Аннотация: Размышления героя рассказа о серости нашего существования.
Тоска Серая
В комнате было душно и темно. Впрочем, что я пишу? Конечно, было темно, на часах только половина пятого утра, а за окном, пожалуй, самый зимний месяц, по-крайней мере в Питере, январь. Вставать очень уж не хотелось. Кровать манила нагретой за ночь простынею, теплым, мягким одеялом. Но надо подниматься. Я подошел к окну. За окном шел снег. Мелкий, противный. И от него казалось, что за окном стоит туман. Иногда порыв ветра поднимал падающий снег на свои крылья, и тогда казалось, что снег летит параллельно земле, и туман становился еще гуще. Но порыв ветра заканчивался, и снег послушно и обреченно ложился к свом собратьям, покрывая землю не очень пушистым покрывалом. Сквозь тающий снег проглядывал весь переломанный мокрый асфальт на тротуаре, изуродованный машинами и пешеходами газон. Через несколько мгновений, ветер, собравшись с силами, снова начинал свои игры со снегом. И тогда сквозь пелену снега едва пробивался свет фонарей, пытающихся осветить автомобильную дорогу. От этого света в период кратковременного затишья в комнате становилось чуть светлее и на стенах возникали причудливые изображения каких-то экзотических животных.
Я тяжело вздохнул. Да, погода за окном совсем меня не радовала и сама мысль, что через несколько минут мне придется окунуться в эту круговерть, была мучительна.
- Ну почему я должен так рано вставать?
Обида на весь свет от такой вопиющей несправедливости была настолько сильна, что я едва не закричал.
- Так не вставай, ляг, поспи, предутренний сон такой сладкий, под одеялом так уютно и тепло. На улице сейчас такая гадость.
Я застыл от неожиданности. Что это? Мне показалось или действительно я слышал голос? Я оглянулся. В комнате никого не было. Да это и понятно. Жена сладко посапывала в соседней комнате. А больше в квартире никого и не было. Я тяжело вздохнул, очередной раз себя пожалев, и позавидовав моей второй половине. Порыв ветра в очередной раз исчерпал свои силы, и затих, набирая их для следующего буйства. Наверно мне все это показалось. Еще бы, подумал я. Вставать в такую рань в моем возрасте, наверно, не очень полезно. В комнате на какой-то момент времени стало светлее, и в неясном свете уличных фонарей я неожиданно увидел какую-то фигуру. Да и фигурой-то назвать это нечто можно было бы с большим натягом. Что-то такое аморфное, неустойчивое. Изображение временами почти исчезало. А спустя мгновение, как бы собравшись с силами, снова формировалось в фигуру. Снова задул ветер, поднимая снег, и закрывая свет фонарей. Ветер снова начал свои игры со снегом и в комнате потемнело. Изображение почти исчезло в сумерках раннего зимнего утра. Но я уже на физическом уровне ощущал присутствие в комнате кого-то или чего-то. Эта тонкая материя действовала на все мои органы чувств каким-то необъяснимым для меня образом.
- Кто ты? - спросил я, справившись с вполне объяснимым, на мой взгляд, в данной ситуации, страхом.
- Я Тоска Серая.
От неожиданности я застыл неподвижно. В комнате стало так тихо, что было слышно, как у соседей кто-то кашлянул во сне.
-Кто, кто? - переспросил я, не поверив своим ушам.
-Да-да, ты не ослышался.
Я замер неподвижно, стараясь усилием воли расшевелить свой дремавший еще в такую рань мозг, и попросить его осмыслить услышанное. Мой мозг недовольно зашевелился в голове, совсем не радуясь столь раннему пробуждению. Но уже через мгновение мозг оценил неординарность сложившейся ситуации и начал спешно просыпаться.
-Странно - начал соображать я. Что такое тоска я знал. Эта гадость иной раз брала меня за грудки. Становилось противно общаться с людьми, я становился раздраженным, весь мир становился не мил. Даже не знаю причин возникновения тоски. Тоски по моей малой родине - небольшому городку в провинции, где я родился и вырос, где была заложена основа моих мировоззрений, по которым я и сейчас живу. Где живут мои школьные друзья, с которыми я и сейчас, по прошествии многих лет, стараюсь, хоть изредка, общаться. Какие-то мелкие неприятности по работе тоже давали повод впадать в тоску. Но тоска в моем понимании - это что-то эфемерное. Никогда не задумывался что это именно она. Просто иногда становилось противно жить, общаться с себе подобными, что-то делать или изображать, что ты что-то делаешь. Не хотелось ни с кем общаться, хотелось одиночества, кого-нибудь покусать, в конце концов, как это не смешно звучит. Начинает все раздражать. Даже мелочи, на которые в обычное время просто не обращаешь внимание. Но время проходит, это непонятное для меня состояние проходит, жизнь входит в свое обычное русло.
Я, конечно, слышал о тоске зеленой. Правда, я не понимал и не понимаю, что это значит. Мне не хватает фантазии представить тоску в зеленом цвете. Да и в любом другом, впрочем, тоже. Мои попытки поинтересоваться о тоске в любом цвете в Интернете привели меня к удивительному открытию. В этой всемирной информационной паутине, оказывается, и этому, достаточно спорному и, пожалуй, неоднозначному вопросу, также уделено внимание. Правда, прочитав, что там понаписано, я так ничего и не понял, какие-то общие слова. Впрочем, наверно, не очень-то и хотелось тратить время на выяснение подоплеки этого, в общем-то, никому, по большому счету, не интересного вопроса. Просто повода особенного не было разбираться с этим. Я никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным. А тут, на тебе. В своей собственной квартире, ранним утром, и такая экзотика. Может у меня бред. От духоты, оттого, что так мучительно хочется спать. Я закрыл глаза и потряс головой. Не открывая глаз, замер, пытаясь услышать в комнате какое-нибудь движение, почувствовать каким-нибудь шестым или любым другим чувством присутствие чужака. Но в комнате было совершенно тихо, а мое шестое чувство, наверно еще спало. Впрочем, я даже не знаю, есть ли оно у меня вообще. Вдруг мой слух уловил какое-то хихиканье. Я приоткрыл глаза и увидел то же самое изображение.
- Да, существую я, не сомневайся.
- А почему ты тоска серая? Почему не синяя, не желтая?
- Я серая. А почему...? Посмотри в окно.
Я выглянул в окно, у которого по-прежнему стоял. Хм. Действительно, в неясном свете фонарей все выглядело в сером цвете. И небо, затянутое тучами, и снег на дороге, и даже редкие машины на дороге выглядели одинакового скучного серого цвета.
Меня вдруг понесло.
- А что, есть тоска и черная?- спросил я первое, что пришло на ум.
- Конечно, есть. Но с ней я тебе не советую встречаться. Когда приходит моя сестра Тоска Черная, это уже конец. Немногие переживают встречу с ней.
-Ну, ладно, с цветом твоим мы, в какой-то степени, разобрались. И что же ты делаешь здесь у меня?
-А я хочу с тобой пообщаться, показать тебе жизнь во всей ее простоте и сложности. А, кстати, тем, что ты сейчас увидел за окном, еще не объясняется мое такое красивое имя.
Мне показалось , что неясная фигура даже как-то приосанилась. Может, мне это и показалось в неясном свете фонарей.
- Здесь все значительно сложнее. Вот скажи мне, почему ты встал в такую рань?
- Мне надо в поликлинику попасть.
- И почему, для того, чтобы попасть в поликлинику, тебе надо вставать в полпятого утра?
- А иначе талончика на прием к врачу не достанется.
- А как же президентская программа по улучшению здравоохранения?
- Да откуда я знаю, почему принятая программа не работает. А может и работает, только работает сама на себя, решает только ей известные и интересные проблемы. А здравоохранение стоит, как и стояло, на своем месте. То есть я хочу сказать, что ничего в лучшую сторону не меняется, а если и меняется, то настолько незаметными темпами, что простой обыватель и не замечает каких-либо изменений в свою пользу. Да и вообще, что ты ко мне прицепилась с этой программой?
Я так разозлился на весь белый свет от своих собственных слов, что, не слушая больше разглагольствования Тоски, пошел в ванну бриться. Когда я вышел из ванны, в комнате, кажется, никого не было.
- Привидится же такое - подумал я, надевая пальто и шапку, и готовясь к нелегкой встрече с разбушевавшейся стихией.
Открыв с трудом сопротивляющуюся под напором ветра дверь в подьезде, я вышел на улицу.
У подъезда плотными рядами выстроились автомашины. Они стояли так плотно, что пройти мимо них, не задев курткой или пальто, было не возможно. Было относительно тепло, даже грязь на боках машин не замерзла. И машины, ехидно поблескивая в свете фонаря над подъездом своими фарами, охотно подставляли мне свои грязные бока, чтобы я своим пальто обтер их, дал им капельку еще сохранившегося домашнего тепла.
- Какая гадость,- подумал я, пытаясь протиснуться между машинами, не зацепив ни одну из них. Подтянув свой отрастающий на старости лет живот, поплотнее прижав пальто свободной рукой, я с трудом протиснулся между двумя машинами, расстояние между которыми, на мой взгляд, было побольше, чем между другими. Моя попытка пройти, не запачкавшись, почти удалась. Чуть-чуть запачкался. Взяв с капота машины мокрый снег, я почистил пальто и собрался скорым шагом рвануть к метро.
- Ну и как это назвать?- прошелестел над ухом уже знакомый голос.
От неожиданности я вздрогнул.
- Ты здесь, а я думал, что этот кошмар уже закончился.
-Ну, уж нет, я решила сегодня целый день посвятить тебе. Хочу, чтобы ты осознал всю серость своей жизни. Так что ты можешь сказать по поводу этих машин?
Сказать мне было нечего. Действительно. Ведь было уже масса постановлений, решений, указов, чтобы у подъездов машины не ставить, не перекрывать пешеходные дорожки. Но нет, как их ставили, так и ставят. И гложет меня мысль, что так и дальше будет продолжаться сие безобразие, пока не решится каким - то образом проблема парковки автомашин в специально отведенных местах. Но и при решении этой проблемы нет гарантии, что ситуация коренным образом изменится. Почему?- спросите вы. Да очень просто. Люди хотят иметь своих стальных коней не где-то, за несколько километров от квартиры. А рядом. Чтобы спокойно вышел, а он тут как тут. Поместил свое любимое тело в теплом, уютном салоне, и поехал в магазин, который находится в нескольких
сотнях метров от подъезда. Действительно тоска. А учитывая сложность затронутой проблемы и менталитет жителей нашего красивого города, серая. Во всяком случае пока серая.
Под аркой вышел на улицу. В этот ранний час пешеходов было немного. Можно даже сказать почти и не было никого. И машины по находящейся недалеко от дома дороге проходили редко. Ничто не мешало спокойно рассмотреть изуродованные газоны, когда-то разбитые вдоль дома. Это все те же "новые русские". Зачем объезжать дом по дорогам, когда можно спокойно проехать по газонам, по кратчайшей дороге к полюбившемуся магазину, или от подъезда дома сразу выехать на шоссе. А то, что люди тратили свой труд на облагораживание территории, город тратил деньги на оплату труда, завозимую почву, на закупленные саженцы деревьев и кустарников - да наплевать и забыть. Главное собственное удобство. А то, что весной, когда сойдет снег, хоть как- то прикрывающий неприглядность, изуродованный газон представит народу свои страшные раны, у них сердце не болит. А это будет так. Ведь все это происходит не первый год. Годы идут, но ничего не меняется. Наоборот, с каждым годом становится все хуже. Машин становится все больше, машины становятся все мощнее, проходимее.
- Ну что? Как тебе эта картинка?
Я не знал, что ответить. Действительно страшно, действительно неприятно. Но кого винить во всем этом? Виновата вся система воспитания, окончательно рухнувшая в лихие девяностые. Виноваты органы милиции, которым абсолютно без разницы, где едут эти монстры иностранного автопрома. Виноваты сотрудники ДПС, которым значительно проще наказывать водителей за нарушение скоростного режима, пересечение сплошной линии и т.п., чем вести профилактическую работу по предупреждению подобных нарушений. Вспоминаю, как несколько дней назад один из "лихачей" перепахивая мощными колесами своего вездехода размокший в очередной петербугский оттепель газон, спокойно выехал на тротуар, и, сокращая себе дорогу, проехал по нему несколько сотен метров. А буквально в нескольких десятках метрах стоял сотрудник ДПС, который регистрировал скоростной режим и штрафовал нерадивых водителей. А на то, что творилось у него за спиной, ему совершенно было не интересно реагировать. Надо задерживать, надо разбираться. Значительно проще содрать деньги за превышение скорости. Да, пока Тоска Серая во всем права. Да я и сам все это видел и знал. Но с годами начинаешь привыкать ко всему. Иногда самопроизвольно сжимаются кулаки, когда обнаглевший до крайности "новый русский" сигналит, чтобы ты уступил ему место на тротуаре, пропустил его красивую иномарку. И ведь приходится уступать, пряча подальше свою гордость и самолюбие. Потому, что если начнешь качать права, в лучшем случае получишь по физиономии. Безнаказанность, в чем бы она ни проявлялась, развращает человека, утверждает его в мысли, что ему все дозволено. И ничего "маленькому" человеку не сделать. И, по большому счету, это страшно. Страшно, что сама действительность, реалии нашего повседневного быта, воспитывает человека. И воспитывает не самым лучшим, надо признаться, образом. И это еще очень мягко сказано.
Погруженный в свои безрадостные мысли, подхожу к метро. У метро стоит толпа жаждущих уехать первыми электричками. Все одеты в одежды темных тонов, хмурые, неулыбчивые лица.
- Да, ты посмотри направо, - прошелестело над моим ухом.
Я уже на подсознательном уровне послушно поворачиваю голову направо. На поребрике сидят несколько бездомных. Вконец опустившиеся люди, потерявшие уже человеческий облик. Весь смысл их существования свелся к мысли добыть деньги на выпивку. В глаза бросается фигура совсем еще молодой женщины, с явными признаками алкогольной деградации.
- Потерянное поколение молодых, - снова прошелестело мне в ухо.
Пришлось и в этом согласиться с Тоской. Сжав судорожно кулаки в карманах, в бессилии что-то изменить в этой серой жизни, молча, присоединяюсь к толпе ожидающих.
Наконец добираюсь до нужной мне остановки метро и вижу перед собой редкую вереницу спешащих мужчин. Подходя к поликлинике, уже издали понимаю, что добыть сегодня номерок к нужному врачу будет стоить мне много истраченных нервов. А уж о потерянном в очередях времени вообще смешно даже говорить.
- Ну, ладно. Ты, стой, давай. Добывай свой номерок. А я, пожалуй, поищу кого другого, кто еще верит в светлое будущее.
Стою, дрожа всем телом от пронизывающего ветра. Нахохлившись как бездомный воробей, чтобы удержать под пальто остатки тепла, жду покорно, когда охранник, сжалившись над сердобольными, откроет небрежно дверь поликлиники. И толпа замерзших ожидающих, сбивая с ног зазевавших, рванет в спасительное вонючее тепло отстойника.