Аннотация: Рассказ о мести женщины мужчине, сломавшему ее жизнь.
Месть ведьмы
В кабине автомобиля было сумеречно. Освещение только от приборов. Николай взглянул на часы. Стрелка приближалась уже к 22 часам. Через два часа начнется Новый год. Дорога была пустынная, наверняка все уже провожают Старый год за столом. За последние час - полтора ему на трассе не встретилось ни одной машины. Он потер глаза. Вторые сутки уже без сна. Хозяин совсем с ума сошел. Эксплуатирует на износ. Этак и заснуть не долго. Внимательно всматриваясь в заснеженную дорогу, Николай правой рукой нащупал на пассажирском сиденье термос с кофе. Зажал его между ног, открутил крышку, плеснул в кружку, стоящую на торпеде. Приоткрыл немного стекло и, вытащив сигарету, привычно ткнул вперед прикуриватель. Через несколько мгновений тот щелкнул, и Николай с удовольствием затянулся. Свежий ветерок, залетающий в приоткрытое окно с пушинками снега, сигарета и кофе немного взбодрили.
- Скорее бы домой, осталось-то совсем немного, сотня километров каких-то. По сравнению с тем, что отмотал за прошедшие трое суток это такая мелочь, - зашевелилось в мозгах. - А там праздничный стол, теплая чистая постель, ласковая жена и маленькая дочка.
Впереди замаячил знак, что въезжает в населенный пункт. Николай давно за рулем, но правила, в отличие от многих, всегда старался выполнять. Без крайней необходимости их не нарушал. Посмотрев в зеркало заднего вида на многотонный фургон, начал понемногу притормаживать, довел скорость до шестидесяти километров в час и потихоньку потащился по сонным улицам поселка. Неожиданно на повороте фары машины осветили на обочине одиноко стоящую фигуру. Характерный силуэт фигуры свидетельствовал, что это женщина. Что-то неуловимо знакомое было в этой одинокой фигуре.
- Нет, ну этого не может быть. Как может в этой глуши оказаться моя бывшая жена? Прошло уже столько лет после тяжелого расставания, - старался убедить себя Николай.
Но воспоминания нахлынули, растревожили зажившую, было, рану. Сколько раз после расставания он проклинал себя и за любовь к водке, и за свою разнузданность по отношению к бывшей теперь жене. Со своей бывшей женой он познакомился в общежитии юридического института. А если уж быть откровенным до конца, то и не познакомился вовсе.
Этот институт он закончил год назад и благодаря своему дяде получил после его окончания направление на работу следователем прокуратуры. На вечеринку в общежитии его пригласили друзья, пообещав познакомить с девушкой-недотрогой, что в восемнадцать лет была еще девственницей. А это в наше разнузданное время вседозволенности многого стоит. В тот Новогодний вечер он выпил больше обычного. Чтобы притупить и муки совести перед ни чем не повинной деревенской девчонкой, и страх перед возможными последствиями. Николай был уже готов отказаться от своих планов, но молодежь смотрела на него, старого опытного сыскаря, как на небожителя, которому все по плечу, и никакие трудности его не страшат. Воспользовавшись тем, что девушка была пьяна, и, по большому счету, ничего не соображала, договорившись с подружками Маши, изнасиловал ее. В общем-то, ничего особенного он не получил. Да и что можно ожидать от деревенской девчонки, воспитанной в лучших традициях патриархальной старины, да еще и сильно пьяной. Кроме неприятностей ничего эта связь не принесла. Девчонка забеременела. Вместо того, чтобы сделать аборт, взяла академический отпуск и уехала к родным в деревню. Когда она вернулась, разговор об аборте уже не стоял из-за большого срока беременности. Из-за боязни уголовного преследования пришлось жениться. Благо девчонка, что и говорить, была классной. И ножки, и грудь, и .... В общем, всем была хороша. Несмотря на особые обстоятельства их женитьбы, Маша в семье была заботливой женой. Да и Николай, как не странно, прикипел к своей неожиданной любви. Но водка и желание пополнить коллекцию его прошлых побед на женском фронте, привело к их разводу. Жена, за несколько дней до родов, застала его с любовницей, произошел скандал и он избил жену. Она родила сына, который умер вскоре после рождения. После развода с женой, он вообще запил. Николай, разволнованный воспоминаниями, закурил, слегка приспустив водительское окно. Свежий ветер и сигарета немного взбодрили его. Но воспоминания настойчиво лезли в голову.
- Что уж теперь жалеть о потерянном, теперь он работает простым водителем, а не следователем. Сейчас может быть, был бы уже начальником группы. Но зато у него есть две любимые женщины - жена и кроха дочь, в которой он души не чаял, ждущие его с рейса. Уже два зуба задорно блестят в маленьком ротике дочурки, когда она видит своего папу, и ее личико расплывается в улыбке.
Дорожный знак известил об окончании населенного пункта, и Николай повысил скорость. Если все будет хорошо, он успеет Новый год встретить с женой за праздничным столом, а не за рулем в машине. А за окном тянулась бесконечно накатанная зимняя дорога и не дает она разогнаться, чтобы побыстрее оказаться дома. Несмотря на его желание оказаться быстрее дома, он не забывал об осторожности. Зимняя дорога не прощает ошибок. Чуть что ни так, и улетел в кювет. А ему никак нельзя. Теперь он кормилец двух своих девушек.
Перед капотом машины неожиданно возник силуэт женщины. Николай резко нажал на тормоз и когда до женщины оставались считанные метры, она испарилась как туман. Николай остановил, вышел из машины, огляделся вокруг и никого не увидел. На дороге и на поле лежал белый снег, следов нигде не было видно. Галлюцинации от усталости начались, подумал Николай, надо бы отдохнуть, но до дома осталось какие-нибудь 20-25 минут езды. В женщине на дороге ему опять показались знакомые черты первой жены. Потерплю, решил Николай, и поехал дальше. Однако через минуту, другую дорогу перегородила снова женщина, которая также испарилась за несколько метров до машины. Как и в первый раз, после остановки на дороге Николай на дороге никого не обнаружил. Так продолжалось несколько раз.
Когда на горизонте показались огни города, неожиданно послышался громкий хлопок, и машину резко повело вправо. Сказался многолетний опыт вождения. Николай выровнял машину и, плавно притормаживая, остановился на дороге, не заезжая на обочину. Благо в новогоднюю ночь в столь поздний час дорога была пустынна. Вылез из машины, подошел к правому переднему колесу. То, что увидел Николай, в конец его расстроило. Колесо стояло на диске. Он посмотрел на часы. До Нового года осталось 20 минут. Надежда встретить Новый год за праздничным столом, с любимой женой и дочкой, исчезла. На замену колеса в таких скверных условиях он потратит не меньше 30 минут.
- Вот, черт. Ну, надо же. С чего это вдруг колесу надобно было разорваться. Ведь колесо было совсем новым.
Уж за чем, за чем, а за техническим состоянием своей кормилицы Николай следил трепетно.
- Придется теперь менять колесо, благо запаска есть, - пытался успокоиться Николай. - Если все делать быстро, то времени это займет совсем немного.
Не теряя времени на раскачивание, он достал домкрат, запасное колесо, балонник, и, немного расчистив от снега сапогом площадку, полез под машину. Скоро машина стояла, задрав передок. Открутив гайки, Николай взялся за колесо, чтобы сдернуть его с оси. Неожиданно колесо само прокрутилось так, что его правая рука оказалась внизу, над самой землей. Тихо скрипнул домкрат, и машина медленно самопроизвольно покатилась вперед. Николай попытался выдернуть руку из-под колеса, но она как будто намертво была приварена к ободу. Через мгновение машина упала с домкрата, и колесо прижало руку к снегу и вся тяжесть машины начала на нее давить, сокрушая кости и плоть. Николай с ужасом увидел, что многотонная машина придавила его руку, и закричал от нахлынувшей боли. Попытки выдернуть руку из-под колеса приводили только к усилению боли. Николай прекратил выдергивать руку, попытался осмыслить случившееся, и придумать, как выкрутиться из сложившей ситуации. Но дикая боль, непонятность ситуации не давали возможности здраво рассуждать. Так прошло минут пятнадцать. Рука нестерпимо болела, вызывая стон сквозь стиснутые зубы.
Лежать на снегу было очень холодно. Он снова попытался освободить руку и не смог. Не смог и дотянутся до домкрата. Тем временем мороз усиливался. Николай начал осознавать, что без посторонней помощи он не сможет освободить руку. Но в Новогоднюю ночь на трассе было пустынно. Мороз начал усиливаться, и Николай понял, что его неминуемо ждет смерть. Его начала бить дрожь, вызывая еще большую боль.
С поля неожиданно стал наваливаться густой туман. Уже через несколько минут, все вокруг было им затянуто. Томительно тянулись минуты ожидания хоть какого-нибудь чуда. И вскоре появилась маленькая надежда в виде явственного скрипа снега под чьими-то ногами. Звук шагов донесся сзади машины. И они медленно и неотвратимо приближались. Николай, собрав оставшиеся силы, закричал:
- Помогите! Эй, кто здесь? Помогите, прошу вас!
Шаги по-прежнему не спеша приближались к Николаю. Вскоре он ясно увидел на белой пелене тумана светло-серое пятно, которое с каждым мгновением становилось все темнее и темнее, и, наконец, перед ним предстала женщина, которую он видел сегодня несколько раз перед капотом машины, и которая необъяснимым образом исчезала в последний, перед столкновением, момент.
- Маша!? - удивленно вскричал Николай. - Маша, как ты оказалась здесь?
Маша, проигнорировав прозвучавший вопрос, с улыбкой на губах смотрела на лежащего мужчину. Она подошла поближе, наклонилась над Николаем.
- Что случилось, Коля? Тебя что, машинкой придавило? Ай, ай, ай. Какая неприятность. Ну и чего же ты лежишь на снегу? Простынешь еще, насморк подхватишь,- Маша весело рассмеялась.
- Маша, прошу тебя, помоги. Пододвинь домкрат под мост машины, помоги мне вытащить руку. Спаси меня.
В этот момент он натыкается на взгляд Маши и понимает и по ее ироническому взгляду понимает, что она не станет ему помогать.
-Маша, прости за все. Я же погибну, если не освобожу руку. Имей сострадание.
- Сострадание? - перестала смеяться Маша. - А ты имел сострадание, когда избивал меня беременную? Ты имел сострадание, когда убивал нашего с тобой сына? И теперь ты говоришь о каком-то сострадании? Нет той Маши, над которой ты издевался, избивал. Я теперь ведьма и зовут меня Морригана.
- Маша, прости меня. Я очень виноват перед тобой. Ну, меня не можешь простить, поимей сострадание к моей жене и маленькой дочери. Ведь я единственный их кормилец. Моя жена из детдома, если со мною что-то случится, им помощи будет неоткуда ждать.
- Ах, поиметь сострадание к твоей семье? - Маша на мгновение задумалась. На ее губах вдруг заиграла злорадная улыбка. - Ну, если только ради твоей семьи. Я помогу тебе. Я тебе дам, так и быть, топор. Где-то есть у меня с собой.
Она повернулась спиной к Николаю и, когда повернулась к нему, в руках у нее был топор. Она небрежно бросила топор к колесу машины, отошла на пару шагов и с усмешкой уставилась на лежащего.
- Но как же ...? - Николай с ужасом осознал предложение Маши.
- Левой ручкой берешь и делаешь.
Николай взял в левую руку топор, и поднес к глазам. Топор был старый, ржавый, с большими зазубринами на режущей кромке. Он едва держался на разбитом топорище. Маша с усмешкой смотрела на манипуляции мужчины.
- Извини, но другого инструмента у меня нет. Впрочем, если не хочешь, не делай этого, лежи здесь и замерзай. А до дома твоего здесь недалеко, несколько километров всего. А там тепло, там жена, дочечка твоя. Ведь без кисти руки ты сможешь жить и воспитывать свою дочь. А можешь с рукою умереть здесь. Либо жить без руки, либо умереть с рукою. Как видишь, выбор у тебя небольшой, но есть. Она громко засмеялась.
Николай понял, что другого варианта у него нет. Лучше потерять руку, чем жизнь. Он взял топор, взмахнул им. Топор соскочил с топорища, и он им сильно ударил по зажатой руке. Резкая боль пронзила все тело. Крик, полный боли и ужаса разнесся по округе. Маша стояла рядом и, слегка откинувшись назад, весело смеялась.
- Подожди, я немного тебе помогу. Надо вену передавить, а то кровью еще истечешь.
Маша достала из инструментального ящика кусок тонкой медной проволоки, которую на всякий случай возил Николай и, нагнувшись, сделала ею несколько витков, наступив при этом на руку. От пронзившей его боли он потерял сознание.
И ему привиделось, что лежит он на зеленом лугу, а высоко в небе прямо в глаза ярко светит солнце. И вдруг непонятно откуда, с совершенно чистого неба, пошел дождь, сначала одна капля, потом вторая и вскоре целый поток устремился с небес. Он поперхнулся водой, закашлялся и открыл глаза.
Над ним, наклонившись, стояла Маша и лила на него воду из большой двухлитровой бутыли.
- Ну, что за мужики пошли? Подумаешь, ручка у него болит. Это же не повод терять сознание. Пришел в себя? Можешь теперь продолжать.
Когда он немного пришел в себя, пошарил рукой в поисках топора. Тот валялся совсем рядом. Николай, отбросив топорище и зажав обух топора в левой руке, закрыл глаза и начал наносить удары по руке правой руки. После нескольких совсем неловких, но достаточно сильных, ударов, он почти перестал ощущать боль. Его терзала лишь одна мысль, поскорее закончить свое страшное дело.
Наконец, ему удалось перерубить руку, и он обессиленный упал у колеса. Когда он пришел в себя, рядом никого не было. Лишь пустынная дорога, да густой туман. Он стянул с себя шарф, обмотал окровавленную культю того, что еще совсем недавно было его надежным и безотказным инструментом.
Выпив остатки воды из валявшейся рядом бутылки, он попытался встать на трясущиеся ноги. После нескольких неудачных попыток ему это удалось, и он, пошатываясь, побрел по дороге по направлению к деревне.
Туман неожиданно быстро рассеялся, и в небе засверкали крупные яркие звезды. Всю округу ярко осветила мертвенным светом ко всему безучастная луна. Не успел сделать он и нескольких сотен шагов, как подул ветер. Сначала легкий, едва заметный, но вскоре его сила увеличилась, и по дороге замело снегом. Вскоре сила ветра стала такой, что Николая сбило с ног. Падая, он неудачно ударил свою культю и от боли потерял сознание. Очнулся он от того, что кто бесцеремонно его тормошил. Он с трудом открыл запорошенные снегом глаза. Перед ним стояла Маша.
- Нет, нет, давай двигайся. Тебе еще рано уходить в мир иной.
У Николая уже не было сил, просить, умолять, возмущаться, что-либо говорить. Он, молча, перевернулся на живот, и пополз к видневшимся вдали огням поселка. Когда он, на мгновение остановившись, чтобы перевести дыхание, повернул голову назад, рядом по-прежнему никого не было. Сколько он полз, он уже не помнил. Время для него перестало существовать. Желание жить было единственной мыслью, постоянно терзающее его воспаленный мозг. Он несколько раз терял сознание, и тогда рядом с ним появлялась Маша, которая бесцеремонно тормошила его и заставляла ползти дальше, к дому. Уже под утро, не чувствуя от холода и усталости ни рук ни ног, подползал он к поселку. Вскоре он уперся в калитку своего дома. Его отделяли считанные метры от дочери и жены. Необходимо постучать в калитку, которая была закрыта на замок. Ключи от калитки остались в машине. Теперь надежда только на жену, которая, может быть, проснется от стука в калитку и выйдет к нему. Но между калиткой и им неожиданно возникла Маша.
- Ну, вот и хорошо. Здесь тебя и найдут утром. Это мой новогодний подарок под елочку твоей дочери и жене. Ты что же в серьез думал, что я дам тебе спастись? - злорадно смеялась она. - Ты испортил жизнь мне, я испортила жизнь твоей жене и дочери. Ты забрал жизнь у нашего с тобой сына, я забираю жизнь у тебя. Мы квиты. Пока.
-Маша, - с трудом шевеля языком, произнес Николай - почему ты раньше не лишила меня жизни?
- Во-первых, я тебе уже говорила, что я не Маша. Это я в той, прошлой, загубленной тобой, жизни была Машей, теперь я Морригана. Во-вторых, ты прав, у меня было много возможностей лишить тебя жизни. Ты помнишь случай в дренажной канаве? Ты, конечно, помнишь, как, напившись, полез под колеса машины? Я тогда едва успела спасти твою никчемную жизнь. А случай с повешеньем? Ты до того допился, что даже повеситься по-человечески не смог. Лишать тебя жизни, когда ты сам этого хочешь? Ну, уж нет. В то время для тебя жизнь ничего не стоила! Я долго ждала, когда ты оценишь вкус жизни, когда самый маленький шанс сохранить жизнь для тебя будет стоить даже тобой же отрубленной руки, - Морригана бросила к лицу Николая его отрубленную кисть руки. - Ладно, прощай, скоро светает. Мне пора.
Она с улыбкой поднесла свою ладонь к ладони левой руки Николая. Послышался звук электрических искр, и между их ладонями начали проскакивать маленькие молнии. Тело Николая забилось в конвульсиях, и через несколько мучительных мгновений агонии он затих. Теперь навсегда.
А утром, выйдя из дома, на крыльце его обнаружила жена.