Аннотация: Ждали? Получите! Продолжение... Думаю другие комментарии будут излишни..
Перуница
Глава вторая: Море, Землица, да студёная водица.
Сборы мои на следующее утро были быстрыми: мать, что-то пихала мне в короб и в узелок. Она собирала мне то, что считала самым нужным, я же укладывала то, что я считала самым нужным.
Взяла с собой лук и стрелы, что Бьерн мне смастерил. Обереги, что сама делала, фигурку домового нашего, травы кой - какие и вещи, что с самого детства сердцу любимы.
Выскочив спозаранку из дома, я чуть кубарем не перелетела через Бьерна, сидящего на крыльце.
-Ты чой то тут сидишь? - удивилась я. - Да в рань ещё такую?
За кромкой леса, только-только просыпался юный Ярило. Это мы вскочили ещё затемно, дабы успеть собрать меня и дать Ярославу чего-нибудь в путь дорожку, воевода-то с дружиной сегодня отплывали.
-Уезжаешь, - хмуро бросил Бьерн.
Я присела рядом с ними только сейчас поняла, что уехать будет трудно.
-Уезжаю, - вздохнула я.
Бьерн не нашел что ещё сказать, а я не захотела вставать, хотя надо бы. Так мы и сидели в тишине, лишь, где то вдали леса пели соловьи, а мы сидели и смотрели, как медленно светает. Дева заря, как видно ещё наряжала жениха своего солнышко светлое для похода дневного.
-Ладно, - как то сипло сказал Бьерн, и, хлопнув себя по ноге, встал. - Смотри, может зимой дань привезу.
И парень, немного покачиваясь, пошёл через двор.
Я хотела было окликнуть друга, да уже и собралась, но только я встала, как из избы послышался материн голос, звавший меня. Я махнула рукой: Ну и пусть! Бьерн парень крепкий, восемнадцатую зиму уже разменял, так неужто о себе сам не позаботится? Не бегать же мне за ним, как за маленьким!
Но остался на душе неприятный осадок, будто предала друга.
Мать отчитала меня за то, что сама свой узел собрала, но потом решила, что и то пригодится, и пошла тормошить ещё спящего на сеновале Ярослава. Брат недовольно, по-медвежьи, заворчал, отвернулся и снова захрапел.
-Вот и что с ним делать! - топнув ногой, воскликнула мать. - А ему ещё на лодью вещи собирать!
Но тут она вспомнила о хлебах, томившихся в печи, и, махнув рукой на брата, кинулась их вызволять.
А чем бы матушке помочь? - озадаченно подумала я. Взгляд упал на щит Ярослава, примостившийся у угла избы. Я поклонилась доброму, чтобы в руки дался. Коли лук натягиваю, так и со щитом сдюжу. По пути я прихватила с собой ещё и ложку деревянную, мать ей щи мешает. Села я недалеко от брата, поставила щит как удобней, и забарабанила ложкой по щиту, сопровождая весь этот шум зычными криками: Отплываем! Отплываем!
Взнялся брат с лежбища своего, да так, будто только этой секунды и ждал.
Щит покатился в сторону, ложка улетела в сено, а я с писком кинулась прочь.
Брать медведем кинулся за мной. До бочонка с водой я добежала первая, и брат раньше меня получил свою порцию ледяных брызг.
-Ах ты! - Ярослав одним движением подхватил меня на руки и грозно и зычно крикнул: " А вот сейчас и в воду!"
Мне было и страшно и весело, и я с визгом и смехом вцепилась в шею брата.
Отсмеявшись, брат опустил меня на землю и напомнил: - Собирайся, к полудню мы должны быть уже в нескольких верстах отсюда. Только сейчас у меня к тебе просьба: разбуди-ка так же, как и меня, других кметей.
-Ишь чего придумал! - толкнула я Ярослава в плечо. Но кметей будить всё ж пошла. Однако они уже встали и потягивались, как коты на солнышке.
Вслед за мной к сеновалу вышел молодой дружинник, он, как видно, искал, кого с кем можно было бы перемолвится. Я мимоходом шепнула ему, где вода, дабы вои умылись, и пошла дальше, собирать вещи.
* * *
Как бы воевода ни хотел отплыть до полудня, так и не вышло. Задержали кметей влюбчивые девки, и на корабль потащили сушёные грибы, ягоды мочёные, пироги румяные, да мало ли чего в путь дорогу дадут, хоть и ехать было три дня пути при ясной погоде, а пешим ходом дней пять.
-Ну что? - воевода стоял на корабле у сходней, и приветствовал меня радостной улыбкой. И удивлённо поднял брови, когда разглядел у меня тул за спиной, а потом и лук.
-А ну! - притворно грозно сказал он. - Дай ка гляну.
Я протянула ему оружие.
Воевода, долго хмурясь, разглядывал и лук, и стрелы, а потом лучезарная улыбка озарило его лицо.
-Эй! Войт!
Войтом, как оказалось, звали кметя, давеча доверившего мне свой меч. Он был недалеко от корабля, специально, чтоб услышать, ежели воевода покличет.
Глаза его сияли, как умытый небосвод после грибного дождичка, а коротко остриженная борода гордо и довольно топорщилась.
-Здрав буди воевода, - поклонился он, и, глянув на меня озорным оком, улыбнулся. - И ты здравствуй, красна девица.
Я улыбнулась в ответ и наклонила лишь голову, матушкины узелки не давали поклонится как следует.
-Что скажешь Ведомир? - с усмешкой молвил Войт.
Я поняла: друг он воеводе, к тому ж близкий, ежели Войт с ним так речи ведёт.
-Глянь ка, - вождь протянул Войту стрелу из моего тула.
Русокосый воин взял стрелу и цепко пробежал по ней взглядом.
-Хороший мастер делал, - сказал он. - Я у кузнеца был, он наконечники делает, но не такие, эти легче будут, а вонзятся, точно жало, подучить мастера боевые стрелы делать, будет впрок.
-Скажи девица, - обратился воевода ко мне. - Знаешь ли, мастера кто стрелы делал?
-Всю жизнь, воевода, всю жизнь...
* * *
Пушистые собаки со звонким лаем кинулись ко мне, когда я робко ступила во двор. Вот уж сколько лет с Бьерном дружу, сколько малышнёй босоногой друг к другу бегали, а все ж даже и сейчас робею, ступая за порог этого дома. Может, и потому, что был он похож на своего хозяина, такой же грозный и неприступный, а наповерку весёлый и улыбчивый. Я ступила во двор Олейва Храброго, а пушистые собаки, признав свой запах, умильно повизгивали, виляли скрученными в колечко хвостиками и тянули ко мне морды за своим кусочком ласки. Хозяйка двора, мудрая Раннвейг Златовласая, уже сновала туда - сюда хлопоча по хозяйству. Приветствовала она меня, как родную дочь, но на вопрос, где Бьерн пожала плечами и, откинув золотистую с редкими прядями проседи косу за спину, припомнила, что видала, как сын с утра шёл в корабельный дом.
Я направилась в сторону жилища крутобоких кораблей, пытаясь отвязаться от стайки ласковых лаек.
У амбара, прислонившись к стене, сидел Бьерн. Я тихо подошла к другу. Он спал. И вероятно, хоть за ним такого не велось, был пьян. Я учуяла запах хмеля и сморщила нос.
-Бьерн, - осторожно позвала я, - Бьерн...
Бьерн повернул голову. Я догадалась: Не спит.
-Ты ж не спишь, - с упреком заметила я.
-И что? - рыкнул друг в ответ.
-Зачем обманываешь?
-Уезжаешь, - вздохнул он, и одинокая слеза выкатилась из под смеженных век. - А я ведь, я ведь всегда...в лес вместе ходили...клюква да морошка.... Эх синица, синица...
Ох уж мне эти парни! Пьяные слезы, да разговоры... Я раздраженно топнула ногой и твердым шагом направилась к бочонку с водой. Набирая воды, я заметила стоящего у ворот Войта. Кметь шагу не мог ступить из-за лаек, так те прыгали, желая лизнуть его в лицо. Увидев меня, он отстранил собак и направился ко мне.
-А я тебя искал, девица, - молвил он, - воевода послал, велел спешить, отплываем скоро.... Где ж мастер твой?
Вода шумно хлюпнула, набираясь в ведро.
-Меня Ивой звать, - сказала я, подымая ведро.
-Меня Войтом зовут, - ответил кметь и сразу же спохватился - Да давай ты ведро, не волоки.
* * *
Хорошо студит водица горячие, да хмельные головы! Бывает, разгуляется человек, безобразить начнет, а его раз, и в воду, с него хмель и сойдет.
Бьерн радостно собирал вещи. Воевода сказал, что добрые мастера, как и отроки нужны везде. А Бьерн всегда мечтал ходить под парусом и заниматься любимым делом.
Я была рада, что едет и он. Тяжко было бы мне его покидать, а вместе и веселее новая жизнь начнется.
Плеснули об воду весла, и медленно начал отплывать в даль родимый берег. Толпа, на берегу прощаясь, махала нам и белые скатерти стелились по ветру.
Я, Ярослав да Бьерн махали им в ответ и брат мой, сложив ладони у рта рожком, крикнул, чтоб ждали летом.
Вот и всё, скрылись из виду родные берега, и грусть от расставания сменилась другим чувством, ожидания чего-то нового.
Как не странно морская болезнь меня не казнила, только я никак не могла ровно ходить по мосткам, то в одну сторону подкинет, то в другую. Я добралась до носа корабля, горделиво устремленного, куда-то вдаль и глянула вниз, под кормой вскипала белая пена, и я быстро убрала голову. Ой, будет мне! Ещё не хватало увидать дочерей моря. Я взяла в руки пышный, дышащий теплом и родным огнём хлеб, и аккуратно не размахиваясь, подбросила хлеб туда, где вскипали белые волны. Побалуйся хозяин морской, и вы дочери его, примите и знайте душу на корабле новую.
Я не видела, что подарил морскому хозяину Бьерн, но у них людей с Севера свои боги. Я только слышала, как кликал он сивокудрого Ньедра, прося его не варить поколь своё варево. Может он, что и подарил своему богу, а может, и нет, негоже лезть в чужие верования и к чужим богам, особо ежели тебя туда не зовут.
Ветер бог моря нам подарил попутный, видно задобрил его мой подарок, а может и молитва Бьерна помогла. Поэтому никто сейчас на вёслах не сидел, а занимался кто, чем горазд.
Я побрела по мосткам, выискивая Ярослава, и краем глаза увидела сивого, зрелого мужчину и наверняка опытного воина. Он тоже, как и воевода, и Бьерн был варягом, из северных земель снежных великанов, как они сами говорили, я ещё скажу о нем Бьерну...
-Ты ходишь по кораблю, как утка не научившаяся плавать, - сказал мне воин.
Я немного смутилась, но потом все ж таки поинтересовалась: А как будет легче?
-Ты не усмирила в себе пляс земли, это она наша матушка подгибается под нами, и то не везде, как тебе удобно, но вода своевольна. И ты должна двигаться вместе с нею, или начать двигаться самой, начать покачиваться туда - сюда, и тогда тебе покажется, что корабль стоит на месте аки ровное поле.
Тому, кто ни разу не плавал, могу сказать, не сразу привыкаешь к этому вечному движению. Море, оно всегда неспокойно. Разные мореходы говорят разное, но бесспорно одно: лишь боги могут повелевать сей могучей стихией.
Ярослав, сидя на скамейке, рассказывал, как он первый раз плыл на лодье, вокруг него столпились бородатые кмети и хохотали от души.
Я стояла, опёршись на корму, и смотрела, вперёд чувствуя, как что-то старое уступает чему-то радостному, новому и у нового был почему-то синий цвет и звук плеска воды.
* * *
Плыли мы три дня и две ночи, на второй день у горизонта появились мрачные тучи, но старый, мудрый кормщик Вихор лишь махнул рукой, и даже не глядя в ту сторону, сказал: эти мимо пройдут.
И правда пролетела мимо Перунова колесница и, громыхая где-то там, вдали укатила на запад.
Однако было у меня ощущение, что кто-то чего-то мне недоговорил или не сказал. Не знаю почему, но я привыкла слушать тот тихий голос похожий на шёпот деревьев. Он мне и шептал, что не просто так брат позвал с собой и ежели б не что-то, он не за что не взял бы с собой. Но брат молчал, и я пока решила не беспокоиться.
К вечеру третьего дня мы завидели землю, а там и дымы от поселения. Радостно загудели кмети, и кормщик весело воскликнув: О-хо-хо! - сильнее налёг на правило.
По берегу пролетел протяжный крик, и из ворот большой крепости, видневшейся рядом с кромкой леса, высыпала толпа людей.
Корабль неспешно подошёл к берегу и на землю опустились сходни. Я разглядывала толпу на берегу. Там стояли отроки, старцы и кое-где девушки. А у самой воды приплясывал от нетерпения бойкий мальчишка, за поясом у него был деревянный, выструганный меч, а под глазом синяк, и мальчишка не прятал его, а наоборот ястребом смотрел вперёд и по сторонам. Никто из малышни не смел, вылезти, да и не дал бы ястребок молодой.
Первым на песок воевода сошёл, да не сошёл, соскочил. Хотел было подхватить сына любимого на руки, но передумал, и обратился к нему, как к воеводе. Я слов не слыхала, но узрела, как величаво и с достоинством кивнул мальчик, а, потом, не сумев сдержать детскую радость, распиравшую его, прыгнул на отца, чтоб обнять, а потом вихрем взлетел на корабль.
-Это Ялле, сын Ведомира, - улыбнулся Ярослав, - Шустр как ветер сорванец.
Я посмотрела на варяга, и увидела, что тот радостно улыбается, глядя на сына.
Ялле ходил по палубе, и по-хозяйски осматривал все вокруг. Воины здоровались с ним. Сын воеводы прошёлся по мосткам хищного варяжского драккара. И любопытно сунул нос в трюм торговой лодьи, что захватила дружина ещё до того, как приплыть к нам. Тогда Ведомир и оставил на лодье кметя поболе других соображавшего в морском деле, а с ним часть дружины.
Вои со смехом разгружали нутро лодьи. Они несли дорогие меха, спрятанные в бочонки, чтоб не сырели и не портились, бочонки с ароматным мёдом, ягоды мочёные, тоже в бочонках, грибы в лукошках, звонкое серебро, перстни с каменьями... да мало ли чего не было! Видать не просто торговцы плыли на лодье, а разбойники, успевавшие еще, и грабить люд прибрежный, и видно немало поселищ разорили они.
Из трюма недоуменно оглядываясь, вышли две девушки, они держались за руки и не отпускали друг друга, будто боясь, что если отпустят, то потеряются навсегда.
Одна из них была словенка, красивая девка. Другая же...хазарка, наверное. Я позавидовала, вот уж хороша собой, ресницы, что у черного лебедя крылья. Волосы аки ночь,...а глаза что небо тёмное. Я вздохнула.... Эх у меня-то волосы цвета, что стог сена, а глаза нибы воды нахлебались. Да, не красавица я. А хазаринка эта...мне рядом не стоять.... Подавив ещё один завистливый вздох, я пошла к сходням.
* * *
Ступили ноги на матушку землю, а чудилось телу ставшее привычным за три дня покачивание.
-Ярослав! - услыхала я веселый оклик, - Что, невесту себе привез?
Кричал задиристый как петух и такой же рыжий кметь. Он явно был из младшей дружины, которую не взяли в поход, и теперь чаял отыграться.
И вдруг я поняла, что привыкать придется долго. Никому я здесь не знакома, всем я здесь чужая.
Ярослав свары не желал, но глянул на младшего так, что тот проглотил все невысказанные слова и, подавившись, замолчал.
Брат приобнял меня за плечи: Не бойся.
Нас уже окружила толпа любопытных как молодые олени отроков, да и остальные подошли.
-Сестра моя, - гордо молвил Ярослав, - Найдется ли местечко для синеокой?
Вперёд шагнул дюжий как вепрь молодец, вихрами торчали черные как смоль волосы.
-Ладно, уж, освободим клетушку, - прогудел он, - А то завалили её невесть чем, а так Перуницу там поселим.
Он повернулся и широким шагом направился к крепости.
-Ну, пошли, - снова пощекотал мне ухо усами брат.
Толпа ещё не разошлась, а мы шли вслед за дюжим кметем.
-Меня кстати Сигурдом Альфгейрссоном зовут, - назвался кметь, глянув на нас через плечо, - Запоминай, нас здесь много.
* * *
Крепость была знатная, или для меня никогда не видавшей ничего больше избы она была таковой. Стояла она на пригорке, потому взойдя на стену, воины могли обозревать все вокруг, со стены сказал мне брат, был виден даже краешек деревушки, что притаилась совсем недалеко за рощицей. У крепких дубовых, распахнутых настежь ворот стояли отроки, увидев Ярослава, они приветственно помахали руками и весело крикнули что-то вслед, на что мой брат так же весело что-то ответил.
Клетушка в крепости нашлась, как раз такая, как и говорил Сигурд. Небольшая, но очень уютная она, как бы доверчиво прижималась к стене гридницы.
Пока из клети выносили разную утварь, да расторопные чернавушки спешили умыть жилье, Ярослав повел меня по крепости показывая, что да как. Вокруг суетились отроки и спешно завешивали что-то висящее на стене. Я хотела было рассмотреть, да брат дернул в сторону, показать старый, старый щит.
-Этот щит, - гордо сказал Ярослав, - И по сию пору верно служит своему хозяину Ведомиру, как и служил праотцам его.
Щит действительно выглядел старым, но он был полон не старой трухлявостью, а скорей древней, закостенелой мощью, как старый тур уже не первый год, живущий в лесу и уже задубевший от ран и неуязвимый для копий.
-Его сделал один из предков воеводы, с тех пор он исправно служит каждому сыну его сына, а было дело, что и дочери.
Я вдруг ясно представила себе ту самую дочь. Это была смелая дева с длинными рыжими волосами, как волны, перекатывающиеся на ветру и хлещущими воительницу по лицу. Она стояла на носу корабля и смотрела вдаль зорким оком, как сокол выслеживающий добычу.
Но видение скоро расплылось, уступив лицу Бьерна.
-На, вот, - кивнул он и протянул мне мои коробъя. Я радостно схватила их и, дождавшись, когда уберут клетушку, принялась хозяйничать. Из бывших там вещей мне оставили все, что пригодится для житья, но больше всего мне понравился старый, резной сундук накрытый шкурой, почти как дома. Я стала раскладывать вещи, и скоро необжитый уголок стал больше похож на мое гнездо. В сундук я уложила всю одежду, а на него положила гребень, да ещё кое какие любые девичьему сердцу вещи. А в самый уголок на сундуке я поставила лапоток, сплетенный мною на корабле. Плела его для здешнего домового. Каждый задабривает дедуню, как может, вот и я подумала, что доволен будет хозяин, ежели ему найдется, где спать. А коли пожелает спать в гриднице или у теплого очага, так будет место куда спрятаться.
* * *
Матушка настояла, чтоб ехала я в платье. Каб род не позорить, - сурово молвила она, не слушая моих просьб. И теперь я с удовольствием облачилась в штаны, да рубаху и вышла во двор. Да в дверях наткнулась на воеводу.
-Отчего делом не занят? - грозно рыкнул Ведомир.
Я звонко расхохоталась и только тогда, приглядевшись воевода узнал меня. Он ничего не сказал, только усмехнулся и, ушёл в гридницу, по пути командуя и раздавая указания.
Я озорно глянула ему вслед и осмотрела двор. Двор был широкий, с большим кострищем посередине, в этом дворе, мне Ярослав рассказывал, занимались отроки с наставниками. Я пригляделась. И точно! Вон он и столб со шеломом, а вон и мечи для воинских забав.
-Ой! Вот уж! Все меня сегодня будто не видят! - Меня больно толкнули.
-Прости малец, не заметил, - молвил над ухом знакомый голос.
Чьи-то руки потянули меня, вверх подымая с земли, в которую я чуть носом не ткнулась, развернули.... Войт. Кметь сначала нахмурившись, смотрел на меня, а потом, расхохотавшись, молвил: А в платье была краше!