, решив, что лучше не распалять и без того воспалённый рассудок глупца.
- Где они? Где у него глаза, покажи!
Ольгер осторожно провёл пальцем по небольшим серым шарикам.
- Это бусины, с чего ты решил, что это глаза?
- А что ещё может быть глазами у игрушки?
- Откуда у игрушки вообще глаза, она ведь не живая?
- Ты же сам спросил про глаза! - начинал свирепеть воин.
- А ты ответил! Ты показал мне, где они! Откуда ты знал, что это глаза? Отвечай щас же!
- Я ухожу, - коротко сказал Ольгер и бросил куклу на ларец.
- Нет, ответь! И тогда проваливай ко всем чертям. Откуда ты знал, что глазами для Усяги служат бусины.
- Да ты сам мне об этом сказал!
- И только? - наседал чудак.
- Похожи они на глаза, посажены так, как должны...
- Вот! - Зарян радостно воздел кулак к потолку. - Похожи! По-хо-жи! Что это глаза, тебе говорят твои память и воображение. Без воображения не будет ничего. Сможешь построить без него дом? А сшить рубашку? А вырезать игрушку? Сможешь, нет? Без мышления, без возможности представить то, чего нет, человечество ходило бы на четырёх лапах и питалось травой. Скорее всего, изначально так и было, а потом пришли они, - кукольник распахнул руки в стороны. - Наши спасители! Великие молчаливые стражи, что стоят на границе двух миров.
- Живых и мёртвых?
- Нет... Какие духи-хранители сторожат сии границы мне неведомо. Есть ещё один мир. Мир желаний и грёз. Мир Фантазии. Куклы приходят сюда - в мир вещей, чтобы дать ключи от своего. Со временем мы учимся посещать его без них, но это всё только потому, что с самого детства игрушки ведут нас за собой. Эти сущности, жизнь в которых мы так упорно не признаём, показывают нам всю сладость грёз. Ведь каждая наша мечта или хоть малюсенькое желание, по сути, выдумка. То, чего нет. И никогда бы не было, коли мы не захотели бы этого. Они учат нас мечтать, прокручивать перед мысленным взором самые невероятные картины. Невероятные для нас, но в их мире нет границ и запретов. Любое волшебство подвластно тем, кого мы сегодня убирали с прилавка. И они каждый день, раз за разом, ведут нас тайными тропами меж двух миров. В этом и кроется величайшая загадка мироздания. Совершенно определённо, что кукол создали люди. Но мир, в котором мы живём, который мы привыкли принимать, как данность, создали они. Пусть и нашими руками.
Ольгер стоял, поражённый речами кукольника настолько, что временами перехватывало дыхание. Никогда ещё ему не доводилось слышать столь еретических и кощунственных слов. Никогда. Они путались в голове, рождая совершенно непонятные образы. Иногда перед мысленным взором мелькало что-то осмысленное, и это только доказывало правоту кукловода.
Невероятный купец угомонился и с удвоенным старанием взялся за резьбу. Воин не видел, что он там мастерил, но догадывался, что готовится прийти очередной ходок между мирами, какой однажды возьмёт за руку какого-нибудь щуплого мальчугана или очередную босоногую девчушку и поведёт в загадочную и чудесную Страну Фантазии.
- Знаешь, Зарян, - неожиданно даже для самого себя произнёс воин, - а у меня тоже когда-то была игрушка, с которой я делился самым сокровенным. Иногда, когда мне нужно было куда-то уйти из дома, я ставил её на сундук, и казалось, будто он провожает меня взглядом... Это был деревянный медведь с небольшим лукошком, которое он держал перед собой двумя лапами. Всякий раз, когда я возвращался с поля или из лесу и нёс с собой ягоду, то обязательно клал одну ему в корзинку. С друзьями ведь надо делиться... Я понял тебя, хотя это было нелегко. И хорошо, что у этих проводников в иной мир есть ТАКИЕ помощники. Без таких, как ты Зарян, они бы не справились. Спасибо за угощенье, - Ольгер допил остатки сбора и поставил на сундук. Потом он плотнее закутался в плащ и низко поклонился купцу. - Храни тебя Святая Птица, продавец мечты.
- Постой, воин, - кукловод положил руку ему на плечо и заглянул в глаза. - Я хочу, чтобы ты ушёл отсюда с чем-то более полезным, нежели бремя моих разглагольствований. Возьми, - он протянул мужчине небольшую деревянную игрушку - медведь, усевшийся на короткое бревно, который держал двумя лапами небольшое лукошко.
Ольгер трясущимися руками принял подарок и в недоумении уставился на Заряна.
- Сегодня отличный день, чтобы творить чудеса, - широко улыбнулся продавец кукол.