Кляпашок с особенным чувством прочла рассказ и забубенила отзыв, ибо Роман Викторович первым включил Кляпашоковый текст в свой обзор. Можно лишь одним словом выразить впечатление от "Моего мира" - фигня. Но глубокая благодарность толкнула на более объемное критическое словоблудие.
Первый вопрос, который Кляпашок задала себе по прочтении - "Чё это было?" Отвечать на него, ясен перец, пришлось самой. Не фантастика, ибо подобное чередование "миражей" вполне может происходить в буйных головушках постояльцев "жёлтых домов". Не абсурдизм, так как каждая предыдущая сцена не отрицается последующей. Не сюрреализм, несмотря на ярко воплощённый принцип коллажа. Да плюс ещё автор умудрился напялить шляпу-аннотацию (морально-этическую, блин) на все картиночки-сценочки. Кстати, Кляпошок с аннотацией (Платить приходится за всё, будь то еда или грехи) согласиться никак не может. Не знаю уж, в какой исторической/временной/географической реальности живёт автор, а Кляпашок знает многих, кто не платит ни за что. А также тех, кто постоянно расплачивается, ничего не заимев. Но вернёмся к возникшему вопросу - чё?.. Пущай будет сюрреализм, раз есть трансперсональная реальность. Но фиговый сюрреализм. Может, автор будет любезен и скажет, что эта фигня делает на фантастическом конкурсе.
Наличие слов "Пролог" и "Завертелось" (заметьте, без точки) указывает на некую композиционную структуру. По логике должна присутствовать третья часть, скажем, "Устаканилось". Сошло бы и слово "Оборачиваюсь", но оно с точкой и обозначает действие ГГ. Так что, не обессудьте, уважаемый Роман Викторович, Кляпашок ваше художественное построение сочла дефектным. Смысл сценок ясен - показать, что "хорошими делами прославиться можно". С этим, сами понимаете, Кляпошок тоже не согласна. Как и с приципом формирования образной системы. Вполне годные картиночки меняются на "Мелькают родные берёзы, сосны и липы", да ещё на "необъятный простор". Кляпашок чуть не запела: "То берёзка, то рябина, куст ракиты над рекой, край родной, навек любимый, где найдёшь ещё такой..."
Но не только это выпрямило и без того не густые завитки Кляпашоковых извилин. Текст - о духовном просветлении, обретении своего места в мире. И начинается становление личности с того, что "хозяйка поставила серую керамическую сковороду на разогретую конфорку" Вы ничего не попутали, дорогой автор? Может, не на конфорку, а на голову ГГ? Тогда это объяснило бы многое.
Есть чудные образы, к примеру, "Ступни плавятся, словно сливочное масло". Кляпашоковое воображение разогналось, и она уже представила, как ГГ будет постепенно переходить в иное агрегатное состояние и за его торсом, упрямо ползущим вперёд, потянется блестящий маслянистый след... Ничуть не бывало.
А вот сцена в баре очень даже ничего. Особенно бармен с пляшущими цветными татуировками на мускулистых руках. По-абсурдистски здорово построен диалог ( - А, опять ты; - А я не с тобой говорю).
Впечатлила символика рогатых черепов и нечаянного убиения. Очень хорошо.
Автор ввёл интертекст, наверное, вообразил себя постмодернистом. Хе-хе... Уважаемый Роман Викторович прочёл "Создателя", так вот в рассказе есть аллегорические "продукты" творчества - берёзовые полешки, смрадовина, маннища небесная. Личный продукт Романа Викторовича вышел плохо сложенной поленницей. Надеюсь теперь он понял, что смысл "Создателя" вовсе не в опасности от смрадовины.
Подведём итог. Спасибо автору за его мир. Одно спасибо.
Джекил И Хайд "Адский остров"
Мда... Тот случай, когда автор делает всё, чтобы читательские сочувствие и солидарность с идейной направленностью текста были разрушены неудачной реализацией. В целом Кляпашок одобряет структуру произведения, согласна с генеральным тезисом, оценила антитезис, но подлинное сопереживание возникло только после прочтения финальных строк, когда появились горькие ассоциации по поводу торговли долгом и героизмом. Запрограммированными долгом и героизмом. Все остальные элементы текста вызывали раздражение.
Прежде всего выбесил внутренний мир химеры-рассказчика. При чтении Кляпашок видела не его, а автора. Точнее - лектора университета марксизма-ленинизма, который бубнит что-то, точь-в-точь текст газеты, и подкрепляет свои слова чтением из того же источника. Такое впечатление создаётся от переизбытка штампов и тяжеловесного газетного синтаксиса, который не соответствует форме внутреннего монолога. Пусть химеру запрограммировали на однозначное восприятие ситуаций, пусть вложили в сознание пафосное представление о своём назначении, пусть наделили "примочками" в виде общественно-политических лекал мышления. Если бы в речи было отражено только это, Кляпашок простила бы избыток пафоса. Но, поди ж ты, химера ДАЁТ ОЦЕНКУ делам своих создателей - её этому "учили"? Или автор так неудачно провёл свои личные убеждения в мир героя? Откуда такая философичность -война никогда не начинается и никогда не заканчивается, она всегда внутри нас? Опыт - тоже "примочка"? А знание истории - "спичка в руках умелого пионера", "триста спартанцев"? И тут же противоречащие канцеляризмам и клише метафорические описания (Кровь землиразливалась и застывала, но раны её продолжали тревожить день за днём) Поэтому единого гармоничного образа ГГ не складывается, поэтому веры ему никакой. И вообще Кляпашок не любит, когда рассказывают, а не показывают.
Однако спасибо за текст.
Гетла "Оформитель"
Кляпашок терпеть ненавидит тему прогрессорства, но "Оформителя" прочла не без удовольствия. Привлекли лихая образность ("харизмой можно давить тяжёлую технику"), формирование художественной реальности через видение персонажа, и мягкий юмор, и лёгкость повествования. Это далеко не все достоинства текста, главное из которых - умение автора ПОКАЗАТЬ мир живым, а не бесконечно, с нулевым эффектом, о нём талдычить. Автор активно использует элементы внутренней речи персонажей, что придаёт тексту искренность, свежесть, непредсказуемость, этакий очаровательный наивняк: "стиральная коллега", "с краном мастер, кажется, просто поговорил. Сказал, что протекать нехорошо, он и перестал".
Всё было бы неплохо, кабы не пунктуация. Автору пора бы выучить постановку знаков препинания между подлежащим и сказуемым, выраженными существительными, а также при сравнительных оборотах с союзом "как". Ещё Кляпашок недовольна масштабами мира, над которыми трудятся прогрессоры, - он мелковат для полноценной реализации такой темы. Мало ли среди землян специалистов от Бога, которые, как правило, трудятся на износ не из-за страха перед начальством, а потому, что не могут иначе. Мало ли людей, сознательно отказавшихся видеть и ощущать грани мира в пользу бизнеса, финансовой или какой другой власти. Все показанные в тесте случаи нельзя назвать экстраординарными. Так сколько же нужно таких прогрессорских бригад - вероятников, оформителей во главе с координаторами, чтобы В ТЕЧЕНИЕ НЕСКОЛЬКИХ ЛЕТ "вести" подопечных? От великого до смешного один шаг (с), и автор позволил "Оформителю" его сделать. Кроме того, "оформление" предоставляется в виде неотложной сексуальной помощи. Простите, дорогой автор, но возникают ненужные ассоциации. Кляпашок поржала, представляя проституток, которые самостоятельно решают, к кому нагрянуть в виде подобной "неотложки".
В общем, после прочтения текста тема прогрессорства не стала для Кляпашок более интересной. Однако автору сразу пять спасибо. Порадовали.
Лампочка Ильича "Пропащий"
Кляпашок прочла текст и пришла к выводу, что оный фанфик - редкостная хрень. Может быть, фанфикам и положено быть такими и неудобоваримый "Пропащий" есть образец жанра. Кто знает? Кляпашок не имеет представления, как анализировать этот рассказ. К тому же милейшей Лампочке Кляпашоковы рассуждения точно не нужны. Похоже, что автор "Пропащего" с превеликим удовольствием обломил все векторы возможного фанфикового развития сюжета, характеров и идеи, лишь бы поиронизировать над нацхарактером прохвессора и его (прохвессора) отечеством. Не знаю, одобрил бы оную эмоциональность создатель статьи "О национальной гордости великороссов", но все, пришедшие ему на смену, однозначно бы оценили и вознаградили. Но Кляпашок на это начхать. А вот на рассказы Каттнера - нет, ибо они любимы с деццких лет. Поэтому зело не понравилось, что Лампочкиному прохвессору вместо сочетания любопытства, честолюбия, трусости и беспринципности, которые присутствуют в оригинальном тексте, свойственны чисто Хлестаковская "лёгкость в мыслях" и немереные понты. Очень странно, что синтаксис речи рассказчика-Гэлбрейта, эмоциональность и "общий культурный уровень" здорово напоминают речевые особенности Сонка-рассказчика. На взгляд Кляпашок, это жуткий косяк.
Второй косяк - это понатыканные без всякого смысла фразы из советской попсы. Третий - опять же бессмысленные исторические аллюзии. Четвёртый, самый крупный косяк, которого Кляпашок никогда не простит, - образ Дедули. Визуализировать, да ещё так пошловато, древнюю силу, которая выше научного познания, выше законов материи, да и вообще вне человеческого восприятия, не есть хорошо. Пятый - "засвеченная астронавтика". С чего милейшая Лампочка решила, что Сонк про неё знал?
Удачные моменты есть. Первое спасибо - за йумор, второе - за Хогбеновское восприятие Вселенной, второе - за само обращение к творчеству Генри Каттнера.
Ёжик Ф. "Последняя песня"
Кляпашок заценила простодушную доверчивость, с которой автор обратился за отзывом к злобному и ехидному читателю. Поэтому Ёжику будет дан безвозмездный совет: всё ниженаписанное не читать, а просто оставаться в своём мире с дурацким протагонистом и странной по самое не могу ведьмой.
Во-первых, Кляпашок не обнаружила логики ни в сюжете, ни в характерах. В аннотации заявлен вопрос: "Можно ли победить ведьму в ЕЁ ИГРЕ, ИГРАЯ по ЕЁ правилам?" (О_о Кляпашок видывала тексты, в которых в одном предложении повторялись слова, но чтобы два сразу - это редкость) Рассказ доказывает, что нельзя. На самом деле - конечно, можно. Если играть по её правилам. Но ГГ тупо следует своим представлениям о сражении. Как он мог, проиграв шесть раз, не заметить, что Агрилея уничтожает его посылы противоположными идеями и эмоциональностью? И дело не в "словах помощнее" и "детских песенках". Выход один - в ответ на ведьминское "С друзьями намного шагать веселей" спеть "Вместе весело шагать по просторам, по просторам, и, конечно, выпивать лучше хором, лучше хором..." Но Коляй мужественно терпит поражение за поражением. И только Ёжиковой авторской волей недотёпа, вынужденный по результатам эпических битв жить в виртуальной реальности, сохраняет право видеться с дочерью, слыть "загадочным человеком невиданной силы", а также побеждать. А на каких основаниях, простите? Ну да ладно, приспичило Ёжику превратить поражение в победу, пущай так и будет. Но ведь автор в финале наддал пафосу: "...история о Первом игроке будет жить вечно!" Такое невозможно комментировать, только скрежетать зубами.
Во-вторых, вызывают недоумение детали, которые создают противоборствующие образы. Ведьма сверкает то изумрудными, то оранжевыми глазами беспощадного убийцы. Причём оранжевый пламень зажигается во время применения ведьминского "оружия" - "наивных детских песенок". Уважаемый Ёжик считает их злом? Главгера представляют только две детали - "...одежда ничуть не изменилась, даже густые волосы на руках остались теми же", "Волосы на руках засверкали разноцветными огнями". Ичо? Как волосистость соотносится с характером героя литературного произведения, в котором ничего не бывает случайным?
В-третьих, Кляпашок не выносит речевые неточности других авторов, сама же она их допускает с удовольствием. К примеру, "Десять лет назад у жены НАШЛИ смертельную болезнь". Получается, не искали бы - жена была бы здорова. Или "не могло помочь АБСОЛЮТНО ничего". "Ничего" бывает разным - более или менее абсолютным?
Короче, спасибо за рассказ.
Францен О. А. "Карантин"
Старух Кляпашок в затруднении. Не понимает, что же мешает разнести этот "Карантин" к чертям, ибо что по сюжету, что по проблематике и художественному воплощению, текст - хрень хреновая. Наверное, схожесть синтаксиса со строением предложений в сказках Бориса Шергина. Например, "Мартынко с артелью матросов в море ходил, и ему жира была хорошая. Хоть на работу не горазден, а песни петь да сказки врать мастер, дак все прошшали. С англичанами, с норвежанами на пристанях толь круто лекочет, не узнать, что русский. Годы подошли, взели на военную службу. Послали караульным в стару морску крепость. Место невесело, начальство строго, навеку бедной парень эдак не подчинялся, не покорялся." Но у великого фольклориста нарушение норм литературного языка идёт от стихии разговорной речи, а вот уважаемый автор несёт пургу по оставшейся неизвестной причине: "Напомню о семейных лодках, ушедших в разные космостороны, и о возвращении первой в срок, но странно: карантин, а после родители с семилетним сыном, который получился в космосе вроде бы обычным, отвечали прессе, запинаясь, мыча и теряя нить мысли." Как выясняется из рассказа, вернувшиеся на Землю из разных "космосторон" теряют способность излагать свои мысли. Коммуникативная функция утрачена из-за помещения в карантин, где космическим странникам предлагают изменить речь согласно нормам, принятым на Земле. На Марсе есть колония, в которой "Наши все матом". И семья Лосей, поспорив о корнях и нужности обсценной лексики, принимает решение лететь не на Землю, а на Марс.
Однако автор увлёкся и в результате не создал гармоничный текст. Рассказчик, некий (ое) О, Феникс, является роботом, что видно из его заявления: "Пока я писало..." А в предыдущем описании есть фраза: "...всё остальное прикрывала чёрная вуаль, за которой блестели бесчисленные бриллианты". Возникает вопрос: может ли искусственный интеллект так воспринять, а потом и отразить в слове космическую реальность? Имеются ещё вопросы, но искать на них ответы Кляпашок неинтересно.
Спасибо за рассказ.
Эвелина "Нафаня и Пидкасистый"
Ладно скроенный и написанный этюдик на тему странной дружбы. Детали реала удачно переплетаются со сказкой, не вытесняя её и не становясь фоном, а формируя особенное пространство задержавшегося (или уцелевшего?) детства. Пардон, но Кляпашок сказать больше нечего. Одно спасибо за светлую атмосферу, второе - неизвестно за что.
Вишнева Е. "Наша длинная секунда"
Кляпашок сразу поблагодарит автора, хоть семь, хоть двадцать семь раз, значения не имеет. Кляпашок впечатлена ненавязчивым психологизмом и какой-то застенчивой, но очень сильной выразительностью каждого образа, каждой детали. На её взгляд, всё великолепно; автор цепко держит внимание читателя, властно ведёт его в мир современной сказки; заставляет верить и соперживать. Ибо этот мир гармоничен, правдив и светел. Кляпашок будет болеть за рассказ. Однако...
Вот посмотрите, дорогой автор, на суть созданного вами фантдопа. Имеется ведьминский артефакт, который способен изменить время, один из факторов существования материального мира. Бабушка назвала условие его использования - СОВЕСТЬ. Мысль очень мощная - не защита или спасение кого-либо, не принцип бобра или борьба с ослом, а некий "нравственный закон" (с), который идёт... - откуда, от кого идёт, уважаемый автор? Значит ли это невмешательство в промысел Божий и законы судьбы? Или, может, всякий, кто наделён воможностями, превышающими обычные человеческие, должен быть НАД реальностью, НАД человечеством, равнодушно взирать на горе людей, потерявших своих близких, на не нужного в момент приступов болезни ребёнка, на творящиееся где-то массовое убийство и т. д.? На долю ГГ не выпало ни войны, ни голода. Но это не значит, что их не было вокруг неё. Спасение кошки не в счёт, хотя ГГ чуть не заплатила за него своей жизнью. И с тех пор она очень осмотрительно, по мелочам, пользовалась длинной секундой. Трусоватой, эгоистичной, жёсткой и равнодушной к миру выглядит ваша ГГ, дорогой автор. И всё потому, что вы не снабдили текст внятным философским обоснованием существования чуда. Понятно, что оно "живо", пока его можно кому-нибудь передать. И ГГ вручает его ребёнку - настрадавшемуся, горящему желанием изменить мир. Всё верно, Кляпашок одобряет. Но финал рассказа выглядит фальшивым, ибо секунда позволяет владельцу часов ДЕЙСТВОВАТЬ. А как дитя может отменить падение бомбы - о влиянии мысли и нравственного посыла на реальность в рассказе ничего нет. Бомба таки не кошка, которую можно выдернуть из-под колёс.
Ну и неясно, куда подевался и для чего вообще был в начале текста "мужчина с глазами обиженного ребёнка". Короче, Кляпашок желает дорогому автору успешного финала. Победы не желает, ибо у неё свой фаворит.
321 "Песнь менестреля о первой любви и разбитом сердце"
Кляпашок не без интереса и удовольствия прочла рассказ. Однако никак не может врубиться, зачем фэнтезийный гопник Лотер грохнул соперника, ведь основной целью были денежки на старость? А благосостояние менестрелей известно - потрёпанный плащ, лютня да грошики в трактирах. Грабил бы в таком случае кого-нибудь побогаче. Слава тоже под сомнением, ибо кто забудет "звучание юности", "когда голос певца достиг возмужания, но ещё не огрубел от невзгод бродячей жизни". Текст и мелодия не заменят индивидуальности исполнителя. Лучшим мотивом была бы классическая зависть или ненависть к чужому успеху. Конечно, сочетание корысти с соперничеством является классическим замесом, но в таком тексте, на взгляд Кляпашок, уместнее было бы что-то одно, но ярко и символично отраженное.
Стиль приятный, но хотелось бы изысканности. И совсем нежелательны речевые моменты, царапающие глаз. К явным недочётам их не отнесёшь, но гармонию разрушают. К примеру, "лет ему было около шестнадцати, среднего роста, тёмные волосы". Лучше бы - среднего роста, темноволосый. Или "стоптанная обувь (здесь нужно слово с конкретным значением - сапоги, лапти и т.д.) потрёпанный плащ, выбеленный солнцем". Три причастия подряд - тяжеловесно, неблагозвучно. Требуется заменить оборотом со словом "который". "...вращая вертелом тушу поджаристого поросенка" - фраза вообще не понравилась. "На вертеле" означает процесс жарки с поворачиванием, так что часть предложения насквозь избыточная: жаря на вертеле поросёнка, да и всё. Каждый представит одну и ту же картину. А то получается, что хозяин описывал круги вертелом с тушей поросёнка. Конечно, текст о жизни и смерти менестреля никуда без галантных цветистых оборотов. Но не таких же, как, к примеру, "добавляло рассказу причастности бытия". Что это ещё за причастность бытия? Добавляло правды, достоверности. Или вот ещё: "Сколько раз он взывал к Небу... В каждом шорохе листьев и журчании воды на перекатах чудилось вопрошание богов". Эко завёрнуто! ГГ взывал, а в ответ - вопрос богов: "Чё те надо, чё те на?" Кляпашок прямо зациклилась на этом вопрошании. Вот что отрыла в философском словаре: "Вопрошание
(Fragen) — языковое выражение наличия пустоты (horror vacui) в познавательном стремлении, в результате которого расширяются знания о конкретной предметной области. Вопрошание предполагает наличие чувства или мысли о неполноте или неточности уже известного, в результате чего возникает потребность сформулировать в языковом плане соответствующие аспекты неизвестного и искать на них ответы. В повседневной жизни задавание вопросов ограничивается прагматической ориентацией человека и его поведением либо порождается любопытством. Непосредственное вопрошание рефлектируется в мышлении, потребность вопрошания и его функция в процессе познания являются осознанными.
Ещё Сократ говорил, что в конечном итоге он «ничего не знает»; от учения Августина до идей эпохи Возрождения «учёное незнание» (docta ignorantia) осознавалось во все большей степени, что заложило раз и навсегда основу прямой постановки вопросов в научном и философском (недогматическом) мышлении. Истоки каузального, оценивающего и делающего выводы мышления должны, видимо, совпадать с первыми формами языкового выражения вопросов. Философия сама начинается с вопросов о последних вещах, причинах и принципах природы, и важным для нее является прогрессирующая возможность задавать вопросы с каждой новой точки зрения, а не исторический ряд данных на эти вопросы ответов." Не мучьте читателя, автор, скажите, к чему было это вопрошание. И без того ваше языкотворчество выносит мозг: "опыт всегда приходит с грузом пережитого, забирая невосполнимые годы прожитого". Эхм... Пережитое ведь и есть прожитое? И чё это получается?.. Фтопку такие фразы.
И всё равно шесть раз спасибо. За то, что было интересно.
Семикова Л. "Спасти кролика"
Старух Кляпашок ни в жисть не стала бы копаться в тексте, который скорее профанирует, чем раскрывает одну из тем прошлого века, - ну, написал автор, ичо? Однако сам создатель рассказа про наказание за спасение кроликов показался интересным: то валерьянки предложит другому автору, то назовёт свои коммы тяжёлой артиллерией. Показалось, что участник конкурса убеждён ни много ни мало, как в общечеловеческой ценности своего "субъективного" (с) мнения и приближенности его к Истине ваще. Кляпашок ничего не остаётся делать, как смиренно предложить свой взгляд, который является просто впечатлением читателя, и ни в коем случае не ковровым бомбометанием, не атакой любого рода, а просто развёрнутым "фи, не понравилось".
Художественное решение проблемы показалось уж очень отвратным: спасти кролика - самому стать кроликом. То есть спасения нет, и человеком после совершения гуманного действия остаться невозможно. Ибо нет в нём, выражаясь словами свергнутых кумиров прошлых веков, ни "целого мира", ни "частицы Бога", ни гордости, ни милосердия. Есть только шёрстка, ушки, глазки да колотящееся от ужаса сердце. А ещё бездна подлости, которая заставляет трансформировать других людей в кроликов, дабы самому в них не превратиться. Не знаю, как другим читателям, а Кляпашок такая идея нафиг не нужна. Мир рассказа слишком крохотный, чтобы понять или поверить в его существование: имеется планета с одним городом и тридцатитысячным зомбированным населением, которое кто-то зачем-то подсадил на кровавое зрелище; несколько общественных "функций" - толпа, смотритель, распорядитель, псари да владелец стадиона. И все они под колпаком чего-то/кого-то непонятного и невидимого, но грозного: сам владелец боится поступить вразрез с "инструкциями". И вот поди ж ты - Синтия бунтует, а толпа легко переходит в иное эмоциональное состояние, причём абсолютно "гомогенное", что не только неправдоподобно, но и нелогично. Точно также ведёт себя и организаторша несанкционированного митинга в защиту кроликов: почувствовав в жертве нечно большее, чем животное и выступив с протестом, она безвольно идёт на свою погибель. Кляпашок не врубилась, что помешало Синтии бунтовать и дальше, послав владельца стадиона и забив на его требования.
Крайне неудачен и сам рассказчик. Волей автора ему приходится констатировать и своё состояние, и ход мыслей, и хорошо известные детали мира, никогда бы не задержавшие внимание героя, для которого этот мир привычен и изрядно поднадоел. Стадион, толпа и действо одинаковы уже десять лет. Неестественности добавляют аллюзии - "опыт, сын ошибок трудных", "адские псы апокалипсиса", а также ничем не оправданная пафосность ("руины моей падшей души") вперемешку с цветистой сентиментальностью ("Жалость болезненной судорогой сжимает грудь"). Попытки автора впихнуть в образ рассказчика побольше - от чисто кроличьего страха за свою жизнь до любви к Синтии - ведут к впечатлению мешка со многими шильями - неправдоподобно, неудобоваримо, неинтересно.