Естественно, возможность узнать свои умственные и физические способности, особенности психики, склонность к различным заболеваниям, все, что веками оставалось загадкой, не могла не повлиять на человечество. Кто же не захочет узнать свой потенциал?! После изобретения методов быстрой расшифровки кода ДНК эта процедура стала доступна абсолютно всем. Генное заключение начали использовать не только в медицине для профилактики и лечения болезней, а и во многих других сферах. Появилось наравне с общими школами множество специализированных школ, куда принимали исключительно исходя из потенциальных способностей ребенка. То есть, если в генном заключении сказано, что малыш не склонен к точным наукам, не видать ему физико-математической школы. Конечно, так гораздо легче определиться с выбором профессии. Что же тут думать? Узнаешь к чему у тебя наилучшие способности, и все - выбирай себе что-то по душе в этом направлении. Да по-другому и не получиться. После "генной революции" работодатели при наборе на любые более-менее ответственные должности стали требовать заключение о способностях, особенностях темперамента, наследственных заболеваниях

Анализ моего генома, проведенный в раннем детстве, показал, что в моем организме с большим отрывом лидируют способности, названные специалистом, автором генного заключения, аналитическими. И хотя мне всегда это казалось несерьезным (ну ладно бы склонность к точным наукам или гуманитарным, а то аналитические способности, одно только понятно, что не дурак, а дальше выбирай что хочешь!), мои родители (мама, Анна Аристарховна, и отец, Валерий Арсеньевич) решили, что аналитик означает математик. Зря спорил с ними покойный дедушка Арсений Данилович, земля ему пухом, зря доказывал, что "генетика эта новомодная придумана только, чтоб денежки из лохов вытряхивать, а на деле - пшик, мыльный пузырь". Ничего не помогло, и я - Александр Валерьевич Шевцов - оказался в спецшколе с математическим уклоном. Не знаю, много ли дала мне эта школа, наверное, все же немало, но одно мне известно наверняка: многочисленные заумные доклады, которые мне приходилось регулярно клепать наскоро, отрицательно сказались на моем способе выражать мысли. В течение многих лет за стиль речи, изобилующий заумными словами и сложными оборотами, я удостаивался множества кличек, лучшей из которых была профессор.

Но мое сердце принадлежало не математике. Сколько себя помню, моей пламенной страстью, неизлечимой болезнью был футбол. С утра до ночи я гонял мяч во дворе. После того как началась учеба в школе, свободного времени заметно убавилось, но я не расставался с футболом ни на минуту. Даже делая домашнее задание, ухитрялся постоянно пинать мяч под столом. Стены моей комнаты всегда завешивались постерами знаменитых футболистов, а также шарфиками, футболками с эмблемой любимой команды, так что ту заурядную коморку не сложно было попутать с футбольным музеем или помещением фанклуба.

Конечно же, я мечтал играть в футбол, но упрямая генетика не хотела с этим соглашаться. Да, мое здоровье не подвергалось сомнениям, генное заключение утверждало, что у меня есть все шансы, чтоб вырасти физически развитым, крепким человеком, но выдающихся способностей к спорту не было обнаружено.

Впервые мне пришлось столкнуться с приговором генетиков в восемь лет. К тому времени я учился в третьем классе и занимался в футбольной секции при школе. Тайком от родителей, вооружившись спортивной формой, бутсами, медицинской пластиковой карточкой (в те времена отечественная медицинская карта представляла собой неуклюжий кусок пластика с микрочипом, где хранились записи медицинского учета и генное заключение), я, дрожащий от волнения, пришел на просмотр в футбольную школу при маститом клубе. Сначала предстояло сдать медицинские карточки, а после решения врачей, пройти составленные тренерами тесты на физподготовку. Можете себе представить мой шок, когда объявили, что я не допущен к дальнейшему просмотру, что мне не придется даже переодеваться в форму. Уверенный, что произошло нелепое недоразумение, я обратился к полноватому седому дядечке, который вышел к нам. Просмотрев файлы, дядя, объяснил, стараясь не глядеть мне в глаза, что в ДЮФШ принимают лишь одаренных детей, с прирожденными способностями к легкой атлетике. Кто-то из толпы добавил, что обучение, экипировка юных спортсменов в течение девяти лет дорого обходится, и клуб не хочет вкладывать деньги в бесперспективных детей. Так я впервые узнал, что бесперспективен для футбола.

Это была целая трагедия для восьмилетнего мальчика. В подобных случаях часто говорят "не помню, как добрался домой", но я, увы, прекрасно запомнил, как бесконечно долго трясся в шумном вагоне, отчаянно прижимая к груди сумку с формой и бутсами, вещь из волшебного, полного надежд мира, который в один миг разлетелся на множество мелких осколков.

Оказавшись, наконец, дома, в своей комнате, я упал на кровать и разревелся. С плакатов на стенах смотрели мои кумиры, звезды современного футбола и легенды прошлого. Казалось, одни сочувственно улыбаются, другие укоризненно качают головой. Слезы душили меня. В тот момент я ненавидел всех: напыщенных индюков из футбольной школы, не захотевших разглядеть во мне талант, родителей, которые не передали способностей к футболу, солнце, так жизнерадостно светившее за окном. Внезапно я увидел футбольный мяч, жалобно взирающий на меня из угла, и сердце болезненно сжалось: "Не отдам никому! Не бойся! Не откажусь от тебя никогда!". Именно тогда я решил, что буду и дальше тренироваться, сделаю все, что смогу и "они все еще пожалеют".

Шли годы. Я пытался совмещать обучение в физико-математической школе с занятиями футболом. Особых успехов в школе мне достигнуть не удалось: практически не вылезал из троек, и, честно говоря, только благодаря контролю со стороны родителей окончательно не забросил учебу.

Вначале я занимался в футбольной секции при фитнес-клубе (по два часа четыре раза в неделю), а после был зачислен в непрофессиональную футбольную команду (спасибо людям, придумавшим лигу любителей!), и время тренировок увеличилось до двух часов ежедневно. Более того, я продолжал тренировки и в свободное время: как на тренажерах, занимаясь "физикой", так и в ближайшем парке, развивая беговые качества, выносливость.

Кроме того, я, казалось, прочитал все книги, написанные футболистами и тренерами, пытаясь вычислить формулу успеха. Так, я раньше остальных сверстников осознал, что сила в командной игре, что на поле невозможно достичь успеха, перетягивая одеяло на себя, пытаясь показать собственное мастерство, что вовремя отданный пас важнее удара по воротам любой ценой. Позже пришло понимание того, когда нужно выложиться на сто процентов, а когда просто необходимо сачкануть, чтоб не помереть в расцвете сил. Просматривая записи встреч грандов мирового футбола, я чертил различные схемы, пытаясь понять стратегии команд, причины побед и поражений, запоминал удачные финты игроков, импровизации и домашние заготовки, которые пробовал повторять во время тренировок. В шестнадцать лет я начал систематизировать собственные записи, постепенно исправляя в них недостатки, которые становились видны с годами, создавая, таким образом, собственный миниатюрный архив.

Конечно, я не блистал особыми достижениями или рекордами, но стабильно выступал за основу любительской команды "Легион", играл ничуть не хуже остальных ребят. Единственное, за что меня выделял Богдан Николаевич Долий (в то время еще тренер "Легиона"), это умение "видеть поле". Мое амплуа менялось несколько раз в зависимости от решений наставников: если в десять лет я пытался стать форвардом, то к семнадцати окончательно утвердился в роли защитника.

В восемнадцать лет я окончил школу, пришло время определяться с будущей профессией, с поступлением в университет, решать, сколько времени я смогу уделять своему хобби, то есть футболу. Но одна только мысль о прощании со спортом, о душном офисе, где угрюмые люди считают часы до пятницы, пытаясь пережить рабочую неделю, (а рассчитывать на что-либо иное после окончание физико-математической школы, да еще с проклятыми аналитическими способностями, было, по меньшей мере, глупо) приводила меня в состояние, близкое к обмороку. Тогда я решил рискнуть, попробовать сделать все, что в моих силах.

И вот однажды в полдень я поднимался по лестнице музея при Министерстве по делам молодежи, размышляя о предстоящем задании. Дело в том, что я, как и еще пара сотен ребят от 15 до 21 года, решил попробовать пройти испытания популярного конкурса, который часто проходил в стенах данного музея. До этого я участвовал в министерских конкурсах всего раз пару лет назад, исключительно из спортивного интереса, но в этот раз приз за победу не мог оставить меня равнодушным. Победитель должен был получить приглашение на традиционную встречу новоизбранного главы государства с молодежью для провозглашения Торжественной клятвы. Возможно, большая часть современной молодежи даже не слышала о подобной традиции, но тогда это было одним из немаловажных ритуалов вступления во власть. Впервые организовал подобную встречу президент Лозовых в 2058 году, когда собрал в одном зале пятьдесят молодых людей и произнес знаменитую речь, которую закончил клятвой. Он поклялся заботиться о здоровье, благополучии нации и передать следующим поколениям процветающую страну. С тех пор это стало традицией.

Вот уже несколько месяцев подряд я пытался прорваться к новому президенту, Богдану Феофановичу Силантьеву. Сначала я писал в Секретариат письма, но так и не дождался ответа, после дежурил и около Мариинского дворца, и около "Дома с химерами", но ни разу не пробился сквозь кордон охраны. Теперь я нацелился на Торжественную клятву.

Конкурс проверял физическое и умственное развитие молодежи, общий уровень знаний и состоял из трех частей. Задания каждый раз были новыми, поэтому никто заранее не знал, что его ожидает. На конкурс изначально записались двести десять человек.

На первом этапе конкурса нас поделили на пары, чтоб пройти в следующий этап, нужно было в течение минуты продержаться стоя на узком бревне, параллельно грациозно фехтуя с противником надувными лопатами. Сначала я чувствовал себя на бревне скованно, а потом, когда движения обрели легкость, думал только о том, чтоб не сорваться. К счастью, мой противник потерял равновесие раньше меня.

На втором этапе необходимо было блеснуть знаниями по истории. Мы поочередно подходили к компьютерам, на экране появлялись искаженные лица (подобно отражению в кривых зеркалах), в которых нужно было узнать знаменитейших исторических особ. До сих пор не понимаю, как я справился с тем заданием, ведь я совсем не силен в истории. Может быть, мне помогала судьба? Не знаю. Но факт остается фактом: я прошел в заключительную часть конкурса.

И вот настал решающий момент. Я сел за компьютер. На экране появилась вступительная страница с условием задания. "Чтоб получить главный приз, вы должны не выиграть и не проиграть на заключительном этапе" - Прочел я, пытаясь унять, бешено бьющееся от волнения сердце. - "Вам зададут один вопрос. Время на размышление - три минуты. Если вы ответите правду, то, по условиям конкурса, выиграете этап. Если солжете, соответственно проиграете. Постарайтесь найти правильный ответ!". Дрожа от нетерпения, я нажал кнопку "Далее". Наконец, открылся вопрос: "Вы выиграете третий этап конкурса?"

Сначала я не понял, что от меня хотели. Потом подумал, что вопрос просто идиотский, вряд ли можно было придумать хуже. Я растерялся. Затем приказал себе успокоиться, сделал глубокий вдох, выдох. "Значит так, это конкурс для молодежи, следовательно, вопросы соответствующие: простые, но способные сбить с толку, завести в тупик" - Начал размышлять я. - "Скорее всего, многие ответят "не знаю", или что-то подобное, но тогда это будет правдой и, следовательно, выигрышем. А нужно не выиграть и не проиграть. Если ответить "да", тогда это или это правда, или ложь, как решат судьи, или победа, или поражение... Думай же, думай, время идет". Потом подобное вспышке озарение: "Точно, знаю, ура!". Победно улыбаясь, записал одно короткое слово - "нет". Я рассуждал так: "Если ответить "не выиграю", то это, опять же, либо, правда, либо ложь. Если, правда, то я выиграл этап, но мое утверждение становиться ложью (я же выиграл, а не проиграл, как говорил). Тогда я проиграл, но ведь мой ответ при этом снова становиться правдой. Замкнутый круг. Если ответ "не выиграю" ложь, тогда я проигрываю, но мой ответ превращается в правду! Значит, я не могу ни выиграть, ни проиграть". В общем, я получил желанный главный приз.

Настал день встречи Президента и его свиты с молодежью. Я, одетый в праздничный костюм с бабочкой, неся в пакете футбольный мяч, подошел к огромному старинному зданию, вокруг которого толпились люди. Вначале охрана не захотела пропускать меня вовнутрь с мячом, но я объяснил, что хочу взять автограф у министра спорта, а его росчерк на моем любимом мяче будет выглядеть очень символично. Охранники просветили мяч рентгеном, подумали, и пропустили меня. Надеюсь, что их за это не уволили. На генератор защитного поля, обмотанный вокруг пояса вместо ремня, охрана вообще не обратила внимания. Еще бы, ведь незаметно позаимствованный у отца прибор очень достоверно имитировал обычный ремень! Сейчас, когда техника шагнула далеко вперед, наверное, мало кто знает, что это за штука такая - генератор защитного поля. Этот прибор был изобретен для охраны человека от нападения. Если данный генератор активировать, то вокруг его владельца создается специальное защитное поле, сквозь которое невозможно пробиться нападающему. Мой отец работал ювелиром, поэтому для него такое устройство было просто незаменимо.

Просторный зал уже заполнился народом. Свободным оставалось лишь возвышение в середине, именно там должен был стоять президент, произнося Торжественную клятву. Я забрался на это возвышение, достал мяч, перекрестился и активировал генератор. После этого никто не смог бы меня тронуть, правда, и я при всем желании не сумел бы прикоснуться к кому-нибудь или бросить что-либо в зал. Подбросив мяч вверх, я начал бить по нему по очереди то правой, то левой ногой, то головой, стараясь не уронить на пол. Зал ахнул. Засверкали вспышки фотокамер. Ко мне было направились ребята из службы охраны Президента Украины, но они быстро сообразили, что я защищен полем генератора. "Что хочешь, пацан?" - спросил один из охранников. "Разговора с Президентом. Всего пять минут!" - Выкрикнул я в ответ.

Прошло десять минут, показавшиеся мне вечностью. Я по-прежнему бил по мячу. Мне казалось, что если мяч упадет на пол, вся моя затея потеряет смысл. По шуму за дверью в зал стало ясно, что прибыл глава государства. Силы заканчивались, но я продолжал свою, одному лишь мне понятную, игру. Мысли рассыпались, как сухой горох: "Что будет дальше? Что? Раз. Раз. Еще удар. Только бы не уронить мяч... Президент зайдет в зал? Вдруг он просто уедет?! Раз, два, три... А как же тогда традиция? Президент должен произнести клятву, иначе дурная примета. Я буду стоять здесь, пока не потеряю сознание".

Людей начали выводить из зала. Я был близок к панике: "Неужели все, конец? Струсили. А если меня отравят каким-нибудь паралитическим газом? Нет, тело все равно не смогут убрать, да и журналистов полно. Опасно, опасно. Бей по мячу, бей! Не сдавайся! Они ждут, когда тебе надоест!". Следующий час я бил по мячу. Вокруг были только журналисты. Порой мяч падал на землю, тогда я его поднимал и начинал все сначала. Голова кружилась, во рту пересохло. Мыслей практически не осталось. В голове крутились строчки из старинного футбольного гимна великого отечественного клуба: "и жестокие травмы забыть не дадут, что победа - награда за каторжный труд".

Президент принял решение. Ко мне, оттесняя журналистов, приблизились глава государства, его помощники и, конечно же, охрана. Я положил мяч на пол, выключил защитный генератор, который тут же оказался в руках охранников.

- Пять минут. Засекаю время. - Процедил сквозь зубы высокий мужик лет сорока, стоящий рядом с президентом, вероятно, начальник охраны.

- Богдан Феофанович, мне восемнадцать лет, я занимаюсь футболом с пяти лет... Хотя нет, не так, просто живу футболом! Играю в любительской команде, не хуже других играю. Но у меня нет генетических способностей к спорту... - Срывающимся от волнения голосом начал говорить я.

- Четыре с половиной минуты. Говори по сути. - Перебил начальник охраны.

- Я прошу, прошу от лица всех людей, которые не могут заниматься любимым делом из-за недостатка таланта, Богдан Феофанович, выдайте указ, запрещающий требовать генное заключение при наборе на работу. Пусть работодатели смотрят только на то, что человек действительно умеет. Большинство людей и так учитывают свои способности при выборе специальности. А те, кто не имеет врожденных способностей к чему-то, но очень хотят этим заниматься, они же будут работать во много раз усердней остальных, талантливых. Талант ведь может и не раскрыться вовсе, если его не развивать! - Волнение ушло, я говорил связно, гладко, вдохновенно. Ища поддержки, я все время пытался заглянуть в глаза главы государства, чтоб узнать его реакцию, но мне это не удавалось.

- Три минуты.

- Ну скажите, какая разница, или один реализует свой высокий потенциал на двадцать - тридцать процентов, не прилагая особых усилий, или другой, стараясь из всех сил, достигнет девяноста девяти процентов скромных способностей. Результат будет тот же. Но менее талантливому даже не дадут показать, чего он достиг. Это нарушение прав человека, дискриминация, ограничение свободы. Никто не должен знать результатов генного заключения кроме самого человека, его родителей, врачей. Ведь существует врачебная тайна, право на личную жизнь, в конце концов. - Распинался я.

- Но пойми, парень, для того чтоб достичь того, что кому-то дается легко, тебе придется приложить максимум усилий, может быть даже пожертвовать здоровьем, годами жизни. - Министр здравоохранения говорил с сочувствием в голосе, - Мы прикладываем столько усилий, чтоб средняя продолжительность жизни достигла ста лет, а ты хочешь пожертвовать всем этим ради сомнительного удовольствия, ради собственного тщеславия. Ты еще слишком молод, потом нам спасибо скажешь, что удержали от ошибки. Подумай хотя бы о родителях.

- Это не тщеславие, это стремление к счастью! Послушайте, человек ведь свободен, он имеет право распоряжаться собственной жизнью. Зачем нужна долгая жизнь, если она в тягость?! - Я внезапно умолк, заглянув, наконец, в глаза президенту. Во взоре этого немолодого человека было столько усталости. Одна лишь усталость, бесконечная усталость от всего...

- Время истекло. Освободите место Президенту Украины. Торжественная клятва должна таки состояться.

Охрана выпроводила меня из зала, ненавязчиво подталкивая в спину.

***

То приключение все же принесло результаты. Обо мне узнал Анатолий Павлович Авдеенко, тренер Явора, команды второй лиги. Это был человек старой закалки, больше веривший себе, чем результатам каких-то исследований. Анатолий Павлович решил, что человека, который так любит футбол, и тем более способен лупить по мячу под пристальными взглядами журналистов полтора часа без передышки, нельзя оставить без внимания. Так я стал профессиональным игроком, новичком второй лиги. Конечно, мне пришлось переехать из столицы в районный центр, но я наконец-то осуществил свою мечту.

Настал долгожданный момент первого выхода на поле в составе настоящей футбольной команды. Но все оказалось не так радужно. Как только я вышел на поле, ноги стали чугунными и наотрез отказались повиноваться мне. Куда-то испарились все мои домашние заготовки, продуманные и проработанные финты. Какое там "видение поля", я еле различал лица игроков вокруг меня! Что произошло? Я играл и раньше, между прочим, в ту же игру, именуемую футболом, но, выйдя за профессиональную команду, не знал куда бежать, что делать. Немногочисленные зрители на трибунах стадиона яростно свистели. В том, что "Явир" сыграл вничью, не было ни капли моей заслуги. Мне было очень стыдно, что я подвел команду, тренера, переоценил свои силы.

После окончания игры я забился в дальний угол раздевалки и сидел там пока остальные игроки не разъехались по домам. Когда ко мне подошел Анатолий Павлович, я побоялся взглянуть ему в глаза.

- Что, переживаешь? - Спросил мой наставник. - Не расстраивайся, Саша, любой игрок, выходя впервые за основной состав или за новую команду, испытывает те же чувства, что и ты, уж поверь старику. Это просто волнение. Не сдавайся и все наладится, вот увидишь.

У меня до сих пор не хватает слов, чтоб выразить признательность моему тренеру за поддержку. Еще не раз он поддерживал меня тогда, когда я, казалось, готов был опустить руки. Благодаря ободряющим словам Анатолия Павловича я воспрянул духом и решил, что буду работать еще усердней, сделаю все возможное и, может быть, еще достигну успеха, докажу, что не безнадежен.

Переодевшись в спортивный костюм, я, с сумкой через плечо, поковылял домой. Благо, мое жилье (снятое для меня клубом) находилось недалеко от стадиона, и я вполне мог добраться пешком. На остановке рядом со стадионом стояли седобородый дедушка с маленькой внучкой.

- Смотри, Анюта, дядя со стадиона вышел, может, футболист, вон как прихрамывает, наверное, весь матч отбегал. - Рассказывал пожилой мужчина девочке, указывая взглядом на меня.

- Дядя, вы футболист? - Спросила малышка, устремив на меня взор восторженно сияющих глаз.

- Да, я футболист! - Ответил я и счастливо улыбнулся. Мир вокруг меня вдруг засветился, наполнился яркими красками, казалось, узенькие улочки городка улыбаются мне в ответ. Вот оно какое, счастье...

Вы ознакомились с отрывком из автобиографической повести выдающегося футбольного тренера А. Шевцова, ставшего без преувеличения легендой отечественного спорта. В книге рассказывается о малоизвестной части биографии нашего великого соотечественника - о его карьере игрока.*

* А. Шевцов Воспоминания неудачливого футболиста. - К., 2122. - 256 с.