- Недолго мне осталось (кх-кх), и прежде чем я отойду в мир иной, хочу открыть тебе правду...
- Правду? - удивлённо повторил сын.
- Правду, - отец посмотрел на него мутными глазами. - Я не всегда был богат, как сейчас, у меня не было ни имения, ни торгового предприятия. Ещё до твоего рождения, я был моряком, старпом при Мигеле Барбозе, храбрейшем человеке, царство ему небесное. Занимались мы всяким далеко неблагородным делом, бывало, и морским разбоем не гнушались.
- То есть пиратствовали?! - вспыхнул сын.
- Осуждаешь? - отец печально посмотрел на него. - И все же я расскажу тебе до конца свою историю, а дальше поступай как знаешь. Так вот, в основном наш старый фрегат ходил между Африкой и Бразилией, бороздя воды Атлантического океана в районе тропиков и экватора. И хоть доход был небольшой, всё ж на вольную жизнь нам хватало. Однако в начале тридцатых работать стало гораздо сложнее: британские военные суда стали усиленно патрулировать наши воды, борясь с работорговлей, нагло останавливая и досматривая всех подряд. Потому мы больше протирали штаны в портовых кабаках, вместо того чтобы ходить под парусом.
- Отец, - перебил сын, расстроенным голосом, - я всегда считал, что мы приличные люди... Зачем ты это всё мне рассказываешь?
- Умираю я... так легче... выслушай до конца. Значит, стояли мы без дела в Рио, в столице империи, уже который месяц, пропивая последнее, что не было потрачено на шлюх. Наконец наш капитан, человек большой смелости и находчивости, предложил нам способ разжиться золотишком. Будучи его старым приятелем, он меня первым ознакомил со своим планом. Суть его была простой: всей нашей командой мы отправляемся к одному крупному плантатору, якобы заключать договор на поставку рабов, а на самом деле его ограбить. По слухам, как сказал Мигель, денег у того прилично. Плантация Марсиньо Сикейра приблизительно в двухстах милях на северо-запад от Рио, в глухих местах.
- А откуда он это узнал? - спросил Жуан.
- Мигель? От помощника, Марсиньо, с которым познакомился на торговой площади. Жорж, так его звали, искал прямых поставщиков из Африки. Его хозяин нуждался в надежном канале поставки рабов по оптовым ценам. А так как времена настали сложные из-за проклятых англичан, решить задачу было непросто. Вот тут-то и явился на помощь наш хитрый капитан. Ему удалось обмануть человека Марсиньо, убедив, что имеет хорошие связи в Гвинейском заливе, и что без проблем сможет поставлять массу рабов по низким ценам; для большей убедительности показал ему наш корабль, добавив, что есть ещё два... Жорж был очень доволен.
Уже на следующий день мы отправились на фазенду Марсиньо. В его карете ехал я, капитан и Жорж. Наши люди скрытно следовала за нами. Дорога была дальней; часто лил дождь; стояла влажная, нестерпимо душная погода; вокруг простирались бескрайние поля сахарного тростника.
Наконец мы прибыли на место. В полдень. Нашему взору представилась роскошная фазенда: вокруг большого двухэтажного дома с белоснежными стенами и багровой крышей, раскинулся парк с кое-где виднеющимися копиями античных статуй. Мы зашли внутрь. К нам вышел Марсиньо, мужчина лет тридцати, высокий, с короткой стрижкой. "Добрый день", - приветливо поздоровался он. На что мы ответили взаимностью. За чашкой чая, в гостиной, мы немного поговорили о политике, о жизни, о том, что нового в столице и в мире. Наконец хозяин сказал: "Что ж, не буду вас более утомлять; должно быть, вы весьма уставшие с дороги; лучше будет дело обсудить за ужином, - посмотрев на Жоржа, добавил: - Проведи господ в домик для гостей". Что и было сделано.
Оставшись наедине, мы принялись обдумывать дальнейшие шаги. Так как ранее было оговорено с командой, что штурм начнётся рано утром на рассвете, на следующий день после нашего приезда, необходимо было до заката как следует осмотреться. И если задача невыполнимая - всё отменить. Мы решили не терять времени; вышли во двор; разделились: капитан пошел направо, я же налево, через парк, к торцу дома Марсиньо, надеясь посчитать охранников. Но людей вокруг не было, кроме одного мужчины с бородой в светлых шортах, рубахе и соломенной шляпе, который пристально за мною наблюдал. Бегло осмотревшись на месте, я вернулся назад, чтобы не вызвать ненужных подозрений. То же самое сделал и капитан.
В восемь вечера к нам постучал слуга, пригласив на ужин. Мы сразу последовали за ним. Зайдя в дом, он показал рукою в сторону открытой двери в зал; мы вошли. Это была хорошо освещенная, просторная комната с высоким потолком, большими окнами, мебелью молочного цвета с позолоченной фурнитурой, множеством свечей в канделябрах и большим круглым столом по центру с накрытым белым покрывалом. За столом сидел Марсиньо в белом фраке и его управляющий Жорж. Увидев нас, они привстали. "Добрый вечер, - мягко улыбнулся Марсиньо; - прошу за стол, - сделав жест рукою в его сторону". Мы сели; напротив меня капитан, слева Марсиньо, справа его управляющий. Мигель обратился к Марсиньо: "Вашей супруги не будет?" На что тот ответил, что не женат. После чего он, взяв колокольчик, потряс им, и тут же в зал вошли две молодые рабыни, обнаженные по пояс, в руках неся серебряные подносы, чем несколько нас смутили. Следом зашёл бородатый мужчина, которого я видел днём, следящим за мною. Он, пройдя мимо нас, не проронив ни слова, лишь мелко нам поклонившись на ходу, сел за спиною Марсиньо. "Вас смущают голые рабыни? - улыбаясь, обратился к нам Марсиньо". - "Вовсе нет, - мигом ответил капитан". - "А у этой женщины красивая грудь, - сказал я, показав пальцем в её сторону, и добавил: - Редкость для негров". - "Вам действительно понравилась её грудь? - улыбнулся краешком рта Марсиньо". - "Да, - уверенно ответил я, - хоть она, конечно, не так хороша, как у белых женщин". Марсиньо, не оборачиваясь назад, слегка приподнял руку; сидевший за спиною мужчина тут же подскочил к нему. Хозяин что-то шепнул ему на ухо - и тот сразу вышел. "Ну что ж, поговорим теперь о деле?" - спросил Марсиньо, смотря на капитана. Мигель посмотрел на него в ответ и кивнул в знак согласия. "У меня больше тысячи акров сахарного тростника и почти пять сотен рабов, - начал Марсиньо, - но так как они имеют привычку жить недолго, мне нужны регулярные свежие поставки; к тому же есть планы в сторону расширения хозяйства". - "Понимаю, - сказал капитан". - "Вам ведь известно, что торговля несколько усложнилась в последнее время из-за проклятых британцев; эти сукины дети досматривают все суда, идущие от Западной Африки в нашу сторону". - "Мне это очень хорошо известно, - подтвердил капитан". - "Так вот, мой друг, я ведь могу вас так называть? - Марсиньо посмотрел на Мигеля, и тот утвердительно кивнул ему в ответ. - Мне нужны смелые люди, на которых можно положиться, - продолжил он, - то есть мне нужны стабильные поставки по разумной цене, и мне сказали, что вы тот самый человек, который может всё это мне дать, верно? - Марсиньо посмотрел серьезно в глаза капитану". - "Потому я здесь, - спокойно ответил Мигель". - "Ещё мне сказали, что вы раньше занимались поставками товара в Америку, но так как с этим возникли известные сложности, вы переключились на нашу империю. И ещё у вас хорошие связи в Гвинейском заливе, а также с некоторыми племенами глубже в материк, что даёт надежду, что вы без проблем должны справиться с поставленной задачей". - "Не сомневайтесь! - твердо ответил капитан". - "Я вам верю, - хитро улыбнулся хозяин, - вы меня не подведёте". - "Конечно, речь ведь о больших деньгах, - зачем-то ляпнул я". - "Вот именно, - подтвердил, всё это время молча наблюдавший за нами, Жорж".
В этот момент вернулся тот самый бородатый мужчина, который не так давно вышел по поручению плантатора, с закрытым подносом в руках. "А вот и особый сюрприз для вас, сеньор", - обратился ко мне Марсиньо. Поднос поставили на стол передо мною. "Откройте же", - сказал он умиленно. Я приподнял крышку и ужаснулся - этот момент не забуду никогда - на подносе лежала женская грудь, грудь той самой рабыни, которую я приметил двадцать минут назад. Капитан тоже изменился в лице от такой неожиданности, а вот остальные живенько заулыбались, один лишь Марсиньо холодно и внимательно смотрел на моё лицо. После чего довольно спросил: "Вам уже не нравится эта грудь?" Накрыв поднос крышкой, я встал, извинился, и вышел на воздух. Мне было нехорошо. К счастью, Мигель не растерялся от сего представления: капитан многое повидал в своей жизни, и хоть его и смутило всё это - он быстро взял себя в руки.
И пока я дышал свежим воздухом, а капитан обговаривал детали дела с Марсиньо, стараясь окончательно его запутать, ко мне вышел тот самый бородатый помощник плантатора. "Вы меня извините за подобные проказы, - начал он. - Меня зовут Гаштон, я начальник охраны и старший надсмотрщик". Я холодно на него посмотрел и сказал: "Ничего страшного". - "Понимаете, - продолжил он, - хозяину было интересно увидеть вашу реакцию на происходящее. Вы ведь работорговцы, а значит люди привыкшие, не так ли?" - "Всё верно, - ответил я". - "Знаете, в прошлом году к нам тоже приезжали гости, как и вы, тоже хотели иметь с нами дело, а на деле оказались нехорошими людьми: напали, попытались ограбить, представляете? - улыбнулся он". - "Разбойники? - глупо спросил я". - "Они самые, - Гаштон подозрительно посмотрел на меня". - "И много их было? - с интересом спросил я". - "Дюжина где-то... - на секунду задумавшись, он продолжил: - После ужина, уже глубокой ночью, они ворвались на фазенду, сперва атаковав домик охраны, а потом дом господина. Схватка была жестокой, но мы люди бывалые, многие из нас ветераны, воевали в Европе, как и наш хозяин, оружие держать умеем хорошо, - словом, нападение отбили достойно. Правда, будучи на сносях, погибла жена Марсиньо, вместе с его неродившимся ребёнком. Хозяин долго горевал. А после сильно переменился". - "Жена, - повторил вслух случайно я". - "Да, Мариса, красивая была женщина, - задумчиво сказал Гаштон. - Они вместе приехали из Португалии уже будучи мужем и женой". Я стоял как вкопанный, слушая его историю. "А хотите узнать, что господин сделал с их предводителем? - спросил он". - "Да, - невольно выдавил я" - "Тот был ранен в кисть правой руки. Её ему и отрубили, - улыбнулся Гаштон, - а рану прижгли. После чего его отнесли в загон; наделе железный ошейник и посадили вплотную к столбу на короткой цепи, чтоб тот не мог ни встать, ни лечь, а только, прислонившись плотно к нему, сидеть. На следующее утро в загон впустили голодную свинью, заперев их двоих наедине. Свинью не кормили, как и Лукаша, так звали того негодяя, давали им только воду". - "Что же случилось дальше? - с волнением спросил я". - "Сперва свинья его побаивалась, так как тот мог больно ударить её ногой, но по мере того, как голод становился всё сильнее и сильнее, она начинала смелеть". - "То есть смелеть?". - "Когда Лукаш засыпал хоть на минутку - ведь понимаете, что нельзя быть всё время начеку - то она его покусывала за ногу. И так продолжалось несколько дней, пока мерзавец, обессиленный, будучи в горячке, не сдался". Гаштон медленно посмотрел на меня исподлобья: "Заслуженный конец для злодея".
В этот момент вышел капитан; по лицу было ясно, что он заметно обеспокоен. Мы пошли в свой домик. "Что-то случилось? - спросил я". - "Плохое у меня предчувствие, - ответил Мигель". - "Почему?" - "Какой-то он странный, подозрительный и, похоже, весьма хитрый человек, - продолжил капитан". - "Один "сюрприз" чего стоит, - поддержал его я. - Только что говорил с его охранником Гаштоном, тот, который принёс тот самый поднос". - "Я понял; так что?". - "Престранный тип. Рассказал мне историю, что их в прошлом году пытались ограбить, при этом погибла жена Марсиньо. Ещё рассказал о свинье, якобы съевшей одного из грабителей. И ещё, пожалуй, самое важное: в его охране много бывших солдат из Европы". - "Вот как?! Интересно, - искренне удивился Мигель". - "Возможно, ветераны Наполеоновских войн, да и сам Марсиньо, может быть, тоже из них. Мы весьма рискуем". - "Противник наш, без сомнения, опасный, но отступать я не намерен. Мы ведь сами не лыком шиты, большинство из наших такого повидало на своём веку..." - "Ты же знаешь, что я всегда с тобой, на что бы ты не отважился". Мигель улыбнулся и, похлопав меня по плечу, сказал: "Ты сам видел обстановку в доме, денег у него тьма тьмущая, риск того стоит, не сомневайся!"
Как только небо стало светлеть - наши люди напали. Но нас ждала засада. Марсиньо явно не доверял нам и потому был начеку. Мы ожесточенно дрались возле его дома. Отойти назад мы уже не могли, так как от входа на фазенду, через который мы зашли, нас отрезали подоспевшие из служебного дома бойцы Марсиньо, и нам пришлось, неся потери, пробиваться боем от главного особняка, парком, в сторону бараков рабов. В засаде мы потеряли дюжину бойцов, ещё столько же убили, пока мы прорывались через парк. Люди Марсиньо, бывалые вояки, метко стреляли из ружей по нам, засев на втором этаже его дома, однако и нам удалось подстрелить нескольких из них. С остатками ребят, чуть больше десятка, мы закрепились возле хозяйственных построек, рядом с бараками, в которых запирались на ночь рабы. Нас окружили. Помня, что говорил мне Гаштон, сдаваться живым я не собирался. "Марсиньо явно не в своем уме", - думал тогда я. Более жестокого человека мне ещё не доводилось видеть. Капитан это тоже понимал, потому мы приготовились драться до последнего.
- Но как же тогда вам удалось выбраться оттуда? - взволнованно спросил сын.
- Слушай дальше. В соседнем с нами бараке раздался шум, возня. Заметив это, у меня появилась идея: "Что если освободить рабов, используя их как живой щит или, если повезёт, в качестве бойцов, ведь они наверняка хотят свободы". Капитану моё предложение понравилось, хоть к неграм у нас никакого доверия не было, попробовать стоило, так как терять уже было нечего.
Взяв двоих, я вошёл в первый барак - вонь неимоверная! Перед нами около сотни взволнованных рабов, одно мужичьё. Мы попытались жестами их успокоить, но у нас это плохо получалось. К счастью, среди них оказался раб, немного понимавший португальский, которому я бегло объяснил, что мы ничего им плохого не сделаем, а наоборот, хотим освободить, так что если они хотят получить свободу, то им придётся драться вместе с нами. Он передал мои слова толпе. Та оживилась пуще прежнего. Рабы выбежали из барака и стали выламывать доски из ограды, спицы из колёс, хватая серпы, мотыги, топоры, сапы, вилы и прочее, прочее, - словом, всё что только можно использовать как оружие. В это же время мы выпустили рабов из ещё двух соседних бараков. И нас уже было добрых три сотни бойцов. Сынок, ты бы видел этих людей, замученных тяжёлой работой без отдыха; многие из них были жалкого вида, особенно те, которые проработали несколько лет. Но к счастью для нас, было не мало молодых и сильных негров, которые на плантации сравнительно недавно. Их лица были полны решимости, а глаза ярости. И наконец мы все пошли в атаку, рабов пустив вперёд, да и кто их мог удержать: чёрная туча, обезумевшая от возможности сполна отомстить своим мучителям, рванула вперёд, не боясь ни вспышек света, ни свиста пуль. И многие из тех, кто был в числе первых, падали наземь, остальные же успешно прорвались в дом и в конце концов растерзали всех оборонявшихся. Марсиньо, Жорж и Гаштон заперлись в комнате-сейфе, возле кабинета плантатора, там, где разгоряченная толпа рабов не могла их достать, зато мы могли, - улыбнулся старик.
Крупный кувшин для длительного хранения вина мы наполнили порохом, благо, в оружейной мы нашли его предостаточно, которым без особого труда подорвали массивную железную дверь. Перепуганных до смерти бывших господ мы вывели во двор и, невзирая на их мольбы, отдали неграм. Толпа их тут же поглотила. Мы же вернулись наверх набивать мешки деньгами и прочими ценностями, коих в доме было не мало. И пока мы это делали, я иногда поглядывал в окно из кабинета Марсиньо.
- Что же ты видел? - спросил с нетерпением сын.
- Видел, как ноги этих несчастных заковали в колодки - такие длинные, деревянные, рассчитанные на нескольких человек - затем ступни ног обложили сухой травой и подожгли.
- Их что, сожгли заживо?!
- Нет, им подожгли лишь ступни ног, зажатые в колодках. А сами, окружив их тесным кругом и прыгая в одном ритме, что-то то ли пели на своём, то ли просто вопили, заглушая безумные крики своих бывших хозяев. После, уже когда мы покидали фазенду, я видел, как эти дикари, вспоров им животы, раскрыв грудину, словно мясники, окровавленными руками ковырялись во внутренностях своих жертв, поедая что-то.
- Они их съели? - спросил Жуан с отвращением.
- Похоже на то, - ответил задумчиво старик.
- А что рабы? Что стало с ними?
- Бог его знает, наверное, поймали их всех; кого повесили, кого на рудники, баб на плантации... Это неважно.
- Так вот, значит, откуда у нас состояние, - с горечью сказал сын.
- В Рио мы вернулись с награбленным впятером, - не обращая внимания на слова сына, продолжил Тьяго, - остальные остались в земле на фазенде Марсиньо. С капитаном мы наняли бриг, на котором вдвоём отправились домой. Трое наших товарищей предпочли остаться на новой родине со своими шлюхами. В дороге умер Мигель от кровавого поноса. Его родственников я не знал, слышал лишь, что жена с детьми живёт недалеко от Порту, но искать их не стал. Его долю взял себе. Деньги вложил в торговлю, что ты и так знаешь. Здесь же женился, здесь же родился и ты. Теперь ты знаешь всё.
Жуан встал и вышел из комнаты, не проронив ни слова.